История первобытной христианской церкви у славян

Источник

Содержание

I. Обращение из язычества в христианство II. Взаимные отношения вселенской церкви до распрей папы с Фотием III. О состоянии христианства у славян до XIV века 1. До Кирилла и Мефодия 2. Во время Мефодия 3. После Мефодия Дополнительные статьи 1. О апелляции в Рим 2. Сочинения о греко-славянском вероисповедании 3. Название язычника 4. Название священников 5. Безбрачие духовенства 6. Обряд пострижения волос, мнимый языческо-славянский обычай 7. Многоженство у славян 8. История Войцаха Прибавления переводчика О церкви в Брюне О церкви в Ольмюце Cписок источников  

 

I. Обращение из язычества в христианство

История удостоверяет нас, что не было и нет народа, который бы жил без религии1. Она же показывает нам, что чем просвещеннее человек, тем правильнее понятие его о высочайшем существе. В древнем мире одни греки самостоятельным и, как только могли язычники, основательным образом развили понятия свои о вере. Пользуясь утонченным образованием азиатских народов, они, с одной стороны, были в сношениях с таинственным и суеверным Египтом, а с другой, по направлению на запад, а более на север, заимствовали религиозные обряды и мистерии, по словам Платона2 от варваров, то есть от фракийцев и скифов. Отсюда произошла та тесная связь, которая постоянно до позднейших времен существовала у греков с северными народами, и именно с славянами.

Этим также легко можно объяснить, почему славяне, при самом появлении своем на обширной сцене света, отличались между тогдашними европейскими народами кротостью нравов и более основательными понятиями о вере. Впрочем, понятия их о вере не были вовсе чужды поэтических басней, так точно, как и у образованных греков, которые, трудясь над усовершенствованием своей языческой религии, впадали более и более в мистицизм, по мере распространения между ними просвещения, перенимали от преданного таинственности севера религиозные понятия, преобразовывали их, совершенствовали и снова пересылали на север. Таким образом, сделались известны славянам и мысли эллинских мудрецов о едином высочайшем существе, создателе всех вещей, и политеистические верования греческого народа. С этими мыслями и верованиями, славяне соединили собственные поэтические басни, к которым имели врожденную склонность, от чего произошла страшная путаница в славянской мифологии, затрудняющая до сих пор ученых.

Впрочем, греки успели прежде других народов свергнуть узы, наложенные на их религиозные понятия языческим суеверием. Находясь на высшей степени образованности, в сравнении с другими народами древнего мира, они поняли недостаточность своей религии, разгадали, что она основана на одних человеческих умствованиях и тосковали о чем-то лучшем. Но не озаренные благодатным светом божественного откровения, они не могли отыскать настоящего пути к утешению и успокоению сердец своих, и впали в мистицизм. Парод этот не коснел в грубом идолопоклонстве, подобно народам, обитавшим по берегам «священного» Гангеса, не оставался в нравственном оцепенении, подобно поселенцам семирукавного Нила, не обагрял человеческою кровью алтарей, подобно поклоннику дышащего войною Одина, не сжигал младенцев, в честь Молоха, как суеверный азиат, но преклонял пред отечественными божествами покорное чело без фанатизма, а помышляя, вместе с своими философами, о едином всемогущем боге, он ожидал того, который, поправ язычество, исправил бы нравственность и одухотворил бы человека новою жизнью. Явился Спаситель мира, Иисус Христос, и греки прежде всех с жаром приняли веру Христову. На их языке святые апостолы передали народам новый завет; среди греков нашли они самых усердных последователей христианства, готовых умереть за святую веру, также, как некогда их великий соотечественник, в доказательство правоты своей, выпил смертоносную отраву.

Но многие обстоятельства воспрепятствовали столь же успешному укоренению христианства у славян, хотя между ними, как и между греками, оно легко распространилось. И именно любовь славян к таинственности и вкорененные в народе предания о едином высочайшем существе были тому препятствием в странах, где франки и последовавшие за ними народы мечем и огнем обращали в христианство. Полагая, что их притеснители, проповедуя им на непонятном языке о едином христианском Боге, не приносят ничего нового, кроме притеснения и нищеты, славяне не хотели отказаться от своей веры, защищали её неприкосновенность в кровавых битвах и, воссылая горячие молитвы к верховному своему богу, почерпали утешение в любимых своих суеверных обычаях и обрядах.

Напротив, славяне, обитавшие близ пределов Греции, охотно принимали христианство, потому что святые апостолы объясняли им таинства христианской веры на понятном для них языке; а хотя, по малой своей образованности, и любили они свои языческие обряды, даже и по обращении в христианство, однако, никогда не защищали их с оружием в руках. В последствии же, во время жестоких распрей за епархии между восточною и западною церковью, эти славяне были усерднейшими защитниками греческой церкви, и догматам её научали прочих своих братий, пребывавших еще в язычестве. Этим они обратили на себя проницательный взор западной политики и навлекли бедствия, которые, среди борьбы латинской церкви с греческою, препятствовали распространению просвещения между народом, а позднее, по обращении в римско-католическую веру некоторых за- и до- карпатских славянских князей, между самыми славянами, исповедовавшими уже христианство, породили долговременную ненависть и преследования. Это важное в истории средних веков происшествие, проливающее большой свет на историю просвещения и христианской церкви у славян и описываемое, по моему мнению, до сих пор ложно, будет мною рассказано на основании достовернейших источников, какие по сему предмету я успел собрать.

II. Взаимные отношения вселенской церкви до распрей папы с Фотием

Христианская вера сделалась господствующего в римской империи в IV веке по РХ, когда Константин Великий эдиктом, изданным в Медиолане в 313 году, объявил себя на стороне христиан, дозволив им явно исповедовать их веру и восстановить храмы, разрушенные некогда язычниками. Приобщенный позднее3 к сонму христиан, он обеспечил прочное существование христианской веры, о целости и святости которой весьма сильно заботился, быв еще язычником. Это доказывают его письма,4 коими он приглашал пастырей христианской церкви к единению и согласию; так как в самые первые времена в христианской церкви возникли споры о догматах веры, грозившие христианству разделением и ослаблением, тем более, что в то время язычество было еще весьма сильно. В отвращение всякого предлога к раздорам, Константин Великий, а еще более наследники его, и именно императоры: Грациан, Валентиниан и Феодосий, постановили, что православным христианином может считаться только тот, которого верования сходны с5 верованиями двух главнейших в христианской церкви епископов Александрийского и Римского. Но таким образом укоренились бывшие издавна в употреблении в христианской церкви названия: католиков, или исповедников вселенской церкви; еретиков, или по своему произволу искажающих догматы веры и церковные обряды; и схизматиков, т.е. тех, которые и не так исповедовали символы веры, как предписано вселенскою церковью, и вместе с тем освобождали себя от зависимости6 духовной власти. В 325 году созван вселенский собор в Никее; на нем составлены основные правила в руководство церкви, которые содержали ее в единстве и согласии, но ненадолго. Человеческие страсти вскоре восторжествовали, и подвергли весь христианский мир ужасным бедствиям.

Нужно было решить, должна ли церковь следовать словам Спасителя – царство мое несть от мира сего, или, распространяя более и более круг своего действия, определить, что́ есть божие и принадлежит Богу, а что́ есть кесарево и принадлежит кесарю. Римский епископ или «папа», имя некогда для всех епископов общее, а теперь приписываемое им исключительно себе,7 вскоре пришел к той мысли, что для возвеличения церкви, он должен, с одной стороны, прекратить вмешательство в её дела светской власти, а с другой стараться умножить собственные свои права, соединив в своем лице законодательную и судебно-церковную власть, и распространить пределы своей епархии, или, если бы возможно было, составить в христианской церкви одну только римско-католическую паству и всех частных епархиальных начальников подчинить себе; одним словом приобрести такую власть в христианском мире, какую некогда имел языческий Рим над всем миром. Папа думал, что этого требует благо вселенской церкви или вообще всего христианства; но, желая привести в исполнение свои предположения, он встретил весьма сильное противоборство со стороны народа, духовенства и императоров греческих.

Главное начальство над восточною церковью имел первосвященник, носивший, для обозначения своего сана, такое же название, как и римский папа; да и слова: патриарх, папа суть греческие (ὁ πατριάρχης, ὁ πάππος) и означают праотца или начальника. С патриархом Цареграда или, по словам Константина Великого, нового Рима, папа завел спор, имея целью уменьшить его епархию. К началу распри послужили благовидным предлогом следующие обстоятельства:

Сыновья Константина Великого разделили Римскую Империю на Восточную и Западную, таким образом, что к Западной принадлежали, кроме Италии, Африка, вся Иллирия и Македония. Но, во время царствования Аркадия и Гонория, восточная часть Иллирии входила уже в состав Восточной Империи.8 На эти страны, принадлежавшие некогда Западной Империи, папа предъявлял свои права, требуя, чтобы они были снова отчислены к его епархии. И действительно мы знаем, что около этого времени проживали в сих странах римско-католические священники, крестя или обращая в римско-католическую веру прибрежных жителей9 Дуная, хотя между ними давно уже было введено христианство восточною церковью. Цареградский патриарх возражал, что эти страны принадлежали западу в одном только политическом отношении; но по духовной части должны входить в состав восточной церкви: потому что уже в 381 году существовало в северо-восточной части греческой империи скифское епископство;10 а в западной – Аквилейский Патриарх11 около 455 года жаловался восточному императору Маврикию, что франки напали на страны, подлежащие его ведению, и что их священники вмешиваются в его дела. Приняв в соображение эти обстоятельства и то, что я скажу ниже о влиянии греков на страны, лежащие по берегам Адриатического моря, нельзя не согласиться, что Цареградский Патриарх по всей справедливости причислял эти страны к своей епархии. Мы не можем сказать, чтобы восточная церковь имела право на эти страны по каким-нибудь договорам; напротив, настаивания римского папы показывают, что никаких договоров вовсе не было. Не можем мы также утверждать, будто бы цареградский патриарх силою ворвался сюда, как позже в IX и X столетиях германские епископы врывались в Богемию и Польшу. Напротив, каждому известно, что христианство распространилось прежде на востоке, нежели на западе, и что везде, где было водворяемо исповедание Восточной Церкви, учреждались подвластные ей епархии. Правительство от того ничего не теряло, потому что в Римской Империи была одна церковь кафолическая, хотя и состояла под ведением двух первосвященников, для императоров, имевших над нею главный надзор, также все равно, было, к какой пастве ни принадлежали исповедники Христовой веры, лишь бы только они следовали догматам вселенской или кафолической церкви.

Но что соответствовало пользам церкви и видам правительства, то не было согласно с людскими расчетами. Папа, посредством императора Гонория, упрашивал Феодосия-младшего, восточного императора, о предоставлении ему духовной власти во всей Иллирии, частью которой владели епископы другой паствы; 12 а в письмах, писанных к иллирийским епископам, утверждал, что св. Петр просветил христианскою верою прилегающие к Иллирии острова,13 и, что потому они должны быть подведомственны папской власти. Впрочем, все это не имело и не могло иметь желанного успеха, потому что жители Иллирии не хотели отложиться от восточной церкви, и даже быв насильно обращаемы в римско-католическую веру, они при первом благоприятном случае возвращались к прежнему своему верованию.

Причиною такой приверженности были правила первобытной христианской церкви, которым твердо следовало восточное духовенство, не обременяя своих прихожан десятиною и отправляя богослужение на понятном каждому отечественном языке. Должно заметить, что с упадком еврейского народа упал и еврейский язык. Жители святого града Иерусалима говорили тогда на разных языках, и говорили испорченными наречиями, по причине низкой степени просвещении, на которой они стояли. Удивительно, что это-то, самое и способствовало к скорейшему распространению христианства и было одною из сильных причин, заставлявших народы, и в особенности славян, крепко держаться восточной церкви, потому что как святые апостолы, так и священнослужители восточной церкви отправляли и отправляют богослужение не на иностранном, но на отечественном языке; тогда как, напротив, западная церковь всегда употребляла и употребляет латинский язык.

Правда, делалось это в начале по естественным причинам, но позднее папа из политических видов употребил и это средство для сохранения единства веры и для утверждения своей власти. Римляне, которые на востоке и у себя охотно говорили на образованном языке эллинов, распространили свой латинский язык в целой западной Европе, господствуя там над народами, стоявшими на низшей, нежели они, степени просвещения. И первые, и позднейшие проповедники христианства на западе отправляли богослужение на латинском языке. Германские народы, обращаясь в христианскую веру, равнодушно приняли употребление, латинского языка при богослужении, хотя, во время Бонифация, более других способствовавшего к распространению между ними христианства, они имели довольно образованный отечественный язык;14 но для славян, которые, по причине ранних своих сношений е просвещенною Грецией, находились на высокой степени образованности и в отношении к языку, а тем более для греков, было нестерпимо слушать божественную литургию на латинском языке.

Это произвело отвращение их к власти римского папы и усугубило привязанность к восточной церкви. Восточные императоры старались защищать сию церковь от всяких покушений на нее со стороны Рима и вовсе не признавали никаких домогательств папы, приглашая, впрочем, его к соучастию в делах, касающихся единства веры. В 421 году Гонорий и Феодосий приказали главному правителю Иллирии наблюдать, чтобы тамошние епископы не делали никаких изменений в церковных постановлениях, не сносясь предварительно с цареградским патриархом.15 Паги16 несправедливо утверждает, будто бы этим повелением Феодосий, восточный император, самовольно уничтожил власть римского папы в Иллирии; потому что не один Феодосий, но, как в заглавии повеления сказано, и Гонорий, западный император, оградили законом епархиальную власть патриарха от покушений на нее постороннего лица. До этого закона и после епископы восточной церкви иногда входили в некоторые сношения с папами, но только в делах, относившихся собственно к догматам веры, и сие единение они прерывали всякий раз, когда папа покушался подчинить их своей власти.17 Но не смотря на то папы продолжали употреблять всевозможные средства к расширению границ своей епархии в землях, подлежавших до того времени восточной церкви. Это во время Фотия произвело разрыв, который при Церуларии окончился совершенным разделением церквей. Уже под 437 годом говорит Паги18 о папской власти в цареградской епархии; в 444 году, в лице отторгнутого от цареградского патриархата фессалоникийского архиепископа, Рим имел своего наместника в Иллирии;19 в 515 году 40 епископств отделились от цареградской епархии и подчинились Риму.20

Казалось, что все возвратится к прежнему порядку, когда Нарцес, победивши Франков (549–552 годы), утвердил власть восточных императоров в Италии; но не так вышло. Папы, не довольствуясь дарованным21 им императором Юстинианом правом участвовать в решении дел, относящихся к единству веры, заботились постоянно о распространении своего могущества. Их проницательность и искусство в политике дали им средства не только отвратить от себя опасность, которая могла быть следствием нарцесовых побед; но даже утвердить за собою на долгое время издавна предъявляемые ими права на Панонию,22 и именно завладеть ею на праве феодальном.

По принятии христианской веры Константином Великим, были в римской империи одна церковь, одна вера, один император. В последствии хотя Римская Империя и разделилась на восточную и западную; однако в политическом отношении существовала всегда некоторая связь между двумя правительствами, и связь сия после падения Западной Империи не была уничтожена варварскими народами, считавшими себя в некоторой зависимости от восточного императора, как покровителя вселенской церкви. Как некогда у евреев, находившихся под теократическим правлением, так и на востоке император был признаваем служителем Бога и диаконом (ῶς ὑπηρέτγς Θέου καὶ Διαχονος, говорит Константин Багрянородный в гл. 13); он в праздничные дни надевал даже на себя освященную одежду, хранившуюся в алтаре Софийской церкви. Разумеется, что таким образом император, сохраняя единство в церковных делах, наблюдал, чтобы римский папа не имел никакого первенства над патриархом. Это явно оказалось в споре за епархию. И потому римские папы сочли нужным восстановить Западную Империю, совершенно отдельно от Восточной, без всякой от неё зависимости. Главою её они решились поставить воина, который, не слишком занимаясь церковными делами и придворным церемониалом, был бы защитником, а не начальником церкви; который заставил бы весь запад повиноваться папе и даже старался бы покорить его власти весь христианский мир.

Благоприятный представился случай к приведению в исполнение этих предначертаний папе Стефану II. Угрожаемый лонгобардами, он просил защиты Цареграда; но не получив её отправился в Париж и короновал там Пепина и его сыновей Карла и Карлемана. Из них на главу Карла Великого папа Леон III возложил в 801 году в Риме корону Западных Императоров. С сих пор начали говорить, что первый император в свете есть не восточный император, но западный, как защитник римской или, как тогда стали некоторые называть, первенствующей христианской церкви; что он приобрел это право и по рождению своему, и по воле наместника Христова и его советников, представителей всего23 христианства.

Карл Великий приказал епископам следовать во всем римским церковным24 постановлениям, даже при совершении таинства св. крещения;25 а предполагая соединить в своем лице обе империи и обе церкви, он требовал, чтобы в западных духовных семинариях был преподаваем греческий язык,26 и вообще (как будет сказано ниже в дополнениях о обряде пострижения волос) старался подражать обыкновениям восточной церкви. Он хотел вновь начать войну, которую издавна вели между собою греки и франки за Италию;27 но до этого не дошло, по причине оказанной со стороны востока уступки. Ничего лучшего греки не могли сделать в эту пору. Они знали свою слабость и ясно видели, что война их с Карлом была бы похожа на борьбу слабого старца с сильным юношей, заохоченным к бою наградой, которую цари варваров почитали величайшим достоинством, полагая, что они немедленно преобразятся в повелителей древнего Рима, лишь только возложат на себя их корону. И действительно Восточная Империя время от времени более и более старелась, и слабела; даже Василий Македонянин, родом славянин, воссевши на троне Константина Великого, не мог одушевить ее новою жизнью, и сам выродился в своем потомстве, как татарские ханы, занимающие китайский престол.

Ирина, захватив бразды правления восточной империи, сама помогла Карлу в достижении цели, о которой заботились уже его предки. И она, и её преемники должны были еще считать себя счастливыми; потому что могущественный сын Пепина оставил их на колеблющемся троне, принимал от них посольства и показывал вид, будто доверяет их дружбе, хотя на самом деле вовсе не доверял им, да и доверять не мог, зная очень хорошо, как жестоко оскорбил их присвоением себе престола на западе. Впрочем, если не оружием, то словами и разными мелочами противоборствующие стороны старались вредить себе взаимно, с ущербом для религии. Греки говорили о франках, что хорошо иметь их приятелями, но вовсе не соседями,28 и тех самых, которых называли прежде православными (католиками),29 считали теперь людьми другой веры, с которыми хотя и можно заключать браки, однако не иначе, как после повторения над ними таинства крещения по обрядам восточной церкви. Так Берта, дочь Гуга, короля франков, вышедши замуж за Романа Порфирородного, названа была в крещении Евдоксией.30

Стремление пап к расширению границ своей епархии и восстановление Западной Империи в лице франкских королей, которых место заняли позднее германские императоры, вот что было причиною величайших бедствий, постигших славянские народы. Приняв добровольно христианство, славяне издавна вошли в состав восточной церкви; но с сих пор начали силою принуждать их к принятию римско-католической веры, впрочем, с другою, нежели прежде, целью, и именно мирскою. Итак до Карла Великого, и потом до царствования в Германии Оттонов, особенно Оттона III, везде, где только была вводима римско-католическая вера, сам папа учреждал епископства и подчинял их непосредственно себе; но последовавшие за ними франкские и германские императоры, желая воспользоваться выгодами, могущими произойти от обращения славянских народов, поставляли им сами епископов, которые хотя и зависели от папы в церковных делах, однако по причине учреждения епархии светскою властью, были также подведомственны и императорам или туземным князьям, славянские князья, при переходе своем в римско-католическую церковь, получали от немецких императоров право устройства у себя иерархического порядка; а этим императоры произвели то, что в обращении славянского народа в католическую веру, не только они и папа, но даже сами славянские князья имели свои выгоды.

Такой род управления дал повод западной Европе вмешиваться более и более в дела славян, и был причиною открывшейся вскоре взаимной нелюбви между славянами и германцами и напоследок распри папы с императором, во время которой состоялось постановление, чтобы иногда в крайних обстоятельствах даваема была защита греко-славянскому вероисповеданию, не смотря на питаемую к нему неприязнь римско-католическими германскими прелатами.

Все это произошло в следствие предпринятого папами намерения подчинить весь христианский мир власти одного лица, и в следствие желания их возвести римско-католическую церковь на высочайшую степень могущества. К этому располагал их некоторым образом дух варварских времен, а заботливость о выгодах римско-католической веры не дозволила их блюстителю успокоиться ни на минуту, до тех пор, пока он не достиг предположенной цели на западе. В борьбе, которую по описанным причинам вела западная церковь с восточною, пало славянское вероисповедание в большей части славянских держав. Разные писатели, повествуя различным образом о его падении, не обращали внимания на то, что в этом деле должно обвинять как папу, так особенно светскую политику, имевшую свои особенные виды в поддерживании постоянной ненависти одной церкви к другой; а описывая историю славянского вероисповедания, они частью делали это без должной тщательности и искренности (как будто для христиан маловажно достоверное и добросовестное описание истории христианской церкви), частью же льстили одной стороне с обидою для другой.31 Таким образом, писатели, кажется, мало заботились о сущности предмета, когда одни из них кое-как излагали свои повествования, а другие только нападали на защитников противных своим мнений; они старались единственно об изложении предмета по собственным мечтаниям и гаданиям, забыв, что историк не должен быть ни льстецом, ни хулителем, но именно только повествователем того, что было.

Рассматривая целый предмет с исторической точки зрения, я руководствовался достовернейшими юридико-историческими источниками, и преимущественно древнейшими, именно современными летописями и правительственными актами; на сочинения об этом предмете новейших исследователей я не обращал никакого внимания, потому что они большего частью написаны пристрастно. Приводя слова главных источников (которые указаны в моей книге или под собственными их заглавиями, или под именем того, у кого они отысканы), я даже не опровергал противных мнений, высказанных новейшими писателями, полагая, что простое изложение свидетельства неопровержимых источников есть вместе с тем и достаточный ответ на все голословные возгласы. Желание как можно яснее изложить предмет побудило меня разделить мою книгу на три периода, тем более, что славянская церковь, или, как стали ее позже называть, «славянское вероисповедание», имело три главные эпохи: не одинаково было состояние этого вероисповедания как до времен Мефодия, когда оно вовсе не зависело от папы, так и чрез несколько лет спустя после первых проповедей Кирилла и Мефодия, когда папы начали уже вмешиваться в дела его; так наконец и по смерти Мефодия, когда греко-славянское вероисповедание, вследствие происков властолюбивой западной политики, пало и вместо него введена римско-католическая вера.

III. О состоянии христианства у славян до XIV века

1. До Кирилла и Мефодия

Всякий, кто хотя поверхностно просмотрит древнюю историю славян, убедится, что они с незапамятных времен обитали в Европе; а ознакомясь ближе с историей наших предков, не усомнится поверить, что еще греки, за несколько веков до РХ, имели сношения с народами, которые в последствии появились на сцене света под именем славян. Не трудно также доказать, что предки наши просвещены христианством в самые первые времена, когда святое учение Иисуса Христа только что начало быть проповедуемо. Греки, обитавшие в Милете, в VII веке до РХ, уже имели на берегах Черного моря поселение, известное в истории под названием Ольвии. С будинами, славянским народом, жили еще до Геродота гелоны, по происхождению греки (вероятно так названные славянами вместо эллинов), у которых были капища и греческие божества. Готы, обращенные в христианскую веру фессалоникийским, следовательно греческим, епископом Асхолом, и в последствии заразившиеся лжеучением Ария, имели сношения с славянами в III веке до РХ, и в сохранившихся до наших времен отрывках св. писания, переведенного Ульфилою (в IV веке по РХ), мы встречаем славянские слова.32 Современная история представляет нам также убедительные доказательства близких сношений славян с христианскою Грецией. Армянский летописец Мойсей хоренский (370 – ок. 489 по РХ) говорит,33 что пять славянских племен издавна обитали во Фракии (откуда они были изгнаны в последствии готами) и что столицею их был счастливый Цареград. В V веке по РХ, Болгары, завоевав Мизию, застали там славян-христиан, у которых были цареградские священники.34 Доброгост, Всегрд, Тешимир, Оногосш, все славяне, занимали в Цареграде, в VI веке по РХ, значительнейшие должности светские и духовные.35

Касательно христианства наших предков в VII веке, не так важны постановления Трульского собора,36 62-й статьей которого предписывается, чтобы духовенство не дозволяло преданной суевериям черни праздновать коляды, зажигать в новолуние перед домами костры дров, прыгать через огонь, и вообще совершать разные языческие обряды,37 которые греки называли: Βοτα, βρονμαλια, – как свидетельство Константина Багрянородного о крещении сербов при императоре Иракалие, хотя повествователь смотрит на описываемое им происшествие с ложной точки зрения. Надобно знать, что Константин Багрянородный написал38 для своего сына книгу в роде политического описания Восточной Греческой Империи, и в этом сочинении изложил также историю народов, которые некогда были подвластны империи, но в последствии отторглись от неё. При чем намерением его было внушить своему сыну, что правительство всегда должно помнить и заботиться о возвращении себе прежней власти над отложившимися народами.39

Впрочем, о сочинении Константина Багрянородного должно сказать, что оно заключает в себе исторические сведения, основанные на достоверных фактах, но с такими ложными и неправдоподобными вставками, что даже теперь, по истечении многих столетий, можно доказать, что иные происшествия случились не так, как они описаны. «Из страны (слова Константина Багрянородного), соседней с франками,40 часть бело-хорватов переселилась в Далматию, а отсюда так же некоторая их часть прошла в Иллирию и Панонию. Поселившиеся в Далматии хорваты были в зависимости от франков, которые жестоко с ними обращались: отнимали у матерей грудных младенцев и бросали их на съедение псам. Эти притеснения заставили хорватов взяться за оружие, и наконец после войны, продолжавшейся семь лет, франки были побеждены. Тогда хорваты отправили в Рим послов с просьбою о крещении. В это же самое время другая часть их обратилась с такою же просьбою к императору Ираклию. Ираклий, послав призванных из Рима священников, крестил хорватов и учредил у них духовную иерархию, которую составляли архиепископ, епископ, иереи и диаконы. При крещении хорваты дали обет св. апостолу Петру никогда не сражаться с своими соседями, так как римский первосвященник уверил их, что апостол Петр сам будет их защитником, если бы кто напал на них.» Все это совершенная сказка не согласная сама с собою. Известно, что от реки Днепра41 даже до Лузации жили по эту сторону Карпатских гор разные племена хорватов. Одни из них, соседние с богемцами, были некогда жестоко утесняемы франками (так точно, как Константин Багрянородный рассказывает о далматских хорватах) и в последствии, с помощью Самона, освободились из-под их ига, и эти-то племена хорватов могли признавать власть германского императора Оттона I.

Но другие, так называемые бело-хорваты, то есть, как можно догадываться, ни от кого независимые, обитая вдали от германцев, в стране так называемой Бойки, в нынешних округах самборском, стрыйском, станиславском, коломийском и чортковском, не могли быть им подчинены.42 Эти хорваты переселились потом за Карпатские горы, и в VII веке по РХ сделались данниками Византийской Империи, имея, так как и сербы, собственных своих князей, признававших над собою власть византийских монархов. При посредничестве императора Ираклия, народ этот весь, или в некоторой части, обращен в христианство священнослужителями, вызванными нарочно для того из Рима. Но не смотря на то, как ниже будет показано, он не принадлежал епархии римско-католической церкви, даже до времен Карла Великого.

В сем месте мы заметим, что в VIII столетии франки завладели и страною хорватов, с которыми обращались также жестоко, как некогда с богемцами. Выведенные наконец из терпения, хорваты силою оружия возвратили себе свободу и после того вошли в сношения с Римом, полагая, что покровительство папы обеспечит их от нападений западной Европы. по в IX веке, когда оружие греков снова увенчалось успехами, они, отступи от Рима и римско-католического вероисповедания, возвратились на лоно восточной церкви, и во время Константина Багрянородного были исповедниками догматов сей последней. Венценосный историк, описывая влияние церкви и греческого правительства на эти народы, представил нам их в ложном виде, смешавши хорватов с бело-хорватами и ошибочно означив первобытное местопребывание бело-хорватов в соседстве с франками, – тогда как только собственно хорваты могли быть в то время с ними в соседстве, а бело-хорваты не ранее эпохи Карла-великого,43 который напал на них в Далматии.

В ошибку также вводит Константин Багрянородный своего читателя, при описании крещения хорватов, не объяснив, какой епархии они в начале были подведомственны. И потому, пополняя его повествование, мы докажем, что хорваты, обращенные в христианскую веру во время императора Ираклия, действительно входили в состав епархии восточной церкви. Из этого можно будет заключить, что и остальная часть хорватов входила первоначально в тот же состав; потому что невозможно допустить, чтобы эти хорваты оставались язычниками, даже до признания над собою духовной власти Рима.

Зная, что под словом Рим разумели в те времена также и Цареград,44 можно бы полагать, что священнослужители, вызванные из Рима императором Ираклием и крестившие хорватов, были из Цареграда; но с этим предположением нельзя согласить того, что Константин Багрянородный рассказывает о св. Петре. Впрочем, говоря в другом месте о римских священниках при императоре Ираклие, он упоминает вместе с тем о старой вере или крещении по обрядам восточной церкви. Это объясняет мысль Константина Багрянородного. Он полагал, что хорваты были крещены священниками, призванными из Рима; но что они подлежали ведению и управлению восточной церкви, а не римско-католической, потому что крещение было совершено над ними по обрядам старой веры и что сам император учредил у них духовную иерархию.

Вот рассказ Константина Багрянородного. Один славянский князь прибыл к императору Ираклию из Белой Сербии и получил от него позволение поселиться в Фессалии. Соскучившись там, он, с дозволения императора, оставил с своею свитою эту страну; но, едва перешел за Дунай, раскаялся в своем поступке и возвратился на прежнее местожительства. Император принял его, но под условием, чтобы призванные из Рима священники просветили его христианством, и чтобы он принял старую веру. В то время под названием «старой» веры разумели греческое вероисповедание, и слова: креститься, верить, подлежать власти – имели одно значение, по крайней мере, сам Константин Багрянородный называет Великую Моравию, главное местожительство закарпатских славян-христиан, некрещенною землею, оттого что в X веке она не имела политических связей с Цареградом; а в книге своей под словами крещенные и не крещенные народы он разумеет только то, что первые из них подчинялись, а вторые не подчинялись власти византийских императоров. Еще прежде него царствовавший, между 886 и 911 годами, император Лев Философ делает различие между языческими, т.е. независимыми, славянам,45 и славянами-христианами, т.е. подлежавшими римской или греческой империи. В то время также были однозначными выражения: учредить духовную иерархию и распространить власть или увеличить епархию своей церкви.

Таким образом оказывается, что хорваты, крестившиеся при императоре Ираклие, действительно принадлежали тогда епархии цареградского патриаршего престола (так как они приняли старую веру и получили духовную иерархию от восточного императора) и что не крещенными народами Константин Багрянородный называл не язычников, но тех, которые не подлежали власти Цареграда, так точно, как позднее Рим называл язычниками христиан восточной церкви, не признававших над собою папской власти. Мы еще более в этом удостоверимся, обратив внимание на ареншанов, которых, по словам Константина Багрянородного, сами славяне называли язычниками, по той будто бы причине, что, в то время, когда все уже сербы приняли ев. крещение, одни ареншане не хотели креститься и, живя в гористых и неприступных местах, не допускали проникнуть туда христианству.

Но, по замечанию Якова Годофреда,46 ареншане были так называемы от христианских славянских племен входивших только в состав другой церкви, а не той, которой власть они признавали над собою. У этих мнимых язычников мы даже находим следы христианства. Константин Багрянородный говорит, что о них упоминает св. Лука в Деяниях Апостольских и что между ними сохраняется предание о змее, укусившей св. Павла в руку (Деян.28:4).

А известно, что апостол Павел и ученик его Тит преимущественно проповедовали в этих странах христианскую веру, как и сам св. Павел говорит;47 «якоже ми от Иерусалима и окрест даже до Иллирика исполнити благовествование Христово». Но в описываемое нами время народы, побуждаемые к перемене религии, не знали сами (не более знали и правители их), язычники ли они, или христиане; а также в состав какой церкви входят, восточной ли или западной, и от кого действительно зависят. Например, Константин Багрянородный, называющий сербов своего времени язычниками, пишет, что они в 867 году отправили к императору Василию Македонянину послов, изъявляя желание возвратиться в лоно церкви, от которой было отступили, и что император отправил к ним священников и велел крестить их в другой раз. Новое доказательство в подтверждение моего мнения, что эти народы издавна были христианами.

Все, что я здесь изложил, основывается на свидетельстве византийского летописца, которого должно читать не в каких-нибудь выписках, но в самом его сочинении, к которому и отсылаю читатели.

Взглянем теперь на Пелопонес и на всю Иллирию даже до Триеста (Тержище) и Венеции (Венатек).

Весь Пелопонес принял христианскую веру почти в самом начале проповеди евангельской; отсюда приходили славяне в Цареград и занимали значительнейшие светские и духовные должности. Так между 766 и 780 годами Никита был патриархом, а Дамиан первым сановником императора.48 Важны сведения, которые приводит Константин Багрянородный о славянах, живших около Патраса. Они хотели свергнуть с себя иго цареградского императора, но были побеждены. Побежденные славяне присуждены к рабству и отданы патрасской церкви, сооруженной во имя св. Андрея,49 части Иллирии, прилегавшей к Пелопонесу, преимущественно подоляне,50 названные далматами, заслуживают особенное внимание. У них51 учреждено было святыми апостолами богослужение такое точно, какое в последствии было в восточной церкви. Главные церкви их были в Солуне и Диоклее. 

Первая, в Солуне, сооружена была во имя св. Домна, – родом из Антиохии, – апостола далматов и преемника св. Тита; князь Милослав наделив ее доходами еще до 837 года, в том нас удостоверяет древний далматский летописец и одна грамота, которая принадлежит к древнейшим славянским памятникам в этом роде.52 В Солуне и Диоклее имели местопребывание архиепископ и епископы, прежде нежели Кирилл и Мефодий прибыли в княжество Святополка.53 Церковными делами у далматов управляли священнослужители, приходившие из Цареграда, так как далматские князья признавали над собою власть восточных императоров.54 Но это управление, как легко можно заключить, изменялось, смотря потому, чья сторона брала верх: восточная ли или западная; и оттого у далматов определяли образ отправления богослужения то из Цареграда, то из Рима прибывающие епископы – что подробно описано в вышеприведенных далматских актах.

Греческие императоры господствовали также над всею Истрией, где только простиралась власть аквилейского патриарха,55 то есть до самой Венеции. Древние летописи56 повествуют, что даже в VII веке цареградские императоры имели в Истрии свои гарнизоны. Возьмем еще в соображение: что во время Войцеха (как видно, из его жизнеописания) были уже греческие монахи в монастыре Монте Кассино; то что сказано мною выше о аквилейском патриархе; и, наконец, то, что только со времени занятия Италии лонгобардами начало ослабевать, не прекращаясь совершенно, влияние греков на эти страны, тем более, что даже в позднейшие времена цареградские императоры имели там множество приверженцев, и мы должны будем сознаться, что не прежде открытия неприязненных действий между франками и греками западная церковь возымела в этих странах особенную власть.57

В первой половине VIII века, папа жаловался в письме к королю франков Пепину, что греки преследуют его за веру; а во второй половине того же столетия, он написал к Карлу Великому, что греки жестоко обходятся с епископами в Истрии, подозревая их в приверженности к франкам.58 Вероятно, из видов политики, некоторые аквилейские патриархи изменяли цареградским императорам, принимая сторону франков или папы; так в 796 году Карл Великий, уведомляя супругу свою Фастраду об одержанной в Панонии победе, прибавляет, что ему много содействовали аквилейский епископ и некоторые светские вельможи.59

Как бы то ни было, но мы видим из истории, что, с тех пор, как власть греков стала ослабевать в Италии, папы и франки отличались особенною деятельностью в обращении жителей берегов Адриатического моря, Панонии и Иллирии, хотя они были, по сознанию самых пап, издавна христианами.60 Господствовавшие здесь римляне выстроили по Дунаю множество крепостей, городов и разного рода зданий, которых развалины видны были даже во второй половине IX века.61 Не подлежит никакому сомнению, что эти римляне были греки (так их в то время повсеместно называли) и что в городах, построенных по Дунаю, находились и христианские церкви, подведомственные цареградскому патриарху. Святые храмы были также в Каринтии и по берегам Адриатического моря до Венеции; они входили в состав епархии аквилейского патриарха, как выше было сказано.

Впрочем, поскольку в сих местах, и в особенности близ города Аквилеи, было издавна поле битв и поскольку время от времени более и более прибывало сюда разных народов; то здесь христианство было перемешано с язычеством, и местные пастыри не легко могли искоренить сие последнее. В этом отношении римско-католические священнослужители хотели взять все бремя на себя, и тем самым распространить в сих странах епархиальную власть Рима; но аквилейский патриарх тому воспротивился. В начале VIII века Колумбин намеревался отправиться сюда для проповеди слова Божия; но он не привел в исполнение своего намерения, показывая вид, будто бы к тому не настало еще удобное время, а действительно, потому что здешнее духовенство, уверенное в помощи греческих императоров, смело могло еще противостать римско-католическим священникам, посягающим на его права.

Но с тех пор, как лонгобарды, а потом франки, появились в этих странах, и как славянские князья, признававшие власть их над собою, начали принимать св. крещение в Баварии, разумеется по обрядам римско-католической церкви, миссионеры сей последней получили свободный вход в Каринтию и Панонию. Князь Караш, сын Боруты, и Хотимир, двоюродный брат его, крещены римско-католическими прелатами в первой половине ѴIII века. Во второй половине того же столетия княживший в этих странах Владух был ревностным христианином. Но и прежде Аманд, утрехтский епископ, а также Емерам, при содействии священника Виталиса, искусного в славянском языке, обращали здешних жителей в христианство по обрядам римско-католической церкви. Потом Рудберт, вормский епископ, в 694–718 годах, основывал монастыри в Каринтии, однако не без сопротивления туземных славян, которые успели уже прозреть и почувствовать ненависть к римско-католическому вероисповеданию, по тем самым причинам, по каким позднее панонские князья и поэльбские славяне восстали против римской церкви. С большим успехом распространял здесь христианство Виргилий, зальцбургский епископ; но с преемником его Арноном, получившим от Карла Великого архиепископский сан, осмелился начать спор о взаимных границах епархии аквилейский патриарх, бывший вероятно в милости у западного императора, как выше сказано. Он представил Карлу Великому законные доказательства в подтверждение своих требований; но властитель франков не вполне согласился на его просьбу. Спор их был разрешен тем, что Каринтия и Паиония вошли в состав зальцбургского архиепископства, а остальная часть этих земель подчинена аквилейскому патриарху.62

Рассмотрев все описанные обстоятельства, мы должны сознаться, что римско-католическое духовенство употребило большие усилия к распространению владычества римской церкви в сих странах, в которых греческое духовенство издавна имело епархиальную власть;63 но мы не повторим слов г. Копитара, утверждающего, будто бы первый луч христианской веры зажгло в этих землях римско-католическое духовенство и что оно же изобрело глаголитскую азбуку (древнейшую нежели кирилловская), которая потом много содействовала к усовершенствованию славяно-церковной азбуки.64

Не спорю, что римско-католическое духовенство в аквилейском патриархате, во всей Иллирии, в до- и за- дунайской Панонии далеко распространило христианство римско-католического исповедания; но не могу согласиться с тем, будто бы оно прежде греческого обратило эти страны в христианскую веру, – и на это я представил выше доказательства, говоря о границах восточной церкви, простиравшихся даже до Триеста и Венеции, и представлю еще другие в описании распространяющегося между славянами христианства во времена Кирилла и Мефодия. Точное свидетельство истории, что церковная азбука изобретена Кириллом и Мефодием65 (прежде глаголицы, как это все утверждают) и что славяне, которые издавна были подведомственны восточно-кафолической церкви, и те, которые перешли на лоно её из язычества, употребляли при божественной литургии книги, писанные одними только кирилловскими буквами, – 1 ниспровергает мнение г. Копитара. Славяне, обращенные в римско-католическую веру до Кирилла и Мефодия в Каринтии и в некоторых других местах, могли употреблять при отправлении богослужения книги, написанные другими какими-нибудь письменами;66 но, чтобы эти письмена были глаголитския, или чтобы кирилловские от них произошли, – на это нет следа в истории, и нет никаких исторических свидетельств в подтверждение выше изложенных предположений.

Происхождение глаголицы, которая, по словам г. Копитара, изобретена прежде кирилловской, не восходит выше XI века, судя по наружному её виду и начертанию букв, и, следовательно, относится, согласно с общим мнением, к тому времени, когда, вместо кирилловской азбуки, составлена новая, названная глаголицей. Ничего также не доказывают слова, которые, по замечанию их Копитара, получив начало в западной Европе, перешли при посредстве глаголицы в кирилловскую и наконец удержались, в старо-церковном наречии; потому что ясно уже доказано,67 что эти слова напротив имеют корень в греческом языке.

2. Во время Мефодия

Во второй половине VIII века учреждена на границах аквилейского патриархата миссия из римско-католических священников, для обращения закарпатских славян, миссионерам строили дома в Ретии и Норике.68 Проповеди их были подкрепляемы прежде оружием франкских комесов; а в описываемое нами время самым Карлом Великим, который в конце того же VIII века, вторгнулся в первый раз в Панонию, или, как ее также называли, Гунию, и дошел даже до реки Рабы.69 Ему легко было завоевать эту землю. Он нашел в ней то же положение дел, какое всего чаще указывают нам летописи в славянских государствах: раздор между вельможами и слабость правительства. Входя с одними партиями в дружественные сношения, он успешно действовал против других, и ослаблял таким образом всю вообще страну (так точно поступали позднее германцы).70 Вскоре покорились гунны и авары, два народа неславянского происхождения, но издавна обитавшие вместе с славянами в Панонии.

Тотчас после того он поставил там Арнона зальцбургским архиепископом, назначив ему главным местопребыванием Пассаву вместо Лауреакума, давнейшей будто бы архиепископской столицы, которая, по неправильному уверению приверженцев Рима, распространяла некогда свою власть над семью епископствами, существовавшими здесь еще во время гепидов и римлян.71 Но теперь доказал монах Фильц (бенедиктинского ордена), что таких епископов и архиепископства никогда там не было; тем более, что, как всякому известно, христианство распространялось с востока на запад, а не обратно, и потому не могло перейти в Панонию из Лауреакума. На первых вселенских и поместных соборах (даже до 451 г.) заседали епископы из Дакии, Фракии, Македонии, Ахаии, Епира и Далматии, – из Панонии появился только один, а из Норики не было ни одного.72

По поводу признания папской власти фессалоникийским епископом, упоминается в VI веке о 40 епископах, последовавших его примеру; но до того они все принадлежали к восточной церкви. Следы греческого вероисповедания, господствовавшего здесь до прибытия франков и германцев, доказываются историческими памятниками. Близ Белграда стояла башня св. Константина;73 а во всей закарпатской славянщине, как я заметил при описании христианства до времен Кирилла и Мефодия, находились многочисленные развалины христианских зданий.

