Том 2 →

Содержание

Для испытующего разума, кажется удивительным, почему жизнь Пресв. Девы, благословенной в женах, великой служительницы советов Божиих, – избранной исполнительницы воли Божией в путях спасения человеков, почему жизнь Приснодевы исповедана гласом Евангельским, неизглаголана ясным словом Богодухновенных новозаветных писателей. Все частнейшие обстоятельства жизни Богоматери: рождение, посвящение Богу, воспитание в храме Иерусалимском, более нежели двадцатилетнее пребывание в доме; Иосифа, жизнь по вознесении Христовом на небо и самая кончина Пренепорочной, исполненная толиких чудес и с толиким торжеством празднуемая¹, все это заимствовано не из писаннаго слова Евангельскаго, а из неписаннаго, единственно из предания. Повествование Евангельское, если где; касается Богоматери: то касается краткими чертами, при том касается не нарочито, а вводно, там, где при повествовании о жизни и деяниях Христа Спасителя обстоятельства соприкасались Богоматери. Ответ на это простой: главным предметом повествования Св. Евангелистов была жизнь и деяния Христа Спасителя, как Мессии и Искупителя мира; прочие и немаловажные сами по себе обстоятельства, потолику входили в предмет их, поколику относились к главному предмету. Отселе Евангелисты о Богоматери краткими чертами касаются в своем повествовании по одной соприкосновенности с главным предметом повествования. По сему и требование, по-видимому не неблаговидное, хотя произвольное, почему жизнь Богоматери не описана в Евангельской истории, со всеми недоумениями рассеивается, как отдаленный туман, при том непоколебимом веровании, что все важнейшие обстоятельства жизни Богоматери в первенствующей Апостольской Церкви совершенно были известны между верными. Переходя из уст в уста со всей исторической верностью, они были так гласны, что не было надобности предавать их нарочитому писанию. Отселе древнее предание единомысленно и единогласно приемлемое всей Православной Церковью, и перешедшее в состав и порядок богослужебных действий всей Православной Церкви, как действительное событие и историческая достоверность, есть тоже слово Божие, и исключает всякое сомнение. Если же какие обстоятельства жизни Пресвятой остались прикровенными для самаго предания: то в них Пресвятая Дева, соответственно и наименованию² и существенному свойству Ея, есть и является, по изволению Божию, истинно сокровенною, таинственною Девой-Материю. Таковою Она была во всей жизни, таковою была в смерти, таковою Присноблаженной Царицей-Девой пребывает и после временной смерти в небесной жизни.

И так, последуя священному преданию, как неписанному Слову Божию, на основании оного, предложим краткое сказание о бессмертном успении Богоматери. Свящ. предание таким образом повествует нам о успении Богоматери³.

Когда Матерь Божия самим Божественным Сыном, при последнем издыхании, с Креста препоручена была возлюбленному ученику Иоанну, а Иоанн усыновлен Богоматери: то Пречистая имела жительство у Иоанна Богослова во Иерусалиме, а от вознесения Господа на небеса до сошествия Духа Святаго временно пребывала вместе с Апостолами в Сионской горнице в посте и молитве. Вместе с ними восприявши Духа Святаго, по мере обильнаго исполнения благодатью Духа, содействовала святым Апостолам в первоначальном проповедании Евангелия молитвенным напутствием их на проповедь, духовным укреплением к благодерзновенному проповеданию, матерним утешением в скорбях и страданиях за слово крестное. Хранимая благодатию Христовой от наветов враждебных Иудеев, Она жила, кроме некоторых кратковременных путешествий⁴, в Иерусалиме, среди глубокой тишины, и проводила время в посте, молитве, в благотворении требующим, всемирно назидая и словом и делом тех, которые и с душевными и с внешними нуждами прибегали к Ней о помощи. Принимая, по сказанию Евсевия, продолжение жизни Богоматери 63 года, следует положить, что Она в доме Иоанна, по вознесении Господнем, провела пятнадцать лет, и провела оные в непрерывных подвигах благочестия в назидание возраставшей и распространявшейся Церкви Христовой, в утешение верующих, близких и дальних, требовавших духовнаго утешения Ея, и в непрестанном приуготовлении к отшествию к Божественному Сыну Своему. Когда Господу благоугодно было восприять Матерь Свою с земнаго поприща к небесной жизни: то за три дня до кончины Ея послан был к ней Архангел Гавриил, хранитель от детства Ея и питатель во Святая Святых, с небесным вравием райской свето-сияющей ветви, в знамение нетленной жизни и присноцветущего девства Ея, и с таковым радостным извещением, что Божественный Сын Ея и Господь благоизволяет воззвать Ее от скорбей и трудов земнаго странствования к вечному покою и присноблаженной жизни. С неописанным восторгом приняла Пресвятая и небесное знамение и небесное призвание от земной к небесной жизни.

Дабы воздать благодарение Господу за беспредельную Его милость в благодатном избрании Ея в Матерь Себе, и пребожественное проведение Ее через все неисповедимые трудности и непроницаемые мраки жизни до самой благотишной пристани безпреткновенно, Пресвятая в горении духа обратилась излить свою благодарность пред Господом на горе Елеонской, откуда вознесся Господь во славе, и где Пречистая имела обычай часто изливать желания свои пред Господом. Теперь, когда в последний раз, во всей силе и полноте чувств изливала на горе молитву свою ко Господу: то древа, приосенявшие место молитвы, как бы одушевленные, восприемля на себя владычественную силу Пренепорочной, возносившейся духом к Престолу Вседержителя, при Ея молитвенном поклонении вкупе с Ней преклонялись, и, при восклонении, опять подъемлясь приходили в свое состояние.

После этой благодарственной молитвы, Пресвятая, возвратившись в место жительства своего с сияющим лицом и в такой силе духа, что поколебалось основание дома, прежде всего объявила о всем возлюбленному – после Единороднаго – богодарованному Сыну Своему Иоанну Богослову и прочим домашним; Иоанн известил Иакова, брата Господня, а чрез него и всех верных о скором отшествии Божией Матери к премирным селениям.

Когда, по извещению Апостолов, собрались из разных мест верные: то Пресвятая, изнесши пред очи собравшихся райское вравие, как венец победы совершеннаго Ея течения, возвестила всем о благовестии Архангелов в рассуждении призывания Ея Господом от жизни, завещала Богослову, чтобы вравие несено было при погребении пред гробом Ея, чтобы Она погребена была в Гефсимании, там, где покоятся блаженныя родители Ея, где погребен и праведный обручник Ея; между честнейшими распоряжениями не оставила без завещания и того, чтобы две оставшиеся ризы Ея отданы были двум нищим вдовицам, которые особенно служили Благодатной и от Нея получали себе пропитание; за тем Сама, начав уготовляться к конечному исходу, повелела возжечь свечи, воскурить фимиам, Сама облеклась в погребальную одежду, Сама уготовила одр, и, изошедши из внутренней храмины, изрекла верным Матернее прощальное благословение, и с прощанием последнее целование, и призвав препетое Имя Tpипoстаснаго Господа, вошла на смертный одр, как на одр жизни и бессмертия. При этом трогательном прощании и матернем благословении всех Пречистой, храмина исполнилась слезнаго рыдания и воздыхания, каковые производили верные, собравшиеся отовсюду при известии о скором отшествии Богоматери из земной жизни. Отходящая из дольной жизни с любовию приемля плачь и сетование о Ней, в облегчение скорби изрекла материнское слово утешения, что Она не только, о верных и присных, но и о всем мире; не престанет молиться и ходатайствовать пред Богом и Сыном Своим.

Среди этой слезной и вкупе утешительной – прощальной беседы внезапно послышался вне храмины необыкновенный шум. Это был шум обликов, которыми принесены были св. Апостолы из разных мест проповедания их на погребение Богоматери⁵. При возвещении Богословом Апостолам о кончине Богоматери и Богоматери о чудесном прибытии Апостолов, о ком великия исполнилась радости Пресвятая. Воздавши благодарение Господу за ниспослание Ей, по Ея желанию, утешения видеть при кончине своей св. Апостолов, Пресвятая, называя каждаго по имени, всех их с несказанной любовию приветствовала благодатию Господа, восхваляла и благословляла труды и подвиги их на поприще проповедания Евангелия и распространения Церкви Христовой. Среди сладостной беседы Богородицы с св. Апостолами приспел и св. Апостол Павел; павши пред одром Богоблагодатныя, в обилии изливал хвалы, подобающего Матери Божией, что Она хотя не именем, но Христоподражательными добродетелями: верою, любовию, смирением, кротостию, терпением и прочими высокими доблестями составляла живой образец, пример и точное изображение проповеди Его.

Тогда, как Матерь Божия изливала свои последние молитвенные благословения Апостолам, а Апостолы простирали к Ней хвалы и хвалебные прошения, вдруг послышался горный – таинственный глас: «Се грядет Сам Господь с святыми Ангелами и Архангелами пояти душу Пречистой Матери Своей». Водворилось благоговейное безмолвие. Пресвятая радостотворно приосененная пришествием к Ней Господа, собравши все силы скончавшейся в Господе души своей, воздала благодарение и поклонение Обладающему живыми и мертвыми словами богодухновенной песни своей: Величит душа моя Господа, яко призрет на смирение рабы своей, и с сими радостно произнесенными словами предала душу свою Господу, оставив подобно лучу солнечному отблеск на пречистом лице своем. Коль скоро богоподобная душа отрешилась от боговместимаго тела и восприятая Господом, вознесена Им в сопровождение ликов ангельских на небо, небесное благоухание исполнило храмину; внезапно открылся обильный источник исцелений: слепые прозирали, глухим отверзался слух, хромые получали хождение, всякая болезнь и недуг исцелялся.

Святые Апостолы в чувстве умиления с потоками слез пали пред св. одром; воздали Матери Владыки Своего прощальное поклонение, и возжегши вновь свечи, воскуривши обильный Фимиам, подняли гроб с боговместимым телом на рамена свои, и, в предначатии Апостолом Петром, воспели единогласно исходную погребальную песнь Богородицы: Во исходе Израилеве, также: Господи кто обитает в жилище Твоем, или кто вселится во святую гору Твою, и подобные псаломские песни. Песненному гласу Апостольскому согласовал горе глас Ангельский.

При этом погребальном шествии небесный венцеобразный сияющий круг, как некогда над ветхо-заветной Скинией огненный столп, простирался над Скинией Слова, и соделал оную не прикосновенною от враждебнаго устремления некоторых дерзновенных, по наущению начальников иудейских, покусившихся опровергнуть гроб Богородицы и рассеять священное сопровождение. Сводообразный круг спустившись оградил одр Богоматери, а небесным сиянием своим до того омрачил зрение дерзновенных, что каждый из них осязая тьму, искал себе вождя; впрочем, когда небесное облако поднявшись, опять открыло для внешнего вида несомый гроб, некто из священников Иудейских, именем Афоний, полагаясь на телесную свою крепость, стремительно достиг носящих, и даже коснулся дерзновенными руками боговместимаго гроба. Но, о чудо, обе длани рук его, быв невидимо отсечены чрез ангела мечем божественнаго наказания, приставши к одру висели; а сам Афоний, повергшись на колени при гробе, представлял скорбное зрелище постигнутаго небесным судом буйства. Но и пораженныя слепотой, а паче Афоний, видя над собою Суд Божий, в умилении сердца, исповедав Христа истинным Спасителем, а Пресвятую Матерь Его Богородицей, слезной молитвой и раскаянием в своем безумии, получили от Матернего милосердия Ее одни зрение, а Афоний исцеление рук, когда по слову Ап. Петра, приложил отсеченные суставы к дланям своим. И так зло, преднамериваемое злобой, благосердой Матерью обращено в славу Господа, в благодарение Ея заступлению, и в просвещение ко спасению тех, которые омрачены были злобою.

Апостолы, достигши Гефсимании, положили, по собственному завещанию Богоматери, живоносное тело Ея вкупе с блаженными родителями ея Иоакимом и Анной, при склоне Елеонской горы, и безотходно три дня оставались при гробе, воспевая в славу Господа и в честь Усопшей богодухновенные песни, каковые и в небесных кругах возглашались в пении Ангельском. При истечении третьего дня прибыл и Ап. Фома, по смотрению Божию, недоспевший с прочими Апостолами к погребению Богоматери. Дабы утолить скорбь Апостола, лишившегося благословенья отшедшей к Господу, св. Апостолы общим советом положили: открыть гроб Богоматери, дабы вместе с Фοмοю и вcем поклониться живоносному телу, и облобызать боговместимые останки. Открыли гробь, и, о дивное чудо! обрели гроб праздным, кроме погребальной плащаницы, в нем ничего не было. Bсе единомысленно востекли к единому помышлению, что тридневно воскресший Господь, после трёх дней почивания во гробе тела Пречистой Матери Своей, воскресил и оное Божественной силой Своею, и преславно соединив с Богоподобною душей, Ангельскими ликами вознес Пречистую на Небо, в полном существе наслаждаться блаженством. Самое замедление Фомы являло им божественное смотрите, дабы он своим замедлением также послужил к удостоверенью и воскрешения Божией Матери с пречистым телом, как послужил своими маловремием тому, что воскресши Господь, по осьми днях, паки обновил явление Свое со всеми осязательными, знаменьями Своего воскресенья с обоженым телом. Впрочем это было токмо гадательным помышлением Апостолов, а само в себе было тайной, доколе Господь не явил им в славе воскресения и с пречистым телом Матерь Свою.

В час вечерней трапезы Апостолы воссели укрепить себя пищей, и ни о чем более не беседовали, как о том, что одушевленному Кивоту Божию подобало быть выше всякаго тления, и силой тридневной Воскресшего воскреснуть в вечный покой, как вдруг при окончании трапезы, когда надлежало им по обычаю возносить укруг хлеба в часть Господню⁶, Bсе вкупе узрели на воздухе Пречистую Матерь Господа, окруженную сонмами ангелов; Сияя светом славы небесной, Она с радостным взором и лицом приветствовала их: радуйтесь, яко с вами есмь во вся дни, и св. Апостолы, вознося часть хлеба Господня, в восторге духовной радости от сладостнаго видения – вместо обычнаго воззвания: Господи Иисусе Христе, помогай нам, все единогласно воззвали: Пресвятая Богородице помогай нам.

Тако Св. Церковь, по священному преданию из очевиднаго опыта и достовернаго свидетельства самих Апостолов восприяла удостоверение, что Пресвятая Матерь Господа и с пречистым телом Своим по трех днях нетленнаго почивания онаго в гробе; восприята Господом в Царство Славы, дабы в полном существе наслаждаясь блаженством, в Божественном предстательстве Сына Своего, как Матерь Живота, являлась лицу Божию предстательницей о всех верных, призывающих Святое Имя Ея, живых и скончавшихся, равно и о всем Православном мире.

Празднуя бессмертное успение Богоматери, воззовем и мы, и будем выну взывать молитвенно в умилении сердца, в собранности духа и в возможном очищении нашей жизни и дел: Пренепорочная Мати Живота, и с пречистым телом преставившаяся к Животу! не попусти предстательством Твоим нам грешным быть внезапно постигнутым смертию; да предварит нас милосердый Господь о приближающейся кончине обычной немощию и слабостию телесных сил; но до предсмертнаго ослабления даруй нам в крепости духа, в чистоте совести и твердой памяти принести Господу Богу пред служителем Господним исповедание во грехах наших, с ясным сознанием приобщиться Тайн Его, и с этим святым напутствием отыти в общий путь всей земли к отцам нашим в сладкой надежде блаженства Твоего. Аминь.

И аз пришед к вам, братие, приидох не по превосходному словеси или премудрости, – возвещая вам свидетельство Божие: не судих бо ведети что в вас: точию Иисуса Христа, и сего распята (1Кор. 2:1,2).

По устроению Господа, оставляя место бывшего моего служенья, я исшел там, возлюбленные, из храма Божественной Софии, чтобы следовать в место новаго моего назначенья, и, по благодати небесной Софьи, вот опять вошел здесь в храм Божественной Софии, и вошел в день главнаго праздника Софии, в день Успенья Божией Матери, в бессмертном Успении которой совершились о Ней все великие действия воплотившейся премудрости. И это дело промыслительной премудрости. Но сам я пришел не в премудрости, и не с премудростью ни слова, ни дела. Так – в полном смысле скажу о себе с Апостолом: «я пришел к вам, братия, не с высоким словом или мудростью возвещать вам свидетельство Божие; и пришел истинно в немощи и страхе и трепете мнозе» пришел в чувстве моей немощи, в страхе недостоинства, в трепете неключимости да от моей немощи и не достоинства не воспящен буду соответствовать моему делу и долгу. И так в подлинном смысле говорю словами Апостола: я пришел к вам, братья, не с высоким словом и мудростью. Апостол мог прийти с высоким словом и мудростью, но не хотел; я хотел бы, но не могу. Так Апостол мог прийти к Коринфянам с высоким словом и мудростию, но по особенно мудрому намеренью не хотел.

