Цвета богослужебных облачений в практике святителя Филарета Московского

Статья посвящена характеристике предпочтений святителя Филарета (Дроздова) относительно цвета богослужебных облачений. Автор описывает особенности обихода святителя, в частности полихроматизм, не характерный для современной богослужебной практики.

Даже самое поверхностное наблюдение за особенностями богослужебной практики митрополита Филарета дает возможность почувствовать, насколько нешаблонными были литургические взгляды святителя, насколько тонко и, да будет позволено так сказать, изящно решал владыка те или иные вопросы, связанные с организацией богослужения. Жесткое соблюдение правил и боязнь отступить от буквы предписаний – удел учащихся; знаток, ценитель и специалист смотрит на свою область деятельности шире, что и позволяет ему достигать гораздо более значимых и интересных результатов.

Принципы употребления цветов богослужебных облачений и в наши дни нельзя признать окончательно устоявшимися. В пределах даже одной епархии можно наблюдать разные приходские традиции, не говоря уже о различиях в практиках разных поместных церквей. А в годы жизни и деятельности святителя не были сформированы даже и те установки, которые в Русской Православной Церкви сегодня считаются более-менее общепризнанными (такими могут быть названы, например, инструкции Богослужебных указаний для священно-церковных служителей). Поэтому в области подбора облачений для совершения того или иного богослужения святителю Филарету и не приходилось отступать от правил. Таким образом, Митрополит Филарет мог в полной мере проявить свои представления о цветовом факторе литургической жизни Церкви.

Основной источник сведений о хромографии богослужений владыки – хорошо известные исследователям жизни и деятельности святителя записки служившего при нем диакона Павла Сергеевича Грозова¹. Записки эти носят характер своеобразного богослужебного журнала, в котором автор в обязательном порядке отмечал, в каком именно облачении совершал ту или иную службу митрополит Московский. Поскольку свои записи отец Павел вел достаточно длительное время – десять лет, с 1855 г. по 1865 г., мы можем попытаться составить определенное представление о взглядах святителя в области колористики православного богослужения. Да и отдельные особенности использования владыкой цветовой гаммы облачений могут оказаться востребованными в современной литургической практике.

Очевидно, что владыка облачения для богослужений назначал сам, хотя записи с прямыми указаниями святителя встречаются только в тех случаях, когда по какой-то причине первоначальная установка менялась. Например, запись от 14 сентября 1857 г. гласит: «Облачение белое, старое, Егоровское, по ошибке, а велено было подать лиловое»². Или от 30 июля 1861 г.: «Облачение владыкою сначала было назначено фризе, а потом велено дать белое, по атласу цветочками, крестовое»³.

Святитель Филарет, безусловно, чувствовал и осознавал эффект цвета в церковном богослужении – сам факт наличия в записях диакона Павла указаний на цвет облачения является тому неопровержимым свидетельством. При этом соотнесение цвета облачения с празднуемым событием осуществлялось по принципам, не похожим на современные правила. Подход владыки был другим. Цвет облачения соотносился не с темой праздника, а со степенью его торжественности. В одном из писем своему духовнику, наместнику Троице-Сергиевой Лавры архимандриту Антонию по поводу устроения Гефсиманского скита святитель пишет: «Как нам не достигнуть нищеты Преподобного Сергия, будем сколько-нибудь подражать нищете преподобного Никона и сделаем для скита ризницу шелковую, без серебра и золота. В цветах не очень нужно стесняться. Белый для праздников особенно светлых, но он особенно требует бережливости. Для прочих красный. Для дней непраздничных, если случится, зеленый или фиолетовый. Это и для постных, если не случится черного»⁴.

Следование, хотя и не буквальное, подобным установкам можно проследить и по записям отца Павла Грозова. Белый цвет действительно употребляется святителем на наиболее значимые праздники: Пасху, Рождество, Крещение, что, в принципе, совпадает с нынешней практикой. А вот использование белого цвета на Богородичные двунадесятые праздники – Успение, Рождество Богородицы, Благовещение, Введение – для наших современников, привыкших ассоциировать с празднованиями в честь Божией Матери голубой цвет, выглядит непривычно⁵.