Следы восточного христианства приметны и по эту сторону Карпат. Древнее предание свидетельствует, будто в Саротицах близ Брюна находилась уже в 30 году по РХ часовня с чудотворным образом Пресвятой Девы, которую народ называл старою Божией Матерью.74 Хотя относительно времени существования христианства по эту сторону Карпат, это происшествие далеко назад отодвинуто; однако достоверно, что была молва, основанная на христианском памятнике, о существовании здесь издавна христианства греко-восточного исповедания, и всякий скажет, что выражение: старая Божия Матерь принимается здесь в таком точно значении, как старая вера у Константина Багрянородного,75 тем с большим убеждением, что еще до сих пор народ за Карпатами называет старою верою обряды восточной церкви.76

Со времени учреждения зальцбургского архиепископства и пассавского епископства римская церковь оказала большие успехи в нижней и верхней, за- и до- Дунайской Панонии. Тамошние славянские князья, по собственному ли убеждению, или по желанию сделать угодное франкам, которых власть признавали над собою, принимали св. крещение от римско-католических священников, усиленно заботившихся о распространении в сих странах римско-католического вероисповедания. И именно Урольф, бывший пассавский епископ, лишенный епархии Арноном, зальцбургским архиепископом, желая приобрести себе новую, отправился в придунайские страны, которыми владели авары и славянский князь Моймир, и с успехом проповедовал здесь римско-католическую веру. Уведомив о том папу Евгения II, он получил от него в 824 году позволение на учреждение четырех епископств, то есть: двух в Ольмюце (Speculi-Julium) и в Нитраве для моравцев и двух в Вене (Faviana) и в Старомграде (Wetwar) для аваров, и по просьбе Моймира и аварского князя Тудуна был поставлен архиепископом панонско-моравским, вместо прежнего никогда не существовавшего лауреакского архиепископа (о бытности которого составил папе вздорную сказку).

Вскоре римско-католическое исповедание начало распространяться и по сю сторону Карпат, не только в Ольмюце воздвигнута церковь для епископской кафедры; но даже в Брюне князь Моймир построил церковь во имя св. Петра, как о том свидетельствует грамота XI века.77 Не менее того и в княжестве нитравском, где владычествовал славянский князь Привина, а после него сын его Котёл, было распространяемо христианство зальцбургским архиепископом и пассавским епископом, в то же самое время, когда и Урольф проповедовал христианство в сих странах. Эти прелаты действовали на основании постановления Карла Великого, который предоставил им панонское архиепископство. Они уничтожили урольфову архиепископскую власть и обращенных им христиан подчинили своему ведомству. Урольф лишился всего, и история не упоминает более ни о нем, ни об основанных им епископствах, из которых позднее одно нитравское снова появляется в летописях. Вероятно ими поделились зальцбургский архиепископ и пассавский епископ;78 а когда в последствии завели они между собою спор о границах своих епархий, император Людовик в 829 году79 помирил их следующим образом: земли за Лысою-горою (der Kahlenberg) лежащие, ограждаемые реками Спиразою и Рабою, отчислил к пассавской епархии, а остальную часть этих стран подчинил зальцбургскому архиепископу.

Из сего видно, что восточное исповедание постигла и в Панонии та же самая участь, какую некогда испытало оно в Каринтии, то есть, что римско-католическое исповедание взяло верх над ним. Это должно приписать тогдашнему положению восточной империи и разному способу действия, каким руководствовалось духовенство римско-католическое и греческое при обращении в христианство. История показывает нам, что римско-католическое духовенство, действуя с особенною энергией при распространении христианской веры, не оставляло тех мест, куда однажды проникло, не достигши своей цели; между тем греко-восточное духовенство, по-видимому, было несколько медленнее в своих действиях. Встретившись за Карпатами, восточная Церковь должна была уступить западной; и если в последствии времени она снова укрепилась и распространилась почти между всеми славянскими народами, то это следует приписать особенному и явному божиему промыслу. Я расскажу теперь, каким образом это случилось.

Знаменитейшие славяно-панонские князья, как я выше сказал, были Моймир и Привина, современники друг другу. Они владели в Панонии по сю и по ту сторону Дуная, и столицею первого вероятно был Велеград, а второго Нитра. Предки обоих нам неизвестны. Моймир владел своим княжеством, кажется, до 818 года.80 Привина81 подвергался различной участи, ссорясь и мирясь с Моймиром и германцами. Изгнанный Моймиром из Нитравы в 830 году, он в 836 году получил от германского императора Людовика несколько деревень в нижней Панонии и был крещен. С тех пор князь Привина является в истории приверженцем германских императоров и часто упоминается о его сношениях с зальцбургскими архиепископами.82

Привина имел сына Кошёла (Хоциль, Гезиль). Моймир не передал потомству княжества, быв изгнан из него по проискам императора Людовика, который опасаясь моймирова мужества уговорил до дунайских славян к свержению его с престола и к избранию в князья племянника его Ростислава,83 иначе называемого Ратис, Ратиз, и т.п. На Ростислава положено императором условие, что бы он изгнанному Моймиром Принине возвратил прежние его владения. Вероятно, это было исполнено; потому что в летописях нет более известий о распрях между сими князьями. Напротив, Ростислав с Котёлом, сыном Принины,84 и племянником своим Святополком (князем в то время малозначительным, а в последствии игравшим важную роль) дружно трудится над восстановлением греко-славянского вероисповедания.

Со времени смерти Карла Великого и последовавшего за тем разделения его государства, светская власть содействовала политике римских пап гораздо слабее, нежели прежде. Германцы, получившие в удел могущество западной империи, не имели того духа, который руководил великого сына Пепинова; вкралось недоверие между ними и напой; напоследок стали опасаться, чтобы одна сторона не усилилась с ущербом для другой. Прежде духовенство и народ римский избирали папу с утверждения императора; но с 844 года император не имел никакого участия в избрании папы, что его крепко огорчало;85 и отсюда возникли неудовольствия между императором и папою. Цареградские императоры не упустили случая сим воспользоваться для распространения пределов патриаршего престола или говоря другими словами для увеличения своей власти. Уже в 860 году папа отыскивал в Цареграде прав своих на фессалоникийское епископство, которое снова от него отпало.86 Во время царствования императора Михаила III, успели уговорить болгарского царя Бориса, при посредстве сестры его, к принятию св. крещения в 861 году,87 сперва он поклонялся Иисусу Христу вместе с своими идолами; но потом сделался настоящим христианином, вняв убеждениям Кирилла и Мефодия.

Таким образом в Мизии не только простой народ, т.е. славяне, но и господствующее сословие или дворяне, т.е. болгары, не смотря на давние свои сношения с германцами,88 приняли учение восточной церкви, потому что славяне к нему же принадлежали. Но болгары и греки испытали большие неприятности, прежде нежели была здесь утверждена власть патриарха. Очень неприятно было франкам и германцам, что болгары так сказать ославянились и входили в дружеские связи с славянами, жившими по эту и по ту сторону Карпат.89 Смотря на болгар, как на средство к приведению в исполнение покушений своих против славян (что особенно видно в войнах, веденных германцами с Ростиславом и Святополком), они сильно заботились о присоединении их к римской церкви и тем самым о подчинении их своей власти.

В 864 году император Людовик пошел против Болгар и вынудил у них обещание быть христианами, то есть, как я думаю, римско-католического исповедания;90 потому что они давно уже исповедовали христианскую веру по учению восточной церкви. Эти усилия едва было не увенчались успехом. Болгары, в отмщение за испытанные от греков притеснения, отправили в 866 году91 послов к германскому императору Карлу II, с известием, что они хотят перейти в недра римско-католической церкви, и к папе с просьбою о разрешении 106 пунктов недоразумений их в вере; обоих просили прислать им священников. Действительно император отправил к ним с своей стороны священников; но их предупредили священники, посланные папою, который таким образом хотел подчинить болгар непосредственной своей епархиальной власти.92 Между тем пробудился цареградский император Михаил и успел удалить из Болгарии присланного сюда римско-католического епископа Гримоальда, удовольствовавши его денежным подарком. После того он успокоил болгар и не допустил их отделиться от восточной церкви, назначив им в архиепископы Феофилакта и предоставив ему на церковных совещаниях второе место по цареградском патриархе.93 Происшествие это имело ужасные последствия: неприязнь, которую давно уже питали взаимно обе церкви, наконец вспыхнула, и они разделились, хотя еще не совершенно.

Славяне-панонские князья, видя, что германцы под видом религии поработили их и хотят уничтожить их народность, решились воспользоваться открывшимся случаем, в надежде на могущество восточной церкви, начавшее в это время усиливаться, они отправили в 862 году в Цареград посольство, под предлогом духовно-ученой, но в самом деле с политическою целью. Две совершенно противоположные страны Европы, Русь и Италия, дают нам в этом отношении согласное свидетельство, с тою только разницею, что Нестор94 говорит о посольстве, отправленном Ростиславом, Святополком и Котёлом; а итальянская легенда95 приписывает все дело одному Ростиславу, по той, кажется, причине, что он, как знаменитейший между современными славянскими князьями, был душой предприятия, и за то один понес навлеченные им бедствия.

Император Михаил, выслушавши послов, понял важность этого дела, и тотчас же отправил в Панонию славных ученостью и благочестием двух мужей, братьев Кирилла и Мефодия, которые отличились уже апостольскими трудами в Болгарии и у народов, обитавших при черном море. Из одной латинской легенды,96 из свидетельства Иоанна экзарха болгарского и Диоклеата видно, что Кирилл получил в Цареграде епископский сан до выезда своего в Панонию, и точно так должны были поступить греки, если хотели достигнуть цели его назначения, – если хотели, чтобы старанием этих двух братьев Панония была снабжена полезнейшими для народа учителями и учреждена в ней новая духовная иерархия.

Правда, в Панонии не было недостатка в священниках; но, как говорил Ростислав чрез послов своих императору Михаилу, там не было истинных пастырей, которые могли бы преподавать народу слово божие на понятном для него языке.97 По этой самой причине народ не мог ни утвердиться в вере, ни довольствоваться одним каким-нибудь порядком дел; он, то по языческим, то по христианским обрядам славословя Бога, сохранял древние свои обычаи, особенно при браках и разводах, так что Кирилл и Мефодий, желая привязать к себе славян, должны были иногда уступать им.98

Вследствие такого положения дел, германцы справедливо говорили даже в 851 году о моравцах,99 что они почти нехристиане и относительно веры еще совершенно новый народ; а в 899 году называли их новообращенным народом.100 Но латинские легенды рассказывают об этом по своему: они уверяют, будто бы князья Ростислав и Святополк, косневшие до тех пор в язычестве, просили присоединить их тайно к римско-католической церкви; будто бы, проповедуя неверным слово божие, Кирилл и Мефодий убедили их в необходимости отказаться от язычества, принять веру Христову и креститься; будто бы наконец они обратили тамошний народ в римско-католическую веру.101 Но можно ли назвать язычниками жителей страны, где были епископства,102 и где, как говорил чрез послов своих Ростислав, обитал христианский народ, смущаемый впрочем, в вере разными проповедниками, объяснявшими ее различным образом.103

Четыре года с половиною, или, как сказано в жизнеописании св. Кирилла104 сорок месяцев, то есть от 862 до 867 года, Кирилл и Мефодий мирно проповедовали святое Евангелие, завися совершенно от восточного патриарха; они переходили из страны в страну, которые признавали епархиальную власть той же церкви, например, из Моравии в Болгарию,105 и, наверно, с особенным усердием везде распространяли учение Христовой веры, потому что до сих пор сохранились современные им памятники, не смотря на столько протекших столетий.106 Рим не смел мешаться в их занятия.

Но вскоре ход вещей изменился. В 661 году моравцы умертвили приверженца германцев Привину. Сын его Котёл, вероятно опасаясь подобной же участи, принял сторону народной партии, которой главою, как уже сказано, был Ростислав. Трудно иначе объяснить, что побудило Котёла отказаться от правил отцовских. Но скоро он снова перешел на сторону германцев, история говорит нам, что он в 865 году в замке своем над Салою, переименованном им по-немецки в Мосбург, угощал рождественскими праздниками зальцбургского архиепископа Адальвина; но нет следа в истории, чтобы пред несчастьем, постигшим Ростислава, о чем я тотчас буду говорить, он сделал такую же честь Кириллу или Мефодию,107 и только после одержанной Святополком победы над германцами, о чем будет сказано ниже, он принимал108 у себя Мефодия в 872 году, вероятно вновь отказавшись от римско-католических священников, и полюбил славянские книги,109 не смотря на ропот и жалобы со стороны зальцбургского духовенства.

Между тем туча бедствий скоплялась над головою Ростислава. Воспользовавшись несогласиями, возникшими между императором Людовиком и сыном его Карломаном, Ростислав помогал сыну против отца, помирившись с болгарами. Но или успех оружия изменил ему, или может быть он был предан союзником своим Котёлом, или Святополком; только вскоре он увидел себя в необходимости заключить с германцами мир, которого главным условием кажется было: оставление греков и присоединение по-прежнему к Западной империи.110 Не допустив предполагаемого нами условия, трудно будет объяснить чем-нибудь другим, по какой причине после этого мира (и то еще не тотчас, потому что, разумеется, Ростислав медлил выполнением условий, а именно в 867 году) Кирилл и Мефодий, по приглашению папы Николая, должны были явиться в Рим.

Неужели папа не имел прежде сведения, что греческие проповедники учат народ в панонской епархии, на которую он издавна предъявлял свои права? Нет он знал о том; но не хотел вмешиваться в это дело до тех пор, пока был уверен, что его не послушают.

Впрочем, чудным стечением благоприятных обстоятельств Кирилл и Мефодий не только ничего не потеряли от поездки в Рим; но напротив они были там осыпаны милостями. Мефодий возвратился в Панонию с саном панонского архиепископа, а Кирилл скончался в Риме, приняв схиму (Четьи Минеи, мая 11 день). В этом случае личная выгода руководила папою, который, в противность принятых правил, дозволил даже Мефодию, возвратившемуся в Панонию, отправлять богослужение на отечественном языке. Войдем в некоторые подробности. Уже давно император и папа были недовольны друг другом. Последний видел, что император в завоеванных землях распоряжается как полновластный господин, устанавливает церковную иерархию, подчиняя ее непосредственной своей власти, и вообще более обращает внимание на увеличение собственных своих доходов, нежели на папские выгоды.

Так в Панонии Карл Великий сам поставил зальцбургского архиепископа и пассавского епископа, и папа с горестью в сердце должен был смотреть, как эти прелаты выгнали оттуда Урольфа, возведенного им в сан архиепископа, и как распространяли власть свою по обоим берегам Дуная, ни мало не уважая прав, издавна предъявляемых Римом на панонскую епархию. Но теперь представился случай отметить императору и панонским прелатам. славяно-панонские князья изъявляют готовность покориться папе, если он предоставит им их вероисповедание и подтвердит избрание святителей, которых они сами к себе призвали. Папа воспользовался этим обстоятельством: в 868 году он признал Мефодия архиепископом всей Панонии, дозволив ему, как замечено мною выше, отправлять богослужение на отечественном языке.

Крепко огорчились панонские прелаты, потому что от сего распоряжения значительно уменьшились их епархии. Не смея обратиться к папе, они представили жалобу, вероятно, императору, который и не упустил отнестись по сему предмету в Рим. Но папа не только настаивал на том, что Панония должна находиться под его непосредственною властью; но еще писал к Монтимиру, славянскому князю, убеждая его отделиться от цареградского патриарха и присоединиться к панонской епархии, где он найдет все, чего желает, где цареградский святитель отправляет богослужение на славянском языке.111 Трудно было спорить с тем, который, на основании постановлений западных императоров, имел главный надзор над церковными делами и титуловался вселенским папою.112 Латино-панонские прелаты замолкли; но внутренне поклялись в вечной неприязни к греко-славянскому вероисповеданию, и едва было не погубили Мефодия.

Не долго продолжался мир, заключенный Ростиславом; война снова возгорелась между германцами, Ростиславом и Святополком, – Котёл, вероятно, в ней не участвовал. Ужаснейшим опустошениям подверглось княжество Ростислава,113 но этот князь испытал еще жесточайшее огорчение, узнавши, что Святополк из личных выгод перешел на сторону германцев. Увлеченный гневом, он решился лишить его жизни и строил против него ковы; ничто не удалось, а напротив сам Ростислав попался в руки своего врага. Святополк до такой степени забылся, что соотечественника и бывшего союзника своего выдал неприятелям славянской народности. Под стражею отправили они несчастного князя в Ржезн (Регенсбург), где содержали его в тяжком заключении до прибытия императора. Император приехал в ноябре того же 870 года и нарядил над ним суд из франков, баварцев и славян.

Суд приговорил Ростислава к смерти; но император облегчил приговор, приказав выколоть ему глаза и потом заключить в монастырь. Дальнейшая судьба Ростислава неизвестна, как равно и то, за что он подвергся такому жестокому наказанию; потому что весьма сомнительно, чтобы восстание против германцев или покушение на жизнь Святополка могло быть к тому поводом. Вероятно, он пострадал за намерение отторгнуться от германцев и присоединиться к восточной империи; так как славянский князь не мог надеяться на приобретение независимости собственными силами.

Вскоре и на Святополка германцы возымели подобное же подозрение и в 871 году заключили его в темницу; но этот хитрый и лукавый князь (впрочем, такой, какого требовала тогдашняя итальянско-германская политика) вывернулся из беды. Император Карломан, лишь только услышал, что моравцы, обманутые слухом, будто бы Святополка постигла та же участь, что и Ростислава, избрали себе вместо него князем Славомира, который был священником и дальним родственником Святополка, тотчас даровал ему свободу, осыпал дарами и отправил с значительною военною силою для истребления противника. Святополк, немедленно по прибытии в Моравию, согласившись с своими приверженцами, напал на сопровождавших его германцев и вырезал всех без исключения.114

Это обстоятельство не имело однако, как можно было бы ожидать, вредного влияния на греко-славянское вероисповедание; потому что искусный в политике Святополк, видя слабость собственных сил и невозможность положиться на защиту цареградских императоров, помирился с германцами, возвратил им германских рыцарей, бывших у него в плену, и отправил к ним посольство, под начальством любимого своего священника Иоанна-венецианина, с просьбою о вечном мире и с обещанием платить дань императору.115

Таким образом Святополк своими попечениями и происками, которым много содействовали личные выгоды папы, успел отклонить от греко-славянского вероисповедания несчастия, грозившие ему совершенным истреблением. Противникам этого вероисповедания не помогли; ни обнародованное в 873 году зальцбургскими архиепископами сочинение о том, будто бы они с 798 года имели исключительное право на панонскую епархию, даже до времени появления в сих странах Мефодия; ни советы приближенных императора, указывавших ему опасность и в политическом отношении от потворства славянам. Впрочем, и так дело не было еще выиграно.

Не смотря на пороки, в которые погряз император Михаил, он не был чужд добрых качеств, и в особенности отличался усердием ко благу церкви. Видя, что Рим более и более стесняет границы его духовной власти и что тогдашний патриарх Игнатий, приобщенный в последствии к лику святых, преисполненный добродетелей, но дряхлый старец, не может с ним бороться, император созвал собор и склонил святителей к низложению патриарха; а на место его поставил (857 г.) ученейшего и искуснейшего мужа своего времени Фотия, проходившего пред тем значительнейшие гражданские должности при цареградском дворе. Пока жил император Михаил, Фотий спокойно выполнял высокие обязанности нового своего сана; но после его смерти, последовавшей в 867 году, он принужден был предоставить их Игнатию, возвращенному на патриаршеский престол императором Василием-македонянином и удержавшему его за собою до смерти, то есть до 877 года.

Впрочем, все было спокойно между западом и востоком до начала спора за болгарскую епархию116. А с этого времени папа стал беспрестанно жаловаться на греков Гинкмару и всему духовенству во франкских землях; стали с особенным вниманием рассматривать сочинение Иоанна, иерусалимского монаха, о св. Духе; наконец начали говорить о мнимом расколе восточной церкви, – чему впрочем, и сам папа не верил, предоставляя исповедникам её, переходящим в недра западной церкви, неприкосновенность их веры, с одним только главным изменением, на котором все основывалось, – именно, чтобы они признавали в лице римского папы видимую главу христианства.117 Но и по низведении Фотия с патриаршеского престола, власть папы ни мало не увеличилась. А когда по смерти Игнатия Фотий вновь был избран в патриархи и признан в этом сане папою, под условием, однако, уступки болгарской епархии Риму,118он не только не согласился на это условие, но даже казалось имел надежду возвратить восточной церкви Панонию, потому что в то время все славяне и ославянившиеся закарпатские народы были, по-видимому, проникнуты единодушным желанием составить одно тело в религиозном смысле.

Болгары, приглашаемые снова в 878 году к соединению с западною церковью, отказались; Святополк, как слышал папа, колебался в вере и думал покориться чуждой власти; Мефодий, которому так доверил Рим, держался стороны Фотия; Здислав и Бронимир, кроатские князья, не смотря на отправление в Панонии божественной службы на славянском языке, уклонялись от признания римской власти; а далматские епископы решительно объявили свое сомнение в том могут ли они законным образом входить в состав папской паствы,119 и действительно, они, а именно епископы езерский и драговицкий, в это же время и позднее присутствовали на всех церковных совещаниях в Цареграде.120 Папу, упавшего духом от таких успехов Фотия, тревожили еще беспрестанно своими смутами зальцбургский архиепископ и пассавский епископ; но без всякой надобности: и вот тому причина.

Святополк, как удачно заметил Ассемани, хотя может быть и имел намерение присоединиться к Восточной империи, которой кажется был некогда подчинен, по точным словам Дандоло;121 однако, он был очень осторожен и не так-то скоро перешел бы на видимо слабейшую сторону, лаская себя к тому же, как кажется, надеждою составления за Карпатами обширного государства, которое, соединив в одно всех славян, могло бы противостать дальнейшему распространению могущества Западной империи. Происками своими он достиг того, что новоустроенное германцами в Каринтии княжество Привины, а потом Котёла, которое бы войнами своими с прежними владениями Ростислава и Святополка могло ослабить силы всех этих славянских стран, разрушилось, и, так сказать онемечившись в последствии, совершенно потеряло свою моральную силу. Снискивая необходимое для себя благорасположение папы, Святополк умел так искусно представить ему важность свою и так удачно изобразить события чрез отправленного к нему Мефодия, что он не только подтвердил все (следовательно прежние) привилегии греко-славянского вероисповедания, не только дозволил продолжать отправление божественной службы на отечественном языке, с тою только переменою, чтобы Евангелие было читано сперва по-латыни, а потом по-славянски, – не только признал архиепископа и все вообще духовенство православным, и всех латинских священников, находившихся в княжестве Святополка, подчинил его власти; но еще почитал себя счастливым, что славянский князь, миновав других государей, признал над собою власть римской церкви. В этом отношении весьма важно письмо папы, писанное к Святополку в 880 году, которое должно прочитать в подлиннике.122 Но эта тесная приязнь папы с Святополком обратила на себя внимание общего их противника, от чего, как часто бывает, пострадал человек, совершенно чуждый их распрей. 

Кажется, чужеземные происки ввели в доверенность Святополка и самого Мефодия одного немца, именем Вихинга, который умел угодить обоим, и за то Мефодий, отправляясь в 879 году в Рим, просил папу о возведении его на нитравское епископство. Вскоре, однако, коварный немец хорошо отблагодарил и тому, и другому, донося на первого вероятно германскому императору, а на второго папе, и, по смерти Мефодия, преследуя славянских епископов и греко-славянское вероисповедание.123 Важно в этом деле письмо папы, писанное в 881 году к Мефодию, в котором, без сомнения на сделанные себе упреки, отвечает, что он ни с кем не сговаривается на его погибель; также важно и то, что императора Арнольфа изгнанного в 895 году, по смерти Святополка, из Нитравы, за двуличие и происки, Вихинга принял к себе, осыпал дарами и назначил сперва своим канцлером, а потом пассавским епископом. Впрочем, происки этого немца, столь пагубные в последствии для сыновей Святополка, ни в чем не повредили самому Святополку, который в своем уме и оружии находил всегда достаточные средства против всякой опасности. Он умел даже снискать особенное расположение к себе императора Арнольфа, находившегося в тесной с ним приязни и дозволявшего ему иметь влияние на все почти славянские земли по обеим сторонам Карпат. Такое увеличение собственных сил заставило Святополка положиться на свою политику и забыть о предполагавшихся связях с Восточною империей, которая, хотя, и была восстановлена на короткое время императором Василием, однако, по смерти его снова ослабела.

Фотий, с таким успехом защищавший права восточной церкви, был приговорен в 891 году императором Львом Философом, подпавшим влиянию западной политики, к изгнанию в Армению. На последнем при Фотии соборе восточного духовенства находилось около 400 епископов, которые и по его падении остались ему верными, называя его мучеником за правое дело и передавая такое же убеждение своим преемникам. Таким образом, правота самого дела и уверенность в невинности Фотия были причиною того, что духовенство восточной церкви отвергало все предложения, чинимые со стороны запада для соединения обеих церквей, даже и тогда, когда сам патриарх некоторым образом соглашался уступить настоятельным по сему делу предложениям правительства, видевшего в том собственные свои и всего христианства выгоды.124

Впрочем, как не Фотий был первым поводом к раздвоению церкви (уже за 4 до него столетия тлел под пеплом огонь, долженствовавший вспыхнуть в последствии ужаснейшим пожаром); так и эта взаимная ненависть священнослужителей Рима и Цареграда имела начало в прошедшем, глубоко потом укоренилась в их сердцах и пережила тысячелетие. Тогда же и по таким же почти причинам возникла взаимная друг к другу ненависть германцев и славян, чрезвычайно увеличившаяся с течением времени. Правильнейшие понятия о человечестве и основательное изучение истории некоторым образом уничтожили это недоброжелательство, поддерживавшееся ложными понятиями о народности; а христианская любовь более и более сближает между собою народы.

Но не станем более заниматься политикою пап и императоров, и взглянем на действия Кирилла и Мефодия в пределах их епархии. История представляет нам мало сведений по этому предмету, и неудивительно: что может она рассказать о людях, которые были руководимы словами Спасителя: царство мое несть от мира сего? В грамотах, собранных Бочеком, мы находим, что Кирилл пред 867 годом освятил церковь в Ольмюце, а Мефодий в Брюне в 884 году, и что тогда же эти церкви были наделены доходами.125

Обстоятельства освящения ольмюцкой церкви записаны монахом Сильвестром несколько позднее того времени, в котором оно было совершено, и потому легко можно, не опровергая важности сильвестрова замечания, внесенного в грамоту, указать на находящиеся в ней противоречия. Из грамоты видно, что имущество, записанное ольмюцкой церкви Ростиславом, увеличил Святополк, владевший после него всею Моравией,126 и что только при Святополке монах Сильвестр составил свое замечание, давши церкви новое название в честь св. Петра (потому что невозможно допустить, чтобы епископ Кирилл, пред отъездом своим в Рим, мог освятить в Ольмюце греко-славянскую церковь под названием папско-кафедрального собора).

Упоминаемый в этом акте священник Иоанн, вероятно тот самый Иоанн-венецианин, которого Святополк употреблял в посольствах,127 подкрепляет мое мнение о составлении акта позднее первого освящения ольмюцкой церкви епископом Кириллом и о переименовании самой церкви тоже гораздо позднее этого времени. В грамоте о церкви св. Петра и Павла в Брюне говорится, будто бы она имела это название еще во время Моймира. Ничего нет удивительного, что моравский архиепископ Мефодий в 884 году освятил церковь в Брюне во имя св. Петра и Павла, которая, по точным словам грамоты, тогда же была в первый раз наделена доходами; а так как было предание, что на этом самом месте при Моймире стояла небольшая церковь, то подумали, что и эта церковь была сооружена во имя св. Петра.

Заслуживает внимание, упоминаемое в акте, имя Славомира, который, когда моймировскал церковь сгорела, вновь отстроил ее, во время Святополка. Без сомнения, это тот самый священник Славомир, родственник Святополка,128которого в 871 году моравцы избрали своим князем.

Но летописи умалчивают, в каких отношениях он находился с моравским архиепископом, а также сколько Мефодий имел в своей епархии епископов. В письме папы к Святополку, писанном в 880 году, изъявлено желание, чтобы к нему был прислан, для посвящения в сан епископа, достойный пастырь, с которым, как равно с прежде посвященным епископом Вихингом, Мефодий мог бы посвящать епископов. Из одной легенды ХIII века мы знаем, что Мефодий имел в своей епархии семь епископов. Стредовский принял это число, но называет только трех: ольмюцкого, нитравского и подивинского.129 Должно, однако, заметить, что в числе семи епископов, зависевших от Мефодия, легенда разумеет и тех, которые находились в Польше и Венгрии; а ниже мы покажем, что в Силезии и в древней Малой Польше, то есть: около Кракова и даже до Буга, заметны следы существовавшего некогда в этих местах греко-славянского вероисповедания, делами которого, как можно заключить по границам святополкова княжества, действительно должны были заведовать духовные пастыри мефодиевой епархии.

Управляя столь обширною епархией, граничившею с Русью и Лузациею, моравский архиепископ должен был иметь где-нибудь постоянное местопребывание; и потому мне кажется странным мнение Добровского, который на том только основании, что позднейшие уже писатели называют архиепископскою столицею Мефодия Велеград, утверждает, что он вовсе не имел постоянного местопребывания.130 Я полагаю, что епископская столица Кирилла и Мефодия находилась в Велеграде, по тексту дошедших до нас легенд ХIII века, или в Велеграде, как говорит Длугош,131 и что там же была в последствии архиепископская столица Мефодия. Фульдские летописи, повествуя о войнах Ростислава, упоминают о двух главных городах в его княжестве: один из них, кроме того что назывался Девиным,132 не имел, по уверению немца-летописца, неприятеля моравцев, ничего достойного замечания; но другой город, оставленный им, однако, без названия, обратил на себя все его внимание, и, по его рассказу, не достает ему слов для описания этого города, которому он ничего подобного не видел в славянских странах.133 Известно, что Девин-город находился там, где теперь венгерское местечко Тебен (близ Пресбурга, при впадении Моравы в Дунай); на счет второго города можно догадываться, что он был на месте нынешнего Градище, Градиша (в 8 милях от Ольмюца).

Название Велеграда может относиться к обоим городам летописи, но вероятнее оно принадлежало второму, и этот-то город Велеград был столицею и моравского княжества, и моравской архиепископской епархии. В этом нас убеждают: самое положение города в центре Великой Моравии и еще более некоторые выражения грамот. Так на пример: в грамоте 1228 года говорится о нынешнем городе Градише: Welehrad civitas primo modo burgus.134 Но что этот город, пришедший в последствии в упадок, до того, что обратился в малое местечко (modo burgus), был некогда большим городом (civitas), – это доказывается описанием прежних его границ, который еще в начале XIII века далеко простирались за его новый округ.135

Итак, с достоверностью можно заключить, что этот большой город (Велеград) был столицею княжества, когда враг-летописец не упоминает о другом значительнейшем; чего бы он не пропустил сделать, если бы такой город действительно существовал. Все эти обстоятельства, самое местоположение и даже слова: modo burgus не дозволяют предполагать, чтобы Девин-город был столицею Моравии, и чтобы название Велеграда могло к нему относиться.136 Одним словом, все приводит нас к заключению, что столицу моравского архиепископства должно искать близ Ольмюца, а не на Дунае.

3. После Мефодия

По смерти архиепископа Мефодия, которая, по словам Иоанна, экзарха болгарского,137 постигла его 6 апреля 885 года в Моравии,138 где он и погребен, пало моравское княжество, защита греко-славянского вероисповедания; вместе с ним пало и самое вероисповедание, вытесненное в иных местах силою, в других происками, как это тотчас увидим. Германцы сильно заботились о раздроблении святополкова княжества на многие малые владения. Святополк умер в 894 году, оставив свое государство двум сыновьям: Моймиру и Святополку. Они вскоре начали враждовать между собою. Этим воспользовались германцы; но не могли одолеть славян, до тех пор, пока к собственному своему и всей Европы долговременному бедствию не призвали мадьяров. С их помощью уничтожена самобытность Моравии. После того легко уже было погасить греко-славянское вероисповедание за Карпатами. По эту сторону Карпат германские Оттоны истребили это вероисповедание в Богемии, Моравии, Силезии и Польше; позднее старались они распространить папскую власть и на Руси, как о том будет сказано ниже со всеми подробностями.

Выше я обратил внимание на то, что в Панонии обитали, вместе с славянами, гунны и авары; в X веке соединились с ними мадьяры. Эти чуждые племена разделяли всю участь тамошнего славянского народонаселения; но перемена веры и сильное влияние политики западной Европы не дозволили им ославяниться, как это случилось с болгарами в Мизии и с варягами на Руси. Разделяя во всех отношениях образ мыслей и дух славян, они составляли и составляют, только по языку, отдельный от них народ.

В одно время с славянами и гунны приняли св. крещение по обрядам восточной церкви. При Юстиниане, как повествуют древние летописи,139 царь гуннов, но имени Грод, принял христианскую веру в Цареграде; тоже говорится о Аскуме,140 главно-начальствовавшем над цареградскими войсками в Иллирии. Зонар141 рассказывает, что турки (так называли греки гуннов и потом мадьяров), взятые в плен во время императора Маврикия, имели на веках знаки св. креста; и на расспросы отвечали, что они сделали это по совету одного христианина, который уверял их, что если они будут носить на лице знамение св. креста, то не умрут с голода. При Ираклии прибыл в Цареград пред 619 годом царь гуннов с многочисленною свитою приятелей и слуг. Император повелел окрестить их всех с женами, дал им богатые дары и пожаловал царю титул римского патриция.142 Во времена императора Андроника, вновь прибывшие в Цареград с севера, аланы и туркополяне вступили там в военную службу и приняли св. крещение.143 В VIII веке Тудун,144 аварский князь, окрещен со всеми своими подданными. В начале или в первой половине IX века Капкан, князь гуннов, принял св. крещение и получил имя Феодора. После него гунны продолжали креститься в значительном числе.145

Итак, мы в праве утверждать, что крещение гуннов и аваров, как и славян, было совершено в начале по обрядам восточной церкви и что гораздо позже они перекрещены римско-католическими священниками. Тоже было и с мадьярами, которые, как выше сказано, послужили германцам орудием к разрушению святополкова княжества. Переселившись в X веке за карпатские горы, они застали здесь тот же порядок вещей, какой нашли болгары. Как в Мизии были славянские князья, данники болгар,146 издавна христиане; так и мадьяры нашли по ту сторону Карпат, на Руси, т.е. в Трансильвании,147 и в Панонии по Дунаю, гунских князей-христиан, имевших сношения с Цареградом, а соединясь с ними, и сами вошли в состав восточной церкви.

Важно все то, что по этому предмету приводит венгерский летописец,148 потому что его повествование подтверждается историей, описывающею связь за Карпатами обеих церквей и сношения славян с окружавшими их народами. Летописец говорит о сношениях с греками и болгарами князей Салена и Меноморута, которые завоевали древние мнимые владения Аттилы, даже до границ Руси, и потом имели дружественные сношения с прибывшими мадьярами. Зулта, сын Арпада, женится на дочери Меноморута, действительного христианина, как это видно из его связей с цареградскими императорами.

В первой половине X века история указывает на такие же точно сношения трансильванских князей, бывших уже мадьярами, с другими мадьярскими и славянскими князьями, владычествовавшими в Панонии, а также с греками. Трансильванские князья Булчу и Гула крестились в Цареграде около 945–955 годов, владевшие по Дунаю мадьяры вступали в браки с гречанками.149 Потомок их Гейза женился сперва в Трансильвании на Саролте, дочери Гулы, а потом в Польше на земомысловой дочери, сестре Мечислава I, как и прежде мадьярские князья брали себе жен из страны хорватов.150 Первая или вторая жена Гейзы родила сына, который, быв уже юношею, принял св. крещение от руки Войцеха, пражского епископа, причисленного в последствии западною церковью к лику святых. Сын Гейзы переменил отечественное свое имя Ванц на имя Стефан, ввел новый порядок вещей и за неприкосновенность его сражался с подчиненными ему князьями. Разберем в подробности опии происшествия.

Что Стефан крестился в юношеские лета, – это видно из следующего соображения, в 995 году умер брат Оттона III, германского императора, Генрих (также западной церковью причисленный позднее к лику святых), на дочери которого, Гизели,151 женился сын Гейзы; Войцех крестил Ваица, имея сан пражского епископа, полученный им в 983 году. Итак, если бы только во время прибытия Войцеха родился у Гейзы сын (то есть не прежде 983 года), то он при своей женитьбе, когда тесть его Генрих был еще жив (т.е. не позже 995 года), имел бы не более 11 или 12 лет, но это невозможно допустить. Столь позднее крещение сына, родившегося от матери-христианки (в чем никто не сомневается), и другие обстоятельства, о которых будет сказано ниже, показывают, что Войцех не крестил сына Гейзы, но только перекрестили его из греческой в римско-католическую веру. Западная Европа давно уже о том заботилась.

И лишь только прекратились несколько разбои и грабительства, производимые мадьярами в разрушенном княжестве Святополка, римско-католическая церковь тотчас отправила туда миссионеров. В стране обширной и наполненной некогда христианством, они не нашли ни одной целой церкви. Все лежало в развалинах, ниспровергнутое руками варваров. Но с 974 года мадьяры не препятствовали распространению у себя христианства, как свидетельствует римский миссионер Пильгрим в письме к папе Венедикту VII.152 Был ли тогда христианином Гейза, главный князь страны, неизвестно; в письме Пильгрима ничего о том не сказано. Но по словам Хартуита он был язычником, готовым к принятию христианства, ему и его жене, по словам легенды, являлись ангелы, которые провозвестили им рождение сына, приказали крестить и назвать его Стефаном и требовали, чтобы Гейза был послушен приказаниям святого мужа, долженствующего прибыть в его страну.

Между тем рождается у него сын153 и принимает св. крещение от прибывшего в Венгрию Войцеха по обрядам веры, которую исповедовал сам Войцех.154 Даже Гейза превращается чудесным образом из жестокого человека в кроткого агнца, приемлет крещение и строго наказывает взбунтовавшихся от того подданных.155 Причиною такого переворота была жена Гейзы. Она, по словам одной древней летописи, заставила мужа отречься от идолопоклонства, обратиться к Иисусу Христу и сделаться исповедником католической веры.156 Неизвестно, которая из жен Гейзы, первая ли или вторая, совершила этот подвиг.157 Позднейшая летопись приписывает это второй его жене Аделаиде, сестре польского князя Мечислава.

По рассказам летописей о родственниках Стефана, должно заключить, что отец его Гейза имел двух жен; потому что дядей его158 называют, не только Мечислава, но и Гулу, трансильванского князя. Купа, сирмийский князь, воюя с Стефаном, хотел жениться на его матери. Это доказывает, что она была молода и была действительно не матерью, а мачехою, которая мужа и пасынка обратила в римско-католическую веру.159 Рассмотрев все это, убедимся, что Гейза имел двух жен: Саролту из Трансильвании и Аделаиду из Полыни. Прозвание белой княгини, данное Гейзовой жене Дитмаром, может относиться и к той, и к другой, потому что они обе были из рода владетельных князей.160 По свидетельству легенд, западная церковь имела влияние на обеих.161 Этому влиянию много способствовала Польша, находившаяся в близких сношениях с Венгрией. Болеслав Храбрый162 был женат на Венгерке, дочери Саролты. Итак, легко мог Войцех переходить за Карпаты из Хорватии и Польши; а склонив сперва на свою сторону жену Гейзы, он убедил потом и его самого креститься или правильнее перекреститься; потому что невозможно допустить, чтобы муж и сын христианок (греческого исповедании) был действительно язычником, хотя, как и другие новообращенные-князья, он не имел истинных понятий о вере: вместе с Иисусом Христом покланялся и идолам, вместе Ему и им приносил жертвы, и христианскому священнику, упрекавшему его за то, отвечал, что он богат и может поддерживать обе религии.163

Вторая жена Гейзы, близкая родственница польских князей, из которых один склонялся к принятию римско-католической веры, а другой еще усерднее содействовал её видам, находясь в сношениях с ревностным проповедником римско-католического вероисповедания Войцехом, не замедлила, как сказано выше, обратить в эту же веру своего пасынка, чем увеличила блеск мужниной фамилии. Трудно поверить, чтобы Стефан, которого предки были христиане, оставался язычником до юношеских лет, когда был крещен Войцехом.

Зная к тому же, что в награду за это крещение он получил руку принцессы германско-императорского дома, не станем более сомневаться, что Стефан не крестился, но перекрестился,164 бывши взрослым уже юношей.165 Древние летописи166 повествуют, что папа счел величайшею пред Богом заслугой Генриху, тестю Стефана и брату императора Оттона III, обращение зятя в христианство. Учреждая по совету этого императора167 епископства в своей стране, Стефан получил от папы благословение и королевскую корону. В преклонных летах Гейза уступил ему престол и тем дал возможность действовать по собственной воле. Гейза, говорят, сделавшись в последствии времени орудием чужеземных происков, с горестью в сердце видел, как принятый им в Венгрию римско-католический епископ Пильгрим соединился с его неприятелями,168 и предугадывал, что при его сыне запад будет иметь еще большее влияние на его королевство.

Но обоих королей, старого и молодого, чужеземцы легко склонили на свою сторону, представив им, какие выгоды будут иметь мадьяры от распространения западного просвещения в Венгрии. И действительно иностранцы спешили водворить за Карпатами западную образованность, зная, что чужеземное растение, пересаженное на чуждую для него почву и воспитанное нерадивым наемником, не улучшит земли, в которую пустит корни, но напротив повредит ей, поглощая питательные соки, необходимые для произращения туземных растений. Со времени обращения внимания на соединение церквей, западная Европа старалась в особенности распространять между славянами свою образованность и просвещение, в надежде, что они, вместе с римско-католическою верою, мало-помалу изнежат их нравы, введут в забвение народность, сплавят их, так сказать, в общую массу чужеземных народов и тем самым уничтожат их самостоятельность.

С этою целью, как замечает Энгель,169 германцы всегда старались знакомить закарпатских славян с негою и роскошью, наверно полагая, что такой приятный образ жизни проникнет сам собою и чрез снеговые Татры. А между западными славянами, от Эльбы и далее, они заботились, по словам Раумера,170 об искоренении славянского языка и введении вместо него в употребление своего собственного. Итальянцы и французы имели что-то привлекавшее к ним, кроме благозвучности языка, и могли потому действовать без принуждения на чуждые народы; но германцы должны были употреблять силу, без которой едва ли бы славянин предпочел их язык своему отечественному. Германцы встречали сильное сопротивление, желая достигнуть предположенных целей; но от них не отказывались. Так было в Венгрии во время царствования сына Гейзы.

Продолжительное житье с славянами напитало гунно-мадьяров одним духом. Оскорбленные усилиями Стефана очужеземить народ, они подняли против него оружие; но были разбиты, и чужестранцы устояли на своем: от чего спустя почти тысячу лет должны были произойти для венгерцев самые пагубные последствия. Легенды и летописи, описывая восстание мадьяр, уверяют, что они защищали язычество и сопротивлялись водворению между ними христианской веры. Но известно, что народы западной Европы римско-католического исповедания называли язычниками в частных и официальных сношениях исповедников греко-восточной веры. Обыкновение это началось со времен Фотия и продолжалось весьма долго.