Достало бы у Богодухновеннаго Проповедника для занятья слушателей своих, любителей витийства и любомудрия, достало бы и высокаго слова и витийства. Апостол более, а без сомнения и лучше всех Коринфян говорил языками: «Благодарю Бога моего» говорит он в том же послании к Коринфянам, « я более всех вас говорю языками» (1Кор.14:18); тем паче у того, который имел и ум и дух Христов, достало бы любомудрия и убедительности для высокой проповеди: и сам он, хотя по смиренномудрию, называет себя «невеждой словом, но не разумом (2Кор.11:6)». Мог Апостол и в предмете проповеди своей о Иисусе найти высокие для разума человеческаго стороны, и изображать оные высоким словом и мудростию; мог бы избрать предметом проповеди своей беспредельное величие Иисуса, Сына Божия, как Он, яко Творец вселенной, присносущной силой Своей создал из ничего мир; как, яко Зиждитель всякой плоти и духов, святейшею правдою Своею воссоздал падшее человеческое естество, и бесконечной премудростию содержит и управляет всяческая; как, яко Царь веков, по низложении врагов благодатнаго царства своего, будет в бесконечные веки в неизреченной славе со святыми Своими царствовати. Начав проповедь о бесконечном величии Иисуса, Единороднаго Сына Божия, прежде век рожденнаго от Отца, Апостол мог бы убедительным для мудрости человеческой словом возвещать свидетельство Божие о Иисусе. Но он не хотел касаться сих величественных, сторон в проповеди о Иисусе – Богочеловеке. Он не хотел предлагать слушателям своим ничего, как только о Иисусе, Спасителе; грешников, и о Иисусе ничего, кроме Креста Его и уничижения: «не судих бо ведети что в вас, точию Иucyca Христа и сею распята».

Почему же Апостол такую избрал сторону для проповеди своей о Иисусе, сторону смиренную, уничиженную, что, говоря о распятом Иисусе, составлявшем для суеверных Иудеев соблазн, а для высокомудренных Еллинов безумие, долженствовал и предлагать проповедь свою словом невитийственным, скромным, смиренным, простым? Для того, как сам объясняет, «да вера ваша не в мудрости человечестей, но в силе Божией будет».

Так, – Апостол, сам всеми силами стремясь достигнуть совершеннаго познания Христа Иисуса Господа, которое он поставлял выше всего на свете, и пред которым все почитал за уметы (Фил. 3:8), желал, чтобы и все верные достигали совершенной мудрости во Христе, стяжевали ум Христов, стяжевали чувствования Христовы, дух Христов и приходили в совершенную меру полнаго возраста Христова. Но чтобы достигнуть недосязаемой человеческими помыслами высоты в Иисусе, по разумению Апостола, надлежит начинать с глубокаго уничижения Иисусова, с Его поносных страданий, с Его крестной смерти и погребения, дабы, чрез соучастие в страданиях Его и чрез сообразование с смертью Его, познать силу и достигнуть славы воскресения Его (Фил. 3:10). Потому Апостол для всех вообще Христиан, как последователей Христовых, долженствующих воображать в себе Христа, и облекаться в образ добродетелей Христовых, главнейшим правилом мыслей, чувствований, расположений, равно и действий поставляет пример истощания Богочеловека, Его кротость и смирение, Его умаление и уничижение, Его беспредельное терпение и послушание: сие да мудрствуется в вас, так впечатлевает он расположения Христовы в Христиан: еже и во Христе Иисусе, иже во образе Божий сын не восхищением непщева быти равен Богу, но Себе умалил, зрак раба приим, в подобии человечетем быв, и образом обретеся яко же человек, смирил себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестные. Тем же и Бог Его превознес и даровал Ему имя, еже паче всякаго имени (Фил. 2:5, 9). Апостол дает ясно разуметь, что если Начальник спасения нашего страданиями и поносною смертью вошел в славу: то и последователям Его не иным, как путем смирения и уничижения надлежит достигать славы, и все свое, и мудрость и силу и красоту и совершенство почитать за уметы, и всякое приобретение почитать приобретением только во Христе, поколику это составляет совершенство во Христе, приближает ко Христу, соединяет со Христом.

Убо и всем нам, Христиане, в след Подвигоположника надлежит идти путем смирения и уничижения; тем паче ближайшим последователям и ученикам Христовым, пастырям и учителям Церкви Его, служителям слова и строителям таинств Его. Как споспешникам и содейственникам Христовым, как приставникам дома Его, им особенно надлежит представлять собою ближайший образ Христов в слове, в деле, в духе, и быть благоуханием Христовой кротости, смирения, готовности и благопослушания на всякое благое дело ради явления Царства Христова и правды Его в верующих, дабы проповедуемая ими вера во Христа была не в силе человеческой, но в силе Христовой, и не в высокоглаголивых человеческой премудрости словесех, но в явлении духа и силы; дабы иначе проповедь о Иисусе не сделалась для проповедников поводом к проповеданию себя вместо Иисуса. Но мы, говорит от лица проповедников Иисусовых Апостол, мы не себе проповедуем, но Христа Ииcyca Господа, себе же самих рабов вам Ииcyca Господа ради (2Кор. 4:5).

И так, если и св. Апостол Павел, превосходивший самых великих служителей слова и силой слова и высотой мудрости, трудами проповедания по вселенной, с таким смирением начинал проповедь свою в слове, а еще с глубочайшим смирением в духе и внутреннем расположении, что проповедая, пребывал между поучаемыми и в немощи и страхе и трепете мнозе: то с каким смирением надлежит начинать проповедь и служение слову нам, смиренным служителям слова; с каким смирением надлежит начинать слово служения и проповедания мне, немощному после моих предшественников, мужей сильных словом и разумом, крепких делом и явлением духа?

Имея пред очами пример св. Апостола, я тем в глубочайшем чувстве своей немощи приступаю к делу моего служения на новом поприще, приступаю с великим страхом недостоинства, с трепетом неключимости, да не воспящу успех благовествования Христова моею скудостью; но вкупе, укрепляясь упованием на силу Божию, являющуюся в немощи, если не восполнена будет моею неверностью, приступаю к делу служения всего себя возлагая на ваше молитвенное содействие; возлюбленные отцы, братья и чада которых дарует мне Господь по своей благости. Молю вас, споспешествуйте мне молитвами вашими, да дастся мне и слово служения, и слово глаголания, и слово действия и благоуправления; споспешествуйте и самим делом делу служения моего во всем, что может служить к славе Божией, к взаимному назиданью, к совокупному друг друга поддержанию в спасение; споспешествуйте и каждый в отдельности и все в совокупности по своему состоянию, званию, служению; споспешествуйте, как члены единаго тела Церкви, как служители различные благодати. Вы, благородное сословие, держащее власть и начальство, споспешествуйте в прикосновенных делах общественных, дабы право править слово блага и порядка общественнаго; Вы, почтенные граждане, покажите Ваше общение в силе благочестия и благочестиваго усердия в благоустроении Церквей Божиих; Вы, духовные отцы и братья, как служители единаго Духа, явите единство Духа в благоговейном служении Господу, явите крепость совокупнаго служения во взаимном поучении Слову Божию, в благопопечительном созидании Церквей Божиих и в назидательном наставлении чад Церкви Божией; все же вообще всякаго чина и состояния чада Св. Паствы содействуйте единомыслием в вере, единоправием в благочестии, и взаимною в простоте сердца молитвою: «да кииждо, якоже приятъ дарование, между себе сим служаще, яко добрии строителе различные благодати Божия» будем действовать во благодати, мире, смиренномудрии: «аще кто глаголет, да глаголет по Апостолу, яко словеса Божия: аще кто служит, яко от крепости, юже подает Бог (1Пет.4:10,11); братолюбием друг ко другу любезни, честью друг друга больша творяще: тщанием не лениве, духом горяще, Господеви работающе» (Рим. 12, 10. 11); да во всем, и в силе и немощи, в обилии и скудости, в совершенстве и несовершенстве, в преспеяние на пути добродетели и в исправлении от предкновений и падений, да во всем славится Бог Иисус Христом и Святым Духом, Ему же есть слава и держава во веки веков. Аминь.

1852 г.

Всечестное твое успение Пресвятая Дева чистая, Ангел множество на небеси, и род человеческий на земли ублажаем. (Стих. на стихов, 15 Авг.)

Святая Церковь так радостно, так торжественно празднует преставление Божией Матери, что мы в Божественной славе преставления Богоматери славою естества нашего красящеся, по-видимому, забываем о собственной кончине нашей, что она есть смерть, тление, разрушение, слезы, плачь. По светоносному изображенью Святой Церкви во гласе сладостных духовных песнопений, кончина Божией Матери представляется нам не смертью, обыкновенно сопровождающеюся разрушением естества нашего, но живописуется мирным окончанием земных подвигов, сладким сном после трудов, нетленным прехождением от земли на небо по душе и по телу, торжественным восшествием в царство славы к Божественному Сыну.

Все это верно и истинно. Но мы не должны забывать беспредельной разности между собою и Матерью Слова, – приснодевою Богородицею. При самом Богосветлом торжестве о нетленном преставлении Божией Матери, нам, окруженным тьмой греховной, надлежит бодрствовать; надлежит с заботливостью взирать на кончину свою. Все мы знаем, что умрем, но когда, где, каким образом, в юном возрасте, или в преклонных летах; в кругу своих присных, или среди чуждых в отдалении, тихой, спокойной, или болезненной, тяжкой, насильственной смертью, сего никто ни о себе, ни о другом не знает и знать не может. Как всеобщий конец мира, так и частный предел жизни каждаго человека содержит в своей власти един Бог. Не скажет нам Господь о кончине нашей так, как сказал Пречистой Матери Своей чрез благовестие Архангела Гавриила, который, за три дня представ пред Ней с радостным возвещением о блаженном преставлении Ея, в залог непреложности благовестия, вручил Преблагословенной райское вравие, – финиковую ветвь, сияющую небесным светом, в знамение небесной чистоты Ея и сияния ожидающей Ея славы блаженства. Но если и мы будем молить Господа; Господь милостиво предуготовить и нас к кончине нашей в путях жизни нашей, предуготовит тем, что откроет очи наши на суету мира, на скоротечность жизни, исполнить нас священной заботой о часе смертном, дабы не постигла нас смерть нечаянно, и не поставила на страшный суд неготовыми. В день блаженнаго успения Преблагословенныя Девы Марии, от детства деятельно уготовлявшей себя к жизни с Богом, и, по причине жизни в Боге, представившейся смертью к блаженству живому, помыслим о том, сколь необходимо нам непрестанно приуготовляться к смерти.

Часть I-я

Смертным непрестанно приготовляться к смерти и свойственно, и есть такой необходимый долг, который без исключения лежит на всех и каждом из нас, лежит с той минуты, как мы начинаем сознавать самих себя, и понимать цель бытия своего. Когда по общему опыту непрестанно видим, по непреложному утверждению слова Божия ясно знаем, что лежит человеком единою умрети, потом же суд (Евр. 9:27): то, при непреходности предела смерти, всем и каждому необходимо приуготовлять себя к смерти. В настоящем греховном нашем состоянии удаления от блаженнаго сопребывания с Богом, жизнь наша есть странствование, где мы взыскуем грядущего града, поприще, где подвизаемся для получения венца правды, стражба, где непрестанно ждем Господа, – когда Он придет и востребует нас для ответа к Себе. Якоже человек отходя, оставил дом свой, и дав рабам своим власть, управление, и комуждо дел освое, и вратарю повели, да бдитъ (Map. 13,34), – вот, по изображению самаго Спасителя, настоящее состояние наше. Вводя нас в жизнь, дарствуя различные способности, поставляя в различные звания, возлагая различные должности, Господь сим образом по своему всеведанию дает каждому из нас свое дело – с строгим повелением, да бдим, дабы мы внимали себе, бодрствовали духом, трудились но нашим силам, и, верно исполняя каждый свое дело, непрестанно ожидали Господа, когда Он потребует отчета от нас.

Часть II-я

Сколь же необходимо нам в непрестанной бодрственности чаять пришествия Господа нашего, кроме явственных повелений Господних, непрестанно вещает о том кратковременность нашей жизни. Жизнь наша так быстротечна, что человек является в бытие подобно тени (Пс. 38:6,7). Не нужно искать примеров для подтверждения сей непререкаемой истины; подтвердит ее большая часть из нас собственным своим примером, и подтвердит с воздыханием и теснотой сердца. Пусть посмотрят на протекшую жизнь свою все те из нас, на которых рука времени от часу яснее полагает печать свою постепенным сокрушением храмины бытия нашего, и помыслят, куда пришла их юность лет, крепость душевных и телесных сил, острота ума, живость чувства, доброта тела, красота лица? Где сладкие надежды, приятные чаяния, усладительные утехи? Не прешло ли все это, как тень, как весть пролетающая, как цвет, весною расцветающий, но вскоре увядающий, и от собственнаго своего стебля отпадающий? Так у многих из нас жизнь приметно наклоняется к осени, мы являемся, как обнаженные, засыхающего древа, и очевидно стоим при дверях гроба. С чем же стоим? Стоим с одними греховными слабостями, с которыми мрачным путем смерти перейдем и в недоведомую вечность, если не воспрянем от греховнаго сна покаянием, не станем, на страже исправления, не будем ожидать пришествия Господа всегдашнею готовностью.

И если бы мы внимательнее смотрели на бренность жизни нашей, на глубину судеб Божиих: то мы должны были бы трепетать своей беспечности о часе смертном. Что жизнь человеческая, по изображению слова Божия? Пар, на малое время являющийся и потом исчезающий (Иак. 4:11). Что человек? Человек как трава, дни его, как цвет полевой, так он отцветает; пронесется над ним ветер, и нет его, и место его не узнают уже (Пс. 102:13,16). Что сила, что слава человеческая? Всякая плоть, как трава, и всякая слава человеческая, как цвет на траве, сохнет трава, и цвет ее отпадает (1Петр. 1:24).

При этой общей – неизбежной скоротечности жизни, нам угрожает еще поразительная человеческая бренность и недоведомая глубина судеб Божиих. Не говоря о тех страшных посещениях Божиих губительными болезнями, которыми часто в кратное время похищаются многие тысячи людей, не видим ли как многие вдруг, единым болезненным ударом исторгаются из среды живых в самом цвете лет, в самой крепости Сил? Как многие и без всякаго болезненнаго предвестия или от внутренних сокровенных причин, или от внешних насильственных случаев внезапно к общему ужасу похищаются с поприща жизни тогда, как вовсе не мыслили о своей смерти? Посему сам Спаситель, возбуждая нашу бдительность к часу смертному, сокрытому от нас глубокою неизвестностью, называет день смерти татем, который приходить ночью, и внезапу подкапывает и опустошает жизненную храмину. (Лук. 12:39,40) Бдите убо, подтверждает нам Господь о необходимости бодрствования, не весте бо, когда Господь дому придет; вечер или полуночи, или в петлоглашение, или утро. Да не пришед внезапу обрящет вы спяща и заключает повеление свое решительным требованиям бодрствования от всех, и каждаго без исключения: а яже сам глаголю, всем глаголю: бдите. (Map. 13:35,37).

Часть III-я

Каково же должно быть наше бодрствование, котораго от всех нас требует Господь в ожидании часа смертнаго? Представим себе, что делают те, которые с часу на час ожидают к себе великаго, необыкновеннаго Посетителя, или те, которые среди мраков нощи отовсюду опасаются неприятельскаго нападения? Так и мы со страхом и трепетом должны соделывать cпасение свое. При духовном бодрствовании мы должны быть постоянно собраны в расположениях наших, мысли наши должны быть обращены к Богу, устремлены к вечности, заняты тем великим, всемирным судом, которым навсегда должна решиться участь наша. При попечительном обращении мысленнаго взора нашего на вечность, так мы должны блюсти себя от всякой житейской привязанности, чтобы и пользующиеся миром, обилующие благами временными, были как непользующиеся (1. Кор. 7, 30), были как приставники благ своих, употребляя их на общую существенную пользу; чтобы мы подобно древним Израильтянам в ожидании решительнаго изшествия из мысленнаго Египта, недремленно стояли на страже Господней, и препоясанные готовностно, держа светильники горящие неослабнаго рассуждения и внимания, были подобны человекам, чающими Господа своего, дабы, в какое время ни угодно было прийти Ему, во вторую или третью стражу, рано или поздно, мы всегда готовы были встретить Его.

Блаженна участь бодрственных, верных своему долгу рабов. Их не возмущают в делании их никакие житейские страхи, лишения, оскорбления; не останавливают никакая лесть, наслаждения, утехи; им, еже жити Христос, а еже умрети приобретение есть (Фил. 1:21). Страшна участь рабов беспечных, своевольных. Полагая, что еще долго Господин их не придет, тогда как они жестоко притесняют рабов, и рабынь, беззаботно едят и упиваются, придет Господин, рабов тех в день, в который не ожидают, и в час, в который не думают, рассечет их, и подвергнет их одной участи с неверными. Там будет плачь и скрежет зубов. (Мф. 24:51). Страшно не бреши о часе смертном.

Но не отягчим ли мы и без того не всегда легкую жизнь нашу? Не исполним ли одним унынием и печалию, когда преимущественнейшим занятием мыслей наших будет ожидание кончины, главнейшим упражнением жизни приготовление к смерти? Не превратится ли тогда жизнь в непрестанную смерть? Не превратится ли весь мир в пустыню мрака? С таким ужасом смотрит поврежденная природа наша на смерть! Она думает, что уже не увидит никакаго веселия и радости, коль скоро не будет пресыщаться мутными и всего чаще нечистыми удовольствиями мира, и что вовсе умрет, если должна будет жить не в своеволии, но в страхе Божием и спасительном повиновении Закону Божию и вере. Нет! жизнь в непрестанном отрешении от мира и уклонении от растления – есть жизнь радостная, исполненная веселья, ибо есть жизнь святая, полная внутреннего дерзновения к Богу, свободная от всех пристрастий, независящая от случаев и обстоятельств, но от единаго Бога и воли Его зависящая. Яко умирающе, и се живи есь мы, яко скорбящей, присно же радующейся, яко ничто же имуще, а вся содержащей (2Кор.6:9,10), вот как изображает нам Апостол Павел жизнь тех, которые живут в непрестанном умирании миру ради царства Божия и правды Его.