В некоторых случаях на такие праздники использовалось облачение золотого цвета⁶, но вообще-то золотое облачение чаще всего употреблялось в царские дни и празднования, имеющие не только государственный, но и церковный характер⁷, Для периода, отраженного в записях о. Павла, практика употребления золотого цвета вполне объяснима: для духовенства, участвовавшего в коронации императора Александра II в 1856 г., был изготовлен особый комплект облачений золотого шитья по красному полю. Облачение считалось даром императора участникам богослужения. Святитель Филарет в 1857 г. передал свой комплект в Синодальную ризницу для хранения с прочими историческими древностями «дабы в посетителях ея [ризницы] возбуждать благоговейное воспоминание высокого и священного царственного торжества, для нас современников, радостного и для будущих по нас достопамятного»⁸. В знак признательности за такой поступок император приказал изготовить для святителя еще один такой же комплект в качестве уже личного подарка. В этом облачении святитель служил не только службы в царские дни, но и службы, совершаемые в официальном присутствии членов императорской фамилии, на какой бы праздник они ни приходились⁹.

Голубой же цвет, с точки зрения святителя, соответствовал постным торжествам – в голубом облачении могли совершаться богослужения воскресных дней Постной Триоди, иногда и службы Великого Четверга, иногда дни малых постов или службы в Рождественский или Крещенский сочельники¹⁰.

Голубой цвет, похоже, рассматривался владыкой как переходный от белого к фиолетовому или лиловому – облачение таких цветов тоже использовалось в постные праздники, хотя чаще – в постные будни¹¹. А вот праздник Воздвижения мог праздноваться как в фиолетовом, так и в белом облачении, строгой системы здесь выявить не получается¹².

При совпадении праздников святитель старался отразить такое совпадение и в цвете облачения. Так, если праздник Сретения выпадал на одну из подготовительных недель Великого поста, употреблялось фиолетовое облачение (но не голубое!), хотя чаще в Сретение использовалось белое¹³. 24 февраля 1857 г., когда празднование восшествия на престол императора Александра II совершалось в первую неделю Великого Поста, святитель совершал чин торжества Православия в голубом саккосе, а к литургии поменял его на коронационный, золотого шитья по красному фону¹⁴.

Смена облачения по ходу службы часто происходила при освящении храмов. Например, 7 октября 1856 г. митрополит освящал храм Воскресения Словущего в Покровском монастыре в зеленом облачении, а Литургию по освящении служил в золотом¹⁵.

Привычной для нашего времени является смена облачений во время Пасхального богослужения. Владыка также менял облачения на Пасху, но зачастую прямо противоположно современной практике. Так, в 1857 г. пасхальную утреню он служил в красном облачении, а Литургию – в белом. Белое облачение, но иное, чем на Литургии использовалось и на вечерне, белый цвет главенствовал в облачениях в том году и всю Пасхальную седмицу¹⁶.

Заупокойное богослужение, как и было принято в XIX в., обычно совершалось святителем в темных, даже черных облачениях. Но при этом мог употребляться белый омофор, а отмечен и случай заупокойного служения в белом саккосе с черным омофором – 2 декабря 1856 г. на похоронах вдовы статского советника Александры Онуфриевны Губиной¹⁷.

Коронационное облачение святителя Филарета, митрополита Московского и Коломенского (из собрания МЗ «Московский Кремль»):

1. Саккос. Цветзолотой (желтый). Россия, 1856 г. Серебро, медь, парча, глазет, канаус, кружево золотое, золотые нити, блестки, тесьма, бахрома.

2. Посох. Санкт-Петербург, 1856 г. Мастер И. Л. Смедберг. Золото, драгоценные камни, жемчуг; литье, чеканка, канфарение.

3. Сулок. Цвет красный. Россия, середина XIX в. Бархат, золотые нити, жемчуг, бахрома, бисер, стеклярус.

4. Палица. Цвет красный. Россия, 1856 г. Бархат, шелк, кружево, золотые нити, бахрома, шелковая лента, серебро.

5. Омофор. Цвет красный. Россия, 1856 г. Серебро, шелк, золотые нити, кружево золотное, бахрома.

Говоря о цвете того или иного облачения владыки, следует четко представлять себе одну характерную особенность – святитель Филарет почти никогда не использовал все предметы облачения одного цвета. Полихроматизм в подборе деталей облачения был, похоже, одной из базовых литургических установок митрополита Московского.

Обычно от остального облачения отличались по цвету митра и омофор: голубое облачение с зеленой митрой, золотое облачение, белый омофор и красная митра; фиолетовое облачение, белый омофор, зеленая митра; самое частое сочетание – красно-белое: белый саккос с красной митрой или красный саккос с белым омофором. Встречается и более сложное сочетание: в Чудове монастыре в Крестопоклонную Неделю 1857 г. владыка назначил зеленый саккос, епитрахиль, поручи, палица и омофор – голубые, а митра – фиолетовая¹⁸.

Использовался святителем Филаретом и такой прием, как различие в цветах облачения архиерея и сослужащего духовенства, а также убранства храма. Так, в Рождественский сочельник 1861 г. владыка служил в фиолетовом облачении, а сослужащие – в голубом. Пелены на Престол также были голубые¹⁹.

Прежде всего отметим, что, по всей видимости, это разнообразие цветовой гаммы было именно сочетанием цветов, а не диссонансом – мы не знаем, какой именно тон или оттенок цвета назван в записях о. Павла красным, или зеленым, или фиолетовым. Для автора записок обозначение цвета служило лишь маркером конкретного предмета митрополичьей ризницы, отличающим его от остальных, своеобразным инвентарным номером. Поэтому и названия могли употребляться разные. Так, для одного из пожертвованных облачений отец диакон употребляет названия «парчевое, крестовое розовое», «белое, парчевое с красными крестами», «белое крестовое с красными каймами». То, что речь идет об одном и том же облачении, сомнений нет, во всех случаях указана фамилия жертвователя²⁰. Белая ткань при красном обрамлении могла, конечно, дать розовый оттенок, но для стороннего наблюдателя оставалась возможность собственной интерпретации увиденного.

Отец Павел и с митрополитом не всегда совпадал в наименовании цвета – в неделю сыропустную 1862 г. он отмечает: «облачение сиреневое, а владыка называет фиолетовое» и уточняет: «с серебряною белой насыпью, волнистое»²¹. Кроме того, надо учитывать, что в реальности цвет мог выглядеть не так, как представляется нам сейчас, в эпоху массового производства, когда стандарт цвета определен производителем ткани, и сочетание столь разных, казалось бы цветов, могло выглядеть вполне гармонично.

Стремление к гармонии цветов в облачениях ясно выражено в некоторых указаниях святителя Филарета. Так, отдавая распоряжения о порядке служения 19 июля 1826 г. на Кремлевской площади соборного молебна по случаю «избавления от крамолы» 1825 г. (имеется в виду восстание декабристов), владыка особо предписывает: «Облачения должны быть праздничные, парчевые, цветные, а белым и бархатным одноцветным не быть, чтоб не было большого разнообразия»²².

Подобное же замечание о соблюдении единообразия в облачениях можно найти и в переписке святителя с преподобным Антонием Радонежским. 17 апреля 1837 г. владыка писал: «Из находящихся в ризнице материй и покровов сделать облачения согласен. При сем надобно соблюсти такой порядок, чтобы или для частного служения делать из одной материи стихарь и ризы (разумеется, если материи больше чем на одно облачение), или для соборного по две ризы одинаких, или по нескольку стихарей одинаких; ибо в соборных облачениях надобно единообразить священников с священниками и диаконов с диаконами»²³.

Отказ святителя Филарета от монохромности в подборе облачения может быть объяснен практическими соображениями. Концерна «Софрино» в ХІХ в. не существовало, каждое облачение было результатом ремесленного производства, штучным товаром, при этом изготавливаться мог не полный комплект, а отдельные предметы или группы предметов, подобрать к которым недостающие части, выполненные из той же ткани и в таком же стиле, было просто невозможно в силу отсутствия стандартов производства. К тому же владыке было, из чего выбирать, – на страницах записок диакона Павла Грозова упоминается около четырех десятков облачений (точный подсчет затруднен, поскольку под различными названиями могли упоминаться одни и те же комплекты). Но все же, думается, не эти обстоятельства были главной причиной такого полихроматизма в облачениях святителя. Митрополит Московский, при желании, мог бы, наверное, заказать для себя стандартизованный комплект и не один.

Сочетание цветов разных деталей архиерейского облачения было призвано выразить определенные особенности совершаемого богослужения, какие именно – можно только предполагать²⁴. Но, кажется, можно достаточно смело утверждать, что каждое богослужение было для владыки новым, особенным событием, и эту особенность и уникальность он и стремился выразить в том числе и в подборе облачения. Время, место, звук, тема, содержание службы, лексика и семантика ее текстов, архитектура храма, его интерьер и внутреннее убранство, состав участников и, конечно, цветовая гамма, определяемая облачением духовенства, – все эти факторы должны были пребывать в максимально возможном гармоничном сочетании, выражающем вечную и совершенную гармонию Царства Небесного.