Еще в XIII столетии называли русинов язычниками.171 Идолопоклонникам и исповедникам греко-восточной церкви давали одно и тоже название язычников, и возникающее от того при каждом подобном происшествии недоразумение может быть разрешено только точнейшим рассмотрением всех обстоятельств, приводимых историей на счет религии описываемого лица. Войну вели с Стефаном – Купа, владетель сирмийского княжества, где издавна было христианство и греко-восточное архиепископство, около 441 года уничтоженное гуннами и восстановленное в последствии; Гула, трансильванский князь, брат Саролты (родной ли или двоюродный – неизвестно), и, следовательно, дядя гейзова сына; Васуль или Василий, князь Кумании, дядя его по отцу, христианин, как это показывает одно его имя; Ахтум, князь Морисены, страны, лежащей близ Трансильвании, при реке, называемой ныне Маршак.

По сказанию легенд,172 Стефан только после победы своей над этими врагами упрочил существование христианства, и мог тогда без опасения строить церкви, это происходило в первые годы его царствования. Он тотчас занялся173 распространением в Венгрии новой веры. Что же это была за новая вера? Не христианство ли? За Карпатами оно было издавна исповедуемо по обрядам восточной церкви, и в мадьярском языке мы встречаем древние слова греческие или заимствованные от восточных народов, которые относятся к христианскому богослужению,174 что доказывает, в какой тесной связи находились мадьяры с восточною церковью, заимствуя даже от неё слова.

В самой Буде (Офен)175 крестили язычников по обрядам греческой веры, однако, латинская церковь снова крестила этих греко-восточных христиан, когда они переходили на её лоно. Так перекрещен был176 рыцарь, который предательски убил князя Ахтума; после чего находившиеся во владениях этого князя греческие церкви обращены в латинские костелы, но точным словам легенды (житие Гебгарда).

Не смотря на принятие Стефаном римско-католической веры, греческое исповедание долго еще удерживалось в разных местах Венгрии, и все венгерские короли арпадовой династии показывали явную к нему приверженность. Браки, которые они заключали на Руси и в Цареграде, напоминали им древние сношения с восточною церковью и византийские науки и искусства, которые всегда были любимы в Венгрии. Корона и мантия венгерских государей были изделием цареградских художников. На простой народ греко-кафолическая вера, должно, думать имела еще большее влияние, нежели на высшие классы, когда следы её даже до сих пор заметны в римско-католическом исповедании некоторых общин. В так называемых «гайдукских» городах: Бёшёрмены, Дорог, Шоботло и в целом шобольтском районе богослужение отправляется по уставу греко-славянского исповедания, хотя проповеди и церковные песнопения говорятся и поются на мадьярском языке; даже песнопения эти народ оканчивает припевом древнеславянской церкви: Господи, помилуй ны.

Папы употребляли венгерских королей для утверждения и распространения своей власти за Карпатами, с таким точно успехом, как некогда франков. Помощью унии они подчиняли себе отдельные епископства и монастыри в Венгрии, в соседних государствах и даже в Цареграде. С этого времени религия обратилась в средство, которым государи приобретали или думали приобрести себе корону; а частные люди снискивали благосклонность и пап, и государей. Но об этом будет подробнее сказано в сочинении, которое я полагаю со временем написать.

Теперь я расскажу в коротких словах о судьбе греко-славянского вероисповедания в других странах, кроме Панонии, входивших в состав святополкова княжества.

О Моравии будет сказано ниже, вместе с Богемией. О Панонии, – до введения там Стефаном нового порядка дел, – заметим еще, что зальцбургский архиепископ достиг наконец исполнения своих желаний, когда папа Венедикт VI подчинил ему остальную часть Панонии, принадлежавшую некогда епархии Мефодия. Далматия, на которую также имел влияние Святополк и в которой введено было св. Кириллом отправление богослужения по обрядам восточной церкви,177 колебалась между Римом и Цареградом, между греке-славянским и римско-католическим вероисповеданием. В 925 году на соборе, бывшем в Салониках, запрещено отправлять богослужение на славянском языке. В 928 году предположено учредить три новые римско-католические епископства: в Скрадыне, в Шысце и в Дувне.

Но решительный удар греко-славянскому исповеданию нанесен здесь в 1059 году. В этом году, на соборе кроатского и далматского духовенства, под председательством кардинала Майнарда, запрещено употреблять при богослужении славянский язык и книги, писанные славянскими буквами, которые де сочинил какой-то еретик Мефодий, будто бы наказанный Богом скоропостижною смертью за такое оскорбление римско-католической веры. Папа Александр, не смотря на то, что предшественник его Иоанн VIII именно дозволил Мефодию совершать божественную службу на славянском языке и не только не осуждал славянской азбуки, но напротив нашел ее очень приличною дли римско-католического вероисповедания, – подтвердил помянутое постановление собора. Он запретил также посвящать в священники тех, кто знал один только славянский язык, и наконец приказал запечатывать церкви, в которых было отправляемо богослужение на славянском языке.178

Но за всем тем в Далматии в позднейшее время179 существовали еще греческие монастыри, которые тот же самый папа поручил покровительству диоклейского архиепископа, хотя кажется запретил отправление в них богослужения на славянском языке. Кроаты и Далматы неоднократно ходатайствовали у папы за прежнее свое вероисповедание. С этою целью они посылали к нему некоего Улфилу. Это посольство не имело успеха. Тогда они отправили Улфилу в другой раз и с ним вместе аббата Потемпу и престарелого священника Цедеду, испрашивая посвящения последнего в епископы и дозволения отправлять богослужение по обрядам восточной церкви. Папа, увидевши Цедеду с бородою, схватил ножницы и обрезал ему часть её. Не удовольствовавшись этим, он велел тут же слугам совсем обрезать ему бороду; и наконец дал такой ответ послам: что, помня действия своих предшественников, которые никогда не дозволяли отправлять богослужение на народном языке, и кроме того зная с точностью, что славянская азбука изобретена еретиками-арианами, он приказывает, чтобы все оставалось в том же самом положении, как постановлено кардиналом Майнардом, до того времени, пока будет прислан к ним легат из Рима, который окончательно рассмотрит это дело.

Между тем Цедеда, полагая, что папа, обрезавши ему бороду, этим самым посвятил его в сан епископа и быв утвержден в этом мнении Улфилою, – начал, по возвращении из Рима, отправлять богослужение на славянском языке по обрядам греческой церкви. Узнавши об этом, папа послал туда кардинала Иоанна, который предал проклятию Цедеду и аббата Потемпу, а священника Улфилу велел заключить в тюрьму, где он содержался до возведения на папский престол Григория VII.180 Григорий VII договором, заключенным в 1076 году с князем Далматии и Кроации Свинимиром, признал его королем и отправил ему корону, но под тягостнейшими еще условиями, нежели какие были предложены Стефану. Свинимир дал торжественное обещание совершенно искоренить в своих владениях народные обычаи.181

Посмотрим теперь, что происходило по эту сторону Карпат.

Поэльбские славяне, которых германцы называют винидами, имея с незапамятных времен сношения с Цареградом, получили от греков первое понятие о таинствах христианской веры и были готовы к принятию св. крещения. Они просветились светом евангельского учения в одно время с германцами. По крайней мере, из истории мы знаем,182 что Бонифаций, главный апостол германских народов, в 747 году на пограничье франков, саксонцев и славян строил храмы Божии, подчинив их, им же самым основанной, церкви в Вирцбурге. Но германские летописцы утверждают, будто бы славяне только силою оружия могли быть обращены в христианство. Нетрудно догадаться, что было причиною подобного свидетельства. Когда Карл Великий,183 вторгнувшись в Саксонию, дошел даже до Эльбы, тамошние славяне, к которым проникло уже христианство из Греции, охотно впрочем, строили римско-католические церкви, быв проникнуты в этом отношении одним духом с германцами.

Это согласие не понравилось победителю; политика советовала ему породить взаимную ненависть между германскими и славянскими народами, до того мирными между собою соседями. С этим намерением Карл Великий даровал Саксонцам одинаковые права с франками и освободил их от платежа податей, за исключением только десятины, которую они должны были вносить в пользу духовенства, да и то с согласия народных собраний.

Напротив того, славяне, кроме отяготительной десятины, обложены были еще разного рода податями и обременительными повинностями. Таким образом духовенство и дворянство находили личные выгоды, принуждая славян к принятию христианской веры; а последние разумеется всеми способами старались уклониться от той религии, которая вела за собою притеснения и нищету, и обратились к язычеству. Политика германская действовала по обширнейшему еще плану: открыв в римско-католическом вероисповедании средство к порабощению славян, или, по крайней мере, к искоренению между ними народности, – она там, где не могла успеть собственными силами, употребляла самых же славянских князей вместо пружин для осуществления интриг своих, имевших целью не только уничтожение язычества, но главнее истребление греко-славянского вероисповедания и уменьшение пределов восточной церкви.

Это показывают нам история первобытной христианской церкви у богемцев, поляков и русинов184 средства, употребленные для распространения христианства и просвещения на Поморье между поэльбскими славянами; наконец самые границы учрежденной и с течением времени расширяемой епархии. Где бы ни были поселены христиане, страна эта составляла уже епархию соседнего архиепископа или епископа, хотя бы правители её вовсе не исповедовали христианства.

Например, богемцы причислялись к регенсбургской епархии в то время, когда они пребывали еще в язычестве, и это потому только, что в 844 году четырнадцать богемских магнатов, вместе с своими прислужниками, приняли в Регенсбурге св. крещение, по обряду римско-католической церкви. Так точно в Польше Иордан был познаньским епископом и зависел от майнцского архиепископа, без сомнения, по той причине, что там жили также христиане римско-католического исповедания, и политика советовала дать им пастыря. Впрочем, два эти епископства богемское и польское были титулярные, а не действительные, то есть носили одно только название, и местное правительство отнюдь не признавало их власти; о богемцах, которые причислялись к регенсбургскому епископству, даже сами германцы, современные той эпохе, говорили, что они не имеют католического пастыря.185 Но у поэльбских славян епископства имели значение и силу, не потому однако, чтобы в тех местах распространено было христианство, но потому, что епископства эти поддерживало германское оружие. Несчастные поэльбские славяне, проникнувши намерения германцев, отступили от христианской веры и упорно защищали язычество; они лучше желали погибнуть, нежели, приняв св. крещение, наложить вместе с тем на себя тяжкое иго рабства.

Тоже самое случилось бы и в Богемии, если бы к её счастью не прибыли туда Кирилл и Мефодий, которые умели внушить богемцам дух истинной христианской веры. Одноплеменность и соседство с моравцами, влияние на Богемию могучего правления святополкова и наконец родственные связи их владетелей,186 были причиною того, что между 887 и 890 годами Боривой, владетельный князь Богемии, принял св. крещение из рук Мефодия; а потом велел крестить жену свою Людмилу призванным из Моравии священникам и сооружал в Богемии церкви во имя св. Климента, которого Кирилл и Мефодий считали своим патроном, найдя в Черном море нетленные его мощи, коих часть они принесли в последствии в Рим (Четьи Минеи, 11 майя), и в славу которого они сами строили церкви.

Существовало предание и твердо был убежден богемский народ, что первые церкви в их земле сооружены во имя св. Климента,187 и что, для скорейшего сближения между собою богемцев и моравцев, воздвигаемы были церкви на обоюдной их границе.188 Не смотря на крещение выше упомянутых четырнадцати богемских магнатов и мнимые епархиальные права на Богемию регенсбургского епископства, не было в ней ни одной церкви до обращения в христианство Боривоя, – ясное доказательство, что собственно только при нем христианская вера восприяла в Богемии свое начало.

Правда в первой половине IX века франки были уже в близких сношениях с богемцами,189 только они не смели здесь с равным насилием вводить христианство, как это было у поэльбских славян; а несколько позднее частные лица в Богемии принимали св. крещение по обрядам римско-католической церкви: но до Боривоя никто из владетельных богемских князей не просветился христианскою верою, и это обстоятельство доказывает, что она не нравилась богемцам и что уверенные в своих силах они не боялись явно это обнаруживать. Впрочем, богемцы были бы наконец порабощены или совсем истреблены, как поэльбские славяне, если бы не спасло их провидение, ниспослав им помянутых проповедников, которым они обязаны своею любовью к христианской вере и своим просвещением. Признанная в Богемии господствующею, вместо греко-славянской, римско-католическая вера вела с первою упорные битвы, прежде нежели превозмогла ее. Эта борьба запутала умы богемцев в религиозном отношении и имела большое влияние на нравственное образование народа, на его характер и дальнейшие его судьбы, а также на вес и силу римско-католического духовенства, которое было здесь малочисленнее, нежели у других славян.

После падения святополкова княжества, в чем участвовали богемцы, по причинам, которые будут тотчас изложены, римско-католическое вероисповедание начало в этих странах брать перевес над греко-славянским. германцы, из видов политических не препятствовали Святополку иметь влияние на Богемию, рассчитывая, в чем они и не ошиблись, что такое близкое столкновение двух единоплеменных народов скорее поссорит их, нежели теснее соединит. И действительно, богемцы вскоре жаловались императору Арнольфу на жестокое обращение с ними моравцев,190 а после падения моравского княжества, они охотно признали над собою по прежнему власть германцев, отдавшись под их покровительство в Регенсбурге в 895 году. Вероятно, таким-то образом римско-католическое вероисповедание открыло себе свободный вход в Богемию, а древний летописец, Sigbertus Gemblacensis,191 имея, кажется, это в виду, сказал, по своему, что Спишигнев обратился в христианство.

Удивительно, что другой богемский князь, с тем же именем, т.е. Спишигнев II, особенно покровительствовал римско-католическому вероисповеданию и питал нелюбовь к греко-славянскому, изгнав из Богемии всех монахов этого последнего вероисповедания. Неправдоподобно, чтобы Спишигнев I, родившийся от христианских родителей Боривоя и Людмилы, был язычником и только во время царствования императора Генриха в 918 году принял святое крещение. Следовательно, или наше предположение справедливо, что летописец хотел только сказать об усердии богемского князя к римско-католическому вероисповеданию, или же должно согласиться с замечанием г. Ганки,192 что летописец смешал имена князей и назвал Спишигнева вместо Боривоя, который действительно обратился из язычества в христианство, если только под оставлением язычества не разумел летописец уклонения от греко-славянского вероисповедания. И то, и другое мнение имеют много доказательств в свою пользу. Но не подлежит никакому сомнению, что летописец при изложении событий от Спишигнева до Вацлава (Венцеслав, Вячеслав), сделал ошибку в исчислении годов и в последовательном порядке царствования богемских князей, пропустив Вротислава, вместо которого он показал Вацлава сыном и преемником Спишигнева, тогда как Вацлав есть сын его брата Вротислава и, следовательно, племянник Спишигнева. Таким образом, когда летописец мог ошибиться в исчислении времени и в названиях князей; то он мог также ошибиться и в изложении самого предмета, неправильно или по-своему повествуя о язычестве Спишигнева.

Объяснивши, что царствовавшие в Богемии по смерти Боривоя князья исповедовали греко-славянскую веру, возвращаюсь к нашему предмету и покажу, что только в царствование праправнука Боривоя римско-католическое вероисповедание признано в этой стране господствующим, но, что не смотря на то греко-славянское вероисповедание продолжало здесь существовать.

Царствовавший после Спишигнева, брат его, Вротислав имел от Драгомиры, как выражаются древнейшие легенды, богобоязненной жены,193 старшего сына Вацлава, причисленного в последствии западною церковью к лику святых. Бабка его Людмила, особенно заботившаяся о воспитании ребенка, велела учить его сперва по греческим или славянским,194 а потом по латинским книгам, славянской грамоте, как сказано в легенде о Вацлаве, учили его попы; а латинскую узнал он в школе, существовавшей в то время в богемском городе Будце; но богобоязненная Людмила, принимавшая св. евхаристию под обоими видами, следовательно по обряду восточной церкви, была предательски умерщвлена, и спустя 60 лет после этого убийства говорили, что на жизнь её покусилась её невестка Драгомира.195 Это и еще другие обстоятельства, побуждавшие к рассеиванию ложных известий, дали повод летописцам XIV века к составлению басни, будто бы Драгомира, быв сама язычницею, хотела также утвердить в Богемии язычество вместо христианской веры римско-католического исповедания и препятствовавших ей в том: свекровь свою Людмилу и царствовавшего уже в то время в Богемии сына своего Вацлава лишила жизни, – первую посредством наемных убийц, а второго посредством брата его Болеслава, юноши дурного характера, которого она сама воспитала.

Исследования Осипа Добровского196 и славянская легенда XI века, недавно открытая г. Востоковым,197 обращал наше внимание на то, что упоминается об этом предмете в древнейших исторических памятниках того времени, напротив убеждают нас, что Драгомира была христианка, так как она строила христианские церкви; что она, не по причине религиозных мнений, но может быть движимая желанием владычествовать и завидуя влиянию свекрови своей на царствовавшего князя Вацлава, была причиною её смерти, или, по крайней мере, осталась довольна, когда кто другой, по неизвестным нам причинам, лишил Людмилу жизни; что меньшой сын Драгомиры – Болеслав, объятый властолюбием, подобно своей матери, убил брата своего Вацлава и потом готовил такую же участь своей матери, но она, узнав о его намерении, бежала к хорватам; наконец, что обстоятельства, сопровождавшие смерть Вацлава, были причиною того, что римско-католическое вероисповедание начало в Богемии брать верх над греко-славянским, – тем более, что этот князь, преданный совершенно набожности и к которому со всех, сторон стекалось иностранное духовенство, не был любим, по причине своего спокойного нрава, воинственными богемцами, особенно когда, покорившись германцам, он обязался платить им дань, хотя это же самое привязало к нему регенсбургского епископа, который, по свидетельству летописца Косьмы (стр. 40) имел с ним дружеские сношения.

Одушевленного рыцарскою храбростью Болеслава и германцы, и богемцы находили более достойным престола. Первые надеялись, что в царствование князя-воина римско-католическое вероисповедание откроет для себя легчайший вход в Богемию и совершенно уничтожит греко-славянское. Богемцы думали, что деньги, платимые духовенству и германцам, оставаясь в княжеской казне, обратятся в пользу народа, т.е. магнатов, имевших самое сильное влияние на управление страны: это я вывожу из слов монте-кассинской легенды о Вацлаве, в которой ясно говорится о жалобах в этом смысле богемцев на Вацлава.

Что же касается до предположения о надеждах германцев, то и оно оправдывается происшествиями, случившимися после вацлавовой смерти, которые более и более благоприятствовали римско-католическому вероисповеданию; также именем, нарочно данным ребенку, на крестинах которого отец его Болеслав убил предательски Вацлава. Ребенок был назван Ztrahquas, Ztrahkwas, Stratikwas; по той причине, что «квас» этот, т.е. пиршество, во время которого совершено убийство, было ужасно: так, по крайней мере, начавши от Косьмы, все отечественные и иностранные писатели, описывавшие это происшествие богемской истории, объясняют слово «Страти-квас», и только один Длугош198 намекает, что напротив имя это дано дитяти в знак того, что с тех пор stracono kwas «уничтожена кислота», т.е., как я догадываюсь, вместо квасного хлеба, начали, по обряду западной церкви, для таинства евхаристии, употреблять оплатки или опресноки.

Слово kwas имело первоначально то же самое значение, какое оно по сию пору сохраняет у русского народа (кисловатый напиток, служащий для повседневного употребления) и в польском языке, на котором означает кислоту. В последствии под этим названием известен был у богемцев несравненно уже лучший напиток, который приготовлялся с разными приправами, и от того самого слово «квас» принималось иногда в смысле пиршества.

В первоначальном значении известно было слово «квас» еще до времен Косьмы, в чем удостоверяет нас древнейший памятник богемской письменности.199 Косьма принял это слово не в собственном, но в переносном смысле, объясняя имя Стратикваса. Напротив того, некоторые находили правдоподобным, что это имя дано сыну Болеслава не по поводу убийства, обыкновенного случая у народа, стоящего на низкой степени образованности, но от другого более достопримечательного обстоятельства, и эту-то мысль схватил Длугош. И действительно по смерти Вацлава должна была произойти большая перемена в богослужебных обрядах у богемцев; потому что папа, утверждая учрежденное в 967 году в Праге римско-католическое епископство, приказал именно,200 чтобы «божественная служба была отправляема не по обрядам болгарской или русской церкви, также не по обычаю славянского языка; но по уставам римско-католической веры». Славянский язык, т.е. церковные учреждения Мефодия, папа отделил от вероисповедания болгарского или русского и равно осудил первые и последнее, как совершающие таинства евхаристии по одним и тем же обрядам; вместе с болгарским вероисповеданием упомянуто русское, потому что еще до крещения св. Владимира Русь составляла значительнейшую часть паствы восточной церкви, так что в последствии, принимая русскую церковь за представительницу вероисповедания противного римско-католическому, называли самого Мефодия, отправлявшего богослужение на славянском языке, – русином.201

Возвращаюсь к Болеславу. И германцы, и богемцы обманулись в своих надеждах. Соблюдая с германцами дружеские связи, Болеслав дозволил освятить регенсбургскому епископу церковь во имя св. Вита, построенную еще при Вацлаве, и даже отдал ему на воспитание сына своего Стратикваса, которого предназначил в духовное звание, в доказательство будто бы чистосердечного раскаяния в убийстве брата; но он не выполнил условия, вероятно наложенного на него императором Генрихом, на счет устройства в Праге латинского епископства, которое только в 973 году учредил сын его. Богемских магнатов он взял в руки, – и никто из предшествовавших князей не царствовал так самостоятельно, как Болеслав, прозванный от того грозным. При сыне его Болеславе II набожном, римско-католическая вера господствовала в Богемии; но в церквах употреблялись славянские песнопения, и потому богослужение, отправляемое в то время и позднее в богемских церквах, следовало бы назвать правильнее латино-славянским. Кроме того, в сачавском монастыре литургия совершалась в полном смысле по обрядам греко-славянской церкви. В частных и официальных письменных сношениях употребляли или чисто латинские буквы, или славянские, или те и другие вместе. Обращу внимание читателя на некоторые частности по этому предмету.

При назначении пастыря для ново учреждавшегося пражского епископства, искали священнослужителя, который бы знал славянский язык. Нашелся такой в лице Дитмара-саксонца, потому что Саксонцы издавна перемешались с поэльбскими славянами и легко можно было найти между ними знающего древнеславянский язык. При церемонии возведения Дитмара в сан епископский, князь и значительнейшие особы пели: Христе, крести нас (kreynat), а народ: Господи, помилуй ны. Следовательно, торжественную песнь kyrieleeson пели богемцы на славянском языке в X и следующих столетиях, именно в 1249 и 1283 годах, да и теперь мы слышим это пение в богемских церквах.202

И во времена Войцеха, воспитанника германцев,203 славянский язык вероятно был в употреблении в богемских церквах; потому что позднейшее потомство приписывало ему, хотя и ошибочно, сочинение этой песни: Господи, помилуй мы, и что он часто жаловался на непослушание богемских священников. Видя, однако, что жалобы его не имеют успеха, он два раза оставлял свою епархию и удалялся в Рим; а отсюда напоследок отправился чрез Польшу в Пруссию, где и получил то, чего так пламенно желал, – мученический венец. Слово, произнесенное епископом Севером в Гнезне204 над гробом Войцеха, и жизнеописание его, составленное почти современными ему писателями, убеждают нас также в том, что славянский язык был при нем в употреблении в богемских церквах. Не без удовольствия смотрели богемцы на вторичное удаление его в Рим, надеясь, что избранный ими в епископы Стратиквас будет снисходительнее к народным обычаям, нежели Войцех, строго державшийся постановлений римской церкви.

Это видно из ругательств, которыми Косьма205 (летописец, по мнению, г. Палацкого,206 часто излагающий свои повествования под влиянием какой-нибудь страсти, а всего более преданный духу того времени) осыпает этого, как выразился, нового будто бы епископа, это видно также и из нелюбви, какую богемцы дали почувствовать Войцеху, когда, при вторичном удалении своем в Рим, тщетно ожидая, чтобы они вновь призвали его к себе, он сам наконец спросил их: не примут ли его обратно? Впрочем, как рассказывают летописцы, Стратиквас, удушенный дьяволом, открыл место для третьего епископа, которым и теперь в 998 году был саксонец, знающий славянский язык.207

Но латинский язык, а с ним вместе и римско-католическое вероисповедание господствовали уже в то время в Богемии, что доказывается словами летописей, которые называют необыкновенно-важным происшествием основание греческого монастыря в Сачаве близ Праги, построенного в 1032 году князем Ольдрихом для духовника своего Прокофия. Это происшествие действительно весьма важно; оно, вместе с найденною г. Востоковым легендою о Вацлаве и церковною песней: Господи, помилуй ны, составляет несомненное доказательство существования в Богемии греко-славянского вероисповедания и в то время, когда латинское господствовало уже там во всей силе.

Даже иногда явно давали ему первенство пред сим последним, впрочем, как это зависело от личного характера царствовавших князей, смотря по тому, кто из них, по привязанности к народным обычаям, предпочитал греко-славянское исповедание римско-католическому, и так как Богемия была отделена от Цареграда Венгрией, то в сем отношении происходили частые перемены.

Замечательна еще по этому предмету летопись так называемая сачавского монаха, внесенная в летопись Косьмы в списках венском и дрезденском. В ней описывается,208 что Прокофий вел строгую отшельническую жизнь, был поощрен князем Ольдрихом к построению монастыря и находился в большой милости у сына его Бретислава. При Спишигневе II в 1055 году сделан донос на сачавских монахов, будто бы они посредством своего греко-славянского вероисповедания и церковных книг рассеивают ересь в государстве; князь охотно поверил клевете и приказал изгнать их из Богемии, а обитель отдать римско-католическим монахам. Изгнанники удалились в Венгрию, где в монастыре бенедиктинов, переселившихся из богемского бржевновского монастыря, нашли себе убежище и оставались там даже до 1061 года. Вротислав II призвал их в отечество и возвратил им прежнюю обитель, изгнавши оттуда римско-католических монахов, или, как их называет летописец, немецких.

Во время царствования Конрада, сачавские монахи были снова изгнаны в 1092 г. и не возвращались уже в Богемию, а призванные в 1347 году, при Карле IV, в монастырь Эммаус, сооруженный в Праге (в новом городе) во имя св. Иеронима, Кирилла и Мефодия, монахи греко-славянского вероисповедания были выходцы из Кроации, но вовсе не преемники сачавских изгнанников. Легенда о Вацлаве, найденная г. Востоковым, говорит, что Людмила приказала учить Вацлава по-славянски (книгам словеньским), прежде нежели отправила его в Будцу для обучения латинскому языку; это доказывает, что уже жена Боривоя знала славянскую грамоту. Сачавский монах повествует, что, по изгнании его братии, уничтожены их книги, писанные на отечественном языке письменами, которые св. Кирилл и Мефодий ввели здесь во всеобщее употребление.

Из всего сказанного видно, что богемцы действительно употребляли славянские буквы в частных и общественных своих делах. Новые на то доказательства представляют монеты времен богемских князей Ольдриха и Яромира,209 на которых находятся латинские и славянские надписи. Впрочем, в Богемии была в употреблении издавна, вместе с славянскою, и латинская граната, в которой имели надобность для политических сношений с иностранными дворами. В последствии начали употреблять ее и в частных делах, сохраняя с точностью правописание староцерковного языка, как видно из уцелевших памятников древней богемской поэзии.210 После этого мы не скажем с Карамзиным,211 будто бы после 968 года не была употребляема на западе славянская азбука. Нет, она находилась в Богемии в употреблении даже после 1050 года.

При Братиславе II отправляли богослужение на славянском языке только в церквах греко-славянского вероисповедания; чему доказательством служит ходатайство Вротислава у папы Григория VII о дозволении употреблять славянский язык и при богослужении, совершаемом по обрядам римско-католического вероисповедания. Папа отказал, под предлогом, будто бы слово божие потеряет свое влияние на народ, если будет передаваемо на понятном для него языке. Та же мысль заключается в словах Гозия,212 который, разрешая вопрос: лучше ли молиться на отечественном языке или на другом, нам непонятном, отвечал: все равно, потому что Бог смотрит не на слова, но на мысли наши, и для молящегося должно быть совершенно одинаково, на каком языке ни возносить к Богу моления. Впрочем, не смотря на запрещение отправлять божественную службу на отечественном языке, существовали в Богемии памятники, припоминавшие народу греко-славянское вероисповедание. Духовенство носило бороды213 и древнее название попов.214 Но со временем более и более были уничтожаемы народные обыкновения, а по мере того поселялось в народе равнодушие и неуважение даже к римско-католическому духовенству,215 что приготовляло естественным образом умы к принятию новых мыслей о вере, которые в последствии пролили столько крови в Богемии и в большей части Европы.

В Польше первобытное христианство было греко-славянского исповедания, и на это есть много доказательств. Во-первых, это доказывается соседством Польши на востоке с Русью, где, как было выше сказано, восточная церковь издавна распространила свое учение, – на юге с хорватами и на западе с богемцами, которые исповедовали греко-славянскую веру. Во-вторых, летописцы говорят, что до прибытия в Польшу Домбровки, христианство было весьма слабо в Польше. Мы этого не оспариваем; напротив, ссылаемся на это же свидетельство для подкрепления нашего мнения, обращая внимание читателя на известный здесь издавна христианский, а не языческий, обряд стрижения волос. В-третьих, доказательством в пользу христианства греко-славянского исповедания в Польше служат браки священников по обычаю первобытной кафолической церкви, которые удержались здесь долее, нежели у других народов, исповедовавших некогда греко-славянскую веру.216 Наконец, утверждают о существовании в Польше греко-славянского исповедания многие другие доказательства, оставившие в истории сильный след той истины, что только во второй половине X века, как и у других славян, втеснилась в Польшу римско-католическая вера, заступившая в последствии греко-славянское вероисповедание. Рассмотрим в подробности все, относящееся к нашему предмету, идя по указанным выше стезям. И так как Моравия была посредницею богемско-польского христианства, то в сем месте прежде всего скажем об иерархии моравской церкви от смерти Мефодия до учреждения первого пражского епископства.

Около 899 года Моравия имела архиепископа Иоанна и двух епископов Венедикта и Даниила. Назначивши их в 899 году, по просьбе святополкова сына Моймира, для отправления здесь богослужения по обрядам греко-славянского вероисповедания, папа Иоанн IX подтвердил целость его и ненарушимость. Это было причиною крайнего неудовольствия римско-католических епископов и зальцбургского архиепископа Феотмара, которые думали, что моравское архиепископство навсегда уничтожится после мефодиевой смерти; напротив, Рим воскресил его. Всякий, кто только со вниманием прочитает поднесенную ими по сему предмету папе жалобу217 и остановится на том, что германские прелаты называют в сем официальном акте греко-славянское вероисповедание язычеством и грозят подчинить его своей власти силою (хотя бы пришлось и до пролития крови, говорят они), наверно пожалеет об ожесточении, какое они имели против греко-славянского вероисповедания. Целью их пламеннейших желаний было совершенное уничтожение этого верования, и по странному стечению обстоятельств они во многом успели, тем более, что в Моравии по смерти Святополка все обратилось против славянской народности.

Пожары, производимые мадьярами в моравском княжестве, разрушили всякий божеский и человеческий порядок и уничтожили духовную иерархию, до такой степени, что мы ничего не знаем о действительном её положении от 900 до 976 года, когда летописи упоминают о Врацене, не архиепископе, но епископе моравском, который жил еще во времена второго пражского епископа Войцеха (между 983 и 997 годами). Кажется, что в то самое время, когда папа Венедикт VI признал епархиальную власть зальцбургского архиепископа над обеими Панониями,218 а сей последний старался подчинить себе славянское духовенство, которое, избежав жестокости мадьяр, скиталось по развалинам обширного некогда святополкова княжества, – майнцский архиепископ (вероятно по поводу домогательств, какие предъявлял регенсбургский епископ на некоторые моравские провинции), полагая, что и он имеет епархиальные права не только на Богемию, но и на народы, находящиеся с нею в связи, подчинил себе моравское епископство.

Как бы то ни было, история нам показывает, что в 976 году заседал моравский епископ вместе с пражским епископом в духовном собрании, которое было под председательством майнцского архиепископа.219 Но вскоре богемцы завладели частью некогда могущественного святополкова княжества, составляющею нынешнюю Моравию, и хотели лишить ее церковного чиноначалия, с тех пор, как сами учредили у себя епископство. С этою целью, вероятно, после смерти епископа Врацена, Войцех, пражский епископ, исходатайствовал у императора Оттона I и у папы Венедикта присоединение к пражскому – моравского епископства, в таких границах, какие некогда имели архиепископство Мефодия и Святополково княжество по эту сторону Карпат, не смотря на то, непосредственно ли там властвовал князь Великой Моравии, или посредственно, по влиянию, какое имел на тамошних удельных князей. Во время Севера, шестого пражского епископа, во второй половине XI века, по просьбе самобытно уже княживших моравских князей (впрочем, они находились в некоторой зависимости от богемцев), восстановлено прежнее моравское епископство в уменьшенном виде. По поводу назначения резиденции для нового епископа, производилось формальное следствие о том, какая церковь прежде всех была освящена при Кирилле и Мефодие. Важный акт об этом следствии дошел до нас; из него видно, что по эту сторону Карпат первая освященная церковь была в Ольмюце.

Луций и Дандоло представили нам границы закарпатских земель, на которые имел влияние могущественный Святополк; а Дитмар220 повествует, что по эту сторону Карпат платили ему дань все страны, даже до Эльбы. Следующая старинная словацкая песнь221

Nitra milá, Nitra, ty wysoká Nitra:

Kdeže su te časy w ktoryck si ty kwitla?

Nitra milá, Nitra, ty slowenská mati!

Čo pozrem na teba musjm zaplakati

Ty si bola nékdy wšeckyh kragin hlawa,

W ktorych tečie Dunag, Wisla i Morawa;

Ty si bola bydlo krála Swatopluka,

Ked» tu panowala geho mocná ruka.

Ту si bola swaté mésto Methodowo,

Ked» tu našjm otcom kázau božié slowo.

Wčilek twoga sláwa w tuoni skryta ležj:

Tak sa časy menia, tak tento swét bežj!

Нитра милая, Нитра, о ты высокая Нитра!

Где же то время, когда ты здесь процветала?

Нитра милая, Нитра, о ты славянская мать!

Мы должны заплакать, лишь взглянем на тебя.

Ты была некогда главою всех стран,

В которых протекают Дунай, Висла и Морава;

Ты была местопребыванием короля Святополка,

Когда здесь господствовала его сильная рука.

Ты была святым городом Мефодия,

Когда здесь нашим отцам он проповедал божественное слово.

Вся твоя слава лежит в пропасти сокрытая,

Так время переменчиво, так идет этот свет!

– удивительным образом подтверждает свидетельство германского летописца, проливая свет на границы мефодиева архиепископства по эту сторону Карпат, которые, как выше сказано, назначены были пределами для пражского епископства, распространенного при папе Венедикте VI. Но если мы сочтем, что в этих границах пражское епископство пользовалось действительно епархиальною властью; то мы очень ошибемся и должны будем согласиться с замечанием г. Лелевеля,222 что они означены слишком произвольно в романическом духе того времени. Нет, границы эти показывают только обширность прежнего моравского архиепископства. И кто поверит, чтобы ведомству пражского епископа подлежали страны до Буга и Луцка?

Прежде нежели мы приступим к рассмотрению помянутых границ, взглянем на границы тогдашней Польши. Древние польские летописцы Галл и Кадлубек свидетельствуют, что первый из числа не баснословных, князей польских, то есть Земовит, прославился распространением границ своего княжества.223 Не подлежит сомнению, что это распространение имело также место и на юго-западных и юго-восточных пределах Польши, которая при Земовите и его преемниках постоянно усиливалась. Косьма224 говорит, что поляки завладели частью Святополкова княжества; а Нестор225 свидетельствует, что в 981 году Владимир Великий завоевал у поляков Перемысль, Червенск и другие города (кажется хорватские, входившие некогда в состав велико-моравского государства). Частью святополкова княжества, которого завладели поляки, были прилегавшие к Польше завоеванные области, состоявшие из Краковского округа и княжеств Тишинского и Опавского, так названных в последствии. Эти завоевания вскоре были отняты у поляков русинами и богемцами. Богемский князь Болеслав I, или II пред 973 годом завладел Краковом (а, следовательно, также Тишинским и Опавским княжествами), включив его тотчас в состав пражского епископства, которое он в то время основал. Богемцы пользовались этим завоеванием до 999 года, когда мужественный сын Мечислава I, Болеслав Храбрый, возвратил Польше Краков.

Теперь о границах моравского архиепископства. Поименованные в акте,226 составленном по случаю присоединении к пражскому моравского епископства, селения, города и земли до названия Лемузи составляли окончательные границы пражского епископства, какие оно имело при своем основании; следующие за тем селения до самого конца, находясь вне круга первоначальных границ этого епископства, решительно указывают на границы чуждой епархии, увеличившей собою ведомство пражского епископства, по присоединении к нему, после смерти Врацена, епископства моравского и стран, до реки Буга и города Луцка простиравшихся, которые некогда входили в общий состав мефодиевой епархии. Заметив к тому же, что границы эти, согласно помянутому акту, простирались до Одера в Силезии, входя даже в верхнюю Лузацию, до Буга в Польше и до реки Стыр на Руси, должно сознаться, что моравское епископство не могло так далеко распространяться при Врацене, особенно, когда мы знаем, что богемцы не имели за Краковом никаких владений, а, следовательно, и епархия бывшего в то время под их властью моравского епископства не могла простираться далее.

Итак, из всего видно, что часто упоминаемый акт показывает древние границы моравского архиепископства и что богемцы, завладев некоторою только частью его, вполне исчислили, однако, в этом документе границы мефодиевой епархии по эту сторону Карпат; на что охотно согласились германцы, полагая, что посредством отдаленных границ пражского епископства растянется и епархия майнцского (позднее магдебургского) архиепископства, даже до Руси. Соответственно этим границам, магдебургское архиепископство, распространяясь на север, долженствовало подчинит власти германско-римской церкви, и, следовательно, германских императоров, все славянские земли по эту сторону Карпат.

Я объясню теперь названия местностей, составлявших некогда действительные и мнимые границы пражского епископства, показывающие сим самым древний округ мефодиевой епархии. Они227 начинаются на западе там, где сперва поименован город Тугаст, ныне Домаслице (встречающийся в старинных богемских грамотах) на баварской границе, близ реки Хумб;228 далее следуют Зелза, Зедлица, припоминающие зедличан,229 потом Лиусена, – название это означает лучанов, обитавших некогда в округе нынешнего города Сатц,230 Дасена, – лежала там, где нынешнее местечко Тешин на Эльбе, прежде бывший город Дечин, славный в богемской истории; Лиутомерици, нынешний Лейтмериц, в округе того же имени; Лемузи, которое, как видно из официального акта 1227 года,231 находилось уже в пределах Моравии на границе первоначального пражского епископства.

Затем следуют границы прежнего моравского архиепископства и начинаются от Псоване, страны вокруг города Псова, принадлежавшего Славибору, отцу боривоевой жены Людмилы.232 Согласно с свидетельством истории, Людмила была первая богемская княжна, принявшая св. крещение, и потому весьма естественно, что от этого места начиналась богемско-мефодиева епархия. Потом идут Chrovati et altera Chrovati, два малых округа хорватов, обитавших в окрестностях исполинских гор в Силезии, которых находит здесь история уже во времена короля Алфреда (царствовавшего в 871–901 годах). Упоминаемые далее зласане суть жители берегов Слезы или Слензы, от которой в последствии вся Силезия получила свое наименование; ныне, как известно, эта силезская река называется die Lohe. После зласан следуют требоване, которые обитали в нижней Лузации,233 где находится теперь местечко Трибель; к ним прилегали боборяне, жившие по реке Бобру в нижней Силезии, и Дедосесе, о которых упоминают Дитмар и Географ-баварский (новейшее издание его в сочинении г. Шафарика – «Славянские древности»).

Эти границы окончены на севере милъзанами, обитавшими в нынешней верхней Лузации и граничившими с Богемией и Силезией. После того показаны в акте восточные границы по рекам Бугу и Зширу,234 далее город Краков и страна до реки Вай, ныне Ва, в верхней Венгрии; наконец все пространство татров даже до Баварии, т.е. до границ зальцбургского архиепископства.

Из этого мы можем заключить, что провинции древней и нынешней Польши, состоя в епархиальных границах моравско-мефодиева архиепископства, получили отсюда свет христианской веры. Польские церковные писатели, выражаясь в этом деле по-своему, пишут: одни,235 что св. Андрей первый просветил христианством также и Польшу; другие, что в самом начале проповеди народам Евангелия христианская вера прямо из Иерусалима достигла Польши, гораздо прежде крещения Мечислава.236

Но в истории нельзя ничего утверждать, не представив на то достоверных доказательств. Дошедшие до нас в разных местах свидетельства подтверждают, что по Висле и около Карпат, по эту сторону гор, христианство было издавна известно. Жившие здесь хорваты, народ, беспрестанно подвергавшийся жестокому утеснению со стороны своих соседей, занимали всю окрестную страну до исполинских гор и, как выше при описании времен домефодиевых было сказано, имели связи с закарпатскими славянами, которые с незапамятных времен исповедовали христианскую веру. Даже в польском языке видны следы этой тесной связи, только в нем и в наречии жителей Карнтии сохранились до сих пор носовые гласные буквы. В X веке, но словам Константина Багрянородного (гл. 30), хорваты, обитавшие по эту сторону Карпат, имели еще собственного князя (признававшего над собою власть германского императора Оттона I), составляя особенное государство, которого начало и конец нам совершенно неизвестны из истории.

Другое владение составлял Краковский округ,237 о котором, как о независимом от других польских уделов, говорит уже монах Адемар, современник польского князя Мечислава I.238 С берегов Вислы, повествует Константин Багрянородный (стр. 84), сыновья знаменитейших фамилий являлись в Цареград и проходили там важнейшие должности; из числа их он упоминает о Михаиле Вышевите (Busebuci), который потом владычествовал в Иллирии. Хотя сих жителей берегов Вислы называет Константин Багрянородный некрещеными, а монах Адемар язычниками; однако, как выше объяснено, нельзя заключить по этим выражениям, будто бы они действительно не исповедовали христианской веры. У хорватов, по словам того же Константина Багрянородного, как у своих соседей, христиане искали спасения от насилий мадьяров, разорявших святополково княжество. Краков вместе с своим округом входил в состав мефодиевой епархии, а потом пражского епископства, почти в то же самое время, когда Константин Багрянородный писал свои сказания.