Неприятно, когда нас будят, а мы отягчены сном; досадуем, когда зовут домой, а мы располагаемся забавляться веселием. Неприятно оставить объемлющий нас сон. Но если раньше встанем, то в делах наших исправнее будет. Если скорее с веселья поспешим домой, то здоровее, безопаснее будет. И чуждо ли для христианина непрестанное ожидание конца жизни и приготовление к смерти, когда ему заповедано каждодневно нести крест и ежеминутно умирать всему плотскому, суетному, греховному, а это и составляет самое лучшее приготовление к смерти.

Будем тщиться, не смотря и на молодость лет, так жить, чтобы непрестанно иметь пред очами час смертный и каждый день быть готовыми к исходу из жизни. Когда в непрестанном бодрствовании, в духовных трудах и подвигах будем провождать жизнь нашу: то в какое бы время ни угодно было Господу прийти к нам, нашедши нас бдящими, трудолюбно делающими дело свое, и в готовности ожидающими Его, Он в веселии поймет нас в вечные обители Свои: там Царь Славы Сам препояшется, посадит подвизавшихся ради Его на Престоле Славы Своея, и приступив, Сам окажет почесть им (Лук. 12:37). И что значат нынешние, временные удовольствия или страдания в сравнении с славой, которая откроется в нас? (Рим. 8:18)

Бдим убо, и трезвимся на всяко время молящегося, да сподобимся избавиться внезапности смерти, уготовиться к христианской кончине покаянием, и стать не постыдно пред Спасителем нашим (Лук. 21:34,36).

Ты же, прославляемая ныне в блаженном успении, Преблагословеная Дева-Мария, по примеру Сына Твоего, во всю жизнь умиравшая миру, и подобно Божественному Сыну Твоему, в, смерти, незревшая смерти, непреложное упование наше в предстательствах! сотвори неусыпными Твоими о нас молитвами, дабы мы, как странники, безостановочно шли в небесное отечество наше, и спасительными трудами приутотовившись к смерти, – каждый в час смерти с радостным духом мог сказать: Господи Иисусе, прииме дух мой! Аминь.

1834 г. в Тоб. Кафедр. Соборе.

Не умре девица, но спит. (Мф. 9:24)

Что уподобительно сказал Спаситель о смерти девицы, дочери Иаировой, наименовав смерть ее сном, потому что для всемогущества Его также легко было возвратить умершую к жизни, как возбудить спящую от сна; то самое в прямом смысле мы можем рещи словом Господнем о ублажаемом ныне преставлении дщери Иоакимовой, Преблагословенной Девы Maрии: не умре, но успе. Не умирала Преблагословенная Дева в блаженном преставлении Своем от мира, но токмо опочила тихим сном, в котором, как Божественном изменении, нетленно прешла и душой и телом от земли на небо.

Так – Благословенная Матерь, подобно Божественному Сыну Своему, в преставлении Своем не видела смерти и тления; ибо была нетленна. Пречистая, – из всех дев и девственников, была в собственном смысле Дева, которая ни в мыслях, ни желаниях никогда ничего не имела недевственнаго.

С самаго трехлетнего посвящения Ея Богу в храме Иерусалимском, где Она воспитывалась в таинственную Невесту Царю Славы и в Матерь Господу Своему, весь ум, воля и все сердце Ея в кротости, смирении и непрестанном внимании себе выну устремлены были к Богу, Которому единственно посвящала Себя и всю жизнь Свою. Посему-то Сын Вышнего, вожделев девственной доброты Ея, благоволил избрать Ея в Матерь Свою, и преестественным воплощением вселившись в Ней, как в пречистом храме Своем, освятил, прославил, паче небесных сил возвеличил Ея; и – честнейшая Херувим, славнейшая без сравнения Серафим, и прежде рождества, и в рождестве, и по рождестве и во всю Христоподражательную жизнь Ея, Пречистая и Пресвятая Дева, как непричастная никакаго греховнаго тления, и в самой смерти не видела тления, а потому и душей и телом нетленно прешла к вечному животу.

Благоговейные чтители бессмертнаго Успения Богоматери! Если и мы, каждый своим образом, по примеру Пренепорочныя, сколько возможно, будем хранить себя в непорочности: то хотя, по общей растленности естества нашего, не избегнем общего закона смерти, но тогда как бренными телами нашими снизойдем в тление, душами нашими прейдем в страну нетления. Колико же для духовнаго нетления и блаженнаго бессмертия всем нам необходимо хранить себя в чистоте и непорочности, о сем в честь нетленнаго Успения Пренепорочной Девы предложим.

Нужно ли говорить о том, что нечистота как в телесных, так равно и духовных вещах есть источник повреждения и тления? Из собственных, почти ежедневных опытов мы видим, что от нечистоты крепкие одежды наши скоро истлевают, твердые сосуды загнивают и исполняются зловонием, благоустроенные жилища теряют свою красоту, прочность, удобство; самый воздух, которым живем и дышим, от нечистоты заражается, делается губительным, тлетворным. Это и быть иначе не может. Где нечистота, там безобразное смешение, беспорядок, расстройство, борьба противоположных сил и веществ, отселе неминуемое повреждение; в неодушевленных вещах – гниение, разрушение; в одушевлённых – различные болезни, недуги, наконец смерть.

Напротив чистотой самые бренные, удобоистлеваемые вещи надолго сберегаем от повреждения, поврежденные и уже подвергшиеся тлению охраняем от разрушения; вообще все, чтобы ни было, чистотой содержим в целости, устройстве, красоте. Отселе из самых тленных и общему закону тления подверженных вещей те, которые в составе своем топче, чище, светлее и светообразние, несравненно тверже, неприкосновеннее для тления, и даже носят на себе знамения нетленые.

Что мы видим в телесных вещах, тоже должно сказать и о духовных. И в духовных вещах нечистота есть источник тления и смерти. От того мы и тленны во всем существе, и в теле и в душе, что омрачены и порождённой и деятельною нечистотой греха в самом естестве. Колико же губительна греховная нечистота и для тела и души, и противна состоянию христианской чистоты, довольно заметить то, что телеса христиан суть члены тела Христова, (1Кор.6:15) суть храм живущего в них Духа Святаго, (ст. 19) суть собственность Христова и цена крови Его; а посему можем сказать словом Апостола: кто Божий храм растлит, растлит сего Бог (3, 17); что и вообще греховная нечистота, а в особенности плотская, растлевая душу, помрачает в ней светлые черты образа Божия, – свет ума и чистоту сердца. Помрачает свет ума, затмевая в нем правые помышления о Боге, о страхе Божием, о истинном христианском достоинстве, порождает неистовые помыслы, отчуждающие от Бога. Помрачает чистоту сердца, – истребляя в нем благодатные стремления прилепляться к Богу, наполняет сердце чувственными стремлениями творить волю плоти, и тлеть в похотях прелестных. Мудрование плотское смерть есть (Рим. 8:6). Тлетворна нечистота в благодатном состоянии для телесной и духовной жизни; а с состоянием блаженнаго бессмертия она вовсе несовместна. Бессмертие есть состояние высочайше духовное, от всего земнаго и тленнаго отрешенное, всех плотских мыслей и желаний, всех чувственных утех и наслаждений чуждое. Стихия блаженнаго бессмертия есть святость, жители блаженных селений особенно суть Ангелы, духи бесплотные, по непрестанному созерцанию тайн Божьих многоочитые, по пламенной любви к Богу пламень огненный, которые при ненасытимом наслаждении Божественными совершенствами выну зрят лице Отца Небеснаго. Но существенная полнота блаженства есть Сам Бог, источник жизни и всех благ, равно источник всякой чистоты и святости; Бог, свет умный, духовный, от велелепнаго сияния славы Коего самые световидные Херувимы и пламенногорящие Серафимы закрывают лица свои. Возможно ли омраченным чувственными склонностями и плотскими расположениями войти в чертог бессмертия и обитать во свете небесном? Какое общение свету со тьмой, какое согласие у Христа с Велиаром (2Кор. 6:14,15)? Тонкий, духовный воздух небесный для растленных плотскими нечистотами чувств будет тысячекратно нестерпимее, нежели поразительный свет солнца для болезненных глаз. Присноживотный, радостотворный для душ чистых, свет Божества, есть свет неприступный для душ неосветотворенных, есть огнь попаляющий, как сено и хврастие, все нечистое. Потому-то в Откровении Иоанновом неверным и скверным, и блуд творящим, и чары творящим, идолослужителям и всем лживым возвещается ужасное извержение из града небеснаго (Апок. 21:8), и назначается участь в езерте горящем огнем и жупелом, в стихие смрадной, мрачной, мучительной, и однако ж им свойственной; пoелику духовная стихия небеснаго Иерусалима, вместо солнца, сиянием Божества освещаемаго, таковым совершенно несродна, и была бы для них разрушительна. Так! по вечному закону правды и святости, равно как и по естественному следствию греховнаго одебеления, плоть и кровь царствия Божия наследити не могут, ниже тление нетления наследствует (1Кор.15:50).

Дабы за временную греха сладость не лишиться нескончаемых небесных сладостей: то соблюдавшее чистоту и целомудрия, паче да блюдут себя в чистоте и целомудрии; все же вообще всеми мерами будем очищать себя от всякой скверны, плоти и духа, и соделываться так чистыми, как чист Тот, Которому мы должны быть подобными, дабы некогда соединиться с Ним для блаженнаго бессмертия. Без чистоты, и святости никто не узрит Господа (Εвр. 12, 14). Чистотой всякая душа возвышается и для таинственнаго и для блаженнаго общения с Троичным Единством. Воля Божия о нас во Христе Иисусе есть святость наша. Посему будем всемирно стараться каждый содержать сосуд свой в святости и чести, а не в страсти похотной (1 Солуи. 4, 4, 5). Аминь.

1853 г. в Каф. Тоб. Соборе.

Иисус Христос, Единородный Сын Божий, для того восприял наше естество вочеловечением, для того благовестил нам волю Отца небеснаго, пострадал, умер и воскрес, дабы и нас болезнующих исцелить, мертвых воскресить и возвести в один образ славы с Собою, чрез воображение Себя в нас самою жизнью и действиями своими; для чего и видимо оставил нам образ Свой святой. Предложим сказание о том, как Спаситель даровал Церкви Своей нерукотворенный Свой образ, дабы нам деятельнее воображаться и по душе и по телу в пречистый образ Его, Вот что предает нам св. Церковь о нерукотворенном образе Христовом.

Во время пребывания Спасителя на земли, Авгар, князь, города Едеса, в Сирии, по ту сторону Евфрата, был одержим застаревшею, синею проказою, которая, проникнув с поверхности мира во внутренность, производила жестокую ломоту в костях, и все способы врачевания делала безуспешными. Услышав о Христе, что Он в Иудейской земле между Своим народом, одним словом исцелял не только всякие болезни, но и воскрешал мертвых, пламенно возжелал видеть такого Чудотворца, дабы получить от Него исцеление. Почему написал к Нему исполненное благоговения послание, которым усердно просил Его прибыть к Нему, исцелить его от болезни, приглашал даже на постоянное жительство к себе. Но подумав, что, может быть, неудобно будет Христу быть у него, послал с письмом своим во Иерусалим искуснаго живописца именем Ананию, с тем, чтобы Анания снял самое точное и верное изображение с лица Христова, дабы по крайней мере, взирая на образ лица Того, к Которому мысленно всей полнотой благоговел, иметь отраду и облегчение в болезни своей. Живописец Анания, прибыв в Иерусалим, нашел Господа среди многочисленнаго собрания поучающим народ; не могши приблизиться к Нему, стал на возвышенном месте, и со всем углублением устремив взоры на Спасителя, употреблял все внимание и всю тонкость своего искусства изобразить лицо Его. Но сколько ни употреблял усилия, сколько ни снимал черт с лица Христова, сколько ни изображал видов, сколько ни делал теней и оттенков, ничего не успевал сделать, – то не видел в своих снимках полноты, то не находил близости и точности с подлинником, то, поверяя снимки и очертания, вовсе не усматривал в них даже сходства и подобия с настоящим лицом Спасителя. Так это действительно и было. Господь, дабы показать Анании безуспешность человеческаго покушения его, художественною рукою изобразить Божественный образ Его, разнообразной переменой вида и Божественной доброты Своего лица, как непрестанным перелиянием солнечных лучей, омрачающих зрение при напряженном взирании на оные, все усилия Анании сделал безуспешными. Среди этих бесплодных усилий Анании, Господь чрез Апостола Фому призывает его к Себе, называет его по имени и по художеству его, сказывает ему о причине прибытия его, требует от него послание Авгарево, пишет Авгарю утешительный ответ, что Он и душевно и телесно исцелит его чрез ученика Своего по Своем вознесении на небо; потом удовлетворяет, и другому желанию Авгаря: повелевает, принести чистой воды, умывает Пречистое лицо Свое, отирает оное поданным четвероугольным платом – и что же? От этого отертия лица Спасителем изобразилось на плате истое подобие Божественнаго лица Его. Изображение вместе с ответом принесено Ананиею к Авгарю. В чувстве безпредельной радости и благоговения князь принял, облобызал Божественный образ, поклонился ему, и тогда же получил исцеление от неисцельной болезни своей, кроме некоторых следов, оставшихся на лице его до того времени, когда, по вознесении Господнем, прибыл к Авгарю Апостол Фадей, един из 70, и, крестив Авгаря, с душевной проказой уврачевал, и телесную. Вот предание Церкви о происхождение нерукотворнаго образа Спасителя.

Каков же был истый, естественный образ Спасителя? Был таков, что те, которые смотрели на него оком простым, чистым, неомраченным те смотрели и не могли насмотреться на Него. И можно ли насмотреться на солнце, поколику нам возможно смотреть на него? Можно ли изобразить солнце в лучезарном сиянии его? Таково было лицо Спасителя и в земной жизни Его. Оно исполнено было Божественной благости, милости, кротости; блистало выражением премудрости и разума; сияло благочестием и страхом Божиим, сияло как чистое, светлое небо. Обращалась ли речь Его к Богу и о Боге? взор Его, простертый горе, горел пламенем Божественным любви к Отцу Небесному и беспредельной преданностью в св. волю Его. Говорил ли Он о духовном состоянии, о временной и вечной участи человеков? чувством Божественнаго сердоболия и беспредельной жажды спасенья человеческаго пылал взор и лицо Спасителя. А когда видел страждущих, когда подавал, помощь требующих, а еще паче, когда призывал к Себе обремененных грехами, зрел сокрушенных, изрекал прощение кающимся; о! тогда сострадание и соболезнование, веселие и радость, утешение и сладость текли из уст, взоров и сердца небеснаго Утешителя плачущих. Неизобразимо лицо Спасителя, как солнце, в кротком, величественном, благотворном, всепросвещающем, согревающем и всеоживляющем сиянии Его!

Сподоби нас, Господи, во царствии Твоем зрети славу и Божественную красоту лица Твоего в лике вообразившихся в образ Твой Святой! Аминь.

1852 г. в Каф. Тоб. Соборе.

Мы вси откровенным лицем славу Господню взирающе, в, той же образ преобразуемся. (2Кор. 3:18).

В минувший день мы праздновали великий, общий праздник града нашего, праздник Успения Божией Матери, Мы прославляли бессмертное успение Той, которая быв в жизни жилищем Божьим, чертогом Царя славы, престолом Вседержителя, и из земной жизни пришла как мирным, сладким сном к небесной, дабы увенчаться горнею славой и возсиять всеми Богоподобными совершенствами, для блаженнаго пребывания с Сыном и Богом Своим.

Дабы и нам неослабно приготовлять себя к прехождению от дольнаго к горнему общим путем смерти: то вот от богосветлаго празднества ycпения Богоматери мы преводимся празднеством нерукотвореннаго Образа к духовному преобразованию, которое есть верный путь для преобразования к блаженному бессмертию. Продолжая празднество бессмертнаго успения Богоматери, мы ныне совершаем особое празднество в честь нерукотвореннаго Образа Спаса – Господа. Величественный нерукотворенный Образ Спасителя с толико же величественным Образом успения Божией Матерти составляя великолепное украшение соборнаго храма, составляет и предмет благоговения для целаго града. По чувству общего благоговения, сей божественный Образ всенародно подъемлется в крестные хождениях при нарочитых молениях в тяжких обстояниях града.

Кроме частнаго празднества, св. церковь, совершая празднество нерукотвореннаго Образа Спасителя, имеет целью с одной стороны особенно почтить Образ Спасителя, Им самим данный на поклонение божественному лицу Его и на прославление спасительнаго вочеловечения Его, с другой стороны явить божественный образ жизни Спасителя для подражания нашего, дабы нам воображаться в образ Спасителя в лице нашем жизнью и действиями.

Часть I-я

Но как нам воображаться в образ Спасителя, Который есть сияние славы Отца и образ Ипостаси Его образ для нас уничтоженных неудобостижимый подражанием? Действительно, по нашему греховному низпадению образ Спасителя для нас неудобоподражаем, чтобы мы могли вполне вообразиться в Него – нашею жизнью и действиями; при всем том не надлежит нам и внешних, кольми паче внутренних, душевных взоров спускать с образа Спасителя нашего, дабы всеми мерами воображаться в Него. Это есть Первообраз наш, это божественный подлинник, а мы снимки с сего подлинника. Мы созданы были и в душе и в теле; по сему Божественному образу, и в первоначальном бытии Первообраз сиял в нас своими добротами в свойственной мере и степени полно, совершенно, сиял как светлоблистающий луч от солнца. Но мы пали грехом, затмили в себе светлые черты образа Божия, от чего не похожи не только на Первообраз свой, но часто непохожи бываем и на очищенные благодатною добротой образы подобных нам человеков, находящихся в общении со Христом.

