монах Ераст (Вытропский)

Историческое описание Козельской Оптиной Пустыни и Предтечева скита (Калужской губернии)

Источник

Содержание

I. Исторические сведения о пустыни до XVII в. Местность Церковное управление края Время основания Оптиной пустыни Первые отшельники и основатели Пустыни Жизнь подвижников II. История пустыни в XVII–XVIII в. Упадок пустыни Упразднение пустыни Возобновление Пустыни Строитель Авраамий III. Состояние пустыни при митр. Платоне и первых калужских архипастырях IV. Устроение Предтечевского скита при Оптиной Пустыни Введение Коневского устава. V. Настоятели Оптиной пустыни и старцы. (по устроении Скита) О. Моисей – Настоятель Оптиной Пустыни. Управление о. Моисея. О старчества, или духовном руководительстве. Отличие православного духовного руководства от инославного. Старец Леонид Старчество о. Леонида Сотрудник старца Леонида о. Макарий Старчество о. Макария О книгоиздательской деятельности Оптикой Пустыни под руководством о. Макария Служебные отношения Настоятеля О. Моисея. Обзор деятельности Настоятеля о. Моисея Преемник старца Макария О. Амвросий Выбор Настоятеля О. Исаакия Настоятель о. Исаакий Хозяйственные распоряжения о. Исаакия. Книгоиздательство Пустыни при старце Амвросии Деятельность О. Амвросия Последующие события в Оптиной Пустыни. Преемник о. Амвросия Старец о. Анатолий Приложения Списки Настоятелей Козельской Введенской Оптиной Пустыни Св. иконы старого письма Вкладная книга а) Царские вклады: б) Вклады частных лиц в хронологическом порядке: Выпись из Козельских писцовых книг времен Михаила Феодоровича Выпись из документов Московского Архива Министерства Юстиции Царская дарственная грамота Оптикой Пустыни, Царя Феодора Алексеевича Письма, относящиеся к изданию книг I. И.В. Киреевского II. И.В. Киреевского III. И.В. Киреевского IV. И.В. Киреевского V. И.В. Киреевского VI. И.В. Киреевского VII. Наместника Лавры, Арх. Антония к о. Макарию VIII. Н.П. Киреевской IX. И.В. Киреевского X. И.В. Киреевского XI. И.В. Киреевского XII. Н.П. Киреевской XIII. Митрополита Московск. Филарета XIV. Ответ о. Макария Митр. Филарету XV. Н.П. Киреевской XVI. Протоиерея Ф.А. Голубинского XVII. А.Н. Муравьева ХVIII. Митрополита Филарета XIX. И.В. Киреевского XX. И.В. Киреевского XXI. И.В. Киреевского XXII. И.В. Киреевского XXIII. Н.П. Киреевской XXIV. Ответ о. Макария Митрополиту Филарету XXV. Памятная запись о. Макария XXVI. И.В. Киреевского XXVII. Н.П. Киреевской ХХVIII. Митрополита Филарета XXIX. Ответ о. Макария Митроп. Филарету ХХХ. Архимандрита Сергия XXXI. И.В. Киреевского XXXII. И.В. Киреевского XXXIII. Т. И. Филиппова XXXIV. Т. И. Филиппова Перевод творений Аввы Фалассия, сделанный Митрополитом Филаретом Обличительная отповедь о. Игумена Моисея униату Флавиану Лисовскому  

 

I. Исторические сведения о пустыни до XVII в.

Местность

Козельская Введенская Оптина пустынь находится в Калужской губернии, на правом лесном берегу сплавной реки Жиздры, на полугоре, в 3-х верстах от города Козельска и в 11/2 в. от деревни Стениной, расположенных на левом нагорном берегу той же реки (впадающей в р. Оку близ г. Перемышля).

Весь правый берег реки Жиздры на нисколько десятков верст, вверх и вниз по течению, покрыт сплошным лесом, произрастающим на песчаной почве, неудобной для пашни1.

Эта лесная площадь с трех сторон защищает пустынь от соседства с селениями; с четвертой же стороны пустынь защищена рекой Жиздрой, чрез которую существует одна только переправа на пароме, содержимом пустынью против самого монастыря.

Местность против монастыря должно отнести к числу обиталищ человека доисторических времен, в так называемую каменную эпоху. На это указывают найденные в 1899 году в овраге, близ деревни Стениной, раздробленные кости животных и кости мамонта, вместе с угольями и двумя поделками из кремня и кости. Вещи эти хранятся в Калужском музей2.

В исторические времена, при передвижении славянских племен с Юга, от отрогов Карпатских гор и Дуная, племя Вятичей, двигаясь от Днепра на север, заселило верховья рек Десны и Оки.

В Ипатьевской летописи город Козельск упоминается в первый раз под 1146 годом (ранее г. Москвы).

Большая часть поселения Вятичей (Мценск, Брянск, Козельск) во времена пр. Феодосия Печерского оставалась еще в язычестве, пока не явился к ним, во-второй половине XI века, пр. Кукша, проповедавший им Св. Евангелие и приявший от них мученическую смерть в Мценске (в 1215 г.3).

Первым удельным князем Козельским, упоминаемым в летописях, был сын Святослава Всеволодовича-Северского – Мстислав, убитый в сражении против татар на р. Калке в 1224 году.

Ко времени татарского нашествия новопросвещенные православною верою Козельчане, как видно из истории, выставившие значительное ополчение в битву при р. Калке, составляли еще настолько многочисленное население, отличавшееся единодушием и преданностью своему Князю, что преимущественно пред всеми городами Русской земли оказали в 1238 г. Батыю, с его полчищами, упорное сопротивление, задержав движение его орды под стенами Козельска на семь недель. «Батый же, воротясь от Новгорода», говорит летопись, «прииде (чрез Торжок) к Козельску.» Жители Козельска решились не сдаваться татарам: «хотя князь наш (Василий) и молод, – решили они, – но положим животы свои за него и здесь славу и там небесные венцы от Христа Бога получим.» Татары же, разбивше стены града, взыдоша на вал; Козельчане же ножи резахуся с ними, совет же сотвориша изыти противу им на полки татарские и изшедше из града изсекоша пращи их и нападше на полки и убиша от татар 4 тысячи, сами же избиени быша. Батый взя град Козельск, избивая и до отрочати ссущих млеко. Оттоле же в татарах не смеяху его нарещи Козельск, но зваху его «град злый», (Моль-Бугу-Зун) понеже бишася у града того по сем недель.» (Полн. собр. лет. 1846 г.).

Последним из князей Козельских упоминается в летописях князь Юрий, когда Козельск подпал уже под власть Литвы (около 1406 г.).

В 1408 году Козельск, по договору с Литовским князем Витовтом, отошел к Московскому князю Василию Дмитриевичу, а в 1445 году – вторично подпал под власть Литвы, но в 1449 г. снова отошел к внуку Храброго Боровскому князю Василию Ярославичу, который в 1456 г. уступил области своему шурину, Московскому князю Василию Темному.

В завещании Иоанна III, умершего в 1505 г., в числе отнятых у Литвы городов упомянут и Козельск, – предоставленный во владение сыну его, Симеону.

Церковное управление края

По церковному управлению новопросвещенный Козельский край состоял, до нашествия татар, в зависимости от Черниговских епископов.

В 1294 г., когда Киев совершенно опустел, и Чернигов был опустошен Батыем, Киевский митрополит Максим удалился в Брянск, а потом во Владимир.

В 14 веке для архипастыря Черниговского учреждена была кафедра в Брянске. В 1334 г. Нафанаил посвящен Брянским епископом; почему епископы именовались то Брянскими, то Черниговскими. – Последним Брянским епископом был Иона († 4 Апр. 1499 г.).

Время основания Оптиной пустыни

Время основания Оптиной пустыни и имена первых насельников ее – неизвестны. Можно, однако, предположить, что, с принятием Козельчанами христианства, – явилось вскоре и монашество, как цвет православия и совершеннейшее его выражение. – Достоверно подтверждается это тем, что близ города Брянска, на реке. Десне, в 1261 г. основан Свенский Успенский монастырь сыном св. Михаила. Черниговского, князем Романом Михайловичем. – Появление монашества вслед за принятием христианства есть естественное выражение первой горячности веры новообращенных. В домонгольский период, по соображениям Е. Голубинского (Ист. Р. Ц. т. I–458), у нас было «много монастырьков – несобственных, в роде монашеских слобод, при приходских церквах.» К числу таких небольших монастырьков – пустынек, – строенных не князьями или боярами, а самими отшельниками, следует признать и Оптину пустынь, созидавшуюся без злата и сребра, а слезами, пощением, молитвою, бдением и «в поте лица» трудами подвижников.

Первые отшельники и основатели Пустыни

Избрав для монашеских подвигов уединенную местность на границе княжеств Рязанского и Козельского, первые отшельники Оптиной пустыни основали себе жилище на правом берегу реки Жиздры, в лесной пограничной местности, неудобной на далекое пространство, вследствие песчаного грунта, для землепашества, а потому и для заселения жителями, и, отделенные от города Козельска 3-х верстным расстоянием и сплавною рекою Жиздрою (непроходимою в брод), только усиленным трудом могли существовать, производя вырубку леса для построек, расчистку поемных лугов для сенокоса и огорода и корчеванием пней для усадьбы с двором.

Пережив вместе с Козельском все политические невзгоды – татарское нашествие, удельные междоусобия, набеги крымских татар, разорение Литовское и междуцарствие, – насельники Пустыни были первыми хозяевами никому не принадлежавшей земли, у пограничной засеки4.

Когда, после тягостных смутных времен, наступили в России, наконец, времена гражданского благоустройства, и правительство приступило к переписи земельных владений, Оптина пустынь представлялась уже собственником окружающей ее земли, с прибрежными лужками по р. Жиздре, пространством вниз по реке на одну версту, вверх по реке тоже на одну версту и на одну версту поперек, в естественных границах по живым урочищам: р. Жиздре и впадающим в нее: с запада – речкою Железинской и с востока – ручьем Липовцем, начиная с его истока.

В первом историческом описании Оптиной пустыни – автор Арх. Леонид (I. Л. 1847 г.) относит основание оной в период времени 1408–1445 г. (когда Козельск перешел в род князя Владимира Андреевича Храброго), в том соображении, что об нем сказано в Лаврентьевской летописи5: «бяше бо любя сей князь чин монашеский и священнический», и дальше сказано, что в его время основан монастырь преп. Пафнутия Боровского (1477 г.).

Но если бы Оптину пустынь строил князь, или бояре, то об этом было бы записано в летописях, а, главное, – даны были бы монастырю земли, удобные для пашни, и были бы возведены значительный строения на капиталы строителей...

Местное предание, довольно темное, также приводимое Арх. Леонидом, сообщает, что основателем пустыни был некий разбойники «Опта», – почему она и получила название Оптиной. Но точно такое-же объяснение дается и основанию Болховской Оптиной пустыни. Предание однако же не может удовлетворительно объяснить, почему два монастыря одновременно основаны одними и тем же разбойником Оптою? Кроме того, монастыри обычно называются не по имени князей или бояр, строивших монастыри, а по имени святых, или Господских праздников, в честь которых монастыри строились. – И что это за имя «Опта», что оно значит? Из какого языка взято это слово? В русском языке такого слова нет; в монгольском – тоже нет, кроме слова «окта», – болезнь, лекарь, лекарство; на татарском еще можно допустить производства слова «Опта» от глагола «опмак». По-татарски говорят о человеке, который кого-либо ставит в затруднительное положение (по-русски – притесняет): «вашими опду», – отсюда по русскому произношении «опту», а затем уже «Опта». Если остановиться на этой догадке, то слово «опта», как не собственное, а нарицательное, в таком смысла может быть отнесено к татарскому периоду времени, когда, по свидетельству истории (Ист. Русс. Ц. Фил. Арх. Черн. 2:12), каждый баскак татарский грабил на Руси и притеснял, кого только хотел. Можно, поэтому, согласиться отчасти и с преданием в том смысле, что Оптинские монастыри основаны в татарское нашествие бывшими грабителями, обратившимися ко Христу.

Есть еще другое соображение о значении слова «Опта»6. Болховский монастырь прежде был общим для старцев и стариц. По этому случаю до Литовского разорения он назывался «Общим монастырем», что допускает и составитель истории Болховского монастыря. (До 1499 года во многих монастырях было две половины: мужская и женская, под общим управлением одного духовного отца. Определением Московского собора 1499 года такие общие монастыри воспрещены). В самом городе Козельске не было ни одного монастыря до 1670 года, только в этом году открыт был Вознесенский девичий монастырь (упраздненный в 1764 г.). Это значение может быть отнесено и к «Общей» Макарьевской пустыни, так как она именовалась в l8-м столетии: «Оптин монастырь Макарьевской пустыни». А что это был прежде действительно общий монастырь, на это отчасти указывают записки в синодике умерших схимонахов и схимонахинь.

Жизнь подвижников

До сих пор об Оптинской Пустыни можно считать несомненным, что основана она в древнее время; строили ее не князья и не бояре, а сами подвижники, по призванию свыше, покаянными слезами, трудом, молитвою и др. подвигами. Бури политические их не сокрушили, и они сохранили свою самостоятельность до времен гражданского благоустройства Московского Царства.

Какова была жизнь наших подвижников до начала 16 столетия, об этом мы можем получить некоторое представление, если приведем здесь отзыв Зиновия Отенского – «Истины показания, слово 45» (Казань 1863 г.) о монашестве 16 века. «Плакать мне хочется от жалости сердечной! Доселе приходить мне на память, как я видел монахов некоторых из тех монастырей, которых осуждают за деревни (вопрос касался монастырских вотчин). Руки скорчены от тяжких страданий; кожа, как воловья, и истрескалась; лица осунувшиеся; волосы растрепаны; без милости волочат и бьют их истязатели, истязают, как иноплеменники; ноги и руки посинели и опухли. Иные хромают, другие валяются. А имения так много у них, что и нищие, выпрашивающие подаяние, более их имеют. У иных 5 и 6 серебряных монет, у других 2 или 3, а у большей части редко найдешь и одну медную монету. Обыкновенная пища их овсяный невеяный хлеб, ржаные колосья толченые, и такой хлеб еще без соли. Питье их – вода; вареное – листья капусты; зелень – свекла и репа; если есть овощи, то это – рябина и калина. А об одежде что и говорить».

Иностранцы, бывшие в Москве, напр. Гербенштейн (1516 и 1526), Павел Новопашенный (1522 г.) и англичанин Адам Климент, писали про московские монастыри: «там разрешены только соленые припасы, молоко и сыр. В четыре поста совсем не едят рыбы, а только соленую капусту и огурцы; питье употребляют самое слабое и нехмельное» (Первое путешествие англичан в России. Ж. М. Н. Пр. 1838).

С 16 века при Иоанне Грозном стало заметно ослабление пустынной строгости, но это произошло от поселения в обители бояр, часто неволею, и от насильного или вынужденного пострижения вдовых священников и диаконов.

Но и в то еще время Преп. Нил Сорский († 1508 г.) является учителем строгой подвижнической жизни. У него в скиту были: 1 Иеромонах, 1 Диакон и 12 старцев. Как он жил, так жить завещал и своим ученикам: 1) – пропитание снискивать трудами рук, но не заниматься даже земледелием, так как оно, по сложности своей, неприлично монашеству; 2) – только в случай болезни или крайней нужды принимать милостыню, но не ту, которая могла бы служить кому-либо в огорчение; 3) – не выходить из Скита; 4) – в церкви но иметь никаких украшений из серебра, даже и для св. сосудов, а все должно быть просто.

II. История пустыни в XVII–XVIII в.

Упадок пустыни

Более ясные сведения о Пустыни появляются только в конце 16 столетия, а затем в 17 веке. Так, когда скончался Царь Московский Феодор Иоаннович, в 1598 году, то в богомолье по нем Царь Михаил Феодорович пожертвовал Оптиной Пустыни на ладан и свечи мельничное место с дворовым, против мельницы, на р. Другусне, местом под г. Козельском7. В смутное время междуцарствия 1607–1610 г. гор. Козельск был занять отрядом мятежников; два раза его осаждали царские воины; в 1610 г. он был разорен запорожскими казаками. В 1617 г. Поляки подступили к Козельску и Царь Михаил Феодорович грамотою 18 Октября 1617 г. приказал князю Д. М. Пожарскому: «мимо всех дел Козельску помощь учинить», но все-таки Козельск сдался Полякам и находился в их власти до Деулинского перемирия. – Вместе с Козельском неминуемо терпела разорение и Оптина Пустынь.

В «Списке Иерархов Русской Церкви» (Строев 1877 г.) значится Игуменом Оптиной Введенской Макарьевской Пустыни Сергий, в декабре 1625 года. – Это первое документальное известие показывает, что Пустынь имела уже некоторую известность и управлялась Игуменом.

В 1629–31 гг., как видно из писцовых книг, в Пустыни была одна деревянная церковь и 6 келлий, (полагая в каждой келлии по одному старцу и по одному послушнику, – всего братства можно считать 12 человек), под управлением черного священника Феодорита.

С приобретением недвижимого имущества, для мирной обители настали заботы о защите прав собственности при помощи гражданских властей.

Пожалованное Царем Михаилом Феодоровичем мельничное место было отдано монастырем в аренду братьям Афанасию и Тимофею Желябужским, которые и построили мельницу. Но монастырская мельница возбудила в мирских людях зависть. Некто Москвитянин Савинской слободы тяглец Мишка Кострикин подговорил Козельских драгун и стрельцов и, по уговору с ними, построил ниже монастырской мельницы на реке другую мельницу, без царского указа, а монастырскую мельничную плотину и наливное колесо подтопил. Тогда старец Исидор с братиею подали 7 Августа 1675 года Царю Алексию Михайловичу челобитную на самоуправство Мишки Кострикина. Царь послал Козельскому старосте Ивану Головкову указ «по просьбе старцев подтопы досмотреть, Мишку Кострикина допросить, а мельницу отписать на нас Великого Государя, а сказку прислать в Москве в приказ Костромской чети». По этому указу Иван Головков досмотр и сказку представил 22 Сентября, а мельницу отписал. Между тем и стрельцы не зевали и, пока старцы писали челобитную, Козельский стрелец Ивашка Корнильев, за четыре дня раньше челобитной старцев, подал Царю Алексию Михайловичу 3-го дня того же Августа челобитную, чтобы мельницу Мишки Кострикина отдать ему из оброку на 10 лет за 5 рублей в год. Но старцы 13 июля 1676 г. вновь подали челобитную об уничтожении мельницы Мишки Кострикина. И Царь Феодор Алексеевич приказал, грамотою от 3 Августа 1676 года, новопостроенную мельницу Мишки Кострикина снесть8.

В 1675 г. Строитель Исидор с братиею просили Царя Алексия Михайловича о пожаловании Пустыни 7 посадских мест земли в г. Козельске, смежных с мельницею, на свое пропитание. Просьба эта, (за смертию Царя Алексия Михайловича в 1676 г.), была удовлетворена впоследствии уже сыном его Феодором Алексиевичем, который, грамотою 15 июля 1680 г. «пожаловали Козельского уезда Макарьевой Пустыни Оптина монастыря строителя старца Исидора с братиею против их челобитья те пустые, посадские дворовые семь мест велели им под огороды, под овощ дать в дачу». Подлинная грамота выдана была строителю старцу Исидору впредь для владения тех мест.

Тяжелые времена переживала старая Русь, терзаемая внешними врагами, и нескоро достигла надлежащего благосостояния. На это указывает тот случай, что даже Московские монастыри вынуждены были в 1684 г. просить Царей облегчить повинности с монастырских вотчин9.

Оптина Пустынь, не имевшая заботы о вотчинах, принуждена была жить подаянием. Окрестные владельцы не оставляли ее без внимания; так вместо деревянной церкви, стоявшей целое столетие, в 1689 году начато построение каменного соборного храма во имя Введения во храм Пресвятые Богородицы с приделом Преп. Пафнутия Боровского. Храм создался разными вкладчиками и мирским подаянием. В числе вкладчиков были окольничий Иван Афанасьевич Желябужский, да стольники Андрей и Иван Петровичи Шепелевы. Первый пожертвовал «100 рублей и всякого припасу каменьщикам довольно», а последние – местные иконы: Спасителя, Введения Пресвят. Богородицы, «Что Тя наречем», Преп. Пафнутия Боровского, царские врата, северные и южные двери и образ Георгия Страстотерпца – «в древних летех» (перенесены из села Мортыжева).

На исходе 17 века в 1682 г. последовала кончина Царя Феодора Алексеевича. После смутного времени, пережитого Россиею от своих изменников и от иноземцев, наводнивших русские области, Московское правительство озабочено было благоустройством Русского Царства. Чувствовалась потребность в усовершенствованиях, или, по крайней мере, в уровень с соседними народами, в улучшении вооружения войск, промышленности, ремесла и торговли. Правильность престолонаследия была тогда недостаточно установлена. Государственная власть ослабела. Среди этих неустройств вырастал гений Петра I, вдали от царского двора и вблизи немецкой слободы, овладевшей его симпатиями. Люди, знакомые с иностранными порядками, усвоившие себе пороки польских магнатов, выступили ревнителями реформ преимущественно для внешнего быта русского народа и государственного устройства: – они представляли из себя, так сказать, новую Россию.

Эта-то партия, дорожившая внешним просвещением государства, при избрании на престол Царя, дала первенство даровитому Петру I пред слабым, хотя и старшим, братом Иваном V Алексеевичем, который числился правителем с 1682 по 1686 год.

Начался стрелецкий бунт. С 7 на 8 Августа 1689 г. Петр верхом прискакал ночью из села Преображенского в Троицкий Сергиев монастырь в совершенном изнеможении и со слезами просил охраны у иноков. Туда прибыль к нему патриарх, потянулись и лучшие стрельцы. Петр потребовал к себе лишь немногих выборных из Москвы и ее окрестностей, с угрозой смертью за неявку.

Истек 17 век, и воцарившийся Петр I повел Россию принудительно по пути Европейского образования, подражая во всем западным народам, опередившими Россию в военном искусстве, ремеслах и торговле. Наряду с бесспорно полезными мероприятиями и нововведениями применено было не мало крайностей, поведших к печальным следствиям в национально-духовной жизни русского народа. Так, указом 1 февраля 1697 г. введено курение табака.

В 1701 году Петр I велел вывести из монастырей бельцов и белиц, живших без пострижения.

Указом 31 Января 1701 года запрещено монахами иметь в келлиях чернила.

В 1702 г. на Красной площади устроена «Комедиальная храмина» для всех.

Указом же 1703 г. запрещено строить вновь монастыри.

В то время денежные доходы Оптинской пустыни были следующие:

1) с мельницы в г. Козельске на р. Другусне – 35 р. в год;

2) с рыбной ловли на р. Жиздре и на р. Другусне – 16 р. в год;

3) с перевоза чрез р. Жиздру против монастыря – 10 р. в год;

4) с земли что на колодези – 20 р. в год;

5) с огородных мест в г. Козельске – 3 р. в год;

6) с сенных покосов – 16 р. в год.

25 Января 1704 года для умножения государственных доходов, по случаю построения Петербурга и войны со Шведами, Царь повелел наложить пошлины на бани, мельницы, рыбные ловли, перевозы, постоялые дворы и проч.

Повелевалось: рыбные ловли всего государства оброком и денежным доходом ведать в Семеновской приказной Палате, и присылать в ту Палату окладные книги и всякие о тех рыбных ловлях, откупных и оброчных – ведомости.

От 25 Марта 1704 г. из Семеновской Канцелярии в г. Козельск к стольнику и воеводе Алексею Юшкову писано: ;,по именному Его Величества Государя указу велено: «Его Великого Государя дворцовые, и архиерейские и монастырские мельницы, водяные, и хлебные и пороховые и толчеи, и железные и ветреные, которые были на оброке на Москве и в Московском уезде и во всех городах с нынешнего 1704 г. переоброчить и отдать с торгу вновь, кто хочет взять, и для переоброчивания, мельничные оброчные статьи собрать из всех приказов в Семеновскую Канцелярию мельничного сбора».

На основании этих указов, монастырская мельница в г. Козельске, рыбная ловля и перевоз чрез р. Жиздру поступили в распоряжение казны.

Распоряжение это, лишившее бедную Пустынь ежегодного дохода на сумму 61 р. 22 к., хотя и было впоследствии отменено (28 Апр. 1727 г.), но отразилось на интересах Пустыни еще тем, что Козельское Городское Общество, по смерти арендатора, завладело сею мельницею, как выморочным имуществом, о чем впоследствии судебное дело доходило до Сената, и мельница возвращена Пустыни только в 1802 г.

Распоряжение это отразилось неблагоприятно также и на росте духовного просвещения России.

Св. Димитрий Ростовский († 28 Окт. 1709 г.) писал к Иову, архиепископу Новгородскому: «я грешный, пришедши на престол Ростовской паствы, завел было училище греческое и латинское; ученики поучились года два и больше и уже начали было грамматику разуметь недурно; но попущением Божиим, скудость архиерейского дома положила препятствие; питающий нас вознегодовал, будто много издерживается на учителей и учеников; и отнято все, чем бы дому архиерейскому питаться, не только вотчины, но и церковный дани и венечные памяти. Умалчиваю о прочих поведениях наших».

В 1709 г. в Оптиной Пустыни всей братии было шестнадцать человек, едва пропитывавшихся своими трудами.

К их стесненному в то время хозяйственному положению присоединился новый ущерб их имуществу: Козельские драгуны Григорий Павлов и Никифор Стрыгин с товарищами завладели сенными покосами за рекой Жиздрой, против монастыря у перекопа, с рыбной ловлей, на которых накашивалось сена по сто копен. Игумен монастыря Дорофей с братиею подали просьбу на драгун в Козельскую приказную избу. Стольник и воевода Григорий Сокорев сделал розыск и подлинное дело послал в Москву, в Поместный Приказ. А так как по сыску открылось, что перекоп исстари принадлежал монастырю и что луг расчищал «старец» Иринарх (по списку Строева старец Иринарх был в Октябре 1661 года), то спорный луг оставлен за монастырем и на владение дана из Приказа монастырю выпись 14 Февр. 1710 г. Суд так же вышел скорый: скорость едва ли возможная при суде нынешнем – коллегиальном.

Как жили и чем питались старцы обители с 1701 г. по 1717 г., сведений об этом не имеется.

Внешнее благосостояние Пустыни в последующее ближайшие годы, конечно, процветать не могло. В 1717 г. был Настоятелем Игумен Леонид. Во вкладной книге записано его просительное воззвание – следующего рода: «1689 год. строишася каменная церковь в Козельск. уезде, в Оптином монастыре Макарьевской Пустыни, разными укладчиками и мирским подаянием, соборная церковь во имя Введения Пресвятые Богородицы, да теплая церковь с трапезою во имя Преподобного Пафнутия, Боровского Чудотворца.

1717 года Ноября в 1 день Козельского уезда в Оптином монастыре Макарьевской Пустыни Игумен Леонид с братиею прошу и молю со многим усердием вашего благородия и любви, в дом Пресвятые Богородицы прежних вкладчиков и новоподательных всяких чинов людей, на ту святую Божию церковь – на кровлю: что та святая церковь отгнила кровлею, и ограда опала и кельи развалились. Пожалейте нас, не оставьте сирых своих богомольцев, заставьте за себя вечно Бога молить и родителей своих поминать, потому что у нас ни вотчин, ни крестьян нет, питаемся мирским подаянием, кто что пожалует».

Указом Св. Синода 28 Января 1723 года по повелению Государя предписано: во архиерейских епархиях и во всех монастырях никого не постригать, а чтобы на убылые места определять отставных солдат.

5 Февраля 1724 г. разрешено принимать в монастыри только из священников и диаконов и постригать их в указанное число (монахов) на убылые места.

Все эти мероприятия Петровского времени имели несомненно неблагоприятное влияние на количество монашествующих.

По письменным документам оказывается, что в 1724 году количество братии в Пустыни состояло только из 12 человек.

Не менее печально отражались меры Петра и на качестве монашествующих. Наполняясь вдовыми священниками и диаконами, да «отставными солдатами», – вообще людьми подневольными, большею частью совершенно чуждыми истинно-монашеского духа и призвания, монастыри могли быть, конечно, дешевыми богадельнями и инвалидными приютами, но это совершенно не искупало того ущерба, какой терпели они в осуществлении своей основной жизненной идеи – воспитания жизни подвижнической – служения Богу в полном отрешении от всего мирского и суетного.

Упразднение пустыни

Главным мероприятием Петра I по отношению к Православной Церкви было, как известно, учреждение Правительствующего Синода вместо Патриарха и введение «Духовного Регламента» 24 Января 1724 г.

«Божиею милостию, мы, Петр I, царь и самодержец Всероссийский... уставляем Духовную Коллегию»...

Во исполнение правил Регламента последовали следующие распоряжения Правительства: «1724 года Февраля в 5 день Всепресветлейший Державнейший Государь Петр Великий Император и Самодержец Всероссийский, будучи в зимнем своего Величества доме, при присутствии Святейшего Синода и Правительствующего Сената, указал именным своего Величества указом: по содержанию Духовного Регламента малобратственные монастыри и пустыньки сводить с прочими в совокупление неотложно, без продолжения, и оные пустыньки весьма упразднить».

В 1724 г. 15 Апреля по этому указу Петра, Св. Синод согласно приговорил: «о исполнении оного именного Его Императорского Величества указа послать из Синода к Синодальным членам и в Декастерию, и во все епархии к архиереям указы немедленно, которыми и обстоятельных о оном исполнении рапортов без отлагательства требовать».

По этому указу от Советника Святейшего Правительствующего Синода Преосвященнейшего Леонида Apxиепископа Сарского и Подонского последовал указ в Белев Преображенского монастыря Архимандриту Тихону.

«Сего 1724 г. июня в 1 день Преосвященнейший Apxиепископ указал, против полученного Его Величества Императора и Самодержца Всероссийского Святейшего Правительствующего Синода указу, который получил сего 1724 года Апреля 15 дня, в домовой Его Преосвященства Канцелярии, а в нем написано: «в нынешнем 1724 г. Февраля в 5 день Его Величество всепресветлейший, державнейший Государь Петр Великий Император и Самодержец Всероссийский указал, по содержанию Духовного Регламента малобратные монастыри и пустыни сводить с прочими в совокупление неотложно без продолжения и оные пустыньки весьма упразднить» того ради Преосвященный Архиепископ приказал епархии своей в городах и уездах имеющиеся новопостроенные пустыни, в которых обретаются игумены и строители в малобратстве, а не вотчинные, а питаются скитаясь по городам и селам и пребывают в мирских домах многовременно, в чем есть духовному чину немалое подозрительство, и оные пустыньки разобрав и братию сводить в приличные монастыри, а именно: из Жабынской пустыньки монахов, и келлии и ограду сломав без остатку перевести в Белев, в Преображенский монастырь, дабы оной Жабынской Пустыни звания Жабынскою и Введенским монастырем отнюдь нигде и никогда не упоминалося, а при церкви той пустыни быть белому священнику, оставив ему церковной утвари, риз и книг приличное, без чего пробыть невозможно; а в Козельской Оптиной Пустыни церковное и келейное каменное и древяное всякое строение и в церквах всякую церковную утварь и в казне всякие крепости и наличные деньги и посуду и земли и угодья порознь и всякого звания, как монахов так и бельцов, переписать с летами; також и в житницах и в посеве всякой хлеб и на конюшенном и на скотном дворе всякий скот и конную сбрую имянно, и тую опись прислать в домовую архиерейскую канцелярию с нарочным, посланным в самом скором времени без всякого пременения; потом велено послать Архиерейский указ о Жабынской и Козельской пустынях к тебе Архимандриту Тихону; и по получении сего Архиерейского указу тебе Архимандриту Тихону о вышеобъявленном учинить исполнение по Его Преосвященства указу непременно; а о получении сего указа и о исполнении повеленного и опись прислать в домовую архиерейскую канцелярда при рапорте за рукою неукоснительно».

(Казначей Иеромонах Корнил. Канцелярист Иван Кондратьев. Июня 27 дня 1724 года).

Между тем, Святейший Синод строго подтверждал о скорейшем исполнении указов его о закрытии малобратственных монастырей. Так в 1724 года 18 Сентября Св. Синод приговорили: отправить как к Синодальным членам, так и в Декастерию и во все епархии к архиереям нарочных посыльщиков на ямских подводах указы с подтверждением об исполнении указа 5 Февраля. Затем, 14 Декабря предупреждено, что как архиереи, так и архимандриты, и игумены и прочие духовного чина управители не только денежным штрафом накажутся, но, по рассмотрению вины, и лишением сана всеконечно, не взирая на неправые их отговорки. Между тем, вскоре по закрытии некоторых монастырей, взгляд на них со стороны Св. Синода несколько изменился. Так 1726 г. 24 Января «Св. Пр. Синод рассуждал о обретающихся по епархиям монастырях, которые по силе Духовного Регламента приписываются к великобратственным монастырям, и по той приписке власти монахов переводят, а инде и не переводя братства, всякую церковную утварь, и хлеб, и скот и прочее обирают в те большие монастыри, отчего происходить напрасное разорение, потому что оных приписных монастырей, откуда братство переводится, земли остаются впусте, а где братство оставляется, те, для такого от них хлеба и скота отбирания, терпят нужду, и – согласно приговорили: которые монастыри, по содержанию оного Духовного Регламента, к великобратственным монастырям хотя и приписаны, да не упразднены и препитание в них братства по 30 человек иметь возможно без жалованья, из тех монахов не переводить и ничего из них отнюдь не брать».

1726 г. 2 Мая. Слушано Синодальное прошедшего Апреля 25 дня сего года рассуждение о сочинении штата всех великороссийских монастырей, в которых по ведомостям на указное число монашеского чина многие в денежных и хлебных делах являются недостатки А понеже ныне по росписаниям в тех (коим впредь быть) настоящих монастырях монахов не токмо указное доходы их превосходящее число явилось, но и зело свыше того многое братство в многих местах обретается для того, что многие маловотчинных и безвотчинных монастырков и пустынек монахи выведены в теж настоящие монастыри, того ради приговорили: о отпущении оных, переведенных из безвотчиных монастырков и пустынек монахов паки в те монастырки и пустыньки, сообщая их куда пристойнее до времени быть по вышеозначенному Синодальному рассуждению неотменно. И содержать их по силе имянного, высокославные и высокодостойные памяти Императорского Величества 1724 года Генваря 31 указа, как в 3-м первого определения пункте о пашенных изображено, неотложно и в штатах настоящих монастырей не писать и никуды впредь не переводить».

Казалось бы, в виду нового отношения Св. Синода и Царской власти к судьбе малобратственных монастырей, строителю упраздненной Оптиной Пустыни с братиею должно было, не теряя ни минуты, хлопотать пред Св. Синодом или припасть к подножию престола Российской Империи о дозволении открыть только что упраздненный монастырь, на те же средства, на которые он существовал уже нисколько веков. Но мы жестоко бы ошиблись в возможности и успехе такого ходатайства в то суровое государственное управление. Для подтверждения представляем здесь пример того, какие существовали отношения между высшими властями и монашествующими того времени.

Был такой случай. Вследствие общего указа Синода 1724 года Тверской женский Афанасьевский монастырь был, по предписанию Тверского Архиерея, Синодального вице-президента Феофилакта, закрыт; сестры переведены в Рождественский монастырь; туда же перевезено было и все монастырское имущество, кельи их сломаны, огороды, трудами стариц обработанные и засеянные, также пашня и пустошь, – словом все, что было за Афанасьевским монастырем, взято во владение Игуменьею Рождественского монастыря, которая, призвав к себе в келью бывшую Игуменью Афанасьевского монастыря Дарью, «била ее шелепами и палками и держала в чепи трои суток безвинно».

А как все достояние Афанасьевского монастыря состояло, как и в большей части малых монастырей, из вкладов самих же стариц и из их потовых трудов, то смиренномудрая игуменья Дария решилась, после безуспешного обращения к местному епископу, просить милости Императрицы, вполне надеясь, что Ее женскому сердцу будут более доступны чувства жалости к женщинам же, при их настоящем, беспримерно-трудном положении.

С этою целью она послала в Петербург «целомудренных» стариц Домнику и Евфросинию. И вот что произошло.

1726 г. 13 Мая. Из Кабинета Ее Императорского Величества Святейшему Синоду, в письме, за рукою секретаря Ивана Черкасова, от 13 Мая 1726 года, объявлено: «били челом Ея Императ. Величеству Тверского Афанасьевского монастыря игуменья Дария с сестрами, что переведены они из того монастыря в Рождественской монастырь, и того монастыря игуменья Евдокия строить келей им не дает, из Афанасьевского монастыря кельи их сломали и огораживают себе огороды, также пашню и пустоши, что было за Афанасьевским монастырем, все взяла во владение к тому монастырю, и призвав их оная игуменья себе в келью, била шелепами и палками и держала в чепи трои сутки безвинно и грамоты их взяла к себе. И чтоб им повелено быть по прежнему в Афанасьевском монастыре; понеже скитаются в обители Рождественской без келлий. И Ея Императорское Величество указала для учинения резолюции челобитную их отослать в Св. Синод, которая и посылается при сем».

И вышла резолюция: «А по спросу (в Св. Синоде), явившиеся с тем челобитьем оного монастыря старицы Домника и Евфросиния сказали, что-де они в Твери своему Архиерею, Синодальному вицепрезиденту преосвящ. Феофилакту, архиепископу Тверскому и Кашинскому, о том били челом, токмо резолюции не получали, чего для Ее Имп. Величеству вышеозначенное прошение и подали и паспорта у себя не имеют, и в C.-Петербург пришед, в Шуйской Конторе не явились и мимо Св. Синода самой Ее Имп. Величеству бить челом дерзнули, неведая запретительных указов, про которые им ни писец оной челобитной, ни рукоприкладователь, не сказали.

И Св. Прав. Синод приказали: оных монахинь, допрося обстоятельно на письме и, дав им для проезду до Тфери обыкновенный пашепорт, выслать из Петербурга, в немедленном времени, чтоб они более нигде не скитались. А в Тфери справиться, буде от вышепомянутой Афанасьевского монастыря игумении Дарьи с сестрами на Рождественскую игуменью в обидах прошение было, а резолюции неучинено, то по оному разсмотрение и решение учинить вышепоимянованному Синодальному вицепрезиденту, как указы повелевают, неотложно. А впредь священного и монашеского чина людей без благословныя вины никого никуды отнюдь не попущать. А буде они, монахини, от оной игуменьи не бив челом его преосвященству, в С.-Петербург пошли без ведома его и в том явятся винны, то как посылавшей их игуменье, так и им, монахиням, за такое безобразное своевольство, учинить жестокое плетьми наказание, дабы и другим на то смотря, впредь так чинить было неповадно"… А писавшего оное прошение… и т. д.

Надо полагать, что злополучные жалобщицы понесли суровое наказание.

Что касается братии Оптинского Монастыря, то должно полагать, что они, согласно монашеским обетам, переносили разгром Пустыни с покорностью воле Божией. Хотя исполнители предначертаний Петра I и требовали, чтобы и звания Оптиной Пустыни нигде и никогда не упоминалось, но братия не падала духом и терпеливо ждала лучших времен для своей Обители.

Возобновление Пустыни

И не напрасна была их надежда на Бога. Вкладчики Оптиной Пустыни стольник Андрей Шепелев с товарищами, приняв горячее участие в судьбе Пустыни, обратились с прошением в Правительствующий Синод и ходатайствовали о восстановлении Пустыни по-прежнему, обещаясь, что все потребное для церкви к служению по вся годы, как прежде, так и впредь будет от них непременно, без всякой нужды. Ходатайство их увенчалось, по милости Божией, полным успехом.

1726 г. 8 июня Св. Пр. Синод слушал поданное сего числа – Козельск. уезда Макарьевск. Оптиной Пустыни вкладчиком, стольника Андрея Шепелева с товарищами прошение и учиненная в Синодальной канцелярии справка о оном Оптине монастыре, который в прошлом 724 году приписан, и из него церковная утварь взята и братия переведены в Белев, в Преображенский монастырь. А понеже де в том Оптине монастыре церковь каменная осталась впусте, а церковная утварь и строение монастырское было от них вкладчиков, от которых что надлежит в церковь к служению, по все годы, как прежде, так и впредь будет от них непременно без всякой нужды; того ради чтобы о бытии тому монастырю по-прежнему решение учинить. И Св. Пр. Синод согласно приговорили: помянутому Оптину монастырю быть по-прежнему, собственно для того, что, хотя по справке в Канцелярии Свят. Синода с присланными из Крутицкой епархии к сочинению штата ведомостями за тем Оптиным монастырем крестьян и бобылей и денежных и хлебных доходов и заводов не значится, однако ж имеется сенных покосов 140 копен, да лесу на две версты и поперек на версту; и строение каменное и деревянное объявлено нескудное и братии было 12 человек, которые как в оном прошении выше сего написано, и пропитание имели довольное. А понеже и помянутой, в Белеве обретающийся, Преображенский монастырь доходами по ведомостям не изобилен, а братии имеется 87 человек; к тому же, сверх того еще присовокуплено из Белевского ж Введенского монастыря монахов 20 человек, да трудников 5 человек. А в том Введенском монастыре для церковной службы поп и дьякон оставлены, того ради и помянутых Введенского монастыря монахов и трудников из вышеобъявленного Преображенского Белевского монастыря перевесть в помянутый же Оптин монастырь; и взятую из тех монастырей всякую церковную утварь, и колокола, и всякий хлеб и скот и прочее, все что есть, в тот Оптин монастырь возвратить. И о том к Синодальному Советнику Преосвящ. Леониду, Архиепископу Сарскому и Полонскому послать указ, по которому, что учинено будет и репортовать велеть неотложно».

Итак, с Божиею помощью, возобновленье Оптиной пустыни началось с возвращения из Белевского Преображенского монастыря в распоряжение Строителя пустыни части церковного и монастырского имущества.

Между тем, за время подчинения Оптиной пустыни Белевскому Преображенскому монастырю монастырское строение: ограда, кельи и скотный двор были разобраны и перевезены в Белев; – при этом оптинцы довольствовались содержанием из средств Белевского монастыря в течении двух лет. Естественно, при возврате имущества восстановленной Оптиной Пустыни между ею и Белевским Архимандритом Тихоном возникли некоторые недоразумения хозяйственного характера.

Принимавший непосредственное участье в возобновлении Оптиной Пустыни стольник Андрей Петрович Шепелев, изъявивший Св. Синоду готовность снабжать пустынь всем необходимым, написал 18 Мая 1727 года Белевскому Архимандриту письмо следующего содержанья. О. Архимандрит Тихон, спасайся в милости Божьей и в праведных твоих молитвах.

Послал я к твоему благословению Иеромонаха Леонтия и человека своего Ивана Монастырева и приказал твоего благословения просить, дабы ты по своему обещанию Казельской Пустыни Оптина монастыря, отдал достальную церковную утварь, т. е. образы, ризницу и посуду, медные котлы и железные и деревянную посуду; святыя ворота, кельи, строительную, хлебню, гостинную келью, амбары, скотския дворки, лошадей, коров, пчелы, хлеб, деньги привесныя и золотой крест и серги серебряныя и протча, что есть взятая монастырская; пожалуй прикажи все привезть, неудержав, как ты у меня в доме обещал, что все отдашь, взятая монастырская и с оградою, а только прислал: медных две сковородки, противень, горшок, да оловянной посуды – два блюда и три миски и то чрез многие письма и посылки.

С своей стороны Оптинские иеромонахи Леонтий и Сергий с братиею и сам вкладчик стольник Андрей Петрович Шепелев да лейб-гвардии Преображенского полка капитан-лейтенант Никита Андреевич Шепелев, да Козельский воевода Григорий Аввакумович с товарищами подали 26 Июня 1727 года челобитную преосвященному Леониду, Архиепископу Сарскому и Полонскому на Архимандрита Тихона о возвращении тех вещей.

Преосвященный Леонид приказал Архимандриту Тихону все монастырское имущество Оптикой Пустыни, исчисленное в реестре, приложенном к челобитной ее братии и вкладчиков, что не возвращено – возвратить, а буде что не возвращено, зачем не возвращено, о том ответствовать имянно в немедленном времени.

На этот указ Арх. Тихон донес 13 Августа 1727 года Владыке, что вся церковная утварь, а равно упоминаемые в челобитной братии О. Пустыни иконы: Спасов и Богородицын образ в серебряных окладах, и покров белого атласа, шитый серебром, а также запись Белевских посадских людей Замятиных, на владение монастырскою землею, состоящею под их винокуренным заводом, отданы им Тихоном в Оптину Пустынь с роспискою еще до получения указа.

Привесные же деньги, исчисленные в челобитной, употреблены им на переделку старой архимандритской шапки Преображенского монастыря на новую.

«Посуда вся отдана с роспискою, а оловянных блюд не брано, и в сдаточной описи не написано. Пчелы с ульями, что взяты были, также и коровы волею Божией померли, только из оных остался один подтелок бык, и оный, по присылке, для взятия, им отдан».

О монастырских постройках О. Тихон отозвался, что они, по местности, где находится Оптина Пустынь, в челобитной показаны высокою ценою; при упразднении же обители строение было чрезвычайно ветхо, так что он взял только часть его, рублей на 20, или малым чем больше, а остальное, например – ограду оставил на месте так, в рассыпании, взятое же в Белев, будучи везено по дурной дороге, чрез засеку, многое переломано, а из выбранного большая часть употреблена на общее келейное строение в Преображенском монастыре, для помещения переведенной в него братии Белевской Жабынской Пустыни и Козельской Оптиной, и отдельно поставлены только хлебня с сеньми и чуланами, да поварня. Святые же ворота, взятые из Пустыни, отданы им Тихоном, по прошению, за нуждою в Белевский Крестовоздвиженский женский монастырь.

Сена и хлеба, показанного в челобитной, не брано, коляска игуменская и сани за ветхостию оставлены на месте, кос тоже не брано, а взято 6 искосков, которые и переделаны на серпы.

Деньги с оброчных статей за 1725 и 1726 год часть собирал Иеромонах Леонтий и употреблял в зажилое жалованье себе и братству порядно, а полученные от Замятиных за 2 года 40 руб. употреблены на общие монастырские расходы, в силу указа о совокуплении обоих монастырей.

Итак, Оптина Пустынь оказалась, по возобновлении, без всяких средств, почти на пустом поле. Но это время было пережито Пустынью, и надежда на Бога не покидала братию.

В наступавшем 1727 году оставался в виду только доход за землю 20 р., с огородов 6 р., с сенокосов до 32 р. и с перевоза (который, как видно, никто у казны в оброк не брал, и он остался в распоряжении Пустыни) около 7 руб., затем – мирское подаяние.

Пособие обители, хотя и небольшое, явилось в скором времени. Указом 28 Апр. 1727 года, мельницы отданы правительством обратно монастырям, по принадлежности.

6 Мая 1727 года скончалась Имп. Екатерина I и 7 Мая воцарился Государь Петр II.

Царствование Петра II было непродолжительно. 19 Января 1730 г. он скончался и на престол вступила Императрица Анна Иоанновна.

Строитель Авраамий

С 1731 году положение обители постепенно начинает улучшаться. Строитель пустыни, Иеромонах Авраамий, (управлял Пустынью до 1760 г.) внес во вкладную книгу обычное воззвание вкладчикам: «на иконостас, понеже вельми ветх, а в приделе пр. Пафнутия за ветхостию и служить не можно; иконостас весь опал и на святом престоле одежда истлела; а также и ограда вновь строилася вами укладчиками.... малое число.

Многие окрестные бояре, как видно из вкладной книги, оказали усердие к обители. Генерал-майор и гофмаршал Дмитрий Андр. Шепелев – пожертвовал в обитель годовую пропорцию хлеба, брат его лейб-гвардии Семеновского полка майор Степан Андреевич Шепелев – на церковную утварь 5 р., князь И М. Черкасский, генерал-майор Н. М. Желябужский, тайный советник Беклемишев, полковник П. Д. Бестужев-Рюмин и Кошелев, лейб-гвардии лейтенант Чичерин, коллежский прокурор Камынин, заводчики братья Петр, Александр и Григорий Баташевы и др.

Значительная задержка в развитии пустыни произведена после имянного указа Императрицы, в силу коего 10 июня 1734 г. Св. Синод предписал не постригать в монашество никого, никаких чинов, кроме вдовых священников и диаконов и отставных солдат… «с архиереев бран будет штраф за каждого вновь постриженного человека по 500 руб., а монастырские власти, по лишении чинов своих и монашества, посыланы будут в вечную тягчайшую работу в ссылку в те места, куда тяжко виновных указами ссылать повелено, а движимое их персональное имение, все без остатку взято будет в казну».

В царствование Екатерины II, в 1764 г. были вытребованы в Консисторию акты Оптиной Пустыни на владение недвижимыми имуществами, для назначения штатов монастырям. Пустынь по этим штатам оставлена на своем содержании в числе семи заштатных монастырей Крутицкой епархии, в которых было положено иметь монашествующих семь человек: 1 Строитель, 4 Иеромонаха и 2 Иеродиакона.

К этому времени в Оптиной Пустыни недоставало по штату, как видно из ведомости, представленной Игуменом Филагрием в Крутицкую Консисторию, 1 Иеромонаха и 1 Иеродиакона. На пополнение вакансий в том же 1764 году переведены были 2 монаха из упраздненного Перемышльского Николаевского монастыря.

Средства к содержанию Пустыни оставались прежние – труды и милостыня.

Постоянными благотворителями Пустыни, кроме упомянутых выше, еще встречаются имена бояр: Пушкины, Яковлевы, Румянцевы, Полонские, Хлоповы, Нарышкины и др. – Вновь прибавилась статья дохода – мельница, устроенная Пустынею на речке Клютоме, под названием «Болотной». Первый раз сдана она была Игуменом Пафнутием служителю Козельского женского Вознесенского монастыря (упраздненного в 1764 г.) по условию 1 Марта 1762 г. на 5 лет, с платою по 18 рублей в год.

В 1765 году строителем Оптиной Пустыни назначен был О. Никанор, из Иеромонахов Пафнутиева монастыря. При начале вступления его в управление монастырем были похищены из соборного храма «воровскими людьми церковные вещи: дискос, два блюдца, звездица, лжица серебряные, позлащеные и такие же вещи оловянные».

За то в том же 1765 году открыта была заводчиками братьями Баташевыми железная руда в лесу между рекой Жиздрой и речкой Железенкой. В пуде руды содержалось 24 ф. железа. С 1765 года руда отдавалась заводчикам, братьям Баташевым, а с 1774 года заводчику Мосолову с платою за 100 возов руды по 4 рубля. Но разработка около 1775 года по невыгодности и злоупотреблениям прекратилась. О. Никанор озаботился окончательной отделкой соборного храма и в 1767 г. испросил у архиепископа Амвросия Крутицкого и Можайского сборную книгу. О необходимости сбора объяснено в прошении о. Никанора следующее: «храм, как железною крышкою, так наружною и внутреннею выделкою совсем к окончанию приведен, точно иконостасом и другим церковным благолепием, за приключившеюся вкладчику (Д. А. Шепелеву) болезнью, не убран, почему и доныне стоит неосвящен, и затем-де ныне священная служба исправляется во одном только приделе (Пр. Пафнутия Боровского), от чего приходящим в праздничные дни богомольцам бывает не без утеснения». О. Никанор скончался 27 Марта 1768 г., и храм остался опять неотделанным, но заботы его принесли плоды.

10 июня 1768 г. дала вкладу в Козельский Оптин монастырь в Макариеву Пустынь девица Елизавета Никитична Шепелева на строение иконостаса во вновь устроенную церковь Введения Пресвятые Богородицы денег 800 руб.; на построение колокольни 250 рублев».

На полученные деньги в 1769 г. вместо ветхой деревянной колокольни, была построена новая каменная, небольшая и тонкая; шейка и глава были обиты железом по дереву, крест местами позлащен, а большая выкрашена ярью; на нее перемещены со старой колокольни, пять небольших колоколов. От колокольни же была заведена каменная ограда, к югу на одну сажень и к западу на 51/2 сажень высотою в три аршина. Постройка производилась под наблюдением казначея Серапиона и монашествующих, коих в 1770 году было только трое, в том числе один слепой – Карион (строителя была вакансия).

1770 года 3 Декабря определен был игумен Аристарх (переведенный из Владимирского Боголюбова монастыря), опытный, дельный и рачительный к монастырскому хозяйству. Первою заботою его было окончание внутренней отделки соборного храма, на вышепоказанную жертву Шепелевой. Когда поставлен был в главном алтаре иконостас, она снабдила храм ризницею и церковной утварью в достаточном количестве. 21 июня 1771 года игумен Аристарх, по предписанию Консистории, освятил главный алтарь. В тоже время Е. Н. Шепелева, исполняя обещание покойного дяди, устроила второй придел слева, во имя Великом. Феодора Стратилата и снабдила его церковною утварью и ризницей.

Заботливостью о. Аристарха приходившие в ветхость строения постепенно ремонтировались.

При о. Аристархе производились сборы, как видно из вкладной книги, на новый колокол, вместо 12 пудового старого, и на перестройку древней каменной монастырской часовни в г. Козельске, в которой собирались пожертвования на свечи по воскресным и праздничным дням.

Часовня эта впоследствии была уничтожена.

Насколько состояние Пустыни все еще было незавидно, показывает то, что о. Аристарх имел в обители только двух монахов и то престарелых: иеромонаха Серапиона 74 лет и слепого иеродиакона Кариона 90 лет (по спискам 1773 г.).

О. Аристарх скончался в Январе 1775 года 58 лет и погребен в обители.

Преемником ему был с 1775 года Иеромонах Феодосий из экономов Крутицкого архиерейского дома, но в 1780 г. возвращен, по его желанно, к прежней должности.

Обыкновенно престарелые настоятели Пустыни, большею частию, не в силах были успешно вести хозяйство ее; более правильному устройству этого хозяйства особенно послужил в свое время деятельный казначей Иеромонах Арсений, в бытность которого было произведено генеральное межевание дач Козельского уезда.

Земли Оптиной Пустыни, смежные с землями г. Козельска, обмежеваны были в 1775 и 1777 годах – и занесены на особые планы: только мельничное место и огороды, пожалованные Пустыни Царями, замежеваны были в общий с г. Козельском план. С течением времени монастырская мельница на р. Другусне, взятая в распоряжение казны, как выше сказано, еще в 1704 году, отдана была в аренду в том же году С.-Петербургскою Канцелярией Козельскому гражданину Алексею Ефимову сперва на 2 года с 1 Июля 1704 г. по 1 Июля 1706 г., а потом, с разрешения Смоленской Губ. Канцелярии, из выстройки на 10 лет с платежом оброка и перекупных по 2 р. 14 алтын с деньгой на год. Затем, хотя и воспоследовало общее распоряжение правительства 1727 года, чтобы все мельницы возвратить владельцам, но Козельское городское Купеческое общество удерживало эту мельницу за собою, пользуясь тем обстоятельством, что арендатор, посадский Иван Ефимов помер, а в генеральное межевание 1775 и 1777 гг. мельница с землей замежевана в общий план г. Козельска.

Со стороны Пустыни следить за распоряжениями правительства и за правами своими, как видно, было некому, так как настоятели переменялись весьма часто, и право пустыни на мельницу было на долгое время забыто. Лишь о. казначей Иеромонах Арсений, основываясь на царских грамотах, подал 21 июня 1779 года прошение Калужскому Наместническому Правлению о возвращении мельницы из владения г. Козельска во владение Пустыни. Дело это (конца которого о. Арсений не дождался, скончавшись в 1789 г.) в Козельском Уездном Суде и в Калужском Верхнем Земском Суде было, однако, решено сначала в пользу г. Козельска, по давности владения.

22 Декабря 1780 года строителем пустыни был Александр, из Иеромонахов Александро-Невской Лавры, но вскоре в 1782 году он скончался и был погребен в сей пустыни.

Затем, Иеромонах Корнилий вторично заведовал пустынью с исправлением и прежней экономской должности, но недолго – всего несколько месяцев.

26 Октября 1782 г. строителем был определен Иеромонах Николай из Пафнутиева Боровского монастыря, но – престарелый летами – в обитель не являлся и оставлен опять в Боровске.

С 1783 г. строителем был Иеромонах Чудова монастыря Андрей, – потом, за старостию, в 1789 г. уволенный в Троице-Сергиеву Лавру, в число больничных.

Между тем, в 1788 году Крутицкая кафедра была закрыта и Козельск поступил сначала в состав Синодальной области, а потом в ведение Викарного Московского Архиепископа.

Лишь с 1795-го года состояние пустыни, дотоле скудное и отовсюду стесненное, получило, по милости Божией, решительный поворот к постепенному улучшению внешнего и внутреннего ее состояния. Епископская кафедра стала ближе к пустыни. Митрополит Московский и Калужский Платон обратил особое внимание на нужды пустыни. Он поручил опытному старцу, строителю Пешношского монастыря Макарию посещать Оптину пустынь и учредить ее к лучшему. В тоже время Владыка 1 Февраля 1795 года на место строителя Иеромонаха Антония определил Иеромонаха Пешношского монастыря Иосифа, под непременным наблюдением и распоряжением о. Макария.

Приняв пустынь, о. Иосиф прежде всего ввел в ней, по примеру Пешношской обители, продолжительное богослужение.

Престарелые монахи, изнуренные физическими трудами, не могли, конечно, понести продолжительных богослужений и потому обратились к Преосвященному с прошением, чтобы перевести их в те монастыри, где есть больницы. Но на просьбу их последовала резолюция Архипастыря: «дабы они благоучреждению в пользу их-же душевную и к порядку монашеского жития повиновались». Впрочем, этим инокам уже недолго оставалось жить на свете; вскоре они отошли в вечный покой.

Строитель Иосиф, учреждая внутренние монастырские порядки, благоразумно старался установить мирные отношения и к Козельскому Городскому Обществу. В видах прекращения дальнейшей тяжбы за право на мельницу на р. Другусне, он согласился с своей стороны, чтобы спорную мельницу отдать обществу «в неотъемлемое и вечное владение с платежом монастырю по 60 рублей в год.

Управление о. Иосифа продолжалось только один год; по болезни он испросил себе увольнение от строительской должности.

III. Состояние пустыни при митр. Платоне и первых калужских архипастырях

В 1796 году Преосвященный Митрополит Платон, лично посетив Оптину Пустынь, нашел местоположение ее для пустыннообщежительства очень удобным, и потому решил учредить здесь общежитие на подобие Пешношского монастыря; для этой цели он просил у Пешношского настоятеля о. Макария, чтобы тот дал совершенно способного и вполне благонадежного для сего человека. О. Макарий с обычною для него монашеской простотой, ответил сначала Митр. Платону; «да у меня нет таких, владыко святый; а вот разве дать Тебе огородника Авраамия»? Преосвященный, поняв ответ, приказал представить к себе о. Авраамия. Спустя нисколько времени, архимандрит Макарий, призвав к себе о. Авраамия, приказал ему приготовиться к поездке в Москву, для покупок; а преехав в Москву, представил его Митрополиту. Тогда только узнал о. Авраамий о своем назначении. Сознавая свое болезненное состояние и тяжесть налагаемого бремени, о. Авраамий, по чувству монашеского смирения, отпрашивался было у своего старца Макария об освобождении его от предстоящей обязанности; но советы Голутвинского старца Самуила и Пешношского Ионы вызвали в нем решимость не уклоняться настойчиво от звания Божия и потому он вскоре отправился в Оптину Пустынь.

С прибытием о. Авраамия, Оптина Пустынь, почти близкая тогда к упразднению, едва сохранившая жизнь только трех монахов глубокой старости, чтобы поступить в руки о. Авраамия еле дышущею, вновь возродилась в тихое пристанище, предуготовляя средства для последующих обитателей – подвижников.

Обитель в это время была в крайнем запущении, «Не было полотенца рук обтирать служащему» – говорил о. Авраамий, а помочь горю и скудости было нечем; я плакал да молился, молился да плакал».

«Проживши в Оптиной два месяца, не видя ниоткуда помощи к поправлению ее благосостояния и грустя о прежней, мирной, безпечальной жизни на духовной родине, я отправился, – рассказывает о. Авраамий далее, – в Пешношь открыть старцу свою душу и молить снять с меня бремя не по силам. Но вышло иначе: старец принял меня с отеческой любовию, и, выслушав мои сетования о скудости вверенной мне обители, велел запречь свою повозку и, взяв меня с собою, поехал по знакомым ему помещикам. Они в короткое время, по слову его, снабдили меня всем необходимым, так что я привез в монастырь воза два разных вещей. Возвратясь со сбора, старец пригласил меня отслужить с собою, а после служения и общей трапезы, совершенно неожиданно для всех, обратился к своему братству с такими словами: отцы и братия! Кто из вас пожелает ехать с о. Авраамием для устроения вверенной ему обители, я не только не препятствую, но и с любовию благословляю на cиe благое дело»!

Слово старца о. Макария попало на добрую землю, и несколько человек из Пешношской братии добровольно последовали за о. Авраамием в Оптину Пустынь, а к ним присоединились еще новые трудники, и общее число братства возросло до 12 человек. О попечениях старца о. Макария на пользу Пустыни отчасти можно судить из сохраняемого в Пустыни письма его к о. Авраамию от 9 Декабря 1796 г.

«Пречестнейший строитель, отец Авраамий и мне любезный о Христе брат, спасися о Господе со всею братиею.

Брат и отец Пимен, к нам приехав, и письмо от вас привез и за уведомление о вашей жизни благодарю. А чтобы монаха Герасима к вам посвятить и отпустить, он не желает; а полюбопытствовать Александр поехал к вам. А просился Василий Марков; но как он человек не основательный, я и не пустил и, если придет к вам, не принимайте его. А паче всего прошу вас любите и содержите братию всех равно, как оставшихся после Иосифа, так равномерно и с собою приведенных и после пришедших. А братию, которым вышло пострижение, со испытанием и пред самим Богом спроси их: твердое ли обещание и к тебе предание и в вашей обители всегдашнее пребывание дают ли быть, и кроме благосклонныя вины невыходить, то и постригайте их. Есть ли только бы постричься и вон быть, то лучше отпусти непостриженных и где по совести изберут место, там и постригутся, и вы свободны будете о них дати ответ пред Богом. И что меньше братии, – меньше скорбей и смущения.

Даждь Боже вам с отцем Пименом духовную любовь имети и откровенну совесть между собою, то и братия все будут мирны.

А которые наши из Пестуши братия идут к вам в Оптин кроме Василия, с любовию отпущаю, только даждь, Боже, на созидание душам их. И вы пожалуйте возмите их в свое попечение и наставляйте их на путь спасения и пред Богом отвечайте о них.

Впрочем препоручая себя вашим святым молитвам и оставаясь усердный желатель вашего спасения грешный старец Макарий кланяюсь. 1796 году Декабря 9 дня.

Р. S. Якова Левшеева отпустил к вам. Родиона Васильева отпущаю. И вам, любезная о Христе братия, желающая на себя принять святый ангельский образ, не без разсмотрения давайте обет Богу, как бы горшее осуждение не принять, постригшись выдти вон. – А по пострижении, есть ли вам какое притеснение будет от Настоятеля; то необинуясь пишите ко мне, а из обители не выходите. Однако я уверен, что отец Авраамий все ваши мысли успокоит и смущения ваши своим великодушием понесет терпеливо и молитвами Божией Матери и угодников Его, и вашего начальника Авраамия будет вам иго Христово благо и легко бремя.

И даждь Боже вам с сим строителем жити в обители по себе, а меня грешного избави Боже сего попечения и хлопот. И так всей любезной о Христе братии приношу мое преклонение и прошу меня грешного не забывать в святых своих молитвах. И остаюсь убогий чернец Макарий».

* * *

В Мае 1797 года о. Авраамий, при первом ознакомлении с монастырским хозяйством, убедился в беспорядках и неприятностях, происходящих от Козельских граждан, солдат и крестьян, и вынужден был просить защиты от них у Преосвященного Платона, описывая в прошении, что они: «1) воруют лес; 2) самовольно ловят рыбу в монастырских водах; 3) рубят хворост, нужный самому монастырю; 4) приезжают по ночам и выкашивают наилучшие места в монастырских лугах; 5) Мая 7 числа увели пару монастырских лошадей, и, хотя воры нашлись, но Козельские власти не делают обители никакого вспоможения, а паче оных воров защищают; 6) сего же Мая месяца, при отводе обывательских лугов для конницы, Козельские власти отвели и монастырские луга; 7) зимою ездят чрез монастырский лес в засеку подле самого монастыря, летом ходят по нашим дачам и поют песни, что и во время Божественной службы слышно в церкви…, то и приходит нам в мысль, что и бывший строитель отказался от должности не за болезнью телесною, а паче за приходящею от сего беспокойства болезнью душевною; почему из послушников многие вон вышли и прочие выйти вон намереваются, от чего оная пустынь и не может придти в подобающее ей устройство и порядок». Под прошением подписались 12 человек: Строитель Авраамий, Иеромонахи: Иоанн и Пимен, Иеродиакон Афанасий, Монахи Парфений и Игнатий, послушники: Максим, Гавриил, Михаил, Онисим, Евстигней и Матвей.

Преосвященный Платон сообщил об этом Губернатору Облеухову, которым было предписано местному Козельскому начальству взять надлежащая меры для ограждения целости монастырских владений и подтвердить Козельским гражданам, дабы они хранили должное к обители благоговение. Самих же просителей Митрополит Платон утешил следующей своей резолюцией, положенной на прошение: «святая монашествующих жизнь все сии напасти или отвратит, или терпением препобедит, а Бог, видя терпение, рабов Своих невидимо защитит».

И действительно, по милости Божией, Обитель стала постепенно получать средства к существованию.

В 1797 году, внимание Императора Павла Петровича к православным обителям, по указу от 18 Декабря, Оптина, в числе прочих заштатных монастырей, получила в милостивое подаяние на вечные времена по 300 рублей в год (прекращено в 1868 году).

Вскоре строитель Авраамий у Митрополита Платона просил разрешения «дозволить поручику Ф. И. Рахманинову на свой кошт вновь вырезать иконостас, вызолотить и написать св. образа иконным греческим писанием». Владыка дал резолюцию: «Бог благословит! се видите, что иные вас оскорбляют, а других Бог возбуждает к вашему утешению».

18 Декабря 1797 г., в силу Высочайшего указа, Оптина Пустынь получила право на рыбную ловлю при Митинском заводе и в собственность водяную мельницу на реке Сосенке о двух поставах. Это пособиe прибавило новый источник дохода к скудным средствам пустыни.

Вникнув в положение хозяйства Пустыни и прав ее, о. Авраамий обратил серьезное внимание на положение дела о мельнице на р. Другусне. Дело же это было в следующем положении. Решение Палаты, благоприятное Пустыни, было объявлено тяжущимся; из них Строитель Иер. Антоний изъявил 2 Сентября 1797 г. удовольствие, а от Козельского общества купцом Иваном Кузьминым 13 Сентября подписано неудовольствие, почему дело внесено было на апелляцию Правит. Сената в 6 Д-т, из которого, по разногласию, поступило в общее временных Д-тов собрание. Между тем, на основании Высочайшего указа 30 Августа 1797 года, сделана Сенатом в Сентябре того же года публикация, чтобы просители по делам, с давнего времени оставленным без хождения, отозвались в Сенат в течении годового срока краткими просьбами: желают ли продолжать свой иск. А кто в сказанный срок не отзовется, те дела без решения отдавать в архив.

По этой публикации Строитель Авраамий подал 13 Сентября 1798 г. отзыв в Сенат, чтобы решение Палаты оставить в своей силе, a условие, совершенное Строителем Иосифом с гражданами города Козельска, уничтожить.

Правит. Сенат выслушал прошение о. Авраамия; однако, и в виду того, что от апелляторов отзыва в срок не подано, а от Генерал-Прокурора временного апелляционного Д-та 12 Марта 1800 года дан ордер Обер-Прокурору Можайскому, которым рекомендовано: дела, по которым все апелляторы отзывов не подали, а прислали одни довольные решением палат ответчики, перевершивать не следует, – было постановлено, что, на основании сего ордера, Сенату в рассмотрении сего дела более надобности нет. «Что же принадлежит до уничтожения уступки спорной земли города Козельска купечеству и мещанству во владение от бывшего той же Пустыни строителя Иосифа с братиею с платежем пустыни ежегодно по 60 рублей, то о сем просить ему, строителю с братиею, где следует особо (по надлежащему порядку в низших присутственных местах).

16 Сентября 1799 года, по всеподданнейшему докладу Св. Синода открыта самостоятельная Калужская епархия.

С увеличением средств содержания обители, увеличивалось и число братии; по спискам за 1800-й год, в ней состояло 18 человек, а за 1802-й год – уже 26 человек.

Способности о. Авраамия были оценены Калужским Епископом Феофилактом; ему поручено начальное устройство возобновляемого Малоярославецкого Черноострожского монастыря, «яко человеку в общежитии довольно обращавшемуся и сведущему в распоряжении строения общежительных монастырей».

Поручение было исполнено с успехом, и строителем возобновленного монастыря был определен Иеромонах Оптиной Пустыни Мефодий.

В 1801 году о. Авраамий произведен был, «за отличные услуги к общей пользе», в Игумены Лихвинского Покровского монастыря, с продолжением управления и Оптинским монастырем. – Но вскоре, по просьбе о. Авраамия, Преосвященный освободил его от управления Лихвинским монастырем.

Устрояя и поддерживая внутренний порядок монашеского общежития, о. Авраамий приступил к улучшению и внешнего вида Пустыни.

По представлению о. Авраамия, Преосвященный Феофилакт, Епископ Калужский, смотрел план каменной колокольни, предположенной к постройке вновь, и 2 Января 1802 года сделал на плане надпись: «план колокольни с братскими кельями смотрел».

На фасаде также сделал надпись: «по сему фасаду каменную колокольню в Оптиной Пустыни строить благословляю. 2 Января 1802 года, Феофилакт Епископ Калужский».

Колокольня трехъярусная в 30 сажен вышины; с обеих сторон пристроено по каменному флигелю для братских келлий. Под колокольней сделан главный вход к святым воротам. Колокольня и левый флигель окончены постройкой в 1804 г. а правый флигель в 1800 г.

В 1805 году преступлено было к сооружению храма во имя иконы Казанской Божией Матери. На плане сего храма сделана надпись: «по сему плану каменную церковь в Оптиной Пустыни соорудить благословляем. 28 июля 1805 года. Феофилакт Епископ Калужский.»

В 1809 году начато построение больничной церкви с шестью кельями из материала, пожертвованного г. Камыниным.

Оба храма окончены постройкою одновременно в 1811 году и освящены в том-же году преосвященным Евлампием (переведенным из Архангельска в Калугу 16 Апр. 1809 г.) – больничная церковь 26 Августа, а Казанская 23 Октября.

Для братии, умножавшейся числом, построены вновь двухэтажные полукаменные флигеля: трапезный и настоятельский; все деревянное строение исправлено, и внутри монастыря разведен фруктовый сад.

Нравственные качества о. Авраамия привлекали к нему все большее и большее количество желающих посвятить себя на служение Богу, между тем штаты 1764 г. ограничивали число монашествующих в Пустыни только 7 монахами. Посему, о. Авраамий, не желая отлучать из обители лиц, ищущих монашеской жизни, осмелился подать в Св. Правит. Синод прошение 21 июля 1808 года о прибавке к штату еще 23 монашеских вакансий. И указом Св. Синода 18 Января 1809 г. разрешено: «к настоящему в Оптиной Пустыни штатному положению монашествующих прибавить еще 23 человека, так, чтобы число оных и с настоятелем было из тридцати».

После этого разрешения число братства в 1810 г. уже состояло из 1 Игумена, 9 Иеромонахов, 3 белых священников, 4 Иеродиаконов, 10 монахов и 13 послушников – всего 40 человек.

Наступил 1812 год, памятный нашествием двунадесяти язык во внутренние области России.

В виду вступления Наполеоновых полчищ в Смоленскую губернию, депутаты от купечества с Калужским городским головою представлялись Фельдмаршалу князю Кутузову, но он уверил их, что не пустит Наполеона в Калугу.

Однако, Игумен Авраамий принял некоторые предосторожности к охранению церковного имущества; именно: церковную утварь, ризницу и библиотеку приказал уложить в сундуки; свечи и другие церковные вещи были закладены в палатку, что под соборною церковию. Братия приискали в дремучем лесу недоступный по местоположению овраг с пещерою, в 15 верстах от обители, чтобы удалиться туда, в случае появления врага10.

Со стороны же Калуж. Дух. Консистории прислан был Настоятелю указ, от 5 Сентября за № 3523, чтобы церковное имение убрать в короба, на случай отправления церковного имущества в г. Орел.

17 того же Сентября о. Авраамий отнесся за № 62 к Козельскому Исправнику с требованием поставки обывательских подвод, для отправки церковного имущества.

Козельский Исправник 28 Сентября за № 187 известил Настоятеля, что подводы в г. Орел готовы, и подводы явились – всего шестнадцать пар и семь троек.

19 Ноября получен был указ Калужской Консистории от 13 Декабря № 3602, которым дано знать об открытии присутствия Консистории, (закрытого с 7 Сентября по причине военных действий).

2 числа Декабря, за № 75, Игумен Авраамий уже испрашивал у Владыки дозволения командировать кого-либо из братии в г. Орел, для привоза оттуда монастырской ризницы.

По открытии присутствия Калужской Консистории, о. Авраамий 15 Ноября 1812 г. обратился с просьбою к Пр. Евлампию о назначении, во внимание к своей постоянной болезни, в помощь по управление монастырем, Иеромонаха Маркелла (бывшего прежде экономом архиерейского дома). На прошении о. Авраамия Владыка положил такую резолюцию, как это видно из указа Консистории от 13 Декабря того же года: «Известна мне игумена болезнь, почему я и за нужное почитаю просьбу его утвердить, о чем и братии дать знать, чтобы во всем сему помощнику должное послушание оказывали, по духу евангельскому, смирению и кротости истинно братской, монашеской, да все славят Бога жизнию и зиждут спасение душевное, моляся и о нас, пекущихся об их душах».

Число братии в Пустыни в 1812 году, было – как видно по спискам за этот же год – 39.

В 1815 году окончены постройкой приделы Казанской церкви и освящены: Воздвиженский – Преосвященным Евгением и Георгиевский – Архимандритом Новоспасского монастыря Амвросием.

Между тем, силы о. Авраамия заметно ослабевали, и в Августе месяце 1815 года он вновь обратился к Владыке с прошением об увольнении от настоятельской должности с тем, чтобы жить в сей же Пустыни в уединенной келье на монастырском содержании, с назначением на нужнейшие, в следствие болезни, потребности за 19 летнюю службу по 100 р. в год. Однако, Преосвященный Евгений убедил старца отложить еще на несколько времени удаление на покой. 7 Февраля 1816 года Епископ Евгений переведен был во Псков, а на его место назначен Епископ Антоний из Воронежа. Но дни старца Авраамия были уже на исходе. В конце 1816 г. он заболел смертельно и, почувствовав время исхода пред Суд Божий, пред кончиной созвал за несколько дней всю братию и в трогательных выражениях простился с своею паствою, завещав ей мир между собою, согласие и единодушие, и преподав всем благословение. Вскоре он почил, именно 14 Января 1817 года, сподобившись напутствия Св. Христовых Таин. Погребен на бывшей паперти Введенского собора (место его погребения, по устроении в 1837 году придала во имя Святит. Николая Чудотворца, вошло в храм).

По получении донесения о смерти о. Авраамия, Калужская Консистория, указом 23 Января 1817 года, заведывание Оптиной Пустынью поручила Иеромонаху Маркеллу, а 23 Февраля предписала избрать двух кандидатов в настоятели. Избранным братиею в Настоятели, по правилам общежития из среды братства11 оказался о. Маркелл, который, по утверждении в этой должности, и вступил в управление Пустынью 6 июня того-же 1817 года.

А 15 Марта 1819 года Епископ Антоний переведен был на Подольскую кафедру; на его место в Калугу назначен был, 1 июня 1819 года, Ректор Московской Духовной Академии Филарет (Амфитеатров).

Не долго управлял Оптиной Пустынью о. Маркелл; по изъявленному им желанию, он был уволен от Настоятельства указом Консистории 20 Сентября 1820 г. и перемещен в Тихонову Пустынь в число братства, а на его место определен игумен Даниил.

С переменой начальствующих лиц, последовал ряд перемен и в духовной жизни Оптиной Пустыни, имевших в ее судьбах весьма важное значение.

IV. Устроение Предтечевского скита при Оптиной Пустыни

Приснопамятный Преосвященный Филарет вступил в управление Калужской Епархиею 1 июня 1819 года во всеоружии пастырских дарований и, в течение своего апостольского на Калужской кафедре служения по 12 Января 1825 года, всецело предан был делу просвещения своей паствы.

При первом обзоре Калужской епархии Епископ Филарет нашел место расположения Оптиной Пустыни весьма удобным к уединенной монашеской жизни, а в самих монашествующих нелицемерную веру и преданность воле Божией; он решил ввести здесь более благоустроенное общежитие с высшим аскетическим учреждением для избранных лиц, способных к созерцательной молитве, – скитом, и озаботился приискать для сего опытных в духовной жизни руководителей.

Ему было известно, что внешние неблагоприятные для монастырей обстоятельства, длившиеся более столетия, нисколько не угасили духа веры в истинных подвижниках, не уничтожили монашества. Если истинные подвижники стеснены были в стенах монастырских, то они удалялись в пустыни; если общежитие нарушалось введением в братство новых невольных членов, истинные подвижники искали новых мест и в русских и в заграничных монастырях. Монашеское царство – Афон–все еще стояло твердо и непоколебимо. И где бы подвижники ни были, в каком бы месте ни находились, никогда они не разрывали духовных уз с родиною и всегда состояли в тесном общение с святителями Церкви и между собою. В Церкви Божией свои знают своих – благодарю Св. Духа. Усилия Петра I и бывших после него некоторых правителей, стремившихся, вследствие неправильных своих понятий о монашестве, к обращению монастырей в казармы и богадельни, – остались тщетны.

Из русских подвижников конца XVIII и начала XIX века были известны Пр. Филарету и инокам Оптиной Пустыни ученики знаменитого Молдавского старца Паисия Величковского, проживавшие в различных местах и отчасти лично Пр. Филарету известные. Всего ближе к Оптиной пустыни были подвижники, проживавшие в Рославльских лесах Смоленской губернии, на земле помещика Демьяна Михайловича Броневского (от г. Рославля в 40 верстах, а от сельца Якимовского, принадлежащего г. Броневскому, около 5 верст): – знаменитые по духовным подвигам старцы: Досифей, Варнава, Никита, Иаков, Василиск, Зосима, Адриан, Афанасий и друг. Они помещались в трех кельях: в одной Иеросхимонах Афанасий, в версте от него Досифей и в саженях 50-ти о. Дорофей. С 1811 года к ним присоединился Тимофей, из Серпуховских купцов (в монашестве Моисей), и Александр (в монашестве Антоний).

Преосвященный Филарет не раз слыхал о их пустынножительстве чрез многих богомольцев, посещавших их пустыньки, ради пользы душевной и советов, а также узнал о них обстоятельно от Оптинского схимонаха Вассиана.

В конце 20-х годов о. Моисей, по пути в Москву, вздумал побывать в Оптиной Пустыни, где имел уже знакомого ему монаха Вассиана, посещавшего Рославльских отшельников. Настоятель Пустыни Игумен Даниил, зная намерение Преосвященного об устройстве скита, представил ему о. Моисея. Последний, будучи привлекаем благосклонностью Владыки, а также вниманием о. Игумена и старца Вассиана, хотя и желал сердечно исполнения их общего желания – устройства скита, но не решился на это без личного свидания и совета с своими старцами и братией, почему и отправился в свою пустыньку к начальному их старцу Афанасию – с письмом Преосв. Филарета следующего содержания.

«Преподобный отец Афанасий, возлюбленный о Господе брате! Брат ваш, а мой сын по духу схимонах Вассиан возвестил мне, что вы имеете желание, для удобнейшего прохождения подвигов монашеской жизни, избрать себе и с единодушными вам братиями уединенное место при Оптиной Пустыни. Тоже самое подтвердил и о. Моисей, бывший у меня проездом в Москву. Таковое желание ваше считая особою милостью Божией к моему недостоинству, я готов принять вас и других пустынножителей, которых вы с собою взять заблагорассудите, со всею моею любовию. Я вам позволю в монастырских дачах избрать для себя место, какое вам угодно будет, для безмолвного и отшельнического жития по примеру древних св. отцов пустынножителей. Кельи для вас будут изготовлены, как скоро вы изъявите на то свое согласие. От монастырских послушаний вы совершенно будете свободны; уверяю вас пастырским словом, что я употреблю все мое попечение, чтобы вас успокоить. Любя от юности моей от всей души монашеское житие, я буду находить истинную радость в духовном с вами собеседовании. – Призывая на вас благословение Божие и моля Господа Иисуса Христа, да совершит Он благое желание ваше, с моим истинным к вам почитанием и братскою любовию имею радость быть Вашего Преподобия усерднейший слуга и богомолец Филарет, епископ Калужский. 1820 г. Дек. 15 дня, Оптинская обитель.

Р. S. И настоятель теперешний о. Игумен Даниил очень будет рад пришествию вашему. Он человек весьма добрый и благоразумный и монахолюбивый. Вы его полюбите».

Письмо это о. Моисей вручил старцу Афанасию. По всестороннем рассмотрении и обсуждении вопроса о переходе в учреждаемый скит, на общем совете Рославльские старцы согласились последовать приглашению, понуждаемые к тому и тем обстоятельством, что местная земская полиция стала беспокоить их скитки своим надзором. О согласии своем на переход в Оптину о. Моисей известил письмом игумена Даниила. А старец о. Афанасий 1 Апр. 1821 г. отвечал, между прочим, Архиеписк. Филарету: «когда Бог благоволит положить начало основанию Скита и привесть оный в совершенство, желательно, чтобы ничем не причинять неудовольствия обители, чтобы была взаимная поддержка и духовный соблюдался союз любви; а для того два главных средства: 1) «чтобы скит, ежели только возможно, имел бы особое содержание, посредством Боголюбивых душ, не нанося стужения обители о потребностях, и, самим, что в силах будем, поделывать, как то: огородный овощ сажать и рукодельем, каким кто может, по временам от уныния заниматься, уповая наипаче на Промысл, что Он не лишит нужного продовольствия; когда же случится избыток в чем, – отдавать в обитель, а недостаток, сколько можно, понести терпением. Второе: нужно к общей тишине не допускать входить в скит мирских лиц, любопытством побуждаемых, иначе не можно иметь безмолвия; из обители же братиям по нужде приходить с благословения начальника в субботу или воскресенье, a прочие бы пять дней пребывать в совершенном от всех безмолвии.

На таковом учреждении, паче же на Вашем Архипастырском милосердии уповаем пользоваться отшельническою жизнью, на которую, когда решительно поступит собрат наш о. Моисей с присными своими братьями и со старцем, то с любовью и я последую за ними; только признаюсь, Ваше Преосвященство, в немощи моей, что я не могу вместить иеромонашеской должности и начальнической, а согласен быть наравне с монашествующими».

Архиепископ Филарет отвечал на это 24 Апр. 1821 г. «Душевно я порадовался, что Господь Иисус Христос вложил в сердце ваше благую мысль о водворении вас с братиею в Оптиной обители.

По желанию вашему я препоручил о. Игумену Даниилу отвести приличное и весьма удобное для скитской жизни место на монастырской пасеке и дозволил усердному благодетелю, купцу Брюзгину, строить кельи. Когда вы с братией прибудете к нам, тогда формальным образом учредим и правила для скитского жития по мыслям вашим и духу св. пустынножителей. – Безмолвие ваше ограждено будет, как со стороны братии монастырской, так и со стороны мирских людей.

По получении известия о прибытии вашем, я сам поспешу видеться с вами, чтобы взаимным советом совершить сие святое и Богоугодное дело»...

(Р. S.) «Отцу Моисею прошу свидетельствовать мою любовь. Я очень благодарен за его ко мне писание. Особенно к нему не пишу, ибо уверен, что у вас одно сердце».

По получении письма Владыки, дружина Рославльских отшельников, под водительством о. Моисея, 6 июня 1821 года прибыла в Оптинскую Пустынь и водворена на монастырской пасеке. Старцы же Афанасий и Досифей остались на месте – в своих скитах.

Отдохнувши после пути, старцы представились в Калуге Пр. Филарету и получили от него пастырское наставление и благословение на выбор места для скита.

По общему согласию местом для Скита избран участок в лесу, на границе монастырских владений, близ пасеки, в 170 саженях от Обители, на котором существовала одиноко – уединенная келья старца Иоанникия.

План Скита был составлен о. Игуменом Даниилом и о. Моисеем и представлен на рассмотрение Владыки, который и утвердил с резолюцией 1821 г. июня 17 дня: «по сему начертанию строить скит да благословит Господь Бог и благодатию Своею да поможет совершить!» Вместе с тем Владыка почтил Игумена письмом от 18 июня 1821 года, в котором писал: «Для строения Скита представили мне пустынножители план, который я подписанием своим и утвердил. Прошу покорно отвести им по их и вашему избранию место; Господь да благословит начать им доброе и угодное Ему делание; пусть они трудятся в очистке места. Ежели готовы материалы, то я благословляю обеими руками строиться, прежде кельи, а потом прочее нужное. Я буду к вам в начале Успенского поста на целую неделю говеть. Приятно бы для меня было, ежели бы до того времени они построились.

До решительного положения полных правил жития их, прошу вас теперь же сделать: 1) братиям воспретить к ним вход без вашего дозволения и не в назначенное время. 2) Женскому полу совершенно возбранить туда вход, и 3) другим мирским людям не иначе позволять, как с согласия их старца, 4) во всем, где можно помочь им в построении без отягощения монастыря, не откажите. 5) Запретите строго рубить всякой лес около сего скита, дабы навсегда он был закрыт... Довольно пока, – а что еще откроется нужным, я полагаюсь на известное мне благоразумие и усердие ваше».

Главный труд при постройке скита состоял в том, чтобы срубить вековые сосны и выкорчевать пни.

Приступив к делу, о. Моисей с своею братиею и с схимонахом Вассианом собственноручно трудились, помогая рабочим, нанятым на пожертвованные для сего Козельским купцом Дмитрием Васильевичем Брюзгиным деньги 1500 р. Впоследствии Козельский же купец Федор Тимофеевич Третьяков пожертвовал 1000 р., а также и лес, занесенный наводнением на монастырскую землю.

Сперва построена была небольшая келья, в которой поселились все пятеро старцев общежительно; обнесли расчищенное место забором и с благословения Владыки заложили 16 Августа 1821 года по его желанию «домовую церковь для архиерейского приезда».

В подкрепление денежных средств для дальнейших построек скита, о. Моисей в Январе 1822 года отправлялся для сбора в Москву. Чрез 6 месяцев со дня закладки скитская церковь была окончательно устроена, а 1 Февраля 1822 года получен указ Калужской Дух. Консистории с резолюцией Преосвященного: «Домовую для Архиерейского приезда церковь освятить по чиноположению Оптиной Введенской Пустыни Игумену Даниилу, которому и выдать для сего антиминс». Церковь освящена 5 Февраля.

Введение Коневского устава.

С увеличением в Оптиной Пустыни и в новоустроенном Скиту братии, предстояла необходимость установить подробные правила для общежития, о правах и обязанностях должностных лиц и послушников. А так как Святейшим Синодом уже был издан и предложен для подражания устав Коневской Обители, то о. Игумен Даниил с братиею обратились к Преосвященному с прошением о введении Коневского устава к руководству в Оптиной Пустыни со Скитом, и Преосвященный Филарет вручил братству Архипастырскую грамоту, в которой изложено следующее: «Божиею милостию Смиренный Филарет, Епископ Калужский и Боровский.

Богоспасаемой Калужской епархии Козельской Введенской пустыни настоятель игумен Даниил, со всею во Христе братиею, во время посещения нами сея святой обители, лета 1824 г. Августа 28 дня, представили нам прошение следующего содержания: воспоминая данные ими пред алтарем Господа нашего Иисуса Христа и Церковию Его святою обеты провождать постническое по Бозе житие во всякой трезвенности, целомудрии, нестяжательности, послушании и взаимной друг ко другу любви евангельской, в надежде получить от Господа Царствие небесное, обетованное любящим Его и работающим Ему всем сердцем в хранении святых Его заповедей, по примеру преподобных отец, установивших правила общежительных монастырей, имеют они искреннее и единодушное желание исполнять устав общежительного монастыря, писанный для Коневской обители, Святейшим Правительствующим Синодом рассмотренный и для подражания во все епархии Российской Церкви разосланный. Почему, призвав в помощь Господа и Спасителя нашего, да сила Его совершится в немощах их, просили нас благословить их намерение и, для введения означенного устава в Козельской Оптиной Пустыни, снабдить их архиерейскою нашею грамотою. Имея пастырское попечение о благоустройстве сей обители, по местному своему положению весьма способной к монашескому житию, вручили мы вышеозначенный устав, яко душеспасительный, игумену Даниилу при всей братии, в соборной Введения в храм Пресвятые Девы Матери Божией церкви, для всегдашнего хранения изложенных в нем правил, как в обители, так и в устроенном при ней, по благословению нашему, от доброхотных христолюбивых подателей, ските, для желающих провождать безмолвную жизнь. Калужской духовной консистории препоручаем препроводить сию грамоту к настоятелю игумену Даниилу с братиею, и пастырским нашим словом завещаваем пред Господом Богом и Спасителем нашим Иисусом Христом, дабы данный сей обители устав на всегда сохраняем был нерушимо. Дана в Богоспасаемом граде Калуге, в доме нашем, в лето мироздания 7332, воплощения же Слова Божия 1824 года месяца Септемврия в 8 день, с приложением архиерейской печати».

В виду явившейся потребности иметь помощника Игумену Даниилу, Пр. Филарет в письме от 13 Окт. 1824 г. между прочим писал ему следующее: «очень знаю и чувствую, что тебе нужен добрый, твердый и опытный помощник, и я бы крайне хотел, чтобы согласился быть таковым боголюбезный брат о. Моисей, так чтобы и обитель и скит были единое неразрывное, что и весьма нужно для утверждения навсегда скита. Поговорите с ним, вместе прочитавши сие мое послание; и, ежели нужным найдете, то чтобы он ко мне приехал для личного собеседования».

Между тем на окончание постройки скита нужны были деньги, а их не было, почему о. Моисей вынужден был вторично отправиться в Москву для сбора подаяний в Январе месяце 1825 года. Только что приехал о. Моисей в Москву и приступил к сбору, как получил от Игумена Даниила письмо, с нарочным на монастырских лошадях, (от 5 Февраля 1825 года), извещавшее, что Преосвященный Филарет, по указу Св. Синода, полученному им 28 Января, переведен на Рязанскую кафедру, а он, Даниил, – в должность настоятеля Добринского монастыря, с возведением в сан архимандрита, с поручением по обязанности благочинного смотреть за всегдашним порядком общежительности и скитской жизни иночествующих Оптиной Обители, а Оптина Пустынь со скитом поручена в управление и настоятельство ему о. Моисею».

Прибыв из Москвы в Оптину Пустынь, о. Моисей принял по описи все церковное имущество при братии и членах Козельского Духовного Правления, о чем и донес Консистории 21 Марта, того же 1825 г. за № 16.

На Калужскую кафедру вступил Преосвященный Григорий (Постников), который и утвердил о. Моисея в строительской должности 12 Сентября 1826 года.

V. Настоятели Оптиной пустыни и старцы. (по устроении Скита)

О. Моисей – Настоятель Оптиной Пустыни.

Сын Серпуховского купца Ивана Григорьевича Путилова, Тимофей (в монашестве Моисей) родился в г. Борисоглебске Ярославском 15 Янв. 1782 года. 19 лет поступил на службу к откупщику Карпышеву в Москве. Там все свое свободное от службы время он проводил в чтении Священного Писания и изыскивал случаи видеть опытных духовных лиц, получать от них благословение и назидание. В то время в Москве жила монахиня Досифея,12 по повелению Екатерины II заточенная в 1785 г. в Ивановский монастырь. По смерти Екатерины II, она стала пользоваться большею свободою. Годы уединения и созерцательно благочестивой жизни обогатили ее высокими духовными дарованиями, так что она преподавала духовные советы и другим людям, подходившим к окну ее кельи и просившим ее молитв и благословения, при чем допускала некоторых и в свою келью. – От нее Тимофей получил совет поручить себя духовному руководству Наместника Новоспасского монастыря – Иеромонаха Александра (впоследствии Архимандрита Арзамасского монастыря) и его духовного друга – Иеромонаха Филарета. Оба находились в духовном общении с Паисием Величковским13. По совету о. Александра, Тимофей с меньшим братом Ионою отправились в 1805 г. сначала в Саровскую пустынь, где в то время подвизались: о. Серафим (в дальней пустыни), больной строитель Исаия, Валаамский игумен Назарий, схимонах Марк и др. Затем, в 1808 году, по совету о. Александра, Тимофей перешел в Свенский монастырь, где жили старцы: о. Серафим, ученик его Василий Кишкин, ученик Паисия Величковского – схимник Афанасий, из сенатских секретарей, Иеродиакон Анастасий и другие.

В 1810 г. Тимофей представлен был в Св. Синод к пострижению, но Синод, указом 8 Марта 1810 года, в пострижении отказал, так как в этом монастыре еще не был им пройден трехлетний искус.

Чрез несколько времени пришлось брать в Москве новое увольнение, но, получив его 16 Марта 1811 г., о. Моисей, по совещании с опытным старцем Адрианом, избрал жизнь пустынную в Рославльских лесах, о каковой жизни он наслышан был от Свенских монахов, там бывавших, и в особенности по указанию о. Александра (Симоновского). О. Моисей жил десять лет в этих лесах под руководством старца Афанасия. Отличаясь природным даром красноречия, он был, однако, строгий молчальник, избегая многоречия, чтобы не сказать праздного слова и не отвлекаться от внутренней молитвы.

В свободное от молитв время главным занятием о. Моисея было чтение и переписывание святоотеческих книг. Еще будучи в Свенском монастыре в 1810 г. и в Белобережской Пустыни в 1813, он переписал полууставом, с перевода Паисия Величковского, книгу св. Иоанна Лествичника – житие Симеона Нового Богослова, поучительные слова его и «стишную книгу». В Рославльском лесу у старца Афанасия он нашел еще многие другие рукописи святоотеческих книг, переведенных тем же Паисием. На обязанности о. Моисея лежал также прием и успокоение странных; он приготовлял для них, кроме хлеба, какую-нибудь горячую пищу: щи, или похлебку. В подобных трудах и подвигах, между которыми молитва и богомыслие занимали главное место, мирно протекала жизнь о. Моисея вплоть до назначения в строители пустыни.

Управление о. Моисея.

В должности строителя о. Моисей утвержден 12 Сентября 1826 г. Преосвященным Григорием, преемником Филарета, 43 лет от роду.

По всей справедливости следует сказать, что он, подобно древним знаменитым старцам, устроил монастырь и собрал братию, в полном смысле слова, и наружно и внутренно.

Пустынь принята была им с долгами до 12-т. рублей. В ней, по спискам за 1826 год, состояло братства 46 человек, в том числе 8 иеромонахов, 4 иеродиакона, 17 монахов и 17 послушников.

Указом Св. Синода от 20 июня 1832 г. дозволено иметь 30 монахов и столько же послушников.

По Высочайше утвержденному 8 Февраля 1857 г. определению Синода, разрешено к прежнему монастырскому штату прибавить 12 монахов и 12 послушников, для Предтечева Скита14.

При приеме Пустыни в 1826 году в ней находились следующие здания: одна каменная церковь (Казанская), колокольня, трапеза, настоятельский корпус, два братских корпуса каменных и два деревянных одноэтажных, – собор Введенский, очень тесный, и больничная церковь во имя Владимирской Божией Матери.

Попечением о. Моисея Введенский собор был распространен чрез пристройку к нему двух боковых приделов с папертями; к больничной церкви сделана пристройка келлий; из старой братской трапезы устроена церковь во имя преп. Марии Египетской, построена церковь кладбищенская; над братскими одноэтажными корпусами надстроены верхние этажи; построены вновь семь братских корпусов внутри Пустыни; устроена каменная ограда с семью башнями, новая трапезная, библиотека, гостиницы из восьми корпусов с тремя флигелями; два конных двора с братскими при них келиями, скотный двор, заводы кирпичный и черепичный; на месте сгоравшей Болотской мельницы выстроена новая; наконец, построен скит.

Лежавший на Пустыни долг в 12 тысяч рубл. уменьшен на 5-ть; остальной же долг, по кончине о. Моисея, заплатил один почитатель его, в уважение к памяти почившего.

Число братства в 1832 году было 57 человек, в том числе 13 Иеромонахов. 2 священника, 5 иеродиаконов, 12 монахов и 25 послушников.

А в 1857 г. было уже 104 человека, в том числе иеромонахов 19, иеродиаконов 13, монахов 22, послушников 44 и сверх штата 6 человек.

При управлении Пустынью о. Моисею надлежало осуществить, по желанию братии и благословению Епископа Филарета, устав Коневской обители, рекомендованный Св. Синодом, и напечатанный в руководство всем обителям Российской Империи.

По этому уставу (ч. 2 гл. а и б) «подобает в духовная начальства избирать благонравных и в житии иноческом искусных, беспорочных и свидетельствованных, добре сведущих разум писания и устав жития монастырского и монашеского, да печется о спасении братних душ, а не о устроении точию стен, и собрания многого богатства».

Таков был на самом деле и о. Моисей, как настоятель.

Десять лет, прожитых им в Рославльских дремучих лесах в уединении, послужили ему прекрасной предварительной подготовкой к усовершению своего внутреннего духа.

Пустынники Рославльские имели по маленькой келье в версте одна от другой и жили в полнейшем уединении В полночь вставали для келейных молитвословий, а в праздник собирались в келью к одному из старцев на общую молитву. На великие праздники приходил к ним из ближайшего села старец священник и приобщал их запасными Св. Дарами. Питались они своими трудами в огороде, в котором, по дурному качеству почвы, мало что родилось, кроме репы. Пища, впрочем, была у них последней заботой. Они занимались рукодельем и на выручку за рукоделье покупали хлеб. Безмолвие было полнейшее. Для людей плотских такое уединение – это смерть. Для человека же духовного уединение – есть неиссякаемый источник духовной жизни, наилучшее средство обогащения души благодатными сокровищами.

Все время своего строительства и настоятельства в Пустыни о. Моисей строился, но строился не по прихоти, а по нужде и, в особенности, потому, что постройки служили для него лучшим средством к оказанию действительной помощи рабочему народу. И постройки начинал он всегда без средств, в надежде только на Бога, в особенности в неурожайные годы, каков был напр. 1839 год. В такое голодное время о. Моисей увеличил работы по постройке большой каменной ограды, начатой в 1832 г. вокруг всего монастыря. В тот злополучный год, когда Господь заключил небо для дождей, и земля не принесла плодов, когда пуд муки ржаной продавался по три с половиной рубля (ассигнациями) и доходил до 4 рублей, а мера круп гречневых по 4 р., о. Моисей послал сборщиков в северные губернии: Ярославскую, Костромскую, Вологодскую и Тверскую, для сбора пожертвований на содержание братии.

Сборщики и в тех местах встретили общую нужду. «Едешь лесами и деревнями, – говорил один сборщик, а там слышится стон от вопля голодных». Не находя ничего дома, чем бы утолить голод, крестьяне скитались по лесам, сбирали древесный лист, рубили и ели его пополам с мякиной и соломой. А то раскапывали гнилые пни, мешали гнилушки с мякиной и листьями и ими питались. Глядя на великую нужду народа, слезами обливались сборщики, и ими было уже не до сбора.

Кроме ограды, о. Моисей начал в тоже время строить каменные гостиницы для приезжих, которым доселе служит приютом один деревянный флигелек с мезонинчиком. Для новой гостиницы нужно было срыть гору; землю срыли и вывезли в озеро, что у берега Жиздры, и насыпали земли на три аршина вышины. – Одновременно с этим перевоз чрез Жиздру был устрен на другом месте; причем к новому месту перевоза о. Моисей сделал насыпь и обсадили дорогу ракитами, так что теперь озеро осталось лишь по другую сторону дороги, для нужд прачешной и для пожарных случаев.

Строительская деятельность о. Моисея вызвала вначале ропот некоторых маловерных из братии, которые стали высказывать, что самим-де есть нечего, а вот такие постройки затеваются! О. Моисей терпеливо сносил это недовольство, несмотря на то, что последнее склонен был поддержать даже родной брат о. Моисея, иеромонах Антоний. Всегда имевший к нему – настоятелю полное послушание, как к родному отцу, о. Антоний решился однако объясниться с о. Моисеем. «Я так думаю, батюшка, – сказал однажды о. Антоний, – уж не оставить ли до другого времени эти постройки? Сами видите, какие трудные времена застали вас за этими делами?»

В это время действительно весь монастырь битком набит был голодными людьми, и у многих из них не было дома и корки хлеба.

О. Моисей остановился, потер себе руку об руку, опустив в землю глаза, пошевелил губами (это была его привычка, когда что обдумывал), и говорит о. Антонию: «надо оставить. Да! (И, переждав, пока отступил от них подалее келейник, стал внушать о. Антонию в полголоса): «эх, брате мой! На что ж мы образ-то ангельский принимали? Спасителем нашим клялись! На что ж Он душу-то Свою за нас положил. Зачем же слова любви-то Он проповедал? На то ли, чтобы мы только пред людьми казались ангелами, чтобы великое слово о любви к ближнему повторяли только устами, а на деле втуне его оставляли? чтобы ругались Его страданию за нас? Что ж народу-то – разве с голоду умирать? Он ведь во имя Христово просит избавить его от голодной смерти. Что ж, мы и откажем Христу-то, нашему Спасителю, нашему Благодетелю, Которым мы и живем и движемся и есмы? Да разве это можно? Разве можно сказать голодному: ты мне чужой, мне до тебя дела нет; уходи отсюда; умирай!... Нет! – Нет! будем делать для самого же народа, дóндеже Господь не закрыл еще для нас щедрую Свою руку. Он подает нам Свои дары для того, чтобы мы не прятали их под спудом, не накопляли себе горячих угольев на голову, а чтобы возвращали в такую-то вот годину тому же народу, от которого их получили. Мы для него берем на сбереженье его трудовые лепты»15. И, говоря это, о. Моисей прослезился. – О. Антоний пал пред ним на землю тоже в слезах, также пал и послушник. Старец смутился: «Что вы, что вы, говорит, братие! Встаньте, Господь с вами»!

Иной не решился бы и подумать начинать дело без денег, но он так был уверен в помощи Божией, что нисколько не задумался начинать необходимую постройку. И рабочие привыкли к мысли, что Бог на долю их пошлет средства. Если понадобятся им деньги, а он попросит их повременить день, другой, – рабочие уже знают, что денег действительно у батюшки нет, – и не ропщут. И точно: Бог не оставлял помощью; глядишь, – и везут что-нибудь с почты. И он же первый сам бывало придет на работы и скажет рабочим: «ну, братие (он всех звал братиями), мне Господь на вашу долю послал. Давайте, поделимся»! И сейчас же раздаст, кому что нужно.

Только и помышлений было у этого старца, чтобы всякого успокоить, утереть слезы, облегчить скорбь. О благотворительности его невозможно всего передать. Придут к нему, бывало, из города бедные женщины попросить на зиму сенца для своих коров, он и спросит эконома: много ли у нас сена-то»? «Да, батюшка, сена только про себя». Покойный будто и согласится с ним и скажет женщинам: «у нас у самих столько-то коров и лошадей, и сено самим тоже нужно». Между тем, запишет их адреса и отпустит, не обнадежив и не отказав. Потом, когда придет время поднимать стога, позовет к себе эконома и спросит: «Вот у тебя на лугу у города стоит стожок; когда-ж ты будешь его возить»? – «Да думаю завтра, если благословите». – «То-то, ты уж поскорей, а то занесет его снегом, к нему и подъехать будет нельзя. Да кстати вот случилось какое дело: приходили ко мне из города женщины и просили продать им сенца. Я и говорил им, что сено нужно самим, да они набросали тут денег, одна полтора рубля, а другая два. Так уж нечего делать, надо им отвезти. Ты уж им отвези». Но женщины и не думали давать денег. Это он сначала узнает, действительно ли они нуждаются в помощи, есть ли у них дети и коровы, а потом и пошлет им помощь.

В его время братия заготовляли в лесу на зиму дрова, каждый для своей кельи. Не было отказа в валежнике и бедным Козельским жителям, не говоря про пособие хлебом и деньгами по возможности.

Приехал к старцам в Оптину один Настоятель и проходя по дорожке к келье о. Моисея, увидел мальчика, сидящего при дорожке. «Ты что тут делаешь?» спросил настоятель. – «Кротов ловлю», отвечал он. – «И жалованье за это получаешь?» – «Получаю». – Идет настоятель далее. – Сидит у яблони другой мальчик. «А ты что делаешь?» спрашивает настоятель. – «Ворон пугаю от яблони, чтобы яблоки не портили» – «И жалованье получаешь?» – «Получаю».

Входит Настоятель к о. Моисею и при разговоре высказывает ему свое удивление, что «мальчики у вас на жалованье: один тут кротов ловит"… «Да, прервал его старец, крот – это вредный зверок, у лучших растений иногда подкапывает корни». – Но другой-то только ворон пугает. «Да, и эта птица вредна, самое лучшее яблоко испортит, да испортит. Вот, я и должен нанимать мальчиков, да и мальчики-то – сироты». – А это было во время неурожая. Как ни прикрывал о. Моисей дела милосердия, но иногда случалось, что они нечаянно обнаруживались. Так, при посетителях однажды вошла бедная женщина с подушкою в руках. О. Моисей вышел к ней в переднюю и спросил ее: что тебе надобно? «Да вот, батюшка, не купите ли подушку?» – «Нет, нам не надобно!» – отвечал о. Моисей. – «Возьмите, батюшка, сделайте милость! У меня дети голодные, нам нечего есть!» – «А что стоит эта подушка?» – «Полтора рубля». – «Хорошо!»

Пошел к себе в спальню, взял кредитную бумажку и подал вдове. Женщина поклонилась и вышла. – Но едва сел он на место для беседы с посетителем, как женщина вернулась в переднюю и говорить: «батюшка, вы должно быть ошиблись, дали пять рублей». – «Ступай, ступай, сказал о. Моисей, я цену знаю». – Женщина ушла.

Такие сердечные отношение к ближним постоянно им поддерживались, и вся забота о пропитании братии и о помощи нуждающимся лежала на нем одном.

Он держался по отношению к себе следующих правил:

Пищу принимать однажды в день, в обед.

Не начинать разговора о душевной пользе брата, не выслушав наперед его объяснений, и после обращения своего ума к Богу.

После беседы вместе помолиться.

Ради смирения призывать молитвы братии.

Погрешности, братом исповедуемые, принимать на себя и каяться как в собственных своих; не судить их строго, не воспламеняться гневом.

Стремясь сохранять в братстве мир и любовь, старец и сам искал мира со всеми. Он не приступал к священнослужению не примирясь с теми, кого он, по его мнению, поставил к себе в немирные отношение. К старшим из братии сам ходил, а младших к себе призывал и первый сам испрашивал прощение. В откровенной беседе с присными своими, он говаривал: «когда я готовлюсь служить, меня всегда озабочивает помысел: все нам Бог посылает; мир не оставляет нас приношениями; но есть, может быть, человек, которого я оскорбил неумышленно, отказал ему в чем-нибудь, лишил его, может быть, крова, не дал ему дневного пропитания, и он держит гнев на меня. А я не знаю его и не примирился с ним. Поэтому, когда я приступаю к служению, первый поклон пред престолом я всегда кладу за таких и молю моего Господа: укажи мне его, чтобы я имел возможность примириться с ним и седмерицею воздать за все, чего я лишил его».

Почти сорок лет управлял о. Моисей обителью, но его начальственного голоса как будто и не слышно было. Никому никогда не колол глаза он своим настоятельством и не выделялся от старшей братии, а был первый в храме, первый в трудах, по Евангельскому слову: «болий в вас да будет всем слуга».

К братии относился он с искреннею любовью, имея в виду, что молодой человек – как воск: из него все можно сделать при благоразумии и братском терпении. Никого из монастыря не выгонял; напротив, чем большими одержим был человек немощами, тем больше он на него обращал внимания и ходить бывало за ним, как мать за малым ребенком. «Он пришел к нам в обитель искать спасения, так рассуждал о. Моисей, – с любовью пришел к нам, доверил нам душу и вечное спасение нам поручил. А мы за его любовь заплатим ему презрением. Да не будет! Христос немощи всего человечества восприял на Свои рамена, а мы не потерпим немощи одного человека? Падших поднимают, немощных врачуют, а не топчут, не изгоняют. Какой же врач будет гонять от себя больных? За каждую порученную нам душу мы должны отчет Богу дать. Бог истяжет нас на страшном суде, если мы дадим погибнуть душе нашего брата. Мы взяли его на свои руки, мы за ним ходили, мы его пестовали, за что же другой-то приметь мзду за наше насаждение».

Нужно-ли было вразумить кого, он не нашумит, не накричит, не оскорбит. Если кто сделает что-нибудь неподобное, он только потрет себе руки, пожует губами и молвит: «да, недостаточен брат ты». И больше ни слова. Если с кого требовалось взыскать за какую-либо вину, так он не тотчас позовет его к себе, дабы не дать места гневу, а позовет к себе на другой день, когда утихнет волнение и выйдет к провинившемуся не прежде, как побывав в своей образной, – постоит, помолится и тогда только выйдет, начнет говорить тихо, кротко и с любовью, с чрезвычайною осторожностью в словах. Иной виноватый согласился бы лучше положить в трапезе двести поклонов, чем выслушивать его кроткое увещание.

Иногда же о. Моисей и наказывал, чем бы вы думали? – подарками! Это смотря по вине. С трепетом ждет бывало провинившийся в чем, как о. Моисей пришлет келейника с приказом явиться к нему на другой день и, явившись, ждет себе выговора от настоятеля. Но он, встретив виновного благодушно, любовно, заговорит совсем о другом каком-либо предмете, не касающемся вины, и, вместо выговора, вынесет чаю, или сахару, и скажет: «у тебя, брат, чай небось уже вышел! Возьми, кушай на здоровье». И только.

Обладая даром слова, знанием сердца человеческого, и изучивший Св. Писание и учение Св. Отец, – словом, исполненный духовной мудрости, о. Моисей признавал, однако, трудность совмещения в одном лице трех обязанностей – Настоятеля Пустыни, духовника и наставника или старца, и потому, исполняя одну многосложную настоятельскую должность, поручил духовное руководство братии Пустыни и Скита о. Леониду, к нему же направлял и посетителей Пустыни, для очищения совести и руководства в духовной жизни16.

О старчества, или духовном руководительстве.

Святой Иоанн Лествичник в слове 26, § 31 пишет: «свет монахов суть Ангелы, а свет для всех человек монашеское житие, и потому да подвизаются иноки быть благим примером во всем, никому же ни в чем же претыкание дающе, ни делами, ни словесами. Если же свет сей бывает тьма, то оная тьма, т. е. сущие в мире, кольми паче помрачаются».

«Изшедшим из миpa необходим наставник, ходатай к Богу и по Боге, который, стоя посреди деяния и видения, воздевал бы за нас руки к Богу, чтобы наставляемые им перешли море грехов и победили Амалика страстей; ибо изшедшие из Египта имели наставником Моисея, а избежавшие из Содома – Ангела (сл. 1:7)».

«Молитвами и слезами умоли Бога показать тебе человека, который бы мог хорошо упасти тебя», говорит Симеон Новый Богослов (Добр. 1 ч. 33:109).

«Истинного пастыря укажет любовь, ибо из любви предал Себя на распятие Великий Пастырь (Леств. слов, к паст. 5:5).

Вообще, у всех отцов, писавших руководство к духовной жизни, первым правилом для вступающего в духовную жизнь ставится в обязанность иметь духовного отца и руководителя, и его слушаться. Так, Григорий Синаит говорит: «без учителя самому успеть в умном делании невозможно. Что делаешь сам по себе, а не по совету предуспевших; то рождает опасное самомнение. Если Сын Божий ничего не творил Сам о Себе, но как научил Его Отец, так творил, и Дух Святой не о Себе глаголал, то кто это такой между нами до такой достиг высоты совершенства, что уже не требует никого иного, кто бы руководил его! Гордость это, а не добродетель. Такой уже в прелести состоят, т. е. вступил на ложный путь уклонения к заблуждениям».

Так же учит и Каллист патриарх: «прежде всего попекись найти себе наставника и учителя непрелестного, и, нашедши его, вполне отдайся ему как отцу родному сын отцелюбивый, ходя по повелениям его неуклонно, и на него взирая как на Самого Христа».

И Пр. Петр Дамаскин пишет в 11 слове о рассуждении: «весьма хорошо о всем вопрошать, но опытных, а неопытных опасно, потому что они не имеют рассуждения. Рассуждение знает время, потребности, устроение человека, свойство его, силу, ведение вопрошающего, произволение его, намерение Божие, смысл каждого изречения Божественного Писания и многое другое. Неимеющий рассуждения, может быть, и много трудится, но не достигает цели. Если же найдется человек, имеющий рассуждение, то он бывает руководителем слепых, и светом для находящихся во тьме, и к нему должны мы во всем обращаться и принимать от него все, хотя, быть может, по неопытности нашей и не то находим, чего желаем. Однако, имеющий рассуждение из того наиболее бывает познаваем, что он может и не желающих и не охотных расположить к тому, что говорить. Ибо чрез него действует Дух, испытующий все и совершающий Божественные дела, так что может и нехотящий ум заставить верить, подобно Ионе, Захарии и Давиду, бывшему из разбойников, которому Ангел воспретил говорить, за исключением только молитвенного песнопения. – Если же, может быть, ныне, в роде сем, нет имеющих рассуждения, по оскудению рождающего оное смирения, то мы должны о каждом начинании с трудом (с терпением) молиться, по слову Апостола (Кол.4:2)».

Вот те основания, на которых оставившие мир предают свои души руководству старца, с отсечением своей воли. Такой путь спасения признан всеми Св. Отцами самым надежным и из всех путей удобнейшим.

«Кто не обратится к Царству Небесному как дитя, тот не может войти в него (Mф.18:3)», сказано в Св. Евангелии.

В простоте повинующиеся, ради Господа, благополучно совершают путь свой, не навлекая на себя коварства бесов своими тонкими исследованиями веры и нравственности.

Марко постник в гл. 78-й пишет: «человек советует ближнему яко весть, Бог же действует в слышащем, якоже верова»17.

Отличие православного духовного руководства от инославного.

Православная вера наша требует нравственного совершенства личности. «Совлекшись ветхого человека с делами его, верующие облекаются в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его (Кол.3:9).

В западных религиях христианских спасение (души) понимается как внешнее воздаяние за известное количество внешних добрых дел (католичество), или за теоретическую веру в Божество Иисуса Христа (протестантизм).... А то, что вечная жизнь уже явилась, как говорит Св. Апостол Иоанн, что это блаженное общение с Богом достигается неуклонным подвижничеством еще здесь, как говорит Пр. Макарий великий, всего этого Запад не понимает.

И современные западные богословы потеряли мысль о том, что цель пришествия Христова на землю есть именно нравственное совершенство личности. Они как бы помешались на вымысле, будто Христос Спаситель пришел на землю для того, чтобы принести счастье какому-то человечеству, каких-то будущих веков, тогда как Он со всею ясностью сказал о том, что Его последователи должны нести крест страданий и что преследование их миром, их родными братьями, детьми и даже родителями будут постоянны, а к концу веков умножатся с особою силою. То благоустройство, которого ждут западные на земле, обещано Спасителем в жизни будущей; но ни католики, ни протестанты не хотят с этим мириться по той простой причине, что слишком верят в благополучие настоящей жизни которую, напротив, апостолы называют исчезающем паром (Иак.4:14).

Ложные религиозные верования Запада извратили и нравственные убеждения их исповедников. Так, Господь заповедует всепрощение, а западная нравственность – месть и пролитие крови; Господь велит смиряться и считать себя грешнее всех, а 3апад ставит выше всего «чувство собственного достоинства». Господь велит радоваться навеселиться, когда нас поносят и изгоняют, Запад требует «восстановления чести»; Господь и Апостолы называют гордость «бесовской», Западники – благородством». (Еп. Антоний. Мисс. Обозр. 1901 г. июль, Авг. стр. 10).

Иначе учат православные пастыри, следуя более точно заповедям Господа.

«Два рода ученых и мудрых людей, пишет святитель Тихон Задонский (Алф. Д. Ш, 193): одни учатся в школах от книг, и множайшие от них суть безумнейшие паче простых и безграмотных, яко и алфавита христианского не знают; ум острят, слова исправляют и красят, но сердца своего исправить не хотят. Другие учатся в молитве со смирением и усердием и просвещаются от Духа Святого и суть мудрейшие паче философов века сего; суть благочестивии и святии, и Богу любезнии; сии хотя алфавита не знают, но добро все разумеют; просто, грубо говорят, но красно и благоприятно живут».

Повеление Спасителя: «шедше научите вся языки» католичество возвело до измышления догмата непогрешимости папы, и духовное руководство совести верующих дало в руки отцам иезуитам, для учреждения всесветного папского царства на земле и для уловления всеми средствами душ человеческих, с принадлежащими им капиталами (католическое старчество). А протестантизм предоставил полную свободу: кто как хочет, так и верует.

В православной же Церкви пастыри духовные, просвещенные богословием, ведут своих овец ко Христу без всяких политических видов, и простецы, хотя и не обучавшиеся в школах наукам, но просвещенные Духом Святым, оказываются, по слову св. Тихона, мудрейшими паче философов века сего. К простецам сего рода принадлежал и наш старец о. Леонид.

Старец Леонид

Отец Леонид, (Карачевский мещанин, в мире Лев, родившийся в 1768 г.) поступил первоначально в Оптину Пустынь в 1797 г., а через 2 года перешел в Белобережскую Пустынь, в 15 верстах от Брянска, где и пострижен в 1801 году. Затем, временно он проживал в Челнском монастыре (в 8 верстах от Трубчевска) для духовного назидания у схимонаха Феодора, одного из учеников великого старца о. Паисия (при котором он около 20 лет прожил в Молдавских монастырях). Когда же о. Леонид, по воле Преосвященного Досифея, епископа Орловского и Севского, определен был настоятелем Белобережской Пустыни, тогда и наставник его о. Феодор переселился к нему в обитель в 1805 году, после временного пребывания в Челнском монастыре18.

В 1807 г. о. Феодора постигла опасная и продолжительная болезнь, во время которой он был трое суток в летаргическом сне. Под влиянием этой болезни, подкрепляемый благодатию Божией и утешаемый духовными дарами Св. Духа, он объявил настоятелю и братии непременное свое желание удалиться из обители в уединение для безмолвной жизни.

Из любви и почтения к старцу немедленно устроили в двух верстах от обители, в глухом лесу, уединенную келью, где он и поселился с другим великим подвижником, Клеопою. К ним вскоре присоединился и о. Леонид, добровольно сложивший с себя настоятельство в 1808 году. Слава о высокой жизни пустынников стала привлекать к ним тысячи посетителей, и они, от этой молвы и по смиренномудрии, признали за лучшее для себя удалиться на дальний север. Первым вышел о. Феодор в 1809 г. в Новоезерский монастырь, из которого, по воле С.-Петербургского Митрополита Амвросия, он переведен был в Палеостровскую пустынь (на острове Онежского озера), где провел три скорбных года, а оттуда переселился в скит Валаамского монастыря. В 1811 году соединились с ним его духовные дети – о. Клеопа и о. Леонид, переселясь в тот же Валаамский скит, чему был очень рад о. Феодор. Около 6 лет они прожили в скиту. Но слава о высокой жизни и духовной мудрости подвижников и там причиняла им скорби. В след за иноками к ним стали стекаться во множестве и мирские люди. Влияние старцев настолько было велико, что даже приближенные настоятеля Валаамского монастыря безусловно следовали советам старцев, и игумен Иннокентий почувствовал себя как бы пастырем без паствы. Строгий исполнитель Духовного Регламента, он считал отеческую общительность старцев с братиею и приходящими богомольцами каким-то странным нововведением, а наставления, преподаваемые ими братиям, как бы вторжением в его настоятельское управление. Окончательно мера терпения настоятеля переполнилась тогда, когда министр духовных дел, князь А.Н. Голицын, во время своего приезда на Валаам, посетил старцев и провел все время у них в келье, даже велел подать себе там чай и вызвал туда в Скит настоятеля монастыря.

Игумен Иннокентий донес Митрополиту Амвросию, что с прибытием старцев нарушается порядок и мир обители, и Митрополит поручил исследовать дело благочинному монастырей, Коневскому строителю о. Илариону. Как муж опытный в духовной жизни, о. Иларион, получив от старцев подробное показание, высказывал после, что нигде не пришлось ему вычитать того, что высказали ему в ответах старцы: святое буйство их оказалось выше мудрости человеческой. – В старцах приняли участие князь Голицын, (присылавший на место в Валаам для дознания г. Никольского) и известные тогда архимандриты Филарет (впоследствии Митроп. Московский) и Иннокентий (впослед. еп. Пензенский). Игумену приказано было покоить старцев, старцам же было передано, чтобы они были уверены в защите их высшим духовным начальством. Но опытные и смиренномудрые старцы, избегая молвы, предпочли перейти (в июле 1817 г.) в Александро-Свирский монастырь.

Во время пребывания старцев в этом последнем монастыре, Император Александр I (в 1820-х г.) объезжал северный край России и путь его лежал вблизи Свирского монастыря. Старцы Феодор и Леонид почтительно предложили архимандриту приготовиться к встрече Государя, хотя в маршруте Свирский монастырь показан не был. Архимандрит внял совету старцев и в часы, определенные по маршруту для проезда, ждал его у ворот монастыря.

Между тем, Император, расспрашивая у своего кучера Ильи о лежащих на пути селениях и жителях, приблизился к перекрестку дороги, пролегавшей к монастырю, где, по обыкновению, стоял поставленный от монастыря крест, и, узнав, что Свирский монастырь находится вблизи, приказал ехать туда. Государь, слышавший от князя Голицына о проживавших тут старцах – Феодоре и Леониде, пожелал видеть их лично; старцы же, наперед ожидавшие прибытия царя, остановились на такой мысли: «если из-за князя Голицына было нам искушение, то что будет из-за Государя?» и о. Феодор сказал о. Леониду: «ты всячески помалчивай и не выставляйся».

Государь, подъехав к монастырю, удивился нечаянной парадной встрече Его архимандритом и спросил его: «разве ждали Меня?» Архимандрит должен был сказать, что вышел по совету старцев. Вошедши в церковь и приложившись к мощам Преп. Александра, Государь пожелал принять благословение от старцев, с приказанием, чтобы не отнимали рук, когда он будет целовать их. При этом спросил: «а где о. Феодор и о. Леонид?» Старцы несколько выделились вперед, но на все вопросы Государя отвечали сколько возможно сдержанно и кратко, так что Государь, заметив это, прекратил дальнейшие вопросы. Наконец, подошедши к о. Феодору, попросил его благословения. «Я монах не посвященный, сказал о. Феодор, – я просто мужик». Государь откланялся и поехал дальше.

Не долго после сего жил о. Феодор: он скончался 7 апреля 1822 года.

После кончины о. Феодора, о. Леонид не пожелал оставаться долее в Свирском монастыре, сделавшемся очень известным, и от притока богомольцев – шумным. И о. Феодор благословил его пред смертью искать себе более уединенное место, как видно, из письма о. Леонида к одному единомысленному Иеромонаху: «вы изволите писать, что в нынешние пребедные времена, кажется, нужно собраться всем нам во едино и выпросить у какого-либо монахолюбивого архипастыря куточек. Это ваше мнение и мы одобряем.

…Да и батюшка наш о. Феодор на счет соединения, дабы нам не разлучаться, но сожительствовать вкупе, неоднократно подтверждал; особливо когда дар прозорливства пред смертию получил, уговаривал отечески тихо: «отцы мои! Господа ради, друг от друга не разлучайтесь, поскольку ныне в пребедственное время мало найти можно, дабы с кем по совести и слово-то сказать»....

Когда сделалось известным, что о. Леонид желает оставить Свирский монастырь, то его вместе с учениками стали приглашать во многие места. Архиепископ Амвросий (Подобедов) приглашал его в Казанскую епархию, настоятель Площанской Пустыни звал его опять в эту Пустынь. Но о. Леонид писал: наши сердца наклонность туда имеют (перейти в Оптину Пустынь), поскольку я там начало полагал и здоровье потерял, и наш прежний любитель и благодетель Преосвященный Филарет, яко монахолюбивая душа, того желает». Первый из учеников о. Леонида иеромонах Гавриил (остававшийся в Валаамском монастыре) перешел в Скит Оптинской Пустыни в 1823 году19.

Лишившись своего духовного брата и друга схимонаха Феодора (7 апр. 1822 г.), о. Леонид прожил по кончине его в Александро-Свирской обители еще 7 лет. Затем, пожив полгода в Площанской Пустыни и узнав, что в Оптиной Пустыни Скит уже устроен и в нем уже поселились рабы Божии, он решился перейти в этот Скит в 1829 г., вместе с пятью своими учениками.

В Скиту для него давно уже была готова особая келья на монастырской пасеке; его поместили в эту келью, за скитской оградой, а учеников его в Скиту. Как опытнейшего руководителя в духовной жизни и искусного врача душевных недугов, Оптинская братия приняла его с любовью и благоговением. Ему предоставлено было строителем о. Моисеем духовное руководство почти всех братий Пустыни. Как золото, искушенное в горниле 30-летней подвижнической жизни, старец, смотрением Божиим, привлечен был в Оптину Пустынь для обучения братии высшим монашеским подвигам – смирению и отсечению своей воли, «в видения восход» – путем старчества.

Самая наружность о. Леонида (в схиме Льва) показывала в нем необыкновенного человека. Он был высокий, стройный, с легкой, но мужественной походкой; смуглое лице его обрамляли густые, волнистые, как грива, длинные волосы (под старость желтовато-белые) и придавали ему большое сходство со львом. В годы мужества он обладал такою физической силой, что мог поднимать тяжести до 12 пудов. Голос имел резкий и иногда при ответе изменял его.

Взгляд имел открытый и привлекательный, вызывающей всякого приходящего на откровенность.

В его присутствии многие ощущали внутренний мир, успокоение и сердечную радость.

В ответах был краток, а иногда иносказателен, как бы намеренно юродствуя. Слова Св. Писания добавлял народными выражениями.

Старчество о. Леонида

Обладая многими духовными дарами, о. Леонид по смиренномудрию всячески старался бегать людской славы, но слава шла в след его. «Каждому дается проявление Духа на пользу», говорит Ап. Павел (1Кор.12:7). «И иных Бог поставил в Церкви – во-первых – Апостолами, во вторых – пророками, в третьих – учителями; далее иным дал силы чудодейственные, также дары исцелений, вспоможения, управления, разные языки» (12:8).

Достигайте любви; ревнуйте о дарах духовных, особенно же о том, чтобы пророчествовать» (14:1). «А кто пророчествует, тот говорит людям в назидание, увещание, утешение» (3).

О. Леонид, по милости Божией, достиг любви, ибо из любви к ближним оставил уединение и отдал себя на служение ближним, уча всех приходивших к нему деятельной любви, смирению, терпению, покаянию во грехах. Как сам он поступал, так и других учил, по завещанию Апостола Павла: «ничего не делайте по любопрению, или по тщеславию, но по смиренномудрию считайте один другого высшим себя. Не о себе только каждый заботься, но каждый и о других (Флп.2:3–4).

С глубочайшим благоговением встретили его Оптинские монахи.

С прибытием его в Пустынь изменился и духовный строй монастырской жизни. Он объяснил братии всю пользу откровения помыслов, которые в течение дня увлекали монаха, и для всех братий двери кельи его во всякое время были открыты. И не только в Оптиной Пустыни, но и во многих обителях о. Леонид располагал монашествующих к откровению помыслов своим старцам и старицам.

Взгляд его на старчество ясно виден из писем, писанных им в назидание к некоторым инокиням, принявшим на себя, по его благословению, бремя старчества.

Так, он писал к одной старице (матери Анфии) о значении старчества следующее.

«По уставам иноческого предания, при пострижении (в монашество) от Евангелия предают (новопостриженных) старицам, а не духовным отцам, т. е. старицам и должны новоначальные открывать свою совесть, для получения советов и наставлений, как противостоять искушениям вражиим; но это не есть исповедь, а откровение; и в сем случае исполняется апостольское предание: исповедайте друг другу согрешения ваша (Иак.5:16). Таинство же исповеди совершенно другое, и не имеет к откровению никакого отношения; обязанности духовника совершенно другие, нежели отношения к старицам».

В другом письме от 14 Марта 1834 года, о. Леонид разъяснял матери Анфии, на ее вопросы об отношениях к сестрам, имевшим к ней откровение, что... «мы не связываем отнюдь ни тебя, ни их; но по их желанию и нужде соизволяем на их к тебе откровение; и тебе советуем, не нудительно, когда они имеют душевную, а хотя и телесную нужду и придут со смирением, изъясняя свои немощи, для облегчения совести, не отревать их; но какое подаст Господь слово ко утешению и врачеванию их, по мере веры их, скажи им. Не мни же отнюдь о себе, что будто бы ты достойна сего, или имеешь дар; но помышляй, что по вере их Бог дарует им свободу. Заметь сие: по вере! а без веры может ли быть какая польза? Это можешь, когда случай потребует, им сказать, т. е. когда кто в смущенном положении, будет требовать настоятельно чего-либо. Имей совершенную свободу и равнодушие к их капризам и сколько можно удерживай себя от возмущения. – Равнодушно можешь сказать, чтобы с такими требованиями смущенными не беспокоили себя к тебе приходом, – ничего не получат: ибо не на этот конец устроено между вами духовное согласие, чтобы беспрестанно крамолиться, но чтобы иметь облегчение совести, и, чрез объяснение, избежать коварств вражиих и предуспевать в духовной жизни.

В письме 30 Марта 1826 года о. Леонид напоминал Строителю Аарону о качествах наставника, между прочим, следующее.

… «Еще же заблагорассудил твоему благоумию напомнить и при сем поместить о. Симеона Нового Богослова гл. 53: «не безмолвствуяй точно, или повинуяйся, но и Игуменствуяй и многих предстатель сый и сам той служай, без попечения должен быти, сиречь, свободен от всех житейских вещей несумненно. Аще бо печемся, преступницы заповеди Божия обретаемся, глаголющия: не пецытеся душею вашею, что ясте или что пиете, или во что облечетеся: всех бо сих язы́цы ищут. И паки: Зрите, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством и печальми житейскими».

Во время прибытия о. Леонида в 1729 году в Скит, Начальником оного был Иеромонах Антоний, родной брат о. Моисея, (тоже полагавший начало иночества в Рославльских лесах под старчеством о. Афанасия); и уже были иноки из тех же Рославльских лесов, положившие там начало иноческой жизни под руководством старцев, и ожидавшие о. Леонида, как великого Старца, чтобы иметь к нему откровение помыслов.

С водворением о. Леонида монастырский строй жизни вступил в усиленную духовную деятельность. Без совета и благословения старца ничего важного в делах обители не предпринималось. В его келью ежедневно стали стекаться братия для получения благословения и наставления в монашеском образе жизни: каждый спешил высказать старцу свои немощи душевные, покаяться пред ним в чем согрешил в продолжение дня делом, словом или помышлением, просить его совета и назидания во внутренней борьбе со страстями и врагами нашего спасения.

Сотрудник старца Леонида о. Макарий

В 1834 году 14 Января прибыл в Скит из Площанской Пустыни Иеромонах Макарий, по предварительному соглашению с о. Леонидом, под его руководство.

О. Макарий происходил из дворян Орловской губернии (в мире Михаил Николаевич Иванов), родился 20 Нояб. 1788 г., обучался в Карачевском приходском училище, дополнив свое образование в семействе своих родных (Передельских) у домашнего их учителя. В 1806 году он лишился родителей и, по разделу с братьями, принял во владение имение, – сельцо Щенятино, оставив гражданскую службу для занятия хозяйством. Но в 1810 году 6 Октября, по склонности к монашеской жизни, уехал в уединенную Площанскую Пустынь на богомолье, и уже назад в мир не возвращался. Там, в Площанской Пустыни, жил он десять лет под духовным руководством о. Афанасия (бывшего ротмистра гусарского полка), ученика Молдавского старца Паисия Величковского. О. Макарий, по благословению о. Афанасия, прочитывал вывезенные им, Афанасием, из Молдавии книги – переводы с Греческого и Славянского, исправленные старцем Паисием: Макария Великого, Иоанна Лествичника, Варсонофия, Фалассия, Исаака Сирина, Максима Исповедника, Феодора Студита, жизнь Григория Паламы и др., внимательно изучал их и переписывал их уставом.

В 1817 г. о. Макарий был рукоположен в Иеромонаха, а 30 Января 1827 года назначен духовником Севского девичьего монастыря. Для успешного исполнения сей обязанности о. Макарий сознавал себя не вполне подготовленным, так как, живя под руководством о. Афанасия, (скончавшегося в 1825 г.) исполнял только монашеские правила, и потому усилил свою молитву к Богу, чтобы благоволил послать ему наставника с даром духовного рассуждения, как для упасения своей души, так и порученных ему духовных чад.

Прибытие в 1828 г. о. Леонида в Площанскую пустынь было как бы исполнением сего молитвенного прошения о. Макария. В о. Леониде он нашел то, чего так долго алкала душа его, – мужа с даром духовного рассуждения, которое редким даруется, и, притом, не за одни труды и подвиги, а более за смирение. Сблизившись с о. Леонидом, во время его полугодового пребывания в Площанской пустыни, о. Макарий и по отбытии старца в Оптину пустынь продолжал свое духовное общение с ним посредством переписки; а в 1834 г., как сказано, перешел в Оптину пустынь для сожительства с ним. С самого поступления в эту обитель он помогал старцу в обширной его переписке с лицами, просившими у него духовных советов и назидания; а также был помощником старца в духовном окормлении братии и посетителей, особенно с 1836 г., когда он был определен духовником обители.

Поучительны и назидательны были отношения между старцами о. Леонидом и о. Макарием. О. Макарий уже более семи лет был духовником Севского девичьего монастыря, и многие имели его своим наставником, и пользовались его духовными советами. И не смотря на то, он, смиряясь и вменяя себя ни во что, бегал славы человеческой, домогаясь, как особой чести и отличия, быть при ногу другого старца. Исполненный веры и любви к отцу своему, о. Макарий, будучи и главным указным монастырским духовником и скитоначальником, ничего не делал, не вопросив о. Леонида, и по смирению весь успех своих начинаний приписывал тайно и явно молитвам, советам и благословению своего отца, и до самой блаженной кончины о. Леонида пребыл одним из усерднейших учеников его.

Такое же смирение являл с своей стороны в отношении к о. Макарию и о. Леонид, которого еще старец его, схимонах Феодор, шутя называл смиренным львом. С самого начала своей монашеской жизни он и сам всегда шел тем же путем послушания, и находясь почти двадцать лет под духовным руководством старца Феодора, так возлюбил во всем подчиняться совету своего наставника, что ничего не делал по одной своей воле. При жизни своего старца о. Леонид в письмах к разным лицам подписывался всегда вдвоем с о. Феодором; по смерти же его, по глубокому своему смирению прилагал к своему имени имя своего духовного сына Антиоха, хотя последний нисколько не участвовал в его письмах. А когда при нем не было и о. Антиоха, тогда обыкновенно подписывался так: иеросхимонах Леонид с приверженною братиею. (А впоследствии подписывался вместе с о. Макарием: иеросхимонах Леонид и иеромонах Макарий). Чрез это самое старец как бы желал всем показать, что только при помощи и по молитвам сожительствовавших с ним отцов и братий он может преподавать духовные советы. Встретившись с о. Макарием, о. Леонид рад был сблизиться с столь даровитым и искусным иноком, и смотрел на него не как на ученика, а как на своего сотрудника и духовного друга.

Больше всего о. Леонид обнаруживал свое смиренномудрие и свое уважение и любовь к о. Макарию в том, что он его приблизил к себе и сделал своим помощником, разделяя с ним труд духовного окормления братии и посетителей. В последние пять лет своей жизни о. Леонид желавших пользоваться его руководством большею частью благословлял обращаться вместе с тем и к о. Макарию, и открывать ему все, что открывали самому о. Леониду. С своей стороны, и о. Макарий, когда узнавал от своих духовных детей что-нибудь важное до них касающееся, то всегда спрашивал, объясняли ли об этом старцу, и если не объясняли, то отсылал к нему для объяснения.

При всем глубоком благоговении Оптинских братий к старцу о. Леониду, деятельность его встретила неожиданные затруднения со стороны подвижников, уже почтенных тружеников, старших по времени пребывания их в монастыре.

«Есть два рода иноческого делания, говорит св. Каллист: одно – для укрощения страстей и состоит в посте, бдении, коленопреклонениях и прочих подвигах внешних; а другое – для очищения ума и сердца от нечистых мыслей, что и совершается строгим вниманием к себе и непрестанною молитвою сердечною ко Господу Иисусу втайне и с болезненным чувством и страдательным воплем души, как учат божественные отцы».

Некоторые из старших иноков Скита, предуспевшие в делании первого рода, (напр. схимонах Вассиан, достигши способности в последние годы жизни проводить всю четыредесятницу в посте, в течение которого разрешал подкрепляться пищей только в два праздничных дня, и имевший дар слез), стали негодовать на появление множества богомольцев на пасеке, за оградой скита, у кельи о. Леонида, считая уединение и тишину, для сохранения которых устроен и самый скит, главным условием иноческой жизни, привлечение же народа в скит, для испрошения совета у Старца Леонида, явлением нежелательным и неполезным. Подстрекаемый другими недальновидными и даже подначальными лицами, о. Вассиан подвигнулся мнимою ревностью против о. Леонида и неоднократно обращался с доносами на него к Епископу, а, наконец, и на Игумена Моисея.

Преосвященный, желая устранить поводы к неудовольствию между братиею, и прекратить молву, распространявшуюся в разных слоях общества, не понимавших духовной деятельности о. Леонида, приказал перевести его со скитской пасеки в монастырь и приостановить доступ к нему мирским людям обоего пола. Монастырское начальство переместило о. Леонида с пасеки в келью внутри Скита в Ноябре 1835 года; но со стороны Владыки последовало настоятельное предписание, не взирая ни на что, переместить о. Леонида в монастырь; почему 2 Февраля 1836 года он и был переведен в монастырь.

Это распоряжение Владыки большинством братии было сочтено за притеснение уважаемому старцу о. Леониду, между тем как власти Епископа предлежало сохранить в точности правила вновь учрежденного Скита о безмолвии и уединении и прекратить повод к неудовольствию между иноками. Преданность своему Старцу помешала братии отнестись к начальственному распоряжению епископской власти безропотно. Сам же Старец о. Леонид разъяснял в письме к одному духовному сыну, что «вы по своей неограниченной расположенности возмалодушествовали о моем положении и ошибкой сочли, яко притесняемого, но я почитаю себя спокойным от сих мнимых неприятностей».

Вскоре по переходе в монастырь, о. Леонид был порадован в 1837 году прибытием в Оптину Пустынь, проездом из Петербурга в Киев, – Митрополита Филарета, которого сопровождал и Епископ Калужский Николай. Митрополит, знавший о. Леонида еще в Белобережской Пустыни, оказал милостивое благоволение к нему, при чем спросил о. Леонида: «почему же ты не в схиме?» Старец молчал. «Ты схимник», продолжал Митрополит, «и носи схиму».

Посещение М-та Филарета имело благотворные последствия для обители. А для о. Леонида построен был особый деревянный корпус проживавшим в Пустыни помещиком Александром Ивановичем Желябужским. Ежедневно приходил к о. Леониду из Скита о. Макарий с изготовленными письмами для подписи, а по субботам и воскресеньям о. Леонид всегда бывал у Скитской церковной службы, по окончании которой вел духовные беседы с скитскими монахами в келье о. Макария. 11 Октября 1841 года о. Леонид скончался 72 лет от роду. Слава о его высокой жизни и о даре прозорливости, благодаря которому он приводил к раскаянию во грехах многих калек и бесноватых, распространилась и на Православном Востоке. Незадолго до кончины о. Леонида в Сентябре 1841 г. посетил Оптину Пустынь постриженник св. Афонской горы, инок Парфений, бывший впоследствии игуменом новосозданного им Гуслицкого монастыря в Московской епархии. В описании своего странствия он поместил следующий любопытный рассказ о свидании своем со старцем о. Леонидом.

«Из Белобережской пустыни я в пятый день прибыл в общежительную Оптину пустынь, что в Калужской губернии, близ города Козельска. Прежде, за много лет, я слышал о живущем в Оптиной пустыни, великом старце, иеросхимонах Леонид, и давно желал видеть его, насладиться его беседы, и получить от него наставление и в скорбях своих утешение. По прибытии моем в Оптину Пустынь, я нетерпеливо желал сходить к о. Леониду, с надеждою получить себе утешение, и расспросив о келлии его, пошел к нему немедленно. И пришедши в его сени, убоялся: ово от радости, что сподоблюсь видеть такого великого отца, ово от мысли, как я недостойный явлюсь пред такого великого старца; и долго стоя в сенях опасался отворить дверь. Потом вышел его ученик. Я спросил: «можно взойти к старцу?» Он ответил: «можно». Потом я взошел к нему в келлию; но там еще более убоялся и вострепетал. Ибо почти полная келлия была людей разного звания: господ, купцов и простых; и все стоят на коленах со страхом и трепетом, как пред грозным судиею, и каждый ожидает себе ответа и наставления: и я также, позади всех, пал на колена. Старец же сидит на кроватке и плетет пояс: это было его рукоделие – плести пояски, и давать посетителям на благословение. Потом старец возгласил: «А ты, афонский отец, почто пал на колена? или ты хочешь, чтобы и я стал на колена? Я устрашился от того, что никогда он меня не видал и не знал, в одежде же я был простой, а назвал меня отцом афонским. Я отвечал: «прости меня, отче святый, Господа ради, – я повинуюсь обычаю: вижу, что все стоят на коленах, и я пал на колена». Он же сказал: «те люди мирские, да еще и виновные; пусть они постоят; а ты монах, да еще афонский, встань и подойди ко мне». Вставши я подошел к нему. Он же, благословивши меня, приказал сесть с ним на кровати, и много меня расспрашивал о св. горе Афонской и о иноческой уединенной жизни, и о монастырской общежительной, и о прочих афонских уставах и обычаях; а сам руками беспрестанно плетет пояс. Я все подробно рассказал; он же от радости плакал, а я прославлял Господа Бога, что еще много у Него есть верных рабов, оставивших мир и всякое житейское попечение, и Ему, Господу своему, верою и любовью служащих и работающих. Потом начал отпускать людей, и каждому врачевал душевные и телесные его болезни, – телесные – молитвою, а душевные – отеческою любовью и кроткими словесами, и душеполезным наставлением, иных строгим выговором, и даже изгнанием из келлии.

Между этими людьми стоял пред ним на коленах один господин, приехавший на поклонение в обитель и для посещения великого старца. Старец спросил его: «а ты что хочешь от меня получить?» Тот со слезами ответил: «желаю, отче святый, получить от вас душеполезное наставление». Старец вопросил: «а исполнил ли ты, что я тебе прежде приказал?» Тот ответил: нет, отче святый, не могу того исполнить». Старец сказал: «зачем же ты, не исполнивши первого, пришел еще и другого просить? Потом грозно сказал ученикам своим: «вытолкайте его вон из келлии». И они выгнали его вон. Я и все там бывшие испугались такового строгого поступка и наказания. Но старец сам не смутился, и паки начал с кротостью беседовать с прочими, и отпускать людей. Потом один из учеников сказал: «отче святый, на полу лежит златница». Он сказал: «подайте ее мне». Они подали. Старец сказал: это господин нарочно выпустил из рук, и добре сотворил: ибо пригодится афонскому отцу, на дорогу». И отдал мне полуимпериал.

Потом я спросил старца: «отче святый, за что вы так весьма строго поступили с господином?» Он же отвечал мне: «отец афонский, я знаю, с кем как поступать: он раб Божий, и хощет спастися; но впал в одну страсть, привык к табаку. Он прежде приходил ко мне и спрашивал меня о том; я приказал ему отстать от табаку, и дал ему заповедь более никогда не употреблять его, и пока не отстанет, не велел ему и являться ко мне. Он же, не исполнивши первой заповеди, еще и за другой пришел. Вот, любезный отец афонский, сколько трудно из человека исторгать страсти!»

Когда мы беседовали, привели к нему три женщины одну больную, ума и рассудка лишившуюся, и все три плакали, и просили старца о больной помолиться. Он же надел на себя епитрахиль, положил на главу болящей конец епитрахили и свои руки, и прочитавши молитву, трижды главу больной перекрестил, и приказал отвести ее на гостиницу. Сие делал он сидя; а потому он сидел, что уже не мог встать, был болен, и доживал последние свои дни. Потом приходили к нему ученики, монастырские братия, и открывали ему свою совесть, и свои душевные язвы. Он же всех врачевал и давал им наставления. Потом говорил им, что приближается к нему кончина, и сказал: «доколе вы, чада моя, не будете мудры яко змия, и цели яко голубие? Доколе вы будете изнемогать? Доколе вы будете учиться? Уже пора вам и самим быть мудрыми и учителями, а вы сами ежедневно еще изнемогаете и падаете. Как вы будете жить без меня? Я доживаю последние дни, и должен оставить вас и отдать долг естеству своему, и отойти ко Господу моему». Ученики, слышавши сие, горько плакали. Потом всех отпустил, и меня также.

На другой день я паки пришел к нему, и он паки принял меня с любовью, и много со мной беседовал: потом пришли вчерашние женщины, и больная была с ними, но уже не больная, а совершенно здоровая: они пришли благодарить старца. Видевши сие, я удивился, и сказал старцу: «отче святый, как вы дерзаете творить такие дела? Вы славою человеческою можете погубить все свои труды и подвиги». Он же в ответ сказал мне: «отец афонский! я cиe сотворил не своею властью, но это сделалось по вере приходящих, и действовала благодать Святого Духа, данная мне при рукоположении; а сам я человек грешный». Слышавши сие, я весьма воспользовался его благим рассуждением, верою и смирением. Потом паки приходил вчерашний господин, и просил у старца прощения со слезами. Он же простил и приказал исполнять то, что приказано было прежде. Потом отпустил всех нас».

Отец Леонид почил о Господе 11 Октября 1841 года 72 лет от роду и погребен в Пустыни у Введенского собора, против придела Св. Николая.

Жизнеописание сего старца составлено Иеромонахом Пустыни о. Константином Зедергольмом и напечатано Пустынею в 1876 году.

По кончине о. Леонида старцем был о. Макарий.

Старчество о. Макария

Еще при жизни о. Леонида все братство привыкло смотреть на о. Макария, как на духовного его друга и единомысленника. Все, относившиеся к о. Леониду, как старцу, были в тоже время духовными детьми о. Макария, как общего духовника обители. И все монашествующие других обителей и мирские люди привыкли получать письма о. Леонида, писанный рукою о. Макария, за общим их обоих подписом. Наконец, во время пятимесячной болезни своей, о. Леонид всем обращавшимся к нему за советами прямо указывал на о. Макария, как на своего преемника, друга и сотаинника. И потому все, бывшие под руководством о. Леонида, свободно обратились к о. Макарию, как старцу, ценя в нем искусство врачевания духовных ран, и терпеливое уменье с любовью относиться и сочувствовать всем ближним и дальним во всяком их положении и радостном и горестном.

С каждым годом число обращавшихся к старцу о. Макарию и желавших пользоваться духовными советами его возрастало; многочисленные устные и письменные ответы его отнимали у него большую часть келейного времени. Не раз выражал он душевную скорбь о том, что лишен уединения; не раз чувствуя крайнее изнеможение от приема многочисленных посетителей, решался прекратить свою обширную переписку, но только по смирению своему не посмел сойти с креста, на который возвела его Христоподражательная любовь к ближним. А как была велика переписка о. Макария, об этом можно судить по некоторым письмам, напечатанным после его кончины: в четырех томах – к монахиням, в одном томе – к монахам и в одном томе к мирским особам; – всего в 6 томах.

Особенная же потребность в уединении оказалась в то время, когда при наступившем для духовной жизни России благоприятном времени, о. Макарий задался мыслью издания в свет переводов святоотеческих книг, сделанных блаженным старцем Паисием Величковским.

В 1847 году о. Макарий высказал свои мысли гг. Киреевским, во время приезда к ним в имение Долбино (в 40 верстах от Пустыни). И Иван Васильевич Киреевский, с согласия старца, построил в глубине березовой рощи домик, который весною 1848 г., и был освящен о. Макарием. С тех пор, с разрешения Епархиального начальства, о. Макарий от времени до времени приезжал в Долбино и по несколько дней живал в этом домике с своими помощниками, для неразвлекаемой работы по приготовлению к печати рукописей святоотеческих сочинений.

О книгоиздательской деятельности Оптикой Пустыни под руководством о. Макария

Со времен Петра I печатание книг, относящихся к вере и духовной жизни, по силе духовного регламента предоставлено было усмотрению Св. Синода. Это подтверждено было Высочайшими указами 27 июля 1787 г. и 9 Февраля 1808 г. В цензурном же уставе, Высочайше утвержденном 9 июля 1804 г., книги духовного содержания могли быть печатаемы только в духовных типографиях.

Одна только аскетическая книга «Добротолюбие» в первый раз напечатана была по распоряжению Св. Синода на славянском языке в 1793 году.

Святоотеческие аскетические писания в то время распространялись между любителями духовного просвещения в рукописных экземплярах. Это были труды монашествующих и ценились очень дорого. Так например, один экземпляр книги Исаака Сирина в славянском переводе можно было с трудом достать за 30 рублей (нынешних, а по тогдашнему счету 100 руб.).

Книги священного Писания из-за границы русской и славянской печати, без изъятия в отношении содержания сочинений, воспрещены были ко ввозу в Россию именным указом 27 июля 1787 года. Напечатанные о. Паисием Величковским в Молдавском Нямецком монастыре в 1812 г. экземпляры книги Исаака Сирина, случайно попавшие в Россию, продавались также не дешево – рублей по 15 за экземпляр.

Между тем, жизнь передовых сословий России текла по проложенному Петром I руслу.

Под влиянием Запада Европы печать в России породила громадное количество литературных произведений, отвлекающих читателей от неотразимых вопросов духа человеческого, или решающих оные по скольку неверно, по стольку и дерзко, о том: откуда и кто – мы, отчего несчастны, где спасение, что должно делать, чтобы быть мудрыми в своей жизни и достигнуть счастья, и что ждет нас впереди? Ответов на эти вопросы ни одна наука дать не в силах; между тем как на все эти запросы, присущие каждой человеческой душе, уже дан ответ свыше Создателем всего миpa в Откровении, и вера с достаточною ясностью и убедительности разрешает эти вопросы. Кто сам на себе испытал животворные действия Божественной благодати, у того уже исчезает всякое сомнение в цели жизни.

И так, с одной стороны – светская литература своим количеством и содержанием свободно подавляла и пленяла мысли людей; – враги православия и христианства свободно печатали свои книги, напр. в 1806, 1813, 1817 годах и позже, с дозволения гражданской цензуры («Сионский Вестник», «Таинство креста» и пр.); с другой стороны – даже готовые переводы старца Паисия Величковского лежали под спудом более 50 лет. Вся заслуга в деле выпуска в свет этих переводов принадлежит о. Макарию. Пришло благоприятное время и явились у о. Макария ученые помощники, сотрудники и покровители.

Осуществление мысли о. Макария имеет свою историю.

Наталья Петровна Киреевская, супруга философа Ивана Васильевича Киреевского, проживавшая в с. Долбине в 40 верстах от Пустыни, познакомилась в 1836 году со старцами ее и избрала себе в духовники о. Макария.

В 1845 году Иван Васильевич издавал в Москве учено-литературный журнал «Москвитянин», и чрез свою супругу предложил о. Макарию помещать в этом журнале статьи духовного содержания. Старец ответил, что предполагал бы поместить в журнале описание жизни старца Паисия Величковского. Иван Васильевич, разделяя мнение о. Макария об услугах, оказанных старцем Паисием всему православному русскому иночеству и славянской литературе вообще, утверждением в ней аскетической терминологии, напечатал статью об о. Паисие в 12 книге «Москвитянина» за 1845 год.

В 1846 году о. Макарий, бывши у Киреевских в с. Долбине, упомянул, что у него есть несколько рукописей из творений св. отцов перевода старца Паисия, исполненных духовного разума. Оказалось, что и у Натальи Петровны также хранятся рукописи о. Паисия, доставшиеся ей после о. Филарета (Новоспасского монастыря), который был ее духовником. – Тогда Киреевские решили, что они попросят митрополита Филарета о разрешении напечатать эти переводы, и, если не будет удачи, тогда и они готовы будут признать, что на дело это нет еще воли Божией. Тут же написано было и предисловие с дополнением сведений, – со стороны Киреевских, – о жизни близко им известного о. Филарета (Новоспасск. мон.), и со стороны о. Настоятеля Оптиной Пустыни Моисея об Архимандрите Александре (Арзамасском). Киреевские написали в Москву к профессору Шевыреву, чтобы он испросил от их имени благословение митрополита Филарета на печатание переводов старца Паисия. – Владыка вместе с благословением обещал и свое покровительство этому делу. Цензором назначен был протоиерей Ф. Голубинский.

В начала 1847 года была напечатана 1-я книга: «Житие и писания Молдавского старца Паисия Величковского».

По выходе в свет этой книги, издатель Петербургского журнала «Маяк» С. Бурачек написал о. Макарию 7 Апреля 1847 года следующее: «я тысячекратно благословляю Господа, внушившего разумному о. Голубинскому пропустить эту книгу. Здешняя цензура запретила бы как мечтание и мистицизм. С тех пор, как покойный митрополит Серафим, о. Фотий, Аракчеев и Шишков свергли Голицына (и по делу) за размножение лжемистических книг западных, по академиям и семинариям, все наши Св. Отцы подвижники обречены в лжемистики и мечтатели. И умная сердечная молитва уничижена и осмеяна как зараза и пагуба. В семинариях и академиях не только ей не учат, но еще сызмала предостерегают и отвращают. Вот только год, как в здешней Академии надумались читать аскетику, т. е. правила подвижничества, и поручили весьма подвижному отцу иеромонаху Феофану20, да укрепит его Господь вашими святыми молитвами. – Выход (книги) отца Паисия – знамение величайшей милости Божией, и произведет перелом в наших обителях и семинариях».

Делом издания славянских переводов старца Паисия с подстрочными примечаниями к неудобопонятным в них словам и выражениям, равно и при переводе некоторых из них на русский язык, руководил непосредственно сам о. Макарий, имевший благодатный дар истолкования Слова Божия (1Кор.12:10) и научившийся познании Бога деятельно, а не от одного только чтения и слышания (Дамаск. 1 ч. 32).

Помощниками ему были сначала скитские иноки, ученые и привлеченные в Оптину Пустынь слухами об истинных подвижниках ее: оо. Амвросий (Гренков), о. Ю-лий, Половцев, о. Леонид (Кавелин) и о. Павел.

В конце 1848 года изданы:

2) Четыре огласительных слова к монахине, сочиненные и говоренные 1766 года иеромонахом Никифором Феотокием, переведенные с греческого старцем Паисием Величковским.

3) В том же 1849 году отпечатано: «Преподобного отца нашего Нила Сорского предание учеником своим о жительстве скитском» с подстрочными примечаниями. – Впоследствии право дальнейшего издания Святейший Синод оставил за собой.

4) В конце 1849 года изданы: «Восторгнутые класы в пищу души», т. е. несколько переводных статей из св. отцов – старца Паисия, также с примечаниями.

5) В 1852 году – «Преподобных отцов Варсанофия и Иоанна руководство к духовной жизни, в ответах на вопрошения учеников». – Принадлежим к числу духовных славянских переводов, исправленных старцем Паисием. Книга эта вновь проверена с греческим подлинником, издана на славянском наречии, так же с подстрочными примечаниями.

6) В конце 1862 г. «Преподобного отца нашего Симеона Нового Богослова, игумена и пресвитера, бывшего от ограды св. Маманта».

7) В начале 1853 г. вышел из печати славянский перевод старца Паисия с новогреческого: «Оглашение пр. Феодора Студита».

8) В конце того же 1853 года напечатано: «Преподобного отца нашего Максима Исповедника толкование на молитву: «Отче наш» и его же «слово постническое по вопросу и ответу – перевод с греческого языка на русский Т. И. Филиппова, который был духовным сыном о. Макария.

9) В Марте 1854 года вышло в свет: «Св. отца нашего Исаака Сирина, епископа Неневийского, слова духовно-подвижнические», переведенные с греческого старцем Паисием, на славянском языке, с подстрочными примечаниями и алфавитным указателем о. Макария.

10) В 1855 г. изданы книги в русском переводе: «Книга – пр. отцов Варсануфия и Иоанна руководство к духовной жизни» и

11) «Пр. отца нашего аввы Фалассия главы о любви, воздержании и духовной жизни» с славянского перевода о. Паисия с двумя текстами, славянским и русским, – окончательно редактированным Митрополитом Филаретом.

12) В 1856 году – «Пр. отца нашего аввы Дорофея душеполезные поучения и послания», с присовокуплением его вопросов и ответов, данных свв. старцами Варсануфием великим и Иоанном, в русском переводе с греческого, сделанном о. Константином Зедергольмом (впоследствии о. Климент иеромонах Оптиной Пустыни).

13) «Житие преп. отца нашего Симеона Нового Богослова на славянском языке».

14) В 1858 году – «Преподобного и богоносного отца нашего Марка подвижника нравственно-подвижнические слова» в русском переводе.

15) В 1859 году – «Преподобного отца нашего Орсия, аввы Тавеннисиотского учение об устроении монашеского жительства», – перевод с латинского о. К. Зедергольма.

и 16) в 1860 году «Преподобного отца нашего аввы Исаии, отшельника Египетского, духовно-нравственные слова», – в русском переводе.

Кроме того, о. Макарий подготовлял к печати полуславянский перевод пр. Иоанна, игумена Синайской горы, «Лествица», изучая и сличая между собою все, известные до того времени печатные издания и рукописные переводы сего творения, принимая в основание славянский перевод старца Паисия, составил и алфавитный указатель. (Полуславянский перевод составлен был о. Амвросием, a русский о. Ю-ием). Но в свет издана 2-я книга уже после кончины о. Макария, а первая принята и издается самим Св. Синодом.

Издание святоотеческих книг было произведено на средства благотворителей, преимущественно гг. Киреевских. Кроме личных переговоров, дело издательства вызвало обширную деловую переписку с И.В. и Н.П. Киреевскими, Архимандритом Антонием – Наместником Сергиевой Лавры, Митрополитом Филаретом, цензорами Ф. Голубинским и А. Сергием (впоследствии Митрополитом), А.Н. Муравьевым. Письма глубокочтимых авторов предлагаются вниманию благочестивых читателей в особом приложении (см. в конце).

Старец о. Макарий, при переходе из Площанской Пустыни в Оптину, отказался от постоянного священнослужения, частью по физическому недостатку – косноязычию, а более по смирению и еще, быть может, для того, чтобы иметь больше удобства в управлении братиею во время служб церковных, имея всех их пред своими глазами, и только в весьма редких случаях приступал к совершению Божественной службы в церкви.

Старец был среднего роста, весь седой, в поношенном платье, с костылем в одной руке и с четками в другой; лице, с первого взгляда, – ничем не поражающее, даже не совсем красивое, от неправильности глаз; на вид более строгое, нежели ласковое; но не смотря на все это, лице его, как зеркало, отражало чистую, смиренную и горевшую любовью его душу.

Влияние старца Макария на скитское братство основывалось главным образом на том, что оно к своему старцу, как к духовному пастырю, имело сердечную веру и сыновнюю любовь, открывая ему, по возможности, ежедневно не только все дела свои и поступки, но и тончайшие помыслы и умственные приражения. Двери его кельи и сердца отверсты были для братии во всякое время, без особого доклада, лишь с молитвой Иисусовой. Силою своего влияния старец поддерживал в братстве строгое соблюдение скитских правил. Всегда присутствовал в церкви и в трапезе, сам распределял частные послушания и назначал келейные занятия по силе и устроению каждого; входил во все обстоятельства, решая возникавшие, при исполнении послушаний, смущения, недоумения, неприятные встречи, вразумлял, наставлял, поощрял, помогал словом и делом. Каждый послушник знал и чувствовал, что бремя его разделяет с ним страдательно духовный отец и мудрый наставник, – отчего и трудные послушания исполнялись легко.

Он завел в Скиту рукоделия: токарное, переплетное, футлярное и ложечное, убеждая братию, что монах, занятый рукодельем, борется с одним только бесом, а праздный – со многими.

Вообще же старец всемирно поддерживал в братстве мир, любовь и единодушие, напоминая слово Спасителя: «о сем познают, яко мои ученицы есте, аще любовь имате между собою (Ин.13:35)». Особенно же поучал соблюдать смирение, самоукорение, переносить немощи ближнего, полагая душу свою за брата, претерпевать благодушно оскорбления, поношения, укоризны, досады и болезни, ради вечного спасения.

Старец о. Макарий21 почил 6 Сентября 1860 года и погребен в Оптиной Пустыни у алтаря соборного Введенского храма, рядом с о. Леонидом; жития его было 72 года, так же как и о. Леониду.

Подробное сказание о жизни и подвигах Иеросхимонаха Макария составлено И. Леонидом (Кавелиным) и напечатано в 1861 году. Письма же о. Макария, собранный его почитателями, напечатаны были: к монашествующим – в 1862 году – один том, к монахиням – 4 тома, и к мирским особам – один том.

* * *

... На вид – лет сто, он ходит через силу,

Но взор его сверкает и горит

Глубокой, крепкой верой в Бога

И в душу смотрит пристально и строго.

"Он стоит…

Как некий столп меж нас, им наш украшен

Скит

И он у всех в великом почитаньи;

Все помыслы ему ты должен открывать

И исполнять безропотно веленья...

(Стих. Апухтина изд. 1893 г.).

* * *

Почитая священную память Старца Иеромонаха Макария, Оптина Пустынь решается исполнить нравственно-лежащий на ней долг – смыть с литературной чести старца одну тень, неосторожно на него брошенную покойным Саввою, Архиепископом Тверским, – издателем писем Московского Митрополита Филарета к архиепископу Алексию22.

Дело в следующем. М-т Филарет в письме (18 Апреля 1852 года № 105, стр. 93) к Ректору Преосв. Алексию сделал строгий отзыв о цензуре.

…"Цензурные замечания читал я, пишет М-т Филарет, и возвращу Вам вскоре. Не думаете ли, что я буду защищать Цензуру? Нет. Я думаю, что указ Синода не только справедлив, но и снисходителен, особенно в отношении к письмам о. Макария». (Арх-п Савва сделал к этому слову подстрочное примечание: «Макарий Иванов – Схииеромонах, начальник скита при Оптиной Пустыни († 7 Сентября 1860 г. Его письма изданы в 6 частях).

«В замеченных местах, продолжает М-т Филарет, есть неприличие, а в некоторых – даже нелепость. Например: в книге, издаваемой для назидания, публиковать гнусный и адский девиз или пароль Волтерианцов (которым не хочу осквернять сию страницу) и притом без всякой нужды – не нелепость ли это? – Незнающие французского языка, читатели будут спрашивать у знающих, что это такое? и заставят толкователей осквернить свой язык и осквернить слух вопрошающих. Для того-ли издаются назидательные книги?

«Святые могут обрестись в числе проклятых». – Поэтому Церковь, произнося проклятие, может быть прокляла святых? Назидательно ли это?

…«Все наши» …»винтальности».

…"Носом рассекать волны искушений». Это – нелепость только словесная, но – нелепость.

Удивительно, что цензура, человекоугодничая издателю, не думает, что стыдит себя, подает подозрение и вредить званию».

Но Арх-п Савва впал в явную ошибку, приписав нашему о. Макарию письма, о которых говорить М. Филарет; преосвященный Савва написал такое примечание очевидно на память, но память ему изменила. М-т Филарет не захотел наименовать о. Макария принадлежащим ему саном, а арх-п Савва положился на свою память, которая ему изменила, притом не догадался просмотреть те письма.

Между тем, письма, о которых упоминает М. Филарет 18 Апреля 1852 г., напечатаны были в Москве в 1851 году, а пропущены цензурой 24 июля 1850 года, под заглавием: «Письма покойного миссионера Архимандрита Макария», и фразы приводимые М. Филаретом напечатаны на следующих страницах:

1) «Святых, которые могут обрестись в числе проклятых». I ч. 86 стр.

2) «Носом разогнать волны искушений». I ч. стр. 16.

3) «все наши» стр. 25, 65.

4) « винтальности» I ч. 47 стр. 65.

Во втором издании 1860 г. первая фраза «святых...., стр. 101, – выброшена; вторая «носом»..., I ч. 50 стр., – тоже; третья «все наши», I ч. 58 и 86 стр., – сокращена, и четвертая, I ч. 75 и 86 стр., – выброшена.

Между тем, письма нашего старца, Иеромонаха Макария, напечатаны в 1-й раз лишь в 1862 году. Митрополит же Филарет относился к старцу с глубоким почтением, как это доказывают его письма.

Архиепископ Савва очевидно смешал в своей памяти издание писем Архимандрита Макария 1858 года с письмами старца Иеромонаха Макария 1862 года; притом к его ошибке послужило и название «Оптинский», которое имеют и Введенская Пустынь, и Болховский монастырь, в котором в последнее время был Арх-т Макарий.

Служебные отношения Настоятеля О. Моисея.

Калужский Епископ Григорий I управлял епархией по 3 Марта 1828 года. После него хиротонисан в Епископа Калужского Гавриил (Городков), управлявший епархией до 16 Авг. 1831 года. С 9 Сентября 1831 г. по 5 Сент. 1834 г. управлял Епископ Никанор, а 2 Октября 1834 г. вступил в управление Епископ Николай.

Преосвященный Николай, в виду успеха духовной жизни братства Оптиной Пустыни, признал полезным для прочих монастырей епархии поставлять Оптинских монахов в начальники других менее благоустроенных обителей; так, в 1837 году Иеромонаха Геронтия он назначил Строителем Тихоновой Пустыни; в 1839 году Иеродиакона Маркелла – казначеем той же Пустыни; а скитоначальника Иеромонаха Антония – в настоятели Малоярославецкого монастыря. Такие перемещения, необходимые в порядке епархиального управления, между прочим породили в некоторых из братий Оптиной Пустыни мнение, что распоряжения Владыки происходят, будто бы, от нерасположения к Игумену, о. Моисею. Еще более утвердились они в своем мнении, когда Владыка, желая возвысить в Пустыни грамотность, стал делать при определении послушников экзамен им в чтении пении и св. истории. Это показалось им, по их простоте, новым стеснением братии23.

Но настоящие скорби о. Моисею – пришли со стороны своих же послушников. Одну из таких скорбей причинило следующее обстоятельство. Послушник Василий Иванов, вольноотпущенный князя Цицианова, принят был в Оптину Пустынь с сыном Алексеем; но как сын оказался, чрез несколько времени, одержимым падучею болезнью и временным умопомешательством, то, по распоряжению Консистории, сей послушник, как опасный и неизлечимый, был исключен из числа послушников и отослан в 1840 году на распоряжение Тульского Губ. Правления для отдачи на пропитание родственникам. Вдруг прислан был из Святейшего Синода указ Епископу Калужскому от 26 Мая 1841 года, в котором сказано, что старший адъютант графа Клейнмихеля, князь Цицианов обратился к Обер-Прокурору графу Протасову с жалобой, что отпущенный на волю Василий Иванов с сыном Алексеем, назад тому 7 лет, по взносе 1000 рублей в Оптину Пустынь, приняты были в оную и пострижены в монахи, а ныне высланы в Тулу для водворения, но деньги 1000 рублей – не возвращены. Почему Синод предписал: послушников оставить в Оптиной Пустыни, а о деньгах 1000 рублей сделать розыскание, так как Игумен Моисей отозвался, что их не получал». По этому случаю Калужская Консистория назначила особое следствие о розыске неизвестно куда девавшихся денег. – Высокие покровители уволенного послушника очевидно дали полную веру его показанию и почти обвинили о. Моисея в утайке 1000 рублей. Трудно было защищаться о. Моисею после того, как составилось предубеждение против него. Но Господь, видимо защитил его: не смотря на давность дела о. Моисей ясно доказал, что все касающееся денег в этой истории – чистая клевета. Разъяснилось документально, что тульский купец Сабинин дал Василию Иванову для выкупа на свободу от г. Цициановой 1500 рублей, каковые он и уплатил. Кроме того, послал с ним к Иеромонаху Иову, для постройки кельи для Иова, с тем, чтобы Василий Иванов прислуживал ему, и впоследствии и самому Сабинину, когда он поступил бы в Скит. За эти деньги и принята была келья Иовом в Скиту. Послушник же Иванов письмом от 10 Ноября 1841 г. дерзнул уговаривать самого Сабинина показать под присягой, что деньги 1000 р. будто бы взнес он чрез Иова, за больного сына Алексея. И так клевета была обнаружена, благодаря тому случаю, что Сабинин был еще жив.

Не мало скорбей перенес о. Моисей от подначальных лиц, напр. от Грекоунитского Иеромонаха Флавиана. Поведение о. Флавиана изложено в письма к нему о. Моисея от 27 Апреля 1846 года.

Попечением о. Моисея Пустынь получила в собственность землю от Правительства. Дело началось в 1832 году. Св. Синод предписал Никанору, Епископу Калужскому, доставить Синоду обстоятельные сведения, каким именно монастырям потребно отвести участки из казенных лесов? По этому поводу настоятель о. Моисей донес Консистории, что Пустыни необходима земля для хлебопашества, в количестве 200 десятин. Это заявление, вместе с заявлениями других монастырей, Св. Синод, как видно из указа его от 25 Апреля 1736 года, сообщил на уважение г. Министра Финансов. Св. Синод опирался в данном случае на Высочайшее повеление 4 июля 1835 года, которым Государь Император соизволил даровать иноческим обителям, приходящим ныне в упадок, вящшие средства к существованию наделением из казенных дач участками земли, могущими служить к устройству земледельческого хозяйства, – от 100 до 150 десятин. Относительно Оптиной Пустыни, Министерство Государственных Имуществ, однако, отказало сначала в отводе земли, находя, что Пустынь имеет достаточные средства к существованию (1838 г.). Спустя несколько времени, о. Моисей вновь вошел с прошением к епископу Григорию, 6 Марта 1852 года, о наделении пустыни землей, хотя в уменьшенном количестве, и епископ Григорий просьбу эту послал в Св. Синод 1 Авг. 1852 года. По этой новой просьбе, Министр Госуд. Имуществ предписал Калужской Палате Государств. Имуществ отвести Оптиной Пустыни из казенной лесной дачи «Каменки» 42 десятины 2300 сажень.

Затем, на основании тех же Высочайших повелений, Архимандрит Моисей 26 Января 1860 г., описывая недостатки средств Оптиной Пустыни, просил Епископа Григория, чтобы, в виду сильного опустошения буреломом в 1848 году собственной лесной дачи, он походатайствовал: или отпуска леса, или отвода из казенных дач строевого или лесного участка, для хозяйства Пустыни. Это новое ходатайство удовлетворено без задержки. Лесной Департамент предписал Калужской Палате Государств. Имуществ 3 Декабря 1860 г. отвести Пустыни лесной участок в даче «Каменке» в 108 десятин удобных и неудобных. Кроме сего, в Декабре месяце 1859 года, Коллежская Советница Мария Полугарская пожертвовала 16,000 р. на покупку для Скита земли с тем, чтобы Оптина Пустынь из доходов с имения обеспечивала содержание братии Скита. Во исполнение воли жертвовательницы отыскался вскоре подходящий выгодный участок земли в Перемышльском уезде в п. «Ноздриной», в количестве – 275 десятин. Тогда по определению Св. Синода, исправляющей должность Обер-Прокурора вошел со всеподданнейшим докладом Государю Императору об укреплении за Козельской Введенской Оптиной Пустынью земли, покупаемой для Скита этой обители у г. Ключарева, на что в 28-й день Мая 1861 г. и воспоследовало Высочайшее соизволение. Между тем, жертвовательница Полугарская обратилась к Епископу Григорию с письмом от 3 Августа 1861 года, в котором она изъяснила, что покупаемое имение, как она известилась, Высочайше повелено укрепить не собственно за Предтеченским Скитом, как она и покойный муж ее того желали, а за Оптиной Пустынью с тем только, чтобы. Пустынь из доходов с приобретенного имения обеспечивала содержание братии Скита, чего ни она, ни муж ее не имели в намерении, а всегда желали и с тем именно и пожертвовали капитал свой, чтобы Предтеченский скит имел свою отдельную собственность, а потому и просила дать сему делу направление, которым бы в точности была исполнена воля благотворителя».

В объяснение противу сего письма, настоятель о. Моисей донес Преосвященному, что преждевременное опасение и беспокойство г-жи Полугарской произошли не иначе, как от неправильных слухов, дошедших до нее, или от собственного ее недоразумения, и что купчая крепость совершена 3 Августа 1861 года действительно на имя Предтеченского Скита в Калужской Гражданской Палате.

Эта купчая крепость гласит так: «лета 1861 г. Августа в 3 день г. Ключарев продал Скиту Св. Иоанна Предтечи, находящемуся при Козельской Введенской Оптиной Пустыни, коему (!) разрешено купить землю Высочайшим Его Императорского Величества соизволением,.... изложенным в указе Св. Пр. Синода 10 июля 1861 г. за № 392, – в пустоши «Ноздриной» в количестве 275 десятин, а по измерении 288 дес. 2750 саж., с тем, чтобы, согласно желанию г-жи Полугарской, Скит пользовался на вечные времена продовольствием дров из лесной поросли, для отопления келий собственно своей братии, и лесными материалами из красного строевого леса, для поддержания строений, в том скиту находящихся».

По этой купчей Временное Отделение Перемышльского Земского Суда составило 21-го Сентября 1861 года вводный лист, в котором написано, что Отделение ввело во владение землею в пустоши «Ноздриной» Скит Св. Иоанна Предтечи, находящейся при Козельской Введенской Оптиной Пустыни. Все, таким образом, обошлось благополучно, как по отношению к гражданским законам, так и по отношению к скитскому уставу, и хотя приобретение имущества вызвало маленькую тень недоразумения между Настоятелем о. Моисеем и благотворительницей Скита, если не с самими скитскими иноками, однако о. Моисей и присутственные места во всем уступили желанию благотворительницы.

Обзор деятельности Настоятеля о. Моисея

Всю суть своей деятельности о. Моисей полагал в исполнении воли Божией о спасении душ ближних и служении им в духе любви и милосердия.

Пастырское желание преосв. Филарета об установлении в Оптиной Пустыни благоустроенного общежития с высшими аскетическими подвигами вполне осуществилось, при помощи Божией, за время управления Пустынью мудрого о. Настоятеля Моисея, при полном соответствии уставам Православной Церкви и преданиям св. Отцов.

Сам о. Моисей, как настоятель и духовный пастырь, был руководителем всего братства, имея попечение о спасении их душ и пользуясь в этом душеспасительном делании помощью привлеченных им в обитель помощников – старцев: сперва – Леонида, а потом – Макария. Старцы также были живым примером иноческих добродетелей для братии и для всех православных и управляли совестью порученных им братий Пустыни и новоустроенного Скита самоотверженно и с любовью, оставляя всякое попечение даже о дневной пище. Настоятель же о. Моисей24, сверх духовного попечения о пасомых, понес на себе всю тягость забот об обеспечении братства Пустыни и Скита жизненными потребностями и в особенности новоустроенного Скита. Сам великий старец о. Леонид, исполняя обет отречения собственности и попечений мирских, все случайные жертвы от посетителей передавал в тот же день к вечеру или посылал с кем-либо из братии к Настоятелю о. Моисею.

Приняв в 1826 году обитель при 40 человеках братства с долгом в 12 т. р., – (впрочем, с вкладами на вечное поминовение (начавшимися с 1794 г.), которых к 1826 году за 32 года образовалось 4120 рублей, да капиталом, пожертвованным в 1812 году на учреждение больницы – 2857 рублей), о. Моисей с своими сотрудниками – старцами привлек к обители многих почитателей и богомольцев, из коих многие выражали свое усердие к обители денежными вкладами на вечное время, для содержания процентами с них братии и ее благотворительных заведений. С 1826 года в течении восьми лет таких вкладов поступило (до времени прибытия в пустынь старца Леонида) 4272 р.; с 1834 по 1842 г., тоже за 8 лет, до времени кончины о. Леонида, – 10,873 р.; со времени старчества о. Макария, с 1842 по 1862 г., за 20 лет поступило 48613 р. (в том числе 5000 р. на поминовение графини Анны Орловой-Чесменской). Всего вечных вкладов поступило 70730 рублей.

Число братии, состоявшей в 1826 году из 40 человек, к 1863 году возросло до 108 человеку кроме проживавших на добровольном послушании.

На отведенной Правительством в 1852 г. земле (Перемышл. уезда в Каменской даче в 12 вере, от Пустыни) устроен был хутор для лугового хозяйства и рыбной ловли на реке Жиздре. Заведен при Пустыни крупный рогатый скот, впоследствии получивший известность в сельскохозяйственных календарях под названием «Оптинской породы». Разработана земля под большие огороды для овощей, потребных для братской трапезы и богомольцев. Разведены фруктовые сады около монастыря и на хуторе. Возведено каменное строение для библиотеки и устроено самое книгохранилище, началом которого послужили книги самого о. Моисея в количестве до 2000 томов. Ризница монастырская обогатилась дорогими прекрасными облачениями, храмы – хорошею стенною живописью и святыми иконами. Введенский собор распространен пристройкой двух боковых приделов с крытыми папертями. Из старой братской трапезы устроена церковь во имя Пр. Марии Египетской. Построена новая кладбищенская церковь во имя Всех Святых. – Вновь построено семь братских корпусов внутри монастыря, каменная ограда с семью башнями, корпус для братской трапезы, гостиницы и странноприимницы (восемь корпусов с тремя флигелями); два конных двора с кельями при них для братии, скотный двор, заводы кирпичный и черепичный (большая часть строений покрыта черепицей, мельница близ монастыря и самый Скит с церковью, кельями и службами).

Мудрость управления о. Моисея выразилась, в частности, даже в том (распоряжении его), что скотный двор построен за оградою, в отдаленности от Пустыни, и у скотниц (они же и прачки около 30–40 человек) введено общежитие по правилам женских монастырей; трапеза у них общая и во время трапезы читается пролог; все они живут под начальством экономки и под руководством особой старицы. От монастыря назначается один приемщик молока и один приемщик и сдатчик белья.

По указу Св. Синода от 31 Мая 1853 года за № 6016, последовавшему в Калужскую Консисторию, в настоятельство о. Моисея составлена в 1854 году опись всего монастырского достояния на 400 листах большого формата и, по составлении, поверена была 15 Декабря 1854 г. особой комиссией, в составе которой были: Настоятель Архимандрит Моисей, казначей Иеромонах Савва, Козельского собора протоиерей Сахаров и священник Козельской Васильевской церкви – Диаконов.

Дух благодати Божией, осенявший Оптину Пустынь, действовавший в ее подвижниках и светивший миру чрез деяния ее старцев, не мог укрыться от мира сего и живущих в нем рабов Божиих; в особенности слава издательской деятельности, покровительствуемой Митр-ом Филаретом, разнеслась по всему православному русскому царству с сороковых годов. Из русских писателей, кроме иерархов Церкви, первым почитателем и первым участником литературных трудов по изданию святоотеческих переводов Пустынью были: духовный сын старца о. Макария Ив. В. Киреевский, вместе с братом Петром Васильевичем (оба погребены в Пустыни); профессора: Шевырев, Погодин, Максимович, издатель «Маяка» Бурачек, Викт. Аскоченский, Башуцкий, Норов, А.Н. Муравьев, Л. Кавелин (впоследствии Арх-т), Н. В. Гоголь, Т. И. Филиппов, Карл Зедергольм (впоследствии о. Климент) и др., имевшие переписку с о. Макарием и о. Моисеем, и лично посещавшие Оптину Пустынь и принимавшие участие в издании переводов Паисия, некоторые из них даже собственными трудами при переводах с греческого, латинского и славянского на русский язык. Вместе с литературными отношениями, все они пользовались также и опытным духовным руководством старцев.

Из хранящихся в библиотеке Пустыни писем сохранились два письма Н. В. Гоголя – одно к о. Игумену Моисею, другое к о. Филарету. В первом написано: «так как всякий дар и лепта вдовы приемлется, примите и от меня небольшое приношение по мере малых средств моих (Двадцать пять рублей сер.). Употребите их по усмотрению вашему на строительство обители вашей, о которой приятнoe воспоминание храню всегда в сердце своем.

«Очень признателен вам за ваше дружеское гостеприимство и усердно прошу молитв ваших о мне грешном. Неотступно прошу, чувствуя в них сильную надобность.

Много благодарный вам Николай Гоголь.

Покорнейше прошу передать при сем приложенное письмецо достойному отцу Макарию. Если пожелает он узнать мой адрес, то вот он:

Ник. Вас. Гоголю, в Москву, в доме Талызина на Никитском бульваре».

Во втором письме, – на имя о. Филарета, иеромонаха Оптиной Пустыни, – полученном из села Долбина (Ивана Васил. Киреевского) 26 июля 1850 года написано:

«Ради самого Христа молитесь обо мне, отец Филарет. Просите вашего достойного Настоятеля, просите всю братию, просите всех, кто у вас усерднее молится и любит молиться, просите молитв обо мне. Путь мой труден, дело мое такого рода, что без ежеминутной, без ежечасной и без явной помощи Божией не может двинуться мое перо и силы мои не только ничтожны, но их нет без освеженья свыше. Говорю вам об этом неложно. Ради Христа обо мне молитесь. Покажите эту записочку мою отцу Игумену и умоляйте его вознести свои мольбы обо мне грешном, чтобы удостоил Бог меня недостойного поведать славу Имени Его, не смотря на то, что я всех грешнейший и недостойнейший. Он силен Милосердый сделать все и меня черного, как уголь, убелить и возвести до той чистоты, до которой должен достигнуть писатель, дерзающий говорить о святом и прекрасном. Ради Самого Христа молитесь: мне нужно ежеминутно, говорю вам, быть мыслями выше житейского дрязгу и на всяком месте своего странствия быть в Оптиной Пустыне. Бог да воздаст вам всем сторицею за ваше доброе дело». Ваш всею душою Николай Гоголь».

Не говорим об отношениях к Пустыни иерархов Российского царства. Она и в родственных нам православных землях также получила заслуженную известность между иерархами. Это доказывается письмом Сербского митрополита Михаила к Игумену Моисею от 24 Февраля 1854 года, когда он, еще будучи иеромонахом, магистром Киевской Академии, побывал в Оптиной Пустыни и, уже на пути в Сербию, писал: «Чрез несколько дней и я оставлю Россию, прощусь, может быть, навсегда с нею; при этом внимая своему чувству, не могу пропустить, чтобы хотя и с самой почти границы не написать несколько слов вашему в-ию, потому что еще помню живо вашу святую обитель, которая оставила в моей душе глубокое впечатление. Помолитесь, чтобы Господь благословил и мою родину подобною обителью по духу. Благодарю душевно ваше вe за радушие, гостеприимство и любовь, которыми наслаждался я не только тогда, когда был у вас, но и в дальнейшем моем путешествии буду наслаждаться и впредь сладостным воспоминанием духовного братства, исполненного любви христианской».

Архимандрит Моисей почил о Господе 15 июля 1862 года, 80 лет от роду; тело его погребено в Казанском храме у правого клироса, в приделе Воздвижения Креста Господня.

Подробное жизнеописание его составлено о. Ювеналием (ныне Арх-п) и напечатано в 1862 году25.

Время настоятельства о. Моисея и старчества о. Макария было временем полного расцвета духовных сил Оптиной Пустыни.

В Скиту доживал на покое остатки дней своих старец Варлаам, бывший игуменом Валаамского монастыря, деятель молитвы и любитель безмолвия, подражатель древним аскетам. (Он укорял себя даже тем, что «древние отцы трудами снискивали себе пищу: выработают и ядят, и то не каждый день, а чрез несколько дней, да и то еще не все, а чтобы оставить часть для нищих. Они были жалостливы и сострадательны, а мы едим готовое до сытости»). К нему некоторые из братии имели откровение помыслов.

Там же в Скиту проживал на покой Игумен Антоний (брат о. Моисея), бывший Скитоначальник, а потом настоятель Малоярославецкого монастыря. К нему имел откровение помыслов сам настоятель о. Моисей и некоторые из братии. Жизнеописание игумена Антония издано в 1870 году.

Из других замечательных по жизни иеромонахов в Скиту были:

Амвросий, – старец по кончине о. Макария. (Краткое сказание о жизни его издано в 1892 году.

Леонид, впоследствии Наместник Сергиевой Лавры и писатель. Об нем издано сочинение Лаврою.

Филарет – из Новоспасского монастыря, к духовному настроению которого питал уважение писатель Н. В. Гоголь, почтив его вышеприведенным письмом.

Паисий – Строитель Тихоновой Пустыни.

Анатолий, перешедший потом в Гефсиманский Скит.

Пафнутий (из дворян), скитоначальник и братский духовник, впоследствии Настоятель Малоярославецкого монастыря.

Моисей, впоследствии настоятель Тихоновой Пустыни.

Иларион, келейник о. Макария, по кончине его скитоначальник. Жизнеописание его напечатано в 1897 г.

Гавриил, с богословским образованием, впоследствии старец и устроитель Белокопытовской Общины Мосальского уезда, там же и скончавшейся (2 Января 1871 г.).

Иеродиакон Мефодий, более 24 лет лежавший в параличе, терпение которого приводил в пример одному немцу Л. Н. Толстой (когда еще не был врагом Церкви).

Исаакий, впоследствии Настоятель Пустыни.

Там же под руководством о. Макария были следующие монашествующие с богословским образованием: иеродиаконы Марк и Платон, монахи: Анатолий (после о. Амвросия бывший старцем, 1891–1893), Матфей и др.

С 1853 года о. Макарий занимался только старчеством, сложив с себя обязанности скитоначальника и братского духовника и передав эти обязанности старшему иеромонаху Пафнутию. Только некоторых монахинь и мирских особ продолжал он еще принимать к себе на исповедь до конца жизни, уступая усиленным желаниям их и просьбам.

Преемник старца Макария О. Амвросий

Пред кончиной старца о. Макария, некоторый из духовных дочерей его обращались к нему с вопросом: к кому он благословит относиться, после его кончины? – В ответ на это о. Макарий указывал некоторым лицам на о. Амвросия, а иным, как например, игуменье Белевского монастыря и Н.П. Киреевской, на келейного своего иеромонаха Илариона.

Между тем, еще в 1846 году епископ Николай пригласил о. Амвросия, словесно, при старшей братии, быть помощником о. Макария по духовничеству. И он, о. Амвросий, помогая в духовничестве, трудился также в ведении переписки о. Макария с разными лицами и в переводах святоотеческих книг; но вскоре, по рукоположении в иеромонаха, впал в неизлечимую болезнь, в богослужениях не участвовал и, наконец, по указу Св. Синода, зачислен был в 1848 году в число заштатных иеромонахов. Поэтому, об о. Амвросии и его духовных дарованиях посторонние лица долго не знали. Посетители же о. Макария, встречая постоянно, около 20 лет, келейником при нем о. Илариона, по большей части стали, по кончине о. Макария, относиться к о. Илариону, как к старцу.

Братия же Пустыни и Скита имели определенного епархиальным начальством общебратского духовника – скитоначальника иеромонаха Пафнутия. Старцем же, по смерти о. Макария, был о. Амвросий (кроме некоторых, имевших откровение к о. Илариону).

Выбор Настоятеля О. Исаакия

К погребению о. Архимандрита Моисея прибыл в Оптину Пустынь Калужский Епископ Григорий. По предании тела земле, владыка благословил братии избрать (по уставу общежительных монастырей) из своей среды настоятеля.

Выбор сей был произведен под руководством Ректора Калужской Духовной Семинары, и, по большинству голосов, оказался избранным в должность Настоятеля братский духовник и скитоначальник иеромонах Пафнутий (из дворян). Но так как выбор сделан был не единогласно, как предполагал преосвященный Григорий, то он, посоветовавшись со старцем о. Амвросием и некоторыми старшими иеромонахами, – назначил настоятелем Пустыни скитского иеромонаха Исаакия.

Соответственно сему назначению последовали в администрации Пустыни следующие перемены. Скитоначальник и духовник иеромонах Пафнутий переведен в настоятели Малоярославецкого монастыря; бывший келейник о. Макария иеромонах Иларион назначен начальником Скита и братским духовником; казначей Пустыни иеромонах Савва по старости лет отказался от сей должности и указом Консистории уволен 7 Сентября 1862 г., на место же его избран был о. Исаакием скитский иеродиакон Флавиан.

Настоятель о. Исаакий

Отец Исаакий (в мире Иван Иванович Антимонов) – сын богатого Курского купца – почетного гражданина (имевшего от двух браков 13 человек детей), торговавшего скотом и арендовавшего рыбные ловли в Черноморьи. Отец Исаакий родился от первого брака. В юности, поощряемый дедом своим, любил ходить в церковь, пел на клиросе, устраивал хоры певчих, приглашая их к себе в дом.

Простая сердечная вера в Промысл Божий утвердилась в нем особенными в его жизни событиями, напоминавшими ему о соблюдении заповедей Божиих. Наприм., однажды, когда он, помогая своему отцу в торговле, в праздничный день занимался перевесом рыбного товара, случилось следующее: перекладина, к которой прикреплены были весы, вдруг обрушилась, и железное коромысло в 15 пудов упало к его ногам, не задев его самого. Приняв это за вразумление свыше, он дал себе слово всегда почитать праздники, и не производить в них более работы.

Рос он у строгого взыскательного отца, но поведение о. Исаакия было таково, что во всю жизнь отец даже пальцем его не тронул (как он сказывал об этом сам). В степь с гуртовым скотом отец посылал его под надзором надежного прикащика, а потом, уже в зрелых летах, предоставил действовать самостоятельно. Товар отпускал покупателям безупречно.

В молодых летах о. Исаакий отпросился у отца побывать в Оптиной Пустыни; первая встреча его здесь с о. Леонидом была довольно оригинальна. Пришел он к старцу рано утром, когда народу, кроме одной женщины, стоявшей пред старцем на коленях, никого еще не было. Келейник доложил старцу: «пришел Ив. Ив. Антимонов». – «Пусть подождет», громко отвечал старец. Отпустив женщину, старец громко назвал: «Ванюшка»! Не думая, что это слово относилось к нему, молодому купчику, почетному гражданину, франтовато одетому, Ив. Ив. спокойно сидел. Тогда келейник, улыбнувшись, сказал: – «это батюшка вас зовет». Кличка эта, однако же, не обидела его, а напротив, порадовала, что такой старец сделал ему простой сердечный оклик. – «Ванюшка, иди-ка сюда, продолжал старец, вот я тебя»!

Подойдя под благословение и став на колени, Иван Иванович высказал старцу свои обстоятельства и получил от него утешение и предсказание, что современем он будет монахом. На 38 году своей мирской жизни в трудах, под страхом отеческим, после нескольких неудачных поисков себе невесты, И. И. решил, наконец, последний раз сосватать себе невесту. – Дело сватовства пошло было налад, но родитель его, будучи вдовцом после второго брака, сам женился третьим браком на невесте Ивана Ивановича. После этого жить ему долее в миру уже не было цели, а путь к монашеству давно был знаком, – старший брат его, Михаил, уже был монахом в Оптиной Пустыни. Примеру его последовал и Иван Иванович, в монашестве получивший имя Исаакия.

В продолжении 16-летней жизни в Скиту, о. Исаакий привык всецело подчинять свою волю старческому руководству, так что и в последующее время, когда призван был к управлению обителью, продолжал пользоваться советами мудрого старца отца Амвросия.

В должность Настоятеля о. Исаакий вступил уже 52 лет от роду. Он был среднего роста, коренастый, полубогатырь, по собственным его словам, поднимавший тяжести от 12 до 15 пудов, говорил густым басом (в преклонных летах уже глухим гробовым голосом), говорил не торопясь, а обдумавши, краткими фразами. Лице его, благообразное в молодости, украшенное большою раздвоенною бородою, с опущенными вниз глазами, внушало к себе невольное почтение. Многие женщины даже опасались подходить к нему за благословением, предполагая, что такой строгий монах избегает встречи с женщинами, – в чем они и не обманывались.

Неполучивший школьного образования, о. Исаакий с избытком восполнил этот недостаток внутренним духовным опытом жизни и чтением святоотеческих книг, преимущественно Аввы Дорофея и Иоанна Лествичника. От чтения же газет и книг светских о. Исаакий старался отклонять иноков, считая подобное провождение времени вредным: «монаху нет надобности заботиться о мирских делах».

Одежду носил он наравне со старшей братией – из общей рухлядной, даже очень поношенную.

Пищей довольствовался простой трапезной, и на трапезу ходил каждый день. На всех церковных службах бывал он неопустительно, и приходил по первому удару колокола, становясь весьма часто у самых дверей для наблюдения за братией. А когда замечал, что некоторые из братии, изнемогая от продолжительных служб, не являются в церковь, то он в трапезе выговаривал в слух: «Отцы святии! забываете церковь; надо знать, для чего мы пришли в монастырь. Ведь мы за это должны Богу отвечать. Прошу всех вас не забывать храма Божия!»

Кончина подвижников: о. Макария († 17 Сент. 1869 г.) и о. Моисея († 15 июля 1862 г.) и выступление о. Амвросия на дело старчества и о. Исаакия, в качестве Настоятеля Оптиной Пустыни, совпали с эпохою изменения прежнего общественного строя России – резко сословного, – на новый, более свободный, строй.

Столь существенное изменение в жизни русского народа, конечно, отразилось и на жизни монастырской. Послушники от времен прежнего строя мирской жизни, привыкали еще в мирском звании к строгой дисциплине, нередко подвергаясь самым строгим незаслуженным наказаниям от мелких чинов, не находя на них управы, даже и не думая о том, и потому, вступая в монастырь, легко подчинялись воле старших братий и всецело повиновались старцу, как Самому Богу. – С наступлением же нового порядка жизни, после освобождения крестьян от крепостной зависимости в 1861 году, и прочих преобразований, новые послушники стали появляться с новым направлением, менее склонным к отсечению своей воли, но более наклонными к самоугодию.

Настоятель о. Исаакий, как воспитанник сурового времени, в начале своего управления, хотел было ввести некоторые древние церковные и монастырские порядки (при конце жизни о. Моисея, по крайней его немощи, отмененные); но вскоре сам же оставил свое намерение, как превышающее силы нового поколения.

В содержании братства он строго держался обычаев; пища была самая простая из дешевых продуктов; одежда и обувь из дешевых материалов: холст, крестьянское сукно, мухояр; сапоги крестьянские. Отец Амвросий шутя говорил, что «Оптинских монахов везде узнают по мухояру и по сапогам; все они на прямую колодку».

В хозяйственной части неутомимым помощником ему был о. казначей Флавиан, – большой постник. Природный ум, замечательная предусмотрительность и уменье пользоваться обстоятельствами на пользу обители в соединении с трудолюбием и безответным послушанием старцам, выдвинули его вперед прочих братий на пост первого помощника Настоятеля.

Для письменных дел обители, при новых преобразованиях Императора Александра II, требовался особый опытный письмоводитель. И о. Исаакий нашел такового в лице о. Макария (из дворян), впоследствии Настоятеля Можайского монастыря (Московской губернии).

Такие спутники и сотрудники, как старец о. Амвросий, казначей о. Флавиан и письмоводитель о. Макарий поистине были даром особой милости Божией о. Исаакию, чтобы успешнее руководить вверенную ему братию к Царству Небесному.

В начале управления Пустынью, О. Исаакий имел переписку с Митрополитом Филаретом. В архиве Пустыни хранится письмо Филарета от 6 Марта 1864 г., следующего содержания:

«Преподобный Отец Строитель! Не нарушайте мира души Вашей мыслью, что принятием о. Феодота сделали Вы неприятное для прежнего начальства его.

По моему мнению, брату, желающему перемещения, можно посоветовать, что постоянство лучше колеблемости, а терпение лучше нетерпения; но удерживать нехотящего с усилием – не надежно, кроме особенных случаев. Лучше отпустить с миром, нежели иметь немирствующего.

Посему, и о. Агапита можете принять, по Вашему рассуждению. С моей стороны нет ни препятствия сему, ни неудовольствия за cиe.

Призывая Божие благословение Вам и отдам скитским и всей братии Вашей, от Вашего братолюбия прошу себе помощи молитв Ваших.

Филарет Митрополит Московский».

В Москве

Марта 6

1864 г.

Хозяйственные распоряжения о. Исаакия.

В бытность свою Настоятелем Пустыни о. Исаакий неоднократно говаривал: «я принял св. обитель с одним гривенником». Иначе и быть не могло после управления Пустынью идеального игумена, каков был приснопамятный о. Моисей. Но надо иметь в виду, что хотя в наличности оборотного капитала и не было, однако, имущественный ценз монастырской, – как движимости, так и недвижимости, уже возрос довольно значительно, помимо неприкосновенного денежного капитала в 70 т. р., внесенного вкладчиками на вечное время, проценты с которого достигали до 3 т. р. в год.

Текущий долг обители, за время настоятельства о. Моисея, – около 10 т. р., – вскоре по кончине его был уплачен, в уважение к памяти его и его брата, Игумена Антония, помещиком Малоярославецкого уезда Облеуховым.

Таким образом, видимое затруднительное в хозяйственном отношении положение Пустыни было облегчено, по милости Божией, и новому Настоятелю предстояли заботы уже только о текущих потребностях обители.

Не без основания существовал слух, что некоторые из старших братий, посвященных в ход монастырского хозяйства, в числе которых считался и новый настоятель о. Исаакий, относились неодобрительно к хозяйственным распоряжениям покойного о. Моисея. Но беспокойство о. Исаакия и сетования о скудости пустыни длились недолго. Уплата в скором времени долга за о. Моисея и пожертвование добровольным послушником Пустыни, генерал-майором Андреем Андреевичем Петровским около 15 т. р. по завещании, утвержденному 28 Апр. 1867 года, уверили о. Исаакия в очевидной помощи Божией, и, вполне раскаиваясь в своем малодушии, он возблагодарил Господа Бога за скорую помощь в нуждах обители, и с тех пор уже не переставал уповать на Промысл Божий. И упование его было нетщетно. Жертвы в обитель стали видимо увеличиваться усердием богомольцев, притекавших к старцу о. Амвросию, и почитателей памяти о.о. Леонида и Макария.

Относясь прежде ко многим предприятиям о. Моисея критически, теперь о. Исаакий, по вступлении в должность Настоятеля Пустыни, убедился на деле в ошибочности своего прежнего мнения и, по неотложной необходимости, сам вынужден был, за 30 летний период своего управления, произвести постройки не менее своего предшественника.

Был недостроен храм во имя Всех Святых на новом кладбище: – о. игумен Исаакий занялся окончательной отделкой храма.

В конце 60-х годов в Казанском храме вновь устроен иконостас. В Введенском соборе были поновлены старые иконостасы, и вместо каменных полов устроены деревянные. Стенную живопись в обоих храмах о. Исаакий реставрировал заново. По времени, расширил Казанский храм со стороны паперти, и во вновь приделанной части устроил хоры и помещение для ризницы, а внизу подвал (последний вряд ли кстати для теплого храма).

Больница монастырская существовала лишь, как таковая, только по одному названию; была тесна, темна и сыра; братия во время болезни не имели удобного места для успокоения.

В 1873 году Скитоначальник о. Иларион страдал продолжительною и тяжкою предсмертною болезнью; эта продолжительная болезнь привела его к мысли о болеющих братиях, для которых необходима также благоустроенная больница. И в это время предсмертной болезни о. Иларион завещал о. казначею Флавиану, своему духовному сыну, устроить новую больницу, для чего, с согласия старца о. Амвросия, передал капитал, около 30 т. р., составившийся из скитских сбережений и жертв самих монашествующих и добродовольных послушников.

С согласия о. Исаакия выстроены в 1874 г. новая двухэтажная больница с церковью во имя св. Илариона Великого, за монастырскою оградою, на 20 кроватей, с аптекою для бесплатного пользования братии и сторонних лиц. Наблюдение за больницей принял врач из числа братства.

Сам о. Исаакий до 80 лет болен не бывал, к сквозному ветру нарочно сам подходил, уверяя, что это ему полезно. На лечение от болезней он имел строго монашеский взгляд; если мало веры, то можно и подлечиваться.

В этом же 1874 году, по совету старца о. Амвросия, обратившего внимание на неудобное помещение книжной лавки в св. воротах, о. Исаакий устроил новую лавку на другом, более удобном месте, с двумя кельями для братии.

Монастырская рухлядная (где хранится материал для одежды и обуви с мастерскими портняжной и сапожной) с увеличением количества братии требовала переустройства. В начале восьмидесятых годов, старец о. Амвросий, в виду усердия к нему богомольцев, пожелал здание рухлядной, по согласии с о. Исаакием, перестроить на церковь во имя святителя Амвросия Медиоланского, своего монашеского Ангела, и благоверного князя Александра Невского, – Ангела при крещении. – Таким образом, церковь устроена на средства о. Амвросия, а новая двухэтажная рухлядная – на монастырский счет (около 6000 р.). Оба придела храма освящены были Калужск. Преосвященным Владимиром 1-го и 2-го Декабря 1885 года.

Также докончены были о. Исаакием постройки водопровода; вновь выстроены здания: новой гостиницы, хлебной, настоятельской кухни, прачешной, и переделаны и ремонтированы по потребности прочие монастырские постройки.

В это же время при участии монаха Иринарха Субботина приобретен большой колокол в 750 пудов.

Пустынь нуждалась в строевом и дровяном лесе. И о. Исаакий, с благословения Преосвящ. Григория II, упрочил в собственность Оптиной Пустыни две лесные дачи на деньги, пожертвованные новоначальными иноками; дарственные, данные на эти дачи, совершены: на дачу в Козельском уезде, – Черноповерстный лес в 459 десятин, – в 1870 и 74 годах, а на 35 десятин в 1895 году, уже после смерти о. Исаакия; – на дачу Перемышльского уезда – пустошь Мокеева – Козинка тож в 534 десятины, – окончательно укреплены в 1900 году.

Приобретено у казны в даче Перемышльского уезда 491/4 десятин болотистой земли, по купчей 27 Янв. 1864 года, с Высочайшего соизволения, последовавшего 7 Ноября 1863 г., за 1764 р. 63 к. – Трудами братии эта болотистая земля обсушена и образовались заливные луга.

Упрочена также за Пустынью на предоставленные бывшими помещиками (и иеромонахом Иларионом) средства, в Болховском уезде, Орловской губ., водяная мельница и земля 1153/4 десятин. Дарственные получены в 1868–1887 годах, а на 70 десятин дарственная получена уже в 1895 году, по кончине о. Исаакия.

Неприкосновенных капиталов (в значительной доле внесенных монашествующими) к 1895 году образовалось всего 150,540 рублей, в том числе за время тридцатилетнего управления о. Исаакия около 80,000 рублей.

Пустынь также затруднялась в приобретении церковных восковых свечей. Посему, иеромонах Иоанникий предложил о. Исаакию устроить свечной завод в Пустыни. Для изучения сего дела он командирован был о. Исаакием в Сергиеву Лавру, и, по возвращении оттуда, устроил завод, со всеми приспособлениями, соответствующими местности, и открыл производство свечей, в 1865 г. сперва в небольшом размере на 600 р.; а потом производство увеличено прогрессивно до 6 т. р. С 1875 г. со времени открытия Калужского Епархиального свечного завода, а с тем вместе воспрещения продажи свечей с монастырского завода, производство сократилось до размера монастырской потребности.

В 1890 году Государь Император Александр III удостоил благосклонно принять полученное при всеподданнейшем прошении Настоятеля с братиею приношение (рыбу), Всемилостивейше изволив повелеть благодарить за это приношение; о чем Министр Импер. Двора сообщил О. Исаакию 26 Октября 1890 г. за № 3368.26

Старчество о. Амвросия

Старец о. Амвросий (в мире Александр Михайлович Гренков, сын причетника села Больших Липовиц Тамбовской губернии) родился 23 Ноября 1812 года; жил в сиротстве, с матерью, у деда, в многочисленной семье. До школьного возраста прожил он на попечении деда и бабушки. Наделенный от природы большими способностями, веселым нравом, феноменальной памятью, живыми и проницательными глазами, поэтическими наклонностями, он кончил курс Тамбовской семинарии со званием студента, т. е. в числе первых учеников. (В то время степень студента богословия, на основании 62 § правил о духовных училищах, давала права университетского студента). По окончании курса 15 июля 1836 года, занял он место учителя Липецкого духовного училища, и пробыл в этой должности до осени 1839 года. Общественное положение учителя крайне тяготило благочестиво – настроенную душу юного богослова. Тайный голос сердца призывал его к другой более плодотворной деятельности. Возросши в нужде и в обычной для того времени суровости, он соблюдал во всем самое строгое воздержание и особенное целомудрие (доныне хранимое преимущественно лицами духовного сословия, как безусловно-требуемое для достижения духовных степеней священства).

Не льстила его и семейная жизнь в священном сане.

При таком душевном настроении постигла его болезнь, во время которой, уповая получить скорое выздоровление, он дал было слово посвятить себя на служение Богу в иноческом звании, однако же по выздоровлении стал откладывать исполнение своего слова. Повторившаяся болезнь породила в нем решимость идти к старцам подвижникам. Ближайший к Липецку современный старец был о. Иларион, в селе Троекурове. Старец дал совет Александру Михайловичу «идти прямо в Оптину», и прибавил: «можно бы поступить и в Саровскую пустынь, но там уже нет таких мудрых старцев, какие были прежде».

Александр Михайлович сделал решительный шаг в жизни, оставил свою службу, отправился прямо в Оптину Пустынь и уже из Пустыни послал объяснение Тамбовскому Епископу Арсению, в котором испрашивал себе прощение за самовольное оставление учительской должности. Прощение вместе с архипастырским благословением Александр Михайлович получил вскоре.

Студент богословия, знакомый с пятью языками: французским, греческим, еврейским, татарским и славянским, глубоко-просвещенный светом Христовой истины А. М. право рассудил, что сперва надобно творить, чтобы потом учить (Ин.13:17), отрекся от своей воли и попечений о себе, предал себя водительству полуграмотных, но опытных и прозорливых старцев, исполнявших заповеди Божии самым делом, чтобы достигнуть истинного познания писаний и достигнуть того видения, которое открывается по деянии.

В монастырских записях значится, что Александр Мих. Гренков определен в число братии 2 Апреля 1840 года, пострижен в мантию 29 Ноября 1842 года, с наречением Амвросием, рукоположен в Иеродиакона 4 февраля 1843 года.

Уже при поступлении в обитель о. Амвросий имел слабое здоровье и, будучи Иеродиаконом, служил весьма редко. Во время же поездки в Калугу 7 Декабря 1845 года, для рукоположения в иеромонаха (9 Декабря) он, возвращаясь в Оптину, перетерпел сильную вьюгу и холод, и окончательно расстроил свое здоровье, почему указом Калужской Консистории 29 Марта 1843 г. на основании положения Св. Синода, оставлен за штатом.

Из времени старчества о. Леонида, скончавшегося 11 Окт. 1841 года, о. Амвросий застал очень немного. Первое послушание о. Амвросия было на скитской кухне, откуда вскоре старец о. Макарий перевел его к себе для письмоводства. Письма о. Макария, касавшиеся богословских вопросов, составлялись вчерне о. Амвросием, но окончательная редакция зависела от о. Макария. Кроме ведения текущей переписки о. Макария, труды о. Амвросия состояли – в участии, вместе с прочими сотрудниками, в переводе святоотеческих книг и издании переводов Паисия Величковского.

Труд о. Амвросия – перевод «Лествица» на полуславянский язык – принять Св. Синодом в его распоряжение и издается в печати под заглавием «Св. Иоанна Лествичника, перевод Оптиной Пустыни».

При богатых природных дарованиях и обильно-наполняющем благодатию Божиею душу Богословском образование смиренное предание своей воли в послушание простому старцу о. Макарию, скоро привлекло на о. Амвросия особую благодать Божию, паче всех сверстников.

Преосвященный Калужский Николай, в бытность свою в Оптиной Пустыни 23 Августа 1846 года, возложил на о. Амвросия особое важное послушание, сказав при прощании: «спасайтесь отцы и братия. Имейте мир и любовь между собою. Начальникам повинуйтесь. А ты, о. Амвросий, помогай о. Макарию в духовничестве; он уж стар становится. Ведь это – тоже наука, только не семинарская, а монашеская».

После такого официального назначения о. Амвросия помощником старца, о. Макарий, при отъезде из Пустыни в путешествие 15 Мая 1850 года, поручил, на время своего отсутствия, духовных детей своих о. Амвросию. Второй раз 21 Марта 1852 года, отъезжая в Москву по делам Пустыни, о. Макарий поручил духовное назидание братии и богомольцев так же о. Амвросию.

Таким образом, с 1846 года о. Амвросий нес послушание помощника Старца, а с 7 Сентября 1860 года, – дня кончины о. Макария, подъял и полный труд старчества, каковой и нес до самой кончины своей – 10 Октября 1891 года.

На первых порах по смерти о. Макария, монахини и мирские особы, незнавшие о. Амвросия лично, относились с духовными нуждами к о. Илариону, бывшему келейнику о. Макария, всегда их принимавшему. Но духовный свет не мог укрыться от людей. Когда о. Амвросий стал выходить в летнее время на воздух, для преподания благословения богомольцам, то на посетителей Пустыни он производил необыкновенное впечатление.

«Об о. Амвросии», пишет одна особа, «я ничего прежде не знала, и только накануне встречи с ним слышала, что в Скиту есть Иеромонах о. Амвросий, который часто болен и редко выходит из Скита и который очень ученый. Больше ничего не знала и понятия о монастырской жизни, полученные в миру, были самые неясные. Итак, мое впечатление ничем не было подготовлено. – Я увидела его подле Скита в старой-старенькой накидке, с палочкой в руках. Он шел легко и имел вид совсем не такой, как другие монахи, – он шел, казалось мне, не касаясь земли. – Я была сзади его; но он вдруг обратился в нашу сторону и благословил меня. Впечатление моего сердца было такое, что это должно быть дух Ангела во плоти. Я ни одного слова ему не сказала».

«Все, что до сих пор напечатано было об о. Амвросии, меня совсем не удовлетворяет; впрочем, полагаю, что меня никогда ничто не удовлетворит, хотя бы потому, что теперь еще очень многого нельзя о нем писать... Что вы скажете, или как выразите чувства того, кто лично пришел к Старцу с негодующим помыслом на него самого, в мучительном раздумье, как бы препобедить себя, чтобы высказать ему этот самый помысел свой? Что вы скажете, если старец сам избавил от этого неприятного чувства – пересказа такого помысла; встретив меня, он улыбнулся и положил свою руку себе на голову, изображая кающегося человека! Такие таинственные душевные движения, эту жизнь душ никак невозможно положить на бумагу».

Вообще, первая встреча с о. Амвросием поражала посетителей. Ожидая увидеть старца дряхлого, серьезного, строгого, молчаливого, глаза посетителя вдруг встречали радостное сухенькое, старческое личико, с добрыми проницательными глазами, с улыбкою и ласкою встречающее вас смиренно в полулежащей позе, в камилавке, черном подряснике, и уже благословляющего вас дрожащей сухенькой ручкою, при одобряющем и всепрощающем взгляде.

«Когда человек весь бывает внутренно соединен и срастворен любовию Божией, тогда и по наружному своему виду, говорит Лествичник (30:17), на теле своем изъявляет светлость души своей». Вот такая-то светлость всегда была заметна на сухеньком лице старца и чувствовалось, что он готов «течь на выю и облобызать тебя, кающегося».

Е. Поселянин (псевдоним) в брошюре: «Детская вера и Оптинский старец Амвросий» (Петерб. 1901 г.) пишет: «меня покорила его святость, которую я чувствовал, неразбирая в чем она, и та непостижимая бездна любви, которая, как следствие его святыни, была в нем. Я теперь стал понимать, что назначение старцев благословлять и одобрять жизнь и посылаемые Богом радости, учить людей жить счастливо и помогать им нести выпадающие на их долю тягости, в чем бы они ни состояли».

К о. Амвросию стали притекать за советами и помощью православные и иноверцы, и простые люди и некоторые из ученых27.

От раннего утра до позднего вечера толпы народа ежедневно шли к о. Амвросию (кроме своей братии для откровения помыслов, и священнослужащих – для исповеди), шли – монашествующие приезжие и мирские люди, дворяне, купцы и простой народ обоего пола. Кто искал разрешения своих религиозных сомнений, кто исцеления от грехов и телесных болезней, кто утешения в скорби, кто совета в житейских делах и предприятиях, кто просто пособия; и с тем вместе все просили молитв и благословения св. старца на христианскую жизнь.

С отеческою любовью и ласкою встречал всех и провожал старец. В серьезных случаях принимал уединенно посетителей в своей келье, а высокопоставленных лиц в отдельном зальце. Все входившие к старцу, выходили от него довольными, утешенными, не исключая и тех из духовных детей его, которых приходилось вразумлять не только строгим внушением, но и костылем или палочкой, или легкой плеткой.

Почти ежедневно о. Амвросий выходил из своей кельи по вечерам в теплые сени и зальце на так называемое «общее благословение». Все и сидевшие на стульях, лавках, на полу, и стоявшие – становились обыкновенно на колена, при вести: «старец идет». По выходе из кельи старец молился на икону Божией Матери и проходил в тесной толпе, благословляя публику (в полутьме) направо и налево; вместе с тем, отвечал на просьбы простыми краткими, но вдохновенно мудрыми ответами, в которых, кроме текстов Св. Писания, удачно пользовался вразумительными пословицами и притчами. Из сеней старец переходил другими сенями в так называемую "хибарку» (из которой выход за ограду Скита), где ожидали его благословения женщины; там – в «хибарке» о. Амвросий точно также благословлял и отвечал на вопросы.

Когда старец садился в зальце или хибарке на диванчик, тогда все посетители становились на колена, и с глубоким вниманием слушали его беседы и наставления. – Всегда радостный, он умудрялся на предлагаемые вопросы отвечать безобидно, с присущим ему юмором. Многие посетительницы на женской половине так любили слушать ответы и наставления о. Амвросия, что с особым любопытством ходили на приемы и записывали его изречения и ответы28. В теплые летние дни старец выходил за ограду Скита, на свежий лесной воздух; появление его было радостью для всех, томившихся ожиданием приема. Опираясь на костыль, он шел, в сопровождении келейника, по дорожке, в белом подряснике, меховой рясе и в теплой спальной камилавке, преподавая точно также и благословение всем по ряду, по временам останавливаясь и отвечая на вопросы, которые обращали его внимание. В этом разговоре с народом, старец почти всегда утомлялся до изнеможения, и отправлялся в келью не столько на отдых, сколько для другого труда – ответов на письменные вопросы. Народ, по обычаю, толпился вокруг него, шумел, некоторые хватались даже за края его одежды, чтобы, остановив его на секунду, сказать ему «словечко». Нередко, выбираясь из толпы народа, оставлял он в руках народа и верхнюю рясу, которую после келейники его приносили в келью.

Слава о старце о. Амвросие постепенно распространялась по России и даже за границей. Московский Митрополит Филарет прислал ему в благословение образ Спасителя. Переписку вели со старцем Архипастыри: Воронежский Антоний, Саратовский Тихон, Томский Петр, не малое время проживший на покое в Оптиной Пустыни, и другие. Бывший Обер-Прокурор Св. Синода, граф А. П. Толстой в 1864, 1865 и 1866 годах в Августе месяце приезжал в Пустынь и гостил по несколько дней, в построенном на его средства в Скиту, для о. Климента, деревянном корпусе. В 1887 году лично посетили о. Амвросия Великий Князь Константин Константинович, а также Митрополит Московский Иоанникий. За советами и руководством обращались к нему настоятели и настоятельницы многих монастырей.

Эти одни высокопочтенные соглядатаи и ценители высоких духовных дарований о. Амвросия достаточно авторитетны, чтобы убедительнее свидетельствовать о них верующим; любопытно еще свидетельство о том же – так сказать «внешних», непринадлежащих к Православной Церкви.

В шестидесятых годах приезжал к о. Амвросию реформатский супер-интендент г. Москвы Карл Зедергольм, обменявшийся потом с о. Амвросием несколькими письмами.

Бывали у о. Амвросия многие католики и лютеране, напр. сенатор Тизенгаузен, бывший вице-губернатор Баранович, многие врачи, обратившиеся впоследствии в православие. Обращалась за советом даже из Женевы одна француженка, после размолвки с своим патером.

Из русских писателей особенно чтил о. Амвросия К. Н. Леонтьев. Он несколько лет приезжал в Оптину Пустынь пожить близ старца и попользоваться его советами и беседами; первый раз – по приезде из Салоник, где он был консулом (в Оптиной Пустыни так и звали его до конца жизни «консул»), а потом с 1886 года, когда получил отставку от должности цензора, до отъезда в Троице-Сергиеву Лавру, принявши тайное пострижение за несколько дней до кончины о. Амвросия († 10 Окт. 1891 г.). К нему о. Амвросий имел такое доверие, что нередко адресовал к нему тех из своих интеллигентных посетителей, которые нуждались в убеждениях о суете мира сего и необходимости веры в Евангелие29.

К. Н. часто высказывал, бывая на Скитских бдениях у старца, что с большим удовольствием посещает скитское бдение: все необыкновенно – оригинально: лес, уединение, скит, розовый цвет св. ворот, напевы, вдохновенный свыше старец, совершенно бесстрастный, – даже к музыкальным звукам певцов. И все существующее здесь составляет необходимую принадлежность, чтобы среди всего этого проявлялся и возрос о. Амвросий; «даже плохие люди, и те здесь нужны».

Столь же восторженный отзыв о Пустыни дает письмо католика, известного в России археолога, тайного советника Жизневского к послушнику Пустыни Е. 12 Мая 1887 года: «с сердечным сочувствием я отнесся к вашему водворению в Оптиной Пустыни», пишет Жизневский. «Она мне знакома с 1850 года; в ней был я два раза и однажды с известным писателем, графом Алексеем Константиновичем Толстым; о ней сохранены мною самые отрадные воспоминания. Статья «О. Климент Зедергольм» оживила такие воспоминания, когда она впервые появилась в «Русском Вестнике». Она-то, я думаю, не одного человека с душою привлекла в стены этой святой обители. Туда по временам ездит мой приятель сенатор Н. О. Тизенгаузен. Вот почему особенно дорог мне ваш подарок, – книга «Отец Климент Зедергольм»..... (Она послана была по совету старца).

Посещали о. Амвросия и другие писатели (кроме Алексея Толстого, который за 8 версты, из города Козельска приходил в Оптину Пустынь несколько раз пешком).

Так приезжали, например Ф. М. Достоевский с Вл. С. Соловьевым.

Считаем долгом восстановить здесь истину, относительно отзыва о. Амвросия о Вл. С. Соловьеве. Автор «Очерков жизни о. Амвросия» (1 ч. 94 стр.) пишет, что о В. С. Соловьеве старец сделал «неодобрительный отзыв», причем сослался на Январскую книгу Душ. Чт. за 1892 г. стр. 46; а там сказано, что «Соловьев не верит в будущую жизнь». Очевидно, слова старца, если их и слышала госпожа N от самого о. Амвросия, то не поняла смысла их.

Нам лично о. Амвросий сказал (по поводу полемики К. Н. Леонтьева с Соловьевым о сочинениях Данилевского): «спроси-ка Соловьева, как он думает о вечных мучениях?» В этих словах старца исключается всякое сомнение относительно веры Соловьева в будущую жизнь. Да это видно и из последних замечательных сочинений его, Соловьева: «Оправдание добра» и «Три разговора под липами».

Близок к старцам Оптиной Пустыни был также Т. И. Филиппов. Он был духовным сыном о. Макария; был в первый раз в Оптиной Пустыни 29 июля 1855 года30. Потом в Мае 1886 года приезжал из Петербурга (чрез Москву) вместе с К. Н. Леонтьевым и одним сотоварищем, и, наконец, в июле 1891 года. О последнем приезде извещали письмами послушника Е.: О. Амвросий, от 12 июля 1891 года....: «Я теперь нахожусь в Рудневе и ко мне в Руднево (близ Шамордина) приезжал Т. И. Филиппов и очень пожалел, что тебя нет в Оптине, куда он в тот же день и отправился». А Т. И. от 16 Января 1892 г. писал: «очень скорбел я, что в последнее мое посещение Оптиной Пустыни не застал в ней вас. За то успел дать последнее целование вскоре отшедшим от нас о. Амвросию и К. Н. Леонтьеву. Первого нашел я на хуторе близ Шамордина и получил от него напутствие на защиту святых Божиих церквей, о мире и благостоянии коих возносятся ежедневно во всей России молитвы, и в тоже время на мир и благостояние их появляются дерзкие и преступные посягательства. Перед разлукою я попросил старца возложить на мою голову свою руку, что он и исполнил, промолвив: «да будет в этой голове всегда воля Божия».... (Эти письма приводятся здесь в опровержение утверждения Н. И. Субботина (Душ. Чт. Апр. 1900 г.), что будто бы Оптинские старцы прекратили всякие сношения с Филипповым.

Граф Л. Н. Толстой был у о. Амвросия три раза: первый раз (до отлучения от Церкви) с Н. Н. Страховым 22 июля 1877 года31, второй раз был инкогнито, с конторщиком своим и учителем, в 1881/2 году, а третий раз с супругою, троими детьми и родною сестрою в 1890 году. (Родная сестра графа проживала сперва в Белевском монастыре, а потом перешла в Шамординскую общину под руководство о. Амвросия, где и проживает до ныне).

О втором путешествии графа в Оптину Пустынь напечатано в газете «Неделя», за 1900 год, воспоминание конторщика в следующих словах: «Весною 1881 или 82 года Л. Н. пешком приходил в Оптину Пустынь с сельским учителем и мною (служившим 85 лет конторщиком у графа). На пятый день (около 200 верст) пришли мы в Оптину Пустынь. Был седьмой час вечера и звонили к ужину. Пошли и мы с Л. Н., причем, так как мы были в самых простых одеждах, да в лаптях, нас не пустили в первые две комнаты, которые почище, а посадили в третьей вместе с нищими. На другой день Л. Н. зашел, между прочим, в монастырскую книжную лавку. Слышит он, как какая-то баба просит Евангелие за пятачек, а монах отказывает, потому, говорит, «дешевые Евангелия все вышли, остались только дорогие». Узнал Л. Н., что баба хочет купить Евангелие для сына своего, взял с прилавка Евангелие, заплатил за него 11/2 целковых и отдал бабе. «Вот возьми», говорит, «сама читай и сына своего учи, потому – Евангелие утешает нашу жизнь». Случай этот вызвал особое внимание к Л. Н.; он совсем этого не желал, но его узнали и пришлось ему идти по приглашению к Архимандриту. Потом он посетил о. Амвросия и остался очень доволен беседой с ним. Выйдя от него довольный и радостный, он сказал: «этот о. Амвросий совсем святой человек. Поговорил с ним и как-то легко и отрадно стало у меня на душе. Вот когда с таким человеком говоришь, то чувствуешь близость Бога».

В третий приезд, в 1890 году, Л. Н., остановившись в монастырской гостинице, отпустил семейство32 к о. Амвросию, а сам пошел в Скит к родственнику, добровольному послушнику NN. Передав NN поклон от семейства, Л. Н. расспрашивал его о скитских правилах, одобряя пост и воспрещение входа в Скит женщин; коснулся также вопроса о цели жизни, для чего мы живем? Послушник, слышавший за церковной службой пояснение об этом предмете, сказал, что, по воле Создателя, мы должны восполнить число падших ангелов на небе. «А кто это тебе сказал? переспросил Л. Н. – «Да я слышал это в церкви», отвечал послушник.

Пригласив, затем, N повидаться с семейством, граф прибавил: «а что, не побывать ли и мне у о. Амвросия»? N отвечал: «как хотите».

Возвратясь в гостиницу, Л. Н. встретил свою семью, возвращавшуюся от о. Амвросия с очень довольным расположением и решил побывать и сам у о. Амвросия. После свидания с о. Амвросием, Л. Н. зашел к К. Н. Леонтьеву, как к старому знакомому. «Как это ты – образованный человек, сделался верующим и решился тут жить?» – сделал Л. Н. вопрос Леонтьеву. Тот отвечал: «Поживи здесь, – так сам поворуешь». – «Еще бы, запереть себя здесь», возразил Л. Н., «так по неволе поверуешь» «Я твою философию, брат, не читаю, а только беллетристику», выразился Л. Н. «Пиши, брат, пиши в старости и от 80-летних авторов выходили знаменитые творения». Во время чая разговор коснулся старца о. Амвросия; «вот человек хороший! Я был у него и завтра думаю опять побывать. Он преподает Евангелие, только не совсем чистое, а вот – мое Евангелие», – при этом взял из своего кармана книжку и подал Леонтьеву. В это время у Леонтьева была брошюра Елеонского, в которой доказана тожественность и неповрежденность Евангелия и отвергались противные мнения Толстого. – Леонтьев подал ее Л. Н.; но он сказал: «брошюра дельная, она рекламирует и мое евангелие». Тут Леонтьев не сдержал себя, вспыхнул и сказал: «как это возможно, чтобы здесь в Пустыни быть, – где такой старец, как о. Амвросий, и говорить о своем евангелии? Это можно разве в какой-нибудь глуши, – в Томске что ли»? Замечание это задало гордость Л. Н. Он резко ответил: «что ж, у тебя много знакомых, пиши в Петербург, – может быть, сошлют меня в Томск». – Затем, ушел в гостиницу и уехал в Ясную Поляну, не побывав у старца (и не заплатив денег кузнецу за ковку лошадей). На другой день Леонтьев попросил Е. узнать от о. Амвросия подробности о его беседе с Толстым, но о. Амвросий одно только велел передать Леонтьеву, что Толстой был у него около часа. «При входе Толстого в мою келью, я благословил его и он поцеловал мою руку. А когда стал прощаться, то, чтобы избежать благословения, поцеловал меня в щеку». Рассказывая это, старец едва дышал, – так сильно утомила его беседа с графом. «Горд очень», добавил о. Амвросий.

Пред выходом Толстого из кельи позван был туда к старцу Ш. и он слышал, что старец предложил Л. Н. принести печатное покаяние в своих заблуждениях. Затем, Толстой, выйдя в общую приемную (зальце), где были Леонтьев, Б. и Ш., высказался о своей беседе со старцем так: «я растроган, растроган!» и собирался еще побывать у старца на другой день.

Кстати здесь привести отзыв самого Л. Н. Толстого об Оптиной Пустыни.

Ему сделан был одним немцем вопрос о том, имеет ли вообще человек право убить себя? На это Толстой ответил письмом, напечатанным в «Южном Обозрении» за 1890 год33, следующее: «вопрос неправильно поставлен. О праве не может быть и речи. Вопрос может быть только о том, разумно ли и нравственно ли (разумное и нравственное всегда совпадают) убить себя? – Нет. Неразумно. Так же неразумно, как срезать побеги растения, которое хочем уничтожить: оно не погибнет, а только станет расти неправильно. Жизнь неистребима; она вне времени и пространства, и потому смерть только может изменить ее форму, прекратить ее проявление в этом мире. А прекратив ее в этом мире, я, во-первых, не знаю, будет ли проявление в другом мире более мне приятно, а во-вторых, – лишаю себя возможности изведать и приобрести для своего «я» все то, что оно могло приобрести в этом мире. Кроме того, и главное, это неразумно потому, что прекращая свою жизнь из за того, что она мне кажется неприятной, я тем показываю, что имею превратное понятие о назначении своей жизни, предполагая, что назначение ее есть мое удовольствие, тогда как назначение ее есть, с одной стороны, личное совершенствование, а с другой – служение тому делу, которое совершается всею жизнью миpa. Этим же самоубийство и безнравственно: человеку дана жизнь вся и возможность жить до естественной смерти, только под условием его служения жизни миpa, а он, воспользовавшись жизнью на столько, на сколько она была ему приятна, отказывается от служения ею миру, как скоро она ему неприятна, тогда как, по всем вероятиям, это служение начиналось именно с того времени, когда жизнь показалась неприятной. В Оптиной Пустыни в продолжении более 30 лет лежал на полу разбитый параличом монах, владевший только левой рукой. Доктор говорит, что он должен был сильно страдать, но он не только не жаловался на свое положение, но постоянно крестясь, глядя на иконы, улыбаясь, выражал свою благодарность Богу и радость за ту искру жизни, которая теплилась в нем. Десятки тысяч посетителей бывали у него, и трудно представить себе все то добро, которое распространилось на мир от этого, лишенного всякой возможной деятельности, человека. Наверное этот человек сделал гораздо больше добра, чем тысячи и тысячи здоровых людей, воображающих, что они в разных учреждениях служат миру. Пока есть жизнь в человеке, – он может совершенствоваться и служить миру. Но служить миру он может только совершенствуясь, а совершенствоваться – только служа миру34."

Монах этот был Иеродиакон Мефодий, разбитый параличом и лежавший 24 года на одном боку.

Таковы плоды, которые приносила монашеская жизнь под руководством опытных старцев, – каковыми были в Пустыни: о.о. Моисей, Леонид, Макарий и Амвросий, – плоды, свидетельствуемые лицом, отступившим от православия.

В лице о. Амвросия мы видим человека, по милости Божией, – в духе целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви, – этого высшего дара, венца добродетелей. В течение 30 лет он был чудным светильником монашества, обладая даром прозрения, насколько в каждом случае было угодно воле Божией. Его советы были краткие, практичные, мудрые, утешающие, с присущим ему юмором. Из любви к ближним оставил он схимнический затвор, схимнические правила. Ему поверялись русским народом заветные тайны, денежные затруднения, торговые предприятия. Он был тонкий психолог, был на высоте движений русской мысли. Характеристика его деятельности, его замечательный мысли и советы, редко касавшиеся догматики, преимущественно относились к вопросам нравственности.

Еще в первый год своего старчества он писал к одной особе, 31 Декабря 1860 г. следующее: «Давно собирался я успокоить Вас, многозаботливая П. В., касательно боязни Вашей, что будто я оставлю Вас и не буду писать к Вам. Ежели я, по слабости своего характера, не отказался от Вас, не знавши Вас как должно, а согласился на предложение Ваше, не желая оскорбить Вас в крайней нужде духовной находящуюся; то теперь ли могу оставить Вас, когда я, по недостатку истинного рассуждения, презрев свою душу и собственное спасение, оставил на произвол судьбы, мняся заботиться о душевной пользе ближнего. Не знаю, есть ли кто неразумнее меня! Будучи немощен крайне телом и душею, беруся за дело сильных и здоровых душевно и телесно. О! дабы простил мне Господь неразумие мое за молитву блаженного отца нашего (Макария)».

Преподавая благословение и советы приходившим к нему старец был снисходителен в высшей степени. Одной духовной дочери он сделал такое разъяснение. «Когда я говорю, надобно слушать с первого слова: тогда будет послушание по воле Божией. Я мягкого характера; уступлю, но не будет пользы для души»35."

Воплощенная любовь о. Амвросия к ближним существовала в нем вместе с глубокою ненавистно ко врагу рода человеческого, ко злу. Принимая к себе кого-либо под свое руководство, старец испытывал всесторонние его духовные наклонности. Некоторых из духовных детей своих научал смирению уничижением, а иногда ударом костыля, иногда публично. При откровении помыслов иногда наносил, но чаще показывал вид, что наносит удары (в особенности за чревообъядение и другие плотские страсти) костылем, или палками или плетками, которыми бьют мух. Никогда не позволял он при себе пустого или гнилого слова, – всегда выражал мгновенный гнев. В видах, ему известных, он, ничтоже сумняся, в некоторых случаях, награждал пощечиной и Иеромонахов.

Никак нельзя было предугадать, как поступит в каком-либо случае о. Амвросий. Так, одна крестьянка Черниговской губернии просила совета о. Амвросия и писала в письме, что она живет в большой семье, муж на заработках, свекровь померла, золовка больная, а свекор пьет и буянит: – так как ей жить благословить Батюшка? – Когда письмоводитель готовился писать не раз повторявшийся на подобные случаи ответ, что – мол трудись, будь ласкова с золовкой и послушна свекру, – о. Амвросий велел написать в ответ следующее: «будь смелее; когда ложишься спать, клади с собою на постель березовое полено, да потолще». – И что же? чрез несколько времени эта крестьянка прислала благодарственное письмо о. Амвросию за совет и дополнила, что свекор перестал пить и стал жить степенно.

Многие достоверные свидетели утверждают, что кроме дара исцелений болезней о. Амвросий имел дар прозрения будущего.

По изъяснении Ап. Павла (1Кор.14:22), пророчество есть знамение для верующих. Для современных же передовых людей, доверчиво принимающих европейские отрицательные мнения, кстати напомнить слова ученого многоведателя Гумбольдта. «Высокомерный скептицизм, отвергающий факты без рассмотрения, достоин во многих отношениях порицания более, чем неразумное легковерие (Фламмарион. Неведомое. СПБ. 1901 г. стр. 34). Истинное же чудо, говорить Св. Иоанн Златоуст, основываясь на словах, сказанных Спасителем 70 ученикам (Лк.10:20), есть любовь.

При всех своих необычайных дарованиях, о. Амвросий иногда советовался и с другими лицами, которых считал способными высказать дельное мнение, но с двоякою целью, иногда для проверки своего мнения, а большею частью для научения того, кого вопрошал.

Книгоиздательство Пустыни при старце Амвросии

После кончины о. Макария издание святоотеческих книг продолжалось под руководством о. Амвросия.

1) Издана в 1861 году первая книга: «Сказание о жизни и подвигах старца Оптиной Пустыни Иеросхимонаха Макария», (Составленное Архимандритом Леонидом).

2) В 1862 году «Собрание писем о. Макария». 4 тома к монахиням, 1 т. к монахам и 1 т. к мирским особам.

3) В 1866 г. выпущено новое издание Аввы Дорофея, приготовленное к печати о.о. Климентом и Анатолием.

4) В 1869 году «Симеона Нового Богослова 12 слов,» – перевод о.о. Климента и Анатолия.

5) В 1870 году «Жизнеописание Игумена Антония», сост. о. Климентом.

6) «Пр. отца Феодора Студита огласительные поучения» в русском переводе, – труды о.о. Климента, Анатолия и Ю-лия.

7) В 1874 году «Петра Дамаскина», перевод И. Ю-лия.

8) В 1876 году «Жизнеописание старца Леонида».

9) В 1876 году «Описание Козельской Оптиной Пустыни» (состав. Леонидом Кавелиным).

10) В 1878 году «Царский путь Креста Господня», перевод о. Климента Зедергольма.

11) В 1882 году «Жизнеописание Архимандрита Моисея (сост. Архимандритом Ювеналием). Епископ Петр актом 28 Ноября 1878 г. предоставил издание в пользу Оптиной Пустыни прежде изданных книг.

12) В 1895 году «Указание пути ко спасению (опыт аскетики).

13) В 1887 году «О монашестве» и другие.

Кроме сего издано двадцать брошюр разного содержания и печатались новые издания уже выпущенных в свет прежних произведений.

Деятельность О. Амвросия

Неспособный ни к каким монастырским послушаниям, исключенный из штата Оптиной Пустыни по неизлечимым болезням и оставленный Св. Синодом на пропитание и призрение Пустыни, Иеромонах Амвросий своею нравственною силою и Божиим произволением оказался на самом деле властным руководителем и распорядителем монастырской жизни и духовной и материальной. И не только что питался и призревался Пустынью, но сам был главным источником материальных средств для обители и скита, и сам призревал сирот, помогал бедным, целил болезни душевные и телесные именем Господа Иисуса Христа. Хотя десятки лет не участвовал в церковных службах, но проповедывал Христа и учил христианской жизни сотни тысяч людей. Из помощника Настоятеля, как положено по монастырскому уставу, он силою нравственною стал главенствующим в обители. Сам о. Исаакий, официально бывший Настоятелем, духовно подчинил себя добровольно о. Амвросию.

Скитская жизнь в то время так сложилась, что скитоначальник и братский духовник и сотрудник о. Амвросия по переводу святоотеческих писаний и по старчеству над всеми сестрами Шамординской общины (так как о. Амвросий оставлял под своим духовным руководством только некоторых интеллигентных сестер) всецело занят был своими духовными обязанностями и сердечною-умною молитвою, так что хозяйство Скита велось по необходимости келейниками о. Анатолия, которые, по незнании правил расходования церковных сумм, однажды израсходовали банковый билет, неподлежащий расходу. Этот случай побудил о. Амвросия скитские средства взять в свою келейную для распоряжений, чему о. Анатолий, вовсе небравший денег в свои руки, очень рад был, так как это освобождало его от хозяйственных обязанностей, отдалявших его от непрестанной внутренней молитвы.

Между тем, и духовные дети и богомольцы, являвшиеся к о. Амвросию за советами, возлагали на старца обязанность употреблять приносимые ими жертвы, по его усмотрению, на богоугодные дела. Безъисходные нужды бедных людей, беспризорность сирот и крайние нужды людей, ищущих спасения, возложили на старца бремя удовлетворения, по возможности, нуждающихся, призрения неимущих и основания женских обителей.

Для большего удобства людей, проходящих монашескую жизнь, житейские попечения о содержании обители возлагаются на одних игуменов или настоятелей и казначеев. Но «праведнику закон не лежит». И о. Амвросий решился быть, так сказать, передатчиком денег из рук жертвователей в руки нищих и убогих. Удовлетворяя, с рассудительностью ему свойственною, просьбы нуждающихся в единичных случаях, о. Амвросий склонял благотворителей к устройству женских общин, для тех женщин, труд которых весьма часто не дает средств к безбедному существованию. Таким образом, попечением о. Амвросия возникла – в г. Кромах (Орловской губ.), и, по его благословению, устроены благотворителями – Козельщанская община, в Полтавской губернии, и Пятницкая, в Воронежской губернии.

Особенною заботою для о. Амвросия в семидесятых годах было устройство Гусевской женской общины, в Саратовской губернии. Это можно видеть из писем о. Амвросия к настоятельнице означенной общины, напечатанных в «Душеполезном Чтении». Из переписки об этой общине сохранилось также замечательное письмо Преосв. Тихона, Епископа Саратовского, от 15 Мая 1878 года, к о. Амвросию. «Прежде всего прошу меня извинить, пишет Епископ Тихон, что до сих пор я не отблагодарил Вас за присланные мне книги. Марина Яковлевна Трунова сообщила мне вчера скорбную весть, что более всех потрудившийся в издании книги «Царский путь Креста Господня» скитский Иеромонах Климент Зедергольм отъиде ко Господу. Царство ему небесное! Да внидет сей верный и добрый раб в радость Господа своего! Прилагаемые при сем 25 рублей прошу передать в кассу, в счет которой Ваша Св. Обитель издает в свет такие душеполезные книги.

Согласно Вашему ходатайству, мною сделано распоряжение, чтобы начатое дело об открытии Гусевской общины было двинуто вперед. – Оказалось, по справке, что тормозилось это дело отцом Левитским. Саратовская Духовная Консистория доселе никак не могла вытребовать от него всех документов, которые необходимо нужно препроводить в Св. Синод, вместе с делом. Надо полагать, что медлить делом этим составляет интерес отца Левитского. Чем дальше будет находиться общинная земля в его заведывании, тем, очевидно, для него будет выгоднее. Из Вашего последнего письма я замечаю, что и Ваша вера в бескорыстие этого священника начинает колебаться. Недаром, значит, соседние иереи навевали мне сомнение относительно бескорыстия о. Левитского. Хорошо, что еще Вы во главу будущей общины поставили такую умную и энергичную сестру, как Трунова....

Тихон, недостойный Епископ Саратовский.

Р. S. Устройство церкви в Гусевской общине мною разрешено словесно».

Некоторое время о. Амвросий занят был мыслью об устройстве женской общины в Рязанской губернии, доверяя рассказам некоторых лиц, увлеченных религиозной мечтою и сновидениями о имеющем быть монастыре на месте будто бы старого, существовавшего в древности. Но как показания тех лиц впоследствии не подтвердились, то и мысль оставлена без исполнения, с небольшим для о. Амвросия убытком.

В последние годы заботился он об основании женской общины в Шамордине, в 12 верстах от Оптиной Пустыни. Постепенная подготовка к этому делу началась у него с 1871 года. Сначала было куплено имение в 16 десятин при Шамординой. Потом прикуплена еще земля до 180 дес. на средства Ключаревой, которая сделала завещание, чтобы, после смерти ее и ее двух малолетних внучек, открыта была женская община. В 1881 году скончалась г-жа Ключарева, а в 1883 году весною заболели дифтеритом и обе внучки и скончались в июле месяце. Преосвященный Владимир оказал полное содействие ходатайству старца о. Амвросия об открытии в Шамордине женской общины. Осмотрев место, Владыка сначала разрешил обратить господский дом в домовую церковь, которую сам и освятил 1 Октября 1884 года. – Начальницею общины поставлена была о. Амвросием на первых порах старица мать Алимпия, но выбор оказался неудовлетворительным, так как она была болезненна и к управлению малоспособна. Для первоначальных хлопот по делам открываемой общины, требовавших разъездов и представления к властям миpa сего, приняла на себя труд почитательница о. Амвросия, молодая образованная помещица Софья Михайловна, по второму мужу, Астафьева. При ней община была официально открыта, и она же сама избрана была в настоятельницы. В короткое время жилые строения Шамордина были заняты новыми сестрами до тесноты. Начались постройки новых келлий; но пока келья строилась, уже вновь прибывало вдвое более сестер. В 1887 году настоятельница София скончалась, завещав все свое имущество и капитал в пользу общины. В пользу той же общины некоторые особы, пожелавшие жить под старческим руководством о. Амвросия, предоставили в его безусловное распоряжение все свое достояние. Для ведения дел по имениям этих особ и самой общины, о. Амвросий благословил добровольного послушника Скита под своим наблюдением и руководством. Ссудосберегательных касс в то время еще не существовало, и потому поступившие в общину сестры, с отречением своей воли и достояния, вручали в распоряжение старца все свои достатки, и большие и малые, с тем, чтобы по смерти их капитал поступил в пользу общины. На крупные суммы получаемые проценты употреблялись старцем в пользу Общины, а вкладчицам выдавалось только такое количество денег, какое могло удовлетворить монашеские их потребности; к мелким же суммам, на нужды сестер о. Амвросий добавлял деньги из средств благотворителей. – На постройку нового храма для Общины были составлены и утверждены надлежащими властями планы. Построен был в Шамордине кирпичный завод, и нанят был управляющей для заведывания всеми постройками и для наблюдения за сельским хозяйством. – Кирпич, выработанный в первое лето, для храма оказался негодным, почему был употреблен на кладку печей и построек. Благотворители прислали на свой счет архитектора, который жил там два года, но и на второй год сработанный кирпич оказался негодным, и также употреблен на другие надобности.

Дела хозяйственные по Общине более и более затруднялись. С одной стороны, сестры устрояемой Общины с Настоятельницею жили в зависимости от хозяйственных распоряжений мирского человека – управляющего: везде постройки, везде рабочие; во всем надо было на месте относиться к управляющему, далее отпуск лошадей для поездки Настоятельницы к старцу зависел от управляющего. Зимой однажды дорожки в церковь были занесены снегом так, что и Настоятельница не могла пройти в церковь.

Все эти неудобства – сестры Общины, число которых в короткое время увеличилось до нескольких сот, переносили с терпением. Между тем, переданных в руки о. Амвросия, собственно на постройку храма, десяти тысяч рублей, оказывалось недостаточно для полного устроения общины. Ему предстояло: или остановиться на полпути, или искать новых благотворений. И о. Амвросий решился поступить таким образом: получивши уверение от некоторых духовных дочерей, что они представляют в его распоряжение недвижимые свои имения, – он расходовал на Общину наличный капитал прочих вкладчиц сестер на соответственную ценности имений сумму.

Такие кредитные расходы дошли в 1889 году до 120,000 рублей. На обеспечение капитала вкладчиц о. Амвросий упрочивал Общине следующие недвижимые имения: в Калужской губернии, близ Тихоновой Пустыни заливные луга в 50/т.; в Тульской губернии усадьбу с 240 дес. земли; в Старооскольском уезде Курской губернии глубокого чернозема тысячу десятин, кроме других земель в Калужской губернии.

Но заглазное ведение многосложных построек в Шамордине вызывало различные недоумения; просьбы сестер о необходимости новых построек и служб требовали личного осмотра на месте: все эти обстоятельства вызвали о. Амвросия на решимость лично направлять устройство Общины, как во внешнем, так и, в особенности, во внутреннем устройстве общежития.

Посему, в письме к своему доверенному добровольному послушнику, от 2 июля 1890 г., о. Амвросий писал следующее: «5 июля будет освящение храма в Шамордине (деревянного) и я собираюсь сперва поехать в Руднево (усадьба близ Шамордина), но не знаю, как смогу».

О. Амвросий находил, что для обеспечения содержания Шамординской Общины более полезны недвижимые имения, чем денежный капитал. В этих видах он благословил в Курском имении организовать и ввести многопольное хозяйство, по плану г. Колесова, Директора Харьковского Земледельческого Училища, дважды осматривавшего имение в 1890 году, и предвидевшего кризис трехпольного хозяйства в черноземных губерниях. Это мнение вполне разделял о. Амвросий, почему и назначил в Тульское имение управляющим своего внука. На первый раз, для посева, доставлена была туда рожь из Курского имения, а в Курское – приглашены были специально образованные – управляющий и помощник (по кончине о. Амвросия все это отменено).

Пред отъездом своим из Скита в Шамордино, о. Амвросий приказал уничтожить большую часть своей обширной переписки; а по кончине его уничтожены и все, остававшиеся в его келье письма и бумаги.

Последующие события в Оптиной Пустыни.

Между тем в Оптине произошли следующие важные перемены. Казначей Оптиной пустыни Иеромонах Флавиан, волею Божиею, скончался 30 июня 1890 года.

На место умершего казначея о. Архимандрит Исаакий просил Калужскую Духовную Консисторию, от 14 Августа 1890 года, утвердит в этой должности, как достойного, Иеромонаха Макария.

Но Консистория, с утверждения Преосвященного Виталия, указом от 1 Сентября 1890 года за № 6849, предписала Архимандриту Исаакию избрание Казначея, по применению к существующим и по духовному ведомству действующим законоположениям (указ Св. Синода 20 Марта 1862 г. и 4 Мая 1874 г. за № 25), произвесть из братии монастыря, по молитве, в собрании всех монашествующих, т. е. удостоенных пострижения в монашество. Буде же не окажется единогласного избрания, то предоставить каждому из монашествующих отдельно, в своей келье, написать имя избираемого им лица и, в свернутой записке, по возобновлении собрания, положить в одну общую чашу, из которой записки тогда же вынуть и отметить, кто сколько раз поименован, или, что-тоже, кто сколько получил голосов. Получившего большинство голосов внести в акт, который, за общим подписом всех присутствующих, представить на утверждение Епархиального Начальства. Руководителем же собрания, при избрании Казначея, назначить Настоятеля Тихоновой Пустыни Архимандрита Моисея.

В первых числах Сентября прибыл в Оптину Пустынь Архимандрит Моисей, Благочинный монастырей, и предъявил указ Консистории о. Архимандриту Исаакию, но о. Исаакий, как видно из рапорта о. Моисея в Консистории, прочитавши указ, исполнить распоряжение Консистории отказался и быть руководителем собрания его (о. Моисея) не допустил.

В оправдание такого образа действий, о. Исаакий в особой докладной записке, поданной Преосвященному Виталию 10 Сентября, изложил, что настоящее распоряжение Консистории для Оптиной Пустыни – совершенно новое, и посему, ревнуя, как послуживший сей св. Обители около полувека, о твердости и непоколебимости тех уставов и порядков, которые насаждены здесь богомудрыми отцами и старцами, его предшественниками, и которые продолжительный опыт оправдал столь благотворным образом, почтительнейше представил по сему предмету Его Преосвященству мнение относительно последствий, могущих от сего произойти: братство Оптиной Пустыни от давних времен так устроено, что первым и главным правилом, по примеру древних иноков, считает священным долгом пребывать в безусловном подчинении и послушании у старца и настоятеля, никогда не решая никаких вопросов, исключая столь редкого выбора в Настоятели. – Настоящей же случай, умаляя авторитет Настоятеля, даст братству направление, несоответствующее строгому иночеству, доказательством чего служить то, что едва распространился слух о получении указа Консистории, как все братство пришло в волнение, и мирный дух сменился страстным движением и сходками по келлиям.... и для мирной обители может быть небезопасно расширение частной воли36.

В ответ на это Консистория в указе от 2 Октября 1890 г. за № 7707 изъяснила и Его Пр-во утвердил: «Вновь проектируемый Епархиальным начальством, применительно к закону (Ук. Св. Син. от 22 Мрт. 1862 г. и от 4 Мая 1874 года № 251), порядок в избрании Казначея Оптиной Пустыни Вы, о. Настоятель этой обители, признаете вредным, и, в подкрепление своего мнения, ссылаетесь на то обстоятельство, что вверенное Вашему управлению братство, еще не видя осуществления предположенного по сему делу проекта, но на основании одних о сем последнем слухов, всполошилось и, сменив мирный дух страстным движением и келейными сходками, пришло в волнение. – Слова нет, что новый порядок кажется иногда неудобным в практическом отношении и на первых порах представляется иногда стеснительным, для установившихся временем обычаев. Но дело в том, что А) по буквальному смыслу монастырского закона (п. 12 инструкц. благочин. мон.) начальствование настоятеля должно быть отеческое и духовное, имеющее целью не один внешний порядок (в управлении), но душевное спасение иноков и всех ближних и Б) по правилам святых Апостолов (§ 38 и 41) главный распорядитель церковного имущества в епархии есть Епископ, а Настоятель монастыря по 118 ст. уст. Дух. Конс. есть только руководитель монастырского хозяйства. Смотря на положение дела с церковно-приходской точки зрения, и в предупреждение действительных затруднений с практической стороны, Консистория не находит основания признать докладную записку Архимандрита Исаакия заслуживающею уважения и потому заключила: прежде состоявшееся о выборе Оптинского Казначея, при участии Вашем и всей принявшей пострижение в монашество Вашей братии, и при посредстве доверенного от местного Епископа Тихоновского Архимандрита Моисея и указами Консистории от 1 Сентября за № 6848 и 6849 объявленное постановление Епархиального Начальства привести в точное исполнение.»

В исполнение этого указа 4 Октября 1890 года происходило в Пустыни избрание Казначея, каковым был избран по большинству голосов (60 из 70) Иеродиакон Ксенофонт37. Выбор утвержден указом Консистории от 18 Октября № 8095.

По характеру болезни о. Амвросий мог бы возвратиться в Оптину Пустынь только в теплое летнее время. (Менее 18 градусов комнатного тепла он не мог выносить). Проведя осень 1890 и лето 1891 г. в постоянных трудах и заботах по приведению в порядок дел для пользы Общины, о. Амвросий делал несколько попыток к возвращению в Оптину Пустынь, но всякий раз крайняя немощь препятствовала отправиться в путь, хотя и недалекий. Он не щадил своего слабого здоровья, принимал посетителей и богомольцев и преподавал им духовное утешение и целение. Уже будучи в предсмертной болезни, он все еще заботился о делах Общины; даже в Октябре, за несколько дней до кончины, он переслал два письма, в которых продиктовал: в 1-м, от 1 Окт. 1891 г.: «Как бы нам не упустить землю Д., которая подле Акатова, т. е. всю землю, все имение и леса. Наведи справку, кажется скоро будет продаваться с публичного торга в Туле или Петербурге». И во 2-м уже от 5 Октября продиктовал: «напиши в Курск управляющему, – и напиши строго, чтобы не смел продавать ни зерна никакого хлеба, прельщаясь на деньги. Хлеб всякий нам самим нужен, а деньги нам Бог пошлет иным образом.»

(В 1891 году был полный неурожай хлебов в России).

В 1891 году обычное обозрение Калужской Епархии Епископ Виталий окончил 4 Сентября. Но от 7 Октября Канцелярия Владыки известила Арх. Исаакия, что Его П-во, если не встретится каких-либо препятствий, предполагает на сих днях выехать в Епархию и намеревается в Оптиной Пустыни иметь ночлег. А Калужский Губернатор 8 числа Октября известил Козельского Исправника телеграммою, что Епископ Виталий прибудет в Оптину Пустынь в пятницу, т. е. 11 числа того же Октября. Исключительная цель поездки Преосвященного в Оптину была – водворение больного о. Амвросия в Оптину Пустынь. Но цель оказалась невыполнимою. Старец о. Амвросий почил о Господе 10-го Октября. И Преосвященному Виталию пришлось исполнить пред о. Амвросием только последний христианский долг, – устроить погребение, что и совершено 15 Октября в Оптиной Пустыни. Впрочем, погребение, по словам Владыки, не было для него неожиданностью, так как Киевский подвижник о. Иона, которого он глубоко чтит, уже писал ему, что надобно ехать на погребение старца о. Амвросия.

О самом месте погребение Старца возникла со стороны Шамординской Общины некоторая задержка. Была послана телеграмма к первоприсутствующему Св. Синода с просьбою, чтобы предать тело о. Амвросия земле не в Оптиной Пустыне, а в Шамордине; но Высокопреосвященнейший отклонил от себя разрешение сего вопроса, предоставив решить его Преосвященному Виталию.

С одной стороны, Владыка признавал о. Амвросия за праведника, а праведнику «закон не лежит». С другой стороны, правил VI Вселенского собора § 47 определяет: ни жена в мужском монастыре, ни муж в женском да не спит» (не погребается). Вальсамон изъясняет это правило так: …если мы пресечем самые начала (неблаговидные) и воспрепятствуем прелести, которая чрез самое зрение вкрадывается в души, и положим препятствие происходящему отсюда падению: то будет гораздо легче и удобнее для священных подвижников исправление жизни на лучшее. – Поэтому, пусть все повинуются этому закону, и пусть ни мужчины не полагаются в могилах женских монастырей, ни женщины пусть не зарываются в мужских монастырях. О. Амвросий, по этому правилу, и похоронен, с разрешения Владыки, в Оптиной Пустыни.

После отпевания, совершенного над почившим старцем в Шамординской Общине, гроб его на следующий день в торжественной процессии несен был на руках из Шамордина в Оптину Пустынь за 12 верст, в сопровождении Иеромонахов – сперва о. Венедикта, а потом о. Илария. Несметная толпа народа сопровождала гроб; в селах, лежавших по пути, выходило духовенство и служило литии. К вечеру, уже в темноте, процессия достигла стен монастыря. Гроб был поставлен в Введенском соборе, и тотчас была отслужена Архимандритом Исаакием – соборне панихида. На другой день Преосвященным Виталием совершена была Божественная литургия, по окончании которой отслужена панихида, и гроб опущен в могилу, рядом с могилою о. Макария.

О кончине старца было доложено Скитоначальником о. Анатолием Его Императорскому Высочеству Великому Князю Константину Константиновичу. В ответ на телеграмму о. Анатолия, получена от Его Высочества из Ильинского следующая телеграмма. «Всею душою разделяю скорбь вашей святой обители об утрате незабвенного старца, и радуюсь с вами об избавлении праведной его души. Сотвори ему Господь вечную память. Благодарю отца Скитоначальника за извещение. Константин».

Преосвященный Виталий, как истый канонист и исполнитель «Духовного Регламента», при погребении старца Амвросия 15 Октября, отдал на месте строгое приказание – пресечь всякое сообщение между Шамординым и Оптиным, чтобы ни Оптинские в Шамордин, ни Шамординские в Оптину – не приходили. Это распоряжение вызывалось тем обстоятельством, что с больным о. Амвросием проживало в Шамордине несколько монахов и послушников, а братия Оптиной Пустыни по необходимости приходили к старцу ежедневно по нескольку человек для безотлагательных нужд, как личных откровений, так и по делам монастыря, начиная с корреспонденции, получаемой в Козельске, и кончая постройками, вновь возводимыми в Шамординской Общине.

16 Октября Преосвященный Виталий в высокой Архипастырской заботливости о благосостоянии Оптиной Пустыни, как в нравственному так и в хозяйственном отношении, собрав старших из монашествующей братии, изволил выразить желание, чтобы по управлению обителью в пособие преутружденному летами старцу, всечестному Архимандриту, для совместного обсуждения польз и нужд Пустыни избрать постоянный совет (собор) из старшей братии под председательством Архимандрита. Приняв столь благопопечительное предложение Его Преосвященства с искреннею благодарностью, о. Архимандрит и старшие из братии, согласно Архипастырского соизволения, составили совет (собор) из следующих лиц: Иеромонахов – скитоначальника и братского духовника Анатолия, благочинного Герасима, Казначея Ксенофонта, ризничего Леонтия, уставщика Никона и Иеромонаха Макария, под председательством Архимандрита Исаакия.

О составе членов совета сего Архимандрит Исаакий донес Консистории 23 Октября. И Консистория с утверждения Владыки прислала указ от 3 Декабря за № 10,145, в котором изложено следующее: так как для учреждения в монастырях коллегиального управления, которое бы выполнялось настоятелем с советом старшей братии, имеется основание и в уставе Духов. Консистории (ст. 118 и 129) и в инструкции благочинному монастырей (ст. 13 и 21), а введение такового управления в Козельской Введенской Оптиной Пустыни настоятельно вызывается теперь кончиною знаменитого пестуна Оптиной Пустыни, духовно-умудренного старца Иеромонаха Амвросия, и вместе трудности для преутружденного летами (80 л.) о. Архимандрита поддерживать и возвышать, без сего старца, благосостояние обители, многолюдной и имеющей обширное хозяйство: то для благоуспешного управления ею учредить при настоятеле Совет старшей братии, присвоив ему наименование «Монастырский совет Козельской В. Оптиной Пустыни» (в составе избранных лиц, под председательством Архимандрита). Для нового же действования Настоятеля Пустыни по управлению, при участии монастырского совета, по всем частям состояния оной, снабдить настоятеля и совет составленною в Консистории, в виде начального руководства, подробною инструкциею, в основании коей положены: существующие узаконения о коллегиальных учреждениях, выработанные, по поручению Св. Синода, покойным Московским Митрополитом Филаретом и указанные Синодом для применения и к епархиальным монастырям, Февральские правила 1853 года о благоустройстве монашеских братств в Московских ставропигиальных монастырях; инструкция Благочинному монастырей и относящаяся к данному предмету статьи из устава Дух. Консистории и Синодальные указы.

Далее, предписано применить эту инструкцию и к состоящему при сей Пустыни Скиту, если к тому неокажется препятствий в уставах и обычаях этого Скита.

Об учреждении же в Оптиной Пустыни монастырского совета Преосвященный Виталий донес Св. Синоду, с представлением списка с инструкции, на его благоусмотрение, и просил Синод – временно сделанное, в виде опыта, распоряжение об учреждении коллегиального управления Оптиною Пустынью разрешить оставить в оной навсегда, по многолюдству обители и обширности ее хозяйства, если только опыт подтвердит ожидаемую благотворность такового управления.

Одновременно с указом Архимандриту Исаакию, Калужская Д. Консистория дала 3 Декабря указ Настоятельнице Казанской женской общины (Шамординской) Евфросинии за № 10142, в котором на рапорт Настоятельницы (от 9 Ноября), о дозволении ей с сестрами обращаться за духовным руководством к старцам Оптиной Пустыни, Консистория в виду стт. 13 и 21 инструкции Благочинному монастырей, и за прекращением в Казанской Общине, со смертью Оптинского старца Иеромонаха Амвросия, мудрой и опытнейшей назидательности в иночестве, которая простиралась и на внешнее благоустройство обители, определила: В сказанной Общине учредить коллегиальное управление оною из семи лиц... Впредь до снабжения Общины правилами (для управления) предоставить Настоятельнице, по встретившимся затруднениям, обращаться за наставлениями и указаниями к Архимандриту Исаакию...

...Что же касается до просимого разрешения сестрам обители по своим духовным нуждам лично обращаться к двум ближайшим ученикам покойного старца Иеромонаха Амвросия, а именно к Оптино-скитским Иеромонахам Анатолию и Иосифу, то таковое сношение с этими сведущими руководителями в иноческой жизни, на основании 13 и 39 ст. инструкции Благочинному монастырей, дозволить сестрам Общины, но с тем, чтобы отлучки их из обители в Оптину Пустынь (в 12 верстах) были предпринимаемы всегда с ведома и разрешения Настоятельницы, и были разрешаемы не более, как на один день, к вечеру коего отпущенные туда сестры непременно должны возвратиться в свою обитель и явиться к Настоятельнице, и чтобы сестры каждый раз отпускаемы были в Оптину Пустынь не массами, а в числе немногих лиц; сестры же из младших возрастов должны быть отпускаемы туда не иначе, как в сопровождении стариц....; объявить Иеромонахам Анатолию и Иосифу, что им надлежит сестер Шамординской Общины, приходящих к ним по духовным своим нуждам, принимать прежде других посетителей и отпускать в Общину заблаговременно. Затем, вопрос о разрешении Иеромонахам Анатолию и Иосифу являться в Шамординскую Общину, для преподания духовного руководства сестрам на месте, поручить Благочинному Архимандриту Моисею также Настоятелю Оптиной Пустыни Архимандриту Исаакию, при участии Оптинского монастырского Совета, обсудить всесторонне, сообразно с указаниями святоотеческих писаний и монастырских уставов и обычаев, и решение свое по сему предмету представить на благоусмотрение Его Преосвященства.

Открытый на основании указа Консистории от 3 Декабря 1891 г. за № 10,145 Совет Козельской Оптиной Пустыни вступил в действие 11 Декабря. – В первом своем журнале (11 Декабря) Совет постановил ввести в действие предписание Консистории как об учреждении монастырского Совета, так равно и инструкции в подлежащих к исполнению пунктах в административном и хозяйственном отношении. – Что-же касается до чиноположения или устава Оптиной Пустыни во внутреннем содержании, то Обитель сия с 1824 года исполняет устав общежительного монастыря, писанные для Коневской Обители, Святейшим Синодом рассмотренный, и для подражания во все епархии Российской церкви разосланный, на что в 8 день Сентября 1824 года и дана Игумену Даниилу с братиею грамота, за подписанием Преосвященного Филарета Епископа Калужского и Боровского. – Устав сей, как обдержащий все чиноположение, как церковное, так равно и весь порядок монашеской жизни, с помощью Божиею, по мере сил и усердия, исполняется. И правила, изложенные в сем Уставе, вместе со старчеством и послужили к созиданию и укреплению Обители, как в духовном, так и в хозяйственном отношениях.

В том же заседании 11 Декабря обсуждался Советом вопрос и об отношениях сестер Шамординской Общины к духовникам их. В разрешение этого вопроса Совет постановил: так как указом Консистории дозволено сестрам Шамординской Общины для духовного руководства однодневное посещение духовников скитских, Иеромонахов Анатолия и Иосифа, то в виду сего и посещение Шамординской Общины означенными духовниками необходимо допустить для исповеди во время четырех постов: Великого, Рождественского, Успенского и Петровского, распределив это посещение так, чтобы оно не совпадало со временем исповеди братства Оптиной Пустыни и Скита, а затем, и посещение духовниками общины должно быть только в тех случаях, когда представится к тому крайняя необходимость, например: в случай тяжкой болезни – для напутствования, или какого либо особого обстоятельства, требующего присутствия духовника в Общине. О чем представить также на благоусмотрение Его Преосвященства.

Всех заседаний монастырского Совета с 11 Декабря по 10 Марта 1892 года было семь.

11-го Марта 1892 г. Святейший Синод, обсудив представление Преосв. Виталия и принимая во внимание, что инструкциею (составленною для коллегиального управления Оптиною Пустынею) усвояется монастырскому Совету значение самостоятельного начальственного учреждения по всем частям управления, к стеснению личного действования Настоятеля, в пределах, принадлежащих ему, по сему званию, прав, и что учреждение такого Совета не соответствует установленному для общежительных обителей порядку управления, определил: распоряжение Его Преосвященства об учреждении в Оптиной Пустыни Совета отменить, поручив войти в ближайшее обсуждение, может ли нынешний Настоятель названной Пустыни Архимандрит Исаакий, при своих преклонных летах и слабости здоровья, исполнять многосложные обязанности по управлению обителью неопустительно и без ущерба для интересов оной, и буде Его Преосвященство признает для Архимандрита Исаакия, в течение многих лет ревностно и с пользой подвизавшегося в обители в звании настоятеля оной, продолжение такого труда впредь непосильным, то предоставить Его Преосвященству сделать зависящее распоряжение об избрании братиею Оптиной Пустыни нового Настоятеля, и о последующем донести Св. Синоду, на утверждение. Указ Синода последовал 11 Марта за № 1068. Вследствие сего указа Калужская Консистория объявила чрез Благочинного Настоятелю Оптиной Пустыни со старшею братиею, что означенным указом Синода отменено дальнейшее действование вновь учрежденного Совета.

Затем, относительно Настоятельства о. Исаакия Консистория в указе своем на имя Благочинного монастырей Арх. Моисея от 2 июня 1892 года № 4628 изъяснила: Из обстоятельств дела усматривается, что Настоятель Архимандрит Исаакий, хотя имеете весьма преклонные лета, тем не менее самою старшею из вверенной ему обители братиею, и даже самим Благочинным монастырей, признается способным к дальнейшему прохождению занимаемой настоятельской должности, без ущерба для интересов сей последней, во всех ее отношениях. На сем основании и в виду того, что Архимандрит Исаакий, с одной стороны, сам не уклоняется от продолжения настоятельской должности, а с другой – Св. Синодом показывается много лет подвизавшимся в звании настоятеля Оптиной Пустыни ревностно и с пользою для оной, Консистория определяет: оставить Архимандрита Исаакия в звании Настоятеля Козельской Введенской Оптиной Пустыни.

Не долго прожил на земле и сам Владыка Виталий. Из Киева была получена телеграмма от Викария Киевской Епархии Иринея, что «Калужский Епископ Виталий отъиде ко Господу 15 Сентября».

В Сентябре месяце получена была Архимандритом Исаакием из Консистории копия с указа Св. Синода (от 28 Мая 1892 г.) о мерах к благоустройству хозяйственной части в епархиальных монастырях, по которому заведывание всею хозяйственною частью в монастырях вверено Настоятелю, при участии старшей братии (ст. 126 и 129 уст. дух. Конс.); но о. Исаакий до самой кончины своей все же продолжал управлять монастырским хозяйством самостоятельно.

Преемник о. Амвросия Старец о. Анатолий

Еще при жизни о. Амвросия, его труды по старчеству разделял Иеромонах Анатолий (из студентов семинарии, трудившийся в переводах святоотеческих книг при о. Макарие совместно с о. Амвросием и о. Климентом. Келлии обоих примыкали к св. вратам скита: с правой стороны была келья о. Амвросия, а с левой стороны – о. Анатолия. С 1874 года о. Анатолий состоял духовником всего братства и скитоначальником; почти все посетители, бывавшее у старца Амвросия на благословении, переходили за благословением и советами также к о. Анатолию; он был старцем и некоторых братий Пустыни и Скита, и у большинства сестер Шамординской Общины. Указом Св. Синода 3 Августа 1871 года он был назначен Настоятелем Спасо-Орловского Монастыря Вятской губернии, с возведением в сан Архимандрита; но, по благословению о. Амвросия, съездил в Калугу к Преосвященному и формально отказался от сана Архимандрита ради трудов старчества († 25 Января 1894 г.). Он настолько предан был умной молитве, что оставлял всякие заботы о вещественном и временном, хотя и нес звание скитоначальника. Посещавшие о. Амвросия высокопоставленные особы – посещали также о. Анатолия. В 1887 году он удостоился посещения Великого Князя Константина Константиновича. После кончины о. Амвросия он был старцем всего братства Пустыни и многих мирских особ. Сам о, Амвросий определенного указания на преемство старчества пред кончиною не делал, и лично у него исповедовавших братий благословлял исповедоваться у разных духовников. Нам известен случай, что о. Амвросий сделал вопрос пред последними днями жизни одному духовному сыну – скитскому послушнику: «а ты у кого желаешь исповедоваться? у о. Венедикта (письмоводителя), или у о. Иосифа?» В Шамординской Общине несколько сот сестер относились к о. Анатолию как к старцу и их духовнику. Своих же духовных чад о. Амвросий передал о. Иосифу.

Не искал о. Анатолий известности даже и тогда, когда был к тому естественный повод.

По кончине о. Амвросия появились в печати некоторый касавшиеся его сведения, не вполне верные. О. Исаакий, как правдолюбивый старец, решился донести Консистории о неверных печатных известиях, касающихся Оптиной Пустыни и Шамординской Общины; так, он донес Консистории, между прочим, что по кончине о. Амвросия старцем в Пустыни состоит о. Анатолий; почему Консистория предписала о. Исаакию войти в соглашение с редакцией и исправить неверный сведения; но о. Анатолий оставил это без последствий.

В это же время было возбуждено дело об иконе Божией Матери, названной «Спорительницей хлебов». Сведения об этой иконе, напечатанные в журналах и газетах, обратили на себя внимание Консистории, и она нашла, что иконе придано, по-видимому, значение явленной, или чудотворной; а потому она предписала: представить сию икону в кафедральный собор для хранения в ризнице, что и было исполнено в 1892 г. Об этой иконе распространялись сведения, будто она – неизвестно как – появилась в келье о. Амвросия. Но в Оптиной Пустыни это было известно. Мысль об иконе предложена была старцу добровольным послушником и выполнена в Болховском женском монастыре; однако, определением Св. Синода 20 мая/3 июля 1892 г. распространение изображений Божией Матери, с усвояемым ей необычным в Православной Церкви названием, было воспрещено.

После о. Амвросия не долго длилась жизнь его помощника и преемника – о. Анатолия. Он скончался 25 Января 1894 г. 72 лет от роду; после него братским духовником Пустыни и Скитоначальником избран о. Иосиф, ближайший ученик о. Амвросия, принявший на себя попечение о Шамординской Общине по его благословению. Вслед затем, 22 Августа скончался и Архимандрит Исаакий, 85 лет от роду. (Краткий очерк жизни о. Исаакия напечатан в журнале «Душеп. Чтение 1897–1899 гг.).

На погребение о. Исаакия прибыл Калужский Епископ Александр. 23-го Августа он слушал заупокойное всенощное бдение, а на следующей день 24 числа, по совершении Божественной литургии, отправил и чин погребения. Замечательно, что в ночь с 23 на 24 число, когда Епископ Александр лег в постель и, быть может, задремал, вдруг пред ним явился о. Исаакий, в схимнической одежде, и строгим голосом спросил «ты зачем сюда пришел?» Епископ Александр встал с постели и перешел в зал; там лег на подряснике; но и там опять был потревожен видением о. Исаакия. Так он провел всю ночь без сна. Это явление крайне встревожило Епископа Александра, и он не мог утерпеть, чтобы не рассказать об этом странном явлении княгине О. и вслух всем на другой день, 24 числа, за обедом. По отъезде из Оптиной Пустыни он простудился, серьезно заболел и 8 Октября 1895 года – скончался.

Приложения

Списки Настоятелей Козельской Введенской Оптиной Пустыни


Из «Списка Иepapx. и Настоят. монастырей Росс. Цер.» П. Строева. Из «Истории опис. Козельск. Введен. Опт. Пуст.» Л. Кавелина.
Игум. Сергий, в дек. 1625.
Строит. Феодорит, 1629–1631. Строит. Феодорит, в 1629, 1630 и 1631 г.г.
Строит. Корнилий, в июне 1658.
Строит. Иринарх, в окт. 1661.
Строит. Исидор, 1672–80. Строит. Исидор, в 1675 и 1680 гг.
» Дорофей, 1686–88. Строит. Дорофей, в 1688 г.
» Серапион 1694–98.
» Герасим, 1701–2:
Игум. Моисей, 1703–4. Игум. Моисей, в 1703 и 4 гг.
» Дорофей, 1709 и 10.
» Иоасаф, 1716. Игум. Иоасаф, в 1716 г.
» Леонид, 1717. » Леонид, в 1717 г.
Строит. Леонтий, 1724–26. » Леонтий,
» Сергий, 1728. Строит. Сергий, в 1728 г.
» Авраамий, 1731. » Авраамий, в 1731 г.
Игум. Пафнутий, 1760. Игум. Пафнутий, в 1760 г.
Игум. Моисей, 1762. Игум. Моисей, 1762 г.
» Филагрий, 1763;† 1765 » Филагрий, 1763.
Строит. Никандр, определен 1765; † 27 мрт. 1768. Строит. Никанор, определен 1765, † 27 мрт. 1768 г. (У Строева ошибка).
Игум. Аристарх, бывший Боголюбова монастыря, определен 8 дек. 1770; † в янв. 1775. Игум. Аристарх, определен 3 дек. 1770 г., † в 1775.
Строит. Феодосий, определен 19 окт. 1775, по 1780. Строит. Феодосий, определен 1775 г. окт. 19.
Строит. Корнилий, в 1779 г. до нояб. 1780 г.
Строит. Александр, определен 22 дек. 1780, † 1782... Строит. Александр, назначен 22 дек. 1780 года † 1782.
Строит. Корнилий, определен 1782 г. 25 июля вторично.
Строит. Николай, определен 26 окт. 1782; уволен 1 февр. 1783. Строит. Николай, определен 26 окт. 1782; уволен 1 февр. 1783 г.
Строит. Андрей, определен 31 мрт. 1783; уволен 29 янв. 1789. Строит. Андрей, определен 31 мрт. 1788; 29 янв. 1789 г. уволен.
Строит. Иоасаф, 29 янв. 1789 переведен из Давидовой пустыни; в 1791 уволен. Строит. Иоасаф, определен 29 янв. 1789. из Давидовой пустыни. Выбыл в Москву.
Строит. Антоний, 1792–94. Строит. Антоний, с 1792 г. Выбыл в Москву.
» Иосиф, 1794 и 95. Строит. Иосиф, определен 1795 г. 1 февр. Уволен по прошении.
» Авраамий, с 1796: в 1801 произведен в игум. Доброго монастыря, но здесь оставлен игуменом; † 14.янв. 1817 г. Строит. Авраамий, назначен в 1796; в 1801 произведен в игум. Доброго монастыря, но здесь остался игуменом; † 14.янв. 1817 г.
Строит. Маркелл, в 1817–19, уволен, по желанию. Строит. Маркелл, в 1817–1819, уволен по желанию.
Игум. Даниил, в 1819–25, перев. в Добрый монастырь. Игумен Даниил, 1819–25 перев. в Добрый монастырь.
Игум. Моисей Путилов, определен в 1825; † 1862. Игум. Моисей Путилов, определен в 1825 г.
Строит. Леонид, 1863, архим. 186538.
Игум. Исаакий,39 1867–69.

Св. иконы старого письма

Спасителев образ, на цельной доске, вышины 1 арш. 111/2 в., ширины 1 аршин. Господь изображен сидящим в облаках на радуге, в архиерейской или царской одежде. Правая рука благословляющая, в левой скипетр; за левым плечом, касаясь его сзади, изображен обоюдоострый меч; в пояснение сего надпись: «Царь Царем, Господь Господем. Из уст Его изыде оружие остро, да тым избиет языки: и Той упасет я жезлом железным». Икона московского письма, устроена по обещанию стольниками Шепелевыми в 1689 году. Помещена в Введенском соборе.

Образ Пресвятые Богородицы «Что Тя наречем» вышина 1 арш. 111/2 в., ширина 1 арш. Богоматерь изображена во весь рост, с Предвечным Младенцем на левой руке; в правой, покоющейся на персях, держит сложенный плат; у Спасителя в ручке Евангелие. По обеим сторонам против плеч, тропарь: «Что Тя наречем, о, Благодатная»?... Икона – московского письма, устроена по обещанию стольниками Шепелевыми в 1689 году. Помещена за левым клиросом в прежней больничной церкви.

Образ Введения Пресвятыя Богородицы, вышиною 2 арш., шириною 1 арш. 4 верш. На главе Приснодевы венчик, серебряный, позлащенный с короной, работы современной иконе, весом 17 золотн. Икона московского письма, устроена по обещанию стольниками Шепелевыми в 1689 году. Помещается в Введенском соборе.

Владимирская икона Б. Матери, штилистовая, московского иконного письма; на ней риза и убрус низаны по голубой фольге мелким жемчугом; в венце вставлен сердолик. Венец поля и свет покрыты окладом серебряным позлащенным, весом 1 ф. 13 з. Икона помещена в Николаевском пределе Введенского собора.

Тихвинская икона Божией Матери, вышины 1 арш. 4 верш., ширины 12 верш., новгородского иконного письма; пожертвована в 1842 г. Козельским купцем Арчаковым. Оклад по оплечью и полям и два венца серебряные ветхи, чеканной работы; надписи черневой работы, позолочены, весу серебра 5 ф. 74 зол. Помещена в Пафнутьевском приделе Введенского собора.

Феодоровская икона Божией Матери, вышины 141/2, ширины 11 верш., – точная копия и подобие с чудотворной. Древнее и весьма искусное подражание так называемому греческому письму. Образ прислать в обитель в 1835 г. по завещанию Белевского купца Ив. Ив. Дорофеева; риза и венец с сиянием, серебряные, чеканной работы, серебра весом 5 ф. 48 зол. Помещается в Пафнутиевском приделе Введенск. собора.

Казанская икона Божией Матери – храмовая в Казанской церкви. Икона сия местночтимая, – пожертвована в 1808 году козельской помещицей Елиз. Сем. Сабуровой, – точная копия с чудотворной, московского старинного письма; на ней убрус и риза, низаны мелким, средним и местами крупным жемчугом; на жемчужном убрусе звезда из роз. Поля, оплечики и венец серебряные, позолоченные.

Владимирская икона Божией Матери, в вышину 7, а в ширину 8 верш., московского письма. Икона пожертвована в 1808 г. На ней убрус низан крупным и средним жемчугом. В убрусе звезда из роз. Поля, оплечье и венцы серебряные и вызолоченные, чеканной работы, весом 1 ф. 4 зол. Икона помещена в Казанской церкви.

Икона Воздвижения Честного и Животворящего Креста, московского иконного письма, на доске в 10 верш. ширины и в 11 вершк. вышины. В верхнюю часть иконы врезан старинный медный позлащенный крест.

Образ пр. Пафнутия Боровского чудотворца, вышина 1 арш. 111/2 вершк., ширина 1 арш. Преподобный изображен во весь рост, в мантии и в епитрахили; правая рука благословляющая, в левой игуменский посох и хартия со словами: «Не скорбите убо, братия, и не стужайте. Бог, создавый нас, Той рабов Своих утешит и от всякие скорби изба....» Икона московского письма, устроена по обещанию стольниками Шепелевыми в 1689 году. Ныне образ сей местным в Пафнутиевском приделе Введенского собора.

Образ Георгия страстотерпца. При самом пожертвовании в обитель от Шепелевых в 1689 году, был уже «в древних летех». Писан на составной из двух неравных частей доске, вышиною 1 арш. 3 вершка, шириною 1 арш. На главном плане изображен Св. Георгий, на белом коне, попирающем змия. Икона представляет последний момент события, когда обреченная на жертву змию царевна возвращается от озера в сопровождении Св. Победоносца, ведя смертельно уязвленное и усмиренное чудовище на своем поясе к преддверие отеческого жилища. В правом углу иконы виден в облаках Господь наш Иисус Христос, благословляющей Победоносца и Ангел Господень, держащий над главой его победный венец. Некоторые особенности рисунка приводят к вероятному заключению, что икона сия писана в ХV или в начале XVI века каким-либо местным иконописцем.

Икона св. Николая чудотворца, вышиною 71/2 верш., шириною 61/2 в., московского иконного письма, обложена серебряной чеканной ризою, весьма искусной работы, сделанной, как означено на венчике, в 1784 году.

Икона св. Николая Чудотворца, – храмовая, в приделе того же имени, пожертвована болховским помещиком Алексеем Ив. Желябужским, устроившим сей придел в 1835 г.; вышины 9, ширины 8 вершк., московского иконного письма. Серебра с финифтью 1 ф. 60 зол.

Икона св. Анастасиа Узорешительницы, пожертвована в обитель полковницей Анаст. Ив. Кульневой, по ризе – старой весьма искусной работы, шитой серебром и золотом.

Вкладная книга

В лист малого формата, в кожаном переплете; несколько вкладов вначале занесены полууставом, другие прописью. Книга эта, как значится по старым описям, заведена была при строителе старец Исидоре в 1670 году; некоторых листов недостает. Посему-то, вероятно, и первые вклады относятся лишь к 1675 году. Вкладов до 1700 года немного и как они все равно заслуживают внимание археологов, воскрешая собою ту или другую черту древнего русского быта, то и выписываем их сполна, начиная с вкладов царских.

а) Царские вклады:

1) 1688. 196 г. августа в 7 день по указу благоверныя и великия государни царевни и великой княжны софии алексеевны, дано вкладу в казельской уезд введения пресвятыя Богородицы в оптин монастырь, по бояриине иване михайловиче милославском 20 руплей, денег, и те денги вкладныя столник андрей яковлев сын чичерин, отдал в монастыре, черному священнику строителю дорофея з братиею.

2) 1683 года. Великие государи цари и великие князи Иоанн Алексеевич и Петр Алексеевич всея великие и малые и белые России самодержцы, пожаловали в козельский уезд во Оптину пустынь вкладу на церковное строение десять пуд меди, и за ту медь взято тридцать пять рублев.

3) Великая государыня царица и великая княгиня Проскевия Феодоровна пожаловала вкладу в Козельский уезд в Оптину пустынь две тафты на ризы.

б) Вклады частных лиц в хронологическом порядке:

1675 году. 1) 183-м году августа в 1 день, дал вкладу в Оптин монастырь Макарьевы пустыни в Козельск, Пречистые Богородицы, честного Ее Введения, Москвитин больших Лужников торговой человек Максим Афанасьев Малюшин, дал минею общую с праздники, цена три рубли без четверти. Да лампаду медную, позлащенную, в чепах перед образ Пречистые Богородицы, цена 40 алтын, без гривны, да 2 рубля денег.

2) 183-м году сентября в 25 день в Оптин монастырь, князь Михаил Семенович Шаховской дал вкладу церковные сосуды.

3) Стольника Василия Федоровича Полтева вдова боярыня Ирина Семеновна, сосуды серебряные и кадило серебряное.

Между 1675–1678 г. 4) Церкви св. и славного пророка Илии, что на Москве, по тверской улице, что за мучным рядом, дал вкладу в Козельске, во Оптин монастырь Макарьевы пустыни, Пречистые Богородицы, честного и славного Ея Введения, священник Никита Иванов дал ризы камчатые, оплечье золотое бархатное, да книгу октай пятого гласа, да патрахель, да две пелены. Да зять его Никитин, поп Петр Васильев дал ризы камчатые, подризник тафтяной, патрахель, поручи, пояс.

1678 года. 5) Думного дворянина Ивана Афанасьевича Желябужского вкладная книга минея общая, продана в перемышлской уезд в село Олопово священнику Остафью Ермольеву сыну; взято на нем 11/2 рубли денег, четверть ржи, осмина пшеницы, а те деньги 11/2 р. даны в нынешнем 1678 году на оклад Богородицы.

6) Стольника Василья Григорьевича Юшкова были в Оптине монастыре сосуды белые оловянные, и те сосуды проданы в Козельской уезд в село Усты взято рубль, и те деньги даны на оклад Богородицы же.

Собрано денег прикладных 46 алтын 4 деньги, и те деньги даны на оклад Богородицы же.

7) 186-м году апреля в 25 день в Оптин монастырь вкладу по родителях своих Василий Иванович Кошелев лошадь мерин гнед, да корову.

1681 года. 8) 189-го года маия в 20 день, дал вкладу во Оптин монастырь, Макарьевы пустыни, Афанасий Осипович Желябужской мерин булан, рублев в шесть.

1689 года. 9) 196-м году марта в 4 день, по обещанию постригся города Козельска, около городного стану, села Колодца, поп Иван, во иноцех Иосиф, дал вкладу, во Оптин монастырь Введения Пресвятыя Богородицы, да Пафнутия боровского чудотворца мерин гнед, цена 7 рублев.

Дала укладу боярыня, княгиня Воротынских, Настасья Львовна, в Козельской уезд, во Оптину пустынь, ризы камчатныя, красныя чешуйчатыя, оплечье изорбатныя, земля зеленая с травы золотыми; цена…На полях написано: «по боярине князе Иване Алексеевиче Воротынском».

В 1680 годах (до 1689). Боярин Иван Тимофеевич Кондырев дал по обещанию своему в Оптин монастырь, Макарьевы пустыни, в козельский уезд, мерин саврас, а цена ему четыре рубли, да на пропитание братии хлеба по шести четвертей, да после смерти его дано укладу ризы объяриныя красныя, оплечья шитая по черному бархату шито золотом и серебром; двои воздухи атласныя жаркия, опушка у одних шитая золотом, да сребром по тафте белой, у других камка красная; да патрахель, отлас участковой золотной, стихарь объярина желта.

Стольника Василья Федоровича Полтева, боярыня (sic) Ирина Семеновна, дала вкладу в церковь Введения Богородицы, в Оптин монастырь, сосуды серебряные, по цене им пятдесять… по упрошению человека ея Ивана…

1689 года. 10) Дал вкладу в козельской уезд, в Оптин монастырь, Пресвятыя Богородицы, честного и славного Ея Введения, окольничий Иван Афанасьевич Желябужской на церковное строение сто рублев денег и всякого припасу каменьщикам довольно.

Тогоже года стольники Андрей Петрович и Иван Петрович Шепелевы по обещанию своему, построили св. иконы местныя: Спасителев образ, Введения Пресвятыя Богородицы, Пафнутия боровского чудотворца, образ Пресвятыя Богородицы: «Что Тя наречем», царския двери, северныя и южныя двери, образ Георгия страстотерпца в древних летех, перенесена из села Мармыжева. А оный лист прежняго письма в сей вкладной книге вырезан в Белеве в Преображенском монастыре при архимандрите Тихоне, как взята была вся ризница по указу из Оптиной пустыни во оной Белевской монастырь.

1689 года. 197-м году маия в 3 день, прислал Андрей Игнатьевич Щербачев на церковное строение запасу кирпичникам три четверти муки аржаной с полуосминой, круп грешневых полъосмины, конопель полъосмины, полсть ветчины.

Укладчик Андрей Григорьевич Чичерин запасу каменьщикам пять четвертей аржаной муки, четверть пшеничной, четверть солоду, осмину гороху, полсть ветчины.

Укладчик боярин Петр Тимофеевич Кондырев дал вкладу на церковное строение пять рублев денег, да поручи аксамитныя.

11) Укладчица Анна Ивановна Пушкина на церковное строение прислала запасу каменьщикам три четверти ржаной муки.

12) Укладчик Иван Иванович Яковлев дал укладу три рубли на церковное строение.

13) Укладчик Петр Семенович Румянцов дал укладу три рубли на церковное строение.

14) Укладчик Петр Андреевич Чичерин дал укладу в Оптин монастырь мерин рыж, цена два рубля.

15) Укладчик Василий Иванов Полонской дал укладу сорок алтын.

16) Укладчик Василий Петрович Камынин дал укладу на церковное строение хлеба шесть четвертей.

17) Князь Иван Михайлович Черкасской дал укладу на церковное строение десять четвертей.

18) Старец Никон дал укладу во Оптин монастырь денег рубль, на церковное строение.

19) Дал вкладу Чудова монастыря черной дьякон Никон в Козельской уезд во Оптину пустынь, в церковь, апостол новый, в десть.

20) Дал вкладу Соловецкой пустыни строитель Феофан в Козельской уезд во Оптину пустынь, в церковь, часослов большой в десть.

21) Чудова монастыря уставщик Маркелл дал вкладу во Оптину пустынь часослов малый по образу золотом.

22) Старец Дионисий дал укладу во Оптину пустынь шесть ульев пчел.

1696 года. 7204 году февраля в 3-й день, стольника Василия Федоровича Полтева жены его вдовы Ирины Семеновны человек ее дал вкладу Иван Анфимов сын Винский в козельский уезд в Оптин монастырь в Макарьеву пустынь, конь сер, по цене в тридцать рублев.

23) Стольник Алексей Алексеевич Беклемишев дал укладу двух меринов: мерин гнед, да мерин карий, цена им десять рублев, да конь соврас, цена пятьнадцать рублев.

24) Стольник Василий Андреевич Десятой дал вкладу мерин сер, цена четыре рубля.

25) Дал старец Мелетий укладу невод, да крюк железный.

26) Дал укладу села Потросова, крестьянин Борис Федоров, две коровы.

Прим. Есть несколько древних вкладов на полях Синодика, противу родов вкладчиков; но они очевидно записаны позже для памяти кем либо из настоятелей: так например, противу рода Андрея Григорьевича Чичерина написано: «дал вкладу сосуды серебряные», а в описи 1770 года означен «потир серебряный, местами позлащен; на нем вырезано: на преди образ Господа Вседержителя с предстоящими; назади крест Господень; вверху подпись: Тело Христово примите, источника безсмертного вкусите». На поддоне надпись: «лета 7202 (1694) дал cиe сосуды вкладу Козельского уезду Макарьевской Пустыни Оптина монастыря к церкви Введения Пресвятым Богородицы – Андрей Чичерин». Принадлежности к сему потиру похищены «разбойными людьми» в 1768 году, самый же потир пожертвован обителью в 1850 году в пользу православных Сербских церквей, разоренных Венграми.

Против рода г.г. Лызловых, написано: Иоанном Феодоровичем Лызловым приложено в монастырь Толковое Евангелие.

Выпись из Козельских писцовых книг времен Михаила Феодоровича

Выпись из Козельских книг письма и меры и межеванья Василия Талбузина да подъячего Ивана Глазова 137, 138 и 139 году в подгородном стану в вотчинах написано: Государево Царево и Великого Князя Михаила Феодоровича всея России Богомолье Монастырь Оптин Макарьевы Пустыни на реке на Жиздре, а в нем церковь Введения Пресвятыя Богородицы древяна клецка, а в церкви образы и книги и ризы сосуды церковные и колокола строенья мирское и Монастырское черного Священника Феодорит с братиею, а в Монастыре шесть келей, а в них старцы черной Священник Феодорит с братиею питаютца от Церкви Божией, а к тому Монастырю река Жиздра, от Монастыря вниз оба берега до Жиздренской Каменной тони с рыбною ловлею, да верх тони лушка, да ниже Козельска по реке по Жиздре вниз на правой стороне ниже Олешина истоку до старого перевозу луг да поляна Луганская, а на них сена двадцать копен, да ниже старого перевозу лужок и лес до воевой кулиги, да против е Монастыря на реке на Клютоме у Колоды…лугу поляна да угров, на ней ставитца двадцать копен да озерко угрова до лужи круглая, да против Монастыря перекоп с рыбной ловлею что перекопана из реки из Жиздры внове дан Монастырю, преж сего дано блаженныя памяти по благоверном Государе Царе и Великом Князе Феодоре Ивановиче всея России на свечи и на ладон под городом под Козельским на реке на другусне место мельничное, да на берегу против мельницы место дворовое мельничное, а ныне на той речке под городом, мельница, а ставили тое мельницу Афанасий да Тимофей Желябужские и держит тое мельницу на оброк у Монастыря по записи Тимофей Желябужской на той речке на другусне внизу по левой стороне кулишка, что была старая мельница, а ныне на том мельнишном месте стрелецкия гумна наимают у монастыря ж, а речка другусна от Зункова броду вниз до реки до Жиздры с рыбною ловлею монастырю вопще со всем городом, а земли к тому монастырю нет, изстари не было, а межа Монастырскому лесу Оптина Монастыря с помесною землею князя Юрья, да князь Семена Шеховских с деревнею железницею от речки от железницы чрез дорогу да на дубе, на нем грань от дуба дорожкою на платовую Сосну на ней грань, да на сосну ж на ней грань, да чрез Лихвинскую дорогу на столб на нем грань, под ним яма да столба на сосну ж да на большую сосну на ней грань, да с тое сосны вниз Липенским верхом, да на дорогу что ездят к каменной тони да тою дорогою от сосны что стоит с гранью да на сосну что с гранью стоит возле дороги да тоюж дорогою да по дороге что ездят в Белев, и по ольху, что стоит у березы на ней грань, да по ветлу, что стоит на острову на ней грань да по каменную тоню левая сторона по реку Жиздру Монастырская, а правая поместная; а длину того Монастырского лесу на две версты а поперег на версту, а дана cия выпись с Козельских писцовых книг из помесного приказу Оптина Монастыря Макарьевой Пустыни Строителю Старцу Сидору с братиею по их челобитью и по помете на выписке Дьяка Семена Струкова в нынешнем 184 году у подлинной на обороте по склейкам пишут тако: Дьяк Димитрий Федоров, справил Андрюшка Карачев.

Выпись из документов Московского Архива Министерства Юстиции

Копия.

От Царя и Великого Князя Феодора Алексеевича Всея Великия и Малыя и Белыя Poccии Самодержца в Козелеск воеводе нашему Василию Ивановичу. В прошлом во 183-м году августа в 7 д. били челом отцу нашему государеву блаженныя памяти Великому Государю Царю и Великому Князю Алексею Михаиловичу Всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцу Козельского уезда Макарьевы пустыни Оптина монастыря строитель старец Исидор с братиею, под городом де под Козельским на речьке на Другусне написано к тому их монастырю в писцовых книгах старинная мельница, а молола подошевною водою и в прошлом де в 180-м году на той-же речке Другусне под городом-же Козельским ниже Московской дороги, построил без Указа Отца Нашего Государева и без грамоты приказу Костромския чети, самовольством Москвитин Савинской слободы тяглец Мишка Кострикин и мельницу их своею мельницею плотину и наливное колесо подтопил и тое их мельницу остановил и без остатку разорил, а в писцовых книгах та речка Другусна написана к их монастырю от речки Жиздры до Зюнкова броду, а рыбная де ловля в той же речке написана им с посадскими людьми вообче, а берега де тое речки в писцовой книге им посадским не написаны и чтоб той их мельницы потому досмотреть и Мишкину мельницу Кострыкина на нас Великого Государя, до подлинного розыску отписать, что он тое мельницу построил без Указу Отца Нашего Государева и против того их челобитья в Козельск к Ивану Головкому посылана отца нашего Государева блаженныя памяти Великого Государя Царя и Великого Князя Алексея Михаиловича Всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца грамота из приказу Костромския чети велено Макарьевы пустыни Оптина монастыря на речке на Другусне мельничные потопы досмотреть и Мишку Кострыкина допросить, по какому Отца Нашего Государева блаженныя памяти Великого Государя указу тое свою мельницу на той же речке Другусне построил и тое мельницу велено отписать на нас Великого Государя, а досмотр и сказску прислать к Москве в приказ Костромския чети. И Сентября в 22 день писал к Отцу Нашему Государеву блаженныя памяти к Великому Государю, Царю и Великому Князю Алексею Михаиловичу Всея Великая и Малыя и Белыя России Самодержцу из Козельска Иван Головцов и прислал Оптина монастыря мельничному потопу, досмотр и москвитина Мишки Кострыкина о мельнице его сказску и мельничному заводу роспись и тое Мишкину мельницу на нас Великого Государя отписал, а на той мельнице у денежного сбору по выбору велел быть вместо целовальника пушкарю Ивашку Самойлову, а в досмотру Козельских пушкарей Андрюшки Иванова с товарищи написано: под городом де Козельским на речке на Другусне Макарьевы пустыни Оптина монастыря мельницы наливное колесо потоплено, в Сказске Мишки Кострыкина написано – в прошлом де во 180-м году под городом под Козельским ниже Московския дороги мельницу он Мишка построил без указу Отца Нашего Государева и без грамоты приказу Костромския чети по отдаче Козельских драгунов и стрельцов по записям на урочные годы на двадцать лет, да в прошлом же во 183-м году августа в 3-й день бил челом Отцу Нашему государеву блаженныя памяти Великому Государю Царю и Великому Князю Алексею Михаиловичу Всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцу Козельский стрелец Ивашко Корнильев чтоб его Ивашка пожаловать велети тое Мишкину мельницу Кострыкина и всякий мельничный завод отдать ему из оброку на десять лет без перекупки, а оброку платить станет по пяти рублев на год, да в челобитье ж Макарьевы Пустыни Оптина монастыря строителя старца Исидора с братиею написано, что де тое мельницу Мишка Кострикин построил в их монастырских водах, а по писцовым де книгам та вода написана к их Оптину монастырю и ныне де у той мельницы плотину размыло и стоит в пусте, а за Оптиным монастырем крестьянских и бобыльских дворов нет и денежной руги им не идет, кормятся миром и своею работою и нам Великому Государю жаловати-б их, велети тое Мишкину мельницу Кострикина отдать им в монастырь на свечи и на ладан и на вино церковное и им строителю со братиею на пропитание, чтоб им голодом не помереть и о том бы им в Козельск дать нашу Великого Государя грамоту; да июля в 13 д: били челом нам Великому Государю Оптина-ж монастыря строитель старец Исидор с братиею, что де та новопостроенная Мишкина Мельница Кострыкина ныне не мелет и стоит испорчена и им его Мишкины друзья стаковся с небольшими Козельскими градскими людьми бьют челом нам Великому Государю, чтоб тое мельницу по прежнему построить и держать из оброку, а их бы старую монастырскую мельницу потопить и рыбную их ловлю запереть, а та де их старая монастырская мельница на той речке Другусне написана в писцовых книгах, а от той-де мельницы и до речки Жиздры написано в той речке Другусне рыбная ловля к их монастырю на пропитание а всего де от той их монастырской мельницы той речки Другусны до реки Жиздры с четверть версты и другой де мельнице быть нельзя и прежде сего той мельницы не бывало, а будет де в том месте вновь быть мельнице, где он Мишка зачал строить и их де старой монастырской мельнице молотья и рыбному всходу из реки Жиздры не будет и рыбная ловля будет заперта и им строителю старцу Исидору с братиею будет разорены, а Оптину монастырю оскудение большое, а вотчин де за тем монастырем ничего нет и руги не идет, питаются Христовым именем и тою рыбною ловлею, и свечи де и ладон и всякия монастырския потребы идет с той их мельницы, и положили с писцовых книг в приказе Костромския чети к выписке Оптина монастыря строитель старец Исидор с братиею выпись, за приписью дьяка Дмитрия Федорова, а по той выписи в Козельских книгах письма и меры Василия Толбозина за подъячего Ивана Глазова 137 и 138 и 139 годов в Подгородном стану в вотчине написано Деда Нашего Государева блаженныя памяти Государя Царя и Великого Князя Михаила Феодоровича всея Руссии Богомолье Оптин монастырь Макарьевы пустыни на речке на Жиздре, а к тому монастырю преж сего дано блаженныя памяти по Благоверном Государе Царе и Великом Князе Феодоре Ивановиче всея Русии на свечи и на ладон под городом Козельским на речке Другусне место мельничное да на дорогу против мельницы, место дворовое мельнишное, а ныне на той речке под городом мельница, а ставили тое мельницу Афанасий да Тимофей Желябужские и держит тое мельницу на оброке у монастыря по записи Тимофей Желябужский, на той же речке на Другусне внизу по левой стороне кулижка, что была старая мельница, а ныне на том мельничном месте стрелецкия гумна наймуют у монастыря-ж а речка Другусна от Зункова броду вниз до речки до Жиздры с рыбною ловлею монастырю вообще со всем народом, а земли к тому монастырю нет из стари не бывало и нам Великому Государю пожаловати-б их велети о той мельнице наш Великого Государя указ учинить по уложению, и не велети бы в тех урочищах ниже старинной мельницы вновь иной мельнице быть, чтоб у их монастырской мельницы молотья не остановить и монастырской рыбной ловли не запереть. И как к тебе ея наша Великого Государя грамота придет и ты-б новопостроенную мельницу что в 180 году построил под городом Козельским ниже Московской дороги Москвитин Мишка Кострикин без нашего Великого Государя указу велел снесть для того что по отписке из Козельска Ивана Головкова, а по досмотру Козельских пушкарей Андрюшки Иванова с товарищи о той новопостроенной мельницы учинился воде подпор и на речке Другусне Макарьевы пустыни Оптина монастыря мельнице наливное колесо подтопило, а в выписи какову подали в Костромской чети Оптина монастыря строитель старец Исидор к челобитью своему написано к тому монастырю на свечи и на ладон под городом Козельским на речке на Другусне мельница да на той же на Другусне внизу по левой стороне кулижка, что была старая мельница, а ныне на том мельничном месте стрелецкия гумна наймуют из монастыря-ж, а речка Другусна от Зункову броду вниз до речки до Жиздры с рыбною ловлею написана монастырю-ж во обще со всем народом а он Мишка Кострикин построил тое мельницу в их монастырских и всего Козельска города в водах и старинную монастырскую мельницу подтопил и рыбу, которая входила из речки Жиздры, запер, а к тому монастырю иной земли не написано и из стари не бывало да и по Нашему Великого Государя указу и по уложению та мельница довелась снесть, потому будет которые всяких чинов люди и не бив челом нам Великому Государю самовольством на своих водах на вотчинах и на поместных по дорогам вновь поставят мельницы и тем воду подымут, а преж сего в тех местах были дороги и броды и они теми запрудами дороги и броды отняли и те мельницы велено свесть, а что по сю нашу Великого Государя грамоту с той Мишкиной мельницы Кострикина пушкарь Ивашко Самойлов денег собрал и ты-б те деньги прислал и о том отписал к нам Великому Государю к Москве с кем пригож, а отписку велел подать и деньги объявить в приказе Костромския чети боярину нашему и дворецкому и оружейничему Богдану Матвеевичу Хитрово. Писан на Москве лета 7184 г. Августа в 3 д. – На обороте в Козельск воеводе нашему Василию Ивановичу Кошелеву 184-го году Августа 14 д. подал Великого Государя грамоту Макарьевы пустыни Оптина монастыря строитель Исидор. Диак Петр Кудрявцев. Справил Ивашко Козаков (Коллегии Экон: грам. № 15/5896).

Опись 1763 году августа 2 дня учинена оная Козельского уезду Макарьевской пустыни Оптинской, коликое число в оной пустыне церковного и прочего строения о том значит ниже сего Оптинская Пустыня Введение во Храм Пресвятыя Богородицы и Преподобного Пафнутия в Козельском уезде близ города Козельска на реке Жиздре, а разстоянием от того города в 3-х верстах. При оной пустыне имеется мельниц; на реке Клетоме об одном поставе одна; да на речке Другусне об двух поставах – одна-жь. Из коих на Другусне из давних лет насильством завладена Козельским Купечеством.

Царская дарственная грамота Оптикой Пустыни, Царя Феодора Алексеевича

От Царя и Великого Князя Феодора Алексеевича всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца в Козельск Василию Митрофанову Полонскому в стрелецком приказе в приходной книге нынешняго 188 году написано в Козельске на посаде подъездным книгам Михаила Бормосов, да подьячего Арефы Башмакова 130 году ссеми дворов посацких донять оброку с 149 по 180 год по тридцати алтын на год и того двадцать семь рублев и по опискам из Козельска воеводы и приказных людей в Козельске посацких людей нет и оброчных денег взять не на ком, и те места лежат впусте а со 180 году та земля отдана на оброк Козельскому рыбному старосте Ивану Головкову, а оброку платить ему велено по рублю на год, а всыску Козельские стрельцы, пятидесятники и десятники и рядовые и драгуны и пушкари и воротники и россыльщики всего сто тридцать девять человек сказали: те де посяцкие дворовые места до владения Ивана Головкова лежали впусте, и ныне били челом нам Великому Государю Козельскому Уезду Оптина Монастыря Макарьевы Пустыни Строитель Старец Исидор с братиею, – тот-де Монастырь на реке Жиздре от города Козельска в трех верстах, а к тому Монастырю вотчин и земель недано, и нашего Великого Государя денежного и хлебного жалованья им нет. Такожде в том Монастыре на свечи и на ладан и им на пропитанье дано под городом Козельским на речке другусне мельничное место, и на том мельничном месте построена Монастырская мельница, а в том-де Монастыре их четырнадцать братий кормились мирскою дачею, а около-де того Монастыря огородов нет, а есть де под городом Козельским на речке на другусне ниже их Монастырской мелницы пустой земли десятины здве, а наперед сего изстари было посацких семь мест, а на оброк никому не отдано, и посацких людей от Литовского разоренья и нам бы Великому Государю пожаловать их для поминовения отца нашего Государева блаженныя памяти Великого Государя Царя и Великого Князя Алексея Михаиловича всея Великия и малыя и белыя России Самодержца и им на пропитание велеть ты порожнюю землю отдать к Оптину Монастырю под овощ под огород и мы Великий Государь пожаловали Козельского Уезду Макарьевы Пустыни Оптина Монастыря Строителя Старца Исидора с братиею против их челобитья те пустые посацкие дворовые семь мест велели им под огород под овощь дать в дачу, и оброчныя деньги с тех мест из окладу выложить, помета о том на докладной выписке думного нашего Дьяка Данила Полянского, и по тому нашему Великого Государя Указу с тех дворовых мест оброчныя деньги из окладу выложены. И как к тебе ся наша Великого Государя грамота придет, и ты б в Козельске на посаде посацкими пустыми дворовыми семью местами велел владеть Козельского Уезда Макарьевы Пустыни Оптина Монастыря Строителю Старцу Исидору с братиею, а прочет сю нашего Великого Государя грамоту и списав список оставить в сежжей избе, а сю нашу Великого Государя грамоту отдать Строителю Старцу Исидору с братиею впред для владения тех мест. Писан на Москве лета 7188 июля в 15 день у подлинной на обороте по склейкам пишут тако: дьяк Михаило Прокофьев, справил Степан Григорьев.

Письма, относящиеся к изданию книг

I. И.В. Киреевского

5 Августа 1847 года.

Много и сердечно уважаемый Батюшка!

Я давно уже не слежу за нашею литературою, и потому не знаю, что делается с нашим языком и какие законы он принимает. Поэтому я в этом случае имею счастье иметь сходство с Вами, Милостивый Батюшка, то, что так же как и Вы не понимаю, почему по-русски нельзя сказать: вопрос того же к тому же. – Но если о. Амвросий, авва Иоанн и Лев Алекс, держатся этого мнения, то конечно оно имеет какое-нибудь основание. Впрочем С. П. Шевырев, который был у Вас, вероятно разрешил Ваши сомнения своим Профессорским авторитетом. Очень любопытно мне будет видеть перевод Ваш первой главы С. Исаака, также и замечания Ваши на перевод Лаврский. – В присланной Вами рукописи св. Григория Паламы, есть некоторые места очень темные. Я сличал некоторые из них с Греческим подлинником в Филокалии, и нашлось, что иногда темнота эта происходит от пропусков, а иногда от неправильных знаков препинания. В одном месте я осмелился вставить пропущенное слово ум, без чего смысл совсем терялся; в других же местах я не решился этого сделать. Впрочем я сличал не все. Лексикон Греческий нынче отправился к Вам (с М. Афанасиею и Магдалиною) тот, какой мне показался лучшим. Но Ферапонтов говорит, что в Саратове издан еще Греческо-Русский Лексикон одним ученым – Смарагдом, из духовного звания, и если Вам будет угодно, то предлагает его выписать. Он стоит 3–4 р. Один мой знакомый дал мне просмотреть находящийся у него перевод некоторых книг Добротолюбия на Русский язык. Я просил сестру мою списать их и сообщу Вам. Видно, что переводчик хорошо владеет русским языком, и переводил с перевода Паисия, однако же имел и Греческий подлинник пред глазами. Потому читать эту книгу и легко и приятно. Однако же притом видно и то, что ученый переводчик не обращал большого внимания на те оттенки выражений, которые в нравственном и духовном смысле имеют большую серьезность. Потому иногда безделица опущенная, или безделица прибавленная, изменяет всю силу речи. Потому этот перевод нужно бы было просмотреть Вам и поправить, – тогда он вышел бы прекрасный. – Слово Греческое: гнозис, которое Паисий переводит: разум, в Русском Добротолюбии, также как и в Лаврском Исааке Сирине, переводится познание. Испрашиваю Ваших Св. молитв и благословения и с сердечною преданностью остаюсь Ваш покорный слуга и духовный сын И. К.

II. И.В. Киреевского

От всего сердца уважаемый Батюшка!

Вчера ввечеру получили мы письмо Ваше и рукопись перевода Исаака Сирина (с Болховским купцом В. И. Курк.),. а сегодня еще письмо по почте от 8 Августа. Но сегодня с самого утра я должен был ездить по делу нашего процесса, и потому не мог просмотреть замечаний Ваших на перевод Троицкой Академии, и только половину Вашего перевода 1-й главы Ис. С. успел прочесть и сличить с переводом Лаврским и Паушевским. До сих пор мне кажется, во всех тех местах, где Вы отступаете от перевода Лаврского, Вы совершенно правы и смысл у Вас вернее. Но, несмотря на это, мне кажется, что перевод Паисия все еще остается превосходнее, и хотя смысл в нем иногда не совсем ясен с первого взгляда, но эта неясность поощряет к внимательнейшему изысканию, а в других местах в Словенском переводе смысл полнее не только от выражения, но и от самого оттенка слова. Например: у Вас сказано: «сердце, вместо Божественного услаждения увлечется в служение чувствам». В словенском переводе: «разсыпается бо сердце от сладости Божия в служение чувств». Слово: разсыпается от сладости, может и неправильно по законам наружной Логики, но влагает в ум понятия истинные, и между прочим оно дает разуметь, что сладость Божественная доступна только цельности сердечной, а при несохранении этой цельности сердце служит внешним чувствам. – Также выражение: «иже истинного сердца своего уцеломудряет видение ума слова», дает не только понятие о исправлении сердечном, но еще и о том, что пожелание нечистое есть ложь сердца, которою человек сам себя обманывает, думая желать того, чего в самом деле не желает. – Впрочем, может быть я вижу в этих выражениях и излишнее; главное было в прямом смысле, а оттенка вещь посторонняя. – Прочтя все слово и все замечания, я сообщу Вам мое мнение, потому что Вы приказываете мне это сделать. – Митрополиту думаем мы отвезти Ваши рукописи завтра, если Богу будет угодно. – О вопросе Вашем: можно-ли писать по-русски: от тогоже к тому же, Н.П. уже сообщил мнение Митрополита. Я же думал, что написать Вам в последнем письме, что никак не вижу почему бы нельзя было сказать этого. По моему мнению это столько возможно по-Русски, сколько и по-Словенски. Сомнение Ваше о том, не повредить ли некоторым то мнение, которое Ис. Сирин имел о положении земли, если это мнение оставить без примечания, – я представлю на рассуждение Митрополита, также как и то, что Вы изволите писать о переводе слова разум. Я с своей стороны в этом последнем случае совершенно согласен с Вами. – Что же касается до того, что Вы изволите писать мне, чтобы я вник и уразумел и сказал Вам свое мнение (!) о той, не совсем понятной, материи, которая заключается между 16 и 20 стр. 28-го листа на обороте, то это приказание Ваше не потому удивило меня, что требовало от меня объяснения для Вас! но потому показалось мне поразительным, что в самом деле Бог устроил так, что я могу Вам сообщить на это ответ. Ибо тому 16 лет, когда я в первый раз читал Исаака Сирина, Богу угодно было, чтобы я именно об этом месте просил объяснения у покойного о. Филарета Новоспасского, который сказал мне, что это место толкуется так, что под словом «Главо и основание всея твари,» понимается Михаил Архангел. – Видно надобно было о. Филарету передать это Вам; но как Вы не были тогда при нем, то Бог вложил мне в мысль, спросить его именно об этом. – Спешу, чтобы письмо мое попало на почту хотя со штрафом. Испрашиваю Ваших Св. молитв и Св. благословения, и с глубочайшим почтением и преданностью остаюсь Ваш покорный слуга и духовный сын И. К.

III. И.В. Киреевского

10 Генв. 1849 г.

Почтеннейший Батюшка!

Н.П. не может сегодня писать к Вам сама, потому что Голубинский был у нас 7-го числа. Он обещал много, но не знаю, найдет ли время и силы исполнить. – Второе слово Марка Подвижника: о крещении, хотел прислать в следующую пятницу, Феодора Студита хотел тоже просмотреть, и если там найдет немного ошибок в орфографии и знаках препинания (потому что других поправок он, не имея подлинника, делать не думает), – обещал прислать к нам для того, чтобы печатать без цензуры, а ему в цензуру посылать корректурные листы. Это было бы гораздо скорее. – Печатание Уставам Нила Сорского он очень одобряет, но говорит, что надобно спросить предварительно позволение у Митрополита. Сверх того он хотел справиться, находится ли эта книга в числе тех, которые Синод объявил своею собственностью. Если не находится, то печатать можно без затруднений. Если находится, то надобно будет просить Синод. Об ответе Патриархов Папе он сказывал нам слух очень огорчительный и почти невероятный. Но как он сам этого ответа не читал, а только слышал, то мы и думаем, что тут есть какая-нибудь ошибка. Он говорил будто там сказано о происхождении Св. Духа, что Православная Церковь хотя и принимает это происхождение от Отца и Сына по существу, но не принимает Его по Ипостаси. – Такое отступление от одного из первых догматов Православия кажется невозможным. Но если это правда, тогда Русской Церкви следует протестовать громко и поддержать истину, к которой, вероятно, пристанет и весь Восток. Испрашиваю Вашего св. благословения на весь наш дом. Остаюсь с почтением и преданностью Ваш покорный слуга И. К.

IV. И.В. Киреевского

18 Апреля 1850 г.

На днях я получил письмо от того приятеля моего (великого математика и астронома), о котором говорил с Вами 3-го Февраля в Оптине, и который имел странные мысли о воплощении Сына Божия на звездах. – Я сообщил ему наш разговор и Ваши слова, сколько мог припомнить и как умел, и теперь, сверх всякого ожидания моего, он пишет ко мне, что это сообщение произвело на него такое действие, что в невольном uзлияниu чувств во время чтения он мысленно повергался к стопам Вашим, и что впечатление от этих слов до самой смерти не изгладится из его памяти. Испрашиваю Ваших св. молитв, и св. благословения Вашего, и остаюсь с уважением и преданностью И. К.

V. И.В. Киреевского

21 Августа 1852 г.

Многоуважаемый Батюшка! Я прочел и сличил Ваш перевод первой главы Исаака Сирина, и просмотрел также Ваши замечания на перевод Лаврский, и большую часть из них сличил с Паисием: мне кажется, что почти везде Вы совершенно правы; местах в двух, и то в незначительных, казалось мне, что еще возможно сомнение между Лаврским переводом и Вашим исправлением. Но вообще я думаю, что Вы были слишком снисходительны к этому переводу, и в нем осталось, сверх ваших поправок, еще очень многое, требующее исправления. – Очень любопытно мне будет слышать мнение Митрополита. Ваши рукописи и письмо я доставил ему только сегодня, и то чрез Александра Петровича. Прежде Митроп. или не принимал, по нездоровью, или уезжал в Лавру. Теперь же он готовится к завтрашнему служению и также по причине нездоровья не принимает. – Если возможно мне будет видеть его завтра, то я постараюсь представить ему Ваше мнение о слове разум и о переводе вообще. – Разумеется, слова его тотчас сообщу Вам. – Между тем, позвольте мне сказать мое мнение о двух словах в Вашем переводе: «созерцание» и "доброе». Для чего предпочитаете Вы созерцание слову видение, зрение? – Первое – новое, любимое западными мыслителями, и имеет смысл более рассматривания, чем видения. Потому нельзя, например, сказать, что ум от состояния молитвы возвышается к степени созерцания, так же как нельзя сказать, что он возвышается к степени рассматривания. Если же один раз необходимо Греческое слово Фeopia перевести видение, то не худо бы, кажется, и всегда одному слову усвоить один смысл. – Таким образом, может у нас составиться верный философский язык, согласный с духовным языком Словенских и Греческих духовных писателей. Второе слово: доброе, которое на Словенском языке, кажется, значить тоже, что на русском прекрасное, Вы везде изволите и на русском языке переводить словом: доброе. От этого, мне кажется, в некоторых местах выходит неполный смысл. Например, в конце 27 слова Исаак Сирин, кажется, приписывает второму чину разума совершение и доброго (по естеству) и изящного. По-Словенски первое название благое, а второе доброе: – Поэтому, всю деятельность изящных искусств можно отнести к области разума этой степени. – Если же слово изящное, или прекрасное, заменить словом доброе, то весь этот смысл пропадет. Прошу Вас, Милостивый Батюшка, сказать мне, ошибаюсь ли я, и в этом случае простить с свойственным Вам благодушием. Осмеливаюсь же я говорить свои замечания вследствие Вашего приказания. – Посланную к Вам тетрадь русского перевода Феолипта – прошу Вас прочесть и исправить. – Язык, кажется, хорош, но везде ли верно переведено, не знаю. – После Вашего исправления мне бы хотелось Комаровскому, и еще кой кому немогущу читать по-Словенски, чтобы они получили какое-нибудь понятие о том учении нашей Церкви, которое незнакомо Западу. – Письмо это начато 21, а окончено 22 Августа. Думаю нынче около пяти часов поехать к Митрополиту. Испрашивая Ваших св. молитв и св. благословения, с искренним уважением и сердечною преданностью остаюсь Ваш покорный слуга и духовный сын И. К.

VI. И.В. Киреевского

26 Августа 1852 г.

У Митрополита я был на другой день после того, как доставил ему Ваши рукописи. Он в этот день служил, не смотря на зубную боль, и рукописей просмотреть еще не успел, а только взглянул на них, и из того, что видел, заметил многое такое, в чем неправильность перевода Лаврского бросается в глаза. «Очень бы жаль было, сказал он, если бы с этими ошибками рукопись пошла в печать. Но о других замечаниях Оптинских, я еще ничего не могу сказать, покуда не сличу с подлинником». – О слове, разум он тоже сказал, что ничего не может сказать, не сличивши с Греческою книгою. Когда же я сказал ему, что, по всей вероятности, это по-Гречески гнозис, то он ответил, что в таком случае мудрено переводить иначе, как ведение. Впрочем, надобно справиться с текстом. – О 17-м слове, в котором выражается понятие того времени об устройстве, солнечной системы, Владыка сказал, что, кажется, примечания к тому месту ненужно. Но более об этом не распространялся. Когда же я сказал ему, что в той же главе есть место темное, которое даже и Вас затрудняет, то он пошел за книгой, принес (тот самый экземпляр, который он, еще бывши Архимандритом, нашел в библиотеке Амвросия и спросил себе) и прочел то место, о котором шла речь, и задумался. – «Как. Ваше Высокопреосвященство изволите понимать это?» спросил я. – «А вот, – отвечал он, показывая на поле книги, – когда я еще в первый раз читал это, то поставил вопросительный знак, который стоит еще и теперь». Тогда я сказал ему, как покойный о. Филарет объяснял это место, как относящееся к Михаилу Архангелу... «Я только хотел сказать это сам», прервал он меня. – «Если таково было мнение о. Филарета и такое же Вашего Преосвященства, сказал я, то для меня, кажется, уже нет ни малейшего сомнения в значении этого места». – Сейчас перерывает меня. Прошу Ваших св. молитв и св. благословения и с уважением и преданностью остаюсь Ваш покорный слуга и духовный сын И. К.

VII. Наместника Лавры, Арх. Антония к о. Макарию

18–21 Сентября 1852 г.

(Письмо от Наместника Сергиевой Лавры Архимандрита Антония).

Боголюбивейший и любезнейший Старец

Отец Макарий, благословите!

По слову Вашему о напечатании Исаака Сирина писал я к Старцу нашему святому Владыке. Извольте выслушать, какой ответ он мне написал: «Рад буду, если напечатают Отцы Оптинские книгу Исаака Сирина на Славянском и для цензуры затруднения не предвижу. Желательно было бы, чтобы при сем на некоторые места сделаны были с подлинника пояснения, как сделано в издании Варсануфия Великого. Но если cиe окажется трудным, и без сего напечатать хорошо. А с пояснениями Славянский текст по мне лучше Русского, потому что по свойству языка перевод ближе к подлиннику. Новым переводам я меньше верю». – Вот Вам, любезный Батюшка, от слова до слова ответ Владыки. – Теперь остается Вам, призвав Господа в помощь, приступить к делу.

Испрашивая св. молитв Ваших, с сердечною любовью есмь навсегда Н. Антоний.

Отцу Игумену Моисею, о. Антонию и всей Скитской Вашей братии передайте братский поклон.

VIII. Н.П. Киреевской

(На следующей за сим почте получено письмо от Н.П. Киреевской, в котором она извещает о. Макария о разговоре своем со Владыкою). Владыка: «Не пишет ли Вам о, Макарий что о печатании книги Св. Исаака Сирина; он писал о сем к о. Антонию, почему это? Она отвечала: «я не знаю ничего о сем Владыка, но если Батюшка писал к о. Антонию, то, вероятно, основываясь на словах, сказанных Вами прежде мужу моему, что Вы рады будете видеть сию книгу напечатанною, подобно книге Св. Варсануфия, на Славянском языке с пояснениями, но только, Владыко, осмелюсь заметить, что если пояснения эти поручите сделать Голубинскому, то будет очень медленно. Да кажется, Владыко, вновь потом надобно будет отсылать ее в Синод и оттуда ожидать разрешения о напечатании?» Владыка: «Нет, в Синод посылать я не буду; ведь эта книга Святого Отца, а отдам ее на рассмотрение в Комитет, и если он не решится пропустить, то потребую к себе и сам подпишу: пусть делают выговор мне одному».

После сего Батюшка испросил у Владыки Греческую книгу Св. Исаака Сирина, которая и была доставлена из Академической Библиотеки, через о. Наместника; по получении книги немедленно Батюшка с о. Амвросием занялись составлением объяснительных примечаний, которые после сего еще раз пересматривали втроем: о. Амвросий, о. Иоанн Половцев и о. Леонид; сей последний пересмотр начат с 21 Октября, покончена же и переписана вся книга с примечаниями и отослана в Москву, для передачи Владыке, 29-го Ноября.

IX. И.В. Киреевского

Милостивый Государь, сердечно уважаемый Батюшка!» Это письмо, вероятно, придет к Вам в Светлый праздник: потому прошу Вас принять мое искреннее поздравление – вместе с радостным приветствием: Христос воскресе! – Я вчера отправил к Вам по почте мою статью, с перерывом в середине (ибо эти листы были в типографии), и не успел притом написать к Вам ни слова. Я прошу Вас, Милостивый Батюшка, когда Вы будете по благосклонности Вашей ко мне читать статью мою, то возьмите на себя еще и тот труд, чтобы исправить в ней то, что Вы найдете требующим исправления. Каждое замечание Ваше будет для меня драгоценно. В том пропуске, который я не мог прислать к Вам, находятся мои рассуждения о просвещении западном. Я показываю, что оно вышло из трех источников: из Рима языческого, из Римской церкви и из насилий завоевания, и что все три источника эти направляли Западного человека к наружности, и к предпочтению рассудка (который разбирает внешнюю сторону мысли и формальное сцепление понятий) перед разумом, который стремится к цельной истине. Потому, я думаю, для Вас понятна будет моя мысль и не смотря на пропуск. Для меня же особенно важны будут Ваши замечания о том, что я говорю о Св. Отцах Восточной Церкви, и о России, как она была в древние времена. – Хотя я думаю, что говорю истину, однако же чувствую в тоже время, что судить об этом могут только такие люди, как Вы. А мне не хотелось бы сказать ничего неистинного, или неверного, особливо об учении Св. Отцов.

X. И.В. Киреевского

28 июля 1853 г.

Искреннолюбимый и уважаемый Батюшка! Еще нынешнею весною зашел ко мне один раз старинный мой знакомый, Немецкий пастор Зедергольм, и привел ко мне познакомить своего сына, Карла, который, тому года два, вышел из Университета одним из первых кандидатов, и о котором его отец говорит, что он был бы дельнее других его детей, если бы только не был слабого здоровья. – Этот молодой человек, вскоре после первого знакомства, открылся мне, что чувствует превосходство нашего вероисповедания пред лютеранским и даже не прочь от того, чтобы принять нашу веру. Однако же, это он надеется сделать со временем, а прежде отправляется в Смоленскую губернию на несколько месяцев, а потом думает ехать путешествовать в Грецию, и, может быть, там совершить это дело. Я советовал ему это дело не откладывать, если он уже убежден, а лучше поехать в Грецию уже Православным. Но чтобы более узнать нашу Церковь и окончательно укрепить свои убеждения, я советовал ему поехать к Вам в Оптин. Он принял мой совет и хотел поехать к Вам после пребывания в Смоленской губернии, а между тем будет подготовлять свое семейство к этому поступку, который тем тяжел должен быть для его отца, что он сам пастор, и кроме того еще страдал за свою веру, ибо отставлен от своих должностей именно за то, что в проповедях своих не советовал Немцам переменять свою веру на нашу. Теперь, тому дней десять, он возвратился из Смоленской губ., и сообщил мне, что отец его, наконец, если не благословляет его на это дело, то и не противится ему, но предоставляет полную свободу поступить по своему убеждению, требуя только, чтобы он прежде повидался с ним, в деревне близ Серпухова, где он проводит лето. Потому молодой Зедергольм хотел ехать к отцу, а потом к Вам. Но между тем, оставаясь еще несколько дней в Москве, просил меня познакомить его с каким-нибудь Русским священником, который бы мог приготовить его еще прежде Оптина и по знакомству с которым он мог бы сколько-нибудь узнать хорошую сторону нашего белого духовенства. Я назвал ему Сергея Григорьевича Терновского, как человека, которого я хотя мало знаю лично, но о котором я слышал много хорошего, и который верно не откажется заняться с ним. В этом смысле я написал Сергею Григорьевичу письмо, которое он доставил сам. Сергей Григорьевич точно занялся с ним несколько раз, и произвел на него хорошее действие; однако же, мне поручил сказать с Облеуховым, что почитает лучшим кончить это дело здесь, а не ездить к отцу, ни в Оптин. Однако же, молодой человек не мог и не хотел изменить своего обещания, данного им отцу, видеться с ним прежде, чем совершит этот великий и невозвратный шаг, и потому отправился в Серпухов вчера. Оттуда же он поедет через неделю к Вам, если найдет, что не затруднительно проехать из Серпухова в Калугу. В противном же случае, он воротится в Москву, и окончить уже это дело здесь, а к Вам поедем после поговеть и познакомиться с Вами, многоуважаемый Батюшка, и видеть Вашу обитель, и, между прочим, познакомиться с о. Иоанном, о котором я ему говорил, как о человеке, который находился нисколько в подобных обстоятельствах. – Я не боялся затруднить Вас этим, Батюшка: ибо дело идет о спасении души. – Может быть, то, каким образом, с какою полнотою убеждений совершит он этот решительный шаг, решить судьбу всей остальной его жизни. Может быть, от этого и для других его поступок будет или камнем назидания или претыкания. Если же я в этом случае поступил не так, как должно было, то прошу Вас простить мне. – Имею честь быть Вашим покорным слугою и духовным сыном И. К.

XI. И.В. Киреевского

8 Октября 1853 г.

В трех отпечатанных листах Максима Исповедника Вы изволите усмотреть многие перемены против рукописи. Из них те, которые сделаны в толковании на «Отче наш», кажутся мне совершенно согласными с смыслом перевода С. Паисия и много объясняющими темноту некоторых речений. Также и примечания некоторые кажутся мне весьма драгоценными; напр., примеч. на стр. 16 и на стр. 25. – В рукописи были некоторые слова поправлены рукою самого Митрополита. Видно, что он занимался этим делом. – Но после того, как рукопись была у Митрополита, Голубинский сделал некоторые прибавления, и, кажется, напрасно. Напр., он вставил в текст слова на 16 стр.; глаголя: «да приидет Дух Твой Святый и да очистить нас». Что было драгоценное пояснение в примечании, то делается порчей книги, когда вставляется в текст и приписываются святому Писателю такие слова, которых он не говорил. – Но с этим было делать нечего. – Однако же, другую вставку я взял на себя смелость вычеркнуть, потому что мне кажется, что она может навести на ложное понимание. Голубинский взял ее из рукописи Латинской, изданной Бернардинскими монахами. Для чего же из этих Латинских изданий брать речения, которых нет в переводе Паисия, и приписывать их Паисию? – это речение, о котором я говорю, находится на стр. 29. У Паисия было сказано: ниже яка иною ину; не бо по производству от Единицы Троица небытна (несозданна) Суща и самоизъявна. Голубинский поправил; ниже видети яко ину через ину: не бо посредетвуется коим либо соотношением тождественное и безотносительное, акибы произведение к вине своей относящееся: ниже яко от иныя ину: не бо по производству от Единицы Троица, незаимствовано бытие имущи и самоизъявна Суща. – Здесь, как Вы изволите видеть, слова подчеркнутая два раза у Паисия не находятся, и вставлены Голубинским из Латинского издания. – Но, державши корректуру, я думал, что мы не имеем права приписывать Паисию то, что он не писал, и что, сомнительно даже, написал ли бы он, и было ли в каком-нибудь тексте Максима, ибо Латинские монахи в таких случаях не знают совести и легко присочинят речение, чтобы приводить его в подтверждение против учения о Единой Вине Святой Троицы. Основываясь на этом чувстве, я вычеркнул слова, прибавленные Голубинским. Он может их поставить в опечатках, если захочет. Но Вас, Батюшка, прошу сказать мне, так ли я поступил, или слишком самовольно?

В другом же писании Св. Максима, в Слове Постническом, Голубинский много переменил в рукописи, и, кажется, очень часто понапрасну, а иногда даже поставил и смысл, как мне кажется, неправильный; делать было нечего. Потому, кажется, что рукопись была написана дурными почерком и с ошибками грамматическими, он предъубедился против всего сочинения, и уверился, что это перевод не Паисия, а какого-то переводчика, неопытного ни в Греческом, ни в Русском языке. Мне же кажется, что он ошибается, и что перевод носит характер Паисиевской системы до слова, и что поправки Голубинского не совсем удачны. Напр.: слово смотрение он напрасно заменяет словами цель или намерение. Мысль, что Господь терпел действия лукавого из любви к людям, которыми тот действовал. Голубинский неправильно, кажется, заменил другою мыслию, говоря, что Господь наказывал лукавого любовью к людям. – Не это, кажется, есть то наказание, которое определено лукавому. Там многое Голубинский изменил по своему предубеждению. Все, однако же, эта брошюрка с двумя Писаными Св. Максима есть, по моему мнению, одна из самых глубокомысленных, из самых важных, из самых полезных книг, которые когда-либо были у нас напечатаны.

На 15 стран, сделана одна непростительная опечатка Греческого слова, и потому эта страничка будет перепечатываться.

* * *

В Исааке Сирине, мне кажется, очень нужно сделать еще предисловие от Вас, в котором сказать, что С. Паисий, желая придать возможную ясность своему переводу, не нарушая его буквальной верности, обозначал в своих рукописях различного рода точками – различные отношения между словами, которые в Греческом языке очевидны сами собой, в словенском сами собою не выражаются. О значении этих точек С. Паисий распространяется подробно в конце своего предисловия, что Русские издатели не почли за нужное повторять, ибо в предлагаемом издании объяснение посредством подсловных точек заменено объяснениями внизу страницы. Такого рода предисловие, мне кажется, необходимо сделать для того, чтобы – во 1-х, оправдать Паисия, которого рассуждения о различии языков Греч. и Слов. иначе покажутся ни к чему не ведущими; а во 2-х, для того, чтобы оправдать себя: ибо – печатая предисловие Паисия, и выбросив из него что либо, нельзя не оговориться в этом действии, чтобы избегнуть упрека в неверности и в неполноте издания. Это предисловие можно будет напечатать после Паисиевского и пред его жизнью. С любовью преданный Вам, Ваш покорный слуга и духовный сын И. К.

XII. Н.П. Киреевской

8 Февраля 1853 г.

Н.П. Киреевская пишет, что была у Митрополита и имела с ним, между прочим, следующей разговор касательно изданных Синодом: сокращенных правил монашеского жития и книги Нила Сорского. Она заметила Владыке, что батюшка очень рад, что книга эта издана в большом числе экземпляров и пущена по столь умеренной цене (15 к. ср.), имея в виду общую пользу. На это Владыка, улыбнувшись, сказал: «а знаете ли, кто подорвал ваше издание? – это – я; и вот как это случилось. Синод спрашивал моего мнения, намереваясь издать несколько книг для монашества, и прислал их на рассмотрение ко мне; я откровенно, сказал, что думаю: книгу «сокращенные правила монашеского жития», как давно мне известную, одобрил, а про две других (которые, как оказалось, были представлены Пр. Евгением Астраханским, а написаны Иларионом, бывшим настоятелем Коневским) сказал, что вряд ли мы поступим хорошо, делая обязательным для всех то, что написано для одного места, а вместо сего предложил издать, как полезную и давно известную, книгу Русского подвижника Св. Нила Сорского, перепечатав ее с Оптинского издания и с вариантами, а также отбрать необходимое и составить особую книжечку из соч. Василия Великого; вследствие чего Синод, издав первую книжку, последней заняться поручил мне».

XIII. Митрополита Московск. Филарета

9 Марта 1853 г.

Преподобнейшему Отцу Макарию, о Господе радоваться! Помолитесь о нас, борющихся с волнами людей и дел, да не погрязнем, но да касаемся, хотя несколько, брега тишины и свободы. Несколько месяцев прошло, доколе я нашел, наконец, время оторваться от дел неволи, чтобы заняться делом желаемым – чтением рукописи Св. Исаака Сирина, приготовленной Вами к печатанию: но и теперь, не кончив сего, принужден возвратиться к окружающим меня неизбежным делам должности. – Около половины книги читал я непрерывно, внимая учителю и Вашим толкованиям. Далее просматривал некоторые места: но не могши продолжать, и опасаясь еще надолго остановить дело, решаюсь завтра послать рукопись в цензуру. – Простите меня, что я дерзновенною рукою коснулся некоторых примечаний Ваших, не имея возможности предварительно изъяснить Вам, почему так коснулся.

Некоторые места книги темны в Греческом также, как и в Славянском тексте. Вероятно, сему причиною, между прочим, Греческий переводчик с Сирского. Некоторые примечания на такие места показались только догадочными и недовольно соответствующими Греческому тексту. В таких случаях мне показалось лучшим – оставить темное темным, нежели подвергаться опасности дать читателю нашу мысль, вместо мысли Св. Исаака Сирина. В некоторых случаях мне показалось, что толкование не соответствует духу учения. Таково следующее место в слове 44. Текст: «безмолвие простое посреде правды укорно есть».

Примечание к слову простое: без ощущения благодатных действий40 (о. Макария).

Неужели всегда, когда не ощущаются благодатные действия, безмолвие уже есть укорно, или достойно осуждения. И добрые подвижники тотчас ли получают ощущение благодатных действий? И у достигших, не скрываются ли иногда сии ощущения, по не совершенству или смотрительно? – Почему я изменил cиe толкование так: без других подвигов и добродетелей. В сем смысле сделано замечание и в Греческой книге. Одно толкование не решился я переменить сам собою и представляю Вам о сем при сем записку. Если согласитесь на Предлагаемую перемену, то возвратите предлагаемое мною толкование, дабы передать оное Цензорам для внесения в рукопись.

О изменениях меньшей важности, которые позволил я себе сделать, говорить не нужно и по немалому числу их неудобно. – Божие благословение и мир Вам и братству Вашему усердию призывая, поручаю себя молитвам Вашим. Особенно Отцу Игумену изъявите мое почтение и признание моей вины, что не пишу к нему особо, и что молчал долго, в чем у обоих Вас прошу прощения. Ф. М. М.

XIV. Ответ о. Макария Митр. Филарету

17 Марта 1853 г.

Ответ о. Макария на письмо Владыки от 9 Марта.

Высокое смирение В. В. явленное в своеручном писании Вашем от 9-го ч. сего Марта, коим удостоили мою худость, до глубины души тронуло меня, и еще более дало познать и видеть мою нищету и боязнь, да не будет мне на осуждение таковое снисхождение Ваше. Молчанием обротеваю ум мой и повергаясь мысленно к Святительским стопам Вашим, безгласное приношу благодарение. – При многотрудных и многосложных подвигах и попечениях В. В-а о великой пастве пространного нашего Отечества, Вы изволили уделить время на прочтение рукописи Св. Исаака Сирина, по благоволению и благословению В. В-а приготовленной нами к напечатанию с толкованиями или пояснениями на некоторые неудобопонятные места Славянского текста, и удостоили слабый труд наш Вашего Архипастырского внимания, рассмотрев оный. Это сродно токмо высокой особе Вашей и Вашей любви к распространению духовного учения Святых Отцов, для напитания оным чад Православной нашей Церкви. Представляя сию рукопись В. В-у, мы никак не смели считать наши пояснения точными и правильными, но утешались надеждою, что В. В-о обратите на них милостивое внимание, и, быв осчастливлены оным, почитаем изменения, сделанные Вами, справедливыми и святыми. Зная просвещенный разум и опытность В. В-а, с любовью и чувством невыразимой благодарности, лобызаем мысленно Святительскую Вашу десницу, потрудившуюся в семь исправлении наших погрешений. В некоторых же темных местах, мы хотя и дерзали делать пояснение, не желая оставить их так, но если В. В-о изволите находить, что лучше оставить темное темным, нежели основаться на догадочных мыслях, то веруем, что Господь возвестил Вам сие, и это, без сомнения, будет надежнее и полезнее.

Касательно двух мест, на которые Вы изволили сделать замечания и изменения, осмелимся доложить В. В-ву, как мы понимали, не считая, впрочем, нашу мысль за правильную. В 44-м слове, на слова: безмолвие простое посреде правды укорно есть сделано нами пояснение без ощущения благодатных действий. В. В-о справедливо изволили заметить, что подвижник может не иметь сих ощущений, не доспев еще до сего, или по другим причинам; но мы имели в виду повыше сих строк исчисленные действия преуспеяния безмолвия и рассматривали слова: безмолвие простое посреди, правды укорно есть только по отношении к оным, в высоком устроении находящимся людям, а не в таком разуме, чтобы простое безмолвие вовсе было укорно или осуждения достойно: в нем, конечно, есть свои степени и умаления и приращения, по мере духовного возраста каждого. Мы так понимали, но не могли вполне выразить нашу мысль. Исправление же Ваше: без других подвигов и добродетелей – ближе к понятию многих и точнее, ибо от совершения подвигов бывает и преуспеяние в благодатных ощущениях. В 21-м слове наше замечание на тексте: чистота есть забвение разума сущих чрез естество, обретенных в мере от естества, не выражает настоящего разума и точности, а замечание В. В-а очень ясно и правильно, и мы смиренно просим заменить оным наше ошибочное, если есть на cиe Ваше соизволение. – Во всех же наших недостатках и погрешениях, какие сделаны в сем деле, по самосмышлению или по недоразумению нашему, припадая к стопам В. В-ва, испрашиваем, как я, так и сотрудники мои, Вашего Архипастырского и Отеческого прощения и милостивого снисхождения. – О. Игумен наш принял благословение В. В-ва с невыразимым чувством благодарности и зазрения себя о Высоком Вашем смирении, и считает себя счастливым, что удостоился получить Ваше благословение. – Молитвами и благословением В. В-ва, Господь даровал нам помощь окончить перевод на Русский язык книги Св. Варсануфия и Иоанна, которую надеемся вскоре представить В. В-у, и смиренно просим Вашего соизволения и благословения на представление той в Цензуру для рассмотрения и утверждения к напечатанию. – Дарованное нам В. В-м в писании Вашем Архипастырское благословение принимаем с верою и любовью и благодарным сердцем, и на будущее время осмеливаемся испрашивать оного и Св. Ваших молитв, на укрепление наших немощей душевных и телесных; и паки припадая к стопам Вашим и лобызая благословляющую десницу Вашу, с глубочайшим моим высокопочитанием и невыразимою сыновнею преданностью иметь счастье пребыть Вашего Высокопреосвященста, Милостивого Архипастыря нижайший послушник И. М.

XV. Н.П. Киреевской

2 Мая 1853 г.

Наталья П. Киреевская уведомляет, что Ф.А. Голубинский в бытность у них говорил, что он представлял Владыке жития Симеона Нового Богослова и Григория Синаита; он оставил их просмотреть у себя и сказал, что их надобно отослать в Синод, ибо Св. Симеон Новый Богослов нашею Церковью не признан за Святого, причем сказал: «уж не слишком ли много Старцы Оптинские хотят издавать? Ф.А. на cиe отвечал: они В. В-о потому спешат, что желают для общей пользы воспользоваться тем участием, которое Вы изволите принимать в сем деле и без чего, вероятно, ничего не было бы издано. – «Да, сказал Владыка, вот я посылал в Синод Св. Исаака Сирина и не вышло ничего».

XVI. Протоиерея Ф.А. Голубинского

19 Мая 1853 г.

(Письмо Проф. Дух. Акад. Прот. Ф.А. Голубинского).

Ваше Высокопреподобие, Достопочтеннейший о. Макарий, верный путеводитель ко Господу рабов Его, подвизающихся в безмолвии!

Приношу Вам сердечную мою благодарность за дорогое для меня Ваше посещение в прошедшем году, за смиренномудрую беседу Вашу, за драгоценный дар Словес Пр. Симеона Нового Богослова и за исполненное Христианской любви Ваше писание от 24-го Марта сего года. – Простите меня, что так долго оставался пред Вами безответным: это произошло от того, что я желал услышать мнение просвещенного Архипастыря нашего о некоторых переводах блаженного Старца Паисия, упоминаемых в письме Вашем. В прошедшем месяце, в начале Фоминой недели, я представлял ему в Москве: 1) Жизнеописание Пр. Симеона Нового Богослова, 2) Житие Св. Григория Синаита и 3) писание Св. Григория Паламы к инокине Ксении, Десятословие Нового Завета, и еще некоторые послания. Сличением сих писаний Св. Григория с подлинником я занялся прежде других, потому что нужно было скорее возвратить Греческую рукопись в Патриаршую Библиотеку, из которой я брал оную. Высокопреосвященнейший оставил сии переводы у себя для прочитания, и в нынешнем месяце (Мае) прислал их сюда с тем, чтобы жизнь Преп. Симеона и Писания Св. Григория Солунского были рассмотрены Цензурным Комитетом, и первая представлена была для окончательного одобрения в Св. Синод, с исключением немногих выражений, в которых Наставник Преподобного Симеона признается Святым, между тем как он не включен Церковью в число святых, – а писания Св. Григория Солунского были рассмотрены и пропущены к печатанию в здешней Цензуре. Вместе с сими рукописями прислал сюда В-ый Митрополит ваш перевод Св. Варсануфия на Русский язык и писал, что он ждет от Вас ответа на сделанные им на сей перевод замечания. Когда он получить сей ответ, тогда, по приезде в Лавру, которого мы ожидаем на сих днях (после 21 Мая), прикажет рассмотреть оный перевод Цензурному Комитету. Между тем, присланный Вами перевод Св. Исаака Сирина рассматривается о. Инспектором Академии, Архимандритом Сергием, и был бы окончен в Мае, если бы не помешала о. Инспектору болезнь его, которая, впрочем, ныне проходить, так что он надеется в следующем месяце возвратить эту рукопись с надлежащим одобрением. В том же месяце (июне) выйдут из Цензуры и Писания Св. Григория Паламы и Св. Максима по вопросу и ответу. – Что касается до… книги и жития Св. Григория Синаита, то В-ый Митрополит находит неудобным напечатать их в настоящее время. – При сем долгом поставляю свидетельствовать Вам искреннейшее почтение о. Ректора Алексия и о. Инспектора Сергия. Мы нередко с признательностью воспоминали о Вас и о Ваших назидательных беседах. Прошу Вас покорнейше засвидетельствовать мое давнее душевное почтение Его Высокопреподобии о. Игумену Моисею и братское усердие и уважение кроткому и любознательному Ивану Андреевичу, спутнику Вашему. Дай ему Господь быть верным спутником Вашим и в Небесное Отечество! Воздохните и о мне грешном в молитвах Ваших ко Господу. С сим желанием и усерднейшим почтением и благодарностью имею честь быть Вашего Высокопреподобия покорнейший слуга Пр. Ф. Г.

XVII. А.Н. Муравьева

29 Мая 1853 г.

Получено письмо А.Н. Муравьева.

Христос Воскресе! Приношу Вашему Преподобию, равно как и честнейшему Отцу Макарию, искреннюю мою признательность за добрую обо мне память и приветствие с Светлым Праздником и за книги писем (которых еще не получал). Хорошо подвизается пустынь ваша в издании душеспасительных книг и оставить по себе благую память в иноческом мире. Одно мне жаль, что язык о. Паисия не во всем удобопонятен, особенно в ответах Варсануфия, несмотря на то, что я привык к духовным письмам, хотя и не столь глубоким мыслями; есть места, где невольно останавливаюсь и доискиваюсь уразуметь, а это затрудняет чтение.

Отклонить этот труд легко. Впрочем, если уже нельзя на Русском, то великое сокровище и на Славянском, хотя и немногим доступно, особенно из мирских. Скоро ли составите вы Патерик Русский – жития учеников Паисиевых, – много бы утешили всех нас.

Простите. Поручая себя Св. молитвам Вашим, остаюсь с душевным уважением Ваш покорн. слуга А.М.

О. Макарию со всею Скитскою братиею поклон и приветствие.

ХVIII. Митрополита Филарета

21 Февраля 1854 г.

П. О. М. о Госп. радоваться.

Как пишу к Вам при вступлении в пост, то время просить у Вас прощения, может быть, и в больших винах, нежели та, о которой теперь думаю, – в долгом молчании. – С участием слышу, что здоровье Ваше слабо. Дайте себе отдых. Не истощайте сил, которые, при умеренном употреблении, долее могут служить на пользу.

Слышу также, что Вы озабочены неправыми суждениями о некоторых людях, получивших от Вас наставления. Сколько знаю обстоятельства: надобно им советовать терпение, потому что мнение их начальства не вдруг изменить можно. Впрочем, нет причины опасаться, чтобы могли случиться затруднения, подобные случившимся с Отцом Леонидом.

Мир и тишина душе Вашей. Помолитесь о моей, молвой обуреваемой.

Ф. М. М. Целование Вашему о. Архимандриту и о. Антонию. У первого также прошу прощения в молчании.

XIX. И.В. Киреевского

9 июля 1854 г.

Искренно-любимый и уважаемый Батюшка! Сейчас прочел я Ваше письмо из Калуги к Н.П. и теперь же хочу поздравить Вас с получением наперсного креста. Хотя я и знаю, что ни это, ни какое видимое отличие не составляют для Вас ничего существенного, и что не такие отличия Вы могли бы получить, если бы сколько-нибудь желали их, – однако же все почему-то очень приятно слышать это. Может быть потому, что это будет приятно для всех любящих Вас. Мы всегда видели, как Вы внутри сердца Вашего носите крест Господень и сострадаете Ему в любви к грешникам. Теперь та святыня, которая внутри любящего сердца Вашего, будет очевидна для всех на груди Вашей. Дай, Боже, чтобы на многие, многие и благополучные лета! Дай, Боже, многие лета за то и благочестивому Архиерею нашему.

Другая часть письма Вашего произвела на меня совсем противоположное действие. Вы пишите, что страдаете от бессонницы, и что четыре ночи совсем не могли заснуть. Это, кроме того, что мучительно, но еще и крайне вредно для здоровья. Не имеет ли на это какое-нибудь влияние послеобеденный чай? Потом думаю я и то, что сон Ваш отнимают заботы о всех нас грешных, которые с нашими страданиями и грехами к Вам относимся. Вы думаете, как и чем подсобить требующим Вашей помощи и это отнимает у Вас спокойствие сердечное. Но подумайте, Милостивый Батюшка, что душевное здоровье всех нас зависит от Вашего телесного. Смотрите на себя, как на ближнего. Одного вздоху Вашего обо всех нас вообще к Милостивому Богу довольно для того, чтобы Он всех нас прикрыл Своим теплым крылом. На этой истинной вере почивайте, Милостивый Батюшка, на здоровье всем нам. Отгоните от себя заботливые мысли, как врагов не только Вашего, но и нашего спокойствия, и, ложась на подушку, поручите заботы об нас Господу, Который не спит. – Ваша любовь, не знающая границ, разрушает тело Ваше.

XX. И.В. Киреевского

5 Ноября 1854 г.

Многоуважаемый и искренно любимый Батюшка!

Н.П. писала к Вам, что тому дней десять Митрополит взял у меня для просмотра некоторые рукописи из представленных в Цензуру, т. е. сотницы Аввы Фалласия и главы Каллиста Антиликуды. – Вчера я был у него с Зедергольмом, желавшим получить Его благословение, и он между прочим сказал мне, что прочитал Сотницы А. Фалласия и думает, что они должны бы быть изданы особой книжкой, что в них много полезного, но что читатели вообще ленивы на духовное чтение, и большой книги испугаются, а маленькую скорее прочтут; – но что в переводе есть много темного, и он желал бы, чтобы Вы поступили с ним так же как с книгой Исаака Сирина, т. е. приказали бы переписать ее четким шрифтом, и, сличив с подлинником, приложили бы краткие пояснения внизу страниц, а где найдутся явные ошибки переписчика словенской рукописи или переводчика, там поправили бы в самом тексте. Вообще он, кажется, очень доволен изданием Исаака Сирина, и желал бы, чтобы и другие книги были изданы таким же образом! Что же касается до Каллиста Антиликуды, то он еще не успел прочитать, а только начал, и, судя по началу, сомневается, полезно ли будет его напечатать, потому что он кажется ему очень труден для понимания, мысли сжаты и собраны многие в один клубок, так что не каждый распутает их. Я не знаю, прибавил он, для чего печатать много, не лучше ли ограничиться немногим, явно полезным. Светская литература представляет нам невыгоды многого печатания. Там враг человеческого рода постарался устроить так, что хорошие книги задавлены грудою бесполезных, так что до них и не доберешься. – Не надобно-ли остерегаться, чтобы и духовная литература не подверглась такой же участи? Я отвечал ему, что Ваше желание преимущественно то, чтобы изданы были рукописи, переведенные Ст. Паисием, как человеком, который, бывши глубоко знаком с духовною литературою, выбирал из всех книг самые полезные. – Но на этом месте наш разговор был прерван приехавшими посторонними посетителями, и я спешу покуда сообщить его Вам, чтобы знать Ваш ответ об А. Фалласии прежде, чем буду у Святого Владыки.

XXI. И.В. Киреевского

13 ноября 1854 г.

Многоуважаемый и искренно любимый Батюшка!

Н. Петр. сообщила мне письмо Ваше к ней от 6 Ноября, в котором Вы изволите писать о Максиме Исповеднике, и я вижу из Ваших слов мое крайнее неразумие в понимании этого высокого духовного Писателя, и прошу Вас простить меня в этом. Я полагал, что главная трудность в понимании его писаний заключается не столько в духовной высоте, сколько в формах языка, занятых, как я думал, у философских систем того времени, и особенно новоплатоников. Вот почему я был так дерзок, что осмелился предложить Вам свои услуги в деле перевода, предполагая в местах неудобопонятных искать объяснения в философских терминах и оборотах мыслей древних школ. Но поистине, Батюшка, я думал только о буквальном смысле, а не о духовном, и если бы знал, что дело идет о последнем, то не смел бы предложить своего участия. Я очень хорошо знаю, и глубоко чувствую, как слеп я в этом последнем отношении, и не только там, где мысль выражена неясно, но даже там, где она сказана просто и удобопонятно даже для детей, как например в Евангелии, – я беспрестанно нахожу для себя темноты, которых не могу проникнуть, и в этих случаях обыкновенно решаю мои недоумения предположением просить объяснения у Вас; хотя в тоже время чувствую, что даже и Ваши объяснения могут только указать, куда смотреть, а не дадут глаз, которыми видеть. – Что же касается до того высшего умозрения, о котором Вы пишите, и которое открывается по деянии, то кому же даст его Господь, если не Вам. Это умозрение жизненное и живое, которое горит как свеча пред Господом, и освещает все вокруг себя, и зажигает светильник в чистых лампадах Вас окружающих; это свет, на который мы, далекие от Вас, смотрим с благоговением и любовью, как на Божий дар, посланный Им на пользу, вразумление и утешение людей Вам современных. – Потому, простите меня, Батюшка, если я думаю, что Св. Максим едва ли говорил такие вещи, которые в духовном смысле могли бы быть для Вас невразумительными, хотя в смысле буквальном и наружно-философском он сказал многое такое, что может быть, и навсегда и для всех останется не вполне объясненным. – Впрочем, опять повторяю, что не понимая в этом деле почти ничего, я вполне покоряю мое суждение Вашему, и прошу меня простить за мое безрассудное мнение.

XXII. И.В. Киреевского

16 Ноября 1854 г.

Многоуважаемый и искренно любимый Батюшка!

Я имел счастье получить Ваше письмо от 3 Ноября, в котором Вы изволите писать, что с Главами Каллиста, кажется, надобно поступить так же, как с стишною книгою Св. Симеона Нов. Богослова, потому что эти главы не для всех понятны. – Признаюсь Вам, Милостивый Батюшка, что мне было бы крайне жаль, если бы это случилось. Слова Марка Подвижника еще менее понятны, и потому так же не для всех доступны, но за то для тех, кто может ими пользоваться, они могут объяснить многое существенное, и оградить их понятие от Западных лжетолкований. – Те-же, кто поймут, могут передать другим. – Вы сами тоже желали напечатать Каллиста. – Митрополит же, когда говорил о нем, еще не прочел его, а только начал читать. – К тому же, не говоря уже о других достоинствах, эта книга важна уже и потому, что она не находится ни на каких других языках, и даже издателю Греческой Филокаллии была неизвестна, как видно из тех глав Каллиста Катафигиота, которые там напечатаны, и о которых сказано: оставшияся или уцелевшия из писаний Каллиста. Печатать же одно общепонятное, и следующее общеизвестное, имеет, кажется, тоже свой вред. – Многие именно от того не берутся за наши духовные книги, а ищут иностранных, что наши, по большей части, повторяют всем известные истины, которые можно знать и не читая, говорят они.

XXIII. Н.П. Киреевской

16 Ноября 1854 г.

(Выписка из письма Н.П. К-ой от 16 Ноября). Вот беседа со мною Владыки (Митрополита Московского). Он принес листок написанный и сказал: «читал я наш Академический перевод книги Св. Исаака; нет, перевод еще темнее, не хорошо. Я написал к Ректору, чтобы он прислал мне Греческий текст: он прислал, я сличал их вместе (да и Греческий перевод не очень хорош: вероятно, переводчик не был из ученых, т. е. не знал грамматических правил, и потому мешал слова и вместо должного выражения ставил неправильно и темные слова, да и от переписчика быть может вкрались ошибки и невероятности) и так сличая 18-ю главу, нашел перевод темнее подлинника, и подлинник неясным. Я попробовал сам перевести немного, вот перевод мой, а списать его не нашел кому, опасаюсь, разберут ли мой почерк Старцы? – И прошу Вас: перешлите Старцу, мне желательно слышать, как они найдут мой перевод; попросите, чтобы Старец сличил его и с Славянским и с переводом Академическим и сказали бы свое мнение».

XXIV. Ответ о. Макария Митрополиту Филарету

(Ответ о. Макария Владыке)

В. В. М. Ар. и О.

Приемлю смелость и в настоящее время принести В. В. всенижайшее мое поздравление со днем Вашего Ангела. Искреннее наше желание и молитва к Богу, да продлит жизнь Вашу на многие лета в вожделенном здравии, мире и утешении духовном. Я не посмел бы скудными моими строками беспокоить Вашу Особу, но благоволение В. В., многие милости к моей худости и ниспосылаемое Вами мне Архипастырское благословение подает смелость повергнуть себя к Святительским стопам Вашим с убогим моим поздравлением.

В. В. угодно было чрез Н.П. Кир-кую прислать к нам листок перевода Вашего с Греческого языка из книги Св. Исаака Сирина начало 18 слова, чтобы сличить с Славянским и Русским переводом и какого мы о сем мнения. В сем действии В. В. изволили показать нам высокий пример Вашего смирения и знак к нам Архипастырского благоволения; никак не надеясь на свой разум, а паче сознавая наше скудоумие, побуждаемы же будучи послушанием, уповая на Святительские Ваши молитвы, исполнили приказание В. В., читали перевод Ваш, сличая с Славянским и Русским переводом, не могли постигнуть ясности в материях: есть в нашей обители рукописная книга Св. Исаака, принесенная из Молдавии, в конце которой находятся пояснения на некоторые неясные места сей книги, сии же самые пояснения есть и в Греческой книги внизу страницы, мы это видели, когда она у нас была, но кем оные написаны, нам неизвестно. На самое это место есть пояснение, которое осмеливаемся представить В. В-ву (из оного изволите увидеть, что не на всех трех случаях или образах видения имеют власть воли и разумения, а только на двух последних, а первый образ подлежащей чувствам приимателен и без участия воли). Может быть, при сем пояснении В. В. изволите усмотреть и прояснить темноту этого места книги Св. Исаака, я же не дерзаю сказать, чтобы в точности понимал сии слова, касающиеся предметов высоких и духовных; но сознаю мое неведение, а потому приемлю смелость только представить прилагаемый листок на благоусмотрение В. В-ва. Повергая себя к Святительским стопам Вашим, с чувством беспредельной преданности и глубочайшего высокопочитания честь имею пребыть.

XXV. Памятная запись о. Макария

31 Декабря 1854 г.

(Памятная запись о. Макария).

О напечатании книги Св. Исаака Сирина мы не смели надеяться предпринимать какие-либо средства, но Бог судьбами Своими устроил неожиданно и даровал нам иметь духовное утешение велие – видеть ее напечатанною в 2400 экземплярах. Вот как это случилось: в 1852 году, когда я был в Москве, говоря с Г.г. Киреевскими о русском переводе сей книги, как бы хорошо и полезно было напечатать сию книгу на Славянском языке перевода Старца Паисия, предложил им при случае предложить о сем Высокопреосвященному Митрополиту Филарету. Бывши в Троицкой Лавре в тоже время, предложил о сем о. Наместнику Архим. Антонию. По отъезде моем, он, улучив время, в разные времена при разговоре докладывал о сем Его П-ву. – Он сказал, что и сам желает издать ее, но находит нужным сделать пояснения на некоторые темные места и слова, и не знает кому поручить это сделать; да ведь, по-настоящему, и не можно без Синода: да книга-то Отеческая, я скажу, что я напечатал, а с меня нечего взять. О всем этом нас уведомили. – Мы писали к Н.П. Кир-ой предложить Владыке, – не угодно ли будет Е. В. дозволить нам заняться сим делом; на это и получили Его Благословение и дозволение взять в Московской Духовной Академии Греческую книгу Св. Исаака Сирина. По получении оной в последнем месяце 1852 года, начали мы делать пояснения: о. Амвросий, я (отец Макарий), а Павел Ст. Покровский в Греческой книге неудобовразумительные места переводил нам. Прошедши всю книгу, паки поверили с о. Иоанном Половцевым и Львом Ал. Кавелиным: переписывали на бело трое: Павел Степанович, Симеон Феодорович и о. Антоний Смирнов. Надписание о безмолвии оставили, о чем в предисловии объяснено. – По окончании представили оную рукопись Высокопреосвященному Филарету на рассмотрение. Владыка принял оную благосклонно, и, отправившись в Троицкую Лавру, – находясь там в Скиту, первую неделю великого поста занялся просматриванием наших пояснений и замечаний, некоторые поправил и своеручно о сем удостоил меня писанием от 3 Марта 1853 года, и что он передал рукопись сию в Цензуру для рассмотрения и дозволения печатать, – которая и поручена Цензору о. Инспектору Академии Архимандриту Сергию, который с любовью занялся рассматриванием оной, и, по окончании, того же года в июле месяце подписал дозволение печатать и доставил в Москву к Г.г. Киреевским. А они с благословения Архипастыря приступили к печатанию и продержали корректуру. – Между тем, Господь помог нам сделать на оную книгу Алфавитный указатель, который также утвержден Цензурою к печатанию, и так сия Богодохновенная книга, помощию Божиею, напечатана благословением Владыки, и первые три печатных экземпляра оной присланы к нам в Обитель на Светлой неделе, 13 числа, – как самый приличный подарок для Светлого Праздника.

XXVI. И.В. Киреевского

22 Марта 1855 г.

(Письмо И.В. Киреевского).

Так как до сих пор еще не получен Алфавит к книге Варсануфия, то может быть в нем можно еще сделать вставки. Потому прошу Вас обратить внимание на то, не полезно ли будет в Алфавите указать на те места, которые относятся к Иисусовой непрестанной молитве? Так как есть некоторые из Западных, которые отвергают древность этой молитвы, то, кажется, не худо было бы во всех древних Св. Отцах указать на те места, которые прямо или подразумевательно к ней относятся. У Варсануфия, сколько я нашел, сюда можно отнести ответа 39, о призвании имени Иисуса при каждом искушении; – ответа 126 – должно ли поучаться в Божественном Писании или в Иисусовой молитве: Господи Иисусе Христе, помилуй мя. – Отв. 423 о том, что Имя Божие должно призывать во время искушений; что непрестанное именование Бога есть не только врачевание страстей, но и деяния, и что, как лекарство действует на больного непонятным для него образом, так и призывание Имени Божия убивает страсти образом нам неведомым. Отв. 424, что Имя Иисусово должно призывать не только во время искушений, но и тогда, когда по-видимому помыслы безмолвствуют и сердце мирно, и что непрестанное призывание Имени Божия есть собственно молитва. – 425, что призывание Имени Божия отгоняет злые помыслы, возникающее во время псалмопения, или молитвы, или чтения (следоват., молитва Иисусова не должна останавливаться во время произнесения других молитв. Тоже сказал о. Серафим отцу Архимандриту). 429, – не только призывание Имени Божия устами, но и воспоминание Его в сердце – тоже молитва, ибо Бог сердцеведец и внимает сердцу. Затворяющий уста и именующий Бога в сердце, исполняет заповедь, глаголющую: «затвори двери твоя и помолися Отцу твоему Иже в тайне» и проч. – 430, – углубляться молитвою в сердце, не произнося слов, прилично только совершенным, могущим управлять свой ум, не совращаясь в мечтания. Начинающий же такое художество, как не умеющий плавать по глубокому морю, должен, когда ощутит глубину, выходить на берег, и отдохнув опять пускаться в пучину, покуда совершенно познает художество сего плавания и достигнет в силу ведущих.

И еще есть много мест, которые сюда же относятся, но я их теперь не умел найти. Если вы одобрите это, то можно будет эту вставку в алфавит послать особо к Цензору.

XXVII. Н.П. Киреевской

14 июня 1855 г.

(Письмо Н. И. Киреевской).

Владыка изволил приехать в Лавру из Скита в Субботу в 3-м часу; за 1/2 часа я узнала о его приезде от доброго о. Иоасафа и встретила из его служителей некоторых, все по приезде Владыки – доложили ему о желании моем быть у него, и не медля прибежал служитель сказать, что Владыка приказал просить вас, если угодно, теперь, на короткое время. Владыка принял нас отечески благосклонно. Я подала ему подносный экземпляр от имени Вашего, Батюшка, благодарила от Вас с поклонением земным. Владыка с большим удовольствием принял книгу и сказал: «У старцев как все поспевает, удивительно! очень им благодарен». Я просила Владыку обратить внимание на печать, на Алфавит, и Владыка все очень, очень одобрил. Любезно говорил. Я подала Владыке (экземпляр) 3-й сотницы перевода Фаласия. Владыка спросил: «это что?» – «Остальная сотница Фаласия – самые последние главы 4-й сотницы Батюшка о. Макарий не перевел, потому что боялся погрешить в изложении сих высоких предметов Богословия и оставил это на волю В. В-ва, и как Вам Господь возвестит». «Напрасно, лучше бы перевели, – мне бы помогли. – Погодите, сейчас» – и пошел Владыка на другую комнату, тут же при нас был о. Ректор и какой то старый барин.

Владыка возвратился держа в руках 1-ю сотницу Св. Фаласия. «Вот 1-ая сотница, я ее прочитал, некоторое изменил, в одном месте думал что догадался, переправил, а как здесь в Лавре нашел Греческий подлинник, то увидел, что я ошибся, и изменил поправку. В другом же месте было не так, вероятно потому, что пропущено было одно слово в подлиннике. Вот отдайте от меня Старцам и спросите, угодны ли будут им мои поправки? Я озабочивался и не знал, как мне им переслать эту сотницу, очень рад, что Вам могу отдать ее!» Я очень благодарила и говорила, что Вы примете милость Владыки с глубочайшим чувством признательности, и что Ваши поправки – благодеяния. Владыка сказал: «ну, это как Старцы найдут». Потом я спросила: когда Старцы перепишут, то позвольте к Вам обратно доставить? «Можно и в Цензуру отдать, – как хотите».

Окончивши материю о Фаласие, я выразила желать напечатать перевод книги Св. Аввы Дорофея – К.К. Зедергольма (от нас), сказавши также и опасение мое, что так как это издание Синода, то может быть нельзя частному лицу печатать. Владыка отвечал: «извольте печатать, можно, Синод в протест не взойдет, очень можно печатать». Я поблагодарила Владыку. Теперь следует переписать книгу Аввы Дорофея для Цензуры и послать рукопись прямо к о. Инспектору Сергию. Владыка пригласил нас (с семейством) на другой день в 3 часа по полудни. Я подала Владыке изображения на все книги, т. е. 22 экз. Св. Варсануфия и Иоанна и потом воздухи с пеленою для Скита от Свекрови. Владыка все принял благосклонно и благодарил, сказал: «за что же меня Старцы так награждают. Я их обираю книгами. Сколько Вы мне их прислали!» Отв. Так Батюшка усердно желает Вам доставлять, я лишь исполняю его желание. Ваша милость так велика, что Господь один может воздать Вам. Говорили, как назначить цену изображениям и как лучше их продать. Результатом разговора было, что Владыка сказал: «если б можно было их при книгах продавать за туже цену, то это хорошо бы было». Я отвечал, что можно, потому что Батюшка не цены, а пользы душевной ищет. Владыка сказал; «однако нужно, чтобы и окупалось издание, а на эти деньги другие книги печатать можно».

ХХVIII. Митрополита Филарета

22 июня 1855 г.

(Письмо Митрополита Филарета).

Мир свышний Преподобному о. Макарию!

Возвращаю перевод Аввы Фалассия, испещренный мною, может быть также некрасиво в отношении к разуму, как в отношении к буквам. Отдаю на Ваше рассуждение.

Не излишним думаю сказать, что мною сделано и почему.

Первую сотницу сличал я только с переводом Старца Паисия. В немногих главах усомнясь, прибегнул к подлиннику.

Три остальные сотницы что-то побудило меня постоянно сличать с Греческим подлинником, а иногда и с Латинским переводом, который напечатан при Греческом подлиннике, но не всегда с ним сходен. Оказалось, что для некоторых глав необходима была помощь Греческого подлинника, а иногда и Латинского перевода, хотя в некоторых других главах наш перевод очевидно верен, а печатный Греческий темен – очевидно испорчен.

В 59-й главе 3-й сотницы перевод наш оставлен непрекосновенным; а перевод с Греческого поставлен в примечании, – потому что несколько сомнительно, которое чтение правильнее, хотя, по моему мнению вероятнее, что истинное чтение – Греческое, ибо только догадочно и принужденно можно дать значение словам в трудолюбивом друге ты найдешь покров очам твоим; но слова: в трудолюбивом друге ты найдешь покров твоим погрешностям дают ясный смысл, и можно видеть их источник в словах Апостола: обративый грешника от заблужденья покрыет множество грехов.

О том, что 89 и 92 главы 4-й сотницы не на своем месте, прилагается при сем особая записка.

Прилагаю также последние 21 главу, переписанных особо, дабы Вы лучше могли прочитать нежели то, что я связно пишу по недосугу, по немощи, а более всего по лености, от которой избавиться помогите мне молитвами Вашими. – Паки целование мира Вам, и о. Архимандриту, и о. Антонию41. Ф. М. М.

XXIX. Ответ о. Макария Митроп. Филарету

25 июня 1855 г.

(Ответ о. Макария Митрополиту Филарету).

В. В. Милостивый Архипастырь и Отец.

Неоднократно получая от В. В. через Н.П. К. Архипастырское благословение, принимал оное благоговейно с чувством благодарности и не смея беспокоить В. В. писаниями моими для выражения оного, сохранял в молчании доселе; но ныне вновь излиянная Архипастырская и Отеческая милость Ваша подала смелость к написанию сих моих скудоумных строк.

При всех Ваших многотрудных и полезных занятиях Вы изволили уделить время для рассмотрения представленной от нас В. В. через Н.П. рукописи Аввы Фалассия первой сотницы с Славянским текстом переводи на Русский языки. Получа оную обратно, с радостию увидели во многих местах исправление перевода, сделанное Святительскою рукою В. В., которое нам ясно показало правильность Славянского текста и наше скудоумие, и еще столько явили милости – изволили принять и остальные три сотницы на Ваше благорассмотрение. Простите, милостивейший Владыко, такую нашу дерзость, что мы осмелились сим утруждать особу В. В.

Считаем также велиею Вашею милостью к нам и счастьем для себя то, что удостоили принять от нашего глубочайшего усердия экземпляры книги Св. Варсануфия и Иоанна в Русском переводе, это не наше произведение, а плод Вашего Архипастырского благоволения и благословения, без коих не могло бы совершиться сие предприятие. – Продолжая Ваши Архипастырские и Отеческие милости, В. В. изволили прислать чрез о. Наместника Лавры о. Архимандрита Антония в нашу обитель 100 руб. сер.

Все оное слагая в сердцах наших, осмеливаемся в сих слабых скудоумных строках принести В. В. нашу наиглубочайшую благодарность и мысленно припадаем к стопами В. В. лобызая Святительскую Вашу десницу.

При чем дерзая испрашивать Вашего Архипастырского благословения и Св. молитв всей нашей Скитской братии, трудившейся в деле книжном, и мне последнему, с беспредельным высокопочитанием и сыновнею преданностью, имею счастье пребыть В. В. Милостивейшего Архипастыря и О. нижайший сын и послушник Многр. И. М.

ХХХ. Архимандрита Сергия

9 Сентября 1855 г.

Возлюбленный и глубоко уважаемый о Господе о. Макарий!

Спешу поблагодарить Вас за присылку рукописи и препровождаю ее обратно к Вам. Жалею, что я не испросил ее прежде у Вас: мои недоумения давно разрешились бы. По своему скудоумию, относительно некоторых мест в сотницах я думаю иначе, нежели как перевел их Владыка. Теперь же я привел в совершенное согласие с выражениями, написанными рукою Владыки, свои, самовольно сделанные перемены в переводе. Замечание отца Ювеналия, что слово, имеющее много значений, не может быть переводимо всегда одинаково – совершенно справедливо. Но для меня важно было и нужно знать, какие именно значения давал наш Владыка одному и тому же Греческому слову в разных местах перевода.

Краегранесия написал я в начале каждой сотницы; поскольку Славянский перевод Сотниц имеет свое важное значение, то я рассудил за лучшее, чтобы он сохранен был вполне, без всяких опущений. Притом краегранесия служат основанием (в подлиннике) к порядку глав в Сотницах. Нет нужды, что сего не будет видно в переводе.

Общее заглавие в одобренной рукописи я оставил точно то, которое видите на Вашей, теперь отосланной к Вам назад. Если заглавие покажется Вам широко, или что в нем сказано не так, как следует; то сократите или исправите, как будет угодно Вам.

Наталье Петровне при случае скажите, что второе письмо ее ко мне получено дня через два после того, как отправлено было мною к ней письмо. Известите ее также, что нынешнего числа рукопись Пр. Фалассия с одобрением в печать отослана в контору Университетской типографии. В заключение почитаю долгом сказать, что всякое Ваше письмо, достопочтеннейший Батюшка, каким бы оно пером, и на какой, бы бумаге ни было написано, с великим утешением и благодарностью к Вам я получаю. Прошу Вас усерднейше, не забывайте в молитвах Ваших преданнейшего Вашего слугу

Арх. Сергия.

Р. S. О. Арх. Моисею мое глубочайшее почтение и о. Ювеналию желание спасения. Извините, что не пишу ничего Вам о великой радости, какою в сии дни преисполнена была Лавра: скоро прочтете в газетах о приезде сюда Высочайшего богомольца. Скажу только, что и в моем скромном углу помещался один высокий гость, Его Высочество, принц Ольденбургский. Сам я за несколько часов до сего письма перебрался в свои комнаты.

XXXI. И.В. Киреевского

20 Сентября 1855 г.

Милостивый Батюшка!

Прилагаю письмо Инспектора Сергия, полученное мною в ответ на то, которое я ему писал по Вашему приказание о последних главах Аввы Фалассия, и прошу вразумите меня, что ему отвечать? Составить ли примечание здесь и послать ему на одобрение, или просить его самого составить? В его указании на И. Дамаскина он ошибся; я писал ему об 11-й главе и 3 параграфа, разумея первую часть, в которой говорится о Пресвятой Троице. А он вместо 3-го параграфа прочел 3 часть, и в ней искал одиннадцатой главы, где идет речь о другом. В указанном же мною месте говорится именно о безначальности и небезначальности Сына. Для усмотрения Вашего выписываю это место и при сем прилагаю. Выписываемый о. Инспектором Иромос кажется мне тоже не довольно ясен. Не имеется ли в Церковных песн. что-либо еще ближе к предмету? – В книге И. Дамаскина указана ссылка на Григория Назианзина слово 29 и 39. Но я их не смотрел. В примечании же, я думаю, к выписке из Иоанна Дамаскина достаточно прибавить несколько слов о том, что слово начало имеет несколько силы слов. Иногда означает оно черту, от которой возникает что-либо во времени или пространстве; иногда означает основание чего-либо, иногда причину или вину. Здесь не безначальный употреблено в сем последнем смысле, и собственно значит имеющий вину Своего Сыновнего Бытия во Отце, совечно Ему и безначально пребывая, как Божество Ему Единосущное, но от Него прежде всех веков рожденное, как Свет от Света, Бог Истинный от Бога Истинного. – Когда будете рассматривать перевод Филиппова Максима Исповедника, то на первой странице его, где говорится о том, что любовь составляется из вожделения и страха, – не найдете ли приличнее заменить слово вожделение – словом влечение? Я не пишу к Вам о наших домашних обстоятельствах, Милостивый Батюшка, потому что Н. И. пишет обо всем обыкновенно и всегда. Но очень много у нас затруднительного, для чего крайне потребны нам В. Св. молитвы и советы. Прошу от всего сердца В. Св. молитв и благословения, и остаюсь с безпредельным почтением и преданностью любящий Вас, Ваш покорный слуга и духовный сын И. К.

XXXII. И.В. Киреевского

24 Января 1856 г.

Возлюбленный и досточтимый о Господе, Батюшка!

Предаю на Вашу волю; сами ли Вы письменно представите Владыке на разрешение сомнительное в книге место, или поручите это сделать мне. У меня нет списка с этого места, а по памяти я не могу написать его. Поэтому надобно, чтобы Вы, или снова прислали мне рукопись, или, по крайней мере, список того отделения из беседы о лжи, где рассказан случай.

Прямее казалось бы поступить так: Вы напишите Владыке письмо, в котором скажете, что Цензор, переслав к Вам рукопись, указал сомнительное место, изъявляя желание, чтобы прежде печатания оно было показано нашему Архипастырю. Затем, присовокупить и свое мнение, что находите более успокоительным для издателей и читателей совсем исключить это место из книги. К письму приложите отделение это из беседы о лжи, или даже самые листы рукописи одобренной, а для слов исключаемых прикажите сделать выписку из Греческой книги, чтобы Владыка видел, как они читаются в подлиннике.

Все сие пишу не с тем, чтобы учить Вас, Батюшка, но искренно пред Вами открывая свои мысли.

Р. S. Глубочайшую приношу Вам благодарность за благодеяние, какое Вы сделали душе покойного моего родителя, записав имя его в ряду приснопоминаемых в Вашем Скиту. Это для меня такая от Вас утешительная награда, которая всегда будет действовать одобрительно на дух мой: она одна достаточна, чтобы я навсегда остался должником и послушником Вашим и Святой Вашей Обители. Да воздаст Вам Господь сторицею за все, что Вы воздали мне.

XXXIII. Т. И. Филиппова

Москва. 20 июля 1856 г.

Всечестнейший Отец Макарий!

Честь имею Вас уведомить, что со вчерашнею почтою отправлено к Вам на 10 фунтов (7 экз.) книг. Вчера же я был у Владыки и подал ему один экземпляр в переплете и 25 в сорочке. Когда ему представилась кипа Ваших книг, он сказал: «ах! да зачем же они так много»? Потом спросил меня, отчего это поручено мне; я ему сказал, что с отъездом Натальи Петровны ее заботы об издании переданы мне, по Вашему милостивому вниманию. Тут он разговорился со мною о Наталье Петровне, об ее положении. Он узнал о смерти Ивана Васильевича из Ведомостей. Я ему объявил, что его похоронили рядом с о. Леонидом; он на это сказал: «ах! где Бог удостоил его лечь»! Наконец, он приказал благодарить Вас: «благодарите старцев и скажите им, что они очень щедры».

А я все не могу успокоиться, что задержал Вашу книгу так долго: простите меня ради Бога! 10 экз. Пр. Симеона тоже посланы в цензуру, но билета не высылают; да я и не знаю, вышлют ли без о. Сергия. Потрудитесь мне написать, какое заглавие дать 600 экземплярам, которые будут содержать первые два поучения Аввы Дорофея. И какую обертку употребить для них и для жития пр. Симеона?

В ожидании прощения и приказаний Ваших, честь имею пребыть

Ваш покорный слуга

Т. Филиппов.

Не забудьте нас с братом в молитвах своих святых и потрудитесь передать наше общее уверение в уважении и преданности о. Ювеналию и о. Льву.

XXXIV. Т. И. Филиппова

Москва. 7 Августа 1856 г.

Всечестнейший Отец Макарий!

С человеком Натальи Петровны, я послал, как Вам уже известно, 5 экз.; с почтой послал 1 пуд (25 экз.); об остальных же (за вычетом 500 и 300, назначенных к Ферап. и Зейде, и нескольких у меня находящихся и по Вашему указанию разосланных) 1400 экземплярах я просил Ферапонтова позаботиться, и он обещал мне найти случай. Всякий раз, как я пишу к Вам или от Вас получаю письмо, мне бывает очень стыдно своего неумения исполнять Ваши поручения к Вашему удовольствию. Простите меня ради Бога! желаю, но не умею. Оттиски статьи Ивана Васильевича еще не готовы; я перешлю Вам их в скорейшем времени, надеюсь – в этот четверг, и впишу те 4 строчки, которые вычеркнул Делицын. Как бы мне хотелось взглянуть на место покоя бесценного и незаменимого для нас многих Ивана Васильевича. Вместе с тем и получить бы духовное утешение от слов Вашей веры и открыть бы Вам немощи и страсти моей больной души.

Прошу Вас не забыть меня и брата моего в Ваших святых молитвах и передать чувства нашего уважения отцу Ювеналию и отцу Льву.

Ваш всепокорнейший слуга

Т. Филиппов.

Перевод творений Аввы Фалассия, сделанный Митрополитом Филаретом42

(из IV сотницы глав).

Глава 80. Ум, начиная любомудрие от постоянной веры, оканчивает оное превысшим всякого ума Богословием, которое определяют так: Богословие есть незабытная вера и созерцание предмета неявляемого.

81. Святые и блаженные отцы наши слова свои о Боге почерпают от созерцания не того, что в Нем, но того, что окрест Его.

82. Все слова о том, что окрест Его, то есть Бога, разумеются одни положительно, а другие отрицательно, как то:

83. Сущность, Божество, благость и подобные свойства Божии разумеются положительно и утвердительно: а безначальность, бесконечность, беспредельность и подобные имеют значение отлучительное и отрицательное.

84. Как единое Божество Святые Троицы есть превысшее ума и слова и сокровенное: то вышесказанное и подобное, как сказуют, окрест Его созерцаемо бывает.

85. Как единое Божество Святые Троицы проповедуют, так и три ипостаси единого Божества славят.

86. Вышереченные понятия, отрицательные и положительные, признают общими Святой Единосущной Троице, кроме личных свойств; ибо и из сих большая часть положительно, а некоторые отрицательно изрекаются.

87. Сказуют также, что личные свойства трех ипостасей суть сии: отечество, сыновство, исхождение и прочее, что говорится, как собственное ипостаси.

88. Ипостась же определяют сущностию с личными свойствами. Почему каждая ипостась имеет одно, общее сущности, а другое собственное ипостаси.

89. Полагают, что сказанное выше вообще о Святой Троице отрицательно, говорится более собственно, нежели сказанное положительно. Но не так относительно личных свойств. Ибо и о сих, как выше сказано, говорится частью положительно, частью отрицательно, как например: рожденность, нерожденность и подобное. Ибо нерожденность и рожденность разнятся только по значению: нерожденность означает Отца, а рожденность Сына.

90. Речения и имена употребляют для изъяснения разумений, созерцаемых, как сказано, окрест сущности Святые Троицы, а не в самой сущности: ибо то, что в сущности совершенно, недоведомо уму и неизрекаемо никаким словом, и единой Святой Троице ведомо.

91. Как единое существо Божества триипостасным признают, так и Святую Троицу единосущною исповедуют.

92. Созерцается ими Отец и как безначальный, и как начало; безначальный, как нерожденный: начало, как родитель и изводитель сущих из Него по сущности, от вечности в Нем существующих, Сына Слова и Духа Святого.

93. Единица, простираясь у них до Троицы, пребывает Единицею; и Троица, собираясь в Единицу, пребывает Троицею. И сие чудно.

94. Все разумеют Сына и Духа не безначальными, однако присносущными. Они не безначальны в отношении к Отцу, Их началу и источнику; но присущны, как сущие из Присносущного, и Ему сосуществующие, един рождественно, а другий исходно.

95. Едино Божество Троицы нераздельно хранят, и три ипостаси единого Божества неслиянны соблюдают.

96. Полагают личными свойствами: Отца – безначальность и нерожденность, Сына – то, что Он в начале, и рожденность, Святого Духа – то, что Он с началом, и исходность. Начало же Сына и Духа полагают не временное. Как это можно? Но под именем начала показывают причину, от которой Сын и Святой Дух, как свет от солнца, имеют бытие от вечности; ибо из нее они по сущности, хотя и не после ее.

97. Сохраняется также у них свойство ипостасей неподвижным и непреложным, и общность сущности, т. е. Божества, нераздельною.

98. Исповедуем Единицу в Троице, и Троицу в Единице, разделяемою нераздельно и совокупляемую разделительно.

99. Единое знают начало всего – Отца. Он начало Сына и Духа, яко Родитель, и яко источник присносущный и соприсносущный, и собезконечный, и безпредельный, и единосущный, и нераздельный. Он начало созданий, яко Создатель, и Промыслитель, и Судия: т. е., Сыном во Св. Духе. Ибо из Того, и тем, и в Нем всяческая: Тому слава во веки, аминь.

100. Сказуют, что Сын и Святой Дух соприсносущны Отцу, но не безначальны: соприсносущны, как от вечности сосуществующие Отцу; не собезначальны, потому что имеют вину бытия. Ибо из Него, хотя и не после Его, подобно как из солнца свет, как сказано выше. Впрочем, нарицают их и безначальными, когда кто начало берет от времени, дабы не представлялись под временем Те, от Которых время. Итак, они не безначальны в отношении к своей причине, но в отношении ко времени безначальны, яко сущие прежде всякого времени и века и превыше века и времени, чрез Которых всякий век и время, и то, что в веке и во времени, и яко Отцу, как выше сказано, соприсносущные, с Которыми Ему слава и держава во веки веков. Аминь.

Обличительная отповедь о. Игумена Моисея униату Флавиану Лисовскому

Почтенный Флавиан Лисовский!43

Письмо твое, похожее более на пасквиль, без означения года, месяца и числа, получено в одно почти время с твоею жалобою на меня ко Владыке; на которое, убеждаясь только тем, что беспокоишь Архипастыря нашего, пишу к тебе сей ответ:

1) Требуемая тобою Граммота о рукоположении во Иеромонаха представлена от меня Епархиальному Начальству на рассмотрении еще прошлого 1845 года 25 Сентября при репорте в одно число по твоем отбытии из монастыря.

2) Принадлежащие тебе деньги Указом из Консистории от 10 июля 1842 года предписано было мне принять под росписку 32 Голландских червонцев и 50 рублей серебром, но по прибытии твоем 12-того июля у тебя не оказалось вполне и оного количества: при жандарме Житомирской команды Амвросие Блюмиче ты подал мне 32 Голландских черв. и 46р. 50 к. серебром, а о недостающих против Указа деньгах при жандарме же объявил, что ты употребил оные на свои нужды в дороге; в принятии твоих денег дана мною тогда же квитанция жандарму Блюмичу и подробно отрепортовано Епархиальному Начальству. Принятые мною деньги полным количеством возвращены тебе при отъезде из Оптиной в Сентябрь 1845 г. под расписку без всякого принуждения еще за три дня до отбытия твоего; при том удовлетворялись все требования твои снисходительно: во-первых, ты просил обменять разные монеты на золотую русскую монету; я поручил монаху Сергию обменять в городе Козельске и по твоему желанию доставлены тебе Русские полуимпериалы с добавлением полного количества другою монетою. В одном часе времени выданы тебе и на путевые издержки 30 р. серебром под вторую расписку. И все вещи твои отданы тебе из монастырской кладовой. Ты же, получа деньги и вещи под расписки, выпросил время на три дня, чтобы собраться тебе в дорогу; в эти дни перешивали тебе одежду и починивали без всякой с тебя платы за работу; выпросил ты у рухлядного дорожную свиту какую сам хотел, за которую ты сам без вынуждения отдал пояс ни к чему здесь не годный; сверх того выпросил ты на дорогу из монастырских вещей: полушубок, сапоги новые, шапку зимнюю, две пары белья, все это дано тебе от обители без платы из одного снисхождения; во вторых: совсем приготовившись, ты просил довезти тебя до Белева на монастырских лошадях и дать послушника, именно Константина, который бы приискал тебе в Белеве нанять подводы до Харькова. Обещался ты за подовезение тебя с имуществом в Белеве заплатить в монастырь из полученной тобою от казны на путевые издержки суммы; для тебя и это было сделано; напутствован ты хлебом-солью, со всеми распростившись, и ничего более не требуя от меня – ни денег, ни вещей, отправился с честью, мирно, не имея никакой причины и к малейшему неудовольствию или жалобе, и никто от тебя здесь не слыхал оной. Но доехавши в Белев, ты за монастырскую подводу не заплатил ничего и оставлено было за тобою без требования. После этого всего, пропустя около полугона, к удивлению моему присылаешь ко мне письменный своеручный пасквиль, в котором описываешь странную небылицу, что будто бы ты при вступлении своем вверил мне не только прописанные в указе, но и не означенные тобою высшему начальству деньги, тогда как у тебя не оказалось и прописанного в указе количества оных; и что при отбытии твоем задержаны будто бы мною из твоих денег 130 р. асс., а рухольным так же задержан якобы из вещей твоих пояс, которому ставишь цену восемь целковых. Требуешь возвратить тебе Граммоту и по крайней мере 10 целковых, за которые обещаешься доволен остаться в своей вымышленной клевете. В одно же время с сим пасквилем посылаешь письмо свое к Преосвященнейшему с жалобою на меня, которым сам себе противоречишь в своей клевете объяснением: что будто бы ты при вступлении отдал мне в сохранение Голландских 33 червонца, один русской золотой и 46 р. серебром, из коих якобы задержано мною при отъезде твоем 25 р. асс., да сверх того задержано будто бы пояс ценою в шесть рублей серебром и 15 ф. восковых свечей, которых ты с собою не имел нисколько привезенными и ни откуда к тебе присылаемы не были; и при том еще напоминаешь в пасквиле своем о каких то потах своих в трудах во время нахождения твоего в Оптиной; а в письме к Архипастырю, что будто бы трудился ты наравне с прочими монастырскими рабочими; и что будто бы при отъезде хотел ты прямо из Пустыни ехать в Калугу с жалобою на меня к Преосвященному, но я якобы не дозволил и для того отправил тебя в г. Белев.

Повторяю мое не малое удивление о таковой предательной твоей клевете; что только побудило тебя вымышлять оную и бессовестно домогаться по оной исполнения? – Неужели ты нисколько не можешь почувствовать оказанной тебе терпимости при твоих тяжелых для обители поступках? – Во все время нахождения твоего в Оптиной довольствовался ты на равне с братиею всем от Обители, как-то: платьем, обувью, бельем, трапезою, кельею и освещением, что все в течении трех лет стоило издержки монастырю более 400 р. асс., но от тебя ничего не было требовано за оное, даже о том и не помянуто; когда же бывал ты в некоторых занятиях с братиями, то по твоему желанию, скучая праздностью, нимало к оным не принужденно, но добровольно и доброхотно, и хотя иногда, не знаю по каким замыслам, просил ты дозволения трудиться тебе с наемными рабочими, но на это всегда было внушаемо тебе, что ты прислан в Оптину не на работы, а для увещания тебя выдти из своего заблуждения, и обратиться в православие; которыми увещаниями ты не только не убеждался, но напротив, вопреки запрещения и надзора, смущал некоторых легковерных и простодушных людей в правоверии противными суждениями о Православной Церкви. Один из таковых, именно; отставной унтер-офицер из польских шляхтичей Иван Мамонов, присоединившийся еще на службе в полку из католиков к Православной Греко-Российской Церкви, по собственному желанию вышел в отставку и поступил в Оптину Пустынь с ревностным усердием к монашеской жизни для испытания себя. Ты же тайно ходил в его келлии и противными своими суждениями замечательно было поколебал его так, что Мамонов вышел из монастыря и где находится неизвестно. Привлекал ты к себе из приходящих в обитель богомольцев лицемерными видами добродетелей и притворным знанием благодатного целения болезней, как чудотворец выказывался. Этими то вымышленными средствами выманивал ты восковые свечи и другие вещи; a Иеромонахом Мелхиседеком тогда еще было открыто, что ты дерзал в келлии своей совершать священнодействие, служил молебны, вечерни и утрени по своим книгам; святую же церковь так пренебрегал, что лучше желал бы ты находиться в рабочей избе, нежели в церкви при богослужении. И так как суетные и тщеславные молитвы Господь не приемлет, то и привлекаемые тобою больные получали горшую болезнь: целил ты пильщика крестьянина Симона боль в глазах, и от твоего целения он получил неисцельное повреждение; то дабы за тебя не отвечать, неоднократно тебе делаемо было мною воспрещение. Так же самовольно делал ты в лесе порубки и продавал дрова; и когда по ходатайству схимонаха Вассиана, которого ты напросил, дозволено было тебе помогать в братской трапезе столовщикам, ты тайно из трапезы уносил порциями хлеб, сушил оный и раздавали тайно же обольщаемым тобою людям; и по случаю отбирания у тебя служебных книг и келарем Иеромонахом Паисием с рясофорным монахом Петром Григоровым найдено у тебя в келлии более пуда хлеба. О таковых и подобных твоих самовольных поступках кто из братии напоминал тебе или объяснял мне как Настоятелю, на тех ты негодовал и считал себя оскорбленным. Приносил и ты жалобы на некоторых из братии в обиде тебя, но по рассмотрении оных ты более оказывался виновным; потому что обнаруживались твои придирки к братии, коими ты раздражал их, понося правительство наше, будто бы униатов присоединяли с истязанием и тебя самого запирали в ледники на три дня раздетого, били и принуждали тебя присоединиться. Таковая нелепая выдумка твоя оскорбительна для всякого слуха; так же раздражал ты братию и толками своими о Римской церкви и безгрешности Главы оной Папы, охуждая Православную Греко-Российскую Церковь, и называл ты находящихся в некатолицком исповедании погибшими. Слышавши клеветы твои на правительство и охуждение Православной Церкви, некоторые из братии не могли от ревности по истине переносить в молчании и, вынуждаемы самим тобою, назвали тебя противником Православной Церкви; и поэтому твое пребывание здесь было в тягость для братии, слышавши хуление на Православную Церковь, и удалялись от вредных твоих и дерзких суждений. Ты же, не сознавая своей вины, называешь таковых простодушных братий незнающими Законов Божиих и невеждами. Довольно было и на тебя жалоб, и не легко было для обители твое нахождение с вредными и своевольными поступками, но все покрываемо было тебе снисхождением и терпимостью, дабы ты хотя сколько-нибудь почувствовал все те Монаршия милости и благие средства, употребляемые Правительством к душевной твоей пользе. Теперь сравни употребляемые средства в Римской Церкви к обращению к оной других вероисповеданий; одна учрежденная Инквизиция предавала не только строжайшим пыткам противомыслящих в чем-либо, но даже и смертной казни, – сожжению; и так же и при отторжении от Православия в Унию употребляемы были жестокие средства; о чем История ясно всему миру объясняет. Тебе же, по Высочайшей Монаршей милости, дарована свобода и еще от казны ежегодное жалованье по 100 р. серебром на содержание. И вот, взамен благодарности, ты на свободе составил злейшую клевету, домогаешься прибытков и бессовестно беспокоишь Начальство, забывши, что теперь представятся Начальству не оспоримые доказательства, по коим ясно обнаружатся клеветы и корыстолюбивое твое качество, засвидетельствованное еще прежним Начальством в формулярном твоем списке.

В заключение всего осталось сказать: Господь Бог, по милосердию Своему, всем хощет спастися и в разум истинны приити. Желаю и тебе, почтенный Флавиан! оставить ложь, познать истину; ею только успокоишь себя и других.

Подлинное подписано:

Козельской Введенской Оптиной Пустыни Игумен Моисей.

27 Апреля 1848 года.

(Адрес в Харьков, 1-й части в l-м квартале за институтский огород, на Песках, в доме унтер-офицера Шлюнкина.

Послано страховым).

* * *

1

Эта почва залегает между Жиздрой и Окой, параллельно текущими в этом месте и составлявшими в удельный период естественную границу между княжествами.

2

Калужск. Г. Вед. 1901 г. № 22.

3

Соловьев. Т. III, 58 и полн. собр. лет. 1, 6.

4

Козельская засека входила в состав проведенных от Польской границы к реке Оке чрез Козельск, Белев, Тулу, Венев – до Рязанской области.

5

Др. Л. 1774 г., ч. I, 281–282.

6

Это непонятное слово «Опта» или «Опт», если разуметь его не как имя некоего разбойника, существует в самом деле в русском языке, только оно пишется не «Опт», а "Обт» По академическому словарю церковно-славянского и русского языка (т. III, 1817 г.) слово Обт, а, с. м. употребляется в творительном падеже, в зн. целое количество чего-либо; гурт; продать товар «обтом». Обтовщик, торгующий обтом. – Обтовой, ая, ое, – в противоположность – торговли в розницу.

7

Это значится в Козельских писцовых книгах 1629–31 гг.

8

Скорость окончательного решения дела поучительна и для судов нашего времени.

9

1678 г. 7 Августа, по указу царевны и Великой Княжны Софии Алексеевны, дан вклад 20 р. по боярине Ив. Мих. Милославском.

10

Историч. опис. К. В. О. П. Л. Кавелина изд. 4, стр. 76.

11

О. Маркелл более 20 лет провел в Оптиной Пустыни, в 1808 г. взят был в Архиерейский дом в Калугу, но в 1810 г. отпущен обратно в Оптину Пустынь, а 13 Декабря 1812 г. назначен помощником о. Авраамия.

12

Таинственная монахиня, по догадкам, – была известная княжна Августа Тараканова, дочь Императрицы Елизаветы Петровны.

13

Чрез посредство его учеников.

14

В Августе 1865 г. уже дозволено принимать и постригать столько, сколько обитель может содержать.

15

Душ. Чт. 1897 г., № 11.

16

Основанием к сему был устав Коневской Пустыни, по которому, между прочим, «должность духовника состоит в совершении таинства покаяния», а должность «наставника (или старца) в том, чтобы желающего иночества руководительствовать к богоугодной жизни частыми и полезными наставлениями. «Наставником иногда может быть по благословении Настоятеля и простой монах, искусный в духовной жизни, который вразумляет брата, открывающего ему свои мысленные брани, противоборствовать искушениям вражеским, возбуждает к покаянию и исповеданию грехов пред отцом духовным, а сам он не разрешает от грехов».

Всех более духовник должен помогать Настоятелю в спасении братии.

В спасительном деле духовник должен руководиться словом Божиим, богомудрыми отеческими писаниями, правилами Святые Церкви, и правилами положенными в сем уставе. В недоумении же вопрошать Настоятеля, и его рассуждению и воли, по воле Божией, всегда следовать.

Относительно же Скита содержатся в уставе следующие правила.

Избрание в Скит Начальника из братии зависит от Настоятеля со старшею братиею.

Женам вход в трапезу и кельи воспрещается.

Посвятившие себя скитской жизни подчинены начальнику скитскому, о спасении которых он должен иметь попечение.

Содержание как церкви скитской всем потребным, так и скитян пищею, одеждою и иными потребностями, зависит от монастыря. А посему и доходы скитские и плоды трудов скитян обращаются в пользу монастыря. Дано-ли будет от благотворителей кому либо из скитских подаяние ему собственно, он может получить; но не должен почитать сего своею собственностью, вопреки доброй совести и правил св. отец, а должен все подаяние обратить в общий монастырский доход.

17

Здесь оставляем в стороне вопрос об отношениях старца и его чад к власти Епископа.

18

В это время в Брянском Свенском монастыре (в соседстве с Челнским монастырем) настоятелем был инспектор Орловской Дух. Семинарии Филарет (Амфитеатров) (с 2 Февр. 1802 г. по 10 Окт. 1804 г.) впоследствии Митрополит Киевский, который, ценя духовный разум старцев Феодора и Леонида, приобретенный ими не школьной наукою, но собственным духовным опытом и по дару благодати Божией, вошел в духовное общение с ними.

19

При посещении Оптиной Пустыни 17 Авг. 1823 г. преосв. Филарет утвердительно сказал старцам, что о. Леонид будет непременно в Оптине или вообще в его епархии. Но переход о. Леонида в Оптину Пустынь совершился только чрез 5 лет.

20

Впоследствии Епископ – затворник Вышенский.

21

Пострижен в схиму 7 Марта 1858 года.

22

Москва 1883 г. Изданы в пользу вдов и сирот духовного звания Тверской епархии.

23

Между тем, по представление Епископа Николая в 1837 г. о. Моисей возведен в сан Игумена, а в 1841 г. награжден наперсным крестом.

24

Сам о. Моисей имел откровение помыслов к о. Антонию, своему брату.

25

Чрез три года, при изготовлении могилы, для брата его Игумена Антония, 7 Августа 1865 года, рядом с о. Моисеем, гроб о. Моисея, одежда и тело его оказались неповрежденными.

26

В тот год летом посчастливилось братии поймать в р. Жиздре несколько крупных стерлядей, которые, по совету о. Амвросия, и были представлены к Высочайшему Двору.

27

В Августе 1853 года присоединился к Православной Церкви в Скиту, под руководством, о. Макария, сын реформатского супер-интендента в Москве, окончивший курс Московского Университета Конст. Карл. Зедергольм, под влиянием И. В. Киреевского и Т. И. Филиппова. Получив, затем, степень магистра, К. Зедергольм с 1858 по 1862 год был чиновником особых поручений при Обер-Прокуроре Св. Синода. Человек с твердым и философски-последовательным умом, – он шаг за шагом дошел до убеждения в необходимости стать монахом.

В 1862 году он поступил в Скит. По водворении своем здесь Константин, в иночестве о. Климент, стал помогать болезненному о. Амвросию в обширной переписке с духовными детьми, и принял самое деятельное участие в изданиях Оптиной Пустыни. Превосходное знание им древних и новых языков делало его незаменимым сотрудником по переводам святоотеческих трудов.

28

Много этих изречений в книге «Жизнеописание о. Амвросия» составленной Архимандритом Агапитом (в пользу Оптиной Пустыни) перепечатаны из «Душеполезного Чтения». Но главный первоисточник – запись «хибарочных посетительниц» – «изречении о. Амвросия» нередко требует пояснений и некоторых добавлений, при которых только и можно понять всю остроту ответов о. Амвросия, и отметить тонкость его замечаний о неуместности некоторых предлагавшихся ему вопросов.

Так например: напечатан (ч. I. стр. 120) вопрос: – «кто так будет милостив до нас, Батюшка, если вас Господь возмет к Себе от нас?» – «Много есть людей гораздо лучше меня», отвечал старец.» А далее, по другой записи, мы прочли следующее: ..про это уж нам знать», раздался опять голос вопрошавшей. – «Как щенят ковать"», подхватил О. Амвросий, объяснив при этом, как дети в деревне играют со щенятами: берут лапу, делают вид, что подковывают будто бы лошадь.

Или другой пример: Когда коснулся разговор о диаконстве о. Амвросия, то одна из женщин спросила: «а какой у вас батюшка, голос был? – «Тенор... и бас», отвечал старец, добавив: «только никогда не попадал в тон». Потом (по другой записи) запел: «Любити убо нам.... удобее молчание». Голос же у него был чистый тенор, а не бас.

29

К. Н. Леонтьев напечатал брошюру: «Православный немец о. Климент Зедергольм» 1880 г.).

30

Перевел с греческого «Толкование на молитву Отче наш» (Москва 1853 г.). В 1856 году хлопотал и наблюдал за изданием Оптинских переводов.

31

В одном черновом письме, руки о. Климента, от 22 июля 1877 года, сказано «письмо прервано посещением неожиданных гостей: Л. Н. Толстым и Н. Н. Страховым».

32

Одна дочь его не пожелала идти.

33

Неделя 1900 г. № 18.

34

«Служа миpy» – конечно не в грубом смысле этого слова. «Служить миpy», – значит – вообще служить своему назначению в мире, будет ли это назначение монаха молитвенника, или простого мирянина – ремесленника и труженика – служить честно, добросовестно и ради Господа. Что касается, в частности, монашеской жизни, то ее «служение миpy» даже может быть особенно благотворно и существенно. Стоящии на высоте своего назначенья, хотя бы и никому до времени неведомый монах составляет одну из светлых точек лежащего во зле миpa. Совокупность таких точек, хотя бы в отдельности малых и небрегомых составляет «свет миpa» «соль земли», «цвет неба». Монах может и должен служить миpy добрым примером жизни, всецело погруженной в Бога.

35

Имя о. Амвросия вызвало многих составителей брошюр, касающихся его жизни. От Оптиной же Пустыни издана одна только брошюра под заглавием: «Краткое сказание о жизни Оптинского старца Иеросхимонаха Амвросия. Москва 1893. «Затем, Архимандритом Агапитом составлено в пользу Оптиной Пустыни «Жизнеописание о. Амвросия 1900 г.» Но в эту книгу не вошли письма о. Амвросия; между тем как именно из писем о. Амвросия, только и можно составить точное понятие о необыкновенной мудрости этой светлой души. Половина книги Архимандрита Агапита состоит из записей трех особ, находившихся под руководством старца; но субъективные ощущения могут служить лишь материалом для полной биографии о. Амвросия (для которой время еще не настало), и не вполне освещают сокровенную глубину всех действий старца, который учил каждого из своих присных сообразно с условиями его нравственного, физического и общественного положения.

36

О. Амвросий в письме из Шамордина к тому же Е. писал: «В Оптине новость великая. 19 Сентября с о. Архимандритом сделался паралич; не вдруг мог говорить, а теперь, хотя говорит и свободно и в памяти, но слаб и с трудом мог подписать квитанций. – Одна из причин болезни, как полагают, есть та: о. Архимандрит приготовил в Казначеи о. Макария, а Преосвящ. не утвердил. Из Консистории прислан указ, чтобы Казначей был избран по голосам братии». Я доселе задержался в Шамордине сперва по дурной погоде, потом по слабости здоровья, а теперь задерживаюсь осенним холодом, которого слабость моя не может переносить».

37

От 4 же Октября о. Амвросий писал тому же посл. Е...,.Отцу нашему Архимандриту Исаакию немного лучше, он теперь говорит и по келье ходит, но не смотря на это у нас теперь новый казначей о. Ксенофонт и новый благочинный о. Герасим по Архиерейскому назначению, чрез указ из Консистории чрез выбор братии».

«О себе скажу, что я доселе задержался в Шамордине по-особому промышлению Божию, а почему? – это должно означиться после». Подпись рукою о. Амвросия: «многр. И. Амвросий ночью» (текст письма писал Е. В. С.)

Также известил он и Оптинскую братию «Я доселе задержался в Шамордине, по-особому промышлению Божию, и почему, это должно означиться после».

38

У Строева – ошибка, был Леонид (Кавелин) в числе братства, а не Настоятелем.

39

О. Исаакий † 1894 г. 22 Августа.

40

Толкование cиe имеет то основание, что если пойдет на безмолвие человек еще не очистившийся от страстей, такой не в состоянии и в продолжение времени стяжать плодов истинного безмолвия – благодатных ощущений, а посему и останется при простом безблагодатном безмолвии, – которое, как не имеющее цели, посреде дел правды – есть укорно, ибо исход его – самообольщение.

41

Главы, переведенные М. Ф. напечатаны в конце переписки в главе 4-й.

42

Приложение к письмам М. Ф. 22 июня 1855 г. Оригинал хранится в Скитской библиотеке.

43

Прилагаемая отповедь Введ. Опт. Пуст. Игумена Моисея, на клеветническая обвинения некоего Флавиана Лисовского, не безлюбопытна для характеристики отношений сынов католичества к Св. Православной Церкви, почему и Приводится. Ред.


Источник: Историческое описание Козельской Оптиной Пустыни и Предтечева скита (Калужской губернии) / Вновь составленное Е.В. [монах Ераст (Вытропский)]. - Изд. Оптиной Пустыни. - Сергиев Посад : Свято-Троицкая Лавра собств. тип., 1902. – 221, II с.

Комментарии для сайта Cackle