В том самом году, то есть 968, когда польский князь Мечислав I принял римско-католического епископа (о чем ниже будет сказано пространнее), Силезия и Лузация присоединены к епархии миснийского епископства,239 и именно те самые лузацкие и силезские округи, которые некогда находились в границах мефодиева архиепископства. Оба эти епископства, польское и миснийское зависели с сих пор сперва от майнцского, а потом магдебургского архиепископа. И обстоятельство присоединения к епархии римско-католического миснийского епископства тех самых силезских и лузацких округов (бобранский, дедошанский, слезанский), которые некогда входили в состав славянско-мефодиевой епархии, указывает именно на то, что христианство издавна было исповедуемо в Силезии или правильнее в большей её части; потому что вероятно и здесь, как в других областях, обитали еще местами язычники.

Подтверждают это владения в Силезии – моравцев и богемцев, народов христианских, которые усиливались отторгнуть ее от Польши. Но главнее всего свидетельствуют о здешнем христианстве греко-славянского исповедания, предупредившем христианство римско-католической церкви, выкапываемые в Силезии христианские памятники, как-то: образ Божией Матери, написанный по принятому в восточной церкви начертанию, с буквами кирилловой азбуки, найденный при раскапывании языческой могилы близ Плавы,240 т.е. именно в той части Силезии, которая граничит с Богемией, и где, по старинному преданию, долженствовала находиться в местечке Смогоржеве епископская кафедра (резиденция), еще до учреждения силезского епископства в 1000 году. Правда в XI уже веке думали, что Смогоржев лежал напротив близ границ Польши в окрестностях нынешнего Намыслова;241 но само местоположение близ страны, христианство которой несомненно, и выкапываемые здесь же христианские памятники говорят в пользу того мнения, что Смогоржев находился в нынешнем олавском округе.

Все это оправдывает наше мнение, получающее теперь почти историческую достоверность, что гораздо прежде крещения Мечислава I было известно христианство в собственно так называемой, т.е. Великой, Польше, так как оно стремилось сюда и с юга, и с запада. Христианство это было греко-славянского исповедания. Оно заменено в последствии римско-католическою верою, о чем тотчас будет сказано. По причинам, изложенным выше, вера сия, подкрепляемая всеми средствами, очень скоро распространялась по Эльбе и сильно уже вторгалась в Польшу.

В 946 году последователь ревности Карла Великого, германский император Оттон I основал гавельбергское епископство; потом в 962 году, по тем самым причинам, какие некогда побудили Карла Великого к учреждению зальцбургского архиепископства, предположил он устроить новое германское архиепископство на севере. С этою целью в 968 году Войцех, триерский монах, которому не посчастливилось проповедание слова божия на Руси, был назначен магдебургским архиепископом и имел в своем ведении шесть епископов, именно трех прежних: гавельбергского, згорелицкого и познаньского, которые входили уже в состав майнцского архиепископства, и трех новых: мерзебургского, миснийского и житавского.242 Но римско-католическое вероисповедание, по тем же причинам, как и у других славян, не находило отголоска в сердцах поляков; а греческое напротив легко между ними распространилось.

Пропускаю рассказ Стредовского (которого, по мнению Добровского, Шлецер во многих местах напрасно обвинял в неверности и несправедливо ославил дурным историком) о миссионерах, которых Кирилл и Мефодий отправляли на Русь и в Польшу, хотя новейшие исследования доказали, что некоторые из числа лиц, будто бы отправленных сими славянскими апостолами для проповеди Евангелия, действительно существовали, например: Каих, благовествовавший слово божие в Богемии; а критика может быть в последствии признает и других кирилло-мефодиевых миссионеров историческими лицами. Пропускаю слова легенд о появлении двух ангелов в доме Пиаста (потому что и у других народов находим подобные же предания,243 например, у англо-саксов, изобретенные при одних и тех же обстоятельствах), хотя Оссолинский244 видит в этих ангелах священников Иоанна и Павла, посланных в Польшу Святополком; а новейшие повествователи245 полагают, что сами Кирилл и Мефодий странствовали в Польше под видом этих ангелов.

Но не смотря на то, явны следы в Польше христианства до крещения Мечислава I, которые видны и в старинном народном сказании о стрижении волос древних поляков (это был христианский обряд, а не остаток язычества, как все несправедливо думают) и в летописях Галла (стр. 32) и Дитмара.246 Последний именно говорит, что, лишь только Домбровка уговорила своего мужа креститься, слабое до того христианство подняло голову,247 а княгиня, князь и все их государство радовались о сочетании со Христом.248 Галл пишет, что вместе с Домбровкою прибыли в Польшу и священники; но для чего взяла бы их с собою богемская княжна, если бы предварительно не была убеждена в том, что их ожидают и примут с удовольствием в стране её мужа Мечислава, не смотря на то, что он, по словам Дитмара, был еще в то время язычником?

Рассмотрев со вниманием все сказанное мною о христианстве, окружавшем Польшу, нельзя сомневаться, что уже издавна свет веры Христовой просвещал ее. Мечислав, женившись на Домбровке, одной из четырех сестер Вацлава и Болеслава I, богемских князей,249 обещал отстать от языческих обыкновений, сделаться христианином и принять все таинства христианской веры, и он сдержал свое обещание, уразумев хорошо её догматы и церковные постановления, как говорит древнейшие польские летописцы Дитмар и Галл (стр. 31–32.) Это не доказывает, однако, чтобы Мечислав не был до того христианином. Нет, он был христианином; но не хотел выполнить обрядов христианской веры, так точно, как Борис, болгарский царь, как Гейза I, гунно-мадьярский князь, и другие. За это Дитмар называет Мечислава язычником,250 хотя он не был им действительно, потому что и над ним отец его Земомысл совершил обряд пострижения волос.251

До женитьбы на Домбровке, Мечислав имел семь наложниц, как Ахтум, христианский князь Морисены,252 как Котёл, князь славянский, который по произволу переменял жен,253 – и как многие другие владетельные особы даже в XIII веке, которым очень нравился существовавший у славян обычай разводиться с женами по произволу.254 Женившись, Мечислав I ел мясо во время постов и наблюдал некоторые обыкновения, отзывавшиеся язычеством.255 Наконец, он отстал от сих обыкновений, по настоянию жены: что приняли Дитмар и Галл за склонение к принятию крещения, с одной стороны, и обещание быть, настоящим христианином, с другой; а живший после них Кадлубек за пред брачное условие, без которого Домбровка не хотела выйти замуж за Мечислава.256 Да и никто основательно не говорит, кто именно и когда крестил его.

Рассмотрим же, как это событие действительно произошло.

Бальбин257 говорит, что богемский священник Боговид крестил Мечислава в Гнезне, не упоминая о годе, когда это произошло. Он ссылается на древние рукописи и даже называет Добеслава Перштына, моравца, который будто бы приехал с Домбровкою и был крестным отцом Мечислава. Но род Перштынов в богемской истории признан баснословным; а ссылка на старые рукописи, которых никто не видел, не может служить авторитетом при описании столь важного события. Скорее можно бы поверить тому, что сообщил Папроцкий из летописи Башка и из каталога гнезненских архиепископов, двух давно утраченных исторических памятников, говоря, что Мечислав принял св. крещение в Праге в 965 году. Эти слова могли бы повести к благоприятному для нас заключению, что так как Мечислав крестился в Богемии, то, вероятно, это таинство было совершено по обряду греческой церкви.

Впрочем, не основывая нашего предположения о распространении христианства в Польше на одном этом повествовании, тем более что некоторые приведенные в нем обстоятельства отзываются сказкой,258 покажем, что общее мнение о крещении Мечислава и о введении при нем христианства в Польше имеет началом то событие, что около 965 года повсюду распространилось в Польше христианство римско-католического исповедания и что оно в последствии вытеснило отсюда христианство исповедания греко-славянского.

Известно, что Домбровка была преклонных лет, когда вышла замуж за Мечислава,259 однако, она была еще в таком возрасте, что могла родить сына. Сколько же ей было лет при выходе замуж за польского князя? Открывши это из истории, мы узнаем также время распространения в Польше христианства. Мы знаем,260 что Вацлав имел 18 лет при вступлении в 927 году на княжеский престол. По причине его несовершеннолетия мать его Драгомира управляла Богемией от 925 года, в котором умер отец Вацлава Вротислав. Из сего оказывается, что Вацлав родился в 909 году. Он был, как известно, старшим из детей Вротислава и Драгомиры.261 Предположивши, что из числа четырех сестёр его Домбровка непосредственно после него родилась, т.е. была вторым ребенком Вротислава и Драгомиры, год её рождения будет 910. Замуж за июльского князи вышла она в 955 году, следовательно, при выходе замуж ей было 45 лет.

И действительно Домбровка не могла быть моложе в то время, потому что, по свидетельству Косьмы, она была старою бабою, когда вышла замуж, однако, она была в таком возрасте, в котором, по обыкновенным законам природы, женщина может еще рождать. Для сокрытия морщин на лице, Домбровка всегда носила девичий венец, как повествуют Косьма и позднейшие польские летописцы. Уговорив мужа к отречению от обычаев, противных христианству, она родила ему сына Болеслава Храброго, и, следовательно, должна была быть моложе, нежели обыкновенно утверждают, назначая временем выхода её замуж 965 год. Тогда она имела бы 55 лет и не могла бы родить, за исключением сверхъестественного явления в природе, которого не должно допускать в истории, если есть возможность разгадать сущность дела другим правдоподобнейшим образом. Одна древняя летопись262 говорит, что Домбровка вышла замуж за Мечислава в 955 году; а время это соответствует числу лет, которое она себе считала, и эпохе распространения в Польше христианства.

Но теперь предстоит новое затруднение, которое надобно устранить прежде нежели мы пойдем далее, тем более что в истории, по мере возможности, все должно быть объяснено правдоподобным образом. Весьма натурально могут нас спросить: зачем сластолюбивый и сильный мужчина, каким был Мечислав, женился на «старой бабе», когда мог взять в супружество женщину моложе Домбровки? Вероятно, это обстоятельство имели в виду позднейшие летописцы, называя Домбровку не сестрою Вацлава, но племянницею его, то есть дочерью Болеслава I. По этой же самой причине Добнер,263 исправляя Косьму, уверяет, что он ошибся и налгал на Домбровку, приписав ей то, что должно отнесши к Оде, второй жене Мечислава. Но современные этого происшествия и близкие к нему по времени свидетели, которых я привел выше, называют Домбровку сестрою Вацлава, а не племянницею его, и потому не следует по собственному произволу переиначивать события, или, оправдывая одного, невыгодно отзываться о другом. Добнер, желая показать, что Домбровка не была «старою бабою», снял морщины с её лица и передал их Оде, тогда как, по всем соображениям, Ода была моложе Домбровки, она родила трех сыновей и находилась постоянно в большой милости у своего мужа, даже до его смерти.264 Впрочем, нельзя разгадать, по какой причине Мечислав женился на престарелой женщине, и мы удовольствуемся заключением, что он должен был иметь в том свои расчеты, быв сам не в цвете молодости во время женитьбы на богемской княжне,265 однако, бодрый и сильный, когда по смерти её вступил во второй брак и прижил в нем трех сыновей. Но возвратимся к нашему предмету.

Достоверные указания, представленные мною выше из истории, убеждают нас, что в Польше было христианство до Мечислава, что он сам был христианином и, с чем все согласны, что стараниями Домбровки распространилось там христианство. Сношения поляков с княжеством Святополка и с Богемией, их отвращение к германцам и другие обстоятельства, которые вслед за сим и в дополнении о обряде пострижения волос будут изложены, представляют доказательства, что христианство это было греко-славянского исповедания, которое существовало в Польше до времен гнезненского трактата, хотя, как выше замечено, и римско-католическое вероисповедание имело место в княжестве Мечислава вместе с греко-славянским, равно как следы этого последнего оставались в Польше и после гнезненского трактата, пока наконец не вое торжествовало над ним совершенно римско-католическое вероисповедание. Галл266 приводит народную песнь в честь Болеслава Храброго, в которой латины и славяне оплакивают смерть его. И для этих-то славян, Домбровка, отправляясь в Польшу, взяла с собою богемских священников, без сомнения того же самого исповедания, какого был её брат Вацлав, её бабка Людмила, какого она сама была, то есть греко-славянского. Если бы там не было до того времени христиан, то для чего бы везти ей с собою священников? А предположив, даже (чему, впрочем, никто не поверит), что Домбровка отправилась в Польшу более с видами духовной миссии, нежели для вступления в брак с Мечиславом, возможно ли будет также допустить, чтобы она без всякой пользы имела при себе в запасе священников, не быв еще уверена в том, успеет ли обратить польского князя в христианскую веру? Сярчинский267 идет гораздо далее, утверждая, что в Польше только в XIV веке пало греко-славянское вероисповедание, что для народа читали в церквах св. писание на славянском языке и что тогда только, когда не стали понимать этого языка, оно переведено по-польски.

Итак, если в Польше господствовало греко-славянское вероисповедание, можно нам с основательностью предложить вопрос по какой же причине Мечислав дозволил Иордану, римско-католическому епископу, зависевшему от германцев, поселиться в Познани? Но точное свидетельство истории, что только после женитьбы Мечислава состоялось это дозволение в 965 или 968 году, как утверждают летописи,268 служит доказательством того, что Мечислав не тотчас, но с течением времени признал в нем надобность, заботясь уже о приобретении благорасположения могущественных германцев и папы, к чему кажется склоняла его вторая его жена, римско-католическую веру исповедовавшая, похищенная Мечиславом из миснийского монастыря Кальве. Наше мнение подтверждается еще тем, что Мечислав и вторая его жена Ода, вместе с своими сыновьями (из которых Болеслав вступил позднее к Италии в монашество и принял имя Ламперта), принесли в дар Петру и Павлу все тогдашнее польское княжество,269 т.е. уменьшенное завоеваниями богемцев и Владимира Великого, граничившее со стороны моря с Пруссией, на востоке с Русью, на юге с Краковом, на западе с рекою Одер, даже до столичного города Гнезна. Поэтому можно заключить, что в сказании о происках, какие употреблял Мечислав для получения от папы короны, заключается не много правды и, что та самая политика, которая в это время еще далее, на Русь, простирала свои виды, как будет сказано ниже, сильно действовала и на Мечислава.

Но Мечислав не достиг цели своих желаний, не получил от папы короны, вероятно потому что он умер вскоре после совершения помянутой дарственной записи.270 Эта честь была предоставлена мужественному сыну его Болеславу Храброму. К столь важному шагу сделаны были приготовления еще до 997 года, когда прибыл в Польшу Войцех, тот самый, который привел Венгрию на лоно римско-католической веры, который, по словам его биографа,271 уловил сетью веры Венгрию и Польшу.272 В 999 году, то есть после того как Войцех отправился в Пруссию, Болеслав Храбрый, покорив Краков, послал в Рим за короною, но ему было отказано.273 Между тем в 1000 году германский император Оттон III, под видом посещения мощей Войцеха, а в самом деле с целью условиться о великих предприятиях, прибыл в Гнезно и заключил с Болеславом договор,274 утвержденный папою Сильвестром II, с которым император предварительно виделся, приехавши в Польшу по возвращении своем из Италии.275 На основании этого договора, Болеслав, признанный польским королем и союзником германской империи, получил позволение устроить но своему благоусмотрению церковную иерархию, не только в своем государстве, но и во всех варварских странах, которые удастся ему завоевать, или которые он действительно уже покорил.276 Объясняя это, Длугошь,277 искусный в оценке грамот и в извлечении из них исторической правды, говорит, что германский император подарил Болеславу все страны, населенные язычниками и схизматиками, с включением в то число и народов, которые польский король покорил уже, или которые удастся ему еще покорить,278 и поручил, чтобы он воевал с славянами и в особенности старался истреблять все варварские народы, усиливая и распространяя католическую веру.279

Заключением этого трактата все были довольны. Папа не только приобрел обширную епархию в болеславовом государстве, но кроме того имел несомненную надежду посредством Польши распространить свое влияние на Русь. Германский император радовался, что вооружил славян против славян; а польский король достиг цели своих желаний, получив корону. Выполнив, или правильнее обещав выполнить, тягостное условие, которое может быть было требуемо еще от Мечислава,280 Болеслав спас от гибели свое государство и соседнюю Русь, потому что наверное под предлогом обращения Польши в римско-католическое вероисповедание германцы беспрестанно нападали бы на этот край, а отсюда и далее распространили бы свои завоевания, и таким образом, хозяйничая сами на Руси, они деятельнее поборствовали бы там римско-католической вере, нежели поляки.

Размыслив, что для славянской народности было бы еще опаснее вмешательство в дела поляков и их соседей чуждого народа, нежели славян, и вспомнив, что только со времен иезуитов поляки получили ревность к обращению, – мы отдадим полную справедливость мудрой политике Болеслава и сознаемся, что он поступил в этом деле так, как того требовали тогдашние обстоятельства и положение славянских народов. Но об этом ниже будет еще сказано. Здесь обращаю внимание на то, что Болеслав, начав тотчас заботиться о варварских народах или схизматиках, основал епископства сперва в завоеванном им Кракове, а потом в Вроцлаве (Breslau), подчинив их зависимости гнезненского архиепископства, установленного тоже им самим. Под именем варварских народов понимали тогда не только язычников, но и тех, которые были неприязненного христианского вероисповедании. Тоже должно разуметь и под словами варварский язык. Так восточный император Михаил в письме к папе Николаю I назвал варварским латинский язык. Так позднее папа упрекал Мефодия за отправление богослужении на варварском языке.281 Так в письме к князю хорватскому Томиславу папа обнаружил ему свое удивление, что у него на варварском, т.е. на славянском, языке отправляется литургия.282

Приведя краковцев, у которых, следуя Адемару, уже Войцех истреблял язычество, или, как догадываются Фризе и Бандтке, греко-славянское вероисповедание, и силезцев в римско-католическую веру, Болеслав обратил все свое внимание на Польшу, где, по словам древних летописей,283 при нем только совершенно утвердилось христианство. Поставленный в Познани епископ оставался еще некоторое время в прежней зависимости от Магдебургского архиепископа,284 но ново учрежденный в Колобржегах (Colberg) поморский епископ зависел от гнезненского архиепископа, так как и любушский епископ, игравший в последствии важную роль в делах греко-российской церкви. После этого нетрудно понять слова летописца, повествующего в преувеличенном виде о множестве епископов,285 подведомственных гнезненекому архиепископу. Но как должно понимать древнейших польских летописцев Галла и Кадлубка, упоминающих о двух архиепископствах в Польше во время Болеслава I, будет сказано ниже.

Устроивши таким образом у себя церковную иерархию, Болеслав обратился с просьбою к германцам о присылке священников для распространения в его государстве христианской веры. Уже при Мечиславе I жили в Польше в разных местах пустынники,286 но основание монастырей началось в сем государстве только со времени Домбровки, или, что гораздо вероятнее, со времени Болеслава I, после гнезненского трактата, потому что первый бенедиктинский монастырь в Бржевнове в Богемии основал Болеслав II в 993 году, а Домбровка (как выше приведено из летописи Косьмы) умерла в 977 году. Невероятно потому повествование Квяткевича,287 о призванных Домбровкою из Богемии бенедиктинах. В 1015 году Болеслав Храбрый отправил послом тинецкого аббата,288 и из сего видно, что в то время существовал уже в Польше монастырь тинецких бенедиктинов, до того же распространяли в Польше христианство призываемые по одиночке священники. Современный Оттону III Петр-Дамиан повествует о приязни своей с славянским королем Болеславом. Он получил от него в подарок славного коня; но променял его на осла, считая это животное удобнее для своей езды. Есть другие известия о монахах, присланных в Польшу по просьбе императора Оттона Ромуальдом, которые для предназначенной им цели с величайшим трудом учились славянскому языку. Наконец упоминается о пустынниках, проповедовавших божественное слово в Польше и предпринимавших оттуда поездки в Богемию и Венгрию.289 Все это доказывает, как Болеслав был усерден к распространению в Польше римско-католического вероисповедания.

Действуя так, он имел главным образом в виду мирские цели, зная, что западная образованность, к которой он хотел приблизить народы, подвластные его скипетру, основана преимущественно на римско-католическом вероисповедании. И потому-то он везде распространял ее, но без насилия, не позволяя духовенству, которое, впрочем, очень уважал, никаких злоупотреблений. По примеру германцев, он старался в завоеванных странах утверждать власть свою введением духовной иерархии. Таким образом покоривши любушскую землю на Эльбе, он основал там епископство; но этим кажется вооружил против себя туземцев, не видевших никакого различие между целью завоеваний Болеслава и германцев, и они, питая издавна нерасположение к христианству, возненавидели соплеменников своих, усиливавшихся обратить их в эту веру, так точно, как германских наездников. Это было поводом к тому, что и в Польше проявлялось по временам нерасположение к римско-католическому вероисповеданию при жизни Болеслава Храброго и позднее, особенно при королях, не умевших, так как он, действовать. Это было также причиною нелюбви к полякам поморян и того, что долгое время христианство не могло утвердиться между ними. Так как предмет этот находится в тесной связи с судьбой христианской церкви в Польше после Болеслава, то и следует войти в некоторые подробности.

Уже в первой половине VIII века, именно в 747 году, являются следы христианства, введенного у поэльбских славян римско-католическими священниками.290 Нельзя допустить, по крайней мере, история не говорит о том, чтобы эти славяне восставали тогда против своих наставников. Гораздо позднее они вооружились против христианства, по причине перенесённых от германцев насилий, и старались всеми средствами освободиться от той веры, проповедники которой более заботились о собственных выгодах, нежели о благе церкви. Многочисленные основанные в сих странах епископства, вместо искоренения язычества еще более утверждали в нем народы, возненавидевшие христианскую веру, которая, как говорили, приносила с собою бедствия. В 889 году основано епископство в Бамберге, в радницком округе, позднее в Гамбурге и Гавельберге, в земле бодрысов и лютычан, но в 983 году славяне уничтожили эти епископства.

В X и XI веке удалось христианам склонить на свою сторону Тугумира, браниборского князя, и Готшалку (Gottschalk, Gorzalka), князя бодрысов. Из них первый, изменивши народу, предал его во власть германцев, другого сами бодрысы убили, и с тем вместе рушилась надежда на приведение их в христианство. Ни к чему не послужила бескорыстная заботливость Адальварда, верденского епископа, Босона и Вернера, мендзыборских епископов, которые заботились только о спасении душ. Не поверили и им, как христианам.

Одним словом, славяне противодействовали здесь всеми средствами христианству, насмехались над словом божиим, и ненавидели князей своих, защищавших новую веру. Дитмар говорит,291 что слова kyrieleeson они переиначивали на w kri jolsza,292 что веровали в догматы христианства, до тех пор, пока оно было подкрепляемо оружием, и что потом снова возвращались к язычеству, или, притворяясь христианами, не ходили в церковь, но дома приносили жертвы своим богам.293 Древнейший летописец294 свидетельствует, что они бесчестили святые иконы. Тоже самое было даже в XII веке во времена Гельмольда, который утверждает, что заклятыми врагами христианства сделали здешних славян корыстолюбивые саксонцы, и именно саксонский князь Бернард, страшный преследователь славян, настоящий разбойник и грабитель,295 который был причиною, что сии народы, обращенные в христианство при Оттоне I и 70 лет исповедовавшие уже эту веру, возвратились к язычеству. Князья их не смели обнаружить исповедоваемой ими христианской веры, опасаясь, чтобы они не выгнали их из княжества, как поступили бодрысы с Мстивоем, а лузичане296 с Мстиславом, или, что еще хуже, не предали бы смерти, как сказано было выше.297

Это происходило до Болеслава, при нем и после него, и нет ничего удивительного, что сии народы, не понимая предначертаний великого короля, которыми он руководствовался при распространении христианства, или западной образованности, сочли его утеснителем, имевшим целью совершенное уничтожение их народности., однако, Болеслав Храбрый вовсе таким не был, он даже не очень принуждал их к принятию христианства. Напротив, видя, что они сильно восстают против нового порядка дел, он дозволил установленному им в 1000 году в Колобржегах епископу уехать с его дочерью на Русь. Также и с его же согласия поступил кажется и любушский епископ.

Много прошло времени прежде нежели польские короли снова подумали о обращении поморян. Болеслав III, желая самым действительным образом споспешествовать распространению христианства в Помории, вызвал в начале XII века бамбергского епископа Оттона для проповеди в сих странах христианской веры, ожидая полного успеха от этой миссии, потому что Оттон знал и славянский язык, занимаясь прежде в Польше обучением юношества. Но муж сей, западною церковью причисленный к лику святых, нашел там те же препятствия, какие представлялись его предшественникам. Туземный князь, польский ленник, исповедовал христианство втайне от народа,298 который узнав о цели оттонова приезда, объявил, что не хочет немецкого299 бога (называя так Иисуса Христа), предвещающего им новые притеснения.300 Позднее (слова летописи) убедись в силе этого чужеземного бога, поморяне решились поклоняться ему, не умаляя впрочем, ни сколько чествования собственных своих богов. И потому на одном и том же жертвеннике находились идолы и образ Христа-Спасителя. В городах, на которые чужеземцы имели влияние, Оттон нашел более приветливый прием. По его приказанию вкапывали там в землю огромные бочки, наливали водою и Оттон погружал в них ново-обращаемых, производя крещение по обряду, употребляемому до сих пор в восточной церкви.301 Оставив Поморию, он хотел и в смежных с нею землях проповедовать слово божие, но к величайшему соблазну убедился, что и здесь господствовала зависть относительно епархиальной зависимости. Магдебургский архиепископ прямо объявил Оттону, что эти язычники принадлежат его епархии и что он не позволит ему крестить их. По этой самой причине и в стране лузичан Оттон мог только скрытно проповедовать таинства христианской веры.302

По выходе Оттона из поморских земель, снова все возвратилось здесь к прежнему порядку, тем более что, как выше было сказано, народ не знал, какой вере должен следовать, языческой ли или христианской, и в чем действительно заключалось между ними различие. Сами христиане были тому причиною, так как, с целью искоренить скорее в ново-обращаемых их давние религиозные понятия, они строили церкви на местах языческих капищ, и тем дали некоторым образом повод язычникам думать, что давнишние их религиозные обряды одинаковы с ново-вводимыми, а сущность заключается в приневоливании народа к выполнению тяжких повинностей. С большим для себя соблазном убедились в том пруссы, когда в 1165 году польские короли дозволили им исповедовать вместо христианской – языческую веру, лишь бы только они исправно платили положенные подати.303 После несостоявшегося крестового похода, провозглашенного папою Евгением III против поморян-язычников,304 вся надежда на утверждение по Эльбе и в Помории христианства основывалась еще на заведении в этих странах немецких поселений, то есть монастырей, которые бы уничтожали славянскую народность в округе своих жилищ и вместе с тем бодрствовали над распространением здесь христианства. Эти поселения во всех славянских землях сохраняли одно правило, и именно недоступные в своих стенах, они получали укомплектование только с родимой стороны, не имея никаких соотношений с местом своего пребывания, кроме духовных. Устраивавшиеся в славянских землях монастыри итальянские и французские следовали тому же правилу, вовсе не принимая в монахи туземцев, что было соблюдаемо в Польше даже в XVI веке.305

По сим причинам весьма естественно, что простой славянский народ, смотря на монастыри, как на поселения иностранцев, не мог проникнуться духом христианства и предавался своим суевериям. Даже спустя 50 лет после учреждения епископства в Шверине, германские поселенцы были отправлены в страну оботритов для истребления там поклонения дьяволу, и спустя еще 20 лет папа Григорий IX упомянул, что это епископство лежит среди злого и заблуждающегося народа. И потому неудивительно, что даже во время Лютера в 1526 году существовали по Эльбе языческие обряды.306

Но столь упорное отстаивание язычества имело место только у славян римско-католического вероисповедания, которых целью в этом случае было более противодействие притеснениям и насилиям, вводимым вместе с христианскою верою, нежели нерасположение собственно к вере. Тотчас после основания пражского епископства, богемцы подняли знамя бунта на защиту язычества.307 Болеслав III, богемский князь, казнил смертью зятя своего и многих магнатов за приверженность к языческим обрядам.308 Терпимое еще при Вротиславе язычество совершенно уничтожил Бретислав.309 В Польше уже при Болеславе Храбром в познаньском и куявском округах вспыхнул бунт на защиту язычества, а в прочих округах собирались знатнейшие жители с вредными для христианства намерениями, не желая платить десятины духовенству.310

Даже после смерти Мечислава II было много язычников в Польше,311 и это навлекло величайшее несчастие на целое государство народ католического исповедания, по словам Галла (стр. 90), отступя от своей веры, предал епископов мучительной смерти. Еще до того гнезненский архиепископ, брат Войцеха, наложил на Польшу проклятие по неизвестной, как говорит Галл (стр. 91), причине. Когда Казимир I должен был возвратиться в отечество, мать его не советовала ему ехать к безбожному народу, не утвержденному в христианской вере. И точно так было, даже при Болеславе III, враждующие с христианством язычники переходили на сторону Збигнева.312 По взяв во внимание, что и богослужение по обрядам восточной церкви называлось иногда язычеством, трудно отгадать действительно ли летописцы римско-католического вероисповедания, говоря о язычестве, разумели под ним всегда идолопоклонство, или они употребляли иногда это слово вместо греко-славянского христианства.

Это в особенности видно из венгерской истории. Когда по проискам Гизели, жены Стефана, вступил на престол Петр-немец, обходившийся жестоко с народом, венгерцы призвали к себе мадьярских князей, скрывавшихся на Руси, и предложили им корону. По их прибытии, народ домогался восстановления прежней веры и изгнания римско-католических священников. Так описывает это событие летописец XIV века Твороч, присовокупляя, что некоторые мадьяры надели на себя языческие одежды и предались идолопоклонству. Но все это указывает только на стремление славянских и ославянившихся народов к искоренению у себя римско-католического вероисповедания, а вовсе не на желание возвратиться к язычеству. Так русины и сербы, может быть более других славянских народов приверженные к суеверию и к древним своим мифологическим басням, никогда не оказывали намерения истребить у себя христианство, и не видно из истории, чтобы они когда-либо восставали с оружием в руках на защиту язычества.

Посмотрим теперь, какие были причины, что римско-католическое вероисповедание не утвердилось на Руси, хотя много об этом заботились.

Тертуллиан, святой отец западной церкви, заметил, что христианство распространилось между скифами или северными народами в весьма отдаленное время.313 Церковные сказания о путешествии св. апостола Андрея на Руси и в Польше, и также точное свидетельство, почерпнутое в источниках до Юстинианова римского права,314 о существовании скифского епископства, придает кажется историческую достоверность этому мнению о раннем распространении христианства на Руси, соседней с странами скифов и других народов, исповедовавших христианскую веру. Феофан315 повествует, что Тзах, царь лазов, народа, обитавшего по берегу Каспийского моря, принял св. крещение в Цареграде во время императора Юстиниана, женился на римлянке и получил корону и царские одежды. По словам Прокопия,316 жили в Иверии при Черном море народы, признававшие над собою власть персов, но исповедовавшие христианскую веру, в Армении обитал христианский народ цаны, и там же по реке Араксу находилось племя рос, имевшее своего епископа уже в IV веке по РХ.

В стране печенегов, которые отделяли Русь от Болгарии, были многие развалины христианских церквей и много каменных крестов, а это, по словам Константина Багрянородного,317 свидетельствовало, что и сюда давно проникло влияние нового Рима (Цареграда), а вместе с тем распространилась и христианская вера, и потому до господства в Киеве новгородских варягов (которые, как известно, изгнавши княживших там других варягов, перенесли туда свою столицу из Новгорода) долженствовало быть на Руси христианство, хотя варяжские владетельные князья исповедовали языческую веру.

Повествование византийских летописцев о нападении Руси на Цареград в 866 году и о принятии ею в то же самое время христианства оспаривает Шлецер,318 утверждая, что это был совершенно другой неизвестного нам происхождения, а не русский, народ и что нет следов в истории, чтобы христианство существовало на Руси до времен Владимира.319 Но Шаффарик320 замечает, что Rhos, крещенные в 866 году, были действительно русинами, армянские же Rhos не могли в то время креститься, быв уже христианами и имея своего епископа в IV веке по РХ.321 Впрочем, пропустив это, невозможно отвергнуть свидетельства летописца, что даже между самыми русскими варягами появлялась наклонность к христианству в начале X века, когда отправленным в Цареград послам великого князя Олега император Лев в 912 году показывал величественные обряды христианской веры.322 При Игоре (945 г.) между русскими послами, отправленными в Цареград, были и христиане, и уже тогда существовала в Киеве христианская церковь, построенная во имя св. Илии,323 а Русь составляла 60-е архиепископство Цареградского патриархата.324 Много обстоятельств, указывающих на раннее христианство Руси, привел Констин Багрянородный, говоря о церквах и островах, посвященных на Руси в честь св. Юрии и Эретрия, о уважении русинов к христианским обрядам, и т.п.

Итак, когда арабский летописец Массуди325 рассказывает о язычестве у славян и русинов, обитавших в стране хазаров, когда он утверждает о существовании среди славян и франков какого-то народа, поклонявшегося звездам и признававшего вместе с тем христианскую веру не должно восставать против моего мнения, но, напротив, слова арабского летописца следует причислить к доказательствам о существовании на Руси и у других славят, христианства, смешанного с язычеством.

Политика западной Европы, обошедши по порядку славянские народы, обратила наконец внимание и на Русь. Уже в начале IX века русские народы имели сношения с франками чрез Цареград,326 однако, сношения маловажные. По религиозным причинам ожидали большего сближения между собою сих народов, но это не сбылось. С тех пор как Ольга, первая из числа русских княгинь, по словам истории, приняла св. крещение в Цареграде, Русь сделалась для запада предметом корыстных расчетов. Уже в то время отправляли туда римско-католических священников, с целью обратить русских князей, а с ними вместе и народ, в римско-католическую веру.327 Тогда же, в 962 году, император Оттон I учредил два титулярные епископства (in partibus infidelium), польское и русское, подчинивши их майнцскому архиепископству (потом магдебургскому). Из них первое, т.е. польское, осуществилось в последствии, так как титулярного до того епископа Иордана польский князь Мечислав принял к себе и дозволил ему жить в Познани, как о том выше сказано.

Но русины вовсе не хотели принять предназначенного к ним епископа, не смотря на неоднократные по сему предмету посольства. Адемар, монах, живший по мнению Нарушевича328 в X, а по мнению Салаги329 в первой половине XI века, говорит о последнем посольстве Бруно во время императора Оттона III, но в описании своем смешивает события, приписывая Бруно дела и происшествия, случившиеся с Войцехом. И именно он рассказывает, что Бруно отправился к белым венгерцам, которых не должно принимать за одно с черными, что в Венгрии крестил Гейзу и его сына, что обратил в христианство всю Венгрию и прилегающую к ней Русь, и потом, вошедши в страну печенегов, удостоился получить там мученический венец, что русины выкупили его тело за большие деньги и построили, в честь его, монастырь, славящийся до сих пор чудесами этого святого. по все это относится более к Войцеху.

Адемар присовокупляет, что посольство сие не имело никаких последствий, потому что, спустя несколько дней после приезда на Русь Бруно, прибыл туда греческий епископ, который, обративши в христианство половину этой страны, ввел там греческое вероисповедание во всей целости. Это доказывает, что на Руси в давние уже времена западная церковь боролась с восточною. Свидетельства о посольстве Оттона III на Русь удостоверяют, что оно последовало по желанию Ольги, и уверяют, будто бы она, принявши для вида св. крещение в Цареграде,330 действительно имела намерение перейти на лоно римско-католической церкви.

Шлецер пишет, что только партия знатнейших русинов, придерживавшихся язычества, воспрепятствовала этому намерению благочестивой княгини, до такой степени, что вскоре она сама принуждена была скрывать пред народом свою веру и что тайно была погребена находившимся при ней греческим священником.

Но я, принимал во внимание происки германцев к распространению на Руси власти римско-католической церкви, или правильнее своей собственной, и имея в виду повествование Нестора о том, как уговаривали Владимира к принятию римско-католической веры, осмеливаюсь утверждать, что помянутое посольство к Ольге последовало не по её желанию, но по воле германских императоров. Далеко уже распространилось на Руси христианство, и никто не мог здесь думать о защите язычества, даже сам Святослав, хотя был язычником, однако, по словам Нестора,331 никому не препятствовал принимать христианскую веру. Княгиня Ольга, по свидетельству Нестора же (стр. 139), запретив хоронить себя по обрядам язычества, т.е. не желая, чтобы после её смерти совершались тризны над её могилой, дала повод летописцам к составлению мнения, будто бы она скрытно похоронена своим священником. Но можно ли вывести из сего, будто бы в то время противополагались на Руси величайшие препятствии распространению христианства?

Однако все происки запада к введению на Руси римско-католической веры остались тщетны, потому что народ был привязан к греческой церкви и присылаемым сюда латинским священникам грозил смертью, если они не удалятся. Впрочем, обстоятельства несколько изменились после гнезненского трактата. С сих пор мы снова видим латинских монахов, учеников Ромуальда,332 обращающих в христианство некоторые племена русинские, и не подлежит ни малейшему сомнению, что политика западной Европы начала тогда неусыпно действовать на Русь, достигая сюда чрез Польшу, исповедовавшую уже римско-католическую веру. Болеслав Храбрый выдал замуж одну из трех дочерей своих за Святополка Владимировича и посредством этого брака отчасти сделал его благосклонным к римско-католической вере. Отправленный с княжною на Русь Рейнберн, колобржегский епископ, впал в подозрение у Владимира, будто бы он возбуждает против него сына. По этой причине Владимир посадил в тюрьму сына, невестку и епископа, который, впрочем, и оттуда нашел средства скрытно распространять слово божие, как говорит летописец.333

Болеслав должен был терпеливо снести эту обиду, узнавши, что германский император находится в тайных сношениях с Владимиром, заботясь не столько о распространении на Руси римско-католической веры, сколько о том, чтобы славянские государи, воюя между собою, взаимно ослабляли друг друга.334 Политика эта вскоре обнаружилась, потому что император, заключив в 1018 году с Болеславом мирный договор в Будзишине, дал ему вспомогательные войска против Руси, с которою недавно находился в дружеских сношениях. После смерти Владимира, величайшие несогласия господствовали между его сыновьями. Святополк обратился к тестю с просьбою о помощи, много обещая ему за то.335 Болеслав доставил средства Святололку вступить победителем в Киев. Потом польский король отправил тотчас любимца своего тинецкого аббата с дарами к германскому императору, заботясь о его благорасположении на будущее время и о пособии в дальнейших предприятиях, а также обещая действовать согласно с его волею. Он отправил посольство и в Грецию с объявлением дружбы, если Цареград сохранит дружественные с ним сношения, или вечной неприязни, если в чем бы то ни было захочет ему препятствовать. Дай Боже, заключил Дитмар (с. 265), оканчивая описание рассказанного события, чтобы все это обратилось нам в пользу. 

Стечение благоприятных обстоятельств и меч, по выражению западных летописей,336 ниспосланный свыше Бодеславу Храброму чрез ангела, были причиною того, что с сих пор римско-католическая вера имела свободнейший вход на Русь и что польские и силезские князья начали заключать теснейшие связи с Русью, вступая в брак с русскими княжнами. Так как от сих последних по политическим видам требовалось, чтобы они переходили в римско-католическую веру, то папа считал себя в праве наблюдать за степенью родства их с польскими королями. Галл именно упоминает337 о дозволении, которое дал папа Болеславу Кривоустому на женитьбу с русскою княжною, причитавшеюся ему родственницею в четвертом колене.

Однако, на основании всего этого, равно как и на основании слов летописей о давнем русском епископстве римско-католического исповедания, не следует утверждать, будто бы до введения в этих странах унии власть папы повсеместно здесь господствовала, хотя и нельзя отвергнуть того, что со времени распространения здесь римско-католической веры, обращаемые в её недра лица были подведомственны епархиальной власти западной церкви.

Итак, со времени вторжения поляков в Киев находятся в истории следы, указывающие на существование после того на юге Руси епископства римско-католического исповедания, с которым сливается необъяснимое ничем начало и дальнейшая судьба любушского епископства. Есть сказание, что Мечислав I, вскоре после мнимого крещении своего в 965 году, учредил в Чермной Руси любушское епископство,338 но на это нет в истории никакого доказательства, потому что, как выше было сказано, он не владел даже краковскою землею. Гораздо правдоподобнее, что русское любушское епископство находится в связи с Любушем, старинным славянским городом на Эльбе,339 где Волеслав Храбрый учредил епископскую резиденцию, завоевав любушскую землю, которою долгое время владела Польша, и именно до XIII века, когда земля эта отошла к Силезии. Поставленный здесь епископ распространял свою епархиальную власть и на Русь по следующим причинам.

Христианство, введенное в странах по Эльбе, в особенности в Помории и её окрестностях, не могло долго удержаться, и потому-то тамошние епископы оставляли свои кафедры и отправлялись в отдаленнейшие страны для обращения народов в римско-католическую веру. Они были также высылаемы на Русь, но если и там не имели успеха, то снова получали епископские кафедры в странах поэльбских славян. Так триерский монах Адальберт, когда, как выше было сказано, не удалось ему апостольство на Руси, сделан архиепископом в девичьем городе (в Девице, Магдебурге). Так колобржегский епископ апостольствовал на Руси. Так может быть и любушский епископ, отказавшись от своей кафедры, поселился на Руси и положил основание русско-любушскому епископству, которого первоначальная история покрыта непроницаемым мраком.

Потому-то Бандтке340 сомневается в том, действительно ли любушское епископство было учреждено на Руси в самое древнейшее время. Но именно говорят о том сами любушские епископы, и не подлежит ни малейшему сомнению, что на Руси римско-католическое епископство, отчисленное к краковской епархии, было издавна назначено в Киеве. Бзовский пишет,341 что некогда был в Киеве пастырь католической паствы, а позднейшие события удостоверяют,342 что краковские епископы присвоивших себе право на русскую епархию и вообще на обладание русскою церковью римско-католического исповедания.

И потому я думаю, что уже при первых польских королях было учреждено в Кракове архиепископство, которое вероятно усиливалось распространить свое влияние даже на Русь, но по мере прекращения своего влияния оно из архиепископства сделалось только епископством. С точностью известно, что Краков издавна был христианским городом, но какой пастырь управлял здесь церковными делами и какое духовенство, белое ли или монашеское, имело здесь перевес, о том мы ничего достоверно не знаем, даже до времен Болеслава Храброго. Позднейшие летописцы, именно переводчик Кадлубка (1434 г.) и другие, услышавши что-то о раннем христианстве в Кракове, утверждали, что Иордан, Познаньский епископ, был назначен пробетом в Краков уже при Мечиславе, но это явная ложь.

Несправедливо также и то, что, со времени Нарушевича, пишут писатели польской истории о святокрестовской церкви, построенной монахами греко-славянского исповедания в начале X века,343 потому что Гозий, на которого ссылаются, говорит только о монахах греко-славянского исповедания, отправлявших во время Владислава Ягеллы в Кракове на предместье богослужение на славянском языке.344 Дитмар, современник Болеслава Храброго (стр. 92), свидетельствует, что король сей учредил краковское епископство, Галл (с. 62) и Кадлубек повествуют, что при нем были в Польше два архиепископства с подведомственными им епископствами.

