Документы делопроизводства политбюро ЦК РКП(б) как источник по истории Русской Церкви (1921–1925гг.)

Содержание

Введение

Монография представляет собой систематизированное подокументное исследование секретных ранее материалов делопроизводства Политбюро ЦК РКП(б) как источника по истории Русской церкви первой половины 1920-х гг. В работе проведено изучение истории возникновения и эволюции текстов привлеченных документов, обстоятельств их происхождения, проблем авторства, времени создания, этапов редактирования (текстологическое изучение вариантов и редакций), делопроизводственных особенностей, функционирования; дана оценка содержания изучаемых документов: достоверности, точности, степени полноты сообщаемых сведений, терминологии, тенденциозности, языка и т.п. Проведенный анализ сделал возможным корректировку таких сюжетов истории Русской церкви первой половины 1920-х гг., как изъятие церковных ценностей, ход церковных судебных процессов, проведение обновленческого раскола, подготовка процесса над патриархом Тихоном, массовое закрытие храмов и т.п.

Книга рассчитана на специалистов, занимающихся проблемами источниковедения и археографии документов XX в., вопросами истории Русской церкви, истории высших партийных органов и их секретного делопроизводства.

Введение

История Русской православной церкви, в частности советского (по церковной терминологии, нового патриаршего) периода, относится к числу наиболее широко осваиваемых в последние годы тем отечественной историографии. Такой всплеск исследовательского интереса обусловлен двумя причинами: во-первых, снятием жестких запретов и ограничений на изучение церковной истории и, во-вторых, открытием допуска к ранее малодоступным или засекреченным документам государственных, партийных и ведомственных архивохранилищ. Введением в оборот, в том числе и в научный, этих документов занялись как профессиональные историки, так и специалисты в области философии, богословия, культурологии, журналистики, обществоведения, краеведения и т. п. Причем публиковались данные материалы в виде отдельных сборников, самостоятельных статей-подборок, а также как составляющие части непосредственно исторических исследований (документальные вкрапления).

Особое внимание при этом публикаторами уделялось посвященным взаимоотношениям с Русской церковью документам (далее мы будем условно называть их «церковными» – в кавычках) секретного делопроизводства высших органов ЦК РКП(б) первой половины 1920-х гг., в первую очередь – документам Политбюро. Оказалось, что архивные фонды именно этого органа содержат значительное количество материалов, связанных с историей Русской церкви, а равно и с историей других религиозных конфессий. Если исходить из содержания этих документов, то в поле зрения Политбюро в обозначенный период были такие церковные вопросы, как то: изъятие церковных ценностей, церковные судебные процессы, обновленческий раскол, подготовка процесса над патриархом Тихоном, регистрация приходских общин, массовое закрытие храмов и т. п.

К сожалению, при введении в научный оборот столь важных для церковной истории документов публикаторы зачастую не считали нужным следовать правилам эдиционной археографии, порой игнорируя даже элементарные, общепринятые нормы. Очевидно, ими двигало вполне объяснимое и понятное желание как можно быстрее познакомить с результатами своих «открытий» и специалистов, и массового читателя. Нельзя отрицать также и тот факт, что в отечественной научной традиции опыта изучения и издания документов Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК партии, как исторических источников, почти не существовало.

Более того, такие отрасли исторического знания, как археография и источниковедение провозглашались особыми историко-партийными дисциплинами со специфическими приемами и методами анализа. О документах трех указанных высших органов ЦК партии в литературе по историко-партийному источниковедению практически ничего не говорилось, а если и говорилось, то довольно общо, без какой-либо конкретики¹. Конечно же, в этой ситуации появление источниковедческого исследования документов высших партийных органов, как источников по истории Русской церкви, было просто невозможно.

В сходном положении пребывала и зарубежная историография, которая хотя и активно изучала историю Русской церкви в XX в., но так же, как и отечественная, не имела, за редчайшим исключением, допуска к документам высших партийных органов. В этих условиях после открытия доступа к документации высших партийных органов и отечественные, и зарубежные исследователи истории Русской церкви советского периода в своем большинстве оказались малоподготовленными для квалифицированного освоения засекреченных ранее исторических источников. Вот почему одной из самых актуальных задач последнего десятилетия XX в. для этих исследователей стала проблема полноценного источниковедческого анализа и научного введения в оборот документов высших партийных инстанций – реальных властных органов управления страной – как источников по изучению истории Русской православной церкви.

До начала 1990-х гг. в отечественной историографии опыт публикации документов делопроизводства высших партийных органов был связан с изданием материалов В.И. Ленина, направленных вождем в ЦК РКП(б) и ставших частью его делопроизводства. Эти документы, в том числе по «церковной» тематике, были частично введены в научный оборот в «Полном собрании сочинений» Ленина и в «Ленинских сборниках»². У истоков данной работы стоял крупнейший археограф и источниковед С.Н. Валк, блестящий ученик петербургской школы дипломатики частных актов А.С. Лаппо-Данилевского. Несомненно, составленные Валком правила издания ленинских документов, а также его опыт их источниковедческого анализа, являются наивысшим достижением в этой области за весь советский период³.

В отличие от отечественных, в распоряжении зарубежных историков оказались материалы личного архива Л.Д. Троцкого, включавшего документы делопроизводства Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК РКП (б) первой половины 1920-х гг. Публикуя в 1971 г. часть этих материалов из Хогтонской библиотеки Гарвардского университета США (параллельно русский текст и его перевод на английский), издатели впервые обнародовали и несколько «церковных» документов Троцкого, пришедших в начале 1922 г. в ЦК партии⁴.

Годом раньше в Париже в журнале «Вестник русского студенческого христианского движения» было напечатано знаменитое ныне письмо В.И. Ленина В.М. Молотову «для членов Политбюро» по поводу шуйских событий от 19 марта 1922 г.⁵ Как оно попало на Запад, осталось неизвестным: публикаторы не раскрыли тайну получения его текста. Комментируя эту сенсационную публикацию, редактор журнала Н.А. Струве основное внимание уделил доказательству подлинности текста данного документа. Он сделал ссылку на «Полное собрание сочинений» Ленина, где это письмо упоминалось, и дал шифр хранения документа в Центральном партийном архиве (ЦПА) (не совсем правильный). При этом сам текст письма был передан достаточно точно, с незначительными разночтениями по сравнению с оригиналом, но дата под письмом оказалась ошибочной: 10 февраля 1922 года.

Эту неточность исправил в своей книге «Трагедия Русской Церкви. 1917–1945 гг.», воспроизведя из «Вестника» текст письма Ленина, советский религиозный диссидент Л.Л. Регельсон. Данная книга вышла в свет в 1977 г. в Париже и состояла практически на две трети из перечня документов по истории Русской церкви с 1917 г. по 1945 г., с публикацией текстов некоторых из них. Помимо письма Ленина, были учтены ставшие в первой половине 1920-х гг. частью делопроизводства ЦК РКП(б) официальные документы патриарха Тихона и лидеров обновленческого раскола Русской церкви⁶. Некоторые из патриарших посланий еще до издания книги Регельсона были опубликованы в «Вестнике русского христианского движения», в том числе в номере журнала, где впервые напечатали ленинское письмо⁷.

Тексты изданных за рубежом церковных документов были взяты публикаторами, включая Регельсона, из периодики, из частных архивов и коллекций, из самиздатовских работ и из малоизвестных церковно-исторических рукописей. При этом главным оставался сам факт публикации, а не осмысление издаваемых документов в археографическом или источниковедческом отношении.

Одним из первых у нас в стране к публикации документов по церковной истории первой половины 1920-х гг. приступил ученый секретарь Института научного атеизма АОН при ЦК КПСС кандидат философских наук М.И. Одинцов. В 1989 г. в серии «Вопросы научного атеизма» он опубликовал подборку патриарших документов, адресованных в основном высшим советским органам, переписку руководителей этих органов по поводу данных документов, а также некоторые совместные шифротелеграммы ЦК РКП(б) и Президиума ВЦИК в связи с кампанией по изъятию церковных ценностей⁸. Все эти материалы, за редким исключением, были взяты Одинцовым из ЦГАОР СССР и ЦГА РСФСР (ныне ГАРФ) и изданы в строго хронологическом порядке: с 1918 по 1925 г. В силу того, что опубликованные документы находились в режиме открытого хранения в государственных, а не в партийных архивах, Одинцов, конечно, даже не подозревал, судя по предисловию и примечаниям, о принадлежности некоторых из них к секретному делопроизводству ЦК РКП(б). Хотя на одном из отобранных им для издания воззваний патриарха Тихона четко значилось, что этот документ является приложением к протоколу заседания Политбюро.

Вслед за Одинцовым к «церковным» материалам партийного происхождения обратились в 1990 г. сотрудники другого подразделения при ЦК КПСС – ЦПА Института марксизма-ленинизма – Ю. Ахапкин, И. Китаев и В. Степанов. Они опубликовали в журнале «Известия ЦК КПСС» из фондов своего хранилища ряд документов, пришедших в Политбюро и посвященных кампании 1922 г. по изъятию церковных ценностей, в том числе и подлинный текст письма Ленина от 19 марта 1922 г.⁹ Причем оказалось, что этот текст письма не имеет смысловых разночтений с его зарубежной публикацией. В обширном комментарии к ленинскому посланию сотрудники ЦПА помимо ссылок на «церковные» постановления Политбюро привели полностью текст официального приложения к одному из них, принятого на основе инициативного письма (инструкции) Троцкого от 17 марта 1922 г. Из приведенных в публикации архивных шифров следует, что публикаторы выявили «церковные» документы, включая и приведенные в комментарии, в двух фондах: в фонде ленинских подлинников и в фонде ЦК партии, в частности в делах с «хранилищными» экземплярами протоколов заседаний Политбюро, состоящих из позднейших по времени изготовления копий, а также копий с копий (с 1925 по 1958 г.).

Повторно эта публикация была полностью воспроизведена без изменений несколько позже, в 1999 г., в сборнике неизвестных материалов Ленина, когда уже находились в открытом доступе и другие экземпляры издаваемых здесь «церковных» документов¹⁰.

После 1991 г., в течение трех-четырех лет, в связи с открытием доступа к ранее засекреченным материалам для более широкого круга исследователей доминирующими стали не отдельные публикации документов в специальных изданиях, а адресованные массовому читателю публицистические, научно-популярные, документально-художественные, биографические, агиографические работы с включением текстов «церковных» документов высших партийных органов первой половины 1920-х гг.¹¹ В этих работах авторы использовали данные документы, приводя их целиком или в извлечениях, в полном соответствии с поставленными жанровыми задачами. Отбор прежде всего выдержали наиболее красноречивые документы, отвечающие авторским концепциям. Согласно этому принципу, пишущими на церковные темы или затрагивающими таковые были привлечены «церковные» материалы из известных уже фондов ЦПА, ставшего РЦХИДНИ (ныне РГАСПИ), и ГАРФ, а также из абсолютно недоступных ранее фондов АПРФ и ЦА МБР (ныне ЦА ФСБ). В первую очередь, документы из дел с «хранилищными» экземплярами протоколов заседаний Политбюро, из ленинских подлинников, из материалов секретариата Ленина, из личного фонда Е.М. Ярославского, из фонда ВЦИК, из тематических дел фонда Политбюро, из следственного дела патриарха Тихона, и др. Наибольший интерес в общей массе таких трудов представляют две работы, выполненные соответственно Н.Н. Покровским и В.И. Баделиным.

В 1994 г. академик Покровский, руководитель проекта «Архивы Кремля» по публикации тематических дел фонда Политбюро АПРФ, в журнале «Новый мир» дал обзор наиболее ярких документов из трех «церковных» тематических дел Политбюро, готовящихся с 1993 г. к изданию в первом томе серии¹². Им были представлены читателям журнала не просто тексты материалов, освещающих кампанию 1922 г. по изъятию церковных ценностей, крупнейшие судебные процессы 1922 г. над духовенством и верующими, подготовку процесса по делу патриарха Тихона, а и элементы археографической обработки документов: научные заголовки с датами и грифами, текстологический подстрочник. Сохранены автором были и собственные заголовки документов, адресы, формулы подписей, а также некоторые резолюции членов и кандидатов в члены Политбюро и пометы технического персонала ЦК РКП(б), проставленные на этих материалах. Именно в этом обзоре впервые была сделана попытка показать, на основе каких инициативных документов Политбюро принимало то или иное «церковное» постановление. Этому, кстати, способствовали и сами тематические дела, имевшие в своем составе как инициативные документы, так и тексты постановлений Политбюро в виде выписок из протоколов его заседаний.

Годом раньше, в 1993 г., ивановский краевед Баделин в книге, посвященной церковной истории своего региона, рассмотрел события знаменитого шуйского «церковного» инцидента, в результате которого на свет и появилось упомянутое ранее письмо Ленина от 19 марта 1922 г. При этом Баделин опубликовал подборку директивных «церковных» шифротелеграмм ЦК РКП(б) из местного партийного архива¹³. Не считая нужным комментировать их, т. к. они, по его мнению, «публикуются впервые», краевед, тем не менее, решил сохранить «стилистику написания документов с исправлением явных ошибок». Правда, все его исправления рукописных текстов дешифрантов остались неоговоренными. При передаче текстов Баделин у каждой шифротелеграммы воспроизвел даты, грифы, исходящие номера ЦК РКП(б), названия шифровальных ключей, формулы подписей, в том числе шифровальщиков и дешифровщиков. Делая эту своеобразную публикацию документов, пришедших из ЦК РКП(б), автор книги, по всей видимости, даже не подозревал, что издаваемые им шифротелеграммы являются в своем большинстве итоговыми документами к постановлениям Политбюро, а некоторые и самими постановлениями, точнее официальными приложениями к таковым. Не знал, очевидно, Баделин и того факта, что точно такие же шифровки были получены всеми партийными губкомами страны и соответственно отложились во всех местных партийных архивохранилищах.

Именно из этих архивов их извлекли исследователи и других регионов. В частности, в том же 1993 г. данные шифротелеграммы обнародовали на страницах своей хрестоматии по истории России XX в. екатеринбургские историки во главе с профессором М.Е. Главацким¹⁴. За ними эти же шифровки ЦК РКП(б), полученные в Екатеринбурге, воспроизвела в сборнике, составленном из писем «деятелей Русской Православной Церкви» и собственных художественных сочинений, М.Д. Склярова¹⁵. При этом составительница данного сборника и одновременно его автор, как и Баделин, поместила в своей книге несколько факсимиле обнаруженных ею рукописных текстов шифротелеграмм ЦК партии.

Помимо «церковных» шифротелеграмм ЦК РКП(б) 1922 г. внимание исследователей привлекли также документы Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП(б)-ВКП(б) – Антирелигиозной комиссии (АРК). Одним из первых отдельные пункты из ее протоколов, посвященные патриарху Тихону, опубликовал М.И. Одинцов. Сделал он это в подборке разнородных документов 1922–1923 гг. под названием «Дело патриарха Тихона» в одном из номеров журнала «Отечественные архивы» за 1993 г.¹⁶ В научных заголовках к текстам «патриарших» пунктов протоколов АРК, взятых составителем из фонда Ярославского РГАСПИ, Одинцов почему-то посчитал необходимым назвать их выписками. (Выписки – особая разновидность документов, которые изготавливались делопроизводителями (не исследователями-археографами!) для рассылки исполнителям принятого решения или для архивных целей.) С использованием точно таких же наименований Одинцов в своей подборке опубликовал и тексты некоторых «церковных» пунктов (постановлений) Политбюро, взятых им из «хранилищных» экземпляров протоколов этого высшего органа партии в РГАСПИ. Помещены в данной работе были и тексты нескольких официальных приложений к постановлениям Политбюро, инициативных документов, причем последние выявлялись из фондов Ярославского и секретариата Ленина все того же РГАСПИ. Впервые Одинцовым были введены в научный оборот подлинники, в том числе и автографы, документов патриарха Тихона из его следственного дела, хранящегося в ЦА ФСБ, и из фонда ВЦИК в ГАРФ. При этом, правда, составитель публиковал свои материалы как самостоятельные, самодостаточные документы, не преследуя целей установления взаимосвязей между ними: в частности, между постановлениями АРК и инициативными документами, между последними и текстами «церковных» постановлений Политбюро, между этими постановлениями и официальными приложениями к ним. Обширную вступительную статью к подборке Одинцов посвятил не источниковедческому анализу опубликованных «патриарших» документов, а осмыслению последних в историческом контексте взаимоотношений коммунистической власти и Русской церкви.

В другом архивном журнале, издание которого было возобновлено после 1991 г., – в «Историческом архиве» – была в том же 1993 г. помещена подборка документов АРК, состоящая главным образом из отчетных докладов комиссии перед Политбюро¹⁷. В основу публикации московским историком О.Ю. Васильевой и архивистом М.М. Гориновым были положены копии этих документов, отложившиеся в фонде секретариата Ленина РГАСПИ. Данные доклады составлялись по постановлению Политбюро и как информационные материалы стали частью его секретного делопроизводства. А один из докладов даже был официально приписан к пункту протокола заседания Политбюро об организации АРК. Но, по всей видимости, публикаторы об этом не знали, т. к. не имели доступа к экземплярам подлинников этих докладов, сохранившихся в «церковных» тематических делах фонда Политбюро АПРФ. Хотя в примечаниях к своим документам Васильева и Горинов привели тексты постановлений Секретариата и Политбюро об организации АРК. В целом же публикуемые ими материалы были даны с купюрами, под собственными заголовками документов, которые составителями не закавычивались. В качестве археографических легенд были приведены архивные шифры хранения.

В отличие от предшествующих публикаторов имевшие доступ к «церковным» тематическим делам фонда Политбюро АПРФ сотрудники этого архива (Л. Киевская, В. Лебедев, С. Мельчин, А. Степанов и А. Чернев) решили в 1995 г. познакомить читателей документального журнала «Источник» с одним из таких дел. В специальном вкладыше под названием «Старая площадь. Вестник Архива Президента Российской Федерации» они опубликовали большую часть документов, составляющих тематическое дело о подготовке судебного процесса над патриархом Тихоном¹⁸. Причем, чтобы показать взаимосвязь между текстами «церковных» постановлений Политбюро (выписок из протоколов) и инициативных документов к этим постановлениям, публикаторы объединили их в единые комплексы с общим научным заголовком (типа «Постановление Политбюро ЦК РКП(6) «О Тихоне» от 14 июня 1923 г. с приложением записки Е. Ярославского И. Сталину»). Однако при этом сотрудники АПРФ дали и общий архивный шифр, без привязки указываемых листов к тому или иному документу комплекса. Кроме общего архивного шифра, публикаторы более ничего в археографических легендах к издаваемым материалам не привели, что, несомненно, информационно обеднило данную публикацию. Тем более, что составители не совсем однозначно отнеслись ко всем издаваемым ими документам. В частности, в заверенных копиях, если заверительные формулы с подписями делопроизводителей читались легко, то они воспроизводились, а если не читались, то их просто безоговорочно опускали, тем самым уравнивая тексты копий с текстами подлинников.

По иному пути пошел Н.Н. Покровский, также решивший в 1995 г. опубликовать в «Ученых записках Российского православного университета апостола Иоанна Богослова» некоторые документы из «церковных» тематических дел фонда Политбюро АПРФ, подготовленных к изданию в серии «Архивы Кремля»¹⁹. Помимо материалов, относящихся к изъятию церковных ценностей, к судебным церковным процессам, к подготовке процесса над патриархом Тихоном, он впервые привлек и документы из тематического дела, посвященного работе АРК. Все документы этой подборки имеют научные заголовки и археографические легенды. Причем последние содержат не только архивные шифры, но и указания на степень подлинности публикуемого документа, способ его воспроизведения, на фамилию заверителя, если это копия, на наличие помет и резолюций и т. п. Здесь же давались архивные шифры и сходное археографическое описание для других обнаруженных экземпляров документа. Все текстовые разночтения между публикуемым документом и другими его экземплярами приводились в подстрочнике, как и вся привнесенная извне правка основного текста. Несомненно, эта подборка позволила исследователям уже в 1995 г. сравнить одни и те же документы (постановления Политбюро и инициативные документы к ним), изданные в журнале «Источник» и в «Ученых записках». Как оказалось, некоторые тексты «церковных» постановлений Политбюро в журнале «Источник» были их публикаторами купированы без каких-либо оговорок.

С середины 1990-х гг. наряду с отдельными журнальными подборками, тематически связанными с историей Русской церкви первой половины 1920-х гг., стали появляться и документальные сборники, целиком состоящие из «церковных» материалов. Так, в 1994 г. Православным Свято-Тихоновским богословским институтом был издан под редакцией ректора протоиерея В.Н. Воробьева сборник «Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти», охватывающий период с 1917 по 1943 г.²⁰ Эта книга представляет собою негласно составленный в течение нескольких десятилетий крупнейшим церковным историком М.Е. Губониным перечень документов с воспроизведением текстов некоторых из них. Именно данный перечень, попавший в виде машинописной копии в руки Регельсона, был использован диссидентом в работе над книгой «Трагедия Русской Церкви. 1917–1945 гг.» и даже частично опубликован в ней, правда, без упоминания имени Губонина. В качестве первоисточников Губонин, как вслед за ним и Регельсон, привлек светскую и церковную периодику, официальные издания, самиздатовскую литературу, рукописи, документы из частных архивов. При этом, правда, церковный историк, в отличие от диссидента, в примечаниях к перечню дал историю некоторых из опубликованных документов, объяснил ту или иную датировку, провел атрибуцию, выявил смысловые искажения и ошибки в текстах и т. п. Для нашего исследования подобный источниковедческий комментарий представляет особый интерес в той части, которой он связан с документами главы Русской церкви, ставшими в первой половине 1920-х гг. частью секретного делопроизводства ЦК РКП(б): информационными, инициативными, итоговыми материалами к «церковным» постановлениям Политбюро.

Документы патриарха Тихона из тех же самых источников, что и в книгах Губонина и Регельсона (в том числе и из самого «Собрания Губонина»), были частично, в выдержках, опубликованы в первой книге сборника «Русская Православная церковь в советское время», вышедшей в 1995 г. в Москве²¹. Составленный швейцарским специалистом по истории Русской церкви Г. Штриккером, этот сборник по сути является расширенным вариантом последней главы немецкой хрестоматии «История Русской Православной церкви в документах», охватывающей тысячелетний путь русского православия²². К материалам указанной хрестоматии составителем были присоединены еще и документы из фонда ВЦИК в ГАРФ (в частности, некоторые письма Троцкого 1922 г., ставшие инициативными к постановлениям Политбюро), а также документы АРК (в извлечениях). Последние были взяты Штриккером из статей А.И. Нежного, напечатанных в журнале «Огонек». Не ставя задачи академического издания, швейцарский историк адресовал свой сборник «студентам истории, учителям и школьникам» и «всем, интересующимся историей Русской Православной Церкви». Поэтому никаких археографических или источниковедческих проблем, связанных с публикуемыми документами, Штриккер в данном сборнике не обозначил и соответственно не решил. Хотя им были даны к некоторым документам авторские заголовки, а в их конце обязательно сделаны отсылки к первоисточникам изданных текстов. Оговорил Штриккер и условия передачи текстов: «в современной орфографии с сохранением некоторых стилистических особенностей оригинала». Но все это, конечно же, не изменило популярного характера данного издания.

В 1996 г. был выпущен и другой сборник документов, включая фотоматериалы, по истории Русской церкви XX в., в подготовке которого участвовали сотрудники Института российской истории РАН: Я.Н. Щапов (отв. редактор), О.Ю. Васильева (отв. составитель) и архивисты РГАСПИ и ГАРФ: А.С. Масальская, И.Н. Селезнева, М.Е. Алексашина²³. Впервые в этом сборнике в научный оборот был введен значительный массив архивных документов секретного делопроизводства ЦК РКП(б) первой половины 1920-х гг., отобранных в основном в фондах РГАСПИ и ГАРФ: в частности, в фонде секретариата Ленина (в том числе документы из тематического дела этого фонда, посвященного изъятию церковных ценностей), в фондах ленинских подлинников, ЦК РКП(б) (Агитпропотдел, Бюро Секретариата), Ярославского, Дзержинского, и др. «церковные» постановления Политбюро, принятые в течение марта–июля 1922 г., были взяты из позднейших по времени изготовления «хранилищных» экземпляров протоколов заседаний высшего партийного органа. Причем вместе с текстами постановлений составителями приводились и тексты официальных приложений к ним, включенных в указанные протоколы. Никаких других попыток установить взаимосвязи между публикуемыми документами и «церковными» решениями Политбюро в данном сборнике предпринято не было. Даже воспроизведя в сборнике публикацию 1993 г. документов АРК из «Исторического архива», составители почему-то опустили примечания с текстами постановлений высших партийных органов, напрямую связанных с обнародованными материалами комиссии. Хотя историческое (не источниковедческое!) предисловие к этим документам было перепечатано из журнала дословно. При этом, правда, вместе с примечаниями выпало имя другого журнального публикатора документов АРК – М.М. Горинова. Вообще, каких-либо источниковедческих комментариев к изданным материалам в этом сборнике сделано не было. Однако выборочно к отдельным документам или целым группам таковых были даны неунифицированные, разнородные заголовки. В легендах, которыми также выборочно были снабжены публикуемые документы, иногда отмечались пометы и резолюции, входящие и исходящие регистрационные номера, сопроводительные материалы, бланки, печати, штампы и т. п. Сразу же после архивных шифров хранения, порой неполных и ошибочных, составители указывали степень подлинности того или иного текста. Причем зачастую они определяли подлинники как копии, и наоборот. Наиболее часто ими употреблялась малопонятная формула: «Заверенный машинописный текст». Способ воспроизведения также нередко давался составителями неточно: автографом называлась машинопись, и наоборот. В целом, рассмотренный сборник предстает как поспешная, незаконченная работа, выполненная без соблюдения элементарных норм эдиционной археографии, с грубыми фактическими ошибками, что уже было отмечено в научной печати²⁴.

В 1997 г. вышла в свет первая, а в 1998 г. вторая книга первого тома документальной серии «Архивы Кремля»: «Политбюро и Церковь. 1922–1925 гг.», над подготовкой к изданию которых с 1994 г. работал и автор настоящей монографии²⁵. Под руководством Н.Н. Покровского были полностью опубликованы четыре «церковных» тематических дела из фонда Политбюро АПРФ и обширное документальное приложение к ним, помогающее лучше понять их. Четыре тематических дела АПРФ соответственно посвящены кампании 1922 г. по изъятию церковных ценностей, крупнейшим судебным процессам 1922 г. над духовенством и верующими, подготовке процесса над патриархом Тихоном и деятельности АРК. Все документы этих четырех дел, а также приложения, издавались без каких-либо купюр, полностью, с научными заголовками и археографическими легендами. Причем легенды включали в себя архивный шифр хранения, степень подлинности документа и его способ воспроизведения, все имеющиеся резолюции и пометы, печати, бланки, штампы, и т. п. Здесь же указывались и мотивы датировок тех документов, которые не имели дат и датировались составителями. По вышеперечисленной схеме в легендах давались данные и других экземпляров публикуемого текста (подлинников, отпусков, копий), обнаруженных в фондах различных архивохранилищ: АПРФ, РГАСПИ, ГАРФ, ЦА ФСБ. Разночтения между основным текстом и его обнаруженными экземплярами фиксировались в подстрочнике. Отмечались в подстрочнике и все привнесенные составителями исправления, дополнения, конъектуры, а также ошибки и искаженные места самого текста. Для сопроводительных писем в «Архивах Кремля» был отведен специальный раздел «Примечания». Многие документы, способствующие раскрытию истории публикуемых текстов, были даны в сокращенном виде, но с сохранением всех реалий, в комментариях. Связи между этими материалами и публикуемыми документами отмечались при помощи взаимоотсылок. С их использованием, через легенды и комментарии, устанавливалась взаимозависимость между выписками из протоколов Политбюро, Оргбюро, Секретариата с текстами «церковных» постановлений и инициативными, подготовительными, итоговыми, а также делопроизводственными, в том числе и сопроводительными, документами. Некоторые проблемы датировки, атрибуции, содержательной критики и в целом истории того или иного издаваемого текста этих документов были приведены в комментариях. Предисловие к публикуемым материалам, вписывающее их в «партийно-государственную линию на подавление религии и церковных организаций в РСФСР–СССР» первой половины 1920-х гг. и, более широко, – в контекст взаимоотношений Русской церкви и коммунистического режима, написал Покровский.

За год до выхода первой книги «Политбюро и Церковь. 1922–1925 гг.» Покровский опубликовал также в «Археографическом ежегоднике» статью, в которой обобщил источниковедческий опыт, накопленный в ходе работы над серией «Архивы Кремля»²⁶. Впервые в этой статье в научный оборот с детальным источниковедческим анализом были введены «церковные» материалы из дел с «подлинными» (черновыми, по терминологии автора) протоколами заседаний Политбюро, хранящимися в АПРФ (ныне в РГАСПИ). Сравнивая эти материалы с теми, что сохранились в «церковных» тематических делах фонда Политбюро АПРФ, Покровский наглядно показал ценность как источников рассмотренных им документов (протоколов Политбюро и выписок из них) лишь при их сопоставительном анализе. В результате такого подхода в статье удалось поэтапно реконструировать историю «создания, редактирования, оформления, рассылки или публикации» многих «церковных» решений Политбюро. Зафиксированные при этом наблюдения (над датами, штампами, подписями, почерками членов и кандидатов в члены Политбюро, над бланковыми формами, над проблемой авторства того или иного документа, тех или иных поправок), несомненно, заслуживают самого серьезного внимания. Не менее важен и другой вывод, зафиксированный в этой статье: о информационной недостаточности текстов отдельных постановлений Политбюро как самостоятельных источников. Для точного и полного понимания их содержания исследователю в обязательном порядке необходимо привлечь весь массив так или иначе связанных с ними материалов (инициативных, сопроводительных документов, официальных приложений и т. п.). Проиллюстрировав многочисленными примерами приведенные положения, автор данной работы впервые в исторической литературе попытался на их основе воссоздать механизм функционирования (принятия решений) в первой половине 1920-х гг. высшего партийного органа – Политбюро ЦК РКП(б).

Несомненный интерес для проводимого исследования представляют и три статьи Покровского по археографии, написанные им в 1996–1999 гг. также по итогам подготовки к изданию «церковных» документов в серии «Архивы Кремля»²⁷. В первую очередь, выводы относительно восстановления «истории текста документальных источников»: от «предварительного выявления, анализа» и до «объяснений всех этапов жизни текста», а также ряд конкретных наблюдений, поясняющих этот принцип (об авторстве, о датах, о степени подлинности, о тенденциозности и достоверности сообщаемых сведений и т. п.).

В 1999 г. М.И. Одинцов под рубрикой «К двухтысячелетию христианства» выпустил книгу «Русские патриархи XX века: Судьбы Отечества и Церкви на страницах архивных документов», в которой переопубликовал значительную часть материалов из своих более ранних документальных статей-подборок²⁸. Несмотря на то, что практически две трети объема данной книги, если не брать во внимание именного указателя и библиографического списка, было отведено исследователем под документы, Одинцов, тем не менее, оформил свое издание как авторскую монографию с выносом собственной фамилии на ее обложку. Поэтому, очевидно, две статьи, к которым в качестве приложений и были даны документальные разделы, Одинцов посвятил не источниковедческому анализу публикуемых материалов, а историческим биографиям патриарха Тихона и патриарха Сергия. Воспроизведенные в этой книге «церковные» материалы секретного делопроизводства ЦК РКП(б), а также документы, с этим делопроизводством теснейшим образом связанные, были по сути скопированы без каких-либо изменений из раннее напечатанных публикатором подборок, без учета уже имеющихся в историографии источниковедческих изысканий. Те же документы, которые до этого Одинцовым не публиковались, были подготовлены к изданию с использованием эдиционных приемов, апробированных исследователем в его предшествующих публикациях. Но если свойственный этим публикациям налет поспешности со всеми вытекающими последствиями можно было объяснить желанием Одинцова как можно скорее ввести в научный оборот интересные материалы, то книга «Русские патриархи» красноречиво свидетельствует, что продемонстрированные эдиционные приемы являются археографическим стилем исследователя.

В том же 1999 г. петербургский историк М.В. Шкаровский в своей книге, посвященной истории обновленческого церковного раскола XX в., отвел одну треть ее объема под публикацию документов²⁹. Среди 28 приведенных исследователем документов было опубликовано и три «церковных» послания Троцкого 1922 г., адресованных им в Политбюро и являющихся инициативными для двух постановлений этого высшего органа ЦК РКП(б). Согласно публикатору, он отобрал эти документы непосредственно в АПРФ, изучив их еще в 1994 г. Отметив во введении, что они изданы в «Архивах Кремля», Шкаровский, тем не менее, «счел возможным поместить данные материалы в книгу». При этом исследователь, не ссылаясь на то, что публикация идет по отмеченным им «Архивам Кремля», воспроизвел в своей книге из этого сборника научные заголовки, сами тексты посланий Троцкого и шифры их архивного хранения. В своем комментарии к данным материалам Шкаровский привел тексты весьма важных для оценки посланий рукописных помет, также заимствуя их из археографических легенд «Архивов Кремля» к указанным документам.

Любопытно, что в подготовленном им совместно с Н.Ю. Черепениной сборнике документов «Санкт-Петербургская епархия в двадцатом веке в свете архивных материалов», вышедшем в 2000 г., одно из посланий Троцкого было опубликовано еще раз³⁰. Правда, в этом сборнике данный документ идет под оригинальным заголовком составителей, текст его дан в сокращенном виде и без подписи председателя РВСР, причем купюра публикаторами никак не оговаривается, хотя в предисловии ими указывается, что «опущенные части текста» и «отсутствие или неразборчивость подписей» обязательно отмечаются в примечаниях, помещаемых после каждого документа. Помимо перечисленного, у описываемого документа в археографической легенде приведен неправильный архивный шифр, следом за которым дается название одной из работ Н.Н. Покровского, где послание Троцкого опубликовано полностью. В комментарии к документу Черепенина и Шкаровский никаких текстов помет, проставленных на послании, не приводят, хотя опять же в предисловии сказано, что в сборнике обязательно воспроизводятся пометы и резолюции, «имеющие принципиальное значение для оценки документа и понимания событий». Отметим также, что в этом сборнике наряду с материалами из государственных и ведомственных московских архивов опубликованы документы и из архивохранилищ Санкт-Петербурга. В частности, заслуживают внимания экземпляры шифротелеграмм 1922 г., выявленные в ЦГА Санкт-Петербурга. Эти депеши, полученные из Москвы и отправленные в свою очередь из Петрограда в столицу, являются соответственно итоговыми и инициативными документами к «церковным» постановлениям Политбюро. Публикуя отобранные для сборника документы, Черепенина и Шкаровский стремились, по возможности, снабдить их необходимым историческим комментарием. Помимо такового ими в предисловии были оговорены и особенности археографической обработки публикуемых материалов: состава заголовков, легенд, текстуальных примечаний, передачи текстов и т. п.

Сходным образом основные принципы издания документов, которыми руководствовались публикаторы, были изложены и в предисловии к другому сборнику документов, появившемуся на свет в том же 2000 г. Мы имеем в виду сборник «Следственное дело патриарха Тихона», подготовленный большой группой исследователей во главе с ректором Православного Свято-Тихоновского богословского института протоиереем В.Н. Воробьевым³¹. На сегодня этот сборник является одним из самых серьезных, профессионально подготовленных документальных трудов, в котором материалы следственного дела патриарха Тихона из ЦА ФСБ изданы с использованием глубокой археографической обработки. Можно только сожалеть, что данный труд представляет собою всего лишь выборку документов, а не полную публикацию всех материалов, имеющихся в многотомном следственном деле предстоятеля Русской церкви. Публикуемые в двух разделах материалы за 1918–1925 гг. оснащены историческим и археографическим предисловием, документальным приложением, примечаниями с элементами источниковедческого анализа, именным, географическим, библиографическим указателями, указателем храмов и монастырей. Сами документы помимо обстоятельных научных заголовков и текстуального подстрочника имеют археографическую легенду, включающую шифр архивного хранения, степень подлинности, способ воспроизведения, тексты резолюций и помет, описание штампов и печатей. При этом составители сборника сочли возможным объединить тематически связанные друг с другом документы в группы с общим заголовком и общей легендой, что зачастую приводило к хронологическим сбоям в последовательности размещения публикуемых материалов. Не всегда в сборнике учитывались и повторные экземпляры одного и того же документа, которые можно обнаружить в разных томах следственного дела патриарха. Наибольший интерес для данной монографии представляют документы этого сборника, вышедшие из-под руки патриарха Тихона, составленные в СО ГПУ–ОГПУ, в различных судебных инстанциях, присланные из официальных советских властных органов и приобщенные к делу, например, из ЦК Помгола, ЦК Последгола, V отдела НКЮ.

Подводя итог проведенному выше анализу документальных публикаций и источниковедческих изысканий, следует отметить, что в последнее десятилетие XX в. в научный оборот был введен значительный массив разнообразных документов делопроизводства высших органов ЦК РКП(б) и, прежде всего, Политбюро, посвященных истории Русской церкви первой половины 1920-х гг. Вместе с тем, полноценных источниковедческих исследований данных документов многочисленными публикаторами и составителями документальных подборок-статей и сборников не производилось. Исключение – единственная источниковедческая статья Н.Н. Покровского, выполненная на этих материалах. Но «церковные» документы использовались в ней как источники для воссоздания механизма функционирования высшего реального органа власти в стране – Политбюро ЦК РКП (б), а не как источники для реконструкции истории Русской церкви первой половины 1920-х годов.

Таким образом, данная монография призвана заполнить образовавшуюся источниковедческую лакуну в изучении документов делопроизводства Политбюро ЦК РКП(б) как источника по истории Русской церкви первой половины 1920-х гг. Опыт, накопленный автором монографии при многолетней работе над документальным сборником «Архивы Кремля: Политбюро и Церковь. 1922–1925 гг.», а также в последующие годы, позволяет предпринять попытку осуществить такое исследование.

Настоящая монография является конкретно-источниковедческим исследованием. При работе над ней автор исходил из положения, что источниковедение – это самостоятельная отрасль знаний, специальная историческая дисциплина. В отличие от истории, непосредственной задачей этой дисциплины является не объяснение исторического развития общества, исторического процесса как такового, а многоаспектное изучение исторических источников, разработка и обобщение приемов и методов их анализа. Поэтому цель настоящей монографии – дать систематизированный, подокументный анализ материалов делопроизводства Политбюро ЦК РКП(б) как источника по истории Русской православной церкви первой половины 1920-х гг. Для достижения этой цели были поставлены и решены следующие конкретные исследовательские задачи.

Во-первых, произведены выявление и отбор «церковных» документов делопроизводства Политбюро, включая те из них, которые пришли извне и стали частью данного делопроизводства. При этом учитывались (в целях своеобразной каталогизации для доказательства репрезентативности и нефальсифицированности) все без исключения обнаруженные в разных фондах и архивах экземпляры одного и того же привлекаемого к исследованию документа (его подлинники, отпуски, копии и т. п.).

Во-вторых, осуществлены систематизация и группировка выявленных документов на основе «церковных» постановлений Политбюро («церковных» пунктов протоколов заседаний Политбюро), а также установление их взаимозависимости друг от друга как по формальным (делопроизводственные пометы, штампы о принадлежности и т. п.), так и по реальным критериям (содержание, месторасположение в архивных делах и т. п.). Внутри каждого созданного таким образом комплекса, для упорядочения включенных в него документов, была введена по функциональному признаку следующая градация материалов: инициативные, подготовительные, постановляющие, итоговые, информационные, канцелярско-технические.

В-третьих, проделана реконструкция истории возникновения и эволюции текста привлеченных документов: обстоятельств их происхождения, авторства, времени создания, этапов редактирования (текстологическое изучение вариантов и редакций), делопроизводственных особенностей.

В-четвертых, дана оценка содержания изучаемых «церковных» документов: достоверности, точности, степени полноты сообщаемых сведений, терминологии, языка и т. п.

Хронологические рамки исследования охватывают «церковные» документы за период с 1921 по 1925 г. Выбор данного временного отрезка обусловлен его особым значением в истории Русской церкви. Нижняя хронологическая граница связана с первыми попытками Русской церкви принять участие в кампании по борьбе с голодом, которая стала прикрытием для проведения кампании по изъятию церковных ценностей, коренным образом изменившей состояние Русской церкви (потеря целостности и самостоятельности), а верхняя – с кончиной ее предстоятеля патриарха Тихона, повлекшей дальнейший кризис и распад церковной организации.

Конечно же, центральные, поворотные моменты церковной истории не всегда совпадали с крупнейшими событиями партийной жизни, для которой в 1920-е гг. важнейшее значение имели съезды. Именно от одного съезда до другого, по созывам, работали высшие органы ЦК партии, их секретное делопроизводство. В рассматриваемый хронологический период с 1921 по 1925 г. секретное делопроизводство ЦК РКП(б) обслуживало Политбюро четырех (с X по XIII) созывов. Эта формальная градация и была положена в основу структурного деления настоящего исследования на главы: «церковные» документы делопроизводства Политбюро X созыва (16 марта 1921 г. – 2 апреля 1922 г.) рассматриваются в первой главе, XI созыва (3 апреля 1922 г. – 25 апреля 1923 г.) – во второй, а XII и XIII созывов (26 апреля 1923 г. – 1 июня 1924 г. и 2 июня 1924 г. – 31 декабря 1925 г.) – в третьей. При этом отметим, что реально сложившиеся хронологические границы каждой главы не совпадают с перечисленными границами созывов. Так, в первой главе исследуются «церковные» постановления Политбюро, принятые с мая 1921 г. по март 1922 г., во второй главе – с апреля 1922 г. по апрель 1923 г., в третьей главе – с мая 1923 г. по апрель 1925 года.

Весь массив материалов, привлекаемых в данной монографии для анализа в качестве источников, целесообразно подразделить на две большие группы: документальные и повествовательные, причем как опубликованные, в том числе и автором монографии, так и неопубликованные. Основная часть используемых документальных и повествовательных материалов изучается и систематизируется по функциональному признаку на основе «церковных» постановлений Политбюро непосредственно в трех главах настоящей работы. Материалы основной части подразделялись нами на инициативные, подготовительные, постановляющие, итоговые, информационные, канцелярско-технические. Это вторая конкретная исследовательская задача данной монографии. Причем рассматривались «церковные» материалы, выявленные не только в архивных фондах ЦК партии, но и у других фондообразователей, в государственных и ведомственных архивохранилищах. При этом в обязательном порядке (по специальным знакам машинисток, по количеству адресатов и т. п.) для каждого рассматриваемого документа указывалось количество его изготовленных экземпляров. Как было показано выше, в историографии экземпляры документов, вошедшие в секретное делопроизводство ЦК РКП(б), но отложившиеся вне партийных архивов, практически никогда не увязывались исследователями с деятельностью высших партийных органов.

Другая, значительно меньшая часть, систематизировалась по видовому признаку и привлекалась нами для содержательной критики разбираемых в монографии документов делопроизводства Политбюро ЦК РКП(б). Документальную группу источников этой меньшей (вспомогательной) части можно, в свою очередь, подразделить на следующие виды:

– Законодательный и распорядительный (постановления, декреты, инструкции Президиума ВЦИК, ЦИК СССР, ЦК Помгола ВЦИК, Верховного суда (Верховного ревтрибунала) ВЦИК, НКЮ, НКВД и т. д.). Эти документы дают представление об официальном оформлении государственными структурами принятых высшими партийными органами секретных решений в отношении Русской церкви. В силу публичного характера законодательных актов они незамедлительно печатались в периодических изданиях: «Известиях ВЦИК (ЦИК)», «Собрании узаконений и распоряжений Рабоче-Крестьянского правительства» и т. п. Некоторые распоряжения, в частности о приостановке или о приведении в исполнение расстрельных приговоров по церковным процессам, сохранились только в виде секретных телеграмм. Нередко тексты данных нормативных актов и распоряжений включались в протоколы заседаний перечисленных выше органов, формально становясь составными частями уже другого вида документов: протокольно-резолютивного.

– Протокольно-резолютивный (протоколы заседаний с текстами постановлений Бюро Центральной комиссии по изъятию церковных ценностей (КИЦЦ), Комиссии по учету и сосредоточению ценностей, АРК при ЦК РКП(б) и т. д.). Отдельные пункты (постановления) этих протоколов являются своеобразными «протографами» инициативных документов, на основе которых Политбюро принимало свои «церковные» решения. Порой наблюдаются не только содержательные, но и непосредственно текстуальные заимствования из приведенных протоколов, что, несомненно, позволяет проследить историю происхождения изучаемых документов, установить место и роль их авторов в излагаемых ими событиях.

– Отчетный и докладной (внутриведомственные отчеты, отчетные доклады, рапорты ГПУ–ОГПУ, доклады губернских КИЦЦ Президиуму ВЦИК, НКВД и т. д.). Документы этих видов вскрывают механизм реализации чекистскими и иными структурами «церковных» постановлений Политбюро. Нередко они дают возможность установить достоверность событий, о которых сообщается в исследуемых «церковных» документах делопроизводства Политбюро, или занимаемую по церковным вопросам их авторами позицию.

– Просительный (ходатайства патриарха Тихона, приходских уполномоченных перед Президиумом ВЦИК, Верховным судом (ревтрибуналом) ВЦИК и т. д.). Привлечение к исследованию данных ходатайств о помиловании приговоренных к расстрелу на церковных процессах, в том числе и в виде шифротелеграмм, позволяет более точно оценить источниковую значимость сходных обновленческих ходатайств, ставших, в отличие от рассматриваемых, частью делопроизводства Политбюро.

– Эпистолярный (официальные письма, записки, заявления патриарха Тихона, обновленческих лидеров в Президиум ВЦИК, в СНК и т. д.). Особенность этого вида документальных источников состоит в том, что они помогают более точно соотнести те или иные принимаемые или уже принятые «церковные» постановления Политбюро и реальные проблемы церковной жизни, которые, кстати, довольно часто как раз и были обострены решениями высших партийных органов.

Пограничное положение между документальными и повествовательными источниками в силу схожести по своей форме с эпистолярными документами, а по своему содержанию с публицистическими произведениями, занимает один вид.

– Эпистолярно-агитационный (воззвания, обращения, послания патриарха Тихона, обновленческих лидеров, адресованные всему духовенству и всем верующим Русской церкви). Он использовался нами для восстановления комплексов «церковных» документов секретного делопроизводства ЦК РКП(б), т. к. написание большинства привлеченных воззваний и обращений было инициировано «церковными» постановлениями Политбюро. Поэтому многие из них, несмотря на подписи под ними патриарха или обновленцев, иногда дословно, иногда только содержательно, совпадают с исследуемыми партийными материалами.

Повествовательная группа рассматриваемой вспомогательной части источников включает в себя следующие виды.

– Публицистический (очерки, статьи, корреспонденция периодической советской и партийной печати; работа Л.Д. Троцкого «Литература и революция»³²). Данный вид источников привлекался с целью продемонстрировать действенность выполнения «церковных» постановлений Политбюро, направленных на развертывание антицерковных агитационно-пропагандистских кампаний. Помимо этого газетная публицистика соответствующего содержания зачастую сама становилась своеобразным «первоисточником» для авторов инициативных документов, на основе которых принимались «церковные» постановления Политбюро. Труд «Литература и революция» любопытен тем, что на его страницах Троцкий в 1923 г. пересказал секретное содержание одного из своих программных «церковных» документов.

– Мемуарный (воспоминания Л. Троцкого, Б. Бажанова³³). Мемуары упомянутых авторов были первоначально изданы за границей, а с 1990-х гг. и у нас в стране. По своему содержанию они достаточно общо, порой искаженно, затрагивают вопросы, которые освещаются рассматриваемыми в монографии документами (антирелигиозная деятельность членов и кандидатов в члены Политбюро, функционирование секретного делопроизводства ЦК РКП(б)). Тем не менее, отдельные наблюдения, излагаемые мемуаристами, заслуживают внимания и привлекаются нами для анализа «церковных» материалов Политбюро.

– Научный (богословские и историософские работы А.В. Карташева, Д.С. Мережковского, Н.А. Бердяева³⁴). Работы этих авторов представляют интерес при изучении терминологии и языка некоторых программных документов Троцкого, присланных им в качестве инициативных для обсуждения на Политбюро³⁵.

Таким образом, для содержательного анализа «церковных» документов делопроизводства Политбюро в монографии был дополнительно использован значительный массив разнообразных документальных и повествовательных источников. Этот массив, с точки зрения автора, позволяет достаточно полно решить одну из поставленных исследовательских задач: проблему достоверности и точности сведений, сообщаемых «церковными» документами, изучаемыми в трех главах данной монографии.

***

В заключение необходимо напомнить, что основной массив «церковных» документов, исследуемых в настоящей работе, является, как уже неоднократно отмечалось, составной частью материалов секретного делопроизводства ЦК РКП (б). К сожалению, история этого делопроизводства практически не изучена³⁶. Поэтому мы сочли необходимым прежде, чем приступить к непосредственному анализу «церковных» документов Политбюро, остановиться хотя бы на общей характеристике делопроизводственного аппарата ЦК РКП(б) первой половины 1920-х гг., его секретной части. Такое обращение, несомненно, поможет при чтении трех глав монографии соизмерить, на каком должностном уровне и в каких подразделениях секретного делопроизводства ЦК РКП (б) создавались и обрабатывались «церковные» документы высших партийных органов. При этом уделим особое внимание составу, процедурам формирования, особенностям архивного состояния и хранения, во-первых, «подлинных» и «хранилищных» экземпляров протоколов заседаний Политбюро фонда ЦК партии в РГАСПИ и, во-вторых, тематических, в основном «церковных», дел, находящихся в фонде Политбюро в АПРФ и в личных и служебных фондах партийных и государственных руководителей в РГАСПИ и ГАРФ³⁷.

С сентября 1921 по март 1926 г. ведением секретного делопроизводства ЦК РКП(б) занималось уже упомянутое нами специально организованное аппаратное подразделение – Бюро Секретариата. Основными задачами этого органа было техническое обеспечение стабильной работы Политбюро, Оргбюро, Секретариата и личных помощников секретарей ЦК РКП(б). Во главе Бюро Секретариата, в должности заведующего, стояли первые помощники ответственного, а затем и генерального, секретаря ЦК партии: Н.И. Смирнов, А.М. Назаретян, Л.3. Мехлис. За время своего существования Бюро Секретариата не было стабильным образованием: периодически менялись его внутренняя структура, личный состав, штатное расписание, название должностей, закрепленные за ними обязанности. Первоначально структура Бюро Секретариата была определена как собственно Бюро, состоящее из первых помощников секретарей ЦК, и технический аппарат при нем из канцелярии (четыре отделения: регистратура, делопроизводство, машинистки, приемная Секретариата), секретарей Политбюро и Оргбюро, шифротделения и архива³⁸.

Однако в реальности сложилось другое внутреннее деление этого органа. В частности, сами сотрудники Бюро Секретариата вычленяли в первую очередь следующие службы: 1) Помощники секретарей ЦК (не только первые), 2) Секретариат Политбюро, 3) Секретариат Оргбюро, 4) Шифрбюро, 5) Канцелярия. Иногда вторая и третья службы именовались соответственно как «аппарат Секретариата Политбюро» и «аппарат Секретариата Оргбюро», а из Канцелярии выделялись регистратура, архив, бюро машинописи, приемная секретарей ЦК, курьеры, телефонистки. В службу «Помощники секретарей ЦК РКП(б)», помимо самих помощников, в разные периоды ее существования входили секретарь Бюро Секретариата, помощники заведующего Бюро Секретариата, заведующий приемной.

В Секретариате Политбюро к августу 1922 г. числились: секретарь Политбюро, его заместитель и три помощника секретаря. К 1925 г. вместо просто секретаря появилось две должности дежурного секретаря, заместитель секретаря был переведен в разряд помощников, введены заведующий архивом, два архивариуса, две стенографистки и четыре машинистки. К 1925 г. помимо указанных должностей в секретариате Политбюро значились еще один заведующий архивом (теперь уже непосредственно архивом Политбюро), заведующий шифроделопроизводством, дежурный секретарь по контролю, старший делопроизводитель и телефонистка. Все эти новые должности, конечно же, свидетельствовали об обособлении даже внутри Бюро Секретариата делопроизводства и архива Политбюро.

Состав Секретариата Оргбюро в 1922 г. был практически таким же, как и у Секретариата Политбюро за исключением того, что вместо трех помощников секретаря Политбюро в техническом персонале Оргбюро было два помощника секретаря Оргбюро и два делопроизводителя. В 1923 г. это подразделение видоизменилось, в его состав стали входить два дежурных секретаря, их три помощника, заведующий архивом Оргбюро, два архивариуса. К 1924 г. в штат секретариата была введена должность «секретаря Оргбюро и Бюро Секретариата». В 1924 г. этому секретарю подчинялись уже два помощника, а на двоих дежурных секретарей остался один помощник, появились вместо двух имевшихся архивариусов технический секретарь, машинистка, журналистка и внештатный стенографист.

Самым стабильным образованием по должностному расписанию в Бюро Секретариата было Шифрбюро, в состав которого входили заведующий, его заместитель, секретарь, составитель шифров, заведующий шифроделопроизводством, старший и рядовые шифровальщики. Только в 1923 г. произошла одна замена: вместо заведующего шифроделопроизводством появился старший делопроизводитель.

В канцелярии и в вычленяемых из нее подразделениях в 1922 г. состояли: заведующие канцелярией, архивом, бюро машинописи, приемной, причем у последнего имелся свой помощник (с 1923 г. – заместитель), а также в большом количестве рядовые сотрудники – старшие и просто делопроизводители, старшие и просто журналисты, машинистки, в том числе стенографист-машинистка, корректоры, телефонисты, курьеры. В 1923 г. у заведующего канцелярией появился свой заместитель, а к 1925 г. заместителем обзавелся и заведующий архивом. Включены были к этому году в штат канцелярии Бюро Секретариата (бюро машинописи) и переводчики³⁹.

Расширение к 1925 г. штатных должностей за счет архивных сотрудников, особенно в Секретариате Политбюро, было связано, на наш взгляд, с наведением элементарного порядка в секретной документации высших партийных органов, уже находящейся или только направляемой на хранение. В 1924 г., в частности, в Бюро Секретариата задались вопросом, что считать «подлинными» протоколами заседаний Политбюро и как их хранить («в одной папке и в порядке пунктов протокола»)⁴⁰. С 1925 г. в Бюро Секретариата, помимо ведения текущего делопроизводства, стали изготавливать «хранилищные» (дублетные, в виде копий) экземпляры протоколов заседаний Политбюро предшествующих лет.

Эта работа, начатая в середине 1920-х гг. в Бюро Секретариата, продолжалась до 1970-х гг. и, по всей видимости, так и не была доведена до конца. Об этом, по крайней мере, свидетельствуют дела с «подлинными» и «хранилищными» протоколами Политбюро первой половины 1920-х гг., включающие в себя копии документов, сделанные и в 1930-х, и в 1950-х, и в 1960-х годах.

В результате проведенной работы «подлинные» протоколы Политбюро первой половины 1920-х гг. предстают перед исследователями в виде отдельных архивных дел, в которые собирались постановления, утвержденные только на одном заседании этого высшего партийного органа. Записанные в своем большинстве от руки помощниками секретарей ЦК на простых листах бумаги или на специальных карточках-бланках, они помещались внутри дела согласно присвоенному порядковому номеру пункта. Этот номер не всегда совпадает с номерами вопросов, зафиксированных на листах с предварительной повесткой дня заседания Политбюро. Более того, нередко данный высший партийный орган в реальности имел отличный от намеченного порядок дня работы. Именно поэтому, может быть, листы с предварительной повесткой дня имеются не во всех «подлинных» протоколах Политбюро, а в «хранилищных» экземплярах повестка вообще отсутствует. (В делах с «хранилищными» экземплярами вместо череды простых листов бумаги (карточек-бланков) с текстами постановлений вставлены машинописные тетради. По-видимому, эти тетради с заседаниями высшего органа ЦК РКП(б) 1921–1923 гг. копировались в более позднее время с так называемых рассылочных экземпляров протоколов Политбюро. В качестве же тетрадей с заседаниями Политбюро с 1924 г. стали оставлять непосредственно сами рассылочные («справочные», «подписные», «контрольные», и т. п.) экземпляры протоколов). Зато, в отличие от «подлинных», в «хранилищных» протоколах Политбюро в обязательном порядке учитывались списки присутствующих и приглашенных на заседания. В «подлинных» протоколах Политбюро такие списки, оформленные на отдельных листах, порой отсутствуют. Но если они, а также листы с повесткой дня, наличествуют в делах с этими экземплярами протоколов, то данные документы обычно несут на себе следы правки, сделанной сотрудниками Бюро Секретариата в ходе заседания Политбюро или после его завершения.

Однако, среди «подлинных» и «хранилищных» протоколов Политбюро есть такие, у которых нет ни списков присутствующих, ни повестки дня. При этом «подлинный» экземпляр представляет собою не набор листов (карточек-бланков) с постановлениями Политбюро, а, за редким исключением, упорядоченную комбинацию машинописных выписок с текстами решений якобы из этого протокола. Такой, состоящий только из выписок, «подлинный» экземпляр означает, что перед нами формально объединенные в единый протокол решения Политбюро, принятые опросом («в круговую», «по телефону»). Подобные формальные протоколы создавались, когда Политбюро не могло проводить заседаний, например, во время прохождения съездов, или когда между заседаниями Политбюро накапливалось значительное количество «опросных» постановлений. Если же «опросных» постановлений было незначительное количество, то их автоматически присоединяли к началу или к концу протокола ближайшего по времени заседания высшего партийного органа. Принятые опросом постановления на заседаниях более не обсуждались, т. к. считались утвержденными и вступившими в стадию исполнения. Возвращение к их повторному рассмотрению на заседании Политбюро было возможно лишь в случае внесения в предварительную повестку дня.

Обязательным условием, но, к сожалению, не всегда выполненным, для «опросных» постановлений было размещение вместе с ними в делах с «подлинными» протоколами Политбюро записей результатов голосования опрошенных членов и кандидатов в члены этого высшего партийного органа. Наличие такого рода записей – единственная возможность для исследователя установить механизм принятия решений этим высшим органом партии. Из постановлений Политбюро, принятых непосредственно на заседаниях, позиций участников по тому или иному обсуждаемому вопросу узнать невозможно. В «хранилищных» экземплярах протоколов Политбюро результаты голосования опросом практически никогда не фиксировались. Поэтому в данном отношении «хранилищные» экземпляры никакой информационной ценности не представляют.

Помимо указанных документов в дела с «подлинными» и «хранилищными» протоколами заседаний Политбюро включались также различные инициативные документы, проекты решений, итоговые материалы, приложения к постановлениям, а также сопроводительные письма и другие канцелярско-технические документы.

Сверхсекретные («не для протокола») постановления, зафиксированные на карточках-бланках, листах обычной бумаги, в «подлинные» протоколы не помещались, а собирались отдельно. Ни в «подлинных», ни в «хранилищных» экземплярах протоколов Политбюро они не отражались, копий с них не снималось. В 1923 г. для этих документов была заведена «особая папка». Такие внепротокольные постановления, принятые до введения «особой папки», а также сверхсекретные инициативные документы, проекты решений, приложения к постановлениям и т. п., о которых должен был знать очень узкий круг сотрудников Бюро Секретариата ЦК РКП(б), оказались в специальных тематических делах. В эти тематические дела были включены со временем (со второй половины 1920-х и до 1970-х гг.) еще и соответствующие названию каждого из дел выписки, копии инициативных, подготовительных, итоговых документов, в том числе отложившихся в делах с «подлинными» и «хранилищными» протоколами заседаний Политбюро, а также документы, не вошедшие в дела с этими протоколами, – служебная, канцелярско-техническая переписка, информационные, отчетные материалы⁴¹. Часть этих последних, не вошедших в дела с протоколами и в тематические дела Политбюро документов осталась в архивных делах с документацией Бюро Секретариата ЦК РКП(б).

Нумерация протоколов высших партийных органов велась от заседания к заседанию по созывам, т. е. она менялась только после избрания Пленума на очередном съезде и, соответственно, избрания Политбюро, Оргбюро и Секретариата на первом после окончания съезда Пленуме ЦК партии. В рассматриваемый в данной монографии период с 1921 по 1925 г. нумерация протоколов Политбюро менялась, таким образом, четыре раза: после X съезда (март 1921 г.) стали работать высшие партийные органы X созыва, после XI съезда (апрель 1922 г.) – XI созыва, после XII съезда (апрель 1923 г.) – XII созыва, после XIII съезда (май 1924 г.) – XIII созыва, которые функционировали до конца 1925 г. (XIV съезд закончился 31 декабря 1925 г.).

Документы высших партийных органов, посвященные «церковным» вопросам, сохранились также в личных и служебных фондах вождей партии, причем как в специально подобранных «церковных» тематических делах, так и фрагментарно в других делах рассматриваемого периода. В этих же фондах имеются и многие инициативные документы, на основе которых принимались «церковные» решения Политбюро, ЦК РКП(б). Подобное произошло, т. к. упомянутые документы направлялись в несколько мест или нескольким лицам, а поэтому ареал их хранения, естественно, расширился и на архивные фонды вписанных в адрес учреждений и адресатов, причем зачастую не партийного, а советского хранения. Все они, тем не менее, вместе с «церковными» документами Политбюро равноправно исследуются в трех главах настоящей монографии.

При цитировании текстов документов сохраняются орфография и пунктуация источника.

***

За высказанные замечания и критические суждения выражаю искреннюю, сердечную признательность моим коллегам из сектора археографии и источниковедения и сектора истории социально-культурного развития Института истории Сибирского отделения РАН. Я глубоко благодарен за поддержку и внимание моим наставникам Н.Н. Покровскому и С.А. Красильникову. На протяжении всего времени работы над монографией я ощущал их неизменную помощь советами и данными. Неоценимое содействие при проведении архивных разысканий оказали сотрудники федеральных московских архивохранилищ, особенно JI.A. Лыкова (РГАСПИ) и С.В. Сомонова (ГАРФ).

Издание подготовлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) проект № 01–01–00451.