Федору игумену
Дерзкие и злонравные иконоборцы, для которых празднословие составляет мудрость, предлагают вопрос: «какая из икон Христа есть истинная? Та ли, которая известна у Римлян? Или та, которую напишут Индийцы? Или та, что употребляется между Греками? Или та, что встречается у Египтян? Ведь оне так мало походят одна на другую, что если назовем истинною одну которую-либо, то надобно будет отвергнуть все прочия».
О прекрасное свидетельство православия!
К прискорбию их, это недоумение или лучше, хитросплетение многообразно можно разрешить, и обличить их в безумии и нечестии. И во-первых им можно сказать: не вы ли сами, которые вооружаетесь против иконопочитания, на этот раз невольно свидетельствуете о существовании и почитания икон во всей вселенной, где только есть род христианский, так-что тем самым, чем решились вы ниспровергнуть, лишь больше утверждаете иконопочитание, и, так-сказать, уловляетесь собственными словами. – Во-вторых, говоря это, они не приметят, что таким образом включают себя в число язычников; потому-что все равно, – против икон ли возстать с подобным оружием, или против всякого другого нашего таинства. Так на-пример: которые предпочтут они слова богодухновенного Евангелия, или лучше, которое Евангелие назовут они истинным? Известно, что одними фигурами и начертаниями букв написано Римское Евангелие, другими Индийское, иными Еврейское, и иными Ефиопское. И не только пишутся разными буквами, но и произносятся различно, не одинаковыми звуками. Итак я сказал бы еретикам: почему вы не говорите, что не должно верить никакому Евангелию, так-как они и пишутся и читаются различно? Такая дерзость подлинно согласна была бы с вашими лжемудрованиями. Даже язычник едвали предложил бы нам подобное возражение: потому-что и у них много близкого к иконопочитанию. Как обща у них с нами природа и одинаковы ум, слово, соединение души с телом и безчисленное другое: так и относительно богопочитания, они, хотя различаются от нас во многих и важнейших частях, однакож не дерзают разногласить с нами в том, что вытекает из общих всем начал. Да, так не стал бы спорить с нами даже язычник, – а разве только безбожник и человек безрелигиозный, который совершенно не принимает ни мысли о Боге, ни служения Ему.
Но можно сделать иконоборцам еще и третий запрос, подобный второму. Именно: скажите, какой крест считаете вы совершенно похожим на подлинный (прототип)? Тот ли, который бывает с надписью, или тот, который без надписи? Ибо, который вы ни признаете похожим, тотчас (по вашему мудрому умозаключению) будет отвергнуто или даже и отвергнуто уже (впрочем только для вас, дерзающих это говорить) делание и почитание всех иных крестов.
В-четвертых, вы не должны уже щадить несходства и различия в таинственных жертвоприношениях и прочих священнодействиях, к поношению и извращению нескверной нашей Жертвы и всего богослужения. Ибо откуда возникла в уме вашем лукавая мысль против иконы Христовой, как не из готовности ниспровергнуть все божественные таинства и всю Христианскую религию?
Но, наконец, не должно умалчивать и о том, что особенно обличает их нечестивые замыслы и ненависть ко Христу. С какою целию возстаете вы против иконы и изощряете стрелы своего пустословия? Следовало бы вооружиться против Того, кто изображается на иконе; итак что же вы укрываетесь? Для чего, замыслив непримиримую брань против Христа, не обнаруживаете ея словами и обнаженным лицом, а скрываете под личиною иконоборства? Скажите уже лучше прямо: Греки думают, что Христос явился на земле похожим на них, Римляне представляют, что Он имел их черты, Индийцы, что Он принял их образ, Ефиопы, что Он воплотился по подобию их: который же из всех сих истинный Христос? Да и правда ли, – должно ли веровать и исповедывать, что Христос приходил во плоти?» Да, для сих несчастных Он подлинно не приходил; ибо прежде чем они возстали против иконы, их злоба направлена была уже на Того, кто на ней изображается. По-крайней-мере естественно придти к сему, если из разности мнений о предмете заключать к отвержению самого предмета. Итак вот какова их цель, вот куда клонятся их софизмы против иконопочитания!
Но кроме того, что уже сказано мною, надлежит еще сказать, впрочем не для них (ибо они недостойны), но для верных и христолюбивых, что не сходство некоторых черт на иконах во все не вредит их достоинству и истине: потому-что сущность изображения состоит не в очертании тела, не в цвете одежды, но в известном выражении лица, в приличном действии, в обнаружении чувствований, в обстановке священными предметами, в смысле надписей и других изящных символов, которые, если не всегда, то большею частию бывают неразлучны с иконами верующих. Посредством сих-то особенностей возводимся мы к воспоминанию и почитанию изображенного лица, не менее, как если бы оно на самом деле было присуще нам, и к сим-то особенностям должна быть устремлена вся мысль иконописцев.
Впрочем все это говорю я только мимоходом и сколько можно в письме. Точное же изследование дела, при помощи Божией, приведет благомыслящих к доказательствам более сильным и существенным.