Объясняя это, Нарушевич345 утверждает, что одно из сих архиепископств есть магдебургское, по причине подвластного ему познаньского епископства. Но он ошибается, потому что чужеземного, лежащего за границами Польши, архиепископства магдебургского нельзя принимать за свое, а Галл именно говорит, что оба эти архиепископства находились в Польше. Так как не подлежит сомнению, что первое архиепископство в Польше было учреждено в древней столице государства, то есть в Гнезне, то очень вероятно, что второе архиепископство учредил Болеслав Храбрый во втором главном городе тогдашней Польши, то есть в Кракове, куда королевская резиденция перенесена из Гнезна. Кажется, он основал краковское архиепископство после киевского похода, потому что столь далеко распространенная, по-видимому, епархиальная власть римско-католической церкви требовала сановника, который, бодрствуя над ново-учрежденным на Руси епископством, исправлял бы в этой части Полыни архиепископскую должность.

Без сомнения, некоторые лица на Руси, обращенные в это время, по свидетельству Дитмара, Болеславом и германцами в римско-католическую веру, должны были получить для себя пастыря. Этим пастырем был любушский епископ, и на то представляют доказательства права, издавна предъявляемые на Русь любушским епископом, которые должны же были на чем-нибудь основываться, когда никто не смел опровергать их. Этому из числа епископов своего государства дал Болеслав преимущество, установив епископство на Руси, или по уважению того что любушский епископ последний из поэльбских епископов проповедовал здесь слово Божие, или из желания созвучием имени сохранить память о епископе, которого сюда германцы в первый раз отправили. Повествует Аналист-саксон (у Шлецера), что первый римско-католический епископ, посланный Оттоном III на Русь, назывался Либациус.346 Труды, понесенные тинецким аббатом при учреждении духовной иерархии римско-католического исповедания на Руси, вознаграждены возведением его в краковские архиепископы, и с сих пор история тинецкого аббатства находится в тесной связи с историей краковского архиепископства и епископств или правильнее епископов, титуловавшихся русскими, как о том тотчас будет сказано. Это очень поясняет темное сказание Длугоша о судьбе краковского архиепископства и заставляет сомневаться в мнении Нарушевича,347 будто бы только при Казимире I в 1046 году Арон, тинецкий аббат, первый получил сан краковского архиепископа.

Но свидетельству Дитмара,348 Болеслав Храбрый, предпринимая в 1018 году поход на Русь, имел в лагере своем и духовных, и между ними тинецкого аббата из краковской епархии. Хотя он употреблял его обыкновенно в посольствах, однако, так как именно в это время, по сказанию Дитмара, и устройство иерархического порядка на Руси занимало короля, то кому же, как не тинецкому аббату, было приличнее привести в исполнение эти предначертания, тем более что никакого другого прелата не было в лагере польского короля. Но если не Болеслав Храбрый, то кто же и когда именно положил основание на Руси римско-католическому епископству?

Нельзя приписать учреждение его странствовавшим епископам, потому что такими первые были доминиканские и Францисканские монахи, но когда они появились в первый раз на Руси в 1232 году, папа поручил им узнать, каким образом избирается на Руси епископ.349 Невозможно также допустить, чтобы помянутое епископство было основано русскими князьями. Правда, руководимые политическими выгодами, они обещали папам приступить к соединению с римско-католическою церковью, но тщетно было это обещание, которого они не хотели, да и не могли, выполнить, по той же самой причине, по какой и цареградские императоры не могли и не хотели подчинить восточную церковь папской власти. В XI веке великий князь киевский Изяслав дал обещание соединить русскую церковь с римскою, но к счастью не сдержал его,350 а в XII веке Ярослав Изяславич частью выгнал, частью же заключил в темницы римско-католическое духовенство, находившееся в Киеве.351 Тогда-то, как кажется, и русско-любушский епископ принужден был удалиться из Киева и переселился в Опатов (в нынешней Сандомирской губернии), чтобы всегда находиться вблизи Руси и бодрствовать над исповедующими в России римско-католическую веру. В этом месте прерывается свиток истории, но, рассмотрев внимательно дошедшие до нас отрывки, мы полагаем, что Роман Галицкий был главным виновником совершенного изгнания из Руси римско-католического вероисповедания. Склоняемый папою Иннокентием к унии, он не только на то не согласился,352 но даже со исповеднику своему императору Алексею, как повествует византийский летописец,353 оказал всякое пособие в войне с половцами в 1202 году, быв убежден к тому Владимирским епископом. Напоследок, вторгнувшись в Польшу в 1205 году, Роман объявил, что римско-католическую веру он совершенно уничтожит.354 Где? Не сказано. Думаю, на Руси, потому что на счет Польши он не мог отозваться с подобною угрозою. Не предвидя никакой пользы для себя от этого похода, само русское духовенство советовало ему не предпринимать войны против Полыни, потому что, как говорит Длугош, война эта несправедлива, или правильнее потому что думали, что она кроме новых бедствий не принесет для Руси ничего доброго. Отдавая справедливость Владимирскому епископу, который не хотел дать благословения на войну Роману, просившему его о том, Длугош,355 удивляется такому благородному поступку сего святителя. Как бы то ни было, мы находим в эту эпоху двух русских епископов римско-католического вероисповедания, из которых один титуловался опатовско-русским,356 другой русско-любушским епископом. Мы должны теперь раскрыть историю этих епископов и отношения их к краковскому архиепископу.

Первые монастыри в Богемии, Венгрии и Польше были основаны бенедиктинами, которых в начале признавали способнейшими к распространению между славянскими народами римско-католического вероисповедания. Но, как говорит Раумер в приведенном уже сочинении, вскоре замечено, что они не соответствуют своему назначению, заботясь более о пользе наук, нежели о распространении римско-католического вероисповедания. И потому употребили вместо их цистерсов, и после бенедиктинских, цистерские монастыри суть самые древнейшие в славянских землях. Когда любушско-русские епископы, но точным словам грамоты,357 были изгнаны из Руси язычниками и неверными, и когда в следствие того кафедра этого епископства переходила из одного места в другое, до тех пор, пока наконец, как я полагаю, усомнясь в успехе проповеди своей на Руси, эти епископы не возвратились на Одер на прежнее свое жительство (нарочно, по-видимому, сбереженное для себя на случай, если бы не удалось удержаться на Руси) – тогда оставленное таким образом любушско-русское епископство перешло в руки опатовских цистерсов. Но в этом владении они были тотчас обеспокоены. Появились на Руси еще усерднейшие нежели цистерсы проповедники римско-католического вероисповедания. Это были доминиканцы, ново-учрежденный на западе орден, введенный в Польшу, а оттуда отправленный на Русь, при содействии Яцка Одровонжа. Из числа спутников сего мужа избранные Бернард (Герард) и Яков посвящены в сан русских епископов, не получив, однако, по всему вероятию постоянных кафедр.358 Но старейший пред ними по времени цистерс, не желая потерять прав своих на русское епископство, титуловался еще в 1254 году русским епископом, как выше было сказано (см. примеч. 354).

В этой борьбе доминикан с цистерсами не имел никакого участия краковский епископ, которого архиепископство, вероятно, со времени усиления восточной церкви на Руси, превратилось в епископство. Не вмешивался в этот спор и тинецкий аббат, лишенный, по-видимому, прав даже на краковское епископство, так как неизвестно владели ли тинецкие бенедиктины, после Арона, краковским архиепископством, либо епископством. Несколько позднее тинецкий аббат соединился с доминиканами, дозволив им поселиться в Опатовце, входившем в состав монастырских его имений.359

Но появился давний претендент русского епископства со своими правами, то есть любушский епископ. Он удачно избрал к тому время, потому что русское епископство сделалось заманчивым приобретением, по ослаблении существовавших на Руси препятствий к распространению римско-католического вероисповедания, когда оно вновь там, по-видимому, начало усиливаться. Галицкое русское княжество, возвеличенное упадком Киева, возвратилось в прежнее ничтожество по смерти Романа, который погиб в битве под Завихостом в 1206 году, побежденный польским королем Лешком Белым. После Романа остался малолетний сын Даниил, которого Польша взяла под свое  покровительство. На престоле Галицкого княжества воссел венгерский королевич Коломин, женившись на Соломее, дочери Лешка Белого. Галичане охотно согласились на признание венгерца своим государем и даже обещали приступить к соединению с римскою церковью, под условием, что, хотя, они и будут признавать над собою власть папы, однако, сохранят свое русское исповедание,360 но заключенного с ними договора, не выдержали противники.

Венгерец велел короновать себя римско-католическим епископам, и это отвратило от него сердце русинов, которые полагали, что по следам коронации вотрется в Галич и римско-католическое вероисповедание.361 Между тем погиб Лешек Белый, предательски убитый Святополком Поморским, а Генрих Бородатый, силезский князь, ревностный распространитель римско-католического вероисповедания, взяв под свою опеку сына Лешка, Болеслава Целомудренного, предположил восстановить на Руси любушское епископство.

С этою целью, как повествует Богухвала,362 рассмотрев состояние доходов помянутого русского епископства, он нашел, что ими владеют частью новый епископ,363 а частью меченосцы, которых,364 вероятно, призвали сюда с тою же целью, с какою пригласили их некогда прошив обошритов и лузичан,365 а позднее против пруссов. Лишив доходов прежнего, то есть опатовско-русского, епископа и умножив их новыми статьями, Генрих устроил русско-любушское епископство силою, по выражению Богухвалы. Любуш не составлял в то время части Польши и принадлежал Силезии, следовательно, по обыкновенному ходу дел, должно было бы назначить епископа на Русь не из силезских, а из польских прелатов, но видно должно было соединить мнимо русское епископство с любушским, потому что и прежде обе эти епархии находились в одних руках. Генрих, желая дать самовольному своему поступку законную силу, склонил Болеслава Целомудренного, который только что вышел из-под его опеки, к подтверждению его распоряжений.

История не упоминает, чтобы после сего были распри за владение русским епископством. Любутский епископ спокойно получал свои доходы, определенные ему Генрихом Бородатым, и кажется мало заботился о прочем. Это равнодушие к делу католического вероисповедания было поводом, что он позднее потерял русское епископство. Но доминикане, по мере средств своих, деятельно распространяли здесь римско-католическое вероисповедание. В Киеве, при посредстве Мартина Сандомирского, они усиливались утвердить католичество, но были оттуда изгнаны в 1233 году.366 В поселении, которое около 1259 года получило название Львова, они уже в 1234 году имели церковь св. Иоанна.367 Казалось, что в это время утвердится на Руси римско-католическое исповедание, тем более что Даниил Романович, вступивши на отеческий престол, оказывал к нему благорасположение. Но Даниил не хотел и не мог искренно содействовать его видам. Он обманывал папу, обещая приступить к соединению с римскою церковью, и посредством этого обмана получил от него королевскую корону. В 1249 году папа отправил к Даниилу Войцеха, арманацкого епископа, предназначив его в русские архиепископы, но Даниил прогнал от себя этого прелата.368

В сие же время Русь не имела почти никаких сношений с Римом, даже до того, что в 1250 году папа спрашивал краковского епископа, граничит ли его епархия с Русью и нельзя ли предпринять каких-нибудь средств к обращению её в римско-католическую веру.369 Мазовецкие князья, получившие Галицкое княжество, деятельно содействовали здесь усилиям Рима. Но русины или отравляли их за то, или передавались татарам, находя у них более снисхождения к своему исповеданию, нежели у западных христиан.370

Ненависть дошла до такой степени, что русины ловили крестьян, уходивших из Польши от голода, и продавали их татарам в неволю.371 Когда Казимир Великий, польский король, присоединял к своим владениям Чермную Русь (1339 г.), русские бояре отправили посольство к татарам, приглашая их к себе.372 Не смотря, однако, на столь безуспешные попытки, западная властолюбивая политика все еще не совсем теряла надежду обратить Русь в римско-католическую веру. Итак старинные церкви, которые некогда зависели от римско-католических епископов, а теперь находились у русских, отобраны у них,373 но как вероятно любушские епископы не оказывали в этом деле большего усердия, то папа в 1373 году вверил сие францисканам.374 Отстаивая права свои, любушские епископы в благоприятное время не переставали предъявлять их, пока наконец не положена преграда их притязаниям учреждением, во время царствования польского короля Людовика, четырех римско-католических епархий Владимирской, Хелмской, Перемышльской и Галицкой.375 Тщетно жаловался на эти распоряжения любушский епископ, даже в 1400 году.376 Епархиальная его власть на Руси навсегда упала.

Дополнительные статьи

1. О апелляции в Рим

На африканском соборе, во время императоров Гонория и Феодосия, в 418 году, папа объявил, что всякого рода тяжбы между епископами подлежат его рассмотрению (omnes causae Episcoporum), в силу учреждения Сардийского собора (347 года), в котором будто бы то же самое повторено, что некогда постановил Никейский вселенский собор. Тагасшанский епископ Алипий восстал против требования папы, заметив, что в экземплярах никейского устава, находящихся во всеобщем употреблении, нет подобного постановления, и что с требованием Рима нельзя согласиться, до тех пор, пока не будет сверен с этими экземплярами подлинник никейского устава, хранящийся в цареградском патриаршем архиве, и не удостоверятся, действительно ли Никейский собор постановил так, как утверждает папа. Все собрание африканского собора нашло мнение епископа Алипия основательным, и власти судить епископов не присвояли папе377 до 419 года.378

Впрочем, и тогда, и позднее не было на то всеобщего согласия во вселенской церкви. Гальские и германские прелаты, даже в IX столетии, не признавали этой власти, и именно Клавдий Туринский, и Агобарт, лионский епископы; Гинкмар, епископ реймский, который подложных исидоровых декретов не хотел признать подлинными, Rabanus Maurus, майнцский архиепископ, наконец аквилейский патриарх. Из числа их, аквилейский патриарх, от V до второй половины XI века, вел спор с папою, смотря по обстоятельствам, то соглашаясь с требованиями его, то отвергая их, признавая себя иногда ни от кого независимым, а иногда членом восточной церкви, он почти во всех случаях смело восставал против папы, и за то, даже в 1077 году, был называем схизматиком.379

2. Сочинения о греко-славянском вероисповедании

В 878 году, при содействии зальцбургского архиепископа, написано, важное по содержанию, небольшое по объему, сочинение,380 с целью доказать, что, до введения в Панонию греко-славянского вероисповедания, римско-католическое там уже существовало. Когда, в последствии, во всех славянских землях, за исключением тех, где и до сих пор господствует восточная церковь, пало греко-славянское вероисповедание, когда, кроме следов, оставшихся в истории, ничто не напоминало народам о его существовании, – казалось, что с упадком его и память о нем навсегда погасла, и что, кроме мертвых писаний, никто не помнит уже о богослужении, отправлявшемся некогда на славянском языке.

Однако, предположенная Иоанном Гуссом, реформа римско-католической церкви привела славянам на память давнее их вероисповедание, напомнила им почти совершенно ими забытых Кирилла и Мефодия. Голос последователей Гусса, в особенности Странского и Билеёвского, дошел до слуха поляков, но очень поздно только в начале XVII столетия, епископ Пясецкий381 объявил им, что и в Польше Кирилл и Мефодий, первые, распространили христианство. Этот голос повторяли, выходившие в Польше в то время, сочинения о соединении восточной церкви с западною, но, когда и они умолкли, настала опять совершенная тишина и продолжалась до выхода в свет творения Стредовского.382 Хотя это сочинение Салаги383 назвал собранием сказок (nugivendulus), а Шлецер384 признал бесполезным, однако, Осип Добровский385 не поколебался принять его под свою защиту и не без основания, потому что книга Стредовского представила на суд публики драгоценные сочинения венгерских, иллирийских, итальянских и богемских ученых (я приведу их ниже) о истории первобытной христианской церкви у славян, и была поводом к тому, что в Польше вновь начали заниматься этим предметом.

Вскоре после того явился в Венгрии Шварц, с дельным сочинением, изданным под чужих именем и в иностранной земле,386 в котором он, первый, осмелился объявить мнение, что венгерский народ был первоначально последователем восточной, а не западной, церкви, и что как все вообще закарпатские короли, так и венгерские, получили сперва из Цареграда, а позднее из Рима, подтверждение и знаки своей монархической власти. Против него выступили Иван Стильшинг,387 священник ордена иезуитов, славные венгерские историки, Прай и Катона,388 наконец археологи и панегиристы,389 длинный ряд которых исчислен в каталоге книг пестского народного музея (прежде бывшей библиотеки графов Шечени). Во время пребывания моего в Венгрии, в 1836 году, я прочитал все эти сочинения и книгу Шварца, изданную позднее под собственным именем автора.

Противники Шварца отличаются не основательностью своих суждений, и сведения о спорном предмете заимствуют не из достоверных и главных, но из маловажных и сомнительных источников, говорят много, сказывают мало и оставляют без ответа предложенные Шварцем вопросы. Этого писателя, ненавидящего римско-католическую церковь, надобно было опровергать не пустыми, бездоказательными словами, но свидетельствами неоспоримых источников, не упорствуя, однако, в признании правды ложью, там, где он, в подтверждение слов своих, приводит достоверные памятники, и не отвергая услуг, какие он в этом отношении оказал, не смотря на поводы, побудившие его к изданию разбираемого нами сочинения.

Но так как обе стороны руководствовались злобою, а не хладнокровным размышлением, то и не могли они привести спорный вопрос к окончательному решению что прежде сочли ложью, то теперь сами признают за истину, например, буллу папы Сильвестра II, которую долгое время считали фальшивою, спор о венгерской короне остался без результата. Новейший писатель390 не сомневается в том, что венгерская корона составлена, неизвестно когда, из двух корон, из которых одна прислана в XI веке Гейзе цареградским императором Михаилом Дукою, а другая Стефану папою Сильвестром II, но он не объяснил по какой причине венгерские короли решились спаять присланную им римским папою корону с короною, полученною от греческого императора, и кто этот Дука, приславший корону (на короне начертано одно прозвание, а имени нет, и это только догадка, что Михаил Дука прислал ее), в особенности потому, что хотя начало фамилии Дука выводится в 1041 году, однако, даже в Цареграде,391 твердо верили, что Дуки происходят, по прямой линии, от Константина Великого.

Наконец, почему Гейза II назван там же правоверным королем турок (венгров), когда, напротив, по общему мнению, он вовсе не был для Цареграда правоверным, исповедуя римско-католическую веру? Так как новый исследователь происхождения венгерской короны не разрешил этих вопросов, то, в 1828 году, Оссолинский392 вновь изложил мнение, что Стефан присланную из Цареграда предку его (уже Гейза I, по свидетельству Горания, титуловался королем) корону отправил к папе для освящения, когда западные государства признали его венгерским королем, мало уважая цареградские титулы и украшения, как, по мнению их, еретические, не имевшие в то время никакого значения на западе. С этою короною наследники его спаяли другую, полученную ими от папы, а тем самым оставили нам дипломатическое доказательство, что некогда венгерские короли были действительно последователями учения восточной церкви., однако, противники Шварца не только не объяснили обстоятельств о венгерской короне, но даже не показали, справедливо ли мнение его, что свет христианской веры воссиял за Карпатами первоначально из Цареграда, а не из Рима, и что все славянские народы, по эту по ту сторону Карпат, за исключением поэльбских славян, входили в состав восточной церкви, прежде, нежели приняли римско-католическое исповедание.

Ни Фарлатти,393 ни Ассемани,394 ни Салаги,395 в своих обширных сочинениях, ни наконец Керцзелиг396 не изложили с точностью, как в самой сущности произошло это событие, и, как будто нарочно, уклонялись от изъяснения истины, не касаясь главной точки спорного предмета. Этим самым они дали повод во всем сомневающемуся Бардосси,397 к изложению странных мнений о первобытной у закарпатских славян церкви, с которыми никак нельзя согласиться, по основательном рассмотрении предмета. Поставленный им в заглавии сочинения эпиграф: patriam prodere nefas, scelus contra nolle dum poseis illustrare398 – должен был свидетельствовать о беспристрастии автора. Но не в этом духе писал Бардосси взявши в голову, что исторические памятники, повествуя о язычестве, всегда понимают под ним исповедание восточной церкви, он составил дивное сказание на счет появления христианства в самые отдаленные времена у венгерцев, богемцев и поляков.

Г.А. Шердагелий,399 отвечая, кажется, на его обвинения, потому что собственно о нем нигде не упоминает, видит там именно римско-католичество, где Бардосси находил греко-восточное христианство, не приводя, однако, основательных доказательств, в подтверждение своих выводов. Новейшие писатели венгерской истории, Фесслер и Майлаш, впали в те же самые ошибки, как и их предшественники. Первый, по неприязни к восточной церкви, не видел ничего дурного в истреблении её исповедания в Венгрии, второй не развил мысли своей, что вовсе другое было бы направление политического состояния восточной империи и венгерского королевства, если бы мадьяры не отступили от греческой церкви, и покрыл молчанием столь важный предмет в описываемой им истории.

Новые рассуждения о гусситах, по словам Добровского,400 были поводом, что ученый Добнер занялся разбором вопроса введено ли христианство в Богемию Кириллом и Мефодием, или священнослужителями западной церкви? Он решил, что исповедание римско-католическое было здесь в самом начале господствующим. Против него восстал пастор христиан Самуил Шмидт.401 Но Шмидт основал свое сочинение на второстепенных источниках, и потому легко был побежден Осипом Добровским.402 Не удовольствовавшись этим, Добровский, самый ученый из новейших богемских критиков, принялся, со всем усердием, за исследование спорного предмета, а доказавши, что выводы Добнера почти везде основательны, он раскрыл и исправил ошибки, сделанные им в частностях. Он, первый, самым удовлетворительным образом, изложил историю апостольствования,403 у славян, Кирилла и Мефодия, издав на этот конец пять дельных рассуждений.404

К сожалению, он упорно держался мнения, что, хотя, первый владетельный князь Богемии, Боривой, крещен Мефодием и жена его, Людмила, крещена тоже священником греко-славянского исповедания, однако, Мефодий сам никогда не был в Богемии, и исповедание это вовсе здесь не существовало, напротив, Богемия, причисляясь к регенсбургскому епископству, и, следовательно, составляя часть римско-католической церкви, должна быть признаваема государством, исповедовавшим первоначально римско-католическую веру. Впрочем, не задолго до своей смерти, Добровский сознался, что греко-славянское вероисповедание действительно в самом начале господствовало в Богемии, и что оно только с течением времени было совершенно вытеснено римско-католическим.405 Такое же мнение объявил теперь Палацкий,406 и, исправив, в этом отношении, Добровского, он признал еще и то, что славянский апостол Мефодий действительно находился в Богемии.

Почти в одно время с Добнером и его противниками, начали и в Польше рассуждать, что христианство введено в ней до Мечислава I, и что, прежде принятия римско-католического исповедания, поляки были уже последователями учения греко-славянской церкви. Нарушевич407 объявил, что первые следы христианства видны в Польше в исходе IX века, во время княжения Земовита, а Домбровка и Мечислав только утвердили там римско-католическое вероисповедание. Фризе408 усиливался доказать, что христианство в Польше, при Земовите, было греко-славянского исповедания, и что первый польский христианский князь, Мечислав I, принял св. крещение по обряду греко-славянской церкви. Но он главнее основывался на Стредовском (которого свидетельство, впрочем, тогда только может иметь вес, когда будет подкреплено другим, заслуживающим более доверия) и в некоторых местах так точно объяснял наши летописи, как Бардосси летописи венгерския.

Бардосси усматривает везде под язычеством исповедание восточной церкви, и Фризе в словах летописцев catholica fides видит указание, что, до того времени, была в Польше другая христианская вера, а не римско-католическая. Он не обратил внимания на то, что сам Рим называл греко-славянское исповедание католическою верою, смотря с неудовольствием только на права его, которыми оно отличалось от христианства римско-католической церкви. Вообще Фризе привел, в подкрепление своего мнения, весьма слабые доказательства, могущие быть легко опровергнутыми, кроме того он написал свою книгу на немецком языке, большей части польского духовенства неизвестном, и потому не мог иметь никакого влиянии на общую массу, ученейшей публики. Его вскоре забыли.

Бандтке,409 повторяя мысль Фризе о греко-славянском вероисповедании, простиравшемся до Кракова и до земель, где протекают реки Буг и Стыр, также Максимилиан Оссолинский,410 а потом Сярчинский,411 пополняя мысль Нарушевича о крещении Земовита, сына Пиаста, священниками, отправленными в Польшу Святополком, – припомнили давние сказания о существовании у поляков греко-славянского вероисповедания. Впрочем, тот же самый Сярчинский412 ошибочно утверждал, что Русь входила первоначально в состав римско-католической церкви. Г. Семенский413 говорит, что поляки были в самом начале исповедания греко-славянского. Я показал в истории первобытной христианской церкви у славян, каким образом христианство введено в Польшу.

В этом отношении, и новейшие писатели древней истории силезской церкви, Paritius414 и Herber,415 не согласны между собою. Первый, утверждая, что кафедра силезского епископства находилась сперва в Смогоржеве, но ту сторону Одера, кажется, признает, что Силезия, подлежа моравскому архиепископству, была первоначально греко-славянского вероисповедания, другой, напротив, именно говорит, что силезцы обращены из язычества в римско-католическую веру.

Разбирая источники славянских законодательств, я встречал свидетельства, представляющие предмет о первобытной христианской церкви у славян в новом и отчасти совершенно ином виде, нежели, как полагали мои предшественники. Эти свидетельства, по моему мнению, достаточным образом объясняют начало распространявшегося и возросшего в Польше христианства, и дают возможность насквозь проникнуть политику иностранцев, которою они руководствовались при изменении в ней греко-славянского вероисповедания. Вот причина, побудившая меня, в пополнение одной из важнейших глав истории славянских законодательств, изложить в особенном сочинении историю греко-славянского исповедания до XIV века. Я имею также намерение разобрать в последствии главнейшие события, происшедшие в римско-католической церкви историю развивающегося в Польше, со времени Иоанна Гусса, протестантского исповедания и историю унии, заключенной восточною церковью за Карпатами и на Руси с Римом, в Венгрии и Польше.

Просвещенная публика, рассмотрев предлагаемую ей теперь на суд книгу, да благоволит произнести мнение свое о том, способен ли я трудиться далее по этому пути, и может ли мое сочинение послужить к лучшему объяснению истории, покрытой до ныне непроницаемым мраком. Какое бы ни было мнение знатоков о моем труде, буду утешаться, по крайней мере, того мыслью, что я снова привел на память ученым столь важный предмет, который был излагаем каждым по-своему, и потому, вместо того, чтобы исторгнуть из хаоса и представить его в надлежащем виде, авторы только запутывали его и запутывают. Так и Копитар416 затемняет историю первобытной христианской церкви у славян, утверждал что между закарпатскими славянами первый свет христианской веры возжгли проповедники западной церкви, а Кирилл и Мефодий присвоили только себе чужие труды, склонив эти народы к принятию греко-славянского вероисповедания. Мнение это совершенно несправедливо, и всякий убедится в его неосновательности, по рассмотрении приведенных мною исторических свидетельств о границах епархии цареградского патриархата, простиравшейся, в V уже веке по РХ, до Триеста и Венеции, и вообще о состоянии восточной церкви у славян до времен Мефодия.

3. Название язычника

Церковная история показывает нам, какие названия употребляли исповедники христианской веры для обозначения своих собратий по Христу. После первого вселенского собора, бывшего в Никее, в 325 году по РХ, и по умирении возникших в церкви распрей, христиане постоянно начали называть себя кафоликами (последователями вселенской церкви), а остававшимся еще, по селениям, язычникам давали название поган, заимствовав это слово из древнего латинского языка, на котором, как известно, pagani означает обитателей селений, лежащих на равнинах, а не на гористых местах.417

После разделения церкви на восточную и западную, римско-католические прелаты называли418 исповедников греко-славянской веры нехристианами, хотя иногда сам папа принимал их под свое покровительство, Цареградцы называли западных христиан иноверцами, некрещеными (см. творение Константина Багрянородного). Но, после падения греко-славянского исповедания, даже папа не стыдился придавать иногда последователям восточной церкви название язычников, именуя их богохульниками, а не исповедниками Бога, и считая их, в этом отношении, за одно с татарами.419 Подобные выражения мы найдем в германских исторических сборниках420 и у Длугоша. Сей последний, при описании Флорентийского собора, когда не сбылась новая попытка к соединению восточной церкви с западною, возненавидел греческое исповедание и считает его наравне с язычеством.421 По крайней мере, из приведенных мною здесь мест ясно видно, кого иногда разумели под именем язычников, но неточные выражения в других местах летописей и актов вводят в сомнение, кого должно понимать под этим именем, действительно ли язычников, или христиан восточной церкви.

4. Название священников

Последователи первобытной христианской церкви, называя священников отцами, придавали им, в последствии из уважения, те же самые наименования, какими величали своих государей. Особенно славяне долгое время называли священников папами или, выговаривая тверже, попами. Это слово (как сказано в истории первобытной христианской церкви), происходя от греческого παπος, имеет совершенно одинаковое значение с словом отец. С тех пор как на западе римского епископа начали исключительно называть папою,422 славяне, принявшие в последствии римско-католическое исповедание, именовали высшее свое духовенство папами,423 низшее попами. И, по моему мнению, г. Копитар424 ошибается, говоря, что славянское слово поп происходит от немецкого der Phaph, напротив, и то, и другое имеет корень в греческом языке. У богемцев и поляков название попов долго было в употреблении,425 оно придавалось и римско-католическому духовенству. Впрочем, вместе с этим названием было и другое, собственно ему принадлежащее, именно Knes, Ksiądż, которое, без всякого сомнения, происходит от слова Kniże, Książe.426 Легенда о Вацлаве называет духовенство в иных местах попами, в других, но реже, ксендзами. Галл повествует (стр. 54), что Болеслав Храбрый, из особенного уважения, называл священников domini, позднейший летописец427 упоминает о sacerdotium regale, а псалтырь Маргариты (стр. 61) принимает за одно господина и ксендза. Но в XIV веке наименование поп было в презрении428 в Польше и в Богемии. Нестор429 и русские правительственные акты могут служить доказательством, что славяне греко-восточного исповедания придавали своему высшему духовенству то же название, что и государям своим, титулуя архиереев владыками.

5. Безбрачие духовенства

Христианская церковь, приняв основанием, что священнослужитель, как лицо, посвященное на служение Богу, не может, после своего посвящения, вступать в супружество, а также, что и живущий в супружестве должен сохранять чистоту, запретила священнослужителям повторение браков и содержание при себе других женщин, кроме жены и ближайших родственниц, какими признала матерей, сестёр и теток. Это постановил вселенский Никейский собор, в 325 году, не согласившись, по предложению Пафнутия, весьма уважаемого святителя, на расторжение браков, заключенных священниками до их посвящения.430 И мы видим, что, после Никейского собора, священники долгое время имели жен, с сохранением помянутого запрещения, на счет посторонних женщин,431 но, без всякого сомнения, они делали злоупотребления в сем отношении, потому что позднее неоднократно должно было припоминать им постановление Никейского собора.432

Против брачных союзов священников первые вооружились германские прелаты, отъявленные враги греко-славянского вероисповедания, и именно пассавский епископ Герард, в 952 году. В Англии в 964, в Италии в 1019, в Галлии в 1031 годах также восставали против этих браков, однако, они не были уничтожены, по той причине, что итальянское духовенство сильно их защищало. Итак, когда в 1059 году, при папе Николае II, диакон Ариальдий сделал на провинциальном римском соборе предложение против брачных связей священников, духовенство, сткрытным образом схвативши его, жестоко с ним поступило. Даже в 1089 году, следовательно, после смерти Григория VII, запретившего священникам браки, священнослужители в Италии продолжали жить в супружестве. Обо всем этом говорит ксёндз Салаги,433 я советую прочитать его сочинение.

Восточная церковь доныне следует постановлению Никейского собора, которое в последствии было дополнено тем, что священник, имеющий жену, не может быть посвящаем в епископы, доколе предварительно, по общему согласию, не разлучится с женою своею, дабы, по рукоположении, не иметь с нею супружеского общения (см. прав. 48-е Шестого собора вселенского, ср. прав. 12-е того же собора). Прежде в обеих церквах и епископы были женаты,434 как и ныне в протестантской церкви. Без всякого сомнения, по причине давних связей своих с Цареградом, более тесных, нежели какими были сношения с Римом, а вместе и, по собственному убеждению, в правоте дела, славянское духовенство, даже и по утверждении в Богемии и в Польше римско-католического вероисповедания, сильно противилось запрещениям римской церкви по предмету помянутых браков. Еще в XII веке богемское духовенство вовсе не следовало изменению, сделанному в последствии церковью в постановлении Никейского собора, что так как священник должен иметь во всю свою жизнь одну только жену, то и не может быть посвящаем в священники ни тот, который, овдовевши, женился в другой раз, и после смерти второй жены ищет священства, ни тот, который женился на вдове, или на разведенной женщине. А хотя, уступая силе, священнослужители в Богемии и оставляли на время жен, однако, еще в исходе XII века едва успел спасти жизнь свою бегством кардинал Петр, понуждавший их к безбрачной жизни.435 Важные документы о супружеских союзах богемского духовенства находятся в архиве пражской капитулы, из которых я сделал выписку.436 Из сих актов видно, что, после смерти отца, сыновья, если имели к тому способности, наследовали священнический сан, или соединенные с ним обязанности и доходы, но ежели они были неспособны, то священник мог избрать на свое место кого-нибудь другого, по своему желанию. Видно еще и то, что иногда особы, избиравшие себе духовное звание, отказывались от посвящения в священники, с тою целью, чтобы освободиться таким образом от выполнения постановления Никейского собора, которое в последствии было строго наблюдаемо и за нарушение которого увеличена ответственность.437 По причине своей учености,438 или по другим причинам, они исправляли высокие должности в духовной иерархии, не быв собственно священнослужителями.439 Этот обычай имел место и в других странах так в Литве прелаты часто довольствовались званием диакона и отказывались от священства.440

Древняя летопись повествует,441 что в Польше, даже до 1148 года, не только священники, но прелаты и епископы жили в супружестве. И у поэльбских славян священнослужители имели жен.442 Во время царствования в Польше Лешка Белаго, следовательно, в исходе ХП века, часто упоминается в истории Польши о брачных союзах священников,443 – и мы не верим Длугошу, который говорит, что прибывшему к полякам, по этому делу, кардиналу Гвидо польское духовенство оказало более покорности, нежели богемское. Даже в XIII веке, западная духовная иерархия, в этом отношении, должна была много трудиться в Польше и в Силезии, прежде, нежели достигла своей цели, тем более, что сами епископы, и именно бреславский епископ Франц, писали против помянутого запрещения и защищали брачные союзы духовенства. Только дух времени и пущенное в огласку мнение, что женщина, входящая в супружество с священником, становится скорее его наложницею, нежели законною женою, поселили омерзение к этим бракам, сперва у набожных, а потом и у всех вообще женщин, так как ни одна не хотела быть, по сему поводу, предметом поношения.444

О браках священников Владислав постановил для Венгрии достопамятные законы. Он приказал священника и даже диакона, которые женятся во второй раз, или на разведенной женщине, либо на вдове, разводить с женою и подвергать церковному покаянию (этот закон подтвержден Колеманом),445 а разведенной таким образом жене его дозволялось выйти замуж во второй раз, как женщине, вовсе не бывшей, до того времени, в замужестве. Священник, имевший, вместо жены, невольницу, должен был продать ее, ежели же он не хотел того сделать, то суд приступал к продаже, а вырученные за нее деньги получал епископ. Священник, женившийся в первый раз, удерживал жену, до того времени, пока папа, до сведения которого доводим был этот случай, не пришлет окончательного своего решения. Архиепископ, или епископ, который смотрит сквозь пальцы на священников, преступающих эти постановления, долженствовал быть судим, за такое небрежение, в духовных или светских судах.446 При Коломане, состоялось наконец постановление, навсегда запретившее священнослужителям вступать в супружеские связи, тем же, которые женились прежде, оно угрожало лишением доходов, если они не дадут присяги на то, что отдалят от себя жен, обеспечив им приличное содержание. Разлученные таким образом, священник и жена его присягали, что они ни под каким видом не будут иметь с собою супружеского общения.447

6. Обряд пострижения волос, мнимый языческо-славянский обычай448

В то самое время, когда Мефодий и священнослужители его епархии распространяли христианство между славянами, два пришельца, прибывши в Крушвицу, совершили обряд пострижения над Земовитом, который в последствии провозглашен в Польше князем, и от которого начинается ряд польских государей несомненного происхождения. Явление у поляков, по выражению летописей, святых мужей указывает на христианство, и потому Нарушевич449 заметил, что не понятно, по какой причине эти христиане держались языческого обряда и зачем они, вместо выполнения над Земовитом сего обряда, не крестили его. Оссолинский, в объяснение этого происшествия, представил мнение,450 что помянутые пришельцы, которых он считает священнослужителями, посланными в Польшу Святополком, совершив над Земовитом обряд пострижения, крестили его, и тем выполнили светскую и духовную обязанность. Но таким объяснением Оссолинский не отвечал прямо на сделанный Нарушевичем вопрос и не уничтожил родившегося сомнения о обряде, нами описываемом. Ему следовало бы раскрыть, что святые мужи, постригши Земовита, действительно крестили его, и что они соединили с крещением языческо-славянский обряд, для удобнейшего склонения к христианской вере новообращенного народа. Нам известно, что в начале христианские миссионеры употребляли и это средство для скорейшего достижения цели. Так, по точному сказанию истории, Кирилл не препятствовал до времени славянам приносить жертвы божеству по языческим обрядам и сносил совершаемые ими, на основании давних своих обычаев, разводы с женами. Впрочем, и так не было бы объяснено надлежащим образом замеченное Нарушевичем противоречие, потому что невозможно допустить, чтобы христианские священнослужители, для снискания благорасположения обращаемого народа, решились осквернить собственные свои руки выполнением языческого обряда, этим они могли только утвердить его в давних суевериях, об истреблении которых всего более заботились. Итак, гораздо правдоподобнее, что пострижение находилось, напротив, в связи с христианством и первоначально тесно соединялось с совершением таинства крещения, что и доныне видно в восточной церкви. После сего нетрудно понять настоящее значение обрезания волос Земовита при крещении, а также того обряда, который, по воле наследника его, Земомысла, совершен над сыном сего последнего, Мечиславом. Это поведет нас к заключению, что польские князья до Мечислава и сам Мечислав были христианами, потому что над ними совершен был обряд пострижения.

По из истории мы знаем, что и языческие народы, обитавшие в Азии, Африке и Греции, имели обычай, похожий на этот христианский обряд, и потому, прежде всего, мы должны показать разницу между ними, а потом подтвердить несомненными доказательствами, что обрезание волос, какое нам описали славянские летописцы, не могло быть языческим обрядом. Рассмотрим вкратце обыкновение стрижения волос у языческих и христианских народов.

Длинные волосы считались украшением у всех народов, и потому-то набожные люди (ascetae) и кающиеся стригли или брили себе волосы на голове. Обритую голову имели жрецы Изиды и Сераписа в Египте. И евреи стригли себе волосы, а им подражали христиане, но ни те, ни другие не брили головы, потому что это был обычай египетско-языческий, которому евреи не могли следовать. Иначе набожные люди, а иначе кающиеся приносили в жертву божеству свои волосы. Кающиеся и те, которые хотели смириться пред лицом божества, обрезывали волосы единовременно. Обычай этот, существовавший и у израильтян, перешел к христианским народам. Прежде, нежели мы опишем его, взглянем на греков, которые также имели обыкновение стричь волосы, но по другим причинам, нежели по каким набожные люди.

Плутарх повествует,451 что, у древних греков, юноши, вступая в возраст мужества, отправлялись в славный храм Аполлона в Дельфах, и обрезавши там у себя волосы на передней части головы (τγς χέφαλης τά προσθέν), приносили их в жертву божеству. Он же замечает, что этот обычай существовал и у других азиатских народов, и уже, во времена Гомера, был в употреблении. Родители посвящали богам волосы своих детей, испрашивая для них милости. Начало этого обычая, как сам Плутарх объясняет, должно искать в способе ведения битв у древних народов. Воины, вступавшие в битву почти всегда с открытою головою, видели необходимость брить переднюю её часть, для того, чтобы, сходясь с неприятелем, не могли быть схвачены за волосы. Они предпочитали потерю волос, красиво поднятых на голове, возможности подвергнуться несчастию. Издатель Плутарха делает, по сему предмету, другие замечания, ведущие, однако, к тому же самому заключению, именно, что обычай обрезания волос у древних народов, пребывавших в язычестве, происходит не от желания смириться пред Богом, как это было у евреев, но от тогдашнего способа ведения войны.

Совершенно противное мы усматриваема у главнейших европейских народов, в средние времена, как-то у германцев и славян, потому что они иначе вели войну. По этой самой причине, длинные волосы служили у них украшением людей знаменитого происхождения, только невольникам стригли голову. Свободные германцы не лишали себя добровольно этого украшения, во времена язычества, нет никакого памятника, который упоминал бы о том, хотя мы имеем много известий о язычестве германских народов. Со времени лишь принятия христианской веры, германцы, а вероятно и славяне от этой самой эпохи, начали стричь себе волосы. О германцах Яков Гримм452 издал пространное сочинение. У славян длинные волосы также считались украшением головы. Это заключение можно вывести из того, что когда позднее, о чем тотчас будет сказано, появилось на западе обыкновение стричь волосы, поляки453 носили длинные волосы, по давнему обыкновению, не следуя, в сем отношении, римско-католической, но придерживаясь восточной церкви, последователи которой, принесши свои волосы однажды навсегда в жертву Богу, не стригли их более, не смотря на новый обычай.

В XV веке, однако, но замечанию Нарушевича,454 сперва дворяне, а потом и остальная часть народа, за исключением поселян, начали в Польше стричь и брить себе голову, со времени поражения, претерпенного в Буковине, при короле Иоанне-Алберте, когда многие из воинов, подобно Авессалому, зацепясь длинными волосами за ветви деревьев, были в таком положении убиты волохами. Следовательно, одна необходимость принудила поляков последовать общему обычаю стрижения волос.

По как применить все это к обряду пострижения, который, по сказанию древнейших польских летописцев, был славяно-языческим обыкновением, совершаемым на 7 году от рождения ребенка? Нет никакого сомнения о существовании этого обряда и в Польше, тем более, что эти же летописцы упоминают даже, на каком году он был совершаем. Но в сем месте я замечу, что помянутый обряд перешел к полякам вместе с христианством и совершался на 7 году от рождения, не имея ничего общего со стрижением и бритьем, о которых мы говорили выше. Начало его было следующее.

Набожные назореи обрезывали себе волосы в храме божием, для изъявления смирения своего пред Богом, и потом сожигали их. Этому обыкновению, по словам Барония, подражали святые апостолы. Отсюда ученые исследователи священной истории выводят начало христианского обряда пострижения.455 Обряд этот был двоякого рода он совершался над мирянами, в знак смирения, и над особами, посвящавшими себя духовному званию, в знак священного сана, которого со временем они удостоятся. Особенные были установлены молитвы, при пострижении первого и второго рода. Мы займемся главнее пострижением, совершавшимся над мирянами, потому что оно преимущественно относится к предмету нашего рассуждения.

Известно, что обряд пострижения распространился в восточной церкви, где совершался и совершается над детьми обоего пола при самом крещении их. Сверх того, св. апостол Павел учил, что ношение длинных волос есть бесчестие мужчине и слава женщине.456 У славян мужчины обрезывали себе волосы, когда им исполнялось известное число лет, а женщины, при вступлении в супружество. Родители или опекуны детей посылали иногда отрезанные у них локоны людям, которым хотели оказать особенную честь. Но пострижение, о котором мы говорим, было обрядом более восточной церкви, нежели западной, потому что следов его на западе не видно до VIII века, в котором короли франков, вознамерившись, как сказано в истории первобытной христианской церкви у славян, завладеть императорским саном на востоке, согласовались, и в сем отношении, с обрядами, наблюдаемыми в восточной церкви, и велели обрезывать волосы сыновьям своим. Позднее, однако, этот обряд не был выполняем на западе, только при св. миропомазании совершалось нечто подобное. С течением времени, и это оставлено, так что ныне в западной церкви известно одно пострижение, совершаемое над особами, в духовное звание вступающими.

Напротив, последователи учения восточной церкви, и, следовательно, греко-славянского исповедания, кроме обрезывания волос у детей при св. крещении, совершали долгое время особенное пострижение над юношами. В IX и X веках в Польше, а в XI в Богемии, был еще в точности выполняем этот обряд. Он и теперь еще существует за Карпатами, и именно у черногорцев, как уверяет Кухарский, странствовавший в их земле несколько лет тому назад.

Когда ребенок подрос и имел 4, 5, 7 или более лет, ему обрезывали волосы. О 4-м и 5-м годе свидетельствует Карамзин (т. III. примеч. 144:331). На 7-й год указывает существовавший в западной церкви обычай обрезания волос при миропомазании. Хотя акт, который я могу привести в подтверждение сего, есть XIII только века,457 однако, нельзя сомневаться, что он состоялся в духе древнего обыкновения, когда отдельно еще совершалось крещение и миропомазание, и отдельно пострижение. Первоначально христианская церковь, или вместе с св. крещением, или вскоре после крещения, совершала таинство миропомазания,458 что и доныне соблюдается восточною церковью, но после того, как западная церковь положила довольно значительный срок между совершением крещения и миропомазания, не было более надобности отдельно совершать пострижение, и волосы были обрезываемы при миропомазании. По такой же причине, идущей, однако, в противоположном направлении, прекратился в восточной церкви обряд пострижения над юношами, потому что церковь сия, совершая этот обряд при крещении и вместе с тем миропомазуя, сочла излишним вторичное обрезывание волос. Прежде, когда восточная церковь отдельно еще совершала миропомазание и отдельно пострижение, её противники находили, что она без надобности умножает религиозные обряды, но получили в ответ, что в деле прославления Бога и уничижения себя пред лицом его, в духе христианского смирения, всякий поступок, совершаемый с сею целью, не может быть назван лишним.

Все, что я изложил здесь, основывается на достоверных доводах, и в том легко можно убедиться, рассмотрев приведенные мною источники.459

Совершение обряда пострижения было некогда повсюду празднуемо самым великолепным образом. Семейства считали этот обряд фамильным праздником, благословляя Господа, за то, что дождались дня, в который они могли видеть подросшего ребенка, будущую подпору своей старости. Его вводили в церковь, где духовенство обрезывало ему волосы. Отец или опекун, или другая особа, нарочно для того избранная, в роде восприемника, как при миропомазании в западной церкви, сопровождала его во все время совершения этого обряда. Пиршество, сообразное с достатком фамилии, оканчивало этот радостный для неё день.460 Ребенок получал другое имя, совершенно так, как при миропомазании в западной церкви.461

Обратим теперь внимание на Польшу и посмотрим, что повествуют летописцы о обряде пострижения, существовавшем в ней.

Древние славяне свято чтили волосы. Они обрезывали их только в делах особенной важности, отдавая локоны волос в залог сохранения слова. Дитмар462 повествует, что лузичане, при заключении мира, срезывают самый высокий волос на голове и, подавая его вместе с вырванною травою, сжимают правою рукою руку союзника, в знак точного выполнения условий. Так некогда римский fecyalis употреблял священное растение, при заключении договоров от имени римского народа. II германцы чувствовали такое же почтение к волосам, выполняя на них присягу.463 А потому обрезывание волос у славян, при обряде пострижения указывает на большую перемену, происшедшую в их обычаях и мнениях. И справедливо польские ученые полагали, что этот обряд находится в тесной связи с введением в Польше христианства.464 Я покажу, что он совершенно одинаков с таким же обрядом, существующим в восточной церкви и схож с давним обрядом миропомазания в западной церкви, совершавшимся на 7 году жизни.

Описанные Галлом пиршества польских князей и убогих крестьян были даваемы по поводу совершения обряда пострижения. С этою целью Попель465 дал большой праздник. С тою же целью Пиаст приготовил яства и напитки, какие только недостаточное его состояние дозволило ему иметь.466 Он призвал гостей, которые, съевши и выпивши что было, совершили над сыном его обряд пострижения.467 Предмет сей подробнее описан летописцем при пострижении Мечислава. По сказанию Галла, которое весьма важно, молодой князь, кроме имени, данного ему при крещении, получил, при пострижении, другое имя. Это представляет нам новое доказательство, в подтверждение нашего мнения, что помянутые мнимые польско-языческие пострижения совершенно одинаковы с таким же обрядом христианской церкви. Когда (повествует Галл) наступил 7 год Мечиславу, отец его приготовил большое пиршество и созвал знаменитых гостей. Посреди пиршества слепой от рождения ребенок прозрел, из чего пирующие заключили, что Польша, во время его княжении, воссияет над соседними народами.468 Летописец еще далее простер свои заключения, потому что, по его мнению, Польша, блуждавшая до того во тьме язычества, прозрит потом и увидит свет католической веры.469 И действительно в то время положение политических дел было такое, что каждый народ, не следовавший западной политике, должен был или погибнуть, или существовать в уничижении. Мечислав, и еще более сын его, Болеслав Храбрый, вводя в Польшу римско-католическое вероисповедание, вознес её значение над соседними народами. Следовательно, справедливо сказал летописец, что Мечислав прозрел, а существовавший в Польше, до введения римско-католической веры, порядок дел он назвал, по своему, язычеством. Однако, Кадлубек иначе судил о пострижении, говоря, что «оно не может быть языческим обрядом, по поводу случившегося при нем чуда (умножения пищи и питья помянутыми пришельцами, постригшими Земовита), что оно не только не воспрещено христианам, но что верные чествуют и свято соблюдают этот обряд, и потому, так как в нем заключается некоторое таинственное значение, люди, которые желают быть почитаемы умными, не должны смеяться над пострижением».470 Так говорил Матвей у Кадлубка, на что отвечал ему Иоанн,471 «обыкновенно случается, что люди   насмехаются над тем, чего не знают, тоже случилось и с пострижением. Я не говорю здесь о пострижении, заимствованном церковью от назореев, которого происхождение каждому известно, но если бы и нашего обряда узнано было значение, то не назвали бы его суеверием и не насмехались бы над ним. Наше пострижение установлено в знак усыновления, по поводу чего происходит некоторая степень родства, как по крещению, или по миропомазанию.»

Это свидетельство весьма важно и проливает большой свет на то, что мы выше сказали о обряде пострижения. Кадлубек внушает почитать священным обряд обрезания волос, заимствованный от назореев и до сих пор употребляемый в восточной церкви при крещении и посвящении в церковнослужители и в монахи, а в западной только при посвящении лиц, вступающих в духовное звание. Но он не знает, что именно означает обряд пострижения, совершаемый над детьми? И не смотря на то, что, как сам говорит, по поводу этого последнего обряда происходило некоторое свойство (слово родство ошибочно употреблено здесь Кадлубком, потому что, как мы выше сказали, и при совершении этого обряда, были избираемы особы, служившие восприемниками для ребенка), несмотря на то, что сам сравнил его с таинствами крещения и миропомазания, он назвал этот обряд остатком язычества, так точно, как и предшественник его Галл.

Причиною такого мнения было то, что, во время сих летописцев, стрижение волось, о котором говорим, совершалось только у последователей учения восточной церкви, которых они не стыдились называть иногда язычниками. Германские народы, принявшие христианскую веру, делали с волосами разные дивные вещи,472 употребляя их при усыновлении, при заключении обязательств, при выполнении присяги и т.п. Вместо того, чтобы с сими обычаями сравнить славянский обряд пострижения, Кадлубек предпочел открыть сходство его с адаптациями древнего Рима, полагая, что бывшее в его время обрядом восточной церкви должно соединить с язычеством.

Такую же путаницу мы находим, по сему предмету, у объяснителя Кадлубка, Домбровки (как его обыкновенно называют), жившего в XV веке, и он считает употреблявшееся в Польше обрезание волос языческим обрядом, хотя ему приписывает большую почесть и даже дает смысл таинственный. Относя же пострижение к одному обычаю, принятому духовенством, и к обыкновению ношения коротких волос на западе, он не хвалит греков за насмешки их над сим пострижением и за ношение длинных волос. Он оканчивает473 свое замечание тем, что христиане усвоили себе пострижение в знак законного усыновления.

Бросим еще взгляд на существовавший в Польше обряд пострижении.

Помянутые мнимые ангелы, при крещении и пострижении Земовита, поступили согласно с обрядом восточной церкви, которая соединяет обрезание волос с крещением, а сие последнее с таинством миропомазания. По постановлениям сей церкви, священники имеют право совершать миропомазание, что в западной церкви относится к преимуществам высшего духовенства. Вторично ли совершено пострижение над Земовитпом, то есть по достижении им известного возраста, о сем умалчивает история, но о Мечиславе она именно это говорит. Желающий считать обряд пострижения языческим обычаем должен также допустить что обряд сей, в таком виде, в каком описан польскими летописцами (с двумя именами и совершаемый на 7 году жизни), принят христианскою церковью от язычников, без всякого изменения, и что Мечислав был язычником, не смотря на то, что он имел два имени.

7. Многоженство у славян

По общему мнению, многоженство было обыкновенно у древних славян. За несколько лет пред сим, я восставал против этого мнения,474 и, как вижу, мои слова успели убедить ученых исследователей славянской истории. Предположивши теперь описать этот предмет подробнее, я посвящаю ему особенную статью.

Слова Геродота475 о скифах относятся и к соседям их славянам и некоторым образом к соседям сих последних германцам, потому что славянские и германские князья также жили в многоженстве, даже после принятия христианской веры. Простолюдин довольствовался одною женою, с тем, однако, исключением, что, по свидетельству летописцев, и германская чернь, хотя и не повсеместно (по крайней мере нет на то доказательств), жила в многоженстве, тогда как напротив простолюдин из славян никогда не имел более одной жены.476

Юлий Цезарь477 упоминает о двух женах германского царя Ариовиста. Позднейшие германские и в особенности скандинавские летописи упоминают также о князьях, живших в многоженстве.478 Даже христианская вера не успела искоренить у них многоженства, в котором продолжали жить германские цари до IX века,479 а славянские князья и еще позднее. Не привожу здесь ни свидетельства Фредегарда о богемском князе Самоне, жившем в многоженстве в VII веке по РХ,480 ни повествований венгерских легенд481 и польских летописей о семи женах князя Ахтума и Мечислава I, ни сказания Нестора о многоженстве русского великого князя Владимира, пред принятием христианства но обращаю все внимание читателей на то, что даже в XIII веке венгерские короли и князья моравские жили в многоженстве и, что еще важнее, не имея от жен детей, приживали законное потомство с наложницами, как именно свидетельствует Длугош о моравском князе.482

Мысль, что многоженство было издавна преимуществом их государей, привела действительно славянские народы к тому заключению, что и прижитых с наложницами царских детей должно считать законными наследниками престола. Но нет следа в славянском законодательстве, чтобы и частным людям дозволялось жить в многоженстве (хотя богатства могли бы дать многим нужные к тому способы), или чтобы (за исключением русской правды) закон обратил какое-нибудь внимание на незаконно прижитых детей, хотя летописи говорят о многих женах одного мужа.

В жизнеописании Войцеха упомянуто,483 что он возненавидел Богемию, по той причине, что там мужья имели по нескольку жен. В кралодворской рукописи484 говорится о мужьях, которые, умирая, оставляют малых детей и своих жен, в ней же приведены жалобы на наездников, вторгнувшихся в Богемию и принуждавших ее к принятию нового закона, требующего, чтобы каждый имел во всю свою жизнь одну только жену. Косьма,485 повествует, что богемцы первоначально не знали браков и что, даже после принятия христианской веры, мужчины жили в многоженстве, а женщины в многомужестве. В житии Оттона мы читаем, что он велел поморянам довольствоваться одною женою.486 Нестор,487 повествует, что Радимичи, Вятичи и Северяне имели по две и по три жены. Наконец в приведенном выше акте 866 года мы находим, что болгары спрашивали папу дозволено ли иметь по две жены488 вместе.

Я не знаю более свидетельств на счет многоженства у славян. Посмотрим теперь, точно ли это было многоженство.

Я не говорю о болгарах. Они происхождения не славянского, до принятия христианской веры исповедовали религию Магомета,489 и потому могли действительно жить в многоженстве. Я оставляю также без замечания повествование Косьмы, так как из его слов о многомужестве богемок видно, что он или сам не знал, что пишет, или понимал под этим славянско-народный обычай частого расторжения и повторения браков. Уже папа,490 в письме к славянскому князю Котёлу, запретил расторгать и повторять но произволу супружество. В истории первобытной христианской церкви у славян, я обратил внимание на то, что св. Кирилл, по предмету супружеских связей, терпел народное обыкновение, хотя и проповедовал, что христианская вера запрещает расторжение браков. В зерцале саксонском491 (III. 73.) именно сказано, что славяне, по давнему обычаю, получившему, с течением времени, законную силу, легко разводились и заключали новые брачные связи. германцы, покорившие их своей власти, вовсе не старались искоренить этот обычай, потому что от сего портилась нравственность народа (а победителям легче управлять испорченным народом, нежели имеющим добрую нравственность и твердый характер) и потому что, по точным словам закона, славянка, за каждое новое вступление в брак, должна была платить своему повелителю, германцу, известную подать. Древний латинский переводчик492 зерцала саксонского говорит, что позднее германцы запретили славянам следовать этому обычаю, противному духу христианства. Еще во время Стефана,493 существовал в Венгрии закон, по которому брак считался расторгнутым, лишь только муж оставлял свою жену, в таком случае она, если хотела, вступала во втором брак, и муж, по возвращении, не только не мог расторгнуть этот брак, но еще в наказание лишался права взять другую жену.

Духовенство всегда настаивало, как известно из истории христианской церкви,494 чтобы христианин один только раз в жизни заключал брак. Уже в IV веке по РХ, на поместном соборе Неокесарийском, постановлено, что вступивший вторично в супружество должен принесши церковное покаяние. Многие из числа святых отцов того времени называли вторичные супружества почетным блудодеянием (honesta fornicatio), которые терпимы только, а вовсе не одобряются вселенскою церковью. Духовенство старалось внушить эту мысль законодателям, и, по его влиянию, состоялись постановления в кодексе феодосиевом, в противность древнему римскому праву, неблагоприятствующие вторичным супружествам. И мы знаем, что в первобытной христианской церкви, как восточной, так и западной, с дозволения только духовной власти, можно было повторить брак, потому что должно было довольствоваться одним супружеством. Это постановление вселенской церкви Оттон велел исполнять поморянам. Того же самого Войцех тщетно требовал от богемцев, что видно даже и из летописи Косьмы, который повествует, что сей благочестивый муж возненавидел соотечественников своих, совершающих браки не по церковному установлению,495 и удалился из Богемии, в особенности потому что мужчины и женщины, повторяя часто супружеские связи, поступали в противность церковной заповеди, требующей от христиан, чтобы муж довольствовался одною женою, а жена одним мужем.496

Приняв это в соображение, мы согласимся, что под словами биографа Войцеха нельзя понимать собственно многоженства. Это покажет нам также, как должно понимать в кралодворской рукописи сетования многих жен одного мужа и жалобы богемцев, по поводу навязанного им с запада постановления о заключении одного только брака во всю жизнь. Так точно следует понимать и Нестора, который, противопоставлял радимичам, вятичам и северянам любимый свой народ, – киевских полян, следовавших в точности церковным постановлениям о браке, говорит, что эти довольствовались одною женою, а те многих имели жен. Так выразился497 и русский епископ ХII века, осуждающий многоженство или повторение и расторжение браков и заключение их не по церковному установлению. По крайней мере, нет в этих свидетельствах удостоверения, что русин имел, за благословением священника, двух или трех жен вместе.

Оттон498 предписал поморянам, чтобы в брачных делах они следовали каноническому праву, из сего я вывожу, что, до времен Оттона, поморяне заключали браки гражданским образом. Так женились на Руси и в Польше.499 На Руси еще в ХII веке, как видно из слов приведенного выше русского епископа, высшее только сословие граждан заключало браки сообразно с правилами церковными. В Польше не ранее 1197 года500 введено повсеместно, чтобы все граждане, без различия званий, заключали браки по церковным уставам. Тоже самое учреждено в Венгрии в 1140 году, при Коломане.501 Но считались ли до того эти браки незаконными? Вовсе нет, потому что прижитые от них дети почитались законными, и гражданские права признавали разводы супругов, хотя церковь осуждала их, усиленно заботясь в западной Европе502 и у славян о том, чтобы светские власти не терпели других браков, кроме церковных.

Соображая то, что я выше сказал о мнимом многоженстве у богемцев, что летописцы и правительственные акты говорят о разводах, что о пенях, налагаемых земским правом на расторгающих брачные союзы, повествуют те же летописцы,503 наконец, что правительственные акты приводят о рассматривании гражданскими судами разводных дел,504 сообразив все это надлежащим образом, мы выведем заключение, что и в Богемии совершались вначале гражданские браки. Равносильные доводы подтверждают существование таких же браков за Карпатами, тем более, что, как нам известно, папы, заключая отдельные договоры (конкордаты)505 со славянскими князьями, обязывали их к наблюдению, чтобы браки были совершаемы в церквах. Мы находим равномерно в венгерских правительственных актах, что дела брачные и касающиеся приданного принадлежали некогда ведомству гражданских судов.506 На сем основании, оставив без дальнейшего исследования помянутое постановление Коломана, можно и о Венгрии сказать утвердительно то же, что сказано выше о Богемии.

Относительно Сербии, почтеннейший друг мой, Шафарик, доставил мне важный, по сему предмету, довод. Это выпись из рукописи XIV века, которая заключает в себе также житие св. Саввы, первого сербского архиепископа, составленное учеником его, монахом Домицианом, в 1264 году. Там сказано, что, после посвящения своего константинопольским патриархом Германом, в 1221 году, в сан архиепископа, св. Савва, лишь только возвратился из Константинополя в свое отечество, начал тотчас стараться всеми средствами о замене гражданских браков, какие до того времени были в употреблении у сербского народа, церковными. С этого целью, он разослал по всей стране священников для освящения супружества и предостережения жителей о заключении на будущее время церковных только браков. Известно же, что, еще до св. Саввы, вся Сербия исповедовала греко-восточную веру, имела своего протопресвитера, монастыри, монахов, и т.п. Вот слова монаха Домициана:

«О послании преосвященного на венчание человек сущих по земли отечества его. По сем паки избра от ученик своих, богоразумние муже и постави е протопопы и тех паки посла во все страны отечества своего, недостатки исполняти, елици бо беху се женили человецы прочии по закону, но не венчани беху, яко овцы не имуще пастыря беху смешении. Повеле же посланым сице венчати род человечески. Собирати в церковь все, старце и средовечные, и младие муже и жены, и всу детцу елицы беху рождении от них без благословения законного, скупивше их под крила родителю своею, и тако венчеваху по единому каждо их яко да буду вси благословени в име господне... и родштим се по них, паки повеле женити се и посягати и всем венчанем быти в име господне».507

Не смотря на то, возвратились позднее сербы к прежнему своему обычаю, и важнейшее, в сем отношении, свидетельство заключается в §§ 3. 9. 122 права Душана царя. Мы узнаём из сих постановлений, что брак, заключенный между еретиком и правоверною сербкою, имел законную силу, если муж, во время супружества, обращался на лоно греко-восточной церкви, а в противном случае он терял жену, детей и часть имении силою разводили его с женою и совершали раздел имущества между ним и его детьми, с которыми он не мог жить долее.508 Там же сказано, что судья, изобличенный в злоупотреблениях по должности, должен был заплатить 1000 перперов пени и лишался права совершать браки.509 Это явно доказывает, что у сербов браки совершались гражданским образом в судах. Нечто подобное учредил Французский гражданский кодекс, потому что гражданские чиновники, уполномоченные сим кодексом к совершению браков, входят в состав судебной иерархии, находясь под непосредственною зависимостью гражданских судов. Сравнив Нестора с помянутым выше распоряжением русского епископа и со свидетельствами, приведенными мною о Сербии, мы убедимся, что гражданское супружество называлось некогда у славян брак,510 и отличалось от церковного, именовавшегося венчание.

Эти исследования опровергают достаточным образом мнение объяснителей кралодворской рукописи о существовавшем будто бы некогда у богемцев многоженстве. Не говоря о многоженстве, дозволенном государям, все свидетельства, по сему предмету, указывают только на разницу христианско-церковных и народно-славянских прав относительно расторжения и заключения браков, не упоминая вовсе ни о многоженстве, в котором жили, бы частные люди, ни о правах детей, родившихся вне брака. Русская правда делает, как выше замечено, в сем отношении, исключение, упоминая о побочных детях, подобно нынешним законодательствам самых образованных народов. Она постановила, что дитя, прижитое господином с невольницей, получает свободу вместе с своею матерью, оставил ли после себя отец, то есть господин, живущий с помянутою невольницею, законных наследников, или побочных. Известно, что римское право, только в случае неимения законных детей, предоставляет некоторые преимущества детям побочным. По сему преимуществу, детям русина, прижитым с невольницею, и их матери, даваема была свобода, не смотря на то, имел ли отец, как я полагаю, вместе с законными, и побочных, или, не имея законных, прижил одних побочных детей.

То же было и у германцев, от которых может быть русины заимствовали это постановление. Впрочем, между законодательствами обоих народов существовала, в сем отношении, большая разница. Германцы, как выше сказано, жили в многоженстве, дети, прижитые со всеми женами, пользовались одинаковыми правами чего не было у русинов. Тацит, выхваляя чистоту германских обычаев, повествует, что одни германцы, из числа всех известных ему варварских народов, живут в одноженстве. Сравнив сказание его с тем, что мы знаем из других источников о северных германцах, можно вывести заключение, что они, по мере удаления от первобытного местопребывания своего на севере, согласовались более и более с обычаями южных народов, но, разумеется, частные только лица, а не владетельные особы, которые жили в многоженстве, даже и после принятия христианской веры, жены же их и прижитые с ними дети пользовались одинаковыми правами, и это мы подтверждаем примером императора Лотария. Гримм, в приведенном выше сочинении, объявил другое мнение, утверждая, что не германские, но славянские народы жили в многоженстве. Да благоволят ученые решить этот спор и признать, мое ли или его мнение правильно.

8. История Войцаха

Повествование о первобытной христианской церкви в Польше тесно соединяется с жизнью Войцеха, и потому скажем о нем несколько слов, пополняя то, что, по сему предмету, сообщили нам Фойхш511 и г. Палацкий.512

Раз только Войцех посетил Венгрию. Но, бодрствуя над успешным окончанием начатого им дела, он ревностно сносился с венгерским двором, касательно введенного там римско-католического вероисповедания часто отправлял туда своих посланников и, приставивши к венгерскому князю любимого своего священника Радло,513 в роде стража, крепко заботился, чтобы сей князь остался верным Риму. Этот ученейший своего времени муж, которого отец и все семейство, живя на пограничье Силезии, очень были расположены к полякам, казался германцам самым удобным орудием к обращению Польши в римско-католическую веру. Адемар514 намекает на то, говоря, что германский император, проживавшему у него Войцеху, представил необходимость отправиться к язычникам для проповеди слова божия, и что сей муж, нисколько не колеблясь, отправился в Польшу, где существовали до того времени языческие суеверия. Это случилось тогда, когда Войцех вторично возвращался из Рима, с целью, если бы ему не удалось удержаться в Богемии, пойти к языческим народам, для проповеди им божественного откровения.

Получивши сведение, что в Венгрии распространение римско-католического вероисповедания идет самым успешным образом, и не видя никакой возможности покорить себе совершенно богемское духовенство и народ, и потом привести здесь в исполнение новые папские постановления, относительно духовной подчиненности, Войцех направил путь свой в Польшу, понимая, что, во время пребывания в сей стране, он более может споспешествовать пользам христианства, нежели враждуя с богемцами. Рассмотрев основательно историю первобытной польской церкви, нельзя согласиться, чтобы тогда, когда Войцех прибыл в Польшу, т.е. в 996 году по Длугошу, поляки были еще язычниками, не слышавшими ни слова об Иисусе Христе.

Гораздо достовернее, что поляков называли язычниками в том самом смысле, как и вообще всех последователей учения греко-восточной церкви, и что пражский епископ не обратил их в христианство, но привел на лоно римско-католической церкви, по точным выражениям одной легенды.515 Войцех обратил четыре страны, частью входившие в состав Польши, а частью соседние с нею, то есть он ввел в одно римско-католическое исповедание, а другие действительно обратил в христианскую веру, или в первый раз возжег в них свет христианства. Эти страны были,516 Польша, Славония, Варедония и краковская земля. Краков, как известно по истории, составлял некогда отдельное владение, присоединен к Польше после падения святополкова княжества. В последствии завладели им богемцы. Спустя три года по прибытии в Польшу Войцеха, то есть в 999 году, он навсегда включен в состав Польши. Варедония, без сомнения, – испорченное слово от Винидония. Известно, что винидами назывались тогда, и еще прежде, народы, обитавшие при Балтийском море, а земля их была именуема Винидонией. Позднее эта страна, находившаяся, во время Мечислава I, в сношениях с Польшей, получила название Поморья. Мы знаем, и из других источников,517 что Войцех проповедовал здесь слово Божие. Следовательно, наименования стран Polliana, Sclaviana приходятся на остальную часть земель тогдашней Польши. Первое может означать собственно Польшу или Великую Польшу, второе, как кажется, означало все вообще польские земли, не имевшие особенного названия. И действительно тот же Адемар называет Болеслава Храброго королем Склавонии.518

Длугош519 повествует, что Войцех, прибывши в Краков, говорил народу поучения на понятном ему языке, и что на том месте, где произносились поучения, построена в последствии церковь. Полагают, что сия церковь там именно находилась, где и ныне на торговой площади в Кракове стоит церковь во имя Войцеха.520 На пути из Кракова в Гнезно, он останавливался в деревнях и местечках, говоря проповеди, даже до утомления своих спутников. Крестьяне удивлялись его монашеской одежде, до того времени ими не виденной. Радушно принятый в Гнезне приятелем своим Болеславом Храбрым, Войцех достиг того,521 что польский князь был ему во всем послушен и в делах церковных руководствовался в точности его советами. Напоследок, видя, что и в Польше все удалось ему, он вознамерился посетить народы, не исповедовавшие еще христианской веры. Желанием Болеслава Храброго было,522 чтобы благочестивый гость его отправился к лузичанам, но он предпочел пруссаков, и от них приял мученический венец. Польский князь выкупил его тело и положил в Гнезне, но богемцы, во время вторжения своего в Польшу, завладели этими мощами и перевезли их в Прагу.

Прибытие в Польшу Войцеха составляет важное происшествие в истории просвещения и в летописях сего государства. При его посредстве (выражаясь словами летописи), поляки, отвергшись язычества, сблизились, и с тех пор, начали более и более сближаться, с римско-католическою церковью, а вместе с тем с обычаями и образованием западной Европы. Память о нем была всегда драгоценна полякам. В Польше были чеканены деньги с его изображением и именем, как удостоверяют найденные недавно монеты в Тршебуни, близ Полоцка,523 и в имениях княгини Сапеги, под Краковом, с надписью Sanctus Adalbertus, Sanctus Woceikus. Войско польское524 избирало Войцеха своим патроном, и до сих пор вся Польша, и в особенности Великая Польша, считает его своим покровителем.

Прибавления переводчика

Для большей полноты повествования о церквах в Ольмюце и Брюне, я привожу здесь упоминаемые в тексте две грамоты, выписанные из сборника г. Бочка (том I стр. 136–138).

О церкви в Брюне

CLVI. М. praepositus de Raygrad, transcribit Severo, episcope Pragensi, quid certi constet de vestutate ecclesiae s. Petri Brunae. 1062.

Reverendo in Christo patri ac domino nostro S. (evero) Pragensi episcopo salutem in eo, qui nos omnes sanguine suo fecit saluos. Ego humilis frater M. praepositus de Raygrad vobis hanc paginam iuxta mandatum vestrum et de voluntate illustris ducis Chunradi scribere propriam manum adaptavi. Scribo igitur, quod veraciter didici legendo in libro quodam, qui est ecclesie sancti Petri in Bruna et inscribitur his verbis: Incipiunt traditiones et portiones ecclesie sancti Petri in monte – in cujus initiante charta prima conscriptus est sequens notitie tenor in hunc modum: – + C +. In nomine patris et filii et spiritus sancti amen. Anno ab incarnatione Domini nostri Jesu Christi DCCCLXXXIIII consecrata est hec ecclesia in honore beatorum Petri et Pauli principum apostolorum Dei per reverendissimum in Christo patrem Metodium, archiepiscopum Maraoensem, ipso eorundem festi die dicato, ac prima eius dos in Brne et Luze confirmabatur scripti tenore coram Zvatoplch duce glorioso et populo illegibili Amen in eternum, amen, amen. – Et hic finis. – Alind vero, quod vetustiora attingeret tempora, neque in libro prefato, neque alibi scriptura testante adnotatum reperi. Illud etiam, quod Zlava, sacerdos ad eandem ecclesiam clamans testabatur, qualiter ecclesia sancti Petri in Bruna tempore Moymari ducis edificata et dotata, postea incurrente inimico igne conbusta a Zlavimaro tempore Zvatopluk dueis gloriosi de novo constructa extiterit litteris mandatum non legi, sed tantunimodo ex narratione antiquorum hominum aure percepi, quod quidem ipse Zlava etiam fatebatur. Et hec habetis, reverende in Christo pater ac domine, que secundum mandatum vestrum et de voluntate ducis illustris legendo inquirendoque percepi utque cognovi, necnon in huins pagine ordinetn redegi. Pax domini nostri Jesu Christi sit vobiscum (MLXII).

Ex eodem fragmento Monsiano. Lit. XII.

О церкви в Ольмюце

CLVII. Severus, Pragensis episcopus, cartulam donationum ad s. Petrum Olumucii olim a ducibus Ratis et Sivatopluk factarum transcribit.

In nomine sancte et individue trinitatis. Innoiescat omnibus Christi cultoribus, qualiter ego Severus Dei gratia eclessie Pragensis episcopus, vidi quandam cartulam mihi a decano et capellanis sancti Petri in Olomuc exhibitam camque detustam esse agnovi et perlegi in hec verba: – Ratis dux tradidit in die consecrationis ecclesie sancti Petri per venerabilem fratrem Kyrillum omnes homines castelli et civitatis ad ripam usque Maravae fluvii. Zuatoplk vero dux tradidit ad ultare sancti Petri in manus sacerdotis ioannis sextain partem omnium, quemuque in supa Olomutici ad castellum proveniunt Et ego frater sylvester scripsi hec feliciter. Amen. – Quoniam vero hec cartula nimis parva et sigilli incapax existebat, quin immo humore et macerie non modice lesa cernebatur, ego prefatus dei gratia episcopus eandem, utpote pium et post vestationem hungarorum unicum superstes monumentum christianitatis cepte propria manu depixi (sic) et Otto, dux Moraviensis, ad cuius voluntatem hoc feci paginam meam suo sigillo ipse hilariter roboravit.

Ex eodem fragmento Monsiano. Lit XIII.

Cписок источников

Агафий (Agathias). В Scriptores historiae Byzantinae. Автор пользовался венецианским изданием.

Адам Бременский: Chronicon Adami Bremensis. 1595. (Летопись Адама Бременского).

Адемар: (Ademar monachus ecolimensis). В сборнике Канизия.

Адон: Adonis chronicon (Летопись Адона). В сборнике Пертца.

Аналист саксон: (Analista Saxo), приведенный Шлецером.

Анастасий библиотекарь: (Anastasius Bibliothecarius). В Scriptores historiae Byzantinae.

Ассемани: Kalendaria ecclesiae universae. Romae. 1755. (Календари вселенской церкви).

Бальбин: Balbini Miscellanea historica regni Bohemiae, Pragae, 1679. (Собрание исторических отрывков о богемском королевстве).

Бандтке Егор Самуил: (Bandtkie J. S.) Dzieje narodu polskiego. We Wrocławiu, 1835. (История польского народа).

Бандтке Иван Викентий: (Bandtkie J. W.) Martini Galli Chronicon. Varsoviae, 1824. (Летопись Мартина Галла).

Бандури: Banduri Imperium orientals (Восточная империя), в S. h. В.

Бардосси: Joann Bardossy Supplementa analectorum Scepusiensium. Leutschoviae, 1802, (Дополнения к «историческим достопамятностям графства спиского» (Analecta scepusia, Viennae, 1774), которые издал Вагнер).

Бароний: Baronii Annales Ecclesiastici (Церковные летописи). Автор пользовался майнцским изданием.

Баумгартен: (Baumgarten) Chronicon slavorum Helmoldi (Славянская летопись Гельмольда).

Башко: Baszko, летописец, приведенный Папроцким.

Богухвала: Chronicon Bogufali. В сборнике Соммерсберга.

Бзовский: Bzowski, дополнитель Барония, при его Annales Ecclesiastici. Другое сочинение Бзовского – Propago Divi Hyacinthii, Venetiis, 1600. (Распространение в Польше ордена доминиканских монахов).

Бочек: Codex diplomaticus et epistolaris Moraviae, Olomucii, 1830. (Моравский дипломатический кодекс). В этом сборнике помещено также житие св. Амвросия (Vita s. Ambrosii). Кроме того, автор пользовался собранием рукописей г. Бочека, о котором упоминает выше.

Вагнер: См. Бардосси.

Вагнер: Ditmari Chronicon, Dresdae, 1800. (Летопись Дитмара).

Вальсамон, приведенный в славянских древностях Шафарика

Вацерад, приведенный в словаре Юнгманна. Полный его словарь в сборнике Ганки.

Вёлл: Bibliotheca juris Canonici veteris. G. Voelli Theologi ac socii Sorbotsici et Henr. Justelli. Lutetiae Parisiorum, 1601. (Библиотека древне-канонического права).

Вёрбочи: Corpus juris hungarici cum commentariis Werbocsy. Tyrnaviae, 1751. (Венгерское право с комментариями Вёрбочи).

Вестфален (Westphalen): Monumenta germanica inedita. Lipsiae, 1774. (Германские памятники, в первый раз изданные).

Виппо (Wippo): В сборнике Пистория.

Вольбрик (Wohlbruck): Geschichte des chemaligen Bisschums Leubus, Berlin, 1820. (История бывшего любушского епископства).

Ворбс (Worbs): Nenes Archiv. Sorau, 1798. (Новый архив).

Востоков: Легенда о Вацлаве.

Гаек (Hagecius): Annales Bohemorum, Pragae, 1763. sq. (Богемские летописи).

Галл: См. Бандтке И. В.

Ганка Вацлав (Hanka): I) Petrohradská legenda o swatém Wáclawu – перевод открытой Востоковым легенды о св. Вацлаве, которая была напечатана в одном из петербургских журналов, как видно из введения переводчика. Перевод помещен и журнале: Časopis Společnosti wlastenského Museum, 1830. IV. 3. стр. 453.

2) Rukopis kralodworsky, wydan od Waclawa Hanky, w Praže, 1819. Новейшее издание там же 1835 года. (Кралодворская рукопись).

3) Slavin. Prague, 1832. (Славянин), Сочинение Осипа Добровского, изданное Ганкою. Автор пользовался сим изданием.

4) Zbirka nejdawneyšich slowniku latinsko-Českych. W Praže, 1833. (Собрание древнейших латинско-богемских словарей). Оно заключает в себе: а) отрывки древних словарей, как-то mater cerborum (IX века на латинском языке, к которому богемец Вацерад присовокупил в 1102 году богемские слова), Bohemarius (XIV века), Welessini, Nomenclator, Rozkochany, Catholicon, Bohemarius minor (XIV и след. столетий), Glossarium juridicum (извлечение из юридических актов XIII и след. столетий), б) отрывки Евангелия св. Иоанна, которое переведено ла богемский язык в X веке, а также приписки (glossemata) к Евангелиям и псалтырям.

Гельмольд: См. Баумгартен.

Географ баварский. Новейшее издание в славянских древностях Шафарика.

Гербер: Herberi Silesiae Sacrae origines. Vratislaviae, 1821. (Начало христианства в Силезии).

Герлак: Chronicon В. Gerlaci (Летопись Герлака). В сборнике Добнера.

Геродот.

Гинкмар: Hincmari Remnensis annales (Летописи Гинкмара реймского). В сборнике Пертца.

Гнезненский архидиакон (Archidiacon gnesnensis). В сборнике Соммерсберга.

Годофред Яков: Iacobi Godofredi Commentarius ad codicem Theodosianum (Толкование на кодекс Феодосия).

Гозий (Hozius): De ео, num calictm laicis et uxores sacerdoribus permitti, ac divina officia vulgari lingua peragi fas sit, Dilinguae, 1560. (О том следует ли мирянам принимать св. причастие под двумя видами, а священникам жениться, как равно отправлять богослужение на отечественном языке).

Гомер.

Гораний Алексей (Horanyj): De sacra Corona Hungariae (О священной венгерской короне). Приведено в рассуждении Оссолинского. См. ниже.

Гормайр (Hormayr): Taschenbuch für die vaterländische Geschichte, 1825. (Карманная книга отечественной истории).

Гopнада (Gabriel de Juxta Hornada). Так назвал себя Шварц при первом издании своего сочинения. См. ниже.

Гримм Яков (Grimm): Deutsche Rechtsalterthümer, Goetthingen, 1828. (Германско-юридические древности).

Далемил (Dalemil), приведенным Добровским в Mährische Legende. См. ниже.

Дандоло (Dandolo). В сборнике Муратори.

Данковшки Григорий (Dankowssky Gregor) Magyaricae linguae lexicon, Posonii, 1833. (Словарь мадьярского языка).

Дитмар: См. Вагнер.

Диоклеат (Diokleates). В сборнике Швандтнера.

Длугош: Joannes Dlugossi seu Longini historiae poloniae libri XII. Lipsiae, 1711. (Двенадцать книг польской истории).

Добнер: Annalecta Hagecciana (Сборник Гайка). Автор пользовался пражским изданием. Другое его сочинение Monumenta historica Bohemiae, Pragae, 1704–1786. (Исторические памятники Богемии). В этом сборнике находится Chronicon B. Gerlaci.

Добровский Осип: 1) Kritische Versuche die ältere böhmische Geschichte von späteren Erdichtungen zureinigen (Критические опыты к очищению древней богемской истории от позднейших вставок). Заключают в себе: я) Borzywoys Таufe (Крещение Боривоя), б) Ludmila und Drahomirz (Людмила и Драгомир), в) Wenzel und Boleslaw (Вацлав и Болеслав).

2) Cyrill und Method, der Slaven Apostel (Кирилл и Мефодий, апостолы славян).

3) Mährische Legende von Cyrill und Method (Моравская легенда о Кирилле и Мефодии).

Все сии сочинения изданы в Праге в 1803–1826 годах.

4) Slavin. Автор пользовался изданием Ганки, о котором сказано выше.

5) Geschichte der böhmische Sprache und ältern Literatur. Prague, 1818. 2-е издание. (История богемского языка и древней богемской литературы).

6) Первый том Scriptores rerum Bohemicarum, Prague, 1783. (Богемские писатели), в котором помещена летопись Косьмы и его дополнителей.

Домбровка: Комментатор Кадлубка, при лейпцигском издании его летописи.

Домнциан, монах: Житие св. Саввы, первого сербского архиепископа, сербская рукопись XIV века, доставленная автору Шафариком.

Дунин-Борковский, граф (Hr. Dynin Borkowski) Psałterz Królowej Małgorzaty (1335–1319). Wieden, 1834. (Псалтырь королевы Маргариты).

Душан царь: Законник сербский царя Стефана Душана сильного 1349 и 1354 г. В памятниках Кухарского.

Зонар (Zonaras): В Scriptores historiae Byzantinae.

Кадлубек. См. Ковнацкий.

Кангисер (Kanngiser): Bekehrungsgeschichte dег Pommern zum Chtistentbum. Greifswald 1821. (История обращения поморян в христианство).

Канизий: Canisii Monuments ecclesiae, edidit Basnage. Antverpiae, 1725. (Памятники церкви). В сем сборнике помещены между прочим: а) три легенды о Войцехе, из которых первая написана во время Оттона III, следовательно, в X или в начале XI века, вторая, дошедшая до нас только в отрывках, но довольно пространных, относится к XI веку, третья составлена в XIII веке из летописей Дитмара и Косьмы, последняя маловажна, б) отрывок из весьма древней летописи известной под именем летописи Адемара монаха (monachi ecolimensis) и относящейся к X или XI веку.

Карамзин: История государства российского. С. Петербург, 1815.

Катона (Katona) Historia ducum. Pestini, 1778. sq. (История князей).

Квяткевич (Kwiatkiewicz) Dzieje klasztoru krzyża s. na Łysej górze (История святокрестовского монастыря на Лысой горе).

Кедрин (Cedrenus): В S. 11. В.

Кеппен: Фрейзингенский кодекс. В собрании словенских памятников, С. Петербург. 1827.

Керцзелих (Kercselich): Historia cathedralis ecclesiae Zagrabiensis. Zagrabiae, 1770. (История заграбской соборной церкви).

Ковнацкий: Kronika Kadłubka. Sporządził Kownacki. W Warszawie, 1824. (Летопись Кадлубка).

Коллар: Zpewanky od Jana Kollarz. W Budjnie 1834. (Песни).

Константин Багрянородный. В S. h. В. 

Копитарх: Glagolita Closianus. Windobonae. 1836. При сей книге находятся: а) о обращении в христианство баварцев и каринтинцев (de conversione Bajoariorum et Carentanorum), сочинение, составленное в 878 году при содействии зальцбургского архиепископа; б) кодекс Фрейзингенский, древнейший памятник славяно-иллирийского наречия, относимый к X веку; в) список древнейших славянских слов, который приводится автором под названием словаря г. Копитара.

Косьма (Kosmas) и его дополнители. В I томе Scriptores rerum Bohemicarum. См. выше. В венском и дрезденском списках косьминой летописи помещена так называемая летопись сачавского монаха.

Кромер. В сборнике Пистория.

Кухарский: Древнейшие памятники славянского законодательства, изданные Андреем Кухарским (с переводом на языки немецкий и латинский). Варшава. 1838.

Лабей (Labeus): Sacrorum conciliorum collectio (Собрание соборных актов).

Лев Философ: В S. h. В. Другое его сочинение: Leonis Imp. Tactica (Тактика).

Ледебур: Ledeburs archiw (Архив Ледебура).

Лейбниц: Издатель Дитмара. В Scriptores rerum Brunsviciensium.

Лелевель: O Mateuszu cherbu Cholewa (О Матвее герба: cholewa). Другое его сочинение Stare piéniądze w Trzebuniu wykopane. W Warszawie. 1820. (Старинные монеты, выкопанные в Тршебуни).

Лешка Степан: Leszka Stefani Elenchus Vocabuloruin. Budae. 1825. (Словарь Лешка).

Лубинский (Łubieński): Vitae cpiscoporuin plocensiuni (Жизнеописания плоцких епископов), приведенные в книге Паги. 

Луниг (Lunig): Codex diplomaticus Italiae. Lipsiae, 1732. (Дипломатический кодекс Италии).

Луций (Lucius): De regno Dalmatiae (О далматском королевстве). В сборнике Швандтнера.

Людевиг (Ludewig): Rerum germanicarum Scriptores (Германские писатели). В сем сборнике находятся между прочим четыре легенды о Оттоне, бамбергском епископе (Vita s. Ottonis – Житие Оттона), составленные миссионерами, сопутствовавшими ему при обращении поморян в христианство. Автор, приводя эти легенды, означал их римскими числами. Они подразделяются на главы и параграфы.

Мабильон: Mabilloni Acta ss. ordinis s. Benedicti (Жития святых ордена св. Венедикта). Автор пользовался венецианским изданием. Житие Вольфанга помещено в сем собрании.

Майлат (Maylalh): Geschichte der Magyaren. Wien. 1828 sq. (История мадьяров).

Малала (Malala): В S. h. В.

Манси: Sacrorum conciliotum nova collectio. Florentiis. 1759. sq. (Новое собрание соборных актов).

Массуди: В Mémoires de l’Académie Impériale de St. Petersburg.

Мацеёвский (Maciejowski) Historya prawodawstw słowiańskich. W Warszawie i w Lipsku. 1832, 1835. (История славянских законодательств).

Мейбом (Meibom): Rerum germanicarum Scriptores (Германские писатели). Из сего сборника автор приводит одну минденскуио летопись (Chronicon mindense).

Миллер (Johan. Müller): Die geschichten Schweizerscher Eidgenossenshaft. Leipzig, 1825. (Истории швейцарского союза).

Моисей хоренский, приведенные Нейманном. См. ниже. 

Морошкин: Опыт истории российских государственных и гражданских законов. Перевод сочинения Рейтца: Versuch über die geschichtliche Ausbildung der russischen Staats und Rechtsverfassung. Mittau, 1829.

Муратори: Rerum Italicarum scriptores (Италианские писатели). Автор пользовался Медиоланским изданием 1728 года.

Нарушевич: Historia narodu polskiego р. Naruszewicza. W Warszawie, 1823 (История польского народа).

Нейманн: Versuch einer geschichte der Armenischen Literatur. Leipzig, 1836. (Опыт истории армянской литературы).

Неплахон: Chronicon Bohemiae Neplachonis abbatis opatoviensis (Богемская летопись Неплахона). В сборнике Пеца.

Несторт. Автор пользовался шлецеровским сочинением и никоновским списком, изданным в Санкт Петербурге в 1794 году.

Никифор (Nicephor). В S. h. В.

Нотариус Короля Белы: Anonimus Belae regis Notarius. В сборнике Швандтнера.

Оссолинский: 1) J. M. Ossolińskiego roztrząśnienie przytoczonego w kronice Marcina Galla edycyi gdańskiej kar. 70 Zycia Stefana króla węgierskiego, oraz powieści о szukaniu w Rzymie przez Mieczysława I. królewskiego tytulu z rękopismów posmiertnych. В № 11 краковского журнала Rozmaitości naukowe. W Krakowie. 1829. (Рассуждение о житии Стефана, венгерского короля, которое приведено на 76 стр. данцигского издания галловой летописи, а также сказания об искательстве в Риме Мечиславом I королевского титула.

2) Wiadomości historyсzno-krytyсzne. W Krakowie, 1818. Sq. (Историко-критические известия). 

Павел диакон (Paulus diaconus): в сборнике Швандтнера.

Паги (Pagi): Critica in Baronium (Критический разбор «летописей» Барония).

Палацкий (Palacki): Geschichte von Boehmen, Pragae. 1830.

Папроцкий (Paprocki): Herby rycerstwa polskiego (Гербы польского дворянства).

Париций (Paritius): Notata quaedam de episcopatu Vratislaviensi. Cracoviae. 1820. (Заметки (некоторые) о бреславском епископстве).

Пертц (Pertz): 1) Monumenta Germanize historica. Hanoverae, 1826–1835. (Исторические памятники Германии). Из сего сборника приводятся автором Chronicon Moissiacense, Annales Mettenses, Petavienses, Lubscenses, Xantenses, Laurissenses, Laurisch, капитулярии Пепина, Карла Великого, Карла II, жизнеописание Карла Великого, Людовика, летописи Эйнгарда, Гинкмара реймского, Пруденция шреценского, Адона, Регинона, Рудольфа, житие Бонифация.

2) Archive der Gesellschaft für ältere deutsche Geschichtskunde. Hanover, 1824. (Архив Пертца). Здесь помещена монтекассинская легенда.

Пец (Pez), Rerum Austriacarum Scriptores (Австрийские писатели). Автор приводит из сего сборника богемскую летопись Неплахона (Chronicon bohemiae Neplachonis abbatis opataviensis) и летопись адмонтского монастыря (Chronicon monasterii Admontensis).

Пиравский (Pirawski): Historya archi-kapituły Jwowskićj (История львовской архикапитулы). Рукопись.

Писторий (Pistorius): Scriptores rerum polonicarum (Польские писатели). Автор воспользовался из сего сборника летописями Кромера (Kromeri origines) и Виппо.

Планк (G. J. Planck): Geschichte der Christlich-Kirchlichen Gesellschafts-Verfasung, Hanover, 1803 (История учреждений христианско-церковного общества).

Платон: Opera Platonis. 1578. (Творения Платона).

Плутарх. Автор пользовался изданием Рейске, вышедшим в Лейпциге в 1774 году.

Прай (Pray) Annales regum Hungariae, Vindobonae, 1763 (Летописи венгерского королевства).

Прокопий. (Procopius). В S. h. B.

Пруденций треценский Prudentii Trecensis annales (Летописи II т.). В сборнике Пертца.

Пясецкий (Piasecki) Chronicon (Летопись). Amstelaedami. 1648.

Раумер. Статья его в архиве Ледебура.

Регинон: Reginonis Chronicon (Летопись Регинона). В сборнике Пертца.

Рейске. Издатель Плутарха.

Рейтц (Alexander v. Reutz). См. Морошкин.

Рудольф: Rudolfi annales fuldenses (Фульдские летописи). В сборнике Пертца.

Салаги (Salagi) De statu ecclesiae Panonicae. Quinque-ecclesiis, 1777. (О состоянии панонской церкви).

Сарницкий (Sarnicki) Annales (Летописи). Cracoviae. 1587.

Сарторий (Augustinus Sartorius): Cistertium. Vetero-Pragae. 1700. (Орден цистерсов).

Сачавский монах. Так называемая летопись сачавского монаха, находящаяся при летописи Косьмы в списках венском и дрезденском.

Семенский (Siemieński), переводчик кралодворской рукописи Rękopis królodworski, W Krakowie. 1830.

Сигберт гемблаценский, приведенный Добровским в Воrzywoys Taufe.

Соммерсберг (Sommersberg), Scriptores rerum Silesiacarum (Силезские писатели). Автор приводит, между прочим, из сего сборника летописи безыменного (anonymus), Богухвалы и гнезненского архидиакона.

Старовольский: Vitae Antistitum Cracoviensium, Cracoviae, 1658 (Жизнеописания краковских прелатов).

Стенцель (Stenzel): Scriptores rerum Silesiacarum, Breslau, 1835 (Силезские писатели). Здесь помещены Chronica Polonorum, breve chronicon Silesiae, chronica principum Poloniae, изданы старательнее, нежели в сборнике Соммерсберга, с историческими и критическими примечаниями.

Стильтинг (Stilting) Commentarius ad vitam s. Stephani in actis 88 ad diem II Septembris, и отдельно в Котицах, 1767. (Толкование на житие Стефана).

Сярчинский. Статья его в журнале, Czasopis lwowski, 1818.

Тацит.

Твороч. В сборнике Швандтнера.

Тертулиан: Adversus judaeos (Слово против иудеев). Opera. ed. Parisiis, 1598.

Ульфила (Ulfilas). Переводчик священного писания. Приведен Филипсом и Гриммом.

Фарлаттти (Farlatli): Illyricum sacrum (Священная Иллирия). Venetiis, 1751–1800.

Фейер: Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticus ac civilis. Budae, 1820. (Венгерский дипломатический кодекс, церковный и гражданский).

Фесслер (Fessler): Geschichte der Ungarn und ihrer Landsassen, Leipzig, 1815–25. (История венгерцев и живущих с ними племен).

Филиппс (Philipps): Gcschichte der Deutschen (История германского народа), Berlin, 1832.

Фильтц (Filtz), монах бенедиктинского ордена. Автор упоминает о статье его, помещенной в журнале Wiener Jarbuch. LX1X.

Фойгт (Voigt): Geschichte Preussens. Koenigsberg, 1827. (История Пруссии). 

Фома архидиакон (Thomas archidiaconus): в сборнике Швандтнера.

Фредегард, франкский летописец, приведенный Яковом Гриммом.

Фризе (Friese) Kirchengeschichte von Pohlen. Breslau, 1786. (Церковная история Польши).

Хартуит: Chartuitii Vita s. Stephani (Житие Стефана). В сборнике Швандтнера.

Ходынецкий (Chodyniecki): Historya miasta Lwowa. We Lwowie. 1829. (История города Львова).

Шафарик (Szafarzyk) 1) Slowanské starožitnosti. W Praže, 1837. (Славянские древности).

2) Ueber die Abkunft der Slaven. Ofen. 1823(О происхождении славян).

3) Статья о земле Боики, помещенная в журнале Čаsopis. XI.

Швандтнер (Schwandtner): Rerum hungaricarum Scriptores. Vindobonae, 1746, sq. (Венгерские писатели). Из сего сборника автор приводит Диоклеата, Луция, Нотариуса, Короля Белы, Павла диакона, Фому архидиакона и Хартуита.

Шварц: Initia religionis inter Hungaros. Francofurti et Lipsiae, 1748. (Введение христианства у венгерцев).

Шердагелий: Diploma graecum s. Stephani Regis monialibus coenobii Vesprimiensis datum. Budae. 1804. (Диплом (греческий), данный королем Стефаном монахиням веспримского монастыря).

Шлецер (Schlözzer). Издатель и комментатор Нестора. Автор пользовался вышедшим в Гестингене изданием (1802–1809) в пяти томиках.

Шмидт Самуил: Historische Untersuchung der Frage: ward das Christenthum in Böhmen von Method nach den Grundsätzen der griechischen oder lateinischen Kirche eingeführt? Leipzig, 1789. (Историческое исследование вопроса христианство было ли введено в Богемии Мефодием по догматам греческой или латинской церкви).

Юлий Цезарь (Julius Cesar): De bello gallico (О гальской войне).

Юнгманн (J. Jungmann): 1) Slownjk Česko-nemecky. W Praže, 1834. sq. (Словарь богемско-немецкий).

2) Historie literatury České. W Praže, 1825. (Истории богемской литературы).

Юстелли: См. Вёлл.

Юстиниан: Corpus juris (Собрание законов).

Эйнгард: Einhardi vita Karoli (Жизнеописание Карла Великого), его же Annales (Летописи). В сборнике Пертца.

Энгель (Engel): Geschichte des ungarischen Reichs, Wien 1813. (История венгерского королевства).

Феодосий: Codex Theodosianus. Автор пользовался изданием Риттера. Лейпциг, 1736–1745.

Феофан (Theophanes). В S. h. В

Бреславские ведомости Breslauer Zeitutig vom 3 Juny. 1820. № 87

Венгерская и богемская летопись Kronika Węgierska i czeska. W Warsiawie, 1823.

Византийские писатели Scriptores historiae Byrantinae. Автор приводит: Агафия, Анастасия, Бандури, Зонара, Кедрина, Константина Багрянородного, Льва Философа, Малалу, Никифора, Прокопия и Феофана.

Виленский еженедельник: Tygodnik Wilenski, 1816. 11.

Венский ежегодник: Wiener Jahrbuch. LXIX. LXX.

Временник богемского музея: Časopis českeho muzeum. XI. 1830. 

Годичный отчет померанского общества истории и древностей: Jahresbcricht der Gesellschaft für pommersche Geschichte und Alterthumskunde, Stetin, 1830. Здесь помещена легенда о Оттоне, бамбергском епископе, отмечаемая автором римским числом V. Ср. Людевиг.

Житие Войцеха, рукопись XIII века, находящаяся в библиотеке львовского университета под знаком 54, стр. 10.

Житие св. Кирилла и Мефодия, рукопись, в библиотеке львовского базилианского монастыря, доставшаяся из сербской хиландарской лавры, показана в собрании рукописей сей библиотеки под № 41. Она составлена в XIII веке русином, как о том можно догадываться по приводимым им ошибочно известиям о властвовании и за Карпатами тверских и киевских князей.

Житие Гебгарда или Герарда: Gerardi Scripta et acta, ed. Ign. Comes de Batthyan. Albo-Carolinae, 1790, Легенда XI века.

Жития святых. Acta sanctorum.

Записки Императорской Санкт-Петербургской академии, Mémoires de l'académie Inipériale de St. Petersburg. 1834.

Зерцало саксонское: Speculum saxonicum.

Знич: Znicz noworocznik, изданный в 1830 году Кршечковским.

История славянских законодательств Historya prawodawstw Slowiańskich Мацеёвского. Варшава и Лейпциг, 1832, 1835.

Италианская легенда, приведенная Добровским в Mährische Legende. Списки её: ольмюцкий и пражский.

Иоанн, экзарх болгарский, изданный Калайдовичем. Москва. 1824.

Каталог гнезненских архиепископов Katalóg arcybiskupów gnieznieńskich, летопись, приведенная Папроцким.

Краковский журнал: Rozmaitości naukowe (krakowskie). W Krakowie. 1820, II.

Краткая записка об основании монастыря в Мункаче: Brevis notitia fundationis Theodori Koriathovits pro religiosis Ruthenis ordinis S. Basilii ad Munkacs. Cassoviae, 1700.

Львовский временник: Czasopis lwowski. 1818.

Львовский памятник (Pamiętnik lwowski), о котором упомянуто в политическом календаре 1836 года.

Монтекассинская легенда. В архиве Пертца.

Остромирово Евангелие – Евангелие, переписанное в 1057 году для новгородского посадника Остромира из перевода, Кириллом и Мефодием составленного, не издано до сих пор вполне. Пространные извлечения из сего Евангелия помещены в собрании словенских памятников (Петербург. 1827) Востоковым и Кеппеном. Осип Добровский напечатал два отрывка при сочинении своем о Кирилле и Мефодии (Прага, 1823, стр. 126:128). Наконец г. Ганка в недавно им изданном сочинении Добровского Slavin обнародовал извлечение из Остромирова Евангелия и сличил его с отрывком Евангелия св. Иоанна, переведенного на богемский язык в X веке (см. выше Ганка).

Политический календарик: Kalendarzyk polityczny. W Warszawie. 1836

Поучение св. Иоанна Златоустого, переведенное на славянский язык в IX веке. Приведено в славянских древностях Шафарика.

Русская Правда.

Русские достопамятности. Москва. 1815.

Сербская летопись, журнал, 1828. 

Софийский временник.

Труды и записки общества истории и древностей Российских, Москва, 1826.

Французский кодекс.

Euchologium Graecum. Parisiis. 1647.

* * *

1

В ссылках сохранено в точности правописание подлинных источников, что особенно должно разуметь о древних сочинениях и летописях.

2

В разговоре Cratylus, opera Platon, издание 1578, стр. 425.

3

В 339 году в Никомидии.

4

313 г. у Фейера. I. стр. 33.

5

Яков Годофред, в примечаниях к с. 2. С. Th. de fide Cathol. XVI. 1. под 380 г. Это постановление гласит так: cunctos populos, quos clementiae nostrae regit tomperamentum, in tali volumus religione versari, quam divinum Petrum apostolum tiadidisse Romanis religio usque nunc ab ipso insinuata declarat, quamque Pontificem Damasum sequi claret, et Petrum Alexandrian episcopum virum apostolicae sanctitatis: hoc est ut secundum apostolicam disciplinam evangelicamque doctrinam Patris, et Filii, et Spiritus Sancti unam deitatem sub parili majestate, et sub pia trinitate credamus. Hanc legem sequentes Christianorum catholicorum nomen jubemus amplecti, rcliquos vero dementes vesanosque judicantes, haeretici dogmatis infamiam sustinere, nec conciliabula corum ecclesiarum nomen accipere, divina primum vindicta, post etiam motus nostri quem coelesti arbitrio sumserimus, ultione plectendos.

6

Он же, в примечаниях к с. 1. С. Th. de haereticis XVI. 5., состоявш. при Конст. Вел., в 326 году.

7

Он же, к с. 2. С. Th. de Episcop. XVI. 2.

8

Яков Годофред, д с. 2. С. Th. de constit. princ. I. I, к c. 7. C. Th. de metallis X. 19 и к c. 45. C. Th. de Episcop. XVI. 2.

9

О крещении царицы маркоманов, Фритигильты, латинским священником около 396 года, и о сношениях её с Медиоланом упоминается в житии св. Амвросия, у Бочка 1. стр. 7. Также сказание у Kopit. Glagolit. Cloz. стр. LXXVI о прибытии на Дунай монаха Северина около 455 г. Наконец упоминается, что папа назначал наместников своих в Иллирии, у Паги II. стр. 159.

10

Яков Годофр., к с. 3. С. Th. de fide cathol. XVI. 1.

11

Паги. II. стр. 691. Sed quia Galliarum Archiepiscopi vicini sunt, ad ipsorum sine dubio ordinationem accurrent, et dissolvetur Metropolitana Aquilejensis Ecclesia sub vestro imperio constitute. 591. г. Filz: Wiener Jahrb. LXIX стр. 67.

12

Quae diversorum Episcoporum subreptionibus per Illyricum impetrari dicuntur. 405 p. Fejer. 1. стр. 116.

13

416 г. Fejer. I. стр. 117.

14

Как видно из формулы, по которой древние германцы отрекались дьявола при св. крещении. Она находится и в собрании германских летописей г. Пертца.

15

Яков Годофр., к с. 45. С. Th. de Episcop. XVI. 2.

16

II. стр. 179, под 272 годом.

17

Паги. II. стр. 136. под 417 г. стр. 183. под 433 г. стр. 249. См. в дополнениях о апелляции в Рим.

18

II. стр. 272.

19

418 г. Паги. II. стр. 159. 444. Mansi, том V, стр. 1231–1232. Лев Филосов – восточный император, в списке епископ. при XVIII томе Script. Hist. Byzant.

20

Mansi. Fill. стр. 538.

21

стр. 8. C. de Summa trinitat. I. 1.

22

501. 514. г. Friese. I. стр. 14. Mansi VIII, стр. 228.

23

Fuit Carolus Francorum Rex... de Francia Teutoniae oriundus, filius Pipini Regis ex Berta filia Heraclii Caesaris... Et sic in persona Caroli dominium mundi ad Teutonicos pervenit, nam ipsi habent regimen ratione Ecclesiae. Unde Imperium non est apud Graecos licet ibi largo nomine appelletur Imperator, quia extra Ecclesiam Imperium non est. Chronicon Mindense, у Мейбома, Rerum germ, script. I. стр. 555. Tunc visum est ipsi apostolico Leoni et universis sanctis pattibus, qui in ipso concilio aderant, seu reliquo christiano populo, ut ipsum Karolum, regem Francorum, imperatorem nominare debuissent, quia ipse Romam matrem imperii tenebat, ubi semper Caesares et imperatores sedere soliti fuerant. Chronicon Moissiacense, у Пертца, I. стр. 305.

24

Там же, стр. 306.

25

Капитулярий Карла в 789 г. Pertz, III, стр. 63.

26

Chronicon Mindense: Meibom. I. стр. 556.

27

774, 789 годы. Pertz, I. стр. 295, 298.

28

Einhardi vita Karoli, у Пертца, II. стр. 452.

29

Prokopius, Agathias. В Scrip, hist. Byzant. II. III, стр. 10.

30

Konst. Porfirog. В Script, hist. Byzant. I. стр. 54, 68.

31

См. в дополнениях: сочинения о греко-славянском исповедании.

32

Сим также можно объяснить происхождение обыкновения стрижения полос, заимствованного готами, и первоначально принятого восточною церковью, о чем ниже пространнее будет сказано. Philipps, Geschichte der Deutschen, I. стр. 644–645. Grimm, стр. 146–147.

33

C. Fr. Neumann, Versuch einer Geschichte der armenischen Literatur. Leipz. 1836. стр. 52, 54. Szafarzyk, ueber die Abkunft der Slaven. Ofen. 1823, стр. 140.

34

Летописец IX века, известный под именем Anastas. Bibliothecarius, у Assemani, II, стр. 190.

35

Szafarzyk, slowansko starozitnosti, I, стр. 322, 347, 348, 602. 

36

Созван при Юстиниане в 691 г. Mansi, XI, стр. 987.

37

Это свидетельство не очень важно, потому что и на западе даже в VIII веке простой народ праздновал коляды (kalendae), прыгал через зажженные костры, и прочее, следовательно, не у одних славян были подобные обычаи. С большею достоверностью, на существование языческих обрядов именно у славян-христиан указывает нам слово βρουμαλια, которое, по переводу Вальсамона (Шафарик, Славянские древности, I, стр. 587) значит тоже, что ρουσαλια, русалки, русалии, как и до сих пор карпатские словаки называют Троицын день, впрочем, во всех изданиях помянутого постановления Трульского собора помещено βρουμαλια, а не ρουσαλια.

38

В 950 или правильнее 952 г. Katona, historia ducum. Pestini. 1778, стр. 7. По мнению Шафарика (Древности, I, стр. 748) писано в 948–949 годах.

39

Eritque haec cognitio omnino tibi utilis suo tempore, ... quo pacto excusso semel Romanorum jugo, iterum mox sub illud venerunt. Konst. Porfirog, стр. 93.

40

Которую он называет Багибариею т.е. Баварией, а не Бабьей-рою, как многие думали, потому что владычество франков не простиралось до сей последней.

41

На 30 дней пути от Черного моря, по словам Багрянородного, стр. 81.

42

Шафарик о земле Боики, в журнале Czasopis. XI, стр. 23 и след. Его же Древности, I, стр. 748–749. Меня уверяли, что простой народ на Волыни до сих пор зовет боиками людей, в особенности торговцев (и именно торговцев солью), прибывающих туда из исчисленных выше пяти округов.

43

Шафарик, Древности, I, стр. 630, 663–670.

44

А. Banduri, imperium orientale. В Script, hist. Byzant. V, стр. 34–36.

45

Leonis Imp. tactica, гл. XVIII, § 79, 99.

46

В примеч. к тит. 10 кн. XVI Феодосиева кодекса.

48

Kopitar, Glagolita Clozianus, стр. 76–77.

49

Konst. Porfirog, cтр. 106–107.

50

Жители долин, они обитали по эту и ту сторону Карпатских гор. 856, 880. гг. Rudolfi Fuldens. Ann. У Пертца, I, стр. 370, 395.

51

Farlatti, I, стр. 300.

52

Lucius и Thomas Archid. У Швандтнера, III, стр. 102, 536, 539.

53

Dandolo, у Муратори, XII, стр. 182–183.

54

Ab isto Dircislao caeteri successores ejus Reges Dalmatiae et Croatiae apellati sunt recipiebant enim dignitatis insignia ab Imperatoribus Constantinopolitanis, et dicebantur eorum Eparchi sive Patricii, habebant naraque ex succeasione suae originis patrum et proavorum, dominium regni Dalmatiae et Croatiae. Thomas Archidiaconus, у Schwandtn. III, стр. 538.

55

Provincia Ecclesiastica Aquilejensis finibus Venetiae ac Istriae initio fuit inclusa. Posterioribus temporibus praeter Istriam et Venetiam complexa est Rhaetiam quoque secundam. Salagi, status eccles. Panon. IV, стр. 341.

56

Paulus Diaconus и Anastasius Bibliothecar. У Schwandtn. III, стр. 89.

57

Dandolo Muratori. XII, стр. 187.

58

757, 768 годы. Non ob aliud ipsi nefandissimi nos persequuntur Graeci, nisi propter sanctam et orthodoxam fidem et venerandorum patrum piam tradtionem, quam cupiunt destruere ac conculcare. 772, 795 годы. Папа Адриан жалуется, что епископа Истрии Маврикия, dum eum fidelem В. Petro et nostrum cognovissent nefandisimi Graeci, ipsi quam etiam Histrienses oculos eruerunt, proponentes ei, ut quasi ipsum territorium Histriense Vcstrae sublimi Excellentiae tradere debuisset. Lucius Schwandtn. III, стр. 89, 91.

59

Kopit стр. 77.

60

914–929 гг. В письме к славянским князьям Томиславу хорватскому и Михаилу захлумийскому (Farlati, III, стр. 94): quis enim ambigit Sclavinorum regna in primitiis Apostolorum et universalis ecclesiae esse commemorate, cum a cunabulis escam praedicationis apostclicae ecclesiae perceperunt cum lacte fidei.

61

Anonymi Salisbury, histories conversionis Carentanorum, у Копитара, стр. 73.

62

812 г. Nam Ursus patriarcha antiquam se auctoritatem habere asserebat, et quod tempore, antequam Italis a Longobardis fuisset invasa, per synodalia gesta, quae tunc temporis ab antecessoribus suis Aquilegiensis ecclesiae rectoribus agebantur, ostendi posse praedictae Carentanae provincize civitates ad Aquilegiam esse subjectas. У Бочка, 1, стр. 9.

63

Szafarzyk, starozitn. I, стр. 693, 698.

64

Именно на стр. 9, 11, 32. Glagol. Clozian.

65

Literal sclaviniscas a Constantino quondam philosopho repertas, так написано в рукописи, раз смотренной г. Палацким в римском архиве. Szafarzyk, starožitn. 1, стр. 948.

66

Это предположение подтверждает так называемый кодекс фрейзингенский, изданный г. Кеппеном.

67

Szafarzyk, slowaňske starožitn. I, стр. 814–824.

68

770 г. Kopitar, стр. 77.

69

791 г. Ann. Petaviens, Ann. Lubacenses. У Пертца, 1, стр. 13, 17.

70

782 г. Ann. Petaviens, I, стр. 17.

71

796 г. Ann. Xantenses, у Пертца, II, стр. 223 – 798 г. Fejer. I, стр. 147.

72

Wiener Jahrbüch. LXIX, стр. 56, LXX, стр. 31.

73

Porfirogen. В Script, hist. Byzant. I, стр. 89.

74

Augustin. Sartorius, Cistertium. Vetero-Pragae. 1700, стр. 128.

75

О чем выше было сказало.

76

Maylath, Geschichte der Magyaren, I, стр. 32–33.

77

1062 г. У Бочка, I, стр. 136–137.

78

Szafarzyk, starožitn. I, стр. 798–799, 808–809.

79

829 г. У Бочка, I, стр. 183.

80

Szafarzyk, starožitn. I, стр. 799.

81

Там же, и стр. 800.

82

Kopitar, стр. 77.

83

Neporem. Rudolfi Fuldens. Ann. 846 г. У Пертца, I, стр. 364.

84

Привина убит моравцами в 861 году неизвестно за что, но вероятно по поводу тесной дружбы своей с германцами. Сын его Котёл (в жизнеописании св. Кирилла, из хиландарской библиотеки, назван Коцел, Коцлан) появляется в грамотах с 850 года, наделяя церкви дарами. У Копитара, стр. 77. У Бочка, 1, стр. 24 и след.

85

Prudentii Trecensis Ann. У Пертца, I, стр. 410.

86

Kopitar, стр. 77.

87

Szafarzyk, starožitnost. I, стр. 589.

88

824 г. Fejer. VII, I, стр. 72.

89

818 г. Einhardi Ann. У Пертца, I, стр. 205. Vita Hludowici, у него же, II, стр. 624.

90

Hincmari Remnens. Ann. У Pertz. I, стр. 465.

91

А не в 861 г., как ошибочно утверждает Паги.

92

866–867 гг. Ann. Fuldens. Hincmari Remnens Ann. У Pertz. I. 379–380, 474.

93

Fessler, Geschichte der Ungarn und ihrer Landsassen, I, стр. 150 и след.

94

Шлецер. III, стр. 176.

95

Лучшее издание напечатано О. Добровским по Ольмюцскому и пражскому спискам Mährische Legende vom Cyrill und Method, Pragae. 1826.

96

Dobrowski, Cyrill und Method, Pragae. 823, стр. 24. Mährische Legende, Pragae. 1826, стр. 49.

97

Rogans quatenus genti suae verum doctorem dirigat. Mährische Legende, стр. 17.

98

В жизнеописании св. Кирилла, из хиландарской библиотеки, говорится, что он не препятствовал славянам жертв творить по первому обычаю, ни женитьб бесчестных, хотя и учил их, что священное писание так отзывается о браках жены же юности твоея не отпусти.

99

У Пертца, III, стр. 414.

100

У Фейера, I, стр. 229.

101

Paganico ritui deditus. Cyrill und Method, стр. 27. Ecclesias Dei ad culmen summi decoris erigens, mira exerecns, unumquemque a polluta gentilium religiono persuasit discedere, et per baptismum induere Christum... Direxerunt populum in fide catholica... Stillando in auribus infidelium verba vitae... Quatenus catholicae fidei firmis initiaretur sacramentis. Mährische Legende, стр. 19–20, 26, 29, 36.

102

Одно из них, которое занимал некогда св. Андроник в Сирмии, получил в то время, по свидетельству Иоанна, экзарха болгарского, и Нестора, Кирилл, а после него, как сказано в его же жизнеописании, из хиландарской библиотеки, Мефодий, бывший 70 греко-католическим епископом в Панонии.

103

Mährische Legende, стр. 65, 69.

104

Из хиландарской библиотеки, стр. 88–89.

105

Mährische Legende, стр. 83, 89–90.

106

Начало поучения Иоанна Златоустого, IX века, в Древностях Шафарика, I, стр. 918.

107

Mährische Legende, стр. 54, 57.

108

Там же, стр. 57.

109

В жизнеописании св. Кирилла, из библиотеки хиландарской, сказано честь ему (св. Кириллу) велию сотворив, и возлюбль вельми книги словенские.

110

861, 864. гг. Kopit, стр. 77. Mährische Legende, стр. 51, 54. 863 г. Rudolfi Fuldens. Ann. У Pertz. I, стр. 374. 

111

870, 875–876, 879 гг. Fejer. I, стр. 180, 196

112

Universalis Papa. 876. г. в Капитуляриях Карла II: Perez, III, стр. 530.

113

869 г. Ann Fuldens. Pertz, I, стр. 380–381.

114

871 г. Там же, стр. 383–384.

115

873–874 г. Там же, стр. 386, 388.

116

806–807 гг.

117

809, 867 гг. Ex Adonis chronico.У Пертца, I, стр. 320. Hincmari Remn. Ann: Pertz. I, стр. 475–476.

118

872 г. Mansi, XVII, стр. 148 и след.

119

Mährische Legende, стр. 59–60. 879 г. Fejer, I. 83. VII, стр. 211.

120

877, 879 гг. Szafarzyk, starožitnosti, I, стр. 623, 627.

121

Который, однако, все это происшествие превратил по-своему. Hujus etiam Beati Cyrylli praedicatione Svethopholis Rex Dalmatiae, qui ab Ostroillo Germano Totilae Regis Gothorum originem duxerat, cum toto Populo suo Fidem Catholicam suscepit, et ab Honorio Cardinale Legato Apostolicae Sedis assistentibus Orthodoxis Episcopis et Apocrisariis Michaelis Imperatoris Constantinopolitani, a quo Regnum suum reognoscebat, in Plano Dalmatiae coronatus est, et Regnum suum in quatuor partes divisit. Muratori, XII, стр. 182–183.

122

Оно находится почти в каждом сочинении, трактующем о нашем предмете.

123

Именно Горазда, родом моравца, Климентия, бывшего позднее болгарским архиепископом, Лаврентия, Наума, Ангелара и других. Cyrill und Method. 114. 121. Древности Шафарика, I, стр. 813.

124

Fessler, I, стр. 886, 906.

125

См. в прибавлениях переводчика, прибавление первое.

126

Допустив, что они вместе наделили церковь доходами, должно бы допустить и то, что они вместе властвовали во Ольмюце, а это несправедливо.

127

Первый раз упоминают о нем летописи под 874 годом. Ann. Fuld. У Пертца, I. стар. 338, 388.

128

Там же, стр. 383, 384.

129

Cyrill und Method, стр. 97–106. Добровский иначе определяет положение этих трех епископов, там же, стр. 101.

130

Там же, стр. 19, 27, 83, 85, 113.

131

I, стр. 85.

132

Quae lingua gentis illius Dovina id est puella dicitur. 864 г. Ann. Fuld. Pertz. I, стр. 378.

133

In illam ineffabilem Rastizi munitionem et omnibus antiquissimis dissimilem. Rudolf. Fuldens. Ann. Pertz. I. emp. 381.

134

В собрании г. Бочка. Оригинал этой грамоты находится в Вене.

135

1202 г. В собрании г. Бочка. Termini sunt usque ad vallum antiquae civitatis.

136

Welehrad civitas primo Modoburgus. Известно, что и Девин на Эльбе назван позднее Магдебургом (Modoburg, Maydoburg, Magdeburg).

137

Mährische Legende, стр. 66.

138

В житии св. Кирилла, из хиландарской библиотеки, сказано, что он умер в Риме 19 февраля 869 года, имея 42 года от роду, а Мефодий (не объяснено где именно) в 886 году.

139

Anastas Bibliothecarius, Malala, в Script, hist. Byzant. XIX. XXIII, стр. 56.

140

Script, hist. Byzant. XXIII, стр. 58.

141

Там же, X. часть 2, стр. 59.

142

Nicephor, в Script, hist. Byzant. VII. VIII, стр. 8.

143

Script, hist. Byzant. XIVстр. 337.

144

790 г. Ann. Laurissenses, у Pertz. I, стр. 182.

145

805 г. Ann. Laurish. Pertz. I, стр. 34. 826 г. Chronicon monasterii Adimont. У Перца, Rer. Austriacar. script. I, стр. 172.

146

Ещё в VIII веке болгарский князь Крумн, выигравши битву, приказал славянским князьям пить из черепов убитых им греческих военачальников. Anastas. Biblioth. В Script. h. В. XIX, стр. 80.

147

По словам Дандоло. Описывая границы святополкова княжества, он говорит, что это княжество граничит: а Septentrione Pannoniam, quae est pars Misiae Russiae, et versus Montana a flumine Drino usque Macedoniam, Rusiam. У Muratori, XII, стр. 182–183.

148

Так называемый Нотариус короля Белы|, начиная от главы XII.

149

Венгерская и богемская летопись, стр. 20. Iste autem mortuo patre regressus est in civicatem suam Aquilejam, et ibi accepit uxorem Graecam de Constantino polilano Iniperio.

150

Там же, стр. 18, 20.

151

Salagi, de statu ecclesiae Pannonicae. Quinque-ecclesiis 1777, кн. VII, стр. 121, 131.

152

Fejer, I, стр. 260.

153

Nascitur interea filius, говорит Хартуит.

154

Хартуит, а также летопись венгерская и богемская повествуют: hunc Adalbertus Episcopus Chrismali baptismate, secundum credulitatis suae virtutem intinxit.

155

Дитмар, стр. 249, говоря о современном Болеславу Храброму венгерском короле, пишет: hujus pater erat Deviux nomine admodum crudelis et multos ob subitum furorem suum occidens, qui cum Christianus efficeretur, ad corroborandam hanc fidem contra reluctantes subditos saeviit, et antiquum facinus zelo Dei aestuans abluit.

156

Венгерская и богемская летопись, стр. 22. Наес autem coepit ѵirum suum ad Christum convertere, et fidem Catholicam tenere, et a cultura idolorum recedere.

157

Там же, стр. 20.

158

По сказанию Нотариуса короля Белы и венгерской летописи Твороча.

159

Венгерская и богемская летописьс, стр. 42. Quia per matrem suam, quae soror est Principis Polоnorum, suum Ducem Hungarorum Jesse (Гейзу) cum exercitu suo, prudentissima allocutione convertitur, filium suum sub protectionem SS. Apostolorum Petri et Pauli posnit.

160

Объяснение слова: белый см. в III т. historyi prawodawstw slow, стр. 165. Вот это место в переводе слова белый, черный славяне употребляли первоначально в собственном их значении (прекрасный, дурной), позднее иносказательно называли ими людей, свободных от повинностей, податей и т.п., или подлежащих оным. Сим же объясняются слова pulcra domina, белая княгиня, у Дитмара, и бело-хорваты, угры, у Нестора.

161

Выше я сказал о явлении ангелов жене Гейзы. Легенда о житии Войцеха именно говорит, что сей муж сносился с царицею, женою Гейзы, по предмету распространения в Венгрии христианства, и что она имела над мужем своим совершенную власть.

162

По сказанию Дитмара, стр. 99.

163

Как повествует Дитмар, стр. 249.

164

О чем догадывался уже Бардосси, хотя выводил из сего более, нежели следовало.

165

Salagi, VII, стр. 98.

166

Katona, Hist, ducum, стр. 648.

167

Как говорит Дитмар, стр. 100.

168

Maylath, I, стр. 36.

169

Geschichte des Ungrischen Reichs. Wien. 1813. том I, стр. 87.

170

Ledebur, Archiw, том VIII, стр. 305 и след.

171

См. в дополнениях статью название язычника.

172

Vita saneti Stephani, vita sancti Gebhardi.

173

В дипломе о учреждении аббатства в Беель сказано: dum in terra Hungariae Christianae religionis per Deigratiam, nova pullularet professio, multi Catholici et religiosi viri ex vicinis provinciis Sancti Spiricus dono illuminati caeperunt ad me confluere.

174

Apàtur, ahétatos, andalgani, Steph. Leszka, elenchus vocabulorum, стр. 10–12. Gregor Dankowszky, magyaricae linguae lexicon, стр. 24, 54.

175

Vita sancti Gebhardi: in diebus illis erat quidam princeps in urbe Morisena nomine Achtum, potens valde, qui secundum ritum graecorum in civitate Budin fuerat baptizatus, qui nimium gloriabatur in virtute et potencia sua: habebat autem septem uxores pro eo, quod in religione christiana perfectus non fuerat. Regi autem Stephano honorem minime impendebat... Accepit autem potestatem a Graecis, et construxit in praefata urbe Morisena monasterium in honore beati loannis Baptistae, conscituens in eodem Abbatem cum monachis Graecis juxta ordinem et ritum ipsorum.

176

Vita sancti Gebhardi: sic Chriscianis novus Christianus sum, noviter baptizatus, novum subire volo proelium.

177

Диоклеат, у Швандтнера, III, стр. 480, говорит missam eis ordinans more Graecorum.

178

Thomas, у Швандтнера, III, стр. 552. Szafarzyk, starožitnosti I, стр. 672.

179

1062 г. Швандтнера, III, стр. 149.

180

Lucius, у Швандтнера, III, стр. 553–555.

181

Farlatti, III, стр. 145 и след.

182

Vita S. Bonifacii, в сборнике Пертца, II, стр. 343.

183

780. г. Chronicon Moissiac., Pertz, I, стр. 16, 296.

184

О чем будет сказано ниже.

185

Vita S. Wolfgangi, в Мабильоyа истории бенедиктинского ордена, гл. 29.

186

Святополк около 871 года женился на богемской княжне, которая, вероятно, была уже во то время христианкой.

187

Первая церковь построена в княжеском замке левый градек, на левом береге Велтавы, в одной с половиною мили от Праги, вторая на Вышогроде (предместье) в Праге.

188

У Бочка, I, стр. 32.

189

806, 817, 822 гг. Pertz, I, стр.209. III, стр. 149, 198.

190

890, 897 гг. Ann. Fuld. Reginon. chronic. Pertz, 1, стр. 413, 601.

191

Sigbertus Gemblacensis, приведенный в соч. Добровского Borzywoy’s Taufe, стр. 43–44, также Дандоло у Муратори, XII, стр. 202.

192

В примечании к переводу на богемский язык славянской легенды о Вацлаве (Венцеслав, Вячеслав).

193

Deo digna conjunx, говорит монте-кассинская летопись в Archiw der Gesellschaft für altere deutsche Geschichtskunde, von Pertz. Hannover, 824. том V, стр. 138. Ludmila und Drahomir, стр. 59.

194

Книгам словенским, греческие книги или словенские.

195

J. Dobrowsky, Ludmila und Drahomir, стр. II. 36.

196

В сочинениях Ludmila und Drachomir, стр. 29 и след. Wenzel und Boleslaw, стр. 8 и след.

197

Палацкий догадывается, что эта легенда написана в Богемии в X веке и утверждает, что она служит источником другой легенды того же содержания, составленной в X веке в Монтекассино. Шафарик Древности I, стр. 779. На новый богемский язык помянутая легенда переведена г. Вацлавом Ганкою в чешском часописе 1830 года.

198

Длугош, I, стр. 135. Straciquas, in cujus baptisterii convivio occisio S. Venceslai fuit secuta, et ex eventutam improbae necis, nomen illi aptum Stracjquas, quod sonat perdens fermentum.

199

См. словарь Юнгмана под словом kwas, где приведен из Вацерада ѵ. fermentum.

200

В письме, приведенном Косьмою. О. Добровский считал письмо это сочиненным самым летописцем, но не предъявил нам на то никакого доказательства. Cyryll und Method, стр. 25.

201

Далемил, в Mährische Legende, стр. 4. Chronicon boliemiae, у Перца, rerum Austriacarum scriptores, I, стр. 1059.

202

J. Dobrowski, Geschichte der böhm. Sprache und aeltern Literatur, стр. 76, 78. Kosmas, стр. 50. Дополнит. Kosm, стр. 378, 467. Palacky, Geschichte von Böhmen, I, стр. 138.

203

Которого они назвали Адалбертом, не умея выговорить его славяно-варварского имени, как повествуют легенды, описывающие житие его.

204

Kosmas, стр. 112.

205

Стр. 61.

206

Стр. 291.

207

Kosmas, стр. 62.

208

Стр. 89 и след.

209

Находятся в чешском музее в Праге.

210

Szafarzyk, starožitnosti, стр. 781.

211

I. примеч. 269.

212

Hosius в сочинении под заглавием deeo, num calicem laicis et uxores sacerdotibus permitti, ac divina officia vulgari lingua peragi fas sit. Dilinguae 1560. Вот его слова quia etsi nos non intelligimus, quae de ore proferimus, illae tamen virtutes quae nobis adsunt, intelligunt, et velut carmine quodam invitatae adesse nobis et ferre auxilium delectantur.

213

Kosmas, стр. 161.

214

См. В дополнениях статью: название священников.

215

Długosz, I, стр. 620. Cum Christi domini sacerdotes viliorem contempti bilio remque apud Bohemos quam Judaei obtinebant locum.

216

См. в дополнениях статью: безбрачие духовенства.

217

Находится у Бочка, под гг. 899–900, I, стр. 60, 64

218

974 г. Fejer, 1, стр. 258. 

219

Добнер, к Гайку, IV стр. 238 и след. Но г. Палацкий, стр. 235, другого мнения.

220

Стр. 196. Boemi regnante Zuetepulco duce quondam fuere principes nostri. Huic a nostris parentibus qnotannis solvitur census, et quos in sua regione Marierunt dicta habuit episcopus. Вместо episcopus новейший издатель Дитмара, Вагнер, читает episcopiis. В Лейбница издании дитмаровой летописи находится: et hic in sua regione Marhan dicta episcopos habuit, и этого чтения держатся другие. Мне более нравится чтение Вагнера, по той причине, что у Дитмара гораздо важнее известие о уплате дани для святополковых епископств, нежели замечание, что они существовали в его княжестве.

221

Коллара zpewanky, I, стр. 29.

222

Tygodn. Wileńsk, II, стр. 52.

223

Gallus, стр. 27. Semovith sui principatus fines nlterius quam aliquis antea dilatavit. Kadłubek, I, стр. 78–79. hic enim non modo eas, quas Pompiliana deseruerat ignavia, nationes revocavit, sed et alias, aliis intactas, regiones suo conjecit imperio.

224

Стр. 30. Cujus (Zwatopluci) regnum filii ejus parvo tempore, sed minus feliciter, tenuerant, partim Hungaris illud divipietibus, partim Teutonicis orientalibus, partim Poloniensibus, solotenus hostiliter depopulantibus.

225

По списку никоновскому, I, стр. 66.

226

Kosmas, стр. 168–172.

227

Новейшее объяснение сих границ, разнствующее с нашим, составил Палацкий, стр. 227.

228

По мнению иных, Камп, река в Баварии, а по мнению других, река Еггер, что несправедливо.

229

На них указывают дипломы, приведенные из Лунига в Ledeburs Archiw, XV, стр. 324. Кажется, они жили в окрестностях Карлсбада, где ныне лежат города Локет, Тахов и Велихов. 

230

Kosmas, стр. 23–24.

231

Dobner, Monum. IV, стр. 259.

232

Kosmas, стр. 36.

233

Szafarzyk, starožitnosti. I, стр. 909.

234

Без сомнения, близ Луцка протекающая река. Сярчинский, в часописе львовском 1818 года, II, стр. 13.

235

Лубинский, в жизнеописании полоцких епископов, у Паги, IV, стр. 10, под 965 годом.

236

Starowolski, vitae Antistitum Cracoviensium. Cracoviae. 1658, стр. 1. Est in comperto, religionem christianam non primum sub Miecislao in Polonia coepisse, sed a principio statim promulgati Evangelii, per universam fere Slaviam seu Sarmatiam, dominatricis Romae aemulam, per Ponti habitatores, qui Hierosolymis suum idioma ex ore Petri concionantis, sacra Pentecostes solennitate, audierunt, nostris regionibus illatam fuisse: sub Miecislao vero, qui toti Vandaliae seu Poloniae tunc imperabat, cultum illius et ritus publico edicto extulisse signa.

237

Cum Kracovia civitate, provinciaque, cui Wag nomen est, cum omnibus regionibus ad praedictam urbem pertinentibus, quae Krakow est, слова акта, описывающего границы пражского епископства.

238

В Canisii lectiones antiquae, том III, стр. 66, так выражается о Войцехе: Quatuor autem istas provincias convertit ad fidem Christi s. Adalbertus, quae antiquo paganorum errore detinabantur, scilicet Pollonianam, Sclavaniam, Waredoniam, Cracoviam.

239

Szafarzyk, starožitnosti slowanske, I, стр. 740.

240

Breslauer Zeitung vom 3 Juny 1820. Nr. 87, стр. 1076.

241

Безыменный, у Sommersb. II, стр. 177, пишет Smogrow non procul oppidum Szczycow alias Wartenberg.

242

Ditmar, стр. 31–32.

243

Как замечает Длугош, I, стр. 83. 

244

И в немецком переводе Кадлубка, стр. 234, 236.

245

См. приведенное место из Pamietnika лъвовского в Kalendarzyku politycznym 1836 г., изданного в Варшаве, стр. 2.

246

Стр. 97–98.

247

Et protimus caput suum et seniorem dilectum membra populi hactenus debilia subsequuntur, et nuptiali veste recepta inter caeteros Christi adoptivos numerantur.

248

Tunc congratulantur legitime conjugati, praedictus mas et nobilis faemina, illisque subdita omnis familia gaudet se in Christo nupsisse.

249

Собственные слова Дитмара, стр. 97. Богухвала у Somm. II, стр. 21. Baszko и katalog Arcybiskupow gniezn. в Папроцкого herby rycerstwa polsk. в введении. Все другие писатели, повествующие о сем происшествии, называют Домбровку дочерью Болеслава I. Легенда г. Востокова о Вацлаве повествует о четырех сестрах сего князя.

250

Стр. 248. In tempore dum is gentilis esset, при описании царствования Болеслава I.

251

См. в дополнениях статью о обряде пострижения.

252

Habebat autem septem uxores pro eo quod in religione Christiana perfectus non fuerat, сказано in vita s. Gebhardi.

253

Под 817 г. у Бочка, I, стр. 36–37

254

См. в дополнениях статью многоженство у славян.

255

Ditmar, стр. 97. Dum conjugem suum vario gentilitatis errore implicitum esse perspiceret.

256

Kadłubek, I, стр. 9. издании Ковнацкого.

257

Miscellan. II. 7.

258

A. 965. Dobrochna Ducis Boleslai, Sorot Sancti Venceslai, desponsata Mesconi filio Zemomisli, qui Mesca cecus natus fuit, et Pragae baptisatus (divino miraculo annos septem habens lumen recepit), et cum Polonis qui cum eo erant, clamabant Polen, unde vocati Poloni ex profusione Sancti Baptismi, qui prime vocabantur Lachowie, dum essent Pagani, a primo illorum duce Lech. Paprocki, herb. rycerst. в введении, при описании истории Мечислава.

259

Kosmas, стр. 53. Anno 977 obiit Dubravca, quae quia niinis improba fait, jam mulier provectae aetatis cum nupsisset Poloniensi Duci, peplum capitis sui, deposuit, et puellarum coronam, sibi imposuit: quod erat magna dementia mulieris.

260

Из легенды о Вацлаве г. Востокова.

261

О. Добровский, в соч. Wenzel und Boleslaw, стр. 6.

262

Sommersb. II, стр. 81.

263

К Гайку. III, стр. 297.

264

Ditmar, стр. 99. Cum magno lionore ibi degens usque ad finem viri.

265

Długosz, I, стр. 96. Cujus licet castissima fuerit adolescentia, libidinosa tamen et lasciviens fuit aetas provectior. Septem enim pellicibus, quas uxores nominabat, utebatur.

266

Gallus, стр. 58. Latinoruni et Slavorum quosquot estis incolae. Слово Slavorum заменено сл. sectarum в других изданиях сей песни, см. Бандшка издание галловой летописи.

267

Czasopis lwowski, 1818 г. II, стр. 38.

268

Sommersb. II, стр. 24, 81. Г. Лелевель, в соч. o Mateuszu cherbu Cholewa, § 43, полагает, что епископ Иордан прибыл в Польшу в 958 году, не знаю на каком основании.

269

Muratori, V, стр. 81. медиоланское издания. Этот акт, или правильнее короткое извлечение из него, списал ученыйитальянец из рукописи XIII века.

270

992 г. по Дитмару, стр. 99.

271

Во второй легенде, описывающей житие сего мужа, сказано: ceperat retibus fidei Ungariam et Poloniam.

272

См. в дополнении статью история Войцеха.

273

В булле папы Сильвестра II, о достоверности которой нет уже теперь никакого сомнения, сказано (у Фейера под 1000 г. I, стр. 274, 278–280) oramus omnipotentеm deum, qui te de ultero matris tnae vocavit nomine tuo ad regnum et coronam, quique diadema quod duci Polonorum confectum per nos fuerat, tibi dandum mandavit. В этой булле Болеслав назван Мечиславом, так как у Косьмы на стр. 66 и в летописи богем. и венгер. во многих местах. Другие доводы привел Оссолинский в rozmait. Krak. II, стр. 1 и след.

274

Cujus paccionis decretum papa Silvester sancte Romane ecclesie privilegio confirmavit. Gallus, стр. 41.

275

Летопись Кромера, у Pist. II, стр. 437.

276

In ecclesiasticis honoribus, quidquid ad imperium pertinebar, in regno Polonorum, vel in aliis superatis ab eo, vel superandis regionibus barbarorum, sue snorumque successorum potestati concessit. Gall, стр. 41.

277

I, стр. 131–132.

278

Sub barbarorum infidelibus et schisntaticis nationibus adquisitas terras, et in posterum munere et suffragio divino adquirendas.

279

Subjectas sibi facere non desistat singulas Slavorum et barbarorum nationes, hortans et monens illum, quatenus pro fidei s. catliolicae augmento et dilatatione, barbarorum exterminio, quam majorem posset navet operam.

280

Потому что у Длугоша, I, стр. 121–122, отправленные Мечиславом в Рим послы говорят, что для пользы католической веры и искоренения схизмы должно украсить чело польского монарха короною: pro tnfidelium quoquae et schismaticarum nationum Poloniae vicinarum reductione at exterminio, pro incremento et dilatatione fidei catholicae.

281

879 г. Audimus etiam quod Missam cantes in barbara, hoc est in slavonica lingua. Fejer, I, стр. 212.

282

Cyrill und Method, стр. 102, 112.

283

Chronica Polonorum, breve chronicon Silesiae, в scriptores rerum Silesiacarum, изд. г. Stenzel. I, стр. 9, 34. Długosz, I, стр. 173–175.

284

Ditmar, стр. 92.

285

Plures Suffraganei, у Stenzel. I, стр. 48.

286

Летопись Кромера, у Pist. II, стр. 433. Długosz, I, стр. 93.

287

Dzieje klasztoru Krzyża ś. na Łysej-górze, p. Kwiatkiewicza, стр. 41.

288

Ditmar, стр. 212.

289

Acta SS. под дн. 7. февр. Kosmas, стр. 75.

290

Vila s. Bonifacii Pertz. II, стр. 348.

291

Стр. 40, 50.

292

В кустарнике стоит ольха. Словарь Копит., под словом olsza.

293

Ditmar, стр. 242.

294

Wippo, у Pist. rer. Germ, script. III, стр. 479.

295

Helmold, I. 16, 62. Адам Бременский, гл. 25 и в другом месте.

296

Helmold, I. 16. Ditmar, стр. 249.

297

В подробности, по сему предмету, вошел Kanngiesser Bekehrungsgesch. der Pommern zum Chistenthume. Greifswald. 1824. с которым сравн. Шафарика Szafarzyk, starožitnosti slowanske, I, стр. 853 и след.

298

Vita S. Ottonis, II. 11.

299

Vita S. Ottonis, III. 3. Софийский временник тоже называет римско-католическое исповедание немецкою верою, см. Znicz 1834 г, стр. 59.

300

Vita S. Ottonis, II. 22, III. 1.

301

Vita S. Ottonis, II. 7, 13.

302

Vita S. Ottonis, III. 4.

303

Boguchwala, у Som. II, стр. 42. Długosz, I, стр. 507.

304

1146 г. У Бочка, I. 244.

305

Raumer, в приведенном выше месте, см. примеч. 168, а также Stenzel, стр. 137 и след.

306

Westphalen, monumenta inedita, IV, стр. 204, 558, 572.

307

J. S. Bandtkie, dzieje, I, стр. 105

308

Ditmar, стр. 125.

309

Długosz, I, стр. 324.

310

J. S. Bandtkie, dzieje, I, стр. 136. Długosz, I, стр. 171.

311

Летопись у Stenz. I, стр. 57.

312

Gallus, стр. 145.

313

Adversus Judaeos, Opera, ed. Parisiis. 1598, стр. 164.

314

В примечании к с. 3. С. Th. de fide cathol. XVI. 1.

315

В хронографии под 526 г. Script, h. В. VI, стр. 115.

316

Scrip, h. В. I, стр. 214, 433.

317

Там же, стр. 87.

318

К Нестору, II, стр. 244 и след.

319

Там же, стр. 260.

320

Starožitnosti slowanske, I, стр. 506.

321

Brevis notitia fundationis Theodors Koriathovits pro religiosis Ruthenis ordinis S. Basilii ad Munkacs. Cassoviae. 1799. 8 частей. См. часть 1, стр. 73.

322

Нестор у Шлецера, III, стр. 336.

323

Нестор у Шлецера, V, стр. 50, 69, 98–99.

324

Szaffarzyk, starožitnosti slowanske, I, стр. 507.

325

Memoires de l’Academie Imperiale de St. Petersb. Tom. II. 4. 5. livraison. St. Petersb. 1834, стр. 317, 326.

326

839 г. Prudentii Trecens. Ann. Pertz, I, стр. 434.

327

Доводы у Шлецера к Нестору, V, стр. 106 и след., к которому по сему предмету отсылаю.

328

Примеч. 143. к III. книге II тома.

329

De statu eccles. Pannonicae, VII, стр. 19, 58.

330

Constantinopoli baptisata est, ficte, utpost claruit (959 г.). Шлецер к Нестору, V, стр. 107, собрал доказательства о посольстве германских императоров ка Русь, а позднейшая истории покажет, что запад всегда заботился о приведении Руси в недра римско-католической церкви. Имея это в виду, мы не можем согласиться с г. Морошкиным, который полагает, что помянутое посольство было отправлено в Ругию, а не на Русь (в русском переводе соч. г. Рейтца, стр. 354 и след).

331

V, стр. 73. изд. Шлецера.

332

Легенды, описывающие подробности по сему предмету, повторяют давние происшествия, приписываемые греческим священникам, которые, во время Василия Македонянина, обратили Русь в христианство (acta sanctorum, под дн. 7 февраля).

333

Ditrnar, стр. 244. In qua (custodia) pater venerabilis, quod in aperto fieri non poluit, in sccreto studiosus in divina latide peregit.

334

Ditmar, стр. 239.

335

Długosz, I, стр. 151. Plurima offerens, plurima pollicens.

336

Boguchw: у Sommersb. II, стр. 25.

337

Стр. 180–181.

338

Friese, стр. 361.

339

Szaffarzyk, starožitnosti slowanske, I, стр. 908.

340

Dzieje, I, стр. 330.

341

Ann. eccl. Baron. XIV, стр. 302. Kijovienses antiqui tus Galatae appellati, jam a centum annis, propter schisma graecanicum, pastorem et clerum catholicum, quiu et populum Christiainum habere desierant.

342

J. S. Bandtkie, dzieje, I, стр. 125.

343

Szaffarzyk, starožitnosti slowanske, I, стр. 738.

344

В сочинении, приведенном выше. Ac ne nunc quidem fortasse desunt qui neminisse queant, etiam in templo sanctae Crucis, quod est in Clepardia, Sclavorum lingua sacerdotes sacris operantes usos fuisse... nec apud nos diu mos ille duravit, quod plus adferre detrimenti quam emolumenti visus est. Известно, Długosz, II, стр. 127, что Ядвига и муж её, Владислав Ягелло, основали святокрестовскую Церковь на клепарже в 1389 году для монахов греко-славянского исповедания, вызванных из Праги. Следовательно, заблуждаются те, которые относят основание этой церкви к Х или XI столетию (к 1071 г.), ссылаясь на Сарницкого (Annales, стр. 1035. изд. краковского, 1587 г.), потому что Длугош, почти современник этого происшествия, описывает его иначе. Со времени гнезненского трактата, я не нашел никакого известия в польской истории о греко-славянском исповедании даже до 1389 года, исключая помянутую песнь у Галла, и о существовании оного до 1000 года нет других достоверных доводов сверх тех, которые приведены мною выше.

345

Примеч. 143. к III. кн. т. II.

346

Ordinavitque ad haec venerabilem et catholicum virum Libatium. Шлецер, V, стр. 73.

347

II, стр. 432–439

348

Стр. 265. Post haec dilectum abbatem siium Tuni ad nostrum imperatorem cum magnis muneribus misit.

349

Inquirendi statum Ruthenorum circa creationem Episcopi.

350

Narusz. IV, стр. 384.

351

Długosz, I, стр. 539. Abbates, Sacerdotes, monachos, moniales, et quoslibet Latinos captivat.

352

Narusz. IV, стр. 384.

353

X. J. Chodyniecki, historya miasta Lwowa. Lwow 1829, стр. 319.

354

Długosz, I, стр. 596. Se paginam Divinam Latinorum exterminatarum.

355

I, стр. 595. Magnitudo fidei etiam in schismatico Episcopo admiranda.

356

1254 г. Gothardus (Gerardus) primus Russiae episcopus ordinis Cisterciensis quondam abbas de Opatow. Boguchwała, у Sommersb. II, стр. 66.

357

1319 г. Ecclesie quondam ad galathas nunc autem Lubusene Capellani. 1385 г. Quoniam ecclesia Lubucensis nobis divinitus commissa quo olim in Rusia sedem habebat cathedralem, et ab inder per paganos et infideles expulsa et crudeliter profugata ab antiquis temporibus quasi navis in maris fluctibus seu procellis nimis diu usque in presentiarum de loco ad locum vagabunda, quod dolenter referimus, fluctuavit. Wohlbrück, Geschichte des ehemaligen Bissthums Leubus. Berlin. 1820. т. I, стр. 48–49.

358

Bzowski, propago D. Hyacinthii. Venetiis. 1006, стр. 11. S. Hyacinthus Archiepiscopum Haliciensibus unum ex suis B. Bernardum, sicut et aliis B. Gerardum primum Episcopum Ruthenorum ab eodem Gregorio IХ praefectum aspexit, стр. 55. S. Hyacynthum H. F. Gerardus sequitur natione Vratislaviensis Episcopus Ruthenorum consecratur, circa a. 1234. Proximus huic F. Jacobus Ronianus. Huic Gregorius Nonus committit auctoritatem inquirendi statum Ruthenorum circa creationem Episcopi a. 1232.

359

Там же, стр. 5.

360

1214 г. Narusz. IV, стр. 385.

361

Długosz, I, стр. 595.

362

Sommersb. II, стр. 89. Iste namque Henricus Monasterium Oppatoviense, cujus Monasterii Abbas et Ruthenorum Episcopus pro catholicis ibi (т.е. на Руси, a не близ Опатова) degentibus de novo fuerat creantus, ad ecclesiam Lubucensem transtulit, omnia bona Episcopatus Russie, olim ad Monasterium Oppathoviense pertinencia incorporando Ecclesie Lubuczensi predicto, licet de facto. На основании наших выводов, можно исправить предположения г. Морошкина, в приведенном сочинении, стр. 310, о любушском епископстве.

363

Как говорит Długosz, I, стр. 650.

364

С ними познакомился сандомирский князь Генрих, во время путешествия своего в Палестину.

365

Helmold, I. 62.

366

Długosz, I, стр. 649.

367

In anno vero 1231. Hane Ecclesiam regebant primitus PP. Dominicani Missionarii ut patet ex archivo Illorum. Сказано в рукописях львовской архикапитулы, которые я просмотрел в 1837 году. Пиравский в истории этой архикапитулы (находится еще в рукописи) говорит, что под сею церковью должно понимать церковь св. Иоанна, до сих пор существующую в Львове, которая отобрана доминиканами у базилиан, а в 1372 году возвращена им, при посредстве Владислава Опольчика, управлявшего в то время Чермною Русью.

368

Długosz, I, стр. 705, 713.

369

Insuper utrum Cracoviensis diaecesis Paganis et Ruthenis Schismaticis sit confinis, ut per hoc ex ipsorum confinio lucrum provenire valeat animarum. Długosz, I, стр. 715.

370

Там же, стр. 849. 1058. Narusz. IV, стр. 527–537.

371

Długosz, I, стр. 828.

372

Там же, стр. 1071.

373

В булле Григория IX, 1375 г., сказано, что на Руси церкви fuisse et esse cathedrales. Quae per schismaticos et haereticos antistites detinebantur. Siarczyński, в czasopis Lwowski. 1818 г. II, стр. 15.

374

Wohlbrück, стр. 84.

375

Archid. Gnesn. у Соммерсб. II, стр. 113.

376

Item scias quod tota Russia pertinuit ad Episcopatum Lubucensem. Wohlbrück, I, стр. 85–86.

377

Bibliotheca juris Canonici veteris, G. Voelli Theologi, ac socii Sorbonici, et Henr. Justelli. Lutetiae Parisior 1661 г. том I, стр. 142–143.

378

Pagi, II, стр. 108.

379

447, 550, 1077 гг. Mansi, Sacrorum consiliorum nova collectio, том I, стр. 1317. IX. стр. 433 и след. XX. стр. 240.

380

De conversions Bajoariorum et Carentanorum, лучшее и новейшее издание г. Копитара, при его Glagolita Clozianus.

381

Chronicon, Amstelaed. 1648, стр. 41.

382

Stredowsky, sacra Moraviae historia. Solisbaci. 1710.

383

De statu ecclesiae Panonicae. Quinque-ecclesiis. 1777, в кн. IV на стр. 448.

384

К Нестору. III, стр. 151.

385

Cyrill und Method, Pragae. 1823, стр. 6.

386

Gabriel de Juxta Hornada, initia religionis inter Hungaros. Francofurti et Lipsiae, 1748.

387

Commentarius ad vitam s. Stephani, in actis ss. ad diem 11 Septembris, а также в изданном отдельно в Кошицах, 1767 г.

388

См. список источников.

389

Нашлись панегиристы и в его пользу, как, например, Алексей Гораний

390

Hormayr, Taschenbuch für die vaterländische Geschichte. 1825 г.

391

Script, h. В. XX. стр. 134.

392

Rozmait. Krakowskie, II. стр. 10–14.

393

Illyricum sacrum. Vehetiis. 1751–1800 в 6 томах.

394

Kalendaria ecclesiae universae. Romae, 1755 в 6 томах.

395

Выше приведено

396

Historia cathedralis ecclesiae Zagrabiensis. Zagrabiae 1770. Вышел том I, остальное в рукописи.

397

Joann Bardossy, supplement, analector. Scepusiensium, Leutschoviae, 1802.

398

Это преступление предать свою страну, не желая открыть истину (лат.)

399

Diplomma graecum s. Stephani Regis rnonialibus coenobii Vesprimiensis datum. Budae. 1804.

400

Slavin. изд. г. Гайки, стр. 257.

401

Historische Untersuchung der Frage: ward das Christenthum in Böhmen von Method nach den Grundsätzen der griechischen oder lateinischen Kirche eingeführt? Leipzig. 1780.

402

В выше приведенном сочинении.

403

т.е. проповедания слова Божия

404

Под заглавием Kritische Versuche die altere böhmische Geschichte von späteren Erdichtungen zu reinigen: I. Borzywoy's Taufe, II. Ludmila und Drahomir, III. Wenzel und Boleslaw, а также находящиеся в связи с ними рассуждения, Cyrill und Method, der Slaven Apostel, Mährische Legende von Cyrill und Method. Сочинения эти изданы в Праге, 1803–1826 годах.

405

Szaffarzyk, starožitnosti slowanske, стр. 780.

406

Geschichte von Böhmen.

407

Historya narodu polskiego. В примеч. 56, 67. к кн. 1. т. II.

408

Kirchengeschichte von Pohlen. Breslau. 1786.

409

Dzieje narodu polskiego, I. стр. 139–140.

410

Wiadomosci historyczno-krytyczne, II. стр. 561 и след.

411

Czasopis Iwowski. 1818 г.

412

В другом сочинении.

413

В переводе кралодворской рукописи, изд. в Кракове, в 1836 году. Предисловие, стр. 9.

414

Notata quaedam de episcopatu Vratislaviensi. Cracoviae. 1820.

415

Silesiae sacrae origines. Vratislaviae. 1821.

416

В ученом сочинении своем Glagolita Clozianus.

417

Pagi, critica in Baronium, I. стр. 474. Яков Годофред, в примечаниях к 10 тит. ХVI кн. феодосиева кодекса.

418

В жалобе, поданной германскими прелатами на славянское вероисповедание папе Иоанну IX (Добнер, к Гайку, III. стр. 343–351), последователи сего исповедания названы между прочим pseudochristiani, а священнослужители не христианами, говоря о них incessante corda eorum diabolo christianitatem abhorrere caeperunt, Christianitas illis caepit vilescere.

419

В письме к богемскому королю, писанном в 1264 г. (Balbin, Miscell. VIII. стр. 16), папа изъясняется так: accepimus quod Rutheni et Lithuani, ac alii habitantes in eorum confiniis, qui Deum non colunt sed blasphemant potius nomen ejus, una cum Tartaris eorum complicibus, quibus sunt faedere damnato conjuncti, Poloniam hostiliter frequenter invadunt. А в письме 1319 г. к гнезненскому архиепископу (Długosz I. Стр. 967): propter crebras Tartarorum, Lithuunorum, Ruthenorum, et aliorum Paganorum incursus, qui Polonorum gentem quasi nonnullam desidem, captivam diversis vicibus abducentes, in miserabilem redegerunt servitutem, et lumine fidei derelicto, in nostri contumeliam Redemptoris, Idalolatriae servire cogebant.

420

1352 г. Tartari et Rutheni pagani. Narusr. VI стр. 149 в примеч.

421

Theodoricus genere Ruthenus et qui idololatria relicta rectam fidem professus crat, Rutheni qui et ipsi Catholici aestimari volant. Długosz I. стр. 785, 849

422

Яков Годофред, к с. 2. С. Th. de Episcop. XVI, 2.

423

В отрывках богемского Евангелия св. Иоанна сказано о Каиафе: Caipin iensebese papesem leta togo, Остромирово Евангелие (Slavin. Стр. 383) назвало его по-гречески Archierei.

424

В словаре.

425

Юнгманн, история богемской литературы, стр. 23. Псалтырь 11 в собрании Ганки: zbirka, etc. стр. 242. Psałterz Małgorzaty, стр. 46, 67, 80–81. употребляет слова Popowe, Popy.

426

С немецкого der Kuning, см. history prawodawstw słow. III. стр. 50.

427

Vita s. Stan. стр. 378.

428

У Długosz, I. стр. 1040. Богемский король Ян говорит славному в польской истории епископу Нанкеру: quam procax et temerarius est Pop, id est Sacerdos iste, et quam temere aspirat mori

429

У Шлецера, V. стр. 59.

430

Cedrenus, Script, h. В. VII. стр. 8.

431

Годофред, к стр. 44. C. Th. de Episcopis. XVI. 2.

432

Капитулярии Пепина и Карла Великого 744, 753, 789 годы. У Перца, стр. 21–22, 88.

433

De statu eccles. Fannonicae, VII. стр. 205 и след.

434

Joh. Müller, die Geschichten Schweizerscher Eidgenossenschaft. Leipzig. 1825 г. I. стр. 187.

435

Ossolinski, II. стр. 405. Chronicon B. Gerlaci, у Добн. I. стр. 125.

436

1132 г. Locavi duos canonicos ita nominatos. Ras et Bezded quibus ipsum locum usque ad finem vite eorum concessi. Sed si peccatis intervenientibus proles eorum non fuerit docta eis precept, ut in vita sua ordinarent. quod iste numerus canonicoruin duorum non desit usque in finem mundi.

437

1143 г. Ego Guido cardinalis... praebendam ei abstulimas (Юрат, пробету пражской кафедральной церкви) quia fine omni ordine clericali manens adhuc laicus erat, et uxorem habens, eam dimittere noluit, nec potuit, quia illa consentire noluit. Similiter ejusdem ecclesiae decanum Petrum... quia trigamus erat... Wissegradensis ecclesiae praepositum Hugonem deposuimus... quia bigamam uxorem habens, laicus fuit... In tota etiam Boemia et Moravia bigamos et viduarum ac repudiatarum maritos in clero inventos deposui.

438

Например, помянутый Юрата был канцлером богемского князя Собеслава I.

439

Поэтому и Косьма, стр. 147, говорит о пражских канониках XI века erant irregulares et nomine tantum Canonici inculti, indocti, et in habitu laicali in choro servientes, velut acephali, aut bestiales Centauri viventes. I.

440

Znicz. 1836 г. стр. 42.

441

A. d. 1148 ordinatus est Walterus nonus episcopus Wratislaviensis… usque ad ejus tempora, sicut dicitur, multi episcoporum Poloniae nec non canonici et sacerdotes uxorati fuerunt. Chronic, princip. Polonor, в сборнике г. Стецеля, I. стр. 159.

442

Helmold, I. 47. Sacris connexi foederibus statuerunt amplecti coelibatum vitae.

443

Archid. Gnesn. У Соммерсб. II. стр. 82. Długosz I, стр. 575. Narusz. IV. стр. 339.

444

Archid. Gnesn. у Соммерсб. II. стр. 84, 155. Długosz I, стр. 625. Worbs, Archiv. стр. 16–17, 19.

445

Corpus juris hungarici cum commentariis Worboczy, I. стр. 149.

446

Там же, стр. 135.

447

Koloman, у Вёрбочи, I. стр. 152.

448

Так назывваемые постриги или первое обрезание волос у детей мужского пола. Карамзин, 1833, III, 133.

449

Historya narodu polskiego. w Warsz. 1824. I, стр. 795.

450

Wiadomosci historyczno-krytyczne, II. стр. 561, 569–570.

451

В жизнеописании Тезея, I стр. 10–12, по изд. Рейска. Лейпциг. 1774.

452

Deutsche Rechtsalterthumer, стр. 239, 271 и след., a также 339.

453

1040 г. Długosz I. стр. 211. Caesariem capitis et comam barbaro more non nutrire, sed auribus patentibus ad instar Catholicarum et Latinarum nationum tonsuratum caput gestare, приказал папа в XI веке полякам.

454

II. стр. 397.

455

Baronius, Annales Eccles., изд. майнцского, I, стр. 732 и след.

457

1280 г., кельнский собор, у Лабея, XV стр. 684. Мопеant presbyteri parentes baptisatorum nondum Confirmatorum, ut eos ad episcopum, qui solus potest confirmare, ducant suptennes, vel majoris aetatis, et tondeantur capilli, maxime contra frontes dependences...

458

У Лабея, I, стр. 1274.

459

Baronii Annales Ecclesiastici, no майнцскому изданию, I. стр. 732 и след. Mabillon, Acta ss. ordinis s. Benedicti, по венецианскому изданию. Предисловие к тому V, § 17 и след. Grimm, стр. 146–147. Богослужебные книги двух исповеданий. Не имея под рукою ничего лучшего по предмету богослужения восточной церкви, я должен был довольствоваться книгою Euchologium Graecum. Parisiis. 1647. стр. 377 и след.

460

Карамзин, III. примеч. 144, 331, а также легенда о Вацлаве, в самом начале.

461

Gallus, стр. 19. Труды и записки общества истории и древностей российских. Москва. 1826. ч. III. кн. I. стр. 69.

462

Стр. 152. Pacem abraso crine supremo et cum gramine datisque affirmant dextris.

463

Grimm, стр. 147.

464

Siarczyński, в Czasop. Lwowsk. 1818 г. II стр. 54 и след., а также выше приведенные Нарушевич и Оссолинский.

465

Gallus, стр. 19. Ad tonsuram duorum suorum filiorum grande convivium praeparavit.

466

Gallus, стр. 22. Est mihi vasculum cerevisie fermentate, quam pro cesarie filii, quem habeo, unici, tondenda preparavi… Qui etiam porcellum nutriebat, quem ad illud servicium reservabat.

467

Gallus, стр. 25. Hospites illi puerum totonderunt, eique Semovith vocabulum indiderunt.

468

Gallus, стр. 28–29. Qui primus nomine vocatus alio, septem annis a nativitate cecus fuit, septimo vero recurrente nativitatis ejus anniversario, pater pueri, more solito, convocata comitum aliorumque suorum principum concione, copiosam epulationem et solemnem celebrabant… cunctisque residentibus videntem puerum pronunciavit… ipsi vero per cecitatem Poloniam sic antea fuisse quidem cecam indicabant, sed de cetero per Meschonem illuminandam et exaltandam super naciones contiguas prophetisabant.

469

Gallus, стр. 30. Quia er ita se habuit et aliter turn interpretari potuit. Vere Polonia ceca prius erat, que nec culturam veri dei nec doctrinam fidei cognoscebat, sed per Meschonem illuminatum et ipsa illuminata, quia eo credence Polonica gens de morte infidelitatis est exempta.

470

Nam ut ex ipso gentilitatis ritu praesumitur: si superstitiosa sunt tonsurae libamina, cur superiore miraculo videntur consecrata. Cur fidelibus non solum non sunt inhibita sed celeberrima hodie devotione solennia? Quodsi seria, cur ab eis qui se in cunabulis prudentiae natos asserunt, cachinno ridiculo excipitur? Kadłub. I. стр. 84.

471

Temerarium est de incertis temerariam praecipitare sententiam. Unde Tui prudentes, si prudentes essent, discere potius didicissent incognita, quam deridere ignorata. Nec enirn de ea loquor cujus initium a Nazareis imitatur Ecclesia, quoniam tondelae rationem paucos ignorare puto, sed si causam institutionis noveris, nec superstitiosam nec ridiculam nostri tondelam Ritus agnosces. Instituta ergo est hujusce forma, et formae solempnitas, ut per Earn robur haberet adoptio, ex qua propagatur quaedam legalis cognatio, sicut ex baptismo seu Confirmatione spirituali. Там же, стр. 84–85.

472

Grimm, стр. 146–147.

473

Consuetudo tonsurae processit ex superstitioso gentilium more. Quare Christi fideles in hoc Gentiles nedum sequuntur, sed tonsuram pro magna reverentia venerantur: et sic, ut praesumitur, tonsura est alicujus utilitatis et Sacramenti. Quare illi, ut puta Graeci, qui dicunt se sapientes, tonsuram ridiculis snis detestando aspernantur, prolixoque crine ornantur. Tonsura apud Christi fideles est instituta in signum et robur adoptionis legalis. Кадлубек, лейпцигское изд., стр. 638.

474

Historya prawodawstw słowiańskich, p. W. A. Maciejowskiego, том II, стр. 196 и след.

475

J. S. Bandtkie, dzieje, I. стр. 4.

476

Адам Бременский, гл 46. Sueones in sola mulierum copula modum nesciunt. Quisque secundum facultatem virium suarum duas vel tres aut amplius simul habet; divites et principes absque numero. Nam et filios ex tali conjunctione genitos habent legitimos.

477

De bello gallico, I. 53.

478

Grimm, стр. 440.

479

853 г. Lotharius imperator de functa ante biennium Ermengarda christianissima regina, duas sibi ancillas ex villa regia copulavit, ex quarum altera, Doda vocabulo, filium genuerat quem Karolomannum vocari jubet; aliique filii ejus similiter adulteriis inserviunt. Prudentii Trecensis Ann., у Пертца I, стр. 448.

480

Grimm, в приведенном выше месте.

481

Я привял их к истории первобытной христианской церкви у славян.

482

Długosz I, стр. 723, 823.

483

Prima et velut principalis causa, propter plures uxores unius oiri.

484

B песне Zabóy.

485

Nam more pecudum singular ad nodes novas probant hymeneos, et surgente aurora trium gratiarum copulam, et ferrea amoris rumpunt vincula... Quia tunc temporis, prout cuique placuit, binas vel ternas conjuges habere licuit: nec nefas fuit viro rapere alterius uxorem, et uxori alterius nubere marito. Et quod nunc adscribitur pudori, hoc tunc fuit magno dedecori, si vir una conjuge, aut conjunx uno viro contenti viverent. Vivebant enim quasi bruta animalia, connubia habentes communia. Kosmas, стр. 8, 12.

486

Unus quisque contentus sit una uxore, vita s. Otton. V. 11, 21.

487

У Шлец. II. стр. 125.

488

Si liceat uno tempore habere duas uxores.

489

Szaffarzyk, starožitnosti slowanske, I, стр. 577.

490

877 г. У Бочка, I. стр. 36–37.

491

Latet sie ok ire man also wendisch recht is.

492

III, 73. Hoc erat tempore quo fidem non susceperant Christianam, nam tunc temporis dimittebant uxores pro lubitu, quia tamen id repugnat Christianae charitati, consuetudo illa abolita est, nec servari debet.

493

Corpus juris hungarici cum commentariis Wörboczy, I. стр. 130.

494

G. J. Planck, Geschichte der Christlich-Kirchlichen Gesellschafts-Verfassung. Hanover. 1803. I. стр. 502 и след.

495

Стр. 57. Conquestus de incesta copula et super illicita discidia inconstantis conjugii.

496

Kosmas, стр. 110. Ergo hoc meum maximum et primum sit decretum, ut vestra connubia, quae hactenus habuistis ut lupanaria, et ceu brutis animalibus communia, amodo iuxta Canonum scita sint legitima, sint privata, sint insolubilia, ita duntaxat, ut una vir conjuge, et conjunx uno oiro contenti vivant. Si autem conjunx virum, aut vir conjugem spreverit, et rixa inter eos usque ad discidium efferverit, qui ex eis in priorem copulam legitime celebratam redire noluerit Это говорит в Гнезне епископ Север под телом Войцеха.

497

Русские достопамятности, стр. 91, 94–95. Иже без труда, и без страха и без срама, две жене имеют, кроме сея веры нашея и греческое благоверство жития… иже поимают ся без благословления, сочетание и жены одметают ся и своя жены пущают и прилеплются инем… иже третию жену поял и иерей благословил будет ведая или не ведая.

498

Instituit vtiam ut de perjuriis, de adulteriis, de homicidiis et de caeteris criminalibus, secundum canonica instituta poenitentiam agant, et in omni Christiana religiono et observatione obedientes sint. Vita s. Otton, V, 11, 21.

499

Аще не от отца духовного звязани будут, то не бывают на простых людех благословления венчания, но бояре токмо и князи венчаются.

500

Długosz, I. стр. 575. Laicis vero quacitnque excellentia pollentibus connubia sua in facie ecclesiae contrahere instituit.

501

Corpus juris hungarici cum commentariis Wörboczy, I, стр. 152.

502

Ut omnes homines laici publicas nuptias faciant, tam nobiles quam ignobiles. Капитулярии Пепина 755 г. Pertz, III. стр. 26. 1005 г. (у Дитмара, стр. 153) постановлено: sinodali judicio justas fieri nuptias. У Карамзина IV, примеч. 203. приведена древняя, хотя, и подделанная грамота, в которой находятся, распусты свадебщины, и беззаконно поятся, все духовние правосудят архиепископы.

503

1039 г. Kosmas, стр. 110–111.

504

1234 г. В собрании г. Бочка ut benefici nostri nihil habeant judicare de divorcio, vel de matrimonio discutero inter virum et mulierem, cum omne tale judicium soli sit ecclesiae specialiter auctoritate apostolica concessum.

505

1076 г. Lunig, codex diplomat. Italiae, IV, стр. 5–6.

506

1231, 1233 гг. У Фейера, III. 2. стр. 259, 323.

507

Г. Шафарик обратил мое внимание и на то, что в акте, составленном по поводу учреждения монастыря Зича в Сербии (где находилась также кафедра сербского архиепископства и патриархата, ныне сей монастырь в развалинах) в 1222, 1236 годах, много сказано о гражданских браках. В этом акте, состоявшемся при царе Стефане, брате св. Саввы, по настоянию сего последнего, постановлено, чтобы на будущее время супруги соединялись одними церковными браками, что они не могут разводиться, и т.п. Для большей известности велено вырезать сей акт на таблице и вделать оную в стену башки. Долго существовал этот памятник и часто снимали с него копии. Одну из них обнародовал летописец сербский, но в печати есть много ошибок.

508

И яко се нагие полуверец взем христианку, яко е возлюби, да се крести в христианство, а коли се не крести, да моу се узме жена и деца, и да им се даде от кугие, а он да се отжени. Что значит ежели еретик женится случайно на христианке, пусть он перекрестится, иначе возьмется у него жена и дети и назначится им часть его имущества, а он сам будет от них прогнан. § 9 Права Д. Ц.

509

§ 122 Пр. Д. Ц. А потом да несут судие веровани, ни да се кто от них ни мужи ни жени. То есть: такие судьи не имеют с сих пор доверия и от них ни муж жены, ни жена не может взять мужа. Примечательны слова от них, и по-польски говорится brać ślub od księdza. Слова muźi, źeni означают выходить замуж (мужиться), жениться.

510

Слово, употребленное в Остромировом Евангелии. И по-польски говорится о молодых супругах pobrali się. Это толкование подтверждается § 9 Пр. Д. Ц., в котором слово брак переведено словом wezm «poiął za żonę».

511

Geschichte Preussens. Koenigsberg. 1827. I. стр. 254.

512

Geschichte von Böhmen, I. стр. 233, 246.

513

Во второй легенде, описывающей житие Войцеха, сказано: non tacendum, quod juxta positis Ungaris nunc nuncios suos misit, nunc se ipsum obtulit. Miserat his diebus ad Ungarorum Seniorem magnum, immo ad uxorem suam, quae totum regnum viri ipsa manu tenuit, et quae erant viri ipsa regebat, qua Duce erat Christianitas coepta: sed intermiscebatur cum paganismo polluta Religio, et coepit esse deterrior barbarismo languidus ac tepidus Christianismus. Ad quam tunc peroenientes (Войцех с спутниками вторично возвращался из Рима), illiuo nuntios in hoc verba Epistolam misit. Papatem meum, si necessitas et usus postulat, tene: si non, propter Deum ad me mine eum.

514

Turn praeparatis omnibus necessariis pedibus nudis abiit in Pollianam provinciam, ubi nemo Christi nomen audierat, et praedicare coepit Evangelium.

515

Житие Войцеха, в собрати рукописей львовского университета, под знаком 54. Стр. 10. Cumque plurimos ibidem (то есть: в Венгрии) convertissel poloniam abivit cujus magnam partem signis ot virtutibua ac salubri doctrina Christi ad fidem catholicam convertit regnante duce boleslao.

516

Адемар повествует: quatuor autem istas provincias convertit ad fidem Christi s. Adalbertus, quae antiquo paganorum errore detinebantur, scilicet Pollianam, Sclavaniam, Waredoniam, Cracoviam: quas postquam fundavit in fide, abiit in provinciam Pincennatorum.

517

Vita s. Otton. V. II. 13.

518

Говоря о убиении Войцеха прусаками, он так выражается: quo comperto Rex Sclavaniae, nomine Boleslavus, quem ipse sanctus Adalbertus baptizaverat, datis magnis muneribus corpus illius redemit.

519

I. стр. 116–117.

520

J. S. Bandtkie, dzieje, I. стр. 142.

521

Gallus, стр. 37.

522

Как сказано в житии Войцеха, у Канизия, стр. 50.

523

J. Lelewel, stare pieniadze w Trzebuniu wykopane, стр. 45.

524

Gallus, стр. 297.


Источник: История первобытной христианской церкви у славян: Из кн. г. Мацеевского. Pamiętniki o dziejach, pismiennich we i prawodawstwie slowian. [Т. 1] / Пер. Орест Евецкий. - Варшава: тип. Ю. Качановского, 1840. - [4], 340 с.

Комментарии для сайта Cackle