Вторая Отечественная война
По поводу ежегодного крестного хода вокруг Московского Кремля в память избавления Москвы и России от нашествия французов в 1812 году.
Есть своеобразная и «с силою многою» действующая власть в воспоминаниях прошлого. «Помянух дни древние и поучихся», – говорит пророк (Пс.142:5). И Библия полна призывов и постоянных упоминаний о прошлых судьбах человечества.
Есть непостижимый закон, непостижимая особенность власти прошлого: в нем отпадает все терпкое, тяжкое, помнится большею частью доброе, доброе в глубоком духовном смысле слова. Заметили ли вы, что мы охотнее всего воспоминаем? От удовольствий, развлечений, от веселья, особенно пустого, суетного или греховного остается даже какой-то неприятный осадок, какая-то изгарь. И поэт подметил и отметил это: «минувших дней угасшее веселье мне тяжело, как смутное похмелье»... Но вот что помнится навсегда и бодрит в самых воспоминаниях: годы труда, особенно труда любимого, идейного, духовного, годы страданий и лишений для блага других, во имя Бога и высших целей человеческого существования, подвиги, болезни, муки, безпокойство, перенесенные жертвы в служении высшему благу – все это в воспоминаниях полно неизъяснимой силы, глубоких уроков, глубокого душевного удовлетворения!
Как часто мы теперь по различным поводам воспоминаем Отечественную войну и применяем ея указания и наставления к переживаемому времени тяжелой второй Отечественной войны! Торжественный крестный ход вокруг седого Кремля древней нашей столицы, совершаемый ежегодно в память освобождения Москвы от французов, невольно с особою силою будит такия воспоминания и вызывает на глубокия сопоставления.
Вот мы стоим в этом святом храме: как все теперь здесь прекрасно, уютно, чисто, благолепно, радует взоры! А когда ушли отсюда французы, подложив фитили и порох под все главные здания Москвы, купол верхнего знаменитого нашего собора лежал на полу, а в нижнем соборе рука св. Василия Блаженного, дорогой дар царя Феодора Иоанновича, была похищена; на месте гроба св. Василия Блаженного стояли конския ясли, храм был обращен в конюшню, алтарь – во временное жилое помещение... Но прошло столетие, и все переменилось. Куда девался этот шум? Где тогдашнее смятение? Высохли слезы, забыты страдания, расширился город, вознеслись в благолении снова к небу куполы храмов и соборов, и самые французы – теперь уже наши союзники и друзья... А спасенная нами тогда Пруссия, король которой вместе с своими сыновьями при посещении нашей столицы преклонил колена свои в глубоком благодарном поклоне сожженной и раззоренной Москве и в ея лице – всей России, – теперь горит к нам ненавистью и льет кровь сынов России. В довершение всех превратностей дел человеческих объявляется манифест о войне... с Болгарией, которую создала Россия, за которую проливали кровь наши русские герои, которой Россия помогала и деньгами и оружием, ныне направляемым против самой России. Ведь это не манифест, это, можно сказать, жалоба небу, это жалоба человечеству в его прошлом, настоящем и будущем, это вопль оскорбленной души русского народа на неблагодарную страну и народность! Да, сколько дано душе человека перечувствовать и перестрадать! До какой высоты подвига она может подняться и как низко может упасть! Не напрасно Тот, Кто перестрадал всеми страданиями человеческими за грех человека, должен был по человечеству Своему испытать и этот душевный тягчайший удар – измену облагодетельствованного ученика, предательство Иуды. О, Болгария! Кий тя образ Иудо, предателя Спасу содела? Но беззаконный Иуда не восхоте разумети.
Но пройдет опять уреченное время, столетие ли, больше или меньше; заживут раны нашего народа; возстановятся, как и встарь разрушенные и оскверненные теперь немцами храмы; возвратится народ на покинутые места, зазеленеют поля, поднимется и зашумит лес, зацветут луга... И Болгария, может быть, как блудная дочь, вернется в объятия матери России. И Русь, может быть, успокоится, а раны наши и болезни смягчатся, перестанут гореть острою болью. Сравняются могилы безчисленных жертв войны, умрут и те, что теперь оплакивают их с воплем крепким, в скорби неутешной. Может быть, впереди Россию ждут века силы, славы и благоденствия...
Да, может быть. Но ведь может и не не быть! Есть же, должны же быть законы благоденствия царств и народов, признаки их жизнеспособности и условия их падения и смерти. Не все государства возникали к жизни после страшных исторических потрясений. И странное дело: бывало так, что те именно царства, которые по обычным человеческим разсчетам и соображениям должны бы возстать к силе и новой жизни, – они-то и погибали совершенно, и совершенно наоборот, царства, по видимому, обреченные гибели по естественным соображениям человеческим, продолжали свое существование. Тайна жизни их и смерти коренилась в верности или неверности тому, что мы назвали бы душою народа, а душа народа есть его вера, есть Божие, данное ему предназначение. Вот почему царство Израильское, при 10 коленах народа еврейского, после разрушения Самарии, так и не могло возстановиться, ибо ушло от единства богопреданной веры, изменило тому, что было самой душою души древнего Израиля, а царство Иудейское, при двух коленах, и имея тех же врагов, что и царство Израильское, все-таки и после разрушения Иерусалима, и после разгрома Навуходоносора, и после 70 лет плена в Вавилоне, простояло еще полтысячелетия, верное закону веры и богопочитания. Оно погибло только тогда, когда обагрилось кровью убиенного Богочеловека, отвергло Его, и чрез это убило свою душу, отказавшись от Божьего предназначения и своего исторического и мирового призвания принять Евангелие Сына Божия и возвестить его всем народам земли...
История помнит падение Рима и Византии, величайших царств мировых. Византия стала «торговать верою», находить и создавать «унии» то с мусульманством во дни иконоборчества, то с своими домашними еретиками во дни монофелитства, то с католичеством в Лионе и Флоренции; она стала обращать истину доверенного ей православия в орудие мирских целей, – и убивши душу народную, погибла. Принижение веры в государстве уже говорило о том, что оно охвачено процессом вырождения... Какой урок векам, народам, царствам православным!
Рим пал отчего? Неужели от того, что к железным легионам его, прекрасно вооруженным, помнившим былые победы, пришли дикари с дубинами и в звериных шкурах и взяли голыми руками могущественное некогда царство? Есть разсказ о том, что когда царю тогда сообщили о том, что «Рим пал», то он неутешно плакал, думая, что пал его любимый конь, носивший имя «Рим», и успокоился после того, когда узнал, что пала не лошадь, а столица его царства... История свидетельствует, что народ в Римской империи исчерпал тогда до конца свое государственное бытие тем, что потерял всякую способность к жертве, к подвигу, к борьбе с врагом, что он, развратившись мирскими благами, потерял дух и уже не в состоянии был дать из своей среды людей, готовых умереть за родину.
И в организме физическом у человека мы видим тот же закон: если организм силен, здоров, богат жизненными силами, он поборет случайно вторгшуюся болезнь, поражение какого-либо одного органа тела; он вытолкнет из себя всякое постороннее тело. Часто бывает, что перенесенная болезнь такому организму приносит даже укрепление и обновление. И наоборот, слабое тело, надорванное, умирает от первой легкой болезни.
Здоров ли наш народный организм? Богат ли жизненными силами наш народ? Обречены ли мы гибели, или пред нами в веках грядущих открываются, после этой второй и тягчайшей отечественной войны, века силы, преуспеяния и благосостояния?
Мы по ответу прошлого знаем безошибочные признаки и условия того, что служит к жизни и что ведет к смерти народов.
История, наука, опыт и наблюдение согласно свидетельствуют, что первый признак одряхления, увядания, вырождения народа и его обреченности на смерть есть потеря живой, воодушевленной веры, веры религиозной в самом широком смысле слова, даже не правой. Посмотрите на тех же греков и римлян в годы их молодости и силы, в древности; возьмите оставшиеся после них литературные «классические» памятники. Вы едва ли найдете страницу, где бы не упоминалось по несколько раз имя богов. Они были по-своему высоко религиозны. Жертвы, жрецы, клятвы, сказания о явлении богов, постоянное чувство присутствия высшей духовной силы и участия безсмертных в жизни смертных – вот чем была проникнута жизнь древних греков и римлян. Пала их вера – пали и сами народы. Вера, свойственная молодым и жизнеспособным народам, есть вера живая, сердечная, есть неизсякаемое геройство и бодрость духа, это вера беззаветная, увлекательная и увлекающая. Она в христианстве – постоянно дает и рождает святых, она движит народ на богомолья, на искание и посещение святынь, на благоговение к явлениям силы Божией, она влечет народ во храмы, она служит связью и основою жизни личной, семейной, общественной и государственной, она каждое явление жизни оценивает с точки зрения Евангелия и в свете вечности, она высоко ставит положение пастырей в народе, она наполняет обители подвижничества и окружает их благоговейным почитанием народа. Итак, если у нас умножаются храмы и обители, если живы в нас религиозные интересы, если наблюдается подъем и воодушевление веры по поводу всяких крупных событий жизни, если нас радует слово о Боге, о Церкви, о Божьей воле, если в храме горим мы молитвою, как свечи пред иконою, если нас захватывает, увлекает, зажигает народная вера, и если сбегает, скатывается и уничтожается всякий помысл и соблазн холодности и маловерия, равнодушия и уныния: то жив в нас Господь наш, – велик запас жизни народной души, нечего бояться за народ наш, – его не победит никакой враг. Но если храмы пусты, а театры полны; если церковный уклад жизни забыт, а привиты обычаи мира и его утехи; если храмы убоги, а места увеселений блещут красотою и роскошью; если все и всякие интересы – научные, литературные, общественные на высоте и в почете, а интересы религиозные в стороне и без внимания, даже в презрении; если всякий так называемый, «общественный» почин непременно и неизменно враждебен Церкви; если быть служителями Церкви и подвижником обители в так называемом «обществе» уже не принято или даже зазорно, то это начало вырождения народа.
Итак, «блюдите, како опасно ходите» (Еф.5:15)! Храните, как величайшую ценность жизни народной, эту молодую, бодрую, всезахватывающую веру, этот религиозный энтузиазм народный. Боже сохрани впасть в то состояние богача евангельского и его пяти братьев – образ целого общества, – которые, не слушая Моисея и пророков, не слушая слова Божия, даже и тогда не имут веры, если кто из мертвых возстанет (Лк.16:27–31)...
И еще: способность к борьбе за добро, за Бога, за Церковь, за веру – дает непременно и способность борьбы за родину, за свой народ. Истинный и прочный патриотизм всегда питался религиозным воодушевлением, и, наоборот, обращался в животный, был непрочным, получал неправильное развитие и уродливые проявления, когда не был в связи с религиозными чувствами. Когда в семье начинают проявляться стремления определить и установить взаимные отношения членов путем договора, отстаивания прав, определения обязанностей чисто юридически, тогда никто не хочет пожертвовать собою, тогда нет беззаветной, не разсуждающей о выгоде любви, тогда в сущности – конец семье. Не то же ли и в государстве, когда даже в патриотическом служении и порыве выдвигаются интересы так называемые «классовые», а не общая, до самозабвения доходящая любовь к родине? Итак, не разделяйте умиления печати по поводу современного выступления социализма, предостерегающего своих последователей против борьбы с правительством и против действий, мешающих успеху нашей войны: здесь уже вырождение патриотизма, если подвига на благо родины требуют только потому, что временно и случайно это совпадает с интересами рабочего класса, «пролетариата», как принято выражаться... Здесь уничтожается идея гражданина и вместо нея подставляется идея пролетария... Может легко измениться положение, воевать может с нами уже не Германия, теперь вдруг сделавшаяся опасною для социал-демократии, а бывшая еще так недавно ея Сионом и родиной, а другая страна, может и Германия вдруг стать убежищем социализма в действительности ли, или в ловких и заманчивых обещаниях ея дипломатии, – и значит, от патриотизма рабочих не останется тогда и следа! Где же тогда их родина? Их отечество? И всегда будет то же самое, если в государстве сословия, классы, группы населения, будут выторговывать себе права, устанавливать взаимные отношения, определять обязанности к отечеству, особенно во время войны, не по силе влечения к жертве, к подвигу, не по духу самоотверженной любви, а на холодной юридической основе. В любой момент может тогда случиться, что от патриотизма той или другой группы населения не останется и следа.
В первую отечественную войну, по свидетельству истории, все сословия и классы русского общества состязались между собою не в добывании и отстаивании прав, а в принесении жертв на благо родины.
Итак, хранить надо эту цельную, чистую, я сказал бы – поэтически-прекрасную, беззаветную любовь к родине, какую и теперь имеет простой солдат из деревни, умирающий на войне. В час предсмертный раздумывает ли он, за какие и чьи права он умирает, какому сословию служит службу? Пред ним стоит великая родина, великая Россия, благословенная Россия, и ей одной и всецело, во имя Бога и Христа Его, он отдает свою жизнь, от нея принимает напутствие и благословение.
Если есть в нас эта молодость духа, имеющая чудное свойство не стареть с нашею старостью, если есть такая духовно-нравственная настроенность подвига, способность к жертве, к самоотречению, к самоотвержению, то силен наш народ, не одолеет его враг никакой и никогда! Тогда залечатся раны теперешней войны, забудутся обиды и самое предательство Болгарии и других Иуд и Каинов славянства.
И будут наши потомки, как мы ныне, вспоминать вторую отечественную войну с чувством благодарной любви и умиления, и будут черпать из воспоминаний о ней уроки веры и самоотверженной патриотической любви, и побуждения к тому, чтобы вести Россию вперед по пути ея великого мирового призвания в веках и родах, под таинственною Рукою миродержавного Божественного Промысла.
«Господи, пошли свет Твой и истину Твою: та мя настависта и введоста в гору святую Твою» (Пс.42:3)! Аминь.