Е.В. Герцман

История музыки. Ранние христиане

Источник

Содержание

К читателю

Пролог

Беседа I. Ангельская прелюдия Видение Захарии Небесные гимны на земле Пророчество с музыкой Беседа II. Задолго до евангелистов У древних стен Песнь Моисея и Мариам Воспоминания о псалмопевце Освящение двух храмов Беседа III. Четыре евангельских эпизода Въезд в Иерусалим Хоровод Погребальная песня Беседа IV. Агапы Письмо Плиния Младшего У терапевтов Триада апостола Павла Духовное жертвоприношение Беседа V. Песнопения над пустыней Святой Антоний и другие Смирение страстей Жизнь с псалмодией Рождение певчего Беседа VI. Гонения Оргия ненависти Духовная опора Чудо преображения Под сводами катакомб Беседа VII. За пределами храма В труде В частной жизни После Миланского эдикта В спорах с еретиками Уцелевшие реликвии Гимн Святой Троице Беседа VIII. Противостояние «Не будьте идолопоклонниками...» От нравов к музыке Долой предметы нечестивых обрядов! Труба судьбы Для примирения прошлого и настоящего Беседа IX. Во время божественной литургии Диалог с Богом Между молитвами Музыка и слово Звуковые потоки Хор «Аллилуия» «Ломаные мелосы» Эпилог Публикации приводящихся в книге христианских и языческих источников Новые издания по дисциплине «История музыки» и смежным дисциплинам  

 

В учебнике рассмотрены исторические свидетельства, раскрывающие особенности музыкальной жизни христиан первых пяти столетий. Осуществлена попытка восстановить отдельные фрагменты общей картины развития музыки, являвшейся одной из многочисленных граней жизни раннехристианских общин. Учебник написан в увлекательной и доступной для понимания форме.

Учебник предназначен студентам высших учебных заведений, аспирантам и преподавателям, а также всем интересующимся.

К читателю

Название предлагаемой книги не следует понимать буквально, как рассказ о христианской музыке только I века, когда были созданы канонические евангелия и послания Нового Завета. Нас будут интересовать исторические свидетельства, которые способны пролить свет на особенности музыкальной жизни христиан первых пяти столетий. Понять музыкальную жизнь той эпохи по одному первому столетию для нас, находящихся от нее на столь громадном историческом удалении, просто невозможно, так как от первого столетия не сохранилось почти никаких конкретных свидетельств, кроме нескольких эпизодических заметок, к тому же не поддающихся однозначному толкованию. От II века их уцелело несколько больше, но не настолько, чтобы на их основе пытаться нарисовать определенную картину. Самые существенные свидетельства дошли до нас из III – V веков. Только собрав весь комплекс данных, разбросанных по памятникам, создававшимся в течение пяти столетий, можно выявить некоторые характерные черты христианской музыки начального периода ее развития.

Не следует забывать, что все эти пять столетий были освещены ярким светом кометы, явившейся в самом начале нашей эры и нашедшей свое отражение в Новом Завете. Христианская музыка этого периода воодушевлялась теми же событиями и идеями и прошла под их непосредственным влиянием. С этой точки зрения пять первых столетий христианской музыки с полным правом могут рассматриваться как музыка, формировавшаяся у истоков Нового Завета.

Всякий историк, пытающийся описать музыкальную жизнь христианских общин той эпохи, стоит перед дилеммой: по какому пути повести своего читателя? Существует два варианта.

Первый из них предполагает непосредственное знакомство с уцелевшими конкретными сведениями и историческими свидетельствами. Преимущества такого пути очевидны, поскольку, вступая на него, читатель приобщается к самому дыханию времени, к показаниям живых людей, слышавших звучавшую тогда музыку. Однако при этом он попадает в огромный и бурный океан с разбросанными по нему и никак не соприкасающимися друг с другом небольшими островками отдельных известных музыкальных событий и фактов. Такое ознакомление с раннехристианской музыкой оставляет читателя один на один со многими загадками. В результате впечатление о целой эпохе истории музыки будет до предела фрагментарным. Из-за того, что не сохранились важнейшие материалы, останутся значительные смысловые лакуны, и связи между событиями окажутся непонятными.

Второй путь предполагает заполнение пробелов возможными или допустимыми обстоятельствами и ситуациями, которые могут служить связующими звеньями между известными событиями. Конечно, такой путь имеет свои недостатки, так как никто не может гарантировать, что предлагаемые «заполнения» в достаточной мере соответствуют действительности. Однако, несмотря на столь серьезную опасность, второй способ изложения все же более плодотворен, поскольку он помогает полнее и живее представить себе то, что должно было происходить в музыке тех времен. Будущие же исследования помогут уточнить, что в предложенной реконструкции справедливо, а что – нет.

Но читатель не должен трактовать сказанное буквально и рассчитывать, что в этой книге он найдет все о раннехристианской музыке. Такую задачу вряд ли когда-нибудь можно будет решить. Краткость, отрывочность и малочисленность уцелевших свидетельств не дают возможности воссоздать всю картину в целом. Здесь будет осуществлена попытка восстановить лишь отдельные фрагменты, чтобы когда-нибудь, под руками более опытных и более талантливых реставраторов, обладающих несравненно более многочисленными сведениями, они смогли превратиться в широкое мозаичное полотно, призванное запечатлеть музыкальную жизнь ранних христиан во всей ее полноте, насколько будут позволять появившиеся к тому времени материалы.

Выбирая для изложения второй способ, я прошу читателя не рассматривать предлагаемые мною реконструкции в качестве художественных очерков, так как эти страницы книги не претендуют на принадлежность к столь высокой категории литературы. Будучи историком музыки, я хорошо понимаю границы своей компетенции и своих возможностей. «Литературные» фрагменты введены в текст только с одной целью: помочь читателю погрузиться в описываемую эпоху, почувствовать отдельные детали той далекой жизни и благодаря этому лучше понять особенности звучавшей тогда музыки, отношение к ней и многие другие подробности, не запечатленные в сохранившихся свидетельствах.

При знакомстве с материалом книги необходимо постоянно помнить, что музыка являлась лишь одной из многочисленных граней жизни раннехристианских общин и, конечно, далеко не главной.

Чтобы лучше осмыслить эту грань, не следует отделять ее от других. Поэтому пусть читатель не сетует, если некоторые страницы покажутся ему не связанными непосредственно с музыкой. Они введены в текст ради воспроизведения более широкого фона, присутствие которого должно помочь более углубленному пониманию музыки.

Кроме того, здесь часто будут приводиться свидетельства ее слушателей. Это важные документы, позволяющие нам проникнуть в ее особенности. К некоторым из них придется обращаться не по одному разу, чтобы с их помощью осветить разные ипостаси звучавшей тогда музыки1.

Пролог

Никто еще не знал, что человечество уже начало новый этап своей истории, новый отсчет своего времени. Никто даже не догадывался, что пробил первый час другой эры. Те, кому суждено было участвовать в ее становлении, оказались в водовороте событий, и им было некогда, а может быть, и невозможно подняться над всем происходящим, чтобы оглянуться назад или посмотреть вперед. А без этого нельзя было осознать великий рубеж (ведь люди способны оценить настоящее лишь тогда, когда оно становится прошлым). Те же, кому не довелось почувствовать дыхание наступавшей эпохи, жили как и прежде, не оглядываясь на прошлое и не всматриваясь в будущее. Большинство людей всегда всецело поглощено собой. Они глухи к поступи истории, заботясь только о дне сегодняшнем. Такие не прислушиваются ни к звучанию окружающего мира, ни к тому, что происходит в них самих. Если же кому-нибудь из них и посчастливилось приобщиться к потоку истории, то лишь потому, что сама судьба выдернула их из житейского прозябания и привела на дорогу, по которой, обливаясь потом и кровью, шествовало будущее.

Так произошло и с неким Симоном Киринеяпином. Его не знал никто, кроме ближайших родственников и соседей, да и сам он никем не интересовался. Для Симона не было большей заботы, чем благоденствие его сыновей – Александра и Руфа. С утра до вечера работая в поле, он верил, что созидает свое счастье и счастье своих детей. И так должно было продолжаться в течение всего времени, отпущенного Симону на земную жизнь.

Но вот однажды он, как всегда, шел с поля, уставший после работы. Погруженный в свои раздумья, Симон был бесконечно далек от того, что совершалось рядом с ним. Даже выйдя на дорогу, где то и дело грохотали повозки и проносились всадники, он сосредоточенно продолжал размышлять над своими обычными заботами. От этих дум его не смог оторвать и слабый шум шествия, двигавшегося где-то далеко впереди. Симон спешил домой и, несмотря на всю свою задумчивость, быстро шел по хорошо знакомой ему дороге. Расстояние между ним и группой людей, идущих впереди, постепенно сокращалось. Сам того не ведая, он настигал главное событие истории, разделившее весь путь человечества на две грандиозные эры.

Вот Симон уже услышал бряцанье доспехов и оружия, затем медленный и размеренный стук копыт и, наконец, еще неразличимый шум голосов. Он поднял голову и увидел группу всадников и пеших людей, нестройно и медленно двигавшихся в том же направлении, в каком шел сам Симон. Люди словно бы не хотели идти, но какая-то неведомая сила вынуждала их продолжать этот угрюмый безрадостный марш.

Поравнявшись с ними, Симон увидел, что это небольшой отряд римских легионеров. Они вели трех людей, каждый из которых тащил на себе тяжеленный, грубо сколоченный деревянный крест. На таких крестах римляне распинали беглых рабов и разбойников. Еврейское религиозное воспитание Симона заставляло его с отвращением относиться к столь изощренному орудию мучительно-медленной казни. Но то же самое воспитание вынуждало его не проявлять открыто своих чувств: эти чужеземцы-римляне могущественны и жестоки, у них сила и власть, и ему, Симону, не следует вмешиваться не в свое дело. Все в руках Всевышнего. И если Он допускает это, то, значит, здесь заложен какой-то непонятный простому смертному смысл. Нужно принимать жизнь такой, как она есть. Да и кто эти трое, идущие к своей неминуемой смерти? Может быть, они насильники и убийцы? Ведь не случайно именно их хотят распять римляне?

Симон решил отогнать от себя эти мысли, как можно скорее миновать людей, возникших на его пути, и сразу же забыть о них. Медленное движение отряда давало возможность, обогнув осужденных и легионеров, быстро оставить их позади. Опустив взгляд в землю, как будто стыдясь чего-то, Симон ринулся вперед, но тут же почувствовал на своем плече чужую тяжелую руку, властно заставившую его остановиться.

Он поднял глаза и увидел добродушное, ухмыляющееся лицо римлянина. Тот что-то говорил Симону на своем наречии. Это были непонятные слова, сливавшиеся в ничего не выражающий гул. Симон никогда не понимал этого языка. Чего от него хочет римлянин? Легионер кивнул на одного из обреченных и, жестикулируя, повторил несколько фраз, показавшихся Симону похожими на карканье вороны. Особенно часто повторялись слова «крукем... крукс...».

Взглянув туда, куда указывал римлянин, Симон увидел человека, согнувшегося под тяжестью креста ниже, чем двое других, приговоренных к распятию. В конце концов Симон понял, что ему предлагают нести крест этого несчастного. Поистине удивительны эти завоеватели мира: прежде чем предать человека мучительной смерти, они не прочь облегчить его последний путь. Но делать нечего, с заносчивыми римлянами лучше не связываться. Симон подошел к осужденному, не глядя на него, взвалил на спину тяжеленный крест и быстро пошел вперед.

Много десятилетий спустя евангелист Марк (15:21) напишет: «И заставили проходящего некоего Киринеянина Симона, отца Александрова и Руфова, идущего с поля, нести крест Его». С тех пор ничем не примечательный Симон стал известен даже самым отдаленным потомкам.

Так судьба Симона Киринеянина, взращенного иудейским обществом в согласии с принятыми обычаями и верованиями, оказалась помимо его воли связанной с началом величайшего нравственного и духовного переустройства мира, определившего развитие человечества на века. Конечно, сам Симон, а также его дети Александр и Руф не ощутили на себе благодатного влияния новой религии. Известно, что люди слишком медленно и с большими затруднениями приобщаются к подлинным ценностям. Новую духовную благодать смогли освоить и воспринять лишь дальние потомки Симона. И, может быть, кто-то из них впоследствии, ничего уже не зная о своем далеком пращуре, попытался осмыслить весь духовный путь своего рода, начиная от той случайной встречи на крестном пути к Голгофе.

История музыки также двигалась по своим дорогам от старой к новой эре.

Действительно, музыка живет среди людей, приспосабливаясь к ним, отражая их обычаи, стремясь соответствовать их вкусам. Впрочем, многое из того, что происходит в человеческом обществе – житейские дрязги и неурядицы, смены властителей и вельможных сановников, борьба за власть и т. д. – не оказывает воздействия на подлинное музыкальное искусство. Музыка продолжает жить по своим прежним канонам. Но когда наступают периоды сотрясения традиционных устоев, когда на первый план выходит пересмотр духовных критериев, музыка не остается в стороне.

В тот момент, когда происходит само событие, определяющее все последующее обновление, музыка остается прежней, сохраняя старые интонации и средства художественной выразительности. Новые веяния словно не затрагивают ее. Она похожа на незыблемую скалу, которую со всех сторон обтекают все новые и новые стремительно несущиеся потоки, неспособные сдвинуть ее с места. И тогда может показаться, что пути музыки не связаны непосредственно с развитием человеческого общества, что здесь действуют несколько иные законы, а преобразования проходят только в свои особые сроки, никак не зависящие от событий всеобщей истории.

Таково одно из многих заблуждений, ибо музыка и в этом отношении подобна человечеству, осознающему смысл настоящего лишь по истечении значительного срока. Но проходит время, и она изменяет свой художественный строй, то медленнее, то быстрее следуя за духовными ориентирами эпохи.

Поэтому тот, кто хочет понять перипетии музыкальной истории на извилистых тропах цивилизации, должен останавливать свой взор не только на бурных изменениях музыкального искусства, но и на той эпохе, когда в самой музыке как будто не происходит никаких заметных перемен, а все совершается словно по старым, одобренным традицией рецептам.

То же самое было и при земной жизни Иисуса Христа. Его окружала музыка, издавна сформировавшаяся в иудейском обществе. Пресвятая Мария пела Ему обычные колыбельные песни, какие пели своим детям тысячи еврейских матерей. В Иерусалимском храме и синагогах, где позже звучали проповеди самого Иисуса, Он слушал старинную еврейскую духовную музыку. Во время Пасхальной Вечери Он вместе со своими учениками пел псалмы, освященные иудейской историей.

Несколько столетий спустя в том памятнике христианской литературы, который получил наименование «Апостольских установлений» (написан, как принято считать, где-то около 375 года), появится параграф: «... у нас теперь нет общения с ними [то есть с иудеями], потому что они заблуждаются...» (Апостольские установления V 17). Так в IV веке церковный документ зафиксировал давно свершившийся факт: пути двух великих религий разошлись. Поэтому уже не могло быть никакого религиозного общения между иудеями и христианами.

Но это случится потом. А сейчас было начало славного пути христианской музыки. Подобно тому как христианство зародилось в недрах иудаизма, так и христианская музыка начала свой путь от традиционных еврейских песнопений. Отсюда берут начало ее истоки, превратившиеся затем в бурные полноводные реки, разлившиеся по западу и востоку, северу и югу.

Величественную христианскую песнь принес людям Тот, Кто пропел им гимн любви и всепрощения, никогда прежде в истории человечества не звучавший с такой силой, мудростью и убедительностью. Это была духовная песнь, исцелявшая сокрушенных сердцем и несшая прозрение слепым. Она вселяла мужество в кротких и плачущих, возвышала униженных и падших, умиротворяла беснующихся и злобных, окрыляла и давала надежду изгнанным и обездоленным. Каждый, кто слышал мелодию этого гимна, очищался от лицемерия, приобщался к искренности и укреплялся в сознании необходимости собственного преображения. Наконец-то были услышаны звуки той новой песни, которую с нетерпением и бесконечно долго ожидали в ветхозаветные времена. Когда авторы псалмов (32, 3; 95, 1; 97, 1 и др.) призывали: «Воспойте Господу новую песнь» – это было начало ожиданий. Когда пророк Исаия (42:10) повторял такой призыв, томительные ожидания продолжались. И вот наконец зазвучал величайший из псалмов, воплощающий многовековое стремление к спасению, но призывающий двигаться к нему не широкими и легкими дорогами, а через тесные врата, оставив позади тяжелый груз прошлого.

Это была воистину космическая музыка вселенского накала, втягивающая в себя все сферы человеческого бытия, в том числе и ту обычную музыку, которая сопровождает человека на протяжении всей его жизни: от колыбельной до заупокойной.

Евангелисты, давшие миру первые жизнеописания Иисуса Христа, и другие авторы новозаветных сочинений несли людям благую весть о новом союзе Бога с человеком. Им нужно было не только рассказать о самых основных вехах земного пути Сына Божия и об апостольском подвижничестве, но и раскрыть перед иудеями и язычниками всю глубину Его нравственного и духовного подвига: свидетельствовать об искуплении живущих на земле от власти греха, о возрастании в душах людских нового отношения друг к другу, о становлении новой общечеловеческой религии. Все это настолько важные и сложные идеи, что они вытеснили те возможные бытовые зарисовки, которые могли бы дать последующим поколениям какое-то представление о живой музыке Палестины тех лет, когда на ее земле проповедовал основатель христианства, когда на ней жили апостолы. Да и писали Его жизнь не очевидцы великих и трагических событий (хотя церковная традиция упорно считает евангелиста Иоанна непосредственным учеником Христа). Записанные же со слов других повествования не могли отвлекаться на столь незначительные, по сравнению со всем остальным, подробности, связанные с музыкальным миром, окружавшим Христа и его первых учеников. Поэтому во всем новозаветном своде имеется лишь несколько мимолетных упоминаний о том, что так или иначе может прояснить суть музыки, сопровождавшей становление христианства.

И вместе с тем историки музыки уже на протяжении двух тысячелетий с большей или меньшей активностью, с большим или меньшим успехом анализируют эти отрывочные фразы и отдельные выражения, стремясь вопреки всем трудностям взять из них все, что только возможно. Слишком уж заманчиво узнать о той музыке, которую слышали и пели Иисус Христос и первые апостолы. Подобные попытки будут продолжаться до тех пор, пока сохраняется интерес к -ценностям и истории христианства, к познанию духовной и художественной культуры прошлого.

Сравнительно недавно один из исследователей произнес крылатую фразу, которой, как видно, суждено стать эпиграфом ко многим книгам, посвященным раннехристианской музыке: Христианская церковь родилась в песне». Все говорит о том, что это действительно так. Но нам никогда уже не придется услышать звучание этой песни. Мы можем понять среду, создавшую, исполнявшую и слушавшую ее; мы можем проникнуться духом, вызвавшим к жизни ее мелодию; каждый из нас, сообразуясь с собственными музыкальными склонностями, а также в меру знания и понимания исторических свидетельств, может мысленно нарисовать интонационные контуры этой песни. Но уже никто и никогда не пропоет и не услышит ее. Ведь она не могла уцелеть, как не могли сохраниться тембр голоса Спасителя, взгляд Богородицы или особенности походки апостола Петра. Та музыка навсегда осталась в прошлом вместе с первыми христианами, она отзвучала вместе со своей эпохой. Таковы неумолимые законы времени. Поэтому тот, кто хочет заглянуть в столь далекое прошлое, должен отдавать себе ясный отчет в своих возможностях, для того чтобы не впадать в отчаяние и не затрачивать напрасно усилия для достижения заведомо недостижимого.

* * *

1

Как принято при цитировании античной и средневековой литературы, ссылки на первоисточники снабжены цифрами: римская цифра указывает самые крупные части памятника – книгу, песнь; первая арабская – главу, вторая арабская – параграф, стих. Если присутствуют только арабские цифры, значит подразделение на книги в данном источнике отсутствует. Арабские цифры с латинскими буквами даются для более удобной работы с некоторыми изданиями, ставшими уже классическими, в которые введены аналогичные ориентиры. Абсолютное большинство фрагментов из греко- и латиноязычных источников переведено мною. В остальных же случаях указывается переводчик и соответствующее издание (см. в конце книги «Публикации приводящихся в книге христианских и языческих источников»). При изложении фрагментов Библейского свода, как правило, используется канонический перевод, кроме особо оговоренных мест.


Источник: История музыки. Ранние христиане : учебник для вузов / Е. В. Герцман. — 3-е изд., испр. и доп. — М. : Издательство Юрайт, 2018. — 304 с. — (Серия : Авторский учебник). ISBN 978-5-534-05117-9

Комментарии для сайта Cackle