Что же? сохраняем ли мы в себе какие либо черты Первообраза нашего, Господа Иисуса Христа, Который вочеловечением восприял падший грехом образ существа нашего, дабы вообразиться в нас своими благодатными добротами? Без сомнения век мы носим в себе образ Божий, образ Христа, – истины и правды Божией, являем в себе свет разума в познании Божественной истины, правоту сердца в стремлении к добру, свободу воли в выборе лучшего, совершеннейшего. Не смотря на греховное растление наше, по которому мы часто из богоподобных существ уподобляемся скотом несмысленным, образ Божий, – свет разума, стремление к добру сердца, правота воли составляет существенное достоинство наше. Этот-то образ, впечатленный в духовном существе души нашей и способностях, разума и воли, – вместе с тем выраженный и в образе внешнего лица нашего, составляет высшее достоинство, благолепнейшее украшение и внешнего нашего человека в наружном виде его.

Часть II-я

Так, и внешний вид лица нашего носит отблеск образа Божия, в существе души нашей напечатаннаго. И в человеке, – когда мы смотрим на него со внешней стороны, нет ничего привлекательнее, достоуважительнее, как лице. Лицо человека есть выражение его существа, отпечатление внутренних его свойств. В лице сосредоточены все главнейшие чувства, – как вестники и орудия души: здесь язык и слово для выражения мыслей и чувствований сердца, уста для изъявления общения и любви; здесь глаза, зерцало, в которых можно видеть все свойства, расположения, движения души. Лицо в человеке есть отпечаток Божественнаго; все прочее что ниже лица, есть в человеке более чувственное, общее ему с бессловесными. Отселе – чувства, составляющие существенные принадлежности лица, суть и главные органы, которыми душа выражает свое стремление к Богу и общение с Богом: уста суть орган хвалы и благодарения Богу; очи суть орган созерцания величия Божия в творении и промышлении, орган видения правоты закона Божия в действиях человеческих; слух есть орган слышания всего истиннаго и добраго; обоняние и вкус есть орган ощущения благоухания духовнаго в молитве и благодатной сладости слова Божия. Самое тело и телесный состав существа нашего называется внешним человеком, потому что тело в главнейшей части своей – в лице, не смотря на плотяность свою, выражает все свойства внутреннего, разумнаго, душевнаго и духовнаго человека.

Часть III

И как приятно смотреть на благообразное лицо человека, когда в нем выражается спокойствие и тишина, беспритворная искренность, добродушие, расположение к добру! Такое лицо есть выражение богообразной доброты образа внутреннего человека, созданнаго по Богу в правде и святости истины. Много мы видим лиц красивых, но не много благообразных; первое есть действие природы и внешнего воспитания; другое есть действие благодати, действие духовнаго преобразования душевных свойств и расположений, которое знаменуется и в лице отблеском внутренней очищенности. Красота внешняя может пленять чувственный глаз, но одна только внешняя красота без выражения внутренней не может быть приятна и для наблюдательнаго взора разума, кольми паче для чувства духовнаго: а красота внутренняя, духовная, являющаяся в благодатной доброте в слове кротком и разумном, в чувстве благочестия, в действии правоты и незлобия, в любви к Богу, в жизни чистой, непорочной, приятна и для внешнего взора, кольми паче для внутреннего. Потому то наружная красота без внутренней в самом лепообразном лице, по слову мудраго, составляет поношение: яко же усеряз златый (серьга златая в ноздрях свинии, тако жене злоумной лепота) (Притч. 11, 22). Соответственно тому, Апостол повелевает украшаться женам не внешним плетением волос, не золотыми уборами, не нарядами в одежде, но украшаться потаенным сердца человеком в нетленном украшении кроткаго, целомудреннаго духа; что любезно пред самим Богом (1Петр. 33:4).

Сколько видим лиц, по-видимому, не безобразных, однакож неприятных, непривлекательных; видим лицо с челом открытым, с взором возвышенным, но оно омрачено выражением гордости и надмения; встречаем лицо цветущее, с взглядом веселым; но когда тут же видим и взор рассеянный, видим в естественной красоте суетность утонченнаго искусства блистать внешностью, чтобы прельщать слабых, ставить сети неосторожным, тогда красота теряет в глазах наших всякое достоинство. Нечего и говорить о лицах мрачных, терзаемых злобою, таящих внутри сплетение хитростей и ковы наветов, о лицах беспокойных, волнуемых сладострастием, смущаемых корыстолюбием, тревожимых подозрениями; это не лица, а личины, – личины господствующих внутри страстей, обличающих самих себя во внутреннем бесчинии и расстройстве. А есть лица, которые служат явным свидетельством потемнения ума, одебеления сердца, расстройства воли. Когда видим на лице мрачный вид, потухшие глаза, помертвелые уста, избражденные щеки, что это, как не слёзы разрушения внутреннего образа души, добрых расположений; особенно когда встречаем такие безжизненные лица у людей не страданиями, не летами, не скудостью изнуренных.

И так все мы носим в себе образ Божий, образ присносущный славы Отчия, Христа Спасителя, но образ омраченный страстями, похотью плоти, похотью очес, гордостью житейской; носим образ непохожий на свой первообраз, потому и не имеем на себе никакого явления славы Божией.

Восскорбим о сем печалью по Боге; подвигнемся желанием исправления; поревнуем блаженному Авгарю, – князю Едесскому. Дабы исцелиться от болезни, проникшей все существо его и неисцеленной естественными средствами, он верою возжелал иметь у себя образ Христов, и по живой вере получил Богоизображенный образ от Самаго Христа. Этот Богописанный образ Спасителя, принятый им с верою и любовью, живо являл ему во Христе образ благости, приемлющей грешников, образ правды, прощающей кающихся, образ святости, возводящей кающихся к исправлению жизни и спасению души. Блаженный Авгар, одушевляемый верою, с чувством болезнования и сокрушения о своих грехах, с чувством исправления своих слабостей, с чувством горячего стремления воображаться в совершенства правды и святости Христовой, взирал на образ Христа, и, по мере воображения во Христа, исцелялся душой и телом.

Будем и мы взирать на пречистый образ Христа, и поклоняться Ему с болезненным чувством о своих прегрешениях, коими сокрушили в себе образ Христов; будем взирать с умиленною молитвою о даровании нам свыше помощи на обуздание господствующих в нас греховных склонностей и пристрастий, чтобы всеми мерами огребаться похотей, воюющих на душе нашей! Тогда Божественный Первообраз наш послет нам свет свой, чтобы просветить омраченные чувства наши, дарует благодать непрестаннаго попечения о исправлении греховнаго безобразия нашего, облечет силою не сообразоваться миру сему, но постепенно преобразовываться обновлением ума, сердца и духа нашего в пречистый образ Его. Аминь.

1854 г. в Кафедрал. Соборе.

Входяще в дом целуйте, npuветствуйте его, глаголюще: мир дому сему (Мф. 10:12).

Когда Господь наш Иисус Христос посылал учеников своих для проповедания Царствия небеснаго во грады и веси: то между прочими наставлениями дал наставление и о том, как они должны были входить в дома с благовестием мира и спасения: «входяще же в дом, целуйте, приветствуйте его, глаголюще: мир дому сему».

Если Божественный Учитель любви и мира повелел ученикам своим, при благовестии спасительнаго учения Его, и в каждый простой обыкновенный дом входить с приветствием мира: то при входе в сие священное жилище благодатной любви и мира, а паче ныне, когда, по благости Божией, мы вступаем и в сей храм и в сей град для того, дабы вступить во взаимное общение благодатнаго мира, чем приличнее приветствовать нам взаимно друг друга, – как не целованием благодатнаго мира?

И так мир священному дому сему, мир богоспасаемому граду, мир градовом, весям и селениям, прилежащим к нему, как к матери своей, мир вам сущие зде отцы, братья и чада о Господе, и несущие зде мир всем о Господе!

И что может быть для нас и необходимее и сладостнее и спасительнее мира. Необходим мир: он есть основание и внешнего и внутреннего благоустроения: без мира и среди видимаго обилия и радости нет ни счастья, ни радости: «лучше укруг хлеба со сластью в мире, нежели дом исполнен многих благих и неправедных жертв с бранию» (Прич. 17, 1). «И даже бо зависть и pвениe, ту нестроение и всяка зла вещь» (Иак. 3, 16). Сладостен мир: он есть духовная стихия, свет и теплота для жизни нашей: «се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе» (Псал. 132, 1). Спасителен мир: посредством мира мы, как с Богом и духами премирными приходим в общение, так и между собою сопрягаемся столь тесным союзом, что, не смотря на различие наших состояний, на неравенство сил и способностей, даже на отдаленность разделяющих нас мест, и в мыслях и чувствованиях и расположениях соделываемся едино о Господе. Посему и всегда во всех делах и отношениях необходим для нас мир и любовь: «любовь есть союз совершенства» (Кол. 3, 14). Но всего необходимее тогда, когда, по благодати Божией, особенным образом поставляемся во взаимное общение для служения Богу, церкви, отечеству в духе и истине. Без любви и мира невозможно не только в истинном духе служить, но невозможно и приблизиться, невозможно и воззреть оком чистым на высоту к Богу любви и мира: « мир имейте, говорит Апостол, и святыню со всеми, ихже кроме ни кто же узрит Господа» (Евр. 12, 14).

И так при благодати Духа собравшего нас вкупе, дабы вселить на упование мира и единомыслия, размыслим, что потребно для того, чтобы нам взаимно блюсти себя в союзе благодатнаго мира?

Чтобы быть в благодатном мире, для сего нет нужды жить в одном месте, иметь одно дело, находиться в одном звании, даже сопрягаться союзом свойства. Эти принадлежности более или менее сближают нас ко взаимному общению: но не производят между нами единения. Можно иметь совокупное жительство, одно и тоже звание и дело, можно находиться в близком союзе родства, однакож быть не в мире, не в согласии.

Oснование благодатнаго мира составляет единство мыслей, чувствований, расположений в вере и благочестии. Одинаковые расположения к Богу и ближним не могут не сопрягать нас и во внешних наших отношениях. Истинно благодатный мир есть духовное общение, по которому, мы, как дети небеснаго Отца во Христе Иисусе и члены единаго таинственнаго тела Церкви, все имея едину веру, и по единому правилу благочестия жительствуя, долженствуем производить и одинаковые плоды Духа: благость, милосердие, долготерпение, кротость, воздержание. Этот благодатный мир в его силе и действии есть то самое единение, о котором Спаситель молил небеснаго Отца Своего; да будут верующие в Него все едино (Ин.17:11). Как таковое единение есть высокое, немногими достигаемое состояние живущих и действующих в Боге душ: то доколе не достигли в оное, нам нужны предрасполагающие средства к приведению себя в благодатный мир. Дабы стяжать благодатный мир, и, по слову благодатнаго Учителя, »если можно со всеми человеками быть в мире» (Рим.12:18), прежде всего и паче всего надлежит нам стяжать мир в самих себе и быть в мире с самими собою. Для сего, сколько возможно, должны стараться быть спокойны в наших мыслях, тихи в расположениях, безмолвны в начинаниях, дабы ни в каком случае не изменять внутреннему спокойствию не только в поступках и действиях, но ниже в словах и мыслях. Внутренняя тишина есть благодатный в нас начаток бесстрастия. Бодрственно содержа в неомрачаемом сянии светильник ума, в чистом расположении чувствования сердца, в правой деятельности волю, мы в сем благоустроенном состоянии духа, как в тихом, благорастворенном воздухе, приемлем на себя тихий свет от солнца Правды, и животворное действие благодати Духа. В мире место Его, говорит Псалмопевец (Пс. 75:3).

Иначе если мы неспокойны в наших мыслях, раздражительны в чувствованиях, нетерпеливы в расположениях: то не можем быть не только в мире с Богом, но не можем быть и во внешнем мире с ближними нашими. Откуда у вас раздоры, спрашивает Апостол Иаков, откуда распри? и ответствует, от того, что вожделения ваши воюют в членах ваших (Иак. 4:1). Подлинно если при ощущении своих недостатков вместо того, чтобы с заботливостью исправить оные, мы досадуем на себя, негодуем на свои поступки, раздражаемся неудачей своих предприятий, то при таковой нетерпеливости против собственных недостатков, не можем не раздражаться и на недостатки ближних наших. Ибо невозможно, чтобы все было по нашим мыслям и желаниям. А всякая, происходящая от малодушия досада на самих себя доказывает то, что мы не знаем еще себя и своих слабостей, и в действиях управляемся самолюбием, которое, при ощущении своих несовершенств, обыкновенно тревожится мнимым своим унижением. Будет ли же тот мирным братом и кротким другом ближнему своему, кто в самолюбивом чувстве огорчения мятется против самого себя. Если мы не укротим нетерпеливость свою по отношению к самим себе: то не можем быть мирными среди самых кротких и любящих мир, не можем быть мирными даже среди Ангелов. Повествования подвижнические представляют ясный сему пример. Один раздражительнаго нрава инок, живя в братском обществе, хотя всегда сам был виною не удовольствий и для себя и для других, однакож, всегда возлагая вину неудовольствий на других, в огорчении решился удалиться из общества в уединение, в тех мыслях, что там никто не возмутит мира его. Пришел в уединение, но туда же принес с собою и не спокойное свое сердце. Что же последовало? В одно время у пустынника опрокинулся на источнике почерпнутый сосуд с водой. Отшельник рассердился и в негодовании наполнил сосуд водой; но сосуд как бы назло в другой раз опрокинулся. Пустынник воскипел гневом, схватил сосуд и разбил на мелкие части⁷. Так большею частию мы сами бываем причиной собственных неудовольствий, сердимся на других не за что, и тем справедливо заставляем других сердиться на нас. Если бы, говорит мудрый, мы ходили стезями правыми (Прит. 2:20), если бы поступали разсудительно, благоразумно: то обрели бы стези правы, гладки, всюду сретали бы тишину, благословение. Так и бывает: муж мудрый, по слову Божию, безмолвие водит: а лишенный разума ругается гражданом, (11, 12), ответ смирен отвращает ярость, а слово жестоко воздвизает гневы; муж ярый устрояет брани, и злый с досаждением творит злая (13, 10); α муж долготерпеливый угащает суды и будущия укрощает распри (15, 1, 18). И так для соблюдения мира с ближними нашими всего необходимее нам быть в мире с самими собой; мы никак не должны без скорбнаго чувства пропускать своих ошибок, должны живо сознавать свои несовершенства, искренно раскаиваться в погрешностях, но никогда до малодушия не раздражаться противностями, а все встречающееся с нами принимать в кротости. Кроткие, говорит Псалмопевец, наследят землю, и насладятся множеством мира (Пс. 36:11).

Впрочем, как мы обыкновенно раздражаемся от прекословий и противодействия, причиняемых нам от других, а всего чаще от тех, с которыми или в одном доме, или в одном обществе живем, и находимся в непрестанном отношении по нашим делам и обязанностям: то с сими-то ближними нашими должны паче всего блюсти мир и согласие. С кем более имеем взаимных дел и отношений, с теми по различным причинам скорее можем и рассориться, дойти до разногласия и впасть во взаимные неудовольствия. А враг христианскаго мира и согласия, – дьявол только и старается о том, чтобы посеять плевелы разногласия между домашними в семействах, между клевретами в их обществах между содругами в их товарищеских трудах и занятиях. Отселе-то видим, что в первом семействе первых Прародителей первым ужасным действием человеконенавистника было братоненавидение и братоубийство; далее видим ссору и в благословенном доме Авраамовом между Саррою госпожей и Агарью рабыней, – за сим между Исавом и Иаковом братьями; между Лаваном и Иаковом тестем и зятем; между Лией и Рахилью, сестрами и невестками; и что много? видим несогласие даже и в семействе кротчайшего Моисея в негодовании Мариамы и Аароны на невестку свою Eфиоплянину (Чис. 12:1) А что всего горестнее, что часто между самыми ближайшими бывает вражда самая жестокая, непримиримая. «Печаль не пребывает ли до смерти, приятель и друг претворяяйся во врага», говорит сын Сирахов (37, 2). Тем-то более должны мы блюсти мир и единомыслие с ближайшими к нам, чем нужнее согласие с ними для взаимнаго блага жизни. Если мы будем уметь мирно жить в домах наших с ближайшими к нам: то будем уметь мирно жить с соседями нашими и со всеми ближними и дальними.

Как же нам блюсти ненарушимо мир сперва с ближайшими сообщниками жизни и дел наших?

Кроме обыкновеннаго христианскаго средства и непобедимаго оружия к миру – в молчании принимать, терпеть, сносить встречающиеся неудовольствия и уклоняться от всякаго неполезнаго разногласия и прекословия, дабы лучше нам успеть соблюдать мир, надлежит тщательно приспособляться к нравам живущих с нами. Для сего надобно знать свойства их, расположения, склонности, знать даже слабую, раздражительную сторону, или то, что особенно составляет и может составлять для них оскорбление, дабы избегать случаев к оскорблениям. Посему вовсе должны быть удалены от нас и от взаимнаго между нами обращения не только всякая досада, ярость, гнев, крик, злоречие и всякая злоба, но должны быть устранены и всякие неприличные слова, неосторожные поступки, дабы и ненамеренно не оскорбить нашего ближнего, так как часто и ненамеренное оскорбление сопровождается весьма неприятными последствиями.

Так, Христиане, нам повелено со всяким смиренномудрием, кротостию, великодушием снисходить друг другу из любви; повелено не себе угождать, но угождать ближнему во благое к созиданию; ибо и Христос не себе угоди, но, как сказал Сам Он о Своих поношениях, претерпенных Им для славы Небеснаго Своего Отца: «злословия злословящих Тебя пали на меня» (Рим. 15:2,3). Почему на всех нас лежит непременная обязанность приспособляться взаимно друг к другу: высшие должны приспособляться христианским благоснисхождением к низшим, сильнейшие к немощным, старшие к младшим, а низшие с своей стороны должны приспособляться чувствованиями почтения и покорности к высшим, подчиненные к начальствующим, младшие к старшим. Апостол Павел вполне научает нас святому искусству приспособляться к живущим с нами, когда излагает нам домашние наши отношения по духу взаимной любви и благопокорности: так, он повелевает жене повиноваться мужу, как Господу и бояться его. (Ефес. 5:22), а мужу благоразумно обращаться с женой, как с сосудом слабейшим и оказывать ей честь (Пет. 3:7), детям слушать родителей, (Ефес. 6:1), а родителям не раздражать чад, но воспитывать в учении и наставлении Господнем (ст. 4); рабам быть послушными своим господам с уважением и страхом, в простоте сердца своего, как Христу (ст. 8), а господам поступать с рабами кротко, снисходительно, умирять благоразумно строгость (ст. 9); наставникам и учителям проповедовать слово, настоять благовременно и безвременно, обличить, запретить, но со всяким долготерпением и учением (2Тим. 4:2), а наставляемым повиноваться наставникам и покоряться, дабы они с радостью творили дело благовестия, а не воздыхая (Евр 13:17). Таким образом повинуясь друг другу во страхе Божием и друг друга нося тяготы (Гал. 6:2) и слабости, мы не попустим врагу сеять между нами вражды и несогласия.

Если же по общей слабости естества, или мы причиним кому, или нам будет причинено от кого оскорбление: то первейшее против сего врачевство да будет немедленное примирение; оскорбивший да испросит, а оскорбленный да дарует прощение, и всячески будем стараться о том, чтобы не дать солнцу зайти во гневе нашем, дабы в нощи на ложе нашем гнев и оскорбление из мрачных мыслей и движений не перешли в злобу и ожесточение. Погашением искры часто предотвращается опустошительный пожар. Когда нам причинено оскорбление: то, стяжевая души наши в терпении, будем извинять причиненное нам оскорбление слабостию, неосторожностию, опрометчивостию оскорбивших. Не будем тотчас всякое оскорбительное слово принимать строго, надзорчиво. Будем лучше успокоиваться той мыслью, что оскорбивший нас языком, не имеет мысли оскорбить нас сердцем. А кто не согрешал когда языком своим? Когда же по необдуманности или по увлечению гнева мы сами причиним кому оскорбление: то да будет первым нашим попечением немедленно исправить погрешность нашу пред оскорбленными или искренним испрошением прощения, или изъявлением беспритворной ласки и дружелюбия, или даже оказанием какой-либо услуги и удовлетворения за причиненное оскорбление. Поступая таким образом, не только ни себя, ни других не допустим, до враждебных расположений, но предотвратим самые случаи к разногласиям, и, по примеру Давида, и с ненавидящими мира будем мирны.

Если же по несчастию кто имеет врагов у себя, а уже это плачевное дело, если кто сам кому враг: таковой да не даст победить себя злу, но немедленно да прибегнет к христианскому оружию лица, и да победит благим злое. Вот христианское оружие против врагов: «Аще алчет враг твой, ухлеби его: аще ли жаждет, напои его. Сие бо творя, углие огненное собираеши на главу его (Ρим. 12:20,21), то есть, благотворением и любовью, как огнем, пожжешь в нем неприязненные мысли и расположения. Но Христианин не должен иметь и врагов у себя. Во вражде ему нельзя принести и дара к алтарю Господню (Мф.5:23,24), а кольми паче нельзя войти в Царство Небесное, кое есть Царство мира и любви.

Сколь же сладостно и спасительно состояние взаимнаго мира и согласия, и какое сопряжено с ним блаженство и благословение Божие, это во всей силе изображает нам сладкопевец Пророк Давид. Сказав: се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе, он так живописует красоту и сладость мирной жизни: как благоуханное миро, возливаемое на главу Аарона, течет на браду его, течет на ометы одежды его, как роса утренняя в обилии снисходит на Ермон, снисходит на горы Сионския: так благословение Господне, – жизнь и радость небесная изливаются на живущих в мире и согласии. Подлинно в недрах любви и мира обитает обилие благ, благопоспешество в делах, невозмущаемая свобода и безопасность жизни; благоденствие бывает сладостнее, скорби и горести сноснее, самое несение ига Христова легче и шествие по тесному пути к небу благоуспешнее. Се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе. Паче сребра и злата благодать благая (Прит. 22. 1).

Братие святая, звания небеснаго причастницы! ежели мы любим небесную жизнь и желаем видеть благополучие и в днях земной жизни: то будем, по слову Божию, «уклоняться от зла, делать добро, искать мира и держаться его» (1Петр. 3, 10. 11). «Будем со всяким смиренномудрием и кротостью снисходить друг другу любовью, тщащеся блюсти единство духа в союзе мира» (Ефес. 4, 2. 3).

Бог любви и мира, небесный Посетитель душ наших, Пастыреначальник Господь Иисус Христос – да дарует нам и внешний и внутренний мир, да исполнит долгоденствием, духом благодати и мира Благочестивейшего Государя Нашего, Императора Николая Павловича, чрез Него да утвердит незыблемый мир и благотишие во всем возлюбленном отечестве нашем, и нас благодатию Своей да вселит в мире и единомыслии в доме благодати Своей, по оному: Господь вселяет единомысленныя в дом. Аминь.

1852 г. в Каф. Тоб. Соборе.

И приключшуся дню потребну, егдa Ирод рождеству своему вечерю творяще – и вшедши дщерь тоя Иродиады, и плясавши, и угодши Иродови и возлежащим с ним, рече Царь девице: проси у мене, его же аще хощеши, и дам ти. (Мер. 6, 21. 22).

Настоящее торжество христианскаго благочестия представляет очам нашим великолепный пир, каковым Царь неимевший дел истиннаго величества, восхотел ознаменовать день своего рождения, как делом великим. Тщеславный пир, начавшись роскошным угощением и сопровождаясь шумным веселием, кончился кровавым зрелищем, отсечением главы Предтечи.

Празднуя страдальческую кончину Предтечи Господня, заметим обстоятельства, послужившие поводом к неправедному убиению великаго праведника; вместе с тем поучимся, какия Господень Предтеча дает нам наставления для жизни в святой страдальческой своей смерти.

Человекоугодливое пиршество по случаю дня рождения Ирода, и суетное увеселение было поводом к неправедному умерщвлению праведника. Почему на обстоятельства преступнаго мира обратим особенно внимание наше.

ЧАСТЬ I-я.

Ирод послав, ят Иoаннa, и связа его в темнице Иродиады ради жены Филиппа брата своего. Ирод Антипа, достойный сын Ирода великаго по злодеянию, по свирепству к своему роду, по жестокостям к подчиненным, по бесчеловечному убийству детей Вифлеемских при рождении Спасителя, Ирод Антипа, известный хитростию и сладострастием, был обличаем от Иоанна; был обличаем не открыто, не всенародно, но при особенных случаях, доставлявших удобство Иоанну непосредственно говорить с Иродом. Иоанн с кротостию и со всею силою истины вразумлял Царя, что ему не должно иметь жену Филиппа, брата своего, который сам был жив. Ирод опасаясь, чтобы проповедник законной правды в ревности своей не обратил беззаконное сожительство его в предмет всенародных обличений, взял и посадил Иоанна в темницу, особенно по навету Иродиады, которая в злобе своей на Иоанна искала жизни его за такое обличение. Но Ирод, почитая Иоанна за святость жизни, берег его, с удовольствием слушал его, и слушаясь много делал добраго по совету его.

Слушать наставления великаго праведника и не исправлять своих неправд и пороков не есть праведность; однакож исполнять и некоторые благие внушения праведника значит по крайней мере являть уважение и защиту справедливости. Так Ирод, находясь между тьмой и светом, хотя оставался во тьме беззакония, но берег подле себя свет, по временам освещался им. И если бы хотя невольно, хотя изредка и мало по малу озарялся светильником света; то не впал бы в душепагубную тьму омрачения. Но погасил светильник, и весь стал во тьме. Если не можем любить, будем охотно сносить обличительный для нас свет правды.

И приключшуся дню потребну, егда Ирод рождеству своему вечерю творяше князем своим и тысящникам и старейшинам Галилейским. Когда слово Божие замечает, что пиршество, по поводу празднованья Иродом дня рожденья своего, было случаем к убийственному прекращению жизни великаго праведника: то очевидно, что не одобряет таковое и подобные пиршества человеческой суетности и тщеславия.

Не входя о сем в рассуждение, заметим только то, как должны мы сами праздновать дни нашего рождения? День рождения, будучи началом нашего бытия, нашей жизни и всего добра, каким по благости Божией наслаждаемся в настоящем нашем состоянии, день рождения нашего должен прежде всего обращать нас с беспредельной благодарностью к благопопечительности Божией за все бесчисленные благодеяния, испытанные и испытываемые нами в жизни. Посему каждый из нас день своего рожденья должен, во-первых особенно посвящать Господу в чувстве беспредельной благодарности за неисповеданные милости, явленные и являемые в жизни каждаго из нас; потом ознаменовывать возможным добром для ближних наших, не только расположенных к нам, но паче нерасположенных и неблагоприятствующих нам, наконец с сердечною заботливостию думать о том, чтобы в дальнейшей жизни нашей, если Господу угодно продолжить оную, всеми мерами соответствовать обязанностям звания нашего и всевозможным исправлением поведения своего заглаждать бесчисленные пороки и преступления, часто неведомые людям, но ведомые и зримые оком Божиим, дабы злоупотреблением небеснаго долготерпения не подвигнуть на себя внезапно руки гнева Божия. С такими чувствованиями, расположениями и действиями каждый из нас должен сретать и провождать день своего рождения.

Позволительно ли же христианам знаменовать дни рождения пиршествами и пиршественными вечерями? Не будем говорить здесь о тех благотворительных пиршествах, каковые Спаситель повелевает творить последователям своим, чтобы звать к себе на обед не друзей, не сродников, не соседей богатых, но нищих, увечных, хромых и слепых (Лук. 14, 12, 14). Говоря применительно к нашему житейскому обычаю, если состояние позволяет и приличие требует, то нет ничего не сообразнаго, после принесения благодарения Господу, день, служащий для нас началом жизни и благ, разделять общением дарованных нам от Господа благ с ближними и искренними нашими, сообщниками жизни, содейственниками дел наших. Не противно свойству христианскаго общения то, когда старший достоинством и властью в день веселья своего предлагает утешение любви в общении благ сообщникам советов и дел его, если это служит и может служить союзом близости, основанием искренности, утверждением доверия, необходимых для благопоспешества вкупе совершаемых к общей пользе дел. Но всякое утешение между христианами должно и начинаться и продолжаться и оканчиваться хвалою Бога, пользою и назидательностию ближних и отнюдь не должно быть при оном ничего такого, чтобы относилось к угождению плоти, да, по Апостольскому наставлению, аще ямы, аще пием, вся во славу Божию творим. (1Кор. 10:31).

И вшедши дщерь тоя Иродиады, плясавши и угождши Иродови и возлежащим с ним. О тщетные утехи и забавы человеческие! Не довольно того, что они похищают у нас драгоценное время и часто лучшие минуты в жизни нашей; всего чаще похищают у нас самое неоцененное, похищают чистоту душевную: заражают ум помыслами буйными, сердце желаньями нечистыми, весь дух наполняют расположениями чувственными, похотью плоти, похотью очес, гордостью житейскою. Таково было увеселение, занимавшее пиршество Ирода.

Рече царь девице: проси у мене, его же аще хощеши, и дам ти. Вот еще плачевная превратность мира и тех, которые действуют по духу мира. Как часто полезное служение, тягостные труды по многосложным – обременительным должностям, едва умеренно награждаются; как часто почтенная правота и строгость добродетели остается даже в презрении, а суетные служители суетных утех с их льстивыми талантами, которыми услаждается чувственность, питается роскошь, поддерживается рассеянность, возжигается пламень страстей, непомерно высоко оцениваются и неимоверную получают плату за свое служение суетному удовольствию. За то, что молодая девица плясала и плясанием угодила Ироду и соучастникам пиршества его, за это царь повелевает просить девице, чего хочет, обещает дать, если попросить, даже и до полуцарствия. Вот что делает рабство страстям!

Не бывает ли подобнаго и с каждым из нас? Когда делается угодное нашей любимой страсти, воскуряется фимиам нашей гордости, устрояется приношение нашему корыстолюбию, жертва нашему сластолюбию: тогда и каждый из нас не забывает ли Бога, себя и ближних? Так, – в упоении страсти, мы забываем Бога, изгоняем из мысли своей память о Боге, из сердца чувство вездеприсутствия Его, из воли страх Божий и стремление к благоугождению Ему; забываем ближних, подавляем чувство уважения к высшим, расположение братолюбия к равным, чувство сострадания и соболезнования к низшим, к нуждающимся, требующим; забываем самих себя, теряем чувство чести, достоинства приличия и открыто повергаем себя не только во внешнее уничижение, но и в самую кромешнюю! О душенагубное рабство страстям! Не попусти, Владыко Господи, могуществом благодати Твоей ниспасти нам в греховный плен страстей, воюющих на души наши.

И клятся ей, яко его же аще nonpocuшu у мене, дам ти и до полуцарствия. Царь клятвою утверждает обещание девице, что он за ее плясание даст, если попросит, даже до полуцарствия. Не нужно говорить, есть ли в таком обещании награды какая-либо сообразность, какое-либо участие рассуждения? Но нельзя не сказать того, следовало ли царю употреблять клятву совершенно в тщетном, маловажном обстоятельстве? Следовало ли утверждать клятвою обещание, которое дано в омрачении обольщения? Имела ли какую силу и клятва, которую внушила страсть?

Дам ти и до полу царствия. Царским словом дозволено девице просить чего хочешь; обещано все просимое исполнить. Стоило подумать девице, чего просить, чтобы это достойно было ее возраста, ее состояния, образованности, особенно ее девическаго чувства? Конечно девица сама по себе не стала бы просить не сообразнаго. Мать, на этот раз, злая советница, воспрепятствовала дочери просить приличнаго. Но и после нематеринскаго совета девице, следуя своему девическому чувству, можно было, вопреки навождения матери, просить о том же предмет добраго. Очаровав многочисленное собрание своею пляской, девица могла бы не менее восхитить царя и собрание своим прошением, достойным царя и царскаго пиршества, прошением о том же Крестителе, главу котораго просить она навождена матерею. Государь! Так могла бы обратить необыкновенный случай в пользу узника и к своей чести благовоспитанная, благородная девица, Государь, есть у тебя узник, узник невинный, праведный, святой, сними с него тяжкие, гнетущие узы, дай ему свободу; ты сделаешь угодное Богу, приятное людям, усладительное твоему сердцу. Если не можешь дать полной свободы узнику, облегчи его от уз; ознаменуй этим день, день для тебя торжественный, ознаменуй твоею милостью, человеколюбием, благотворительностью. Можно ли было не ручаться за успех этого прошения у царя, котораго прошение девицы по навождению матери опечалило? Нет, – не того просит девица, навожденная матерею, она вовсе не девическим языком и чувством говорит: хощу, да ми даси абие на блюде главу Иоанна Крестителя; чем и доказала, что она отрасль злаго корене, что будучи написана тлетворным дыханием мира и учением льсти и коварства, неспособна была сказать живое слово чувства добраго, сострадательнаго.

ЧАСТЬ II-я

Хощу, да ми даси a6иe на блюде главу Иоанна Крестителя. Что могло быть сообразнее с девической мечтательностью, тщеславием, как просить по обещанию царя, полуцарства? Полуцарство не прошено; вместо того потребована глава Иоанна Крестителя. Беззаконная Иродиада всего лучше понимала ту Цену, какую заслужила дочь ее сладострастным плясанием. Дабы спокойнее наслаждаться страстию, и обладая Иродом, обладать и всем царством, она просила главы Проповедника законной правды, девственной чистоты, супружеской непорочности, котораго гремящее обличение: недостоит тебе имети жену Филиппа брата твоего, не давало ей покоя ни днем, ни ночью, и лишало удовольствия и на престоле с Иродом.

И прискорбен быв царь: клятвы же ради и за возлежщих с ним, не восхоте отрещи eй. Клятва изречена по увлечению страсти, следовательно по опрометчивости, по необдуманности; язык изрекал клятву, а ум не мыслил, чувство не понимало изрекаемаго; клятва изречена в маловажном предмете; она подвергала клявшегося нарушению заповеди о клятве, но отнюдь не обязывала к исполнению клятвенно обещеннаго; тем более, что это было несообразно, даже само по себе несовместно. Следовало ли царю неопределенное свое обещание исполнять на несообразном и маловажном действии, и тем наводить на себя от Бога и от людей клятву? Но Ирод двояким чувством понуждался к исполнению клятвенно изреченнаго обещания, собственною клятвою и присутствием возлежащих. Клятвы же ради и за возлежащих с ним не восхоте отрещи ей. Клятва изречена царем в слух многочисленнаго собрания важных государственных чинов; царь не мог не дорожить верностию клятвы, изреченной при таком собрании, он печален; присутствие знаменитых сопиршествователей не позволяет ему изменить клятве. Клятвы же ради и за возлежащих не восхоте отрещи ей. Что же? Нельзя ли было этим знаменитым сопиршествователям помочь царю выйти из затруднения? Не только льзя, но им следовало, надлежало, должно было это сделать. Не забудем что эти возлежащие были князи, тысячники, старейшины галилейские; это советники, министры, приближенные царские, которые по близости своей к царю должны поддерживать царя в сообразном действии, всеми мерами предостерегать от неблагоприятных последствий, попечительно блюсти царскую честь, величие. Как же эти приближенные знаменуют, свою преданность к царю? Вот они уже слышали, что царь с клятвою обещал в награду девице за плясание дать до полуцарствия, слышали, и ни один ни полсловом не заметил, что обещание вылетело из восторженнаго удовольствием чувства слишком быстро, плата за плясание назначена померено высока. Но пусть трудно вдруг говорить вопреки разгоряченной страсти царя. На первый раз и самую клятву можно было принимать за великолепное царское обещание на словах. Но вот они слышат самое прошение девицы, прошение странное и ужасное: дай мне здесь же на блюде голову Иоанна Крестителя; видят, что царь с огорчением принял прошение, и вопреки желанию находит себя принужденным исполнить неприятное прошение потому, что обещание свое исполнить чего ни попросит девица, утвердил клятвою, в слух присутствовавших. Тогда-то надлежало вдруг многим, если не всем из возлежащих, встать и со всем благодерзновением для успокоения царя сказать: царь не тревожься, не принуждай себя к исполнению неприятнаго тебе прошения. Все мы довольно чувствуем, что клятва изречена тобой в пылу чувства; не опасайся: никто из нас не сочтет неисполнение оной за нарушение клятвы. И царское твое обещание о награде девицы за плясание относится до сокровищ и богатства, хотя бы цена такой награды простиралась до полуцарствия, а вовсе не относится до кровавой жертвы, какая теперь требуется за приятное удовольствие, доставленное всему собранию. Но чтобы царское твое слово, утвержденное клятвою, не пало туне: то, царь, замени обещание твое исполнением достойным тебя, приличным благородной девице, приятным для всех нас.

Нет! Никто из этих важных сообщников царскаго пиршества, князей, тысящников, старейшин галилейских, никто ни одного слова не сказал, чтобы вывести царя из затруднения и отклонить от исполнения жестокаго прошения. Как же понимать этих сообщников пиршества, как думать о них? Если они молчали из страха: то они рабы. Если из угождения царю: то льстецы и человекоугодники. Если пиршественное угощение связывало им язык: то это льстецы-чревоугодники. Но тут дело шло о известном праведнике, невинно страдавшем в узах, котораго теперь требовалась глава.

Как было не поскорбеть, не поболеть? Как было не воспользоваться самой скорбью царя к возбуждению сострадательности о уважаемом самим царем праведнике? Не разделяли ли и эти спиршествователи мысли царя в соизволении на неправедное убийство праведника? Если так: то прискорбно, но надлежит сказать, что это были достойные собеседники Ирода, которые для рабскаго угождения ему не усумнились открыто изменить правде, предать неповинность, оставить без защиты добродетель.

О советники, друзья и собеседники сильных земли! Разделяйте с могущественными друзьями вашими в благознаменитые дни торжеств блистательные утехи и веселие их; но не разделяйте участием, согласием, одобрением, не разделяйте преступные прихоти, пристрастные расположения, противузаконные повеления их, хотя бы он прикрыты были не только благовидностью общественнаго блага и спокойствия, но даже печатью мнимаго благочестия и благоговения к клятве. Нет! При требованиях незаконных, при повелениях неправых говорите не только молча, но и открытым голосом, говорите почтительно, но свободно, благодерзновенно, говорите: нет! это недостойно, это неправо, это не должно быть. Повиноваться надобно больше Богу и никогда не изменять истине и правоте.

Помыслим и каждый о себе: если и мы изменяли и изменяем истине и правоте если предавали и предаем неповинность из страха человеческаго, из ласкательства высшим, из угождения сильным, из пристрастия к друзьям и свойственным, рода нашего; то и мы поступаем подобно этим сообщникам Иродовым, и мы повинуемся паче человекам, страстям, прихотям своим и других человеков, нежели Богу, истине Божией, чистоте и непорочности совести.

Клятвы, же ради и за возлежащих с ним не восхоте отрещи ей. И так, Ирод по уважении неправедной своей клятвы, произнесенной в слух присуствовавших на пиршестве и ласкательным молчанием их, как бы одобренной, не захотел отказать девице и исполнил жестокое и беззаконное прошение ее. Но лучше б неклятися, Ироде беззаконие, поет св. Церковь, аще ли же и клялся ecu, но не о добре клялся. Лучше б солгавшу жизнь получити, нежели истинствовавшу главу Предтечеву усекнути. Не будем поступать как Ирод; не станем беззаконными предлогами прикрывать открытые страсти наши и тем увеличивать беззаконие их. Если мы и влаемся от страстей, как слабые, разтленные человеки: то будем по крайней мере искренни, правдивы, благопризнательны, когда дело идет о том, чтобы дать совестный ответ о себе, о своих действиях, о своем поведении. Не будем прикрывать предлогами, защищать ложными причинами, поддерживать даже клятвою ложь, неправду, беззаконие; если не будем иметь дерзновения себя осудить, то не будем вопреки справедливости защищать, довольно молчать, и в молчании чувствовать свою неправду; тем паче не позволим прикрываться в неправде именем Божьим, ложной клятвой, бессовестной божбой, тем паче не будем преследовать ближнего за обличение им неправды и нечистоты нашей пред Богом; будем паче стараться о защищении его, о сбережении его чести, безопасности, благосостояния, как друга нашего, ближнего нашего, или паче благодетеля нашего.

ЧАСТЬ III-я.

И принесе главу его на блюде и даде ю девице. О пира мерзска, неподобна деяния, и убийства исполнена! Вот чем кончилось блистательное увеселение, услаждавшее пиршество Ирода. Глава величайшего праведника сделалась мздою безстуднаго плясания. Спекулатор отсекает в темнице главу Предтечи, кладет на блюдо, дымящуюся кровно как снед, приносит на пиршество, и собрание исполняется ужасным кровавым зрелищем.

Таковы или более и менее подобны и все мирские, чувственные наслаждения. Он большею частью оканчиваются горечью, посрамлением, утратою чистоты душевной, расстройством сил телесных. Вот девица юная, благородная, воспитанная, блистающая талантами, краса света, восторг и удивление образованнаго круга, эта девица какие обнаружила зверские чувствования: хочу, да ми даси абие на блюде главу Иоанна Крестителя, и какие за тем показала кровопийственные расположения: небоязненно взяла с отсеченной главой блюдо и отнесла матери. Что наружная красота, утонченность внешнего образования без страха Божия, без благонравия, без добраго, благочестиваго сердца!

И девица даде главу матери своей. Что же? Какой произошел плод для делателей злодейства? Избавился ли от обличения Ирод? Получила ли спокойствие для законопреступнаго наслаждения Иродиада? Нет, они не избавились от обличения, а усугубили себе обличение, усугубили внутренней трепет, усугубили сердечное смятение. Величественный и вкупе для беззаконных грозный вид мужа праведнаго, небесный зрак человека ангелоподобнаго, заключеннаго в темнице, бремененнаго оковами, и за тем ужасное зрелище отсеченной и кровно дымящейся главы его на блюде это представление терзающейся совести было так сильно в Ироде, что сластолюбец, после обезглавления Иоанна, услышав слух о Иисусе сказал в смятенной совести придворным своим: это Иоанн, которому я отсек голову, это он воскрес из мертвых, и потому чудеса делаются от него. Столько-то Ирод боялся обезглавленнаго им Иоанна, и трепетал внутренно, чтобы он опять не явился, опять не предстал пред него и не возгремел; недостоит ти имети ее. Таково состояние злодейства! Нет радоватися нечестивым.

Закроем зрелище пророкоубийственнаго пиршества о дне рождения Ирода, зрелище сладострастнаго плясания Иродии, зрелище жестокости Иродиады. От примера непреподобнаго еще паче научимся дни радости и веселия нашего предначинать торжеством в храме Божием, в священных собраниях среди молитвеннаго служения Господу; провождать не на зрелищах суетных увеселений, но под мирным – домашним кровом в круге своих, искренних, среди бесед назидательных, и знаменовать не рассеянностью, но собранностью и воздержанием в отношении к самим себе, посильною благотворительностью в отношении к ближним.

Будем подражать и Предтече Господню в его небесной чистоте, по которой он так был непорочен, что достоин был крестить Господа в водах Иорданских; будем подражать ему в ангельском воздержании, по которому он довольствовался в пищи и нитии одним необходимым; будем подражать ему в любви к правде и истине, чтобы не изменять ей, хотя бы надлежало подвергнуться гонению, узам, темнице, смерти.

И будем молить Господа ходатайством Предтечи, чтобы Господь сотворил Своей благодатию продолжать нам жизнь свою с священною заботою о исправлении своих слабостей; для того вложил бы в нас твердость, постепенно отвергал угождение чувствам, приучаться ежедневно распинать плоть со страстями и похотями; притом с кротостию и смирением принимать вразумления в погрешностях, обличения в неправдах, и исправляясь благими советами других, и самим вещать голосом непреклонной правды истину даже пред сильными и великими, когда этого будет требовать от нас слава Божья, чувство правоты, созидание ближних, охранение чистоты, ограждение невинности. Аминь.

1854 г. в Кафедр. Соборе.

Услышав Ирод четверовластник слух Иисусов, и рече отроком своим: сей есть Иоанн Креститель, той воскресе от мертвых и сего ради силы деются о нем (Мф. 14:12)

Иоанн, котораго усекновение честные главы мы ныне Празднуем, неумерший для Христа, для Церкви Христовой, для блаженства во Христе, Иоанн не умер и для обличения беззаконных; но как в жизни и смерти обличал, так и по смерти обличает и ужасает их, подобно Ирода.

Вся история, по-видимому, плачевнаго, но для Предтечи славнаго усекновения есть не что иное, как существенное обличение и осуждение нечестивых виновников страдальческой Предтечевой кончины.

Пляса дщи Иродиадина посреди – перед собранием – и угоди Ироду и возлежащим с ним. Что последовало из сего угождения? Как оценена такая услуга? Оценена, – страшно сказать, наградою – даже до полуцарствия! И клятся ей, яко, его же аще попросиши у мене, дам ти и до полуцарствия моего. (Мк. 6:23). Чего же просила образованная во всем вкусе девица, которая искусством своего плясания умела доставить высшему обществу людей полное удовольствие и сама соделалась предметом общего удовольствия? Сребра ли, злата ли просила, чтобы сиять великолепием, блистать драгоценностями? Нет! Даждь ми, рече, зде на блюде главу Иоанна Крестителя, и повеле дати. Какое у лепой девицы нелепое, странное и страшное прошение. Чему здесь удивляться? Слабодушию ли царя, который при всем уважении к мужу высокой добродетели, за минутное увеселение предал бесценную главу его беззаконной жене? Постыдной ли человекоугодливости вельможей, из коих ни один не только не подал голоса в защищение общеуважаемой святости Крестителя, но, не смотря на обнаруженную скорбь царем, ни один не нашелся благоразумным внушением успокоить мятущегося царя о справедливости неисполнения страннаго прошения, по увлечению подтвержденнаго клятвой? Жестокому ли и вместе безрассудному прошению юной плясавицы, вместо обещаннаго полуцарствия, востребовавшей себе в награду мертвую главу? Или злобному коварству Иродиады в достижении преступных целей своих? Что ей со дщерию нужды в полуцарствие? Обладая царем, они владели и целым царством; но пагубный покой их возмущал обличительный голос праведника. Для них необходимо было наложить всегдашнее молчание на уста грознаго проповедника правды. И что же? среди блестящего пиршества, какое является зрелище ужаса и отвращения! Юная девица приносит пред собрание на блюде дымящуюся кровию главу. Вот чем кончился тщеславный пир! О пира мерзка и убийства исполнена! Отвратим взор от кроваваго пиршества, твердо напечатлев в мыслях наших, что на мирских увеселениях почти всегда торжествует беззаконие; добродетель, если не явно, то сокровенно в пренебрежении, страх Божий забыт и среди шума суетности все уступает требованиям страстей. Воззрим с благоговением на усеченную главу Предтечи, не представляет ли она скорбной мысли при взоре на печальную кончину великаго праведника? Как умирает больший из рожденных женами, больший из Пророков? Как умирает друг Христов, первый предуготовитель Царства Его? Как умирает Предтеча и Креститель Христов Иоанн? Умирает кровавою смертию. Почему Иоанн светильник света, глас Слова, не был восхищен на небо, как Илья, а скончался в темнице от меча спекулатора, и отсеченная глава его сделалась на нечестивом пиршестве мздою сладострастнаго плясания? Не уничиженна ли смерть Предтечи, достойна ли столь великаго служителя Божия?

Это была самая достойная, самая славная для Предтечи смерть, что он умер в темнице от руки Ирода за правду законную, как великий праведник, как непоколебимый проповедник истины, как бестрепетный обличитель беззакония царя.

ЧАСТЬ I-я.

Назначение Предтечи было великое, особенное. Другие Пророки издалека предвозвещали пришествие Meccии; Предтече предназначено предидти пред лицом Мессии, чтобы устроить путь Ему в сердца человеческие; надлежало и приуготовить умы, возбудить сердца, наклонить расположения к принятию Христа и благодатнаго царства Его, отселе надлежало в самом себе показать те качества, какие требовались для принятия предвозвещаемаго Мессии. Как Ангелу – провозвестнику Meccии, Предтече надлежало явить в себе свойства Его, как гласу Его – надлежало вещать языком и чувством Его, как светильнику Света – надлежало сиять доблестями и совершенствами Его: и благодатный Иоанн все то имел и по благодати и по законной правде. Рожденный по ангельскому благовестию отцу его, исполненный Духа Святаго еще от чрева матери, Иоанн, сокровенный от детоубийства Иродова материю в пустыне, возрос в уединении, как благоуханное растение животворнаго рая Божия; от детства пустынный житель и отрешенный от всякаго житейскаго стяжания подвижник, он ни хлеба не ел, ни вина не пил; (Лук. 7, 37) Ел только акриды и мед дикий; носил одежду из вельблюжьего волоса и кожаный пояс на чреслах. Похоть житейская не прикасалась его. Он не знал другой любви, кроме любви Бога и в Боге не знал другого стяжания, кроме стяжания добродетелей, не знал другой чести, кроме чести служить Богу и быть достойным Бога.

Воззванный непосредственно Богом на великое служение, Иоанн в духе и силе Илии изшел на проповедание царства Meссии. Начав проповедь свою с покаяния, начал обращать сердца отцов к детям, начал истинные понятия веры и благочестивые расположения предков о Meccии Искупителе мира, потемненные в умах, извращенные в сердцах потомков, возбуждать и оживлять громоносной проповедью своею, и вскоре подвиг Иерусалим и всю Иудею; наперерыв текли в пустыню слушать Крестителя простые и знатные, простолюдины и законники. Проповедью своей, исполненною духа и силы, света и огня, возбудив Иудейский народ к ожиданию Мессии в духе покаяния и исправления, Предтеча всего более имел нужду низложить гордость законоучителей Иудейских, Фарисеев и Саддукеев; Фарисеи в основании потрясали чистоту веры ложным учением о праведности, усвояя Иудеям праведность только потому, что они по плотскому происхождению были потомки Авраама, в самих себе лицемерию поддерживали оную наружными добродетелями; – а Саддукеи, принадлежавшие большею частью к высшему классу людей, не веря будущей жизни, чувственною жизнью распространяли плотскую беспечность в народе. Иоанн, низлагая грубую чувственность Саддукеев и ложные добродетели Фарисеев праведною, святой, ангелоподобной своей жизнью, низпровергал гордость одних и чувственность других силой непререкаемой истины, что одно плотское происхождение отнюдь не усвояет им правды Авраамовой, что для избежания будущего гнева им надлежит принести плоды истиннаго покаяния и исправления жизни; иначе грядущий в след его Мессия, имеющий крестить Духом Святым и огнем, посечет их, как бесплодные древа, пожжет и развеет, как солому и плевелы.

Народ и мытари в благоговении слушали, умилялись, веровали, каялись и крестились от Иоанна; Фарисеи и книжники, по самообольщению хотя не крестились от Иоанна, (Лук. 7:29,30), но их гордость была сокрушена; при огненной проповеди Иоанновой они были безответны; боялись народа, почитавшего Иоанна. Народ, благоговевший к великим добродетелям Иоанна, готов был признать его за Meccию, а ученики Иоанновы в тайне и признавали, но Иоанн с совершенным самоотвержением отверг ему непринадлежащее. Отправленному к нему от Иерусалимскаго Синедриона посольству из Иудеев и Левитов, всенародно ответствовал, что он не Христос, а послан пред Ним, что он крестит водою, а Христос столько превосходить его величием, что он не достоин развязать и ремень сапог Его. Так Иоанн исполнил всякую правду и всякую истину в отношении ко Христу, по долгу Предтечи Его.

Что ж еще оставалось делал другу Христову, предуготовителю пути и царства Его? Духовная жажда восприять грядущего Избавителя душ в Иудейском народе возбуждена, ложные мнения о чувственном владычестве, Мессии как Царя и Завоевателя ниспровержены, мнимая праведность Фарисеев обличена, низкая чувственность Саддукеев постыждена; Мессия, – духовный Искупитель указан народу, и, как Жених, в Свое достояние введен. Что осталось проповеднику правды?

ЧАСТЬ II-я.

Иоанн, когда предвозвещал шествие Meccии, был Пророком, когда указывал Его перстом народу, был Апостолом; ему оставалось еще совершить подвиг мученика, возглаголать правду законную не только пред книжниками и Фарисеями, но и пред Царями и владыками, возглаголать пред нечестивым Иродом в обличение его, запечатлеть проповедничество свое кровно, и таким образом и в другую жизнь предтещи пред Христом крестным путем Его; и вот он воззван на последнее великое дело проповедника.

Ирод Антипа, сын Ирода, великого по злодеяниям и убийству Вифлеемских детей, Иудей по закону имел в беззаконном сожительстве жену брата своего, Филиппа. Филипп был жив, имел от Иродии дочь, посему сожитие Ирода с Иродиею само по себе беззаконное, было соединено с отъятием законной жены у живаго мужа. Это производило соблазн в народе. Ирод, смущаемый совестно, а более тайными пересудами, призвал Иоанна как Пророка, много уважаемаго, дабы узнать мысли его в рассуждении сожития своего с Иродией, и в случае неизъявления им неодобрения иметь защиту против имения народнаго в важности Иоанновой. Ненужно говорить, что ничего не было оставлено со стороны Ирода и Иродии к поколебанию твердости Иоанна; лесть, похвалы; обещания, все было употреблено, дабы проповедника правды расположить на свою сторону. Но из уст праведника Ирод вместе с Иродией услышал строгий, обличительный голос: недостоит ти имети ея. Проповедник правды, когда не был призываем Иродом для собеседования, говорил царю всегда одним и тем же голосом правды: недостоит ти имети жену Филиппа брата твоего, но говорит ему одному, в личной с ним беседе. Ирод, опасаясь, чтобы Иоанн не стал говорить об нем тоже и пред народом, взял Иоанна и посадил в темницу. Злобная Иродия ежечасно требовала смерти Иоанна, как необходимой для своего спокойствия жертвы. Однакож Ирод, удерживаясь страхом народным, также и почтением к Иоанну, берег Иоанна, слушаясь его, много делал добра, и в сладость слушал его. Но что могло сделать минутное расположение к добру против господствующей страсти в сердце? И вот немолчному проповеднику правды, который всегда с неизменной твердостию, но и с должным уважением к достоинству Царя, вещал слово истины, предназначено было в смерти открыто поразить обличением беззаконие на великолепном пиршестве, посреди многолюднаго собрания вельмож, тысященачальников и старейшин галилейских. Нельзя не подивиться здесь премудрости Божией, уничижающей страсти человеческие самым неистовым торжеством их. Тогда как Иродия в злобе своей думала торжествовать над своим обличителем мстительным отсечением главы его, ослепленная бешенством сама открыто пред целым царством подвергла и себя и царя обличение и осуждению, стыду и посрамлению. Кто бы посмел всенародно обличить пороки Царя? Но это сделала отсеченная глава Предтечева. Когда, по прошению юной плясавицы, а по требованию Иродии, принесена была из темницы отсеченная глава Предтечева на блюде, то, проповедница правды и целомудрия, она и посреди буйнаго пира проглаголала, как удостоверяет предание, прежние слова в обличение Ирода: не должно тебе иметь жену Филиппа, брата твоего, и таким образом явилась обличительницею не только беззаконной жизни Царя, но и беззаконной пышности царскаго двора и сладострастного пиршества царских вельмож.

И каково было действие сего поразительнаго явления Предтечевой главы на пиршестве? Те самые, которые в жару буйнаго веселья предавались беспечно наслаждению шумнаго пиршества, те вдруг пораженные ужасом обличения, произносимаго усеченною главою, ужаснулись и своего нечестиваго сопиршествования, и без сомнения, понесли с собою чувство угрызения совести и раскаяния о неправдах своих. А Ирод столько поражен был этим зрелищем, что образ отсеченной главы мужа праведнаго и святаго, котораго он умертвил единственно в угождение своей страсти, непрестанно обносился пред взорами его. Когда после этого происшествия дошел слух до Ирода о чудесах Ииcуса, то Ирод, терзаемый совестью, не иначе принял Иисуса, как за Иоанна, и боязливо говорил в слух придворных своих: это Иоанн Креститель; это он восстал из мертвых, и потому чудеса делаются от него. (Mф. 14:2).

Вот сколь дивна была смерть Предтечи в деле великаго служения его! В жизни он учил и обличал народ и законоучителей, предсмертно небоязненным обличением старался вразумить Царя, в смерти открыто поразив его обличением в беззаконии вместе со всеми царедворцами, заставил чтить и бояться себя и по смерти. И так Предтеча и начал и кончил проповедь свою покаянием, и пред смертию в узах проглаголал покаянным гласом тем поразительнее, чем оный простирался к лицу высшему и сильнейшею объятому страстию.

Благоговейные чтители святой памяти великаго Пророка, Предтечи и Крестителя Иоанна! Взирая мысленно на Иоанна, как на немолчнаго проповедника покаяния, на безтрепетнаго свидетеля истины и как на ангелоподобнаго подвижника, который чужд был всякаго земнаго пристрастия, не будем на пути Христовом тростями колеблющимися, не будем подобно детям увлекаться всяким ветром легкомыслия и прельщать и прельщаться похотями; не будем любить мягкаго одеяния и риз лепоты; не поработим себя угождению чувств и мирской суетности; не будем хромать на обе плесне наши, – работать Богу и мамоне; иначе мы не будем угодными Христу и управлены в Царство Его.

Напечатлеем еще в сердце нашем сказанное Спасителем о своем времени, что от дней Иоанна Крестителя доселе Царствие небесное нудится, Царствие небесное с силой возвещается, с горящим желанием взыскуется, и нуждницы восхищают Ε, (Μф. 11:12) и усердные искатели, с твердою решимостию взыскующие оное, хотя бы то были ведшие грешники, приобретают оное; то есть: Иоанн Креститель в самых мытарях и грешниках пробудил подвиг, воспламенил чувство, желание, ревность к исканию Царствия небеснаго и таким образом сделал то, что и отчужденные от Царствия стали восхищать Царствие. Что же сказал ным о Царствии Божием от дней Спасителя? Ныне небесным учением и живоносным воскресением Его Царствие небесное совершенно нам открыто; Богосветлым Его примером и бесчисленными примерами святых Его в бесчисленных путях Христоподражательной жизни к слабости нашей приближено, обитанием в нас Духа Святаго к нам низведено и обручением Духа, сладостию даров духовных дается предвкушать и долу блаженство его. Посему нам, призванным и словом Божиим непрестанно в Царствие Божие призываемым, примерами святых побуждаемым и действием Духа Святаго многоразличными способами влекомым в Царствие небесное, остается только, при содействии благодати Христовой, прямым путем вернаго исполнения наших обязанностей тещи, не озираясь и не совращаясь, чтобы, несомненно, достигнуть Царствия небеснаго. Аминь.

1855 г. в Иоанно-Введенском монастыре.

Иоаким и Анна торжествуют, начаток рождния нашею спасения, едину Богородицу (1-я стих, на мол. веч).

Рождение Той, которая соделалась благословением рода человеческаго и радостию вселенныя, было чистейшим источником беспредельной радости для блаженных родителей Ея, Иоакима и Анны.

При своем бесчадстве приближаясь уже к преклонной старости, они горько сетовали о своем бесплодии и о лишении от Бога утешения чадородия, как воссияла им свыше радость благовестия о рождении дщери, которую будут ублажать, и в которой будут ублажаемы все роды.

Иоаким и Анна, благословенные родители Благословенной в женах, потомки царскаго племени Давидова, (утратившего в это время все внешнее отличие) составляли в свое время такую чету, которой по праведности не было подобной в самом избранном народе Божием. Простые нравом, непорочные жизнью, ходившие во всех заповедях и оправданиях Господних неуклонно, они в силе веры и благочестия своего совмещали доблести древних знаменитых праотцев – Авраама и Сарры, и других.

При довольстве внешних благ, они жили единственно для благотворения ближних, и убогий, пришлец, странник не отходили от дома их без призрения и снабжения, а в домашней жизни кротость терпение, воздержание, постоянное пребывание в Боге и с Богом составляли Богоугодные добродетели их, которых, впрочем, они в себе не знали и не видели. При богатстве внешнем, а особенно при богатстве мирных и тихих добродетелей их, однаго у них не доставало к утешению жизни, – не доставало чадородия.

Это лишение и болезнование о бесплодии особенно поразили обоих супругов по тому случаю, когда Иоаким в один из нарочитых праздников, намереваясь принести в храме Иерусалимском жертву Богу, сперва был укорен за бесплодие Первосвященннком, а одним Евреем, приносившим жертвы, был даже с дарами и приношениями отторгнут такими и подобными жестокими словами, что от бесплодных, яко не оставляющих семени во Израили, и подобных древам сухим, дары Богу неприятны. Пораженный таковым поношением, Иоаким в горести удалился в пустыню, где паслись стада его, и не хотел возвратиться в дом свой, дабы плакать и молиться о своем бесплодии. Анна, услышав о поношении, каковым поражен был Иоаким в самом храме при жертвоприношении от Первосвященника и о печальном удалении Иоакима в пустыню, погрузилась в неутешный плач о своем бесплодии; почитая себя единственною виновницею онаго; в самом сетовании пронзена была до глубины сердца новой горестию, когда, ища в саду облегчения скорби, увидела на древе птичье гнездо и в нем от матери питаемых и греемых птенцов. Это во всей силе дало ощутить горесть бесчадия, невыносимо болезненнаго для нежнаго чувства жаждущей чадорождения матери.

Среди этой глубокой скорби Бого-Отцев Господь, слышавший слезное их моление, и посылает небесное свое утешение в их болезненном сетовании Блаженной Анне в доме, а праведному Иоакиму в пустыне один и тот же Ангел возвещает о рождении дщери, которая будет благословением всего рода человеческаго.

Ангел, благовествуя святым родителям о рождении благословенной дщери, по преданию Церкви⁸, назнаменовал им и о том, что эта благословенная дщерь будет тою Богоизбранной Девой, которая, по пророчеству Исаии, родит Сына Еммануила, Бога и человека, Спасителя миру, в котором благословятся вся племена земная.

В след за тем исполнились и знамения, сказанныя Ангелом в удостоверение Иоакиму. Когда блаженная Анна, обрадованная Ангельским благовестием, в неописанной радости поспешила с сердечной благодарности во храм Иерусалимский: то св. Иоаким обрел ее там, как сказано было Ангелом, при златых вратах, изливавшуюся в молитве и взаимно друг другу поведали о явлении Ангельском.

Принесши частно пламенную Господу Богу молитву и от полноты сердца благодарение о неисповедимом Его даре, возвеселенные Господом родители о рождении ими Преблагословенной Дщери, предназначенной быть великою служительницею в строительстве спасения, в осьмый день наречения имени Ей, нареченной прежде от Ангела Марией, неизглаголанную радость свою ознаменовали торжественным благодарением Господу в храме Иерусалимском: принесли богатые жертвы и дары на олтарь Господу Сил, сделали подобающее учреждение Собору Иереев и Левитов, оказали обильное подаяние бедным и требующим, а в доме возможное утешение домочадцам своим; сами же после того еще паче усугубили горячую веру и любовь к Богу, предали и себя, и дщерь свою Его святой воле – что Ему будет угодно сотворить с этим сладчайшим чадом их горячих молитв.

Сообразно обету, изреченному св. Анною, при возвещении Ангелом о рождении ее дщери, – посвятить имеющее родиться чадо навсегда для служения Господу, и соответственно великому предназначению дщери своей, провозвещенному от Ангела, св. родители положили твердое намерение посвятить ее Господу в самых юных летах, дабы это чистое, святое, непорочное приношение Господу принесено было в храм тогда, когда только что начинали раскрываться способности ума и сердца, и когда ничто омрачающее не могло коснуться ни взора, ни слуха Богоизбраннаго сосуда.

Так – Святая Богоотроковица из святых объятий родителей в юном трехлетнем возрасте вручена руками святых родителей Господу, посвящена воспитатися во храме Его в храм Ему среди дев, посвящавших себя Господу и живших, в притворе Иерусалимскаго храма. Потому-то юная Богоотроковица с детскою радостию из дома и объятий родительских перешла в дом Божий, для жительства в храме, что она с раскрытием первых понятий – ума и чувствований непорочнаго сердца напитана была верой и любовью к Богу, беспредельной преданности в святую волю Божию и живым расположением жить единственно для Него и служить Ему так, как благоугодно будет святой воле Его.

Да подражают христианские родители Богоотцам, – Иоакиму и Анне и в благочестии, – в кроткой праведности и смиренной святости жизни; да подражают и в молитвенном испрошении чадородия; да подражают и в посвящении рожденных чад Господу с самых юных лет, воспитывая их в страхе и учении Господнем. Тогда и они, и дети их не лишатся благословения Господа.

Празднуя пречистое рождество Пресвятыя, вспомним наше растленное рождение по естеству и обновленное в отрождении благодатию. Нося в себе семя тли, потщимся и благодатное рождение наше и бытие, сколько возможно, очищать благоустроением жизни и исправлением дел наших при благодатном водительстве Церкви Божьий, и мы, по ходатайству Приснодевы, сподобимся уготоватися в благодатный храм Господу, служить во славу Его, во спасение свое и ближних. Аминь.

Аще живем, Господеви живем (Рим. 14:8).

Из самаго рождения избранных Божиих, предназначаемых к особенному служению в Церкви Христовой, можно судить, сколько жизнь избранных драгоценна в очах Божиих! Они рождаются в жизнь или по особенной молитве, будучи испрашиваемы, яко небесный дар, как благословенная отроковица испрошена праведными родителями; или по особенному предвозвещению, яко посланники Божии, как по предвещению Архангелову родился Предтеча; или в самом рождении знаменуются особенными свойствами, являющими отблеск внутренней в них благодати, каковым был в рождении Моисей, который в самой, по видимому, младенческой неопределенности черт лица был прекрасен пред Богом (Деян. 7, 20). Так благодать Божия, изводя избранных своих на пути жизни, печатлеет их особенными знамениями, дарами, свойствами для великаго предназначения их на поприще служения в Церкви Христовой.

И мы – каждый должны взирать на жизнь свою, как на дар Божий, и всемерно пещися о том, чтобы этот дар Божий, приятый от руки Божией, нам тщательно соблюсти, достойно употребить и, как древо при источниках спасения, украсить благоухающим цветом обучения всему доброму и полезному, а паче плодами благоделания для Бога и ближних.

В честь рождества Пресвятыя Богородицы, благодатно родившейся и жившей для славы благодати, размыслим: как нам, при противоборствии естественной и благодатной жизни, провождать жизнь свою неуклонно единым путем благоугождения Богу в ycтроении своего и блага ближних?

ЧАСТЬ I-я.

В чем состоит вообще жизнь?

Жизнь, принимаемая в общем понятий, как течение дней и лет, как путь, проходимый житейским поприщем, объемлет собою все возрасты, все многоразличные обстоятельства, все благоприятные и неблагоприятные состояния, вообще всю совокупность и внешнего и внутреннего положения нашего. А будучи принимаема, как путь многоразличной деятельности, есть раскрытие и образование умственных и нравственных сил и свойств существа нашего и приведение их в сродное, благоустроенное благоплодное и благополезное действование.

Жизнь наша подобна древу, которое из одного корня вырастая и увеличиваясь в толще, умножаясь и разширяясь в ветвях, не смотря на разнообразие их, является чем-то одним, по роду и свойству своему одинаковый производить цвет и плод, и если насаждено на доброй земле и при обильном потоке вод, то, облекаясь живою зеленью листьев, порождая благие плоды, являет и от вне приятный, величественный вид. Вот образец жизни благоустроенной, благоплодной.

Жизнь наша в существе своем одна, также как главная, действующая причина, проявляющая и направляющая жизненные силы в многоразличном видоизменении их, или душа в нас одна. Жизнь растительная в младенчестве, животная в детстве, самосознательная и самоопределительная в зрелом возрасте суть только постепенности раскрытия свойств одной и той же жизни.

Мы насаждаемся в жизни вседетельной рукой общего Вертоградаря, Творца всея твари; тою же рукою благости поставляемся в известном состоянии, снабжаемся мерою сил и способностей по нашему назначению. Тем же Божественным нашим поставляемся на правый путь веры, воспитываемся и возрастаем в благочестии, в недрах св. Церкви, и по раскрытию нашего ума для разумения Божественной истины, сердца для любви, добра, воли для исполнения воли Божией, изводимся на поприще деятельности общественной, чтобы путем возложенных на нас должностей текли мы к почести вышнего звания, так текли, чтобы правое служение наше Богу и ближним было несомненно; так подвизались, чтобы не воздух били, не тщетную молву людской славы мнимо добрыми делами своими производили, но тщились быть угодными Богу и полезными людям с отвержением всякаго самолюбия, с пожертвованием собственнаго спокойствия, здоровья, выгод. Отсюда ясно, что чем больше дано кому сил и способностей, больше даровано средств и способов для полезнейшего употребления оных, тем большая и высшая от таковых требуется деятельность; а чем выше, многотруднее, многополезнее совершается деятельность, тем и самая жизнь совершеннее и благополезнее. Посему самое достоинство и долгота жизни умеряется полезною деятельностию. Кто и немного жил, но много сделал для славы Божией и блага ближних: тот жил долго; а кто и долго жил, но мало оставил после себя добрых и полезных дел: тот мало жил.

Жизнь без сообразной, достойной деятельности есть вода без течения, плавание без ветра и без управления, поле без возделания и без посева для жатвы. Жизнь плотская, чувственная, растленная, хотя бы исполнена была суетной деятельности, есть жизнь духовно мертвая; ее кончина гибель и тление. Из чего само собою следует, что кто к высшей призван цели, кому высший назначен предмет деятельности, больше сообщено сил и средств для действования, от того высшая и совершеннейшая требуется деятельность; того высшая ожидает и награда за достойное делание, также как и большее наказание за неисполнение назначеннаго дела, при всех средствах и способах к благоутешному выполнению.

ЧАСТЬ II-я

В чем состоит христианская жизнь?

Какова должна быть наша жизнь и деятельность, Христиане! Мы отрождены в купели пакибытия и омыты от прирожденной нечистоты; с благодатным рождением насаждены во Христе, Свете истины, правды, святости; по небесному нашему званию с Ним посаждены на небесах, и для достижения великаго нашего назначения на земли – делами правды, на небеси – получением венца славы все Божественныя силы, яже к животу и благочестию, поданы нам чрез познание Призвавшего нас из тьмы в свет славою своею и добродетелию; Им дарованы нам великия и драгоценныя обетования, дабы мы соделались причастниками Божественного естества, отбегши яже в мире похотные тли (2Петр. 1:3,4).

Будучи изводимы в жизнь, мы изводимся на подвиг, и прежде всего на внутренний подвиг исправления деятельности плотской, чувственной, растленной, и обращения оной в деятельность разумную, правую, духовную.

Хотя жизнь наша по внутреннему своему основанию, которое есть Христос в нас, упование славы (Кол. 1:27), и Дух Его, наставляющий нас на всякую истину, равно и по цели есть и должна быть одна: аще бо живем, Господеви живем, аще же умираем Господеви умираем; аще убо живем, аще умираем, Господни есмы (Рим. 14:8); но по разным началам, благодатному и естественному, жизнь наша имеет разные свойства; благодатное начало, приемлемое от Духа Христова, направляет нас на путь жизни разумной, духовной; естественное начало, действие помраченнаго прирожденным растлением ума и поврежденной воли влечет нас к удовлетворению чувств, пригвождает к благам и наслаждениям земным, поставляет все достоинство в наружных преимуществах, словом: ограничивает все наши стремления благоустройством токмо земной, временной участи.

Кто из нас не знает, даже к горести не чувствует над собою владычество этой плотской, чувственной жизни? От самого рождения, как естественное наследие, проявляясь в нас вместе с начатками жизни благодатной, жизнь плотская, идя рядом с благодатною, непрестанно силится в нас покорить себе оную. Мы стараемся просвещать ум светом истины, напаять сердце любовью к добру, дать воле твердое направление к исполнению закона Божия, а греховный в нас закон и жизнь по растлению чувств непрестанно усиливаются превратить в нас доброе настроение главных сил: ум омрачить страстями, сердце обольстить чувственными благами, волю расслабить растленными похотями, дабы мы не видели, не избирали, не исполняли истиннаго добра, были к нему холодны и смотрели на него, как сквозь тусклое стекло. И чего с нами не делают плотский в нас человек и греховный закон, когда мы не трезвимся, не бодрствуем, не противоборствуем силою духа нападениям плоти и чувств? Делают нас рабами страстей, низлагают до состояния бессловесных, подвергают темной власти миродержителя века сего.

Не жаловаться должны мы на внутреннее растление, а при постоянном чувстве оного мужественнее и неутомимее подвизаться против плоти и крови. Христианская жизнь по Боге есть жизнь бодрственная, которая исключает греховный сон и дремоту; есть жизнь светлая в духе, которая проразумевает глубины искушения; есть жизнь деятельная, которая составляет непрестанную борьбу с собою, неослабное превозможение похотей.

Нас обуревают мрачные расположения, гнев, вражда, ненависть, будем возбуждать и укреплять в себе расположения кротости, незлобия, миролюбия, всепрощения. Возмущают дух наш похоти чувственности, будем обуздывать чувственные вожделения чувством своей бренности и памятованием о смерти, обращающей все льстящее чувствам в прах и пепел; омрачают душу славолюбие и любостяжание, будем разгонять мрак душевный Божественным примером кротости и смирения, нищеты и истощания Спасителя, Который, будучи велик и богат, смирился до зрака раба и обнищал до пелен и крестной смерти. Так неослабным внутренним и внешним борением должны мы обуздывать и отражать многоразличные стремления плотской, греховной жизни, дабы сколько возможно соблюсти благодатную жизнь по Боге.

Тогда и корень жизни нашей – вера – будет в нас тверда, и жизненные соки – любовь к Богу и ближним – будут здравы, неповрежденны; отселе и плоды благоделания нашего для Бога и ближних будут чисты, свежи, питательны, как созревшие под зноем страстей, охлажденных распинанием, и под обуреванием похотей, укрощенных обузданием.

Будем взирать на жизнь нашу, как на поприще к небу, как на подвиг для получения венца славы, как на борьбу и сражение против страстей, воюющих на душу нашу, и стараться проходить поприще жизни неуклонно правым путем благоугождения Богу и исполнения святой воли Его, не совращаясь на многообразныя распутия мира, дабы не сделать жизнь нашу игралищем страстей, скопищем сует, вместилищем нестроения. При каждом деле и начинании, при каждом исходе и входе будем ограждать себя этою мыслию, что если будем сеять в плоть, будем жить для чувственной, дольней жизни, от плоти пожнем истление, потому что плоть и кровь Царствия Божья не наследят; а если будем сеять в духе, если будем жить духом и духом деяния плотские исправлять, очищать: то от Духа Божия и Христова пожнем живот вечный. Аминь.

1854 г. в Градск. Турине. Сретене. Церкви.

Господи! (рече Марфа): небрежеши ли, яко сестра моя едину мя остави служити: рцы убо ей, да ми поможет. (Лук. 10:38).

Повествование св. Евангелиста Луки о принятии Господа Иисуса Марфой в дом свой, обыкновенно предлагаемое Церковью в дни празднеств Божией Матери, представляет усладительное для христианскаго чувства зрелище Божественной преданности и любви двух сестер к Иисусу, и вкупе замечательной разности действий сей любви.

Марфа, верная ученица Христова, преданная Ему со всеми домашними, в один раз нарочито приняла Господа в дом свой. Приняв со всем благоговением дражайшего Гостя, тщилась о приготовлении приличнаго угощения Ему. В тоже время сестра ее Мария, как будто посторонняя, к которой нимало не относилось угощение Господа, оставив все, села при ногу Иисусову и слушала слово Его.

Слушать слово Божие конечно занятие достойное верной ученицы Христовой, любившей Господа и любимой Господом. Но оно в Марии, по-видимому, было неблаговременно. По принятии дражайшего Гостя с сопровождавшим Его ликом учеников, честь дома и порядок добраго хозяйства требовали почтить Гостя и приличным учреждением. Могла ли же быть равнодушною Марфа к такой беззаботливости сестры своей, по которой она не принимала никакаго участия в приуготовлении угощения? В негодовании она принесла жалобу на сестру свою самому Господу, не без скорби на Него Самого, что сестра ее не помогает ей в приутовлении, и Он не обращает на это внимания. Господи, не брежеши ли, яко сестра моя едину мя остави служити: рцы убо ей, да ми поможет. При этой многопопечительной заботливости Марфы Божественный Гость и вместе Наставник выразил чувство свое в рассуждении расположения сестр. Кротким, исполненным любви словом, удерживая Марфу от излишнего беспокойства о угощении Его, Господь как бы так говорил: «Марфо, по твоему усердию ты заботишься о угощении Меня различными брашнами. Но в гостеприимной заботливости твоей ты забыла, что для удовлетворения необходимой потребности немного нужно.

Угощение составляет утешение, но с телесным утешением надлежит соединять духовное, и сколько душа превосходнее тела, столько телесные утешения надлежит возвышать духовными, дабы питаться не одним вещественным хлебом, но и глаголом Божиим, исходящим из уст Божиих. Внешнее угощение бывает и знаком расположения, и делом обыкновеннаго в общежитии гостеприимства. Но внутреннее расположение составляет пищу для души. Потому сестра твоя, Мария, которая, слушая слово мое, и сама питается, и Меня питает своим послушанием, – Мария благую часть избра, яже неотымится от нея. Вещественные брашна, как бы рачительно ни были приготовлены, прейдут, истлеют, a поучение в слове Божием, как питание нетленной пищей, будет насыщать и в ceй век и в будущий.

Так в разных действиях выразилась любовь двух сестр к Господу. По любви Марфа, заботясь о возможном угощении Господа, приносит Ему жалобу на сестру свою: небрежеши ли, яко сестра моя едину мя остави служити? По той же любви Мария, слушая при ногу Иисусову слово Его, вовсе и не думает о внешнем угощении дражайшего Посетителя. Любовью разрешает и Господь действие двоякой любви. Он не осуждает Марфу; но похваляет Mapию. С благоволением выражает чувство свое и в рассуждении заботливости Марфы, только ограничивает излишество этой заботливости: Марфо, печешися и молвиши о мнозе; но отдает преимущество внутреннему расположению мирной, спокойной любви Mapии. Мария же благую часть избра, яже неотымется от нея. 41, 42.

Что представляет нам пример этих двух Христолюбивых сестр? Представляет пример двоякаго благочестия и благочестиваго служения Богу, служения внешнего, наружного, внешними действиями выражаемаго, и служения внутреннего, духовнаго, внутренними расположениями и действиямя свидетельствуемаго. Марфа представляет нам пример служения Богу внешнего, наружнаго; Mария пример внутреннего, духовнаго.

Не будем отделять служения Богу внутренняго от внешняго, ни внешняго от внутренняго; потщимся уподобляться в служении Господу обоим сестрам Марфе и Mapии, хотя более Mapии.

Мы состоим из тела и души. Сообразно двоякому свойству существа нашего телеснаго и духовнаго, – внешнее и внутреннее Богослужение составляет две существенные принадлежности одного и того же служения Богу: одно относится к внешней стороне существа нашего, – к телу, другое к внутренней – к душе.

Бог премудро соединил в человеке душу и тело во едино нераздельное существо. Мы совокупно душей и телом начинаем свое бытие, возрастаем, живем, действуем; совокупно приемлем от Бога все блага для своего, существования; должны и служить Богу совокупно, – всем существом, душею и телом. Отселе внутреннее и внешнее служение Богу так между собою соединяются, как причина и действие, начало и произведение, – как семя и плод. Не ежели сотвори внешннее и внутренее сотворил есть? (Лук. 11:40).

И так, при неразрывном единстве духовнаго и телеснаго состава нашего мы нераздельно должны служить Богу всем существом нашим, совокупно прославлять Его, по слову Апостола, и в душах и телесех наших, яже суть Божия (1Кор. 6:20) и внутренно и внешно приносить себя Богу в жертву живую, святую, благоугодную.

Конечно, благая и блаженная часть есть служить Богу с Мариею в духе истиннаго послушания Евангельскаго, с благоговением внимать глаголам Иисусовым в очищении наших расположений и действий, и в неистлении кроткаго и молчаливаго духа работать Господеви со страхом, радоваться с трепетом. Но не всех эта часть. Многим еще из нас надлежит с Марфой пещися, заботиться, употреблять труды, прилагать старание, дабы приносить Господу что-либо в дар, хотя внешнее, наружное, вещественное, приносить Богатому в милости какую-либо лепту от своего благого приобретения и посильных трудов. Будем тщиться, по мере сил наших достигать с Марией того блаженнаго состояния, чтобы служить Господу в благопослушании святому слову Его. Но если еще не достигли этой благой части Марииной, будем с Марфой пещися, приносить Господу хотя в наружных действиях наше служение. Если не можем служить Господу крепкою верой, чтобы всегда зреть пред собою Невидимаго, – чистою любовию, чтобы искать только Царствия Божия, и правды Его, непорочностью духа, чтобы всемирно очищать себя от скверн плоти и духа, то будем служить Господу послушным исполнением уставов св. Церкви, неопустительно приходить в благопотребное время в храм Божий и в сокрушенном чувстве прегрешений наших повергаться пред видимым Престолом благодати и святости. Нося в себе дух сокрушен и смиренное сердце, при мысли о грехах наших, когда ни поставляем себя пред Господом и в домашней, а особенно общественной молитве, будем предстоять благоговейно, внимать себе и слову Божию усердно, молиться и творить поклонение сообразно чину Богослужебных действий, в преклонении главы, колен, даже в повержении долу, не стыдясь вменять себя прахом и отребием во святилище Божием.

Так будем соединять внутреннее, духовное служение Марии со внешним, любовью растворенным служением Марфы, – и Господь не лишит нас благодати своей, но воздаст по расположению сердец и по делам рук наших. Аминь.

1855 г. в Каф. Тоб. Соборе.

Мне да не будет хвалитися, токмо о кресте Господа нашего Иисуса Христа, имже мне мир распяся, и аз миру (Гал. 6:14).

Вот в чем поставляет для себя св. Апостол единственную похвалу, – поставляет в кресте Христовом, в уничижении, лишении, скорбях, гонениях и различных напастях! Ибо хвалиться крестом Христовым есть хвалиться теми страданиями, которые понес за нас Христос, и которыми знаменовалось все великое служение Его для нас от яслей, где началась уничиженная жизнь Его, до Голгофы, где на кресте мучительнейшей смертью совершились искупительные страдания Его.

Можно ли хвалиться скорбями, славиться уничижением, обретать честь в бесславии? Нельзя хвалиться скорбями, если скорби и страдания суть наказание праведнаго суда Божия, являющегося или в различных злоключениях, или в действии общественнаго правосудия. Кая похвала, говорит св. Апостол Петр, если терпите наказание за преступление? (1Петр. 2:20)

Но есть страдания, которые приносят истинную похвалу; таковы страдания во славу Божию, в пользу ближних, для собственнаго совершенства, вообще страдания для добродетели. Аще добро творяще, и страждуще терпите, присовокупляет тот же Апостол, сие угодно пред Богом; только бы кто из вас не пострадал, яко убийца, или яко тать, или яко злодей: аще ли же яко христианин, да не стыдится, да прославляет же Бога в части сей (4, 15. 16). И так страдания внешние или внутренние, подъемлемые христианином во славу святаго имени Христова, в подражание спасительным страданиям Его, составляют истинную славу для страждущих. По сей причине Ап. Павел радовался в страданиях (Кол. 1:24), находил удовольствие в немощах, в обидах, в гонениях, в притеснениях за Христа (2Кор. 12:10). И все истинные последователи Христовы утешались крестными страданиями. Мы, напротив, по любогреховности нашей, не ведая внутренних – очистительных скорбей, не умеем обращать к очищению нашему и непроизвольно постигающих нас многоразличных скорбей.

Крестные скорби, каковы бы ни были, для всех нас необходимы. Если не последуем за Христом путем креста Его, путем произвольных или непроизвольных скорбей, мы не можем быть истинными последователями Христовыми и причастниками правды и славы Его.

Во славу возносимаго ныне для поклонения креста Христова, размыслим о том: как постигающие нас многоразличные скорби обращать в очистительный крест, к исправлению и спасению нашему?

ЧАСТЬ I-я.

Многими скорбьми подобает нам внити в царствие Божие (Деян. 14:22), в царство правды, мира и радости о Дусе Святе (Рим. 14:17). И многоразличные скорби сретают, сопровождают и постигают нас на пути жизни нашей. Постигают нас скорби по внешнему нашему состоянию: болезни, немощи, недостатки тела, нищета, скудость, лишение благ жизни; поношение, бесславие, потеря чести и достоинств. Отсюда происходят внутренние – душевные скорби наши, заботливые помышления ума, томление сердца, крушение духа, – происходят или от житейских наших нужд и затруднений, или от внутреннего нашего расстройства и упадка духа. Дай Бог, чтобы мы скорбели более о внутренних наших потерях и лишениях, о потере чистоты и непорочности духа и тела, об утрате благоговение и страха Божья, о ослаблении чувствования правоты и христианскаго благорасположения к ближним. Но каковы бы ни были скорби наши, мы должны благодушно терпеть оные, и пользоваться ими, как данными к исправлению нашему необходимыми средствами.

Болезни, немощи, расслабление тела не редко бывают от природы, часто от несчастных приключений, еще чаще от превратнаго употребления телесных сил. Нищета, скудость, лишение нужных благ часто бывает уделом состояния, не редко от неблагоприятнаго течения дел, чаще от угнетения слабых сильными, еще чаще от лености, от невнимательности к своим делам, от роскоши и расточительности благ. Потеря чести, унижение, бесславие не редко постигают нас от зависти и клеветы, всего чаще от собственнаго нашего унижения слабостями, пороками.

Что в нашем состоянии допущено, сделано, привлечено болезненнаго, тягостнаго, поноснаго собственными нашими непорядками, злоупотреблением, пороками, в том смиренно признаем над собою праведный суд Божий; признаем взыскующую нас благость Божию, нехотящую смерти нашей, но самыми болезнями нас врачующую, самыми падениями восставляющую, самою скудостию ищущую извлещи нас из нищеты. Только не будем нечувствительны к этим, всего более нам, нежели кому-либо, понятным прикосновениям бьющей, но не умерщвляющей, низлагающей, но не погубляющей нас руки. Биемый да болит, лишаемый да разумевает. Расточившие сладострастием свои силы, роскошью и леностью свои блага, пороками свою честь и славу да войдут в себя, да престанут губить себя, да соберут силы свои восстать и исправиться. За то, что мы несем наказание за преступления, нет награды и похвалы. Напротив надобно опасаться того, чтобы не страдать без пользы; можно страдать и усугублять преступление, вместе с тем готовить себе большее наказание, и след. можно страдать и глубже погружать себя в зло. Если же будем терпеть наказание, как врачевство, если смиримся пред Богом, отвергнем злые начинания свои: то и преблагий Бог обратит руку наказания в руку исцеления, терпящим наказание с раскаянием обретется вместо Судии Отцем; и Тот, Который животворит мертвое, приводит в бытие не сущее, силен восставить и наше падшее, воссоздать разрушенное, оживить мертвое, взыскать погибшее. И так, страждущие различными злоключениями за свои слабости, пороки, преступления, смиритеся раскаянием и исправлением под крепкую руку Божию, и Господь вознесет вас во время. Не пренебрегайте наказанием Господним и не ослабевайте от Его обличений.

Так мы должны терпеть скорби непроизвольные, и нашим смирением и благодушием обращать оные для себя в средство к исправлению и вкупе во славу и похвалу Божию. Терпения имамы потребу, да волю Божию сотворше, приимем обетование (Евр. 10:36).

ЧАСТЬ II-я.

Есть еще скорби и страдания, по воле и попущению Божью, посылаемые на страждущих, для очищения от слабостей сердца, для отрешения от пристрастий житейских, для утверждения в вере и любви к Богу. Таковые новые страждