Азбука веры Православная библиотека История Церкви Общая история России Исторический очерк управления духовенством военного ведомства в России
Н.Невзоров

Исторический очерк управления духовенством военного ведомства в России

Источник

Содержание

От автора I. Духовенство военного ведомства в России в 17 и 18 вв II. Управление духовенством военного ведомства в настоящем столетии III. Внутренний характер управления духовенством военного ведомства IV. Отношение духовенства военного ведомства к воинским начальникам и наоборот V. Взаимные отношения духовенства епархиального и военного ведомств Приложение 1. Хронологический список обер-священников и состоявших под их ведомством полевых обер-священников с 1800 г. I. Обер-священники главного штаба и войск гвардии и гренадер II. Обер-священники армии и флотов III. Полевые обер-священники Действующей армии Литовского отдельного корпуса При штабе войск 3, 4 и 5 корпусов, впоследствии южной армии IV. Кавказского отдельного корпуса, ныне Кавказской армии Приложение 2. Письмо профессора Дерптского университета Гецеля на имя Барклая-де-Толли с каббалистическим объяснением двух мест из Апокалипсиса о падении Наполеона в 1812 году Самое объяснение Приложение 3. Письмо протоирея Гратинского на имя обер-священника Державина с объяснением своего положения во время осады Москвы неприятелями в 1812 году  

 

От автора

Русская Церковь слагается из совокупности епархий и некоторых отдельных ведомств. Соединяясь под одним высшим церковным правительством, на основании вселенских канонов, каждое из таких ведомств имеет свое специальное устройство и административные органы. Духовно-военное ведомство в России, преимущественно пред другими церковными ведомствами, заслуживает особого исследования, как по многочисленности лиц, входящих в его состав, так и по исключительности своего положения.

До 1800 года полковое духовенство находилось под ведением того преосвященного, в епархии которого расположен был полк, почему и самые источники за это время, разбросанные по архивам разных духовных консисторий, были для нас физически недоступны. Главным же материалом для нашего посильного труда служили документы, хранящиеся в архивах канцелярии главных священников. Насколько удачно мы воспользовались этим источником – предоставляем судить читателю.

В конце исследования мы сочли не лишним напечатать: 1) Хронологический список обер-священников и состоявших под их ведомством полевых обер-священников с 1800 г. 2) Письмо профессора Дерптского университета Гецеля на имя Барклай-де-Толли с каббалистическим объяснением двух мест из Апокалипсиса о падении Наполеона в 1812 г. и 3) Письмо протоиерея Гратинского на имя обер-священника Державина с объяснением своего положения во время осады Москвы неприятелями в 1812 г. Эти приложения, будучи интересны по своему содержанию, имеют непосредственное отношение к рассматриваемому нами предмету и, как кажется, впервые появляются в печати.

I. Духовенство военного ведомства в России в 17 и 18 вв

Образование на Руси постоянных войск при Иоанне III. Назначение в полки особых священников при Алексее Михайловиче. – Увеличение армии при Петре В. и его преемниках. – Определение на полковые священнические вакансии. – Назначение священнослужителей на флот. – Обязанности полковых и флотских священников. – Специальные органы для управления полковым духовенством. – Состав западных генеральных штабов в 15 и 16 вв. – Высший священник. (Pater superior). – Учреждение в России должности полевого обер-священника. – Его права и обязанности. – Управление флотским духовенством.

В древней Руси не было постоянной милиции кроме дружины, которая окружала князя и составляла как бы специальный класс военных людей. – В то время выражения: войско, полк и челядь означали вообще народ, организация которого была вместе с тем и военною организациею. Но с изменением исторических и политических обстоятельств, с образованием более обширных княжеств, призвание к оружию всего народа, по незначительности столкновений, сделалось совершенно излишним.

Мысль образовать на Руси постоянный войска принадлежит III, который, раздав поместья дворянам, обязал их постоянно являться в службу с известным числом ратников, и, вместе с сим, составил небольшой отряд в 2000 человек из иностранцев, которым за службу платил жалованье. Такое незначительное войско, очевидно, не нуждалось в особых священниках. Духовенство, находящееся при дворе царя, удобно могло исправлять богослужение и требы в полках не только в мирное, но и военное время. Так, в царствование Иоанна IV, при взятии Казани, в «царском стане» находится благовещенский протопоп Андрей, – духовник Ивана Васильевича. Царственная книга говорит, что, по окончании казанской битвы, царь, воздав хвалу Богу, послал за протопопом Андреем, и «повелел ему придти из своего царского стана совсем освященным собором, яже бяху тогда за благочестивым царем. Андрей же с животворящим крестом и со псалмопением всем собором прииде к государю, множа, двою поприщ, во всем освященном сану, якоже литургиса»1.

С воцарением Михаила Феодоровича преобразование войска сделалось решительно необходимым. Государство, окруженное со всех сторон врагами, нуждалось в военных силах, правильно организованных, почему Михаил Феодорович приступил к набору регулярного войска и сформировал шесть солдатских полков. В царствование Алексея Михайловича число регулярных полков еще более увеличилось. «Учение и хитрость ратного строя пехотных людей» есть первая военная книга, напечатанная на русском языке, в московской типографии, 1647 г. Сочинение это – перевод устава Карла V, с весьма незначительными переделками, разделено на 8 глав: в одной из них определяется жалованье воинским чинам и наряду с ними – полковому попу. Последнему положено 30 флоринов в год2. На основании этого указания, назначение в полки особых священников можно отнести ко времени царствования Алексея Михайловича.

Во времена Феодора Алексеевича устройство полковых церквей и назначение к ним причтов происходило обыкновенно так: царь предписывал патриаршему приказу назначить священно и церковнослужителей и «отписать в разряд к дьякам о священнике, дьяконе и количестве церковной утвари, отправленных в полк»3. Иногда сам царь, без сношения с патриаршим приказом, назначал в полки церковный причт. Так Феодор Алексеевич «указал Свивского монастыря, архимандрита Маркелла, да Успенского большого собора ключаря Якова, да попа Гавриила» в полк боярина князя Черкасского4. Такое Высочайшее назначение духовенства в полки происходило только при экстренном отправлении войска к местам битвы.

Царь, Петр Алексеевич соединяя детские игры с учением, поставил себе непременною задачею преобразовать военные русские силы. Известно, что в 1695 году сформированы были два пехотных полка – Преображенский и Семеновский, послужившие основанием Российской армии. В 1700 г., по уничтожению стрельцов, образованы были 27 пехотных полка. Преображенцы же и семеновцы объявлены лейб-гвардией. Число полковых священников значительно умножилось. На содержание их с патриаршей области и архиерейских епархий положено собирать «подмогу по гривне с церкви»5, которая и отправлялась в приказ церковных дел, а отсюда посылалась в армию. Сбор этот продолжался и в 1721 г., так что священнослужители г. Костромы всеподданнейше просили освободить их от гривенной контрибуции в пользу полковых священников, но просьба осталась без удовлетворения6. В царствование Екатерины 1-й учреждена была кавалергардия; Анна Иоанновна значительно умножила состав гвардейских полков. Такое постепенное увеличение регулярного войска вызывало потребность в полковых священниках. Вместе с этим, нужно было духовенство для отправления богослужения во флоте, который заведен был на Балтийском море Петром В.

Хотя первый воинский устав в России издан при Алексее Михайловиче, однако в нем не определены права не только полковых священников, но и других воинских чинов. Этот свод военных постановлений, не имеющих между собою связи, заменен был уставом, изданными, 30 марта 1716 года, при Петре В., где, между прочим, изложены обязанности полковых священников, но не указано, кем последние должны быть определяемы. Вскоре после издания устава последовали, в 1723 году, именной Высочайший указ, объявленный Св. Синоду, на который и возложена обязанность определять священников в армейские полки. Св. Синод, не имея в своем распоряжении кандидатов, предоставили право определения в полки священников преосвященными7 тех епархий, в округах которых находились полковые команды8. В 1742 году начальство полков – великолуцкого пехотного, рязанского и муромского просило с.-петербургского преосвященного Никодима заместить в подведомственных им полках священнические вакансии. Одновременно с сим, главнокомандующий русскими войсками в Финляндии, во время войны с Швециею, генерал фон-Ласси писал из походной канцелярии с.-петербургскому преосвященному, чтобы последний выслал ему священников на место военных действий. Епархиальное начальство само нуждалось в кандидатах на священнические должности, а потому часто командировало в полки людей, случайно попавших на глаза. Так домовая контора преосвященного Никодима назначила в великолуцкий полк, прибывшего из Москвы и проживавшего в С.-Петербурге, священника Алексеева. Но, очевидно, случайные священники были редки и не могли покрыть всех нужд действующей армии, почему с.-петербургский преосвященный должен был переводить в полки священников сельских приходов своей епархии, или сноситься с другими епархиальными архиереями о присылке кандидатов. В 1743 году преосвященный Никодим посылал в московскую дикастерию промеморию о высылке готовых священников на имеющиеся при полках вакансии. На означенное требование присланы были из Москвы 6 священников и распределены по полкам. В виду медленности, с какою замещались епархиальными преосвященными полковые священнические вакансии, военное начальство, по прежнему, нередко обращалось с просьбою об определении в полки священников, прямо в Св. Синод, который, назначив напр. из московской епархии, попа Константина Петрова, в первый, полк ланд-милиции, возложил на с.-петербургское епархиальное начальство обязанность составить и дать Петрову инструкцию под его расписку9. В 1756 году Сенат обращался в Св. Синод с просьбой о назначении в каждый полк, к положенному числу, еще по одному священнику, так как «одним попом исправиться не можно10. Св. Синод, обременяемый такими просьбами, удовлетворение которых не подлежало его ведению, вынужден был, в1798 году, еще раз послать в военную коллегию указ, который предписывал подтвердить полковым командирам, чтоб они «обо всех просящих увольнения от службы полковых священников делали представления от себя тем архиереям, в епархиях которых находится полк, требуя на места их других»11.

Военное начальство внимательно следило за исправностью полкового духовенства: оно не только не терпело священников, предающихся какой либо страсти, но желало видеть в них людей умственно развитых, так что не получивших школьного образования совершенно запрещалось принимать в полки на церковно-служительские должности12. Воинский устав требовал от полковых священников «непорочной, трезвой и умеренной жизни»13. Св. Синод предписывал епархиальным преосвященным, чтобы последние назначали в полки священников «искусных» и известных им по своему благонравному поведению, которое должно служить примером.

Для отправления богослужения и христианских треб на флот, в 18 веке, посылались, обыкновенно, иеромонахи Невского монастыря. Иногда, впрочем, вызывались иеромонахи из монастырей и других епархий: напр. немало требовалось их от епископа псковского14. До 1721 года из одного Невского монастыря на флот перебывало до 40 иеромонахов. Адмиралтейская коллегия, в 1721 году, просила Св. Синод назначить во флот 10 иеромонахов, каковых и предписано послать из Невского монастыря архиепископу великоновгородскому. В 1733 году по просьбе адмиралтейской коллегии, Св. Синод назначил в полотняную, святителя чудотворца Николая, церкви, белого священника Иоанна, который раньше был определен в корабельный двор15. В навигацию 1782 года во флот отправлены Св. Синодом два иеромонаха из Невского монастыря и священник Свирский. Такими образом, в течение всего 18 века, назначение на флот священнослужителей находилось непосредственно в ведении Св. Синода, который сам предписывал преосвященными разных епархий, смотря по нужде, высылать известное число иеромонах.

Главные обязанности полковых священников, изложенные в военном уставе, состояли в отправлении богослужения «во вся утра и вечеры и полдень» с пением и молитвами. Пред началом и окончанием молитвенных собраний «надлежало в трубы у командующего генерала над войском знать дать и потом от полку до полку барабаны бить или на трубах трубить»16. За неотправление богослужения, «без знатной причины», священник подвергался рублевому штрафу в пользу госпиталя: в случае же нетрезвого поведения, во время отправления богослужения, после вторичного замечания, виновный «отсылался к духовному суду и лишался своего чина и достоинства». Для более точного определения круга деятельности полкового священника, в 18 веке, составлена была в Киеве, при кафедре митрополита Рафаила Заборовского, особая инструкция из 13 пунктов, в основание которой были приняты действовавшие тогда законы по духовному ведомству17. По этой инструкции полковой священник, кроме отправления богослужения и христианских треб, должен был «смотреть прилежно» за поведением войска, причем надзор за непременным принятием исповеди и св. причастия составлял одну из главных обязанностей полкового священника. Во время расположения полков по винтер-квартирам, священникам дозволялось отправлять требы у приходских людей и иметь для записи совершения таинства две книги, из которых одну для отсылки домовому управителю местного архиерея. В других случаях вмешательство полковых священников в приходские требоисправления строго воспрещалось. За нарушение своих прямых обязанностей инструкция угрожала священнику «тягчайшим на теле истязанием и извержением от священного чина без всякой пощады». Правительство, как само высоко смотрело на пастыря, так старалось и войску внушить к нему такое же уважение, почему за оскорбление духовного лица виновный подвергался, по уставу, двойному наказанию.

Обязанности священнослужителей, состоящих на флоте, изложенные в морском уставе 1720 года, сходны с инструкцией для полковых священников. Дополнение касалось только словесных поучений, которые священник, находящийся на корабле, обязывался говорить при богослужении в праздничные дни «в наставление людям».

В начале 18 века, с умножением духовенства военного ведомства, является нужда образовать специально-административные функции для управления этим духовенством. Постоянное передвижение войск, военная организация с ее особенностями, требовали соответственных приспособлений и в церковном устройстве, за которыми не было нужды идти епархиальному управлению. Таким образом, по самому существу дела, церковное устройство военного ведомства начало иметь особые органы и отличия в сравнении с епархиальным.

Известно, что в формировании войска и составе полков, начиная с Алексея Михайловича, отражается западное влияние, которое особенно чувствительно пробивается в реформах Петра В. В Германии и Франции, еще в 15 веке, внутреннее устройство армии приняло правильный вид. Около этого времени здесь образуются, как частные, так и общие или высшие военный управления с определенным штатом чинов. Состав немецких полков, в конце 15-го и начале 16 вв. нужно признать первообразом (type) главных штабов и полков всех западных государств последующего времени. Штат напр. немецкого полка ландскнехтов, под начальством вербовавшего оный (Oberster, Feld-Oberster) состоял, между прочим, из одного полкового капеллана (Regiment-Capellan) или священника18. Около половины 17 века, в списке чинов западных штабов, встречаем должность обер-священника. Так, напр. Деккер19 приводить одну форму австрийского генерального штаба половины 17 века, где уже упоминается высший священник – «Pater superior». Посему на Западе первое появление обер-священников, как начальников над полковым духовенством, с достоверностью можно отнести ко второй половине 17 века, времени, которому принадлежит приводимый Деккером, реестр чинов австрийского генерального штаба.

В России, по примеру западных штабов, учреждена была Петром В. должность полевого обер-священника, который упоминается в воинском уставе 1716 года. При Екатерине II было две армии и два обер-священника; потом некоторые отдельные корпуса имели своего обер-священника. По уставу 1716 года полевой обер-священник полагался при фельдмаршале или генерале, командующем армией. Права, предоставленные этим уставом полевому обер-священнику, касались управления и суда над всеми полевыми священниками, которых он должен был «наставлять к доброму житию» и, в случай нарушения ими своей инструкции, «казанье чинить»; он также должен был «подавать разъяснение в сомнительных делах», могущих встретиться в практике полковых священников и передавать приказы командующего войсками относительно времени отправления богослужения и благодарственных молебнов. При происшедших ссорах и несогласиях между полковым духовенством обер-полевой священник «обязывался мирить и наставлять к доброму житию, паче же сам в достоинстве чина своего осмотрителен, прилежен, трезв и доброго жития должен быть, дабы он ни в чем собою к соблазну другим случая не подал». Эти права и обязанности значительно расширены инструкцией, изложенной в военном уставе 1797 года, по которой полевой обер-священник мог увольнять полковых священников в отпуск, поручая исправление богослужения и треб другому ближайшего полка священнику, – входить в разбирательство жалоб на полковых священников со стороны «посторонних людей». Определение в полки и увольнение из них священников, хотя de jure и принадлежало, по прежнему, власти епархиальных архиереев, но de facto находилось уже в руках полевого обер-священника, который, по усмотрению, отсылал духовных лиц своего ведомства «с прописанием вины к суждению в ближайшие консистории», а на места их мог требовать достойных. Священник, по своему прошению, мог оставить службу в армейском ведомстве и перейти в ту епархию, из которой он был определен, причем полевой обер-священник обязан был дать увольняемому священнику свидетельство о его поведении, с которым он и являлся епархиальному начальству. По инструкции 1797 года полевой обер-священник находился в безусловном распоряжении главнокомандующего войсками: от него в назначенные дни он должен говорить проповеди, отправлять литургию и сноситься с ним «в рассуждении непредвидимых случаев». Так как не возможно было одному лицу наблюдать за поведением полковых священников, распределенных по разным полкам, то полевому обер-священнику инструкцией предоставлено было право избирать «достойнейших священников по дивизиям, чтоб они имели частное над прочими смотрение и, в назначенное время, о состоянии духовных лиц рапортовали». Это – первые благочинные над полковыми священниками. Таково было управление духовенством военного ведомства, как во время движения армии, так и расположения оной по квартирам.

В июле 1721 года, Петр В. именным указом повелел «находящемуся на флоте, под ведением князя Голицына, обер-иеромонаху Стефану Прибыловичу быть на корабле Ревеле; состоящему же во флоте, при острове Котлине, иеромонаху Маркеллу Родишевскому – «над подчиненными иеромонахами быть первым иеромонахом». Инструкциею, состоящею из 17 пунктов, обер-иеромонаху вменялось в обязанность проповедовать слово Божие, наблюдать за своевременным и исправным отправлением богослужения, совершаемого священниками при полках, осведомляться у командиров о поведении их, иметь надзор и чинить расправу над ними, защищать от обид; в случае маловажных проступков наказывать «держанием в узах», умеренным штрафом и телесным наказанием «приличным церковному причту», присылать третные и годичные ведомости о своем управлении, а равно «по делам, выше сего, относиться прямо в Св. Синод. Кроме этого, Родишевскому дозволено было отбирать у морских и сухопутных офицеров и солдат суеверные книжицы, «творящие тщету христианскому спасению». Под управлением Родишевского были не только иеромонахи, состоящие во флоте, но и полковые священники, находящиеся на острове. Власть по управлению армейскими и флотскими священниками Родишевский хотел было распространить и на соседнее епархиальное духовенство, о чем и входил уже просьбою в Св. Синод, но последний отказал ему в этом. Императрица Екатерина II, при отправлении флота в Средиземное море, предписывала Гавриилу, митрополиту с.-петербургскому, назначить туда священников, предварительно войдя в сношениe с адмиралом Грейгом20. Из переписки, возбужденной по этому предмету, между митрополитом и Грейгом, в 1788 г. видно, что в Средиземное море отправлено было 30 священников для флота и 2 иеродиакона, под управниеем главного духовного начальника – преосвященного Никодима, архиепископа реандамского, который, по повелению Екатерины II, вызван был для этой цели из Киева21. Недолго преосвященный Никодим управлял флотским и сухопутным духовенством; он скончался в 1789 году. После смерти преосвященного начальствовал над духовенством, находящимся на флоте, иеромонах Иоасаф, который «снискал от главнокомандующего оным личное одобрение в ревностном исправлении служения своего, в похвальном поведении и наблюдении порядка», за что и получил от Императрицы крест. В царствование Павла I, с изданием воинского устава 1797 года, флотское духовенство подчинено было полевому обер-священнику, начальствующему над армейским духовенством.

II. Управление духовенством военного ведомства в настоящем столетии

Состав Св. Синода в царствование Павла I. – Реформирование войск. – Управление духовенством военного ведомства в лице Озерецковского, – Армейская семинария, ее устройство, состав и штат. – Реакция против обособления власти обер-священника по управлению военным духовенством после смерти Павла I. – Новое возрастание административных привилегий обер-священника. – Учреждение должности обер-священника гвардейского и гренадерского корпусов. – Перечисление неподвижных церквей (госпитальных, крепостных и т.п.) из епархиального в военное ведомство. – Несостоявшийся проект постоянного присутствия при обер-священники армии и флотов из подведомственных ему священнослужителей. – Проект изъятия судной части от обер-священников. – Права и обязанности главных священников. – Полевые и корпусные обер-священники. – Учреждение должности кавказского обер-священника. – Подчинение духовенства казачьего войска кавказскому обер-священнику. – Права и обязанности полевых обер-священников. – Дивизионные благочинные. – Старшие благочинные и помощники. – Их права и обязанности.

Полковое духовенство, в конце 17 столетия, было такой незначительной и скромной корпорацией, что совершенно сливалось, в отношениях административном и юридическом, с епархиальною жизнью. С Петра В., как мы видели, появляются некоторые специальные функции для управления духовенством военного ведомства, как-то: полевые обер-священники, обер-иеромонахи и дивизионные благочинные. В царствование императора Павла I последовало решительное обособление духовенства, состоящего при армии и флотах и более резкое отличие его в адмистративном отношении от епархиального устройства.

При самом начале текущего столетия в Св. Синоде заседали 4 архиерея и 1 протопресвитер. Первоприсутствующим был Амвросий, митрополит с.-петербургский; членами: архиепископы – Павел ярославский, Ириней – псковский и Варлаам – грузинский, не знавший по-русски ни слова22. Протопресвитером московского Благовещенского собора и царским духовником был Исидор Петрович. Митрополит Амвросий, еще на епископской казанской кафедре, успел заслужить внимание образованного общества. Казанское дворянство очень полюбило преосвященного Амвросия. Слава о нем достигла Петербурга. Императрице Екатерине всегда нравилось, если архиереи живут в ладах с дворянами. Узнав, как любят Амвросия казанские помещики, она пожелала видеть его в Петербурге. Амвросий в 1795 г. был вызван для присутствия в Св. Синоде. Первоприсутствующим, в то время, был митрополит Гавриил. Когда Амвросий представился императрице Екатерине, она осыпала его милостями, пожаловала алмазный крест для ношения на клобуке и назначила пожизненную пенсию в 2000 руб. Император Павел I оказывал митрополиту Амвросию особенное благоволение: он пожаловал ему Александровский орден. При помощи этого императорского благоволения, Амвросий достиг власти первенствующего члена Св. Синода: в 1799 г. митрополиту Гавриилу велено было, за преклонностью лет, отправиться из Петербурга в Новгород и управлять там одною новгородскою епархиею; петербургским же митрополитом и первоприсутствующим в Св. Синоде назначен был Амвросий.

Мы позволили себе остановиться на личности митрополита Амвросия потому, что он был родным дядею протоирея Павла Яковлевича Озерецковского, сделавшегося, в скором времени, по рекомендации Амвросия, протопресвитером и обер-священником армии и флота, в лице которого власть по управлению духовенством военного ведомства достигла крайнего зенита.

Император Павел I обратил особенное внимание на устройство армии и произвел в ней значительные реформы.

На другой же день, по восшествии на престол, он приступил к образованиям гвардейских войск; сформированы были новые батальоны, эскадроны, полки и изданы вновь уставы воинский и морской, причем особенное внимание, в сравнении с предшествующими царствованиями, обращено было на устройство управления и быт духовенства военного ведомства. Если мы упомянем о личности протоирея Павла Яковлевича Озерецковского, и его энергичном, и предприимчивом характере, о его родственных отношениях к первоприсутствующему члену Св. Синода – митрополиту Амвросию, то нам понятно будет сосредоточение всего военного ведомства, по духовным делам, в лице обер-священника армии и флота Озерецковского, с подчинением ему полевых и флотских обер-священников, которые образовали собою низшую инстанцию.

В апреле 1800 года Св. Синоду, чрез с.-петербургского митрополита Амвросия, объявлен был именной указ23, которым полевой обер-священник обязывался, как в военное, так и мирное время, иметь «в своем ведении всех армейских священников и начальствовать над ними в рассуждении всего того, что идет и до юридических надобностей». Вместе с этим полевому обер-священнику предоставлено было право определять, переводить и увольнять священников своего ведомства и «без ведения и одобрения оного (полевого обер-священника) никаких перемен по части священников не чинить и не переменять иереев». Вскоре засим последовал Высочайший приказ, отданный при пароле: «всем священникам лейб-гвардии полков состоять под ведением обер-полевого священника Озерецковского»24. Воинским чинам предписано было, по делам, до духовного начальства касающимся, «относиться прямо к обер-священнику, а не в консисторию25, почему даже дела о расторжении браков воинских чинов перешли в ведение обер-священника. Таким образом, управление духовенством военного ведомства предоставлено было, на правах епархиального архиерея, обер-священнику, который для большего авторитета, назначен был, в лице Озерецковского, членом Св. Синода. С одной стороны, не желая обращаться к епархиальным преосвященным с требованиями кандидатов на полковые священнические вакансии, с другой – для полной округленности своей власти и прав по управлению, Озерецковский докладывал Павлу I проект устройства отдельной; армейской семинарии, мотивируя свое желание нуждой знать, поведение каждого кандидата, просящегося в его ведомство. Составленный Озерецковским проект армейской семинарии, в которой воспитывались бы дети армейского духовенства на полном казенном содержании, с производством на семинарию ежегодной суммы из духовного департамента в таком же количестве, в каком оная назначается на александроневскую академию, удостоен был Высочайшей конфирмации. Собственною рукою Павла I, подписано на докладе Озерецковского об устройстве армейской семинарии: «Прекрасно. Быть по сему»26. Помещение для семинарии отведено было на Васильевском острове в доме тверского подворья, за который из духовного департамента Высочайше повелено выдать 10 000 руб. Находясь под непосредственным надзором Озерецковского, штат армейской семинарии, в 1800 году, состоял из ректора-учителя богословия и философии Александра Лобкина, префекта, коллежского регистратора, Василия Димитриева и 3 учителей. В трех классах – богословском, философском и риторическом числилось 25 воспитанников. При семинарии было училище с отделениями высшим, нижним-грамматическим и русским, в которых состояло 84 ученика. Сверх риторики, философии, богословия и языков, в семинарии преподавались история, география, математика, причем несколько часов уделялось на чтение военного устава и артикулов. Семинария, в скором времени, привлекла к себе из разных епархий большое количество воспитанников. Озерецковский в 1802 г. доносил Св. Синоду, что для принятия и содержания всех желающих поступить в армейскую семинарии не достало бы штатной суммы. Так как епархиальные школы обязывались на своем коште доставлять, обучавшихся в них, детей армейского ведомства, то Озерецковский желал, чтоб в семинарии присылаемы были только те воспитанники, которые, имея способность к наукам, сами изъявят желание обучаться в армейской семинарии. Св. Синод предписал епархиальным преосвященным ежегодно уведомлять Озерецковского о числе лиц – детей армейского духовенства, желающих поступить в семинарию, их поведении, способностях и летах, отправляя в оную не прежде, как по получении от него утвердительного отзыва об имеющихся вакансиях в семинарии. В 1815 году комиссия духовных училищ поручила обер-священнику Державину составить новый проект устава и штата армейской семинарии. По означенному проекту, рассмотренному и утвержденному комиссией духовных училищ, правление семинарии состояло из ректора, инспектора и эконома. При семинарии, которая, по-прежнему, была в составе 3 классов, учреждены были уездное и приходское училища. Число учеников, время и способ приема их в семинарию предоставлены были распоряжению обер-священника. Предметы для преподавания назначены теже, как и в общем уставе духовных училищ, кроме еврейского языка и математики, которые исключены из программы. В распределении жалованья наставникам правление сообразовалось с штатом с.-петербургской семинарии. Применяясь относительно нравственного, учебного и экономического управлений к общему училищному уставу, армейская семинария состояла в зависимости от с.-петербургской духовной академии. В 1817 году Державин доносил синодальному обер-прокурору, что, с постоянным возвышением ценности на все жизненные припасы, увеличить штат воспитанников семинарии свыше 60 человек не представляется никакой возможности. Между тем все дети армейского духовенства имеют равное право на казенное содержание в семинарии, почему и ходатайствовал о прибавке к производимым 22000 р. до 35000 рублей на открытие в семинарии новых 110 казенных вакансий. Если же ассигнование новой суммы встретит затруднение со стороны правительства, то Державин предлагал другое средство помочь армейскому духовенству в образовании его детей, разрешив воспитывать их в училищах и семинариях тех епархий, из которых отцы их поступили в армейское ведомство, или, по удобности, в смежных с ними. По мнению Державина, при таком порядка, достаточно было бы суммы отпускаемой ныне на армейскую семинарию и для содержания 170 казенных воспитанников. Вместе с этим дана была бы возможность всем детям армейского духовенства пользоваться Монаршею милостью на равных правах. Державин начертал при этом особый проект о составе армейской семинарии по отделениям в епархиальных училищах и об образа определения и пребывания в них детей армейского духовенства. По составленному и Высочайше утвержденному в 14 день апреля 1819 г. проекту, дети армейского духовенства, обучающиеся в епархиальных училищах, должны именоваться, в отличие от прочих воспитанников, учениками армейской семинарии и армейского духовного училища, а содержаться вместе с воспитанниками тех училищ на казенном содержании. Назначение и доставление детей к определению в училища, куда ближе или удобнее, предоставляется распоряжению обер-священника армии и флота и обер-священника главного штаба Его Величества. Священникам военного ведомства дозволено воспитывать детей своих в тех семинариях, в которых они признают для себя удобнее и выгоднее. по каким-либо обстоятельствам, с тем только условием, чтобы они доставляли от себя дополнение к окладам, если последние превышают оклад, назначенный от армейского ведомства. Воспитанники армейской семинарии, находясь в епархиальных школах, состоят в совершенной зависимости от местного начальства, наравне с другими воспитанниками и обер-священники не входят ни в какие разбирательства по делам их, получая только от семинарских правлений ежегодные ведомости обо всех обучающихся армейских воспитанниках, с отмекой – чему обучаются, каковы успехи и какого кто из них поведения. По окончании курса воспитанники армейской семинарии обязываются поступать на священнические места в военное ведомство и только за неимением здесь вакансии могут освобождаться от этой службы. Поступившие в духовные академии содержатся в них на счет суммы академической и не обязываются уже служить по духовно-военному ведомству. Оклады, назначаемые на содержание армейских воспитанников в епархиальных школах, должны соответствовать окладам епархиальных воспитанников, с прибавлением на каждого армейского воспитанника в с.-петербургской семинарии по 40 р., а в прочих по 30 р. Означенная сумма доставляется в семинарии обер-священниками, которые не имеют права входить в ревизию расходов таковой суммы, отпущенной на армейских воспитанников.

Армейская семинария, конечно, не вдруг могла доставлять достойных кандидатов для замещения священнических вакансий при церквах военного ведомства. В 1800г. Св. Синод разослал указы епархиальным преосвященным с предписанием – немедленно, по требованию военного начальства, отправлять в полки и во флот священников или иеромонахов, «испытанных в честном и добропорядочном поведении», присылая, в тоже время, к обер-священнику и в Св. Синод списки о произведении их в сан священника, о прохождении ими своего звания, с показанием – сколько им выдано будет на проезд и путевые издержки денег, для возвращения оных преосвященным. Что касается увольняемых из армейского ведомства священников, то Озерецковский исходатайствовал пред Императором право сноситься с епархиальными преосвященными, об определении оставшихся без мест, за реформированием полков, полевых обер-священников к городским, а полковых к сельским приходам, отправляя их в те епархии, из которых они поступили в армейское ведомство27.

В царствование Павла I положение Озерецковского, по управлении вверенным ему духовенством, было исключительное: он стоял в этом отношении несравненно выше епархиальных преосвященных, непосредственно представляя доклады на благоусмотрение Императора и ходатайствуя пред Ним о награждении крестами и другими отличиями полковых священников за их честное поведение и ревностную службу. Генерал-адъютант Павла I, в 1800 г., писал Озерецковскому, что по поводу представленного последним доклада об учреждении при нем «духовных дел канцелярии», Император «приказал сообщить, что он (обер-священник) занимает такое место, по которому имеет относиться прямо к Его Величеству, как например генерал-аудитор; и вследствие того Император не находит надобности в учреждении при нем «армейской канцелярии»28. Не смотря на это, Св. Синод, со своей стороны, нашел возможным, для исполнения письменных дел при Озерецковском, определить, на время, одного надежного и способного из чиновников канцелярии Св. Синода. С расширением прав обер-священника, по управлению духовенством военного ведомства, понятно, увеличивался и круг его деятельности, почему одного чиновника было недостаточно. В мае 1800 года формируется канцелярия с определенным штатом секретаря и двух регистраторов, которым назначено довольно приличное, по тому времени, содержание29.

Нечаянная кончина Императора Павла Петровича унесла с собою в могилу и те права, которые предоставлены были обер-священнику по управлению армейским духовенством. Члены Св. Синода, доселе с удивлением смотревшие на возрастающую, в двойной прогрессии, власть Озерецковского по управлению вверенным духовенством, не замедлили, после смерти Павла I, принять меры к ограничению этой власти и поставить обер-священника в те пределы, в каких он стоял до царствования Павла Петровича. На беду, – незадолго до смерти Императора, Озерецковский возбудил неудовольствие своего дяди – митрополита Амвросия, который господствовал тогда в Св. Синоде. Наступила реакция против обособления и увековечения прав по управлению армейским духовенством в лице обер-священника. По вступлении на престол Александра I, Озерецковский хотел было держаться прежней системы по управлению армейским духовенством. Он приготовил уже доклад о прибавке «сколько-нибудь» жалованья полковому духовенству и решился представить его, по старой привычке, на Высочайшее утверждение. Генерал-адъютант Его Величества Ливен сообщил Озерецковскому, что Император указать соизволил «просьбу его по неимению сумм, откуда сию прибавку сделать, оставить»30. Митрополит Амвросий мог не заметить, что Озерецковский, со смерти Павла I, потерял свою прежнюю силу и, как первоприсутствующий, уговорил остальных членов составить протокол31, в котором изложено, что Озерецковский, для блага Церкви и отечества, должен быть удален из Св. Синода, как бесполезный член. Гордый, высокопоставленный, не встречавший доселе препятствий для удовлетворения прихотливого самолюбия, Озерецковский был так поражен этим известием, что тотчас же умер от паралича. Эго было 12 мая 1807 г. Но пред сим еще Озерецковский, потрясен был тем, что на место умершего Петровича32 назначили Сергея Феодоровича Феодорова, а потом – предположением упразднить армейскую семинарию, ректором которой сделан был надворный советник Лубкин, впоследствии профессор казанского университета.

В 1801 г. Св. Синод нашел, что определение в полки и флот священников, «происходя мимо его, часто; неравным и неудобным по епархиям разделением, вводить некоторый из них, а особливо с.-петербургскую, в отяготительный распоряжения». В настоящем порядке Св. Синод, с одной стороны, видел парализацию своей власти, а с другой – подчинение консисторий «требованиям таких начальств, кои им посторонние», почему и предписал указом33 – коллегиям военной, адмиралтейской и сухопутной обращаться непосредственно в Св. Синод с требованиями о замещении полковых священнических вакансии. При этом в указе упомянуто, что власть обер-священника должна простираться только на тех духовных лиц, которые поступят в его ведомство по распоряжению Св. Синода. Таким образом, права обер-священника начали входить в ту самую колею, в которой они были до царствования Павла I. Кандидаты священства, для поступления в армейское ведомство, заявляли о своем желании местному епархиальному начальству: последнее представляло их со своей рекомендацией Св. Синоду. Иногда сам Св. Синод, вследствии просьб военных коллегий, предписывал епархиальным преосвященным отправлять на полковые священнические вакансии достойных служителей Церкви34. Увольнение полковых священников находилось также в ведении Св. Синода, который сообщал об этом в ту епархию, из которой увольняемый определен в армейское ведомство, предписывая, вместе с сим, местному преосвященному «дать пристойное по чину его место»35. Назначение на флот иеромонахов, по требованию адмиралтейской коллегии, зависело от Св. Синода, который предписывал, большею частью, с.-петербургской духовной консистории или соседним епархиальным архиереям – тверскому и псковскому, отправить нужное количество монахов на корабли и фрегаты. Кроме определения и увольнения полковых и флотских священников, Св. Синод ограничил власть обер-священника и по другим частям управления. Так, последний обязывался строго держаться данной ему, в 1797 году, инструкции – «не входить, без представления Св. Синоду и утверждения его, ни в какие распоряжения», давать «точный отчет» в суммах, отпускаемых по управлению духовенством военного ведомства и семинарией, словом – быть в полной зависимости от Св. Синода. Даже награждение полковых священников за усердие их к службе и благонравное поведете, по рекомендации шефов, перешло в руки епархиальных преосвященных; назначением единовременных пособий престарелым священнослужителям и осиротевшим их семействам распоряжался также сам Св. Синод, поручая только выдачу денег обер-священнику36.

Хотя синодальные указы и направлены были против обособления власти обер-священника по управлению духовенством, тем не мение однажды предоставленные права, успевшие в короткий период привиться и доказать свою практическую пользу, не могли не воскреснуть. Затруднения, от централизации управления полковым духовенством в самом Св. Синоде, сказались скоро.

В самом деле, просьбы о замещении полковых священнических вакансии, поступая от воинских начальников в военную коллегию, которая давала знать Св. Синоду, требовали значительной переписки и немалого времени. Св. Синод сознал это и предоставил шефам полков относиться с подобными просьбами прямо к обер-священнику, который обязывался немедленно представлять Св. Синоду37. Вскоре засим встречаем примеры, что обер-священник своею властью, в виду особенно уважительных обстоятельств определял, переводил, увольнял полковых священников с занимаемых ими мест, назначал, по своему усмотрению, пенсионы, донося Св. Синоду, который, обыкновенно, соглашался и утверждал сделанные уже распоряжения38. Для сохранения порядка и однообразия в делах о наложении церковной епитимии на военнослужащих, Св. Синод обязал преосвященных, в случай поступления к ним требований о наложении оной на военнослужащих, препровождать означенные требования обер-священнику, который делал, по этому предмету, свои заключения и представлял на рассмотрение Св. Синода39.

В 1814 году утвержден был штат гвардейского корпусного штаба, где корпусным священником определен был протоирей Торопогрицкий. В 1816 году за отличную службу и труды в кампании 1812–14 г. Торопогрицкий назначен обер-священником гвардейского корпуса. Объявляя означенную Высочайшую волю, Св. Синод присовокупил, что Торопогрицкий, по своей должности, имеет сообразоваться с правилами, существующими для обер-священника армии и флота по управлению духовенством военного ведомства. Те священнослужители гвардейского ведомства, которые находились при петербургских гвардейского корпуса церквах, имеющих у себя приходы из обывательских домов, обязаны были относиться «в рассуждении приходов по делам епископским» к местному преосвященному. В 1844 году духовенство гренадерского корпуса подчинено было обер-священнику гвардии. Учреждение особого обер-священника гвардейского и гренадерского корпусов объясняется привилегией, которой всегда пользовались гвардия и состояние в ней чины40. Притом, один обер-священник начал затрудняться в управлении духовенством, которое скоро умножилось до того, что число церквей в военном ведомстве равнялось любой епархии.

В тридцатых годах текущего столетия обер-священником армии и флота, протоиереем Державиным, возбужден был в Св. Синоде вопрос о том, в каком ведомстве должны состоять неподвижных церкви – госпитальные, крепостные, батальонные и т.д.41. Воинские начальники обращались к Державину с просьбой о причислении к его ведомству постоянных церквей, в приходе которых они, со своими подчиненными, находятся. При этом некоторые из начальников указывали на то, что свечные доходы, поступающие доселе в состав капиталов, находящихся в распоряжении комиссии духовных училищ, могли бы обратиться на содержание в исправности и благолепии самих церквей. Державин, соглашаясь с желанием воинского начальства, со своей стороны, присовокуплял, что подчинение обер-священнику армии и флота означенных церквей и духовенства вызывается нуждой определять к постоянным церквам священников, послуживших в армейском ведомстве уже несколько лет и потому заслуживающих спокойные места. Св. Синод не мог не понять стремлений Державина к распространению, «от времени до времени и мало по малу, обер-священнического управления и на такие церкви, каковых доселе в ведении его не бывало»42. При обсуждении настоящего вопроса в Св. Синоде, между членами оного, произошло разногласие. Одни из них43, на основании 10 пункта духовного регламента: «всяк коего либо чина человек подлежит в духовных делах суду того епископа, в которой епархии пребывает», указывали на невозможность, без нарушения основных государственных законов, отчислить постоянные церкви в ведение обер-священника. При этом члены ссылались на указы, направленные, с 1801 года, против расширения прав по управлению обер-священника и ограничившие его власть духовенством, находящимся в полевых, гвардейских, полках и во флоте, почему и полагали постоянный церкви, по-прежнему, оставить в епархиальном ведомстве. Определение на священнические должности к означенным церквам лиц, послуживших уже в армейском ведомстве, синодальные члены полагали возложить на епархиальных преосвященных, обязав их – об открывшихся вакансиях при постоянных церквах уведомлять обер-священников, Последние, по своему усмотрению, могли рекомендовать преосвященным достойных кандидатов, с обращением их в епархиальное ведомство. Что же касается тех определений Св. Синода, на которые ссылались обер-священники, при обсуждении вопроса о перечислении постоянных церквей из епархиального в военное ведомство, то синодальные члены считали таковые определения не коренными основаниями, но частными административными распоряжениями, подлежащими всегдашней перемене в случай особенных обстоятельств, или «когда потребует того общий порядок для усовершения». Синодальный же член – протопресвитер П. Криницкий, подал от себя следующее заявление: по Высочайшему именному указу 1801 г. февраля 28, определение к постоянным церквам на священно и церковно служительские должности, до настоящего времени, зависало от обер-священников. Св. Синод, имея в виду состояние крепостных, госпитальных, батальонных и др. подобных мест в ведомстве обер-священника, а равно и постепенное назначение под его наблюдение подобных им, вновь открывавшихся мест, оставлял их доселе в управлении обер-священника, утверждал его представление, дозволял построение храмов и сам отчислял в ведение его церкви из епархиального ведомства. Право обер-священника на управление означенными церквами и находящимися при них священнослужителями подтверждается также и Высочайшими соизволениями, последовавшими на всеподданнейшие ходатайства его о назначении духовенству новых окладов жалованья, о прибавке к оному пособий из церковных сумм и о всемилостивейшем награждении их пенсионом и знаками отличия. Посему, во исполнении Высочайшего указа и по уважению прежних определений Св. Синода, Криницкий не находил никаких оснований и причин к перемене и перечислению постоянных церквей из военного в епархиальное ведомство. Главный священник армии и флотов, протоиерей Державин, ко всему этому присовокупил, что предлагаемое синодальными членами мнение об обращении постоянных церквей в епархиальное ведомство, по его крайнему убеждению, предполагает уничтожение силы именного указа 1817 г., которым повелено производить пособия из церковных сумм к содержанию священно церковно служителей при постоянных церквах. С переходом означенных церквей в епархиальное ведомство, церковные доходы будут поступать в комиссию духовных училищ, которая не имеет никакого права распоряжаться ими; священно церковнослужители же лишатся необходимого для себя вспомоществования. Так как между синодальными членами не последовало по вопросу о ведомстве, в котором должны находиться постоянные армейские церкви, единогласной резолюции, то дело предоставлено было на Высочайшее благоусмотрение. В апреле 1826 года, на докладе по сему предмету, император Николай I подписал: «Быть, по мнению покойного44 обер-священника и впредь нового не заводить; представить Мне список всех церквей, состоящих в ведении обер-священника».

Вскоре за перечислением из епархиального в армейское ведомство постоянных церквей, находящееся при них духовенство, присвоивая себе одинаковые права с полковыми священниками относительно воспитания своих детей, начало просить обер-священника Мансветова о принятии своих детей на казенное содержаще в счет суммы, отпускаемой на армейскую семинаpию. Мансветов вошел в Св. Синод с ходатайством по этому предмету. Сообразив преимущество получаемого священниками при постоянных церквах жалованья с ограниченным окладом содержания полковых священников, с частыми их переходами из одного места в другое, Св. Синод нашел удовлетворение ходатайства Мансветова невозможным45. Так как с переменой начальства не изменилось положение постоянных церквей и состоящего при них духовенства, то Св. Синод постановил содержать им своих детей в семинариях на собственном иждивении, как было во время служения их в епархиальном ведомстве. А так как священники, в награду своей долговременной службы в армейском ведомстве, должны определяться к постоянным церквам, то они могут довольствоваться воспитанием тех из своих детей, которые поступили в армейскую семинарию во время служения отцов их в полках. Прочих детей, поступающих в семинарию после перемещения уже отцов к спокойным и выгодным местам, Св. Синод постановил, только в случае смерти последних, принимать наравне с детьми полковых священников в число казенных воспитанников.

С перечислением из епархиального в армейское ведомство постоянных церквей, круг деятельности обер-священника армии и флота, по управлению вверенным духовенством, значительно расширился. В пятидесятых годах протопресвитер Кутневич неоднократно заявлял Св. Синоду жалобу на многочисленность и разнообразие дел, подлежащих его рассмотрению. В самом деле, в канцелярии обер-священника армии и флота производилось ежегодно до 30 дел разного рода, из которых, в громадном числе, выдача свидетельств и справок из метрических книг требовала и требует строгого наблюдения, большего внимания и значительного труда. Разные вопросы, вытекающие из самого положения духовенства, рассеянного по разным отдаленным частям России, где почти не представляется случая обер-священнику лично видеть и дать нужное наставление священнослужителям, увеличивает как трудность управления военным духовенством, так и самое делопроизводство. В виду этого, в 1846 году, Св. Синод поручил прот. Кутневичу, с участием преосвященного псковского Гедеона46, составить проект постоянного присутствия из подведомственных обер-священнику армии и флота и находящихся в С.-Петербурге священнослужителей47.

Учреждение постоянного присутствия при обер-священнике, Кутневич нашел, сколько неудобным, столько и могущим более затруднить, чем облегчить делопроизводство по управлению военным духовенством. При ограниченном количестве священнослужителей армейского ведомства, находящихся в Петербурге, при отдаленности их местожительства от канцелярии обер-священника, регулярное посещение присутствия было бы для членов почти невозможно. При этом вновь учреждаемое присутствие не может, на первых, по крайней мере, порах, сформироваться из лиц опытных в административном отношении. Кутневич, для своего облегчения по управлению вверенным духовенством, просил Св. Синод увеличить штат и оклады чинов своей канцелярии. Между тем преосвященный Гедеон полагал, что предлагаемое Кутневичем средство – увеличение канцелярии, не избавит обер-священника от встречаемых им затруднении по управлению духовенством. Многие из дел, подлежащих рассмотрению обер-священника, по самой своей сущности, требуют коллегиального обсуждения, в чем канцелярия не может доставить особого облегчения. По мнению преосвященного, полезно было бы предоставить обсуждение более важных дел, особенно судебных, местным епархиальных консисториям, которые с большим удобством могут производить следствие, постановлять заключение и о решении уведомлять обер-священника. Св. Синод требовал от Кутневича отзыва и соображений по поводу представленного преосвященным Гедеоном проекта отчисления судной части от обер-священника, с возложением оной на епархиальные консистории, по делам, касающимся до армейского духовенства. Кутневич нашел проект преосвященного практически не удобным, так как полки, а с ними и полковое духовенство, находятся почти в постоянном движении, переходя не только из одного города или уезда в другой, но и из одной губернии в другую. При таком состоянии полкового духовенства судебное следствие, касающееся до армейского священнослужителя, начатое одним епархиальным начальством, с переменой расположения полка, должно переходить из одной епархии в другую, от чего легко может произойти не только медленность, но и запутанности в делопроизводстве. При исследовании, а равно и обсуждении дел, касающихся армейского духовенства, потребуются депутаты со стороны последнего, что соединено, будет с большими неудобствами, так как не во всех губернских городах, где существуют консистории, находятся священнослужители военного ведомства. Назначенные из армейского духовенства депутаты неизбежно войдут в столкновение с епархиальной властью и встретят разные недоразумения; со своей стороны и консистории, при решении дел, легко могут впасть в крайность со стороны или строгости, или послабления. Все это потребует нового рассмотрения дел в Св. Синоде. Наконец отчисление от обер-священника права суда над подведомственным ему духовенством, по мнению Кутневича, естественно должно вести к парализованию власти армейского духовного начальства над подчиненными, что, без сомнения, дурно отразится на всем строе управления армейским духовенством. Посему Кутневич приходил к тем выводам, что судные дела, по прежнему, должны остаться в ведении обер-священника, которому, по поступлении к нему подобных дел и рассмотрении оных, обязан решать их на законном основании, не отсылая в епархиальные консистории. Мнение Кутневича было вполне уважено Св. Синодом. В 1853 году обер-священникам гвардии и гренадер, армии и флота предоставлено право назначать по проступкам, касающимся армейского духовенства, следствия, входить в рассмотрение оных и полагать решение непосредственно, применяясь к правилам о суде, изложенным в уставе духовных консисторий. В тех случаях, когда обвиняемые окажутся виновными в проступках, подвергающих исключению их из духовного звания, или другим взысканиям, превышающим в иерархическом порядке власть обер-священников, последних, уволив подсудимых из своего ведомства, передают дела о них, для дальнейшего рассмотрения и поступления по установленному порядку архиереям тех епархий, из которых виновные определены в военное ведомство48. Одновременно с этим расширены права обер-священников и по другим частям управления военным духовенством. Так определение, увольнение и перемещение священно церковнослужителей предоставлено непосредственно обер-священникам, без испрашивания, на каждый случай, разрешения Св. Синода, но только по предварительном сношении с епархиальным начальством о беспрепятственности к увольнению из их ведомства желающих поступить в военное, а также и о принятии обратно в епархии в случай их выбытия. Обер-священникам поручено окончательное назначение для лиц военного звания епитимий, образ и степень прохождения оных. В 1858 году обер-священники переименованы в главных священников.

Таким образом, в 1853 году, обер-священники, по своим правам в отношении управления духовенством военного ведомства, поставлены наравне с епархиальными преосвященными. Главный священник избирается Св. Синодом, который представляет двух или трех кандидатов на Высочайшее утверждение одного из них. Личные преимущества главных священников, в церковном отношении, состоят в том, что они пользуются правами чести пред всеми прочими лицами священнической степени, хотя бы эти последние лица занимали высшие должности. По сравненью с жалованьем воинских чинов главные священники пользуются содержанием и другими материальными привилегиями генерал-майора, а по эмеритуре – генерал-лейтенанта. В отношении к подчиненному духовенству, главные священники являются высшей инстанцией по всем церковным делам своего ведомства, будучи зависимы от Св. Синода и имея непосредственное с ним сношение. В частности – главные священники избирают, перемещают и увольняют священников и других духовных лиц своего ведомства; но рукоположение совершается архиереем, не иначе как по сношении с ним главного священника. Наблюдая чрез благочинных за исправностью и поведением вверенного им духовенства, главные священники производят духовный суд, ежегодно представляют Св. Синоду отчет о состоянии подведомственных церквей, почему принимают метрические книги и все прочие документы своего ведомства. Хозяйственная часть церквей также находится под их наблюдением. Главные священники принимают от постоянных церквей деньги на содержание воспитанников, приготовляющихся к духовной службе в военном ведомстве. Свои административный распоряжения главные священники посылают в виде ордеров – особенность указывающая, что отношения главных священников к подчиненному духовенству принимают характер военной дисциплины. При всем этом круг деятельности главных священников, по управлению духовенством, не обнимает собой всех прав, принадлежащих епархиальным преосвященным. Так братства, на основании Высочайше утвержденных 8 мая 1864 года правил, учреждаются при церквах и монастырях с благословения и утверждения епархиального архиерея. Может ли принимать на себя право благословения главный священник? В синодальных указах, рассылаемых епархиальным архиереям и главным священникам не находится особых отметок – все ли главные священники должны принимать себе в руководство наравне с епархиальными преосвященными, или иное предписывается только для сведения. Архиереи могут напр. разрешать построение церквей в городах и селах, открывать домовые церкви; им предоставлено, разрешать вступление в брак лицам, не достигшим положенного законом возраста (не более полгода), – дозволять также вступление в брак находящимся в 5 и 6 ст. родства и т.д. За разрешением сих и подобных вопросов главные священники, каждый раз, входят представлениями в Св. Синод.

В начале текущего столетия число полевых и корпусных обер-священников значительно умножилось против предшествующего периода. Так в 1816 году, по желанию главнокомандующего Грузией, благочинный кавказской инспекции назван корпусным священником кавказского отдельного корпуса49. В кампании 1812 и следующих годов в корпуса50, независимо от больших действующих армий, определялись временные корпусные священники, которые, по соединении корпусов с большими армиями, обращались в полки к своим прежним местам. В военное время, при главной действующей армии, находился полевой обер-священник51. Так мы видели, что в 1812 г. протоиерею Торопогрицкому Высочайше повелено следовать в поход по направлению лейб-гвардии преображенского полка к Вильне и находиться там, при главной квартире, для исправления священнослужения и духовных треб по означенному полку. Вместе с этим Торопогрицкому же поручено отправлять и благочинническую должность над духовенством лейб-гвардейских и прочих полков, находящихся при нем в походе. При назначении Торопогрицкого, в 1814 году, корпусным священником гвардейского корпуса, Св. Синод предписал обер-священнику армии и флота снабдить его существующими постановлениями, касательно полевых обер-священников. Св. Синод неохотно соглашался на учреждение, без особенной нужды, должности полевых обер-священников. Так, в 1812 году, главнокомандующий 3 западной обсервационной армии просил Св. Синод назначить находящегося при нем протоиерея Левицкого полевым обер-священником, но эта просьба оставлена без удовлетворения. Учрежденные полевые обер-священники, при главных действующих армиях, по случаю упразднения главных штабов этих армий, получали новое назначение. В 1862 году I армия и армейские корпуса со штабами образовали три округа: варшавский, виленский и киевский. Кутневич признал нужным должность главного52 священника, находящегося в Варшаве, с его управлением, упразднить, предоставив ему право пользоваться положенным ему жалованьем в течение года, или до получения нового назначения, а вверенное ему духовенство – подчинить своей власти.

В 1840 г. звание обер-священника присвоено всем тем священнослужителям, которые впредь, по Высочайшему избранию и утверждению Св. Синода, будут назначены в отдельный кавказский корпус начальствующими над духовенством53. Круг прав и обязанностей обер-священника по управлению кавказским военным духовенством остался в прежних пределах полевого обер-священника. В 1846 году кавказскому обер-священнику подчинены были церкви и духовенство линейного казачьего войска. Принимая во внимание, с одной стороны, отдаленность, а с другой – неотложную необходимость в безостановочном движении дел для удовлетворения духовных нужд жителей тамошнего края, Св. Синод, согласно предложений обер-священника Кутневича, присоединил церкви и духовенство линейного казачьего войска к ведомству кавказского обер-священника. Инструкция по управлению духовенством казачьего войска обязывала обер-священника избирать благочинных, духовников и церковных старост, выдавать и проверять метрические и приходорасходные книги, приискивать кандидатов на священнические места, выдавать свидетельства из метрических записей, подвергать виновных исправительным мерам, назначать пособия вдовам и сиротам; по делам же о построении церквей и молитвенных домов в казачьем войске, об определении, переведении и увольнении священнослужителей от должности, о наложении на преступников церковной епитимии, о расторжении браков, об увольнении в отпуск и награждении духовных лиц, кавказский обер-священник обязан был представлять на рассмотрение грузино-имеретинской синодальной конторы. В 1850 году расширены права обер-священника отдельного кавказского корпуса, по управлению духовенством при регулярных войсках сего корпуса, применительно к инструкции, данной для управления церквами и духовенством линейного казачьего войска54. Св. Синод желал расширить права кавказского обер-священника без нарушения порядка и необходимой подчиненности обер-священнику армии и флота, почему, в случае важных неисправностей или проступков благочинного, кавказский обер-священник мог устранять виновного только временно от исправления благочинической должности, с изъяснением обер-священнику армии и флота побуждающим к тому причин, ожидая дальнейших его распоряжений. По жалобам военного начальства, или других лиц, относящимся до поведения священнослужителей, кавказский обер-священник обязан назначать к производству исследования дела благонадежных людей своего ведомства, давая знать о сем обер-священнику армии и флота с надлежащей подробностью, а по окончании исследования, рассмотрев дело, представлять на его заключение. При открытии вакансии, или при запрещении священнику отправлять богослужение, кавказский обер-священник должен «командировать на его место священников из ближайших полков, где таковых находится по два». В случае, важных обстоятельств, требующих немедленного удаления священника с занимаемого им места, кавказский обер-священник может переводить его временно на другое, заявляя, в тоже время, обер-священнику армии и флотов о необходимости такового перемещения, с изъяснением причины. По другим частям управления кавказский обер-священник действует согласно с инструкцией, данной ему для заведывания церквами и духовенством казачьего линейного войска, которое, с 1867 года, перешло в ведение кавказского епархиального начальства. Управление же духовенством кавказской армии и до настоящего времени остается за кавказским обер-священником на прежних основаниях.

Полевые и корпусные обер-священники, при исполнении своей должности по управлению духовенством, руководствовались инструкцией 1797 года, которая, с незначительными изменениями, перенесена в «учреждение для большой действующей армии» 1812 года. Здесь не изображено отношении полевого обер-священника к обер-священнику армии и флота, почему Св. Синод, каждый раз, предписывал последнему снабжать полевых обер-священников особыми предписаниями. В 1833 году учреждена была комиссия, которой поручено проектировать устав для управления действующей армии. В комиссию назначен был Св. Синодом Кутневич, представивший вновь составленный им проект положений о полевом обер-священнике. По этому проекту, который, по всей вероятности, и раньше практиковался Кутневичем, полевой обер-священник есть «начальник и старший смотритель церковного благочиния» над духовенством, служащим в известной армии, или в большом отдельном корпусе. Определяемый Св. Синодом из 3 представленных обер-священником армии и флота кандидатов, полевой обер-священник подчинен последнему по делам собственно церковного управления55, а «по делам своего ведомства – исполнительным и имеющим связь с армейским управлением», состоит в зависимости от главнокомандующего армией, к которому относится чрез дежурного генерала, а в случае особенной нужды – непосредственно. Полевой обер-священник, по управлению вверенным ему духовенством, обязан наблюдать за исправным и неопустительным отправлением богослужения, – побуждать священников к проповеданию слова Божия пред войском, внушая ему любовь к вере, Государю и отечеству. Особенное внимание он должен был обращать на то, чтобы священники заботились о доставлении больным и раненым христианского утешения, располагая их к принесению покаяния и принятию св. причастия. Надзирая за поведением подведомственного духовенства и подавая собой добрый пример нравственности, полевой обер-священник во время сражения должен как сам находиться непременно в назначенном от главнокомандующего месте, так равно наблюдать, чтобы и священники были при своих полках для совершения надлежащего молебствия, напутствования раненых и для воодушевления православных воинов пастырским наставлением. Полевой обер-священник имел в своем подчинении благочинных, которые объявляли предписания своего начальства прочим священникам и доставляли сведения о подчиненном духовенстве. В случае нужды полевой обер-священник имел право сам осматривать подведомственные ему церкви, не исключая и занимаемых благочинными. Принимая, от последних в определенное время, метрические и исповедные книги, по освидетельствовании, представлял их обер-священнику армии и флота, а также и послужные списки священно-церковнослужителей, со своими свидетельствами об их качествах. При этом отличившихся ревностным при честном поведении служением на месте сражения и особенными подвигами, полевой обер-священник представлял высшему начальству. Если для совокупного действия с армией соединится флот и будет состоять под управлением одного главнокомандующего, в таком случай флотские благочинные и священнослужители поступали в ведение полевого обер-священника. Точно также под его ведение временно поступало духовенство корпусное, или госпитальное, принадлежащее ведомству обер-священника армии и флота, когда армия, находясь в движении, занимала место, где есть таковое духовенство. Полевой обер-священник имел право суда над подведомственными духовными лицами. Так он, за незначительные проступки, подвергал священнослужителей выговорам, замечаниям; при недействительности же этих мер, а равно в случае важных преступлений, влекущих за собой лишение сана, полевой обер-священник удерживал виновного от священнослужения, немедленно и обстоятельно донося об этом обер-священнику армии и флота. Увольнение от должности полевого обер-священника принадлежало Св. Синоду. Но если военное начальство получало донос, требующий немедленного устранения полевого обер-священника от должности, то главнокомандующий имел право удалить его и временно поручить исправление должности одному из благочинных.

По инструкции 1797 года положен особый орган для содействия полевому обер-священнику в управлении духовенством, – дивизионные благочинные. С того времени, как военное ведомство по духовным делам сосредоточилось в лице обер-священника армии и флота, контингент благочинных значительно увеличился. В 1800 г. Озерецковский докладывал Павлу I, что «по его Высочайшей воле определены из полковых священников благочинные в каждой инспекции. И как оные благочинные добропорядочным и ревностным прохождением своих должностей заслужили отличные одобрения от полковых шефов и батальонных командиров, то не благоугодно ли будет наградить их крестами и указать прибавить к получаемому ими содержанию по 50 рублей». В списке, приложенном при докладе, означено 14 благочинных, с перечислением инспекций и полков56. Благочинные делились на категории: одни назывались старшими, другие – помощниками. Должность старшего благочинного учреждена по поводу заявления главнокомандующего заграничною армией, князя Прозоровского, который просил Св. Синод назначить, со званием старшего благочинного, священника мушкетерского полка Боровика, с предоставлением ему права относиться прямо в Св. Синод. Желание Прозоровского не было вполне удовлетворено. Боровик назначен был старшим благочинным с представлением ему тех же прав, какими пользовались и полевые обер-священники57. Благочинный кавказской инспекции Львов доносил58 Озерецковскому, что священники, находящиеся при некоторых полках в Грузии, прибыв недавно из других инспекций, совсем неизвестны духовному начальству. При отдаленности и разбросанности полков, наблюдение за их исправностью и поведением почти невозможно. В виду этого Львов просил «из известных ему в должности своей, рачительнейших священников, избрать, по-примеру уездных десятоначальников, помощника, которому и поручить, по ближайшему к нему расположению полков, надзор над полковыми священниками». Озерецковский нашел проект Львова практичным и разрешил ему избрать себе помощника. Вместе с этим дал право и другим благочинным, «кто имеет нужду», избирать по одному помощнику, донося ему рапортом59. Для соблюдения находящимся на флоте духовенством надлежащей благопристойности и порядка, в должность благочинных определялись иеромонахи по усмотрению обер-священника армии и флота. Так Озерецковский назначил на вооружаемые в 1802 г. корабли и фрегаты иеромонаха Иоанникия и обязал его наблюдать за поведением каждого священнослужителя и немедленно доносить о происшедших между духовенством несогласиях и дурных поступках.

Круг обязанностей дивизионных благочинных формулирован в инструкции 1828 г., одобренной Св. Синодом. По означенной инструкции благочинные избираются главными священниками и считаются начальниками над всем духовенством, находящимся в дивизии. Отличаясь высокими нравственными качествами и служа примером, в этом отношении, для подчиненных, благочинные должны наблюдать за исполнением последними своих обязанностей, как-то: отправлением богослужения в назначенные дни, доставлением больным и раненым христианского учения, располагая их к принятию исповеди и св. причастия. При осмотре подведомственных церквей, благочинные обращают особенное внимание на чистоту, контролируют приход и расход церковной суммы, рассматривают метрические книги и следят за правильностью записи. Как метрические книги, так и прочие отчеты благочинные, по получении от подведомственных церквей и по поверке оных, представляют главному священнику. Инструкция обязывает благочинных не только рассматривать составляемые священниками проповеди, но давать тон и содержание их поучениям, в которых должны излагаться обязанности воина – христианина. Надзор благочинных за полковыми священниками касается и внешних отношений пастыря к нижним воинским чинам, с которыми последний должен «обращаться в духе кротости, отнюдь не подражая тому властительному тону, какой, вследствии строгой воинской подчиненности, обязаны в обхождении с ними наблюдать офицеры». Во время военных действий и пред самым сражением благочинные наблюдают, чтобы священники находились при своих полках для отправления надлежащего молебствия и для воодушевления «гласом веры и благословения своих духовных детей быть готовыми победить, или положить свою жизнь за веру и отечество». Отлучка от назначенной позиции воспрещается строго и может быть изменена только по распоряжению военного начальства. На благочинных также лежит обязанность подтверждать, чтобы священники, при встрече с иноверцами, не вступали в бесполезные споры о религии и не входили в иноверческие храмы, особенно во время священнослужения, во избежание соблазна для православных воинов. За проступки священнослужителей против должности, благочинные, смотря по роду преступления, делают виновным замечания и выговоры; в случае же недействительности этих мер – доносят главному священнику. Точно также благочинные поступают и при доносах посторонних лиц на священнослужителей военного ведомства: они входят в разбирательство приносимой жалобы и при ее законности или удовлетворяют просьбе истца, или доводят до сведения высшего духовного начальства. Свои замечания и отзывы о поведении подведомственных лиц благочинные делают в послужных списках, которые и представляют главному священнику.

III. Внутренний характер управления духовенством военного ведомства

Меры, предпринимаемые главными священниками для улучшения нравственного и материального положения подведомственного духовенства. – Пенсии в духовно-военном ведомстве. – Устройство богадельни для духовенства гвардейского ведомства. – Вопрос о присоединении военного духовенства к эмеритуре. – Внутренняя жизнь священников военного ведомства и их значение, как в мирное, так и военное время.

Духовенство военного ведомства поставлено к своим непосредственным духовным начальникам, т.е. главным священникам в иные отношения, чем епархиальное духовенство – к архиереям. Сознавая над собой святительскую власть архиерея, епархиальное духовенство смотрит на своего владыку, как на начальника. Не таковы отношения духовенства военного ведомства к главным священникам. Гуманный, дружественный характер – вот та отличительная черта, проглядывающая во всех распоряжениях, которые идут от главных священников и принимаются подчиненными. Становится ли полковой священник в фальшивые отношения к своему военному начальству – он просится о переводе в другой полк; видит ли нравственные пороки, развивающиеся в войске, встречает ли затруднение при исполнении своих пастырских обязанностей, – во всех подобных случаях, с прямой откровенностью, обращается к главному священнику за наставлением, советом и проч.

Благочинные в духовно-военном ведомстве не пользовались, безусловным, доверим, со стороны главных священников. Беспристрастие и правосудие здесь были на первом плане. В 1803 г. благочинный днестровской инспекции обвинял пред Озерецковским священника егерского полка в разных противозаконных поступках. Благочинному поручено было произвести следствие по этому предмету. На представленном деле для окончательного его решения, Озерецковский сделал следующую резолюцию: «вам благочинному (донесшему и производившему следствие) поставить на вид, что дознание о бесчинных поступках священника произведено незаконным порядком, потому что свидетелей допрашивали, не взявши объяснения от самого обвиняемого. Самые же свидетели не были приведены к присяге. Если подсудимый не дал показаний по упрямству (как объяснял благочинный), то не следовало вам и приступать к отобранию свидетельских показаний, дав мне знать об этом. Притом вы, благочинный, в прошлом 1802 г., вполне одобряли поведение обвиняемого вами священника; невероятно, чтоб, чрез один год, он мог до такой степени развратиться, как вы рапортуете о нем»60. Между тем Озерецковский потребовал от полкового начальства справку о поведении обвиняемого священника, присовокупляя, что если обвинение окажется справедливым, то священник подвергнется лишения сана и отсылки в военную службу. Военное начальство отозвалось, что священник егерского полка «по службе весьма рачителен и подолгу своего сана ведет себя честно и добропорядочно; в неприличных поступках никем из военнослужащих не замечен». Подсудимый был оправдан61. В личных столкновениях благочинного с подчиненными главные священники рекомендовали первому действовать на последних «духом кротости и благоразумия, устраняя тщательно все то, что может дать повод к несогласию и распрям, столь предосудительным между духовными лицами»62, и советовали примиряться с обиженными «не посредством бумажной переписки, а по-братски, в искренних словах любви»; в случае же недействительности этих мер оскорбленным предоставлялось право перемениться местами, с кем пожелают.

Главные священники считали одной из первых своих обязанностей удовлетворение нравственных нужд подчиненного духовенства, которое, благодаря этому, высоко смотрит на свое призвание и отвечает своей жизнью и поведением всем условиям достойных пастырей. Поднятие уровня благотворной деятельности военных священников и их влияния на войско, между прочим, способствует, в настоящее время, и то обстоятельство, что не мало является лиц, с высшим академическим образованием, желающих поступить на службу в духовно-военное ведомство; для разных же выходцев из духовенства, вытесняемых из епархии за нарушение церковной дисциплины, переход на службу по военному ведомству, сделался совершенно невозможным.

Материальное положение военного духовенства составляло предмету постоянных попечений главных священников, которые употребляли для улучшения этого положения самые разнообразные средства. Кроме представлений к военному начальству о прибавке жалованья священникам, они изыскивали и др. законные способы, которые могли бы улучшить участь подведомственного им духовенства, как-то: ходатайствовали о прибавке содержания из церковной суммы, о выдаче единовременных пособий и пр. Так напр. по просьбе63 Державина, в 1812 году, священникам, имеющим выступить в поход и крайней затруднительности в снабжении себя необходимыми принадлежностями, Высочайше дозволено выдать на подъем по 400 руб. каждому из церковной суммы того полка, где кто находится64.

Престарелые священнослужители военного ведомства, вдовы и сироты их обращали на себя особенное внимание главных священников. Еще в 1801 году Озерецковский представил на Высочайшее утверждение доклад65 о назначении пенсиона священникам армейских полков и остающимся после них женам с детьми. В означенном докладе Озерецковский указывал, что в пользу настоятелей и настоятельниц монастырей, увольняемых за старостью и болезнью, ежегодно ассигнуется из государственного казначейства по 5000 р. Кроме этого на белое духовенство штатных соборов и церквей производится из процентов типографской суммы по 3000 р. Что же касается армейского духовенства, то оно еще не участвуете в подобной Монаршей милости. Между тем в числе армейских священников, продолжал Озерецковский в своем докладе, находятся и такие, из которых одни достигли глубокой старости, а другие, по болезни, не способны продолжать службу не только в армии, но даже при городских приходских церквах. Принимая это во внимание, Озерецковский ходатайствовал о производстве, в начале каждого года, на пенсион полковому и флотскому духовенству столько же, сколько производилось тогда на пенсионы монастырским настоятелям и настоятельницам. Выдача пенсиона армейским священникам, прослужившим беспорочно более 20 лет в армии, должна простираться до 100 руб. в год каждому, не исключая и тех, которые не выслужили означенного срока, но ревностно и отлично проходили свою службу и имели при себе большое семейство. Сумму, могущую остаться за выдачей, полагаемой на пенсионы священникам и вдовам, Озерецковский просил разрешения передавать в государственный банк с тем, чтоб проценты с оной употреблялись на разные расходы в пользу армейского духовенства. Доклад Озерецковского был Высочайше утвержден 28 февраля 1801 года.

Кроме пенсиона престарелым священнослужителям и их семействам, в начале шестидесятых годов, устроена богадельня для духовных лиц гвардейского ведомства, уволенных от службы по болезни, или преклонным летам, а равно для вдов и сирот их. По инициативе и ходатайству главного священника, протопресвитера В. Б. Бажанова, в 1850 г. Высочайше разрешено привести в исполнение проект устройства богадельни для помещения 27 семейств священно и церковнослужителей гвардейского ведомства. На устройство означенной богадельни дозволено взять единовременно от каждой церкви, состоящей в ведомстве главного штаба, седьмую часть всего церковного капитала, состоявшего в наличности, вместе с причитающимися на него процентами, к 1-му января 1850 г., а потом собирать ежегодно от каждой церкви по 3 процента со всего капитала до тех пор, пока составится достаточная сумма для построения дома по Высочайше утвержденному плану66. Такое капитальное учреждение, какова богадельня, получившая свое начало, благодаря исключительно энергии и заботливости главного священника гвардии и гренадер, тем больше заслуживает внимания, что содержится без всякой правительственной субсидии.

Не менее деятельное участие относительно материального обеспечения своих подчиненных главные священники принимали в ходе и обсуждении вопроса о присоединении духовенства к военной эмеритуре. При решении его канцелярия военного министерства нашла необходимым получить от главных священников следующие сведения: сколько духовных лиц занимает в настоящее время штатные должности по военному ведомству, какое они получают содержание, каких лет от роду поступили на духовную службу, сколько из них воспользовались в течение последних лет пенсиями из государственного казначейства, сколько между ними вдовых и как велики семейства. По получении сведений по этому предмету от главных священников, военный министр изволил приказать для рассмотрения вопроса о присоединение к военной эмеритуре православного духовенства нашей армии, назначить особую комиссию67, председательство в которой поручил члену военного совета, заведывающему эмеритальной кассой, генералу от артиллерии, Резвому.

Комиссия начала свои занятия с рассмотрения вопроса о том, на кого именно из лиц православного духовенства нашей армии должно распространяться участие в эмеритуре. Принимая в соображение, что занимаемое в духовной иерархии звание причетника, ни в каком случай не может быть приравнено к какому либо классному или военному чину, и что большая часть из находящихся в военном ведомстве причетников не числятся на службе, но состоят по найму, комиссия положила иметь в виду, при ее суждениях, одних только священнослужителей. Засим комиссия, выслушав заявление члена ее, со стороны главного священника гвардии и гренадер, протоиерея Желобовского, о важном значение в особенности при введении общеобязательной воинской повинности, привлечение к занятию должности полкового священника наиболее образованных и развитых лиц нашего духовенства, признала, что одним из действительнейших средств к достижению этой цели, будет возможно лучшее обеспечение военных священников в случае выхода их в отставку, после продолжительной службы, а главное – обеспечение участи их семейств. Переходя отсюда к вопросу о более удобном способе к устройству такового обеспечения, комиссия обсудила два представляющихся для сего способа, а именно: образование при эмеритальной кассе военно-сухопутного ведомства особого капитала для чинов духовного звания, с производством из этого капитала выдаче по особому положению, или же допущение военного духовенства к участию в упомянутой кассе наравне с прочими военнослужащими, при подчинении лиц сего духовенства общему положению об эмеритуре, с теми изъятиями, какие оказались бы необходимыми.

Так как второй способ представлялся, с одной стороны, более удобным для управления эмеритальной кассой, а с другой более выгодным для самого духовенства, то комиссия признала более целесообразным сделать православное духовенство нашей армии участниками военной эмеритуры, на основании правил о сей последней. Обращаясь к тем особенностям, которые должны быть, выяснены для допущения духовенства к сему участию, комиссия нашла, что важнейший из возбуждающихся при этом вопросов состоит в том: из каких окладов следует назначать пенсии таковым участникам эмеритуры. По поводу сего, член комиссии, генерал-майор Рехневский выразил следующие соображения: точное определение размера пенсионных выдач, которые могли бы быть производимы служащим в военном ведомстве духовным лицам православного исповедания, в случае их присоединения к эмеритурии, представляет большие затруднения, вследствии недостатка многих необходимых для этой цели статистических сведений. Принимая во внимание: 1) что большинство священнослужителей нашей армии составляют священники и потому выведенный вышесредний оклад эмеритальной пенсии должен быть присвоен сему сану, 2) что хотя и существует давно сложившееся мнение, что священник равен капитану, но в подтверждение этого мнения приводят только то, что священники получают квартирное довольствие наравне с капитаном, и что они пользуются порционными деньгами, дровяным и деньщичьим довольствием по обер-офицерскому положению, и 3) что военное духовенство поступает, в большей части случаев, на службу на более значительное содержание против окладов, которые получают обер-офицеры младших чинов, вследствии чего сумма всех ожидаемых с них эмеритальных вычетов должна близко подойти к тем вычетам, которые получает военная эмеритура от большинства из офицеров нашей армии, – комиссия признала справедливым приравнять, по получении эмеритальных пенсии, звание священника к чину майора.

Переходя к вопросу о взносах, которые должны будут делать духовные лица нашей армии для участия их в эмеритальной кассе, комиссия нашла, что при тех малых окладах, какие производятся им в настоящее время, уменьшение сих окладов каким-либо вычетом, было бы для них весьма обременительно, тем более, что значительное большинство священнослужителей нашей армии, не имея возможности получить повышение по служба, должны довольствоваться производимыми им окладами в течении весьма продолжительных перидов их службы. В виду сего – комиссия признала весьма желательным, чтобы лица православного духовенства нашей армии, в случай присоединения их к военной эмеритурии, не были подвергаемы процентным вычетам из производимых им окладов содержания, но получали бы эмеритальную надбавку, подобно тому, как в 1859 г. ею воспользовались все вообще офицерские чины военно-сухопутного ведомства. Засим в комиссии возбужден был вопрос, – не представляется ли возможности допустить, чтобы присоединяемое ныне к военной эмеритуре духовенство сделало добровольные взносы в эмеритальную кассу за прежнее время. Член комиссии генерал-майор Рехневский объяснил, что подобные уплаты эмеритальных вычетов за прежнее время могли бы быть допущены не иначе, как если лица, желающие сделать сии уплаты, согласились бы произвести их не только за себя, но также по расчету и за священнослужителей, которые оставили службу по военному ведомству, в течение всего периода, за который в настоящее время надобно было бы сделать эмеритальные взносы, а как на это, очевидно, никто не согласится, в виду значительных затрат, притом и самое составление для этого весьма сложных расчетов представило бы огромные затруднения, то комиссия не признала возможным допустить уплату священнослужителям нашей армии эмеритальных взносов за прежнее время.

Положения, выработанные комиссией по этому предмету, получили Высочайшее утверждение в 18 день сентября 1874 г. Священнослужители православного духовенства военно-сухопутного ведомства допущены с 1-го января настоящего года к участию в эмеритальной кассе сего ведомства на основании правил Высочайше утвержденного 22 мая 1871 г. положения об означенной кассе. В виду этого, при внесении в сметы военного министерства содержания для духовенства положено делать к сему содержанию 6-ти процентную надбавку, для обращения ее в пользу, эмеритальной кассы, с отнесением сего расхода на счет тех же источников, из коих испрашивается ассигнование самого содержания. При исчислении выслуги священнослужителями 25 или 35 летнего срока, определяющего классы эмеритальных пенсий, считается день назначения их причетниками или посвящения в сан священнослужителя. В платные в эмеритальную кассу годы, определяющие разряды эмеритальных пенсий, принимается время нахождения священнослужителей при исполнении должности по военному ведомству, если в течение этого времени они получали содержание, на которое была сделана 6-ти процентная надбавка, или же подвергались 6-ти процентным вычетам в пользу эмеритальной кассы. Полные эмеритальные пенсии, следующие священнослужителям военного ведомства за 35 лет службы, при 35 платных годах в эмеритальную кассу, назначаются из окладов: для главных священников – наравне с генерал-лейтенантами; для протоиереев, занимавших должности благочинных не менее пяти лет, и для настоятелей неподвижных соборов – с полковниками, получающими столовые деньги; для протоиереев – наравне с полковниками, не получающими столовых денег; для священников – наравне с майорами; для диаконов – наравне с поручиками. Те из священнослужителей, которые к 1-му января настоящего года состояли на службе по военно-сухопутному ведомству, освобождены от 3-х процентного взноса за службу их вне военного ведомства; на будущее же время все лица православного духовенства, переводимые из епархиального ведомства в военное, подвергаются 3-х процентному вычету за все время со дня назначения их на должность причетника или посвящения в сан священнослужителя с тем, чтобы сии вычеты были исчисляемы: для протоиереев из оклада по чину полковника; для священников из оклада по чину майора; для диаконов из оклада по чину поручика; для причетников, по посвящении их в диаконы, из оклада по чину поручика. Выслуженные священнослужителями пенсии из эмеритальной кассы ассигнуются к производству только в случае совершенного оставления ими службы; те же лица, которые, по оставлении службы по военному ведомству, переходят в епархиальное, на должности приходских священников или диаконов, с производством им жалованья из сумм государственного казначейства, или содержания из церковного сбора, назначаются выслуженные ими эмеритальный пенсии только после оставления ими последних должностей. Лицам, посвященным в монашество, в случай занятия ими должностей по военному ведомству, не предоставляется права участия в эмеритальной кассе. Духовенство, состоящее в военно-сухопутном ведомстве, с благодарностью отнеслось к Монаршей милости о присоединении его к общей военной эмеритуре и особенно выразило признательность главным священникам, содействовавшим благоприятному исходу настоящего дела. Присоединение к эмеритуре успокаивает духовенство за себя на случай старости и – за свое семейство на случай сиротства.

Заботы главных священников о материальном обеспечении подведомственного духовенства имели, впрочем, свои границы. Там, где дело касалось пастырского авторитета, меркантильные расчеты уступали свое место другим более высоким – нравственным целям. Это особенно рельефно выразилось в обсуждении вопроса относительно платы полковым священникам за исправление ими молебнов и др. частных треб. В сороковых годах текущего столетия командующий 5-м пехотным корпусом, генерал лейтенант Соболевский ходатайствовал пред Св. Синодом об установлении таксы за требоисправление полковыми священниками. Св. Синод потребовал от обер-священника Кутневича мнение по означенному предмету. Входя в рассмотрение вопроса о вознаграждении полковых священников за требоисправление, Кутневич счел нужным, в своем представлении Св. Синоду, объяснить – какое значение имеют приношения, делаемые православными чадами Церкви в пользу священнослужителей за удовлетворение ими разных духовных нужд. Исполнение обязанностей священнослужителя, по мнению Кутневича, не есть какое-либо промышленное занятие, но религиозное, духовное служение, состоящее в совершении таинств, назидании верующих и возношении молитв о них к Богу. Православные обращаются к служителю алтаря не как к такому лицу, которое продает свои услуги за плату, но как к строителю тайн Божиих. Паства, сознавая, что она получает от священника духовные благодеяния, по чувству благодарности и попечения об удовлетворении внешних потребностей пастыря, с радушием добрых детей обязана, насколько возможно, делать приношения, которые, впрочем, нельзя назвать платой. Духовные блага не искупаются внешней мздой, а потому приношения за требоисправления служат выражением благодарности и любви к пастырю, который заботится о духовных благах своих чад. Рассматривая с такой точки зрения священнослужителя, Кутневич не находил места вопросу, предложенному генералом Соболевским. Спрашивать – какую плату назначать священнику за исправление разных духовных треб – значит, по мнению Кутневича, не иметь правильного понятия о его служении, превращать оное в наемническое, подавлять в сердцах православных благоговейные чувства к святыне, обращаемой в куплю и разрывать тот важный в нравственном отношении союз, который связывает пастыря с пасомыми. Так как генерал Соболевский, который, возбуждая означенный вопрос, присовокуплял, что некоторые полковые священники требуют денежной платы за совершение молебнов во время полковых и ротных праздников и за исповедь нижних чинов в великий пост, независимо от частных, добровольных, со стороны их, приношений, то Кутневич считал, в этом случай, виновной паству, которая доводит своих священников до бедности, заставляющей просить и даже требовать вспомоществования для удовлетворения насущных потребностей. По изложенным соображениям, Кутневич признавал несообразным с духом пастырского служения и духовною связь с ним пасомых, назначать какую-либо определенную плату за исправление священниками духовных треб своим прихожанам и полагал вознаграждение их пастырских трудов предоставить усердию прихожан, в надежде, что военное общество понимает ограниченные средства, которыми располагают полковые священники68.

Не смотря, однако же, на скромное материальное содержание, на суровость военной дисциплины, на вечное скитальчество, соединенное нередко с растратой имущества, разлукой семейства (во время войны и лагерных сборов), а при перемене климата и с потерей здоровья, – жизнь военного священника представлялась епархиальному духовенству, особенно в случае каких-либо невзгод, привлекательной. В начале настоящего столетия, из Тобольской епархии вышел один священник, получивший почтенную известность в военном духовенстве, именно Гр. Ив. Мансветов. Подпав немилости местного епархиального начальства, Мансветов69 обратился с просьбой, к Озерецковскому, о принятии его в военное ведомство, поступил на службу под его управление, вышел потом в придворные протоиереи, наконец, сам сделался обер-священником армии и флота. Главные священники, до последнего времени, осаждаются многочисленными прошениями лиц епархиального духовенства о принятии их в военное ведомство, что можно объяснять между прочим, характером и духом тех начал, на которых поставлено управление духовенством этого ведомства в лице главных священников.

Благодаря реформам последнего десятилетия по духовному ведомству, в православном русском духовенстве пробудилось сладкое сознание своей самостоятельной жизни, явилось стремление к удовлетворению насущных потребностей собственными силами. Выражением этого сознания в епархиальном ведомстве служат, между прочим, разные съезды. До XIII в. съезды в русской церкви были повинностью, лежавшей на духовенстве. Ныне благочиннические съезды, состоящие из всех духовных лиц, находящихся в известном округе, учреждаются только в немногих епархия. Хотя и не существует еще общих законов, организующих эти съезды, тем не менее, в силу истории, в силу современного стремления в русском обществе к самоуправлению, к духовенству привились съезды и служат лучшим органом для выражения его потребностей. Здесь, кроме духовно-училищных нужд, рассматриваются вопросы о религиозно-нравственном направлении народа и о мерах к его утверждению, о школах благочиннического округа и вообще обо всех делах, имеющих отношение к приходу и духовенству. Иногда такие съезды превращаются в судебные учреждения по вопросам, которые подлежат разрешению благочинного. Обязательная сила приговоров и определений благочиннических съездов зависит от утверждения их епархиальным архиереем, который, однако же, не обязан признавать их силу, хотя бы они были вполне полезны и целесообразны. Есть ли нужда в подобных съездах для духовенства военного ведомства, которое составляет как бы особую семью, со своей специфической обстановкой и насущными потребностями? Обращаясь к истории этой семьи, мы видим, что ее внутренняя жизнь весьма «богата своим содержанием и высока по своему характеру и цели.

Полковой священник принимает на себя особенную чрезвычайную миссию во время сражения русского воинства с неприятелем. Священник должен запастись самоотвержением, чтобы, стоя в пылу битвы, быть способным поддерживать в армии надежду на помощь Божию и свои собственный силы, – вдохнуть в нее патриотический героизм к царю и отечеству. Подобному воодушевлению, по словам великих полководцев, приписываются три четверти влияния на победу. Некоторые из священников, понимая важность такого воодушевления, брали на себя эту святую обязанность. В 1793 г. с.-петербургскому митрополиту Гавриилу чрез Св. Синод сообщено, что Императрица Екатерина II приказала наградить протоиерея Филофея Владевича, ободрявшего православное воинство на штурм Измаильском, тысячью рублями и позволила носить пожалованный ему «крест на узкой ленте военного ордена»; определение же его к месту предоставила благоусмотрению духовного начальства70. В настоящем столетии мы встречаем целый ряд примеров, где героизм священников, находящихся при действующей армии, заслуживает достойной признательности всего отечества. В 1829 г. обер-священник Мансветов получил уведомление от командующего войсками, что, за сближением главной армии к Балканским горам (где сражался отряд генерала от инфантерии Рота), священник 31 егерского полка Петр Евлапов «был в деле» и после получения ран в правое плечо – ружейной пули, в левое – кинжала, в голову – пикой и в левой же бок – трех штыков наравне с другими «защитниками веры и отечества – храбрыми воинами, взят в плен»71. Еще поразительнее следующие два примера. В 1853 году обер-священник отдельного кавказского корпуса протоиерей Михайловский доносил Кутневичу, вследствии объявления начальника береговой линии черноморских линейных батальонов, адмирала Серебрякова, что «по взятии Турками укрепления св. Николая, гарнизон оного уничтожен, исключая 30 человек и что в числе убитых находится мученически умерший иеромонах Серафим: ему отпилили голову и, вонзя ее на копье, показывали турецкому полчищу»72. В 1855 г. Очаковской крепостной церкви, протоиерей Судковский известил Кутневича, что со времени занятия крепости Кинбурна неприятелями, священник Зозулевич взят в плен и отвезен во Францию; семейство же его неизвестно куда скрылось73.

Скитальческая жизнь во время походов и лагерных сборов, строгая дисциплина и др. условия наложили свою печать на нравственную сторону военных людей. Формальное отношение к исполнению христианских обязанностей, нарушение постов, установленных православной Церковью – вот главные нравственные недуги, против которых приходилось вооружаться полковым пастырям. Ревность их относительно соблюдения постов вызвала даже в 1751 г. Высочайшее повеление, которым дозволено было всему войску, находящемуся в походе, употреблять во время постов скоромную пищу, «дабы иногда от нерассудного упорства и от привычки солдатство, не знав о том разрешений, не могло понести напрасного себе изнурения и повреждению здравию своему»74. Не смотря на это, совесть пастырей никак не могла примириться с мыслью о возможности нарушения поста. В 1800 г. протоиерей мушкетерского полка Игнатий Бицкий писал Озерецковскому: «не слыхано, чтобы российский православный народ постов, установленных Церковью, не соблюдал. Пускай прошедшего года в немецких сторонах в походе под Француза, за неимением постной пищи и хлеба, ели с мясом, но в прошедшем посту я не имел бы сие важное против церковных правил преступление разрешить. А ныне без всякой нужды, в своих границах стоя, не только благородные, но и солдатам с мясом во весь год разрешают. Прошу по секрету не оставить меня о сем своим наставлением»75. Прелюбодеяние – порок, развитию которого способствуют также частые переходы военных чинов из одного места на другое, возбуждал против себя оппозиции со стороны деятельных священников. При безуспешности пастырских наставлений и убеждений, некоторые из полковых священников сообщали о распущенности своей паствы обер-священнику и просили его советов. Тот же протоиерей Бицкий доносил Озерецковскому, что «господа некоторых полков, подхватив замужних жен, в течение нескольких лет у себя содержат, другие, наняв рабов, с оными живут, а иные, прибыв из другого полка с мадамами и с прижитыми детьми уверяют, что дети имеют усыновление по высокомонаршей милости с полным собственного их имени и фамилии названием»76.

Рассматривая далее деятельность полковых священников, мы видим, что на них лежит высокая обязанность – просвещать иноверцев. Разнохарактерность в религиозных исповеданиях нашего войска представляет пастырю широкое и трудное для обработки поле, на котором может призадуматься специалист-миссионер. В первой половине 18 века полковые священники в деле просвещения инородцев имели большой успех. Архив с.-петербургской д. консистории с 1721 по 1730 г. на половину почти наполнен делами о присоединении лютеран, где роль просветителей играют, по большей части, полковые священники. В 1727 году, при полковой церкви священником Симеоном Лукиным, крещены были разом 100 человек чуваш ингерманландского пехотного полка. На иноверцев, в этом случае, подействовали исключительно убеждения пастыря: крестившиеся чуваши прямо заявили в Св. Синоде чрез сержанта, что оставляют свою веру без всякого принуждения77. В половине 18 века миссионерская обязанность возложена была на священников, находящихся при полках, особым Высочайшим указом, по которому они должны были заботиться об обращении в православную веру калмыков, татар, мордвы, чуваш и черемис. Тех из иноверцев, которые сами изъявят свое желание к принятию христианства, священники обязывались наставлять в истинах православной веры и наблюдать за твердостью их в христианстве после обращения78. В нынешнем столетии миссионерская деятельность полковых священников еще более оживилась, что видно из рапортов, представляемых на имя главных священников о числе иноверцев и раскольников, обращенных в православную веру.

С введением последних реформ в военном ведомстве нельзя не заметить здесь особенного внимания со стороны правительства к возвышенно религиозно-нравственного состояния войска. Для этой цели еще в шестидесятых годах полковым священникам дана особая инструкция для преподавания закона Б. нижним воинским чинам. При посещении, по разным случаям, военных команд на священника возложена обязанность, входить с нижними воинскими чинами в собеседования о предметах христианской веры, испытывая их в знании молитв, направляя ум к здравому суждению и возбуждая сердца к деятельной христианской жизни. Почти одновременно с этим в военно-учебных заведениях всех разрядов увеличено число уроков по закону Б. и законоучителю дана полная возможность нравственно влиять на будущих воинов. Внимание правительства приносит уже свои плоды. Преподавание закона Б. идет теперь успешнее, чем прежде. Вопросы о религиозно-нравственном воспитании войска, о такой или другой постановке преподавания закона Б., деятельно обсуждаются в литературе законоучителями разных военно-учебных заведений, так что можно сослаться на целый ряд статей, посвященных этому предмету, напр., в «Педагогическом Сборнике». Как на выражение сочувствия к делу религиозно-нравственного просвещения войска, можно указать, на педагогические съезды, законоучителей при военно-учебном управлении для взаимных совещаний по вопросу о преподавании закона Б. Практическая польза таких съездов очевидна. Здесь выясняются и приводятся к одному знаменателю разнообразные взгляды на метод и приемы, употребляемые в деле религиозно-нравственного воспитания в различных заведениях. Сумма педагогической опытности многих законоучителей, конечно, могли дать больше добрых результатов, чем разрозненные усилия каждого в отдельности. Главная задача всякого образования состоит в том, чтобы развить в воспитаннике внутренние качества и согреть их религиозными чувствами. Чем тверже и правильнее ход такого воспитания, тем прочнее привьется к нему и военный элемент, который не может укрепиться помощью одних каких либо искусственных средств. Воспитание каждого гражданина должно направляться к тому, чтобы образовать из него, прежде всего, человека, который умеет исполнять свои обязанности, всегда готов жертвовать собой престолу и отечеству, – способен подчиняться условиям и требованиям своей службы. Нравственность, конечно, для всех одна: нет специальной регламентации нравственных требований для солдата, но для него есть особая военная дисциплин, которая слагается из уважения к закону, к личности человека и к исполнению своих обязанностей. Без развития этих начал в военном человеке нет военной дисциплины. Прилагая такой принцип воспитания к русскому юношеству, обязанность законоучителя военных школ всех разрядов, очевидно, значительно усложняется.

Мы наметили главные пункты, около которых вращается внутренняя жизнь и деятельность священников военного ведомства. Для того чтобы придать этой жизни больше силы, правильного роста и крепости, по нашему мнению, военное духовенство должно воспользоваться теми средствами, которые так благодетельно привились к епархиальному ведомству. Мы говорим об общих собраниях или съездах. Если нельзя всем священникам военного ведомства собираться в одно определенное место, то они, во время лагерных сборов целой дивизии, которые бывают летом около центральных городов империи, могут иметь общие советы и рассуждения о своих потребностях и их удовлетворении. Дивизионный благочинный должен регулировать всем собранием. Высказанные здесь суждения о вопросах, имеющих непосредственное отношение к положению духовенства, по окончании лагерного сбора, могут представляться на рассмотрение и заключение главных священников и за тем уже вводиться в практику. Подобные собрания, по нашему мнению, могут доставить много пользы для духовенства военного ведомства.

IV. Отношение духовенства военного ведомства к воинским начальникам и наоборот

Попытки военного начальства в 18 в. подчинить себе полковое духовенство. – Поводы к столкновениям между духовенством и военным начальством. – Правительственные меры к устранению этих столкновений. – Степень подчиненности духовенства военному начальству. – Рекомендация полковых командиров в формулярных списках священников.

Кроме зависимости от Св. Синода и главных священников духовенство военного ведомства, по своему исключительному положению относительно порядка своих обязанностей и службы, находится в подчинении и власти главнокомандующих и др. воинских начальников. В 18 веке, в лице некоторых полковых командиров, пробивается стремление взять священников, находящихся при полках, в свое полное распоряжение. Нельзя не видеть, что на развитие этого стремления имели влияние военные артикулы, действовавшие тогда в западных государствах. Так напр., в Австрии, Германии и т.п. полковник и капитаны обязаны были заботиться об определении в полк достойных священников, которые были советниками своих начальников. Современные западные писатели дают заметить, что полковники часто не обращали, должного влияния на выбор священников и что попечение о душе ратников находилось обыкновенно в весьма недостойных руках79. В Австрии, по инструкции, изданной гоф-кригс-ратом, 31 марта 1809г., для главнокомандующих и корпусных командиров, полевое духовенство (der Armee-Feld-Superior) подчинено интендантству. В России, к 18 веке, нередко случалось, что военное начальство своей властью увольняло священника от должности будто бы «за шумством и слабым здравием». Св. Синод восставал против этих беспорядков, обыкновенно, возвращал уволенного священника в полк – к его прежнему месту. Такое же самоуправство проявлялось и в суде над провинившимися священниками. В воинском уставе 1716 года и во всех правительственных распоряжениях суд и наказание за преступления, совершенные лицами духовного звания и касающиеся обязанностей их службы, исключительно принадлежали ведению духовно-административных учреждений. Несмотря на это, полковое духовенство подвергалось иногда суду и расправе местных воинских начальств и становилось от злоупотреблений некоторых из них в печальное положение. В полковничьей инструкции 1766 г. было изображено: «главному в полку начальнику все чины от первого до последнего подчиняются; он обо всех в полку происшествиях повседневно получает письменные и словесные рапорты чрез майора, или подполковника и долженствует во всех делах, что до службы касается, делать порядочное, соответствующее тому распоряжение, как беспрекословно и без переговоров по самой точности от всех его подчиненных исполняемы быть должны». На основании этого, суровая воинская дисциплина прикладывалась, по общей мерке, и к военным священникам. В 18 веке военная коллегия и генерал-аншефы рассматривали немало жалоб полковых священников на самоуправство командиров. Так в 1764 году священник вятского пехотного полка доносил князю Трубецкому на полковника Гинцера, от которого он «не точию неоднократно держан был под караулом, но, по приказанью полковничьему, публично чрез город Ревель, воинской командой связанный, тащен был». Св. Синод вынужден был не один раз посылать указы в военную коллегию с предписанием, «о подтверждении командирам не штрафовать впредь полковых священников». Военное начальство еще свободнее обращалось с положенными по штату при полковых церквах причетниками80. В 1766 году начальство великолуцкого пехотного полка, стоящего в Новгороде на постоянных квартирах, доносило местной консистории, что по новым штатам, для исправления богослужения при полковой церкви, положены два церковника, которым назначено, сверх рядового жалованья, епанча, кафтан, камзол и вся ежегодная обувь. Между тем кандидатов, способных занять эту должность, в виду не имеется, почему полковое начальство просило консистории определит из имеющихся в новгородской епархии двух церковников, «которые умели бы петь и других учить». Новгородская консистория отправила в означенный полк, при промемории, сына умершего священника новгородского собора – Бориса Игнатьева (который-де имелся в новгородской семинарии и за не понятием высших наук уволен), с обязательством, чтобы он был трезв и полковому священнику повиновался». В 1768 году новгородская консистория, производя, в силу указа Св. Синода, перепись всех священно церковнослужителей и их детей, узнала, что определенный к исправлению дьяческой должности в церкви великолуцкого полка священников сын Борис Игнатьев, по приказанию того полка, полковника Фреймана, зачислен в рядовые. Консистория, потребовала от полкового начальства сведений – для чего и когда именно Борис зачислен в рядовые солдаты, на что и получила уведомление, что «церковник Игнатьев за невоздержность и неисправление своей должности, также по малознанию грамоте, для исправления и приведения его в доброе состояние и воздержность, записан на время в военную службу». Консистория, по этому поводу, писала в полк, что Игнатьев был отправлен для исправления при церкви богослужения, почему зачислять его в солдаты, хотя бы и на время, не следовало. Если же он оказался невоздержанным и неисправным, то полковое начальство обязано сообщить об этом местному епархиальному архиерею. Консистория вытребовала из полка Игнатьева, которому здесь произведены были экзамен и допросы. На экзамене Игнатьев оказался «в чтении исправным и писать умеющим», а при допросах заявил, что во время отправления им дьяческой должности, полковник Фрейман неоднократно, призывая его, убеждал записаться в солдаты и обещал пожаловать его унтер-офицером. Когда же Игнатьев решительно отказался от военной службы, то Фрейман приказал его, без всякой вины, взять силой во вторую гренадерскую роту и, записав, в гренадеры обучить военной экзерциции чрез трое суток, и доколе не обучится, давать ему на всякий день палкой по тысячи лозанов, «каковой экзерциции он, Борис, чрез оные три дня, и обучен и таковые несносные бои ему при учении оном были чинены. А как он, Игнатьев, по обучении упомянутой экзерциции, представлен был означенному полковнику, то последний приказал употреблять его с прочими гренадерами в учете, на работы и караулы». При этом Игнатьев заявил, что он к исправлению церковной должности не допускался. Вовремя производства следствия, но этому предмету, из великолуцкого полка был прислан в консистории подпоручик, который требовал Игнатьева обратно в полк для сдачи имевшихся у него казенных вещей и расчета по роте. Консистория отвечала, что, до окончания, производящегося об Игнатьеве следствия, она не может уволить его; между тем донесла обо всем этом Св. Синоду, который послал, в военную коллегию указ об исключены церковника Игнатьева из гренадеров, предписывая, вместе с сим, наблюдать военной коллегии, чтобы воинские командиры и на будущее время, сами по себе, без сношения с духовным начальством, не определяли церковников в военную службу. В начале текущего столетия некоторые из шефов относились к Озерецковскому с требованием об определении во вверенные им полки, положенных по штату, двух церковников. Так как при некоторых полковых церквах находились военнослужащие, способные исправлять причетническую должность, то шефы испрашивали разрешение у Озерецковского – можно ли допускать таковых к исправлению богослужения. Озерецковский вошел в Св. Синод докладом по означенному вопросу, который Высочайше разрешен был в том смысле, чтобы в те полки, где к занятию причетнической должности не найдется способных из военнослужащих, определять или из армейской семинары, или из епархии, а также и из находящихся при полковых священнослужителях детей их, не отданных в семинарию. Определяемые на дьяческую должность при полковых церквах, могли рассчитывать «на высшие степени священства, если будут того достойны по своему поведению»». Вместе с сим, к положенному по штату жалованью, разрешено было выдавать церковниками, для безбедного их содержания, вспомоществование из полковой церковной суммы, по усмотрению начальства, которое должно сообразоваться с количеством церковного фонда и дороговизною жизненных потребностей в том месте, где находится полк81.

Случаи самоуправства командиров в отношении к полковым священникам изредка проявлялись и в настоящем столетии, хотя аресты и карцеры, с устранением от священнослужения, употреблялись только для тех духовных лиц, которые обвинялись в особенно важных преступлениях. Обер-священники всегда протестовали против подобных распоряжений военного начальства и предписывали допустить отстраненного священника к исправлению всех лежащих на нем по полку обязанностей, немедленно сообщая о проступках на законное с их стороны рассмотрение и заключение82. Кроме важных преступлений есть не мало и других поводов к столкновениям священника с военным начальством, так как юридические отношения их точно не определены; существующие же постановления по этому предмету настолько эластичны, что открывают широкое поле для разного рода злоупотреблений. Один из благочинных по делу о неудовольствиях, возникших между полковым командиром и священником того полка, очень характеристично выразился, что «полковники, если пожелают, в каждом поступке священника, касающемся церковного благочиния, могут найти нарушение субординации». Всего чаще командиры из иноверцев, по своему религиозному фанатизму, становились во враждебные отношения к полковому духовенству и, не понимая значения православных обрядов, нередко давали священнику приказание служить обедню в неурочное время, или назначали вместо панихиды – молебен и пр. Замечания священника относительно благопристойности военных чинов в церкви, добросовестное и непоспешное исполнение богослужения – подвергали его упрекам со стороны военного начальства. Иногда протесты священников против незаконных требований полковых командиров, были недействительны. В 1802 году священник навагинского мушкетерского полка Леонтьев доносил Озерецковскому, что шеф означенного полка требовал снять намет с полковой церкви и устроить под ним обед. Священник восстал против желания шефа, которое могло действовать соблазнительно на религиозное чувство войска. Тем не менее, вопреки протесту священника, церковная утварь сложена была в повозку, а под наметом поставлена была музыка и устроены танцы.

Управление хозяйственной стороной церквей военного ведомства, невыясненное в частностях, повело, еще в 18 веке, к запутанности и столкновениям священника с военным начальством. Кронштатские коменданты до 1734 г. брали себе сбор церковных денег, не давая в них никому отчета. Духовенство долгое время молчало. Обратившись к коменданту о выдаче церковных денег на утварь и получив отказ, причте кронштатского Андреевского собора написал, наконец, жалобу в духовное управление; последнее отнеслось в военную коллегию. Комендант на запрос коллегии не давал никакого ответа; между тем, желая отплатить духовенству за его вымогательство, приказал в 1734 г. 23 ноября, накануне праздника св. великомученицы Екатерины, Андреевского протопопа, по отслужении им вечерни, арестовать в соборе и посадить на гауптвахту вместе с преступниками. На другой день в соборе следовало отправлять поминовение о цесаревне Екатерине Иоанновне, которое, очевидно, по случаю ареста протопопа, не могло быть совершено. Поставляя упущение в вину протопопа, комендант донес духовному начальству, зная, как за это секли, в то время, духовных плетьми. Началось следствие; протопоп признан не виновным, но комендант за свой поступок не был привлечен даже к ответственности83. В 1806 г. утвержден был Высочайший доклад о том, чтоб приход и расход полковой церковной суммы веден был полковыми священниками «обще с тем, кто от полкового начальства, в виде старосты, для сего определен будет», а равным образом и сумма употребляема была в расход с общего их согласия и с ведома шефа.

В течение настоящего столетия практикой выработались следующие правила для церковного ктитора. Он строго наблюдает за порядком и чистотой в церкви, следит за поведением церковных сторожей, требует от них точного исполнения своих обязанностей, взыскивает с них за всякое упущение, усмотренное как им самим, так и указанное настоятелем церкви; вместе со старостой, заведывает поступлением доходов, принадлежащих собственно церкви, и употреблением оных. Если нет на лицо церковного старосты, ктитор с согласия, впрочем, духовенства разрешает обыкновенные по церкви расходы на покупку просфор, ладана, красного вина, – на сумму до 30 рублей; экстренные же расходы, каковы: починка ризницы, приобретение некоторых вещей из утвари церковной и из церковных книг, и т.п. производятся до 100 руб. с разрешения местного военного начальства; – расходы же по церкви, превышающие эту сумму, совершаются не иначе, как с разрешения главных священников. На ктиторе лежите обязанность присутствовать при ежемесячном и годичном освидетельствовании церковных денежных сумм, следить за надлежащим внесением их в шнуровые приходорасходные книги и подписывать их. Наконец ктитор наблюдает, чтобы, в подрыв церковных доходов, никто, как из прихожан, так и из церковного причта не продавал в свою пользу употребляемых в церквах восковых свечей, ни в самых церквах, ни по близости оных. В случае же продажи, ктитор обязан тотчас донести военному начальству, которое может конфисковать свечи в пользу церкви, а с виновными поступить по закону.

Самоуправство командиров нередко проявлялось в предписаниях полковым священникам совершать, браки без соблюдения формальностей, требуемых законом, – в приказаны отправлять требы по полкам, расположенным (особенно на Кавказе) но разным местам, без выдачи на это прогонов. Случалось, что полковое духовенство обращалось к обер-священнику армии и флота с жалобами на воинских начальников, которые делают «частые, многоразличные, противозаконные предписания, оскорбительные не только для священного сана, но и всякого честного человека и употребляют это средство с намерением вызвать их на дерзость». Обер-священники, обыкновенно, признавали подобные обвинения голословными и внушали священникам, чтобы они, внимая проходимому ими званию пастырей Церкви, старались духом христианской кротости и благоразумным обхождением приобрести доброе расположение военного начальства. В случай действительного притеснения со стороны командиров, обер-священники рекомендовали обращаться к благочинному с обстоятельным объяснением – в чем состоит притеснение, не позволяя при этом неосторожных и оскорбительных выражений на счет военного начальства. Благочинный, после безуспешности своих сношении с местным воинским управлением, обязан был представлять все сведения, по предмету жалобы притесняемого пастыря, на благоусмотрение обер-священника. Если духовное лицо, по исследованию дела оказывалось невинной жертвой личных взглядов и злоупотреблений полковых командиров, то обер-священники давали знать начальникам армии или дивизии, чтобы последние внушили командиру не относиться к священнику, как к обыкновенному чиновнику, а уважали в нем духовного отца и наставника и не пренебрегали его советами. В случай недействительности этих чисто-нравственных мер для восстановления добрых отношении, священники переводились в другие полки.

Чтобы поставить в более самостоятельное положение духовенство военного ведомства, правительство в сороковых годах настоящего столетия заботилось выяснить и точнее определить юридическую сторону отношений священников к военному начальству. С этой целью Св. Синод требовал от Кутневича мнение о том, – в какой степени подчиненности, относительно порядка службы, должны стоять священники к военному начальству, и может ли последний делать с них какие-либо взыскания? Кутневич представил от себя следующую выписку из разновременных постановлений и инструкций, в которых, по разным случаям, изложены права и обязанности священников военного ведомства и их отношения к местному военному начальству. В Высочайше утвержденных докладных пунктах Св. Синода, ст. 3, изображено: «На которых (духовных персонах) оговор какой будет (кроме тяжких государственных дел) в каком партикулярном злодеянии, таких отсылать к Синоду, против сего пункта силы, пока оные до гражданского суда приличны будут и самим не брать коллегии, или где инде, и не держать, и должен каждый челобитчик в злодеянии на духовных нигде инде бити челом, токмо в Синоде. Сие, разумеется, о браке, бое, краже и прочих тому подобных дел, а не о тех, которые тяжебные дела, к которым сами духовные, себя привязали, яко какая покупка, промыслы, откупи, торги и проч. тому подобное, еже, где определено всем, там и на духовных бить челом, напр. в иностранных торгах, в коммерц-коллегии, во внутренних торгах, промыслах, откупах в камер-коллегии и проч. тому, подобное». 2) В воинском уставе, в гл. 2, арт. 14, изображено: «если который из священников обращается в своей науке, животе и поступках нечестив и беззаконен, и другим жизнью своей соблазн чинит, оный, имеет за сие к духовному суду, отослан, быть и от оного, по изобретению вины, наказан, чина и достоинства своего лишен». 3) В указе Св. Синода от 29 ноября 1776 г. прописано: «того года, ноября 14 дня, Св. Синоду, член оного преосвященный Иннокентий, архиепископ псковский, доношением представил, что минувшего 17 октября, в рижское духовное правление, состоящего в Финляндии сибирского пехотного полка, священник Василий Вересович приносил жалобу о посажении его того ж полку полковником Луниным на пушечный караул, вместе с колодниками, безвинно, якобы только за невенчание брака оного полку подпоручика Николая Шубина с лютеранкой без помазания ее св. муром и просил о защите, почему то правление и сообщало в тот полк письменно с объяснением, что хотя бы за тем священником усмотрена была, какая либо по званию неисправность, то полковой команде его, как духовное лицо, самой, да и таким бесчестным образом, не штрафуя, представлять было должно с прописанием непорядков духовной команде, которая бы и неблагопристойность отстранила и его священника исправила, на что от означенного полковника Лунина ответственного, что тот над священником штраф учинен, якобы по должности, да и впредь о таковых малых делах, ни в какое время представлять он не должен, а учиненные-де священниками непорядки прекращать собою будет, потому что власть имеет полковник в полку над всеми чинами, из числа которых и священник не исключен. Сверх сего в означенное правление частые от священника на полковых командиров происходят жалобы в притеснении и в посмеятельстве пред другими религиями чрез штрафование священников. Почему оный преосвященный требовал о защищении, как объявленного священника, так и о причине в предосторожность учинить благоусмотрение. Вследствии сего Св. Синодом определено: как воинского устава 2 гл. 14 артикулом точно повелено священников, за чинимые ими соблазны, отсылать к духовному суду, а и полковничьей инструкцией тот военный устав не отменяется, то полковым священникам подлежать суду того архиерея, в коей архиереи полк стоит, следовательно полковник Лунин отважился Вересовича бесчестным наказанием штрафовать, не представив духовной команде в явную воинскому уставу противность: того ради предписать военной коллегии указом, чтобы оная о таковом означенного полковника Лунина поступке учинила надлежащее по законам рассмотрение; и дабы впредь, как ему, так и другим полковым командирам священников штрафовать было запрещено, а поступаемо было с ними, на основании военного устава, и о том бы кому надлежит, учинено, было подтверждение». 4) В именном указе, от 7 апреля 1800 г. сказано: «положенный полевой обер-священник, как в военное время при движении войск, так и в мирное, должен иметь в ведении своем всех священников армии и, следовательно, по всей сей части белого священства принадлежит ему главное начальство в рассуждении всего того, что идет и до юридических надобностей». Из всего изложенная Кутневич выводил, что полковые священники, как все вообще лица духовного звания, состоят под главным управлением духовного начальства, которое одно имеет право суда, а, следовательно, и взыскания по всем преступлениям, кроме государственных и тяжебных дел. Но так как полковые священники состоять на службе в военном ведомстве, и входят в число воинских чинов, кои все, по полковничьей инструкции, подчиняются главному половому начальству, то они, в порядке службы, поставляются также в зависимость и от полковых командиров. Зависимость эта определяется тем, что они обязаны оказывать воинским начальниками должное уважение и исполнять в точности все распоряжения их, относящиеся до службы, сообразно со священнослужительским их званием и обязанностями. Полковые же командиры имеют право аттестовать их по службе и, в случае неисправности и других предосудительных проступков, представлять духовному начальству на законное рассмотрение. В заключение Кутневич полагал порядок и степень подчиненности полковых священников военному начальству оставить, в прежнем виде, без изменения. Св. Синод, выслушав объяснения и сведения, доставленный по этому предмету Кутневичем, признал мнение его основательным и нашел, что военное начальство имеет право требовать, как от священников, так и благочинных «неукоснительного исполнения всего того, что касается порядка службы». При этом священники обязаны оказывать должное уважение военным властям, почему и самое одобрение об их службе в формулярных списках предоставляется военному начальству. А так как взыскание со священников за неисполнение ими своих обязанностей всегда принадлежало непосредственно одной духовной власти, на основании церковных правил и государственных постановлений, то Св. Синод предоставил военному начальству сообщать о неисправностях священников или местному благочинному, или высшей духовной администрации, для рассмотрения и определения меры взыскания84. Не смотря на все эти мероприятия правительства, главная сила, ставящая духовенство в некоторую зависимость от воинских начальников – аттестация командирами полков в формулярных списках священников, оставлена без изменения. В тридцатых годах текущего столетия надзор за священниками со стороны военного начальства касался не только прямых их обязанностей по должности, но проникал даже в их семейную жизнь. Возьмем для примера, приложенный к формулярному, кондуитный список священника N, за 1827 год. Здесь мы видим, между прочим, в графах «каково ведет себя по служба» отметки командира: «изрядно, когда бывает, трезв»; – «какие имеет способности ума»: – «порядочные»; – «каков в хозяйстве»: – «плох». Рекомендация, как нравственный акт, не подлежащий контролю, имела, в тоже время, значение для обер-священников, которые руководились ею при представлении подчиненных к наградам. В последнее время возбужден был вопрос о том – должна ли быть в формулярных списках каждого из священнослужителей изложена аттестация местного военного начальства. Некоторые из полковых командиров, на основании Высочайшего отменения аттестации в формулярных списках лиц военного и гражданского ведомств, сами начали отказываться рекомендовать священников, а другие испрашивали на это разрешение со стороны духовного начальства. Главные священники предоставляли аттестации священников доброй воле военного начальства, присовокупляя, что если оно почему-либо признает за нужное сделать о священниках свои отзывы, то последние будут приняты к «должному сведению». При всем этом главные священники не придавали безусловного кредита аттестации военного начальства и, в случае дурной рекомендации священника, сносились с благочинными, производя после сего уже свои распоряжения.

V. Взаимные отношения духовенства епархиального и военного ведомств

Взгляд епархиального начальства на духовенство военного ведомства. – Разрешение вопросов, возникавших при столкновении епархиального с военным духовенством.

Духовенство военного ведомства не пользовалось особенной симпатией и репутацией со стороны епархиального начальства. Духовные лица, переходя часто, по независящим от них обстоятельствам, из военного ведомства в епархию, или совершенно не получали здесь соответствующего их сану места, или назначаемы были на такие, куда отказывались идти имеющееся на виду епархиального начальства кандидаты. Во время расположения полка в городе, епархиальное начальство обязывалось отвести особую церковь для отправления причтом, находящимся при полку, треб и богослужения. В 1802 г. Дмитрий, епископ смоленский, писал Озерецковскому, что полковой священник Терентьев, которому отведена в Смоленске для богослужения Николаевская церковь, отправляет в оной приходские требы: молебны, панихиды и пр.85 Терентьев отказался явиться к преосвященному для личного объяснения по этому предмету, в чем преосвященный Дмитрий видел оскорбление для себя. Озерецковский предписал Терентьеву немедленно «попросить у преосвященного прошения», причем угрожал, что в случае неисполнения сего, понесет должное наказание и будет переведен в отдаленнейший полк. Около этого времени, причт с.-петербургской Преображенской церкви приносил преосвященному Амвросию жалобу, что лазаретный священник гренадерского полка Яковлев исправляет все требы в приходе и тем лишает дохода, «которого причт и без того по малости и недостатку, внове заселяющихся жителей, имеет настолько мало, что едва с трудом и нуждою может содержать себя»86. Приходские священники вмешивались также в исправление треб по полкам. В 1802 году благочинный киевской инстанции Ставровский доносил Озерецковскому, что, при расположении полков по квартирам, местные приходские священники делают полковому духовенству разные препятствия и обиды «отправлением не принадлежащих им треб; полковых же священников, вместо почтительного уведомления о совершении таинств, награждают одним презрением»87. Озерецковский предписал благочинному доводить о таких священниках до его сведения. Что же касается исправления полковыми священниками приходских треб, то Св. Синод восставал против этих беспорядков88. Священник военного ведомства мог совершать требы в чужом приходе только в исключительных случаях – слабости новорожденного младенца, опасной болезни возрастного и пр., сообщая об этом приходскому причту с объяснением причины, почему исполнена им такая или другая треба. Сведения о совершении таинства, доставленные таковыми священниками, приходский причт обязывался вносить в метрические книги.

Если при расположении полкового штаба не будет удобного помещения в обывательских домах, то епархиальное начальство, как мы уже сказали, обязано отвести полковым священникам особые приходские церкви для отправления богослужения, а за неимением таковых указывать пределы вблизи полковых штабов. Здесь полковые священники отправляют службу поочередно с приходским духовенством89. Впрочем, воинские начальники с требованием об отводе приходских церквей для отправления в них богослужения полковыми священниками, могут обращаться к епархиальному преосвященному только в губернских городах; в прочих же местах епархии – к местным протоиереям и благочинным90. В отведенной приходской церкви, где очередное богослужение производится между местными и полковыми священниками, литургии и молебны в праздники совершаются очередным священником, исключая храмовых дней, когда совершение богослужения предоставляется исключительно приходскому священнику, если праздник приходской церкви, или полковому, если праздник полковой церкви. Все церковные принадлежности и материалы, употребляемые при богослужении, заимствуются от той церкви, к которой принадлежит служащий священник. В приходских церквах полковые священники, при отправлении богослужения, обязаны каждый раз, по уставу церкви, возносить имя местного архиерея, кроме тех случаев, когда богослужение совершается в подвижных, устроенных в казармах, частных домах, или в полковых церквах, где возносится один только Св. Синод. Уволенные в отставку священники военного ведомства поступают в ведомство епархиальное и относительно своего поведения подчиняются общему порядку надзора. По своему собственному желанию они избирают определенное местопребывание и показываются во всех благочиннических ведомостях, как наличные. Уволенные священнослужители могут совершать по временам богослужение в приходской церкви с соглашения местного священника, исключая, конечно, тех, которым запрещено священнослужение.

Приложение 1. Хронологический список обер-священников и состоявших под их ведомством полевых обер-священников с 1800 г.

I. Обер-священники главного штаба и войск гвардии и гренадер:

1) Протоиерей Алексей Торопогрицкий – с 1816 по 1827год.

2) Протопресвитер Николай Васильевич Музовский – с 1828 по 1848 год.

3) Протопресвитер Василий Борисович Бажанов – с 3 апреля 1849 года по настоящее время.

II. Обер-священники армии и флотов

1) Протоирей Павел Яковлевич Озерецковский – с 1800 по 1806 год.

2) – Иоанн Семенович Державин – с 1807 по 1826 год.

3) – Григорий Иванович Мансветов с 1827 по 1832 год.

4) Протопресвитер Василий Иванович Кутневич – с 1833 по 1864 год.

5) Протоиерей Михаил Измайлович Богословский – с 1865 по 1871 год.

6) Протоиерей Петр Евдокимович Покровский – с 12 ноября 1871 года по настоящее время.

III. Полевые обер-священники:

I-й армии:

1) Протоиерей Павел Антонович Моджугинский – с 1813 по 1826 год.

2) – Алексей Андреевич Каришев – с 1827 по 1828 год.

3) – Александр Петрович Верзилов – с 1829 по 1835 год.

II-й армии:

1) Протоиерей Иоанн Евстафьевич Яновицкий – с 1817 по 1829 год.

2) – Симеон Иоаннович Лосев – с 1830 по 1831 год

Действующей армии:

1) Протоиерей Хрисанф Николаевич Чернявский – с 1831 по 1849 год.

2) – Александр Петрович Погонялов – с 1849 по 1854 год.

3) – Евгений Яковлевич Стратонович – с 1855 по 1862 год.

Литовского отдельного корпуса

1) Протоиерей Исидор Конашевич – с 1829 по 1830 год.

При штабе войск 3, 4 и 5 корпусов, впоследствии южной армии:

1) Протоиерей Симеон Васильевич Левковский – с 1854 по 1857 год.

IV. Кавказского отдельного корпуса, ныне Кавказской армии:

1) Протоиерей Иоанн Стефанов – с 1816 по 1823 год.

2) – Петр Георгиевич Эгазе – с 1823 по 1839 год.

3) – Лаврентий Петрович Михайловский – с 1840 по 1854 год.

4) – Стефан Иоаннович Гумилевский – с 18 апреля 1855 года по настоящее время.

Приложение 2. Письмо профессора Дерптского университета Гецеля на имя Барклая-де-Толли с каббалистическим объяснением двух мест из Апокалипсиса о падении Наполеона в 1812 году

«Ваше Высокопревосходительство! Если бы можно было вселить в Императорское российское воинство то уверение, что оно Провидением избрано к прекращению в нынешнем 1812 г. тех бедствий, кои Наполеон навлек на всю Европу, то сие усугубило бы бодрость духа и облегчило бы одержания победы.

Таковое уверение может произведено быть в действие чрез прилагаемое присем каббалистическое изъяснение двух мест Апокалипсиса св. апостола, Иоанна, т. е. главы 13, стихов 18-го и 5-го, если полковые священники благоразумно разгласят оное.

А каким образом сие всячески достопамятное изъяснение должно быть в войске разглашено, – раздачей ли печатных листов на российском языке, – или только изустным от духовенства внушением, то предоставляю Вашему благоусмотрению.

На всякий же случай прошу Ваше Высокопревосходительство быть уверенным, что мое намерение есть благое и патриотическое, кое осмелился я представить в уповании, что не будет осуждено ни от Его Императорского Величества, ни от Вашего Высокопревосходительства.

Имею честь быть с глубочайшим почитанием. Подлинное подписал: Вильгельмен Фридрих Гедель».

Самое объяснение

В Апокалипсисе Св. Иоанна Богослова находится одно пророчество о падении Наполеона в сем 1812 г. а именно на следующих местах.

В главе 13-й, стихе 18-м: Здесь мудрость есть, иже имать ум, да прочтет число зверино: число бо человеческо есть, и число его шестьсот шестьдесят шесть.

И той же главы в стихе 5-м: И даны быша ему уста глаголюща велика и хульна: и дана бысть ему область творити месяц четыредесять два.

Как в имени и титуле зверином, кои на французском языке изображаются сими словами «Le Empereur Napoléon», так в числе четыредесяти двух, кои на оном языке пишутся словами «quarante deux» находится оба раза число 666, которое, определено в помянутой главе стихе, 18-м Апокалипсиса.

Французские буквы, подражая европейскому числоизображению, по которому десятью первых букв означаются единицы, а прочими – десятки, имеют следующее значение:


a b c d e f g h i k l m h o p q
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 20 30 40 50 60 70
r s t u v w x y z
80 90 100 110 120 130 140 150 160

А из того выходитъ следующее:


L 20
e 5
E 5
m 30
p 60
e 5
r 80 Q 70
e 5 u 110
u 110 a 1
r 80 r 80
N 40 a 1
a 1 n 40
p 60 t 100
o 50 e 5
l 20 d 4
e 5 e 5
o 50 u 110
n 40 x 140
666 666

И так Наполеон есть тот зверь, который в Апокалипсисе числом 666 означается и коего веку предел положен числом 42-х, ибо в нынешнем году число лет его от роду есть точно 42.

Приложение 3. Письмо протоирея Гратинского на имя обер-священника Державина с объяснением своего положения во время осады Москвы неприятелями в 1812 году

Ваше Высокопреподобие! Не докладывая о бывшем, 26 августа под Можайском при Бородине, сражении, при котором находился я с полками кавалергардским и конногвардейским, честь имею донести Вашему Высокопреподобию о том, по какому случаю остался я в Москве в плену у неприятелей, что претерпел и как освободился.

Августа 29 с билетом от полка, данным на биваках, для исправления починкою церковных вещей, на семь дней отправился я в Москву. За объездом армии прибыл в оную 31 числа. 2 числа сентября, услышав от адъютантов главнокомандующего армией, что в ночь неприятель займет Москву, спешил из оной выехать; но в 3 часа по полудню на Никитской улице уже окружен был неприятелями и спасен от наглой смерти, служащим в губернском правлении, коллежским регистратором Соколовым, жившим в доме генеральши Глебовой-Стрешневой. При неприятелях убедил он меня скрыться в том доме, предполагая, что когда назначена в нем квартира генералу, то грабежа и убийства тут не будет и я, оставив лошадей и повозки дьячкам, которых, по их военным мундирам, означенный Соколова, не решился к себе взять, с одним чемоданом, в котором находились церковные вещи, в беспамятстве отведен был к нему в покой. На другой день, т.е. 3 числа сентября, поутру, в домовой церкви помянутой г. Глебовой решился я при офицерах, даже неприятельских, с коленопреклонением отправить Господу Богу молебствие о благопоспешении христолюбивому российскому воинству к изгнанию из сей древней столицы лютого супостата. После сего, однако ж, в 10 ч. вечера уже был в пламени весь дом и принуждены были искать убежища в другом доме той же генеральши на Дмитровке. Но безопасны и там не могли остаться. 4-го числа в 3 ч. утра загорелся и тот дом. При сем случае уже невозможно было искать спасения в городе: ибо по всему разливалась огненная река; во-избежание несчастия должны были выбраться в третий дом той же г. Глебовой, состоящей в Каретном ряду. Но грабежи и убийства и оттуда нас изгнали, почему и решился я, с прочими многими, просить французских офицеров о защите, которые и отвели для нас квартиру на Тверской улице, с прикомандированием караула для безопасности. Наконец в 2 часа утра 5 числа загорелся и сей дом, откуда мы спасенья искать пошли на Пресненские огороды; но, при рассвете дня, не укоснили постигнуть нас неописанные убийства и грабежи и в том месте, что заставило нас оттуда бежать и укрываться в подвалах и погребах, погорелого на Николаевской улице, дома. Здесь в намерении укрыться от неприятеля, не избежали мы грабительства против дома Лобанова; окружены были злодеями, где варварскими руками сорван был с меня крест Всемилостивейше Государем Императором пожалованный, отняты часы, платье, бумажник с 600 руб. денег и аттестатом на получение фуража. После сего с таким же остервенением сорвана была с меня дарохранительница, носимая мною на ленте, на шее. К заступлению за священный залог сей Всевышний, при всем отчаянии моем, внушил мне дух умолять злодеев со слезами на коленях о возвращении ее мне, так что когда они уже начали ее раскрывать, то я при всем народе воззвал: Всемогущий, правосудный Боже! хотя за себя вступись! и в ту минуту неприятель же, идущий мимо, отнял ее у варваров и отдал мне обратно. В сие время, смотревшие из дома Лобанова на состояние наше, выслали солдат, которые меня и всех, едва живых от страха, отвели на двор. Здесь неприятельский генерал Гросс приказал дать мне особый покой. Чемодан с церковными вещами еще был сохранен в телеге регистратором Соколовым, но чрез нисколько дней и тот солдатами был найден и отнесен к адъютанту Гросса: все вещи были взяты, но, к удивленно моему, полковой образ святителя Николая в серебряной, вызолоченной ризе возвращен чрез адъютанта мне. В сем доме жили мы до 13 числа сентября. Скудость в пище заставила искать другого места, и Соколов, найдя свободный от французов дом на Мясницкой той же генеральши Глебовой, отвел меня и прочих, которых было до 150 человек, туда, где и объявил обо мне полиции. Того же числа от коменданта генерала Миллио и генерала комиссара Виллера получил я дозволение, избрав церкви, открыть богослужение. Для безопасного отправления оного испросил я караул и билет. Вследствии чего избрал я верхнюю церковь архидиакона Эвпла. Сентября 15, в самой день коронации благочестивого государя Александра Павловича, при многочисленном, по первому удару в колокол, стечении всего народа, оставшегося в Москве, я начал отправлять богослужение. После него о здравии Монарха нашего и всей Его Императорской фамилии отправлено было молебствие, а по окончании его более часа, во все-то время, когда народ прикладывался к кресту, пето многолетие и продолжался колокольный звон: вся церковь омыта была, слезами. Сами неприятели, смотря на веру и ревность народа русского, едва не плакали. В самое короткое время, в два дня служения, усерднейшими христианами принесены в церковь: сосуды серебренные и вызолоченные, свечей пудов до 8-ми, ладана, вина, муки на просфоры и разной церковной утвари довольное количество. От свечей собрано денег более 100 р., а во все время служения моего собрано 247 руб., из которых, по крайней моей нужде, взял я на содержание под расписку, 50 руб. В сем храме до самого возвращения в Москву той церкви священника каждый день мною отправляема была служба. По освобождении Москвы от неприятелей, просил я генерала Беккендорфа отправить меня в полк, но он, за неимением на то денег, мне отказал, а советовал дождаться военного губернатора графа Растопчина, по приезде которого подал от себя объяснение, описав все обстоятельства и то, что, в бытность в Москве французов и после их, находился я в призрении и содержании того благодетеля Соколова, что ничего не имею и просил отправить меня к своей должности в полк. Чрез 2 дни его сиятельство обещался меня отправить в С.-Петербург и чрез 25 дней, по второй письменной просьбе, получил от графа подорожные и 100 руб. на прогоны, по которой 3 числа и прибыл. Билет от коменданта и подорожную при сем представить честь имею. Протоиерей Михаил Гратинский. 5 декабря 1812 года.

* * *

1

Стр. 267.

2

В русском рубле 3 флорина.

3

Разрядные книги т. II. 1679 г. 24 апреля, стр. 1110 и 1098.

4

Ibid. т. II. 1679 г. стр. 1105.

5

II. С. 3. IV, 2070.

6

Пост. по вед. Прав. испов. 1721. № 134.

7

Указ Св. Синода 1732 г.

8

Указ Св. Синода 1758 г.

9

Церковно-статист, сведения о с.-петерб. епар. т. III. стр. 72

10

II. С. З. XIV, 10.661.

11

Ibid. XXV, 18385.

12

Ibid. VII, 4147. XXIV, 18246.

13

Ibid. V, 3006. Воин. Уст. арт. 5.

14

Стат. свед. о с.-петер. епархии. т. II. стр. 10.

15

Ibid. стр. 163.

16

Воин. уст. гл. LXVIII. Арт., 9.

17

Стат. свед. о спб. епар. т. III. стр. 71.

18

Brandt: Geschichte des Kriegawesens des Mittelalters в «Handbibliothek fur Offiziere».

19

8 Band: Praktische General-Stabswissenschaft (niederer Theil) топ С. von Decker. Berlin

20

«Русский Архив 1869 г. Из бумаг митрополита новгородского и с.-петерб. Гавриила.

21

П. С. 3. XXIV, 18.115.

22

«Из прошлого». Русский Вестник 1868 г. апрель.

23

П. С. З. XXVI, 19.393.

24

П. С. З. XXVI, 19.369.

25

Ibid. XXVI, 19.415.

26

Архив канцелярии главн. свящ. армии и флот.

27

Архив канц. гл. свящ. армии и флот. Указ 1800 г.

28

Там же.

29

Секретарю 500 р., регистраторам по 300 р. и на канцелярские расходы 300 р.

30

Архив канц. глав. свящ. армии и флот. 1801 г.

31

«Из прошлого». Рус. Вести. 1868 г. апрель.

32

Озерецковскому давно хотелось быть духовником на место больного Петровича и удержать за собою армейскую семинарию, которая, по словам синодального обер-прокурора Яковлева, давала ему дохода не меньше хорошей епархии.

33

П. С. З. XXVI, 19.835.

34

Дело канц. глав. свящ. армии и флот. 1800 г.

35

Арх. канц. глав. свящ. армии и флот. 1800 г.

36

Арх. канц. глав. свящ. армии и флот. 1800 г.

37

П. С. З. XXVIII, 21.242. 1804 г.

38

Архив канц. глав. свящ. армии и флот. 1811 г.

39

П. С. З. 27.147.

40

Протоиерей Торопогрицкий, сделавшись обер-священником гвардейского корпуса, одновременно с этим назначен был к малой церкви зимнего дворца. Впоследствии должность обер-священника главного штаба, гвардии и гренадер занималась старшим духовным лицом придворного ведомства.

41

До сего времени только некоторые из постоянных церквей находились в армейском ведомстве.

42

П. С. З. 1826 г. апр. 14. № 264.

43

Варлаам митрополит, Серафим митрополит новгородский, архиепископы – Симеон ярославский и Иона тверской.

44

В марте 1826 года протоиерей Державин скончался.

45

Указ Св. Синода 1828 г. 21 февраля.

46

Присутствовавшего тогда в Св. Синоде.

47

Арх. канц. глав. свящ. армии и флот. 1846 г. № 239.

48

Указ Св. Синода 1853 г. 6 февраля.

49

Арх. канц. глав. свящ. армии и флот. 1816 г.

50

По «учреждению о штабах» 1812 г. корпусный священник назначался только тогда, когда корпус получал приказание действовать отдельно.

51

При нем полагался письмоводитель с жалованьем в 500 р. ассигнациями.

52

В 1858 году обер-священник I армии, вместе с другими, назван был главным священником.

53

При нем положены: диакон, два церковника из нижних воинских чинов и один писарь из кантонистов.

54

Указ Св. Синода 1850 г. №4580.

55

Зависимость от обер-священника армии и флота выражалась также в сообщении ему всех более или менее важных происшествий и выдающихся явлений, имеющих отношение к духовенству, которому вверена религиозно-нравственная сторона войска. Так, в 1812 году Торопогрицкий передал обер-священнику Державину копию с письма профессора дерптского университета Геделя с изъяснением двух мест из Апокалипсиса. (См. прилож. № 2).

56

Арх. канц. глав. свящ. армии и флот. 1800 г. № 159.

57

Ibid. 1808 г.

58

Ibid. 1805 г. № 19.

59

Архив канц. глав. свящ. армии и флот. 1805 г. № 33.

60

Арх. канц. глав. свящ. армии и флот. 1803 г.

61

Ibid.

62

Арх. канц. глав. свящ. армии и флот. 1842 г. № 319.

63

Архив канц. главн. свящ. армии и флот. 1812 г. № 16.

64

Протоиерей кавалергардского полка Михаил Гратинский, по случаю похищения его имущества неприятелями в 1812 году, просил обер-священника исходатайствовать выдачу единовременного пособия. Об этом сохранилось весьма интересное письмо, от 5 декабря 1812 года, свидетельствующее о самоотвержении Гратинского в Москве во время занятия ее французами (Смотр, приложение № 3).

65

П.С. З. XXVI, 19.789.

66

Арх. канц. глав. свящ. гвар. и гренад. 1850 г. № 9.

67

В состав комиссии, в числе др. членов, назначены были, со стороны главного священника гвардии и гренадер, протоиерей кавалергардского полка Желобовский и – главного священника армии и флотов, настоятель спб. адмиралтейского собора протоиерей Левитский.

68

Архив канц. глав. свящ. армии и флот. 1845 г.

69

Биограф. Антония. Смотр. в «Страннике» 1863 г. кн. IV.

70

Рус. Арх. 1869 г. Из бумаг митрополита с.-петербургского и новгородского Гавриила».

71

Архив канц. глав. свящ. армии и флот. 1829 г. № 276.

72

Ibid. 1853 г. № 254.

73

Архив канц. глав. свящ. армии и флот. 1855 г. № 240.

74

Архив князя Воронцова т. 6, стр. 247.

75

Архив канц. глав. свящ. армии и флот. 1801 г. № 19

76

Ibid.

77

Церковно-статистич. свед. о спб. епархии, т. I.

78

П. С. З. XI, 8,540.

79

Seddeler, стр. 192.

80

П.С. З. XVIII, 13283

81

П. С. З. XXIX, 22.238.

82

Арх. канц. глав. свящ. армии и флот. 1861 г. № 98.

83

Церковно-статист. свед. о спб. епархии.

84

Указ Св. Синода, 1841 г. окт. 19.

85

Архив канц. глав. свящ. армии и флот. 1802 г. № 41.

86

Арх. канц. глав. свящ. армии и флот. 1800 г. № 35.

87

Ibid. 1802 г.

88

Указ Св. Синода, 1804 г. марта 6.

89

Указ Св. Синода, 31 дек. 1851 г. № 15421.

90

Указ Св. Синода, 14 окт. 1865 г.


Источник: Исторический очерк управления духовенством военного ведомства в России / [Соч.] Николая Невзорова – С.-Петербург : Тип. Ф.Г. Елеонского и А.И. Поновицкого, 1875. – VI, 101 с.

Комментарии для сайта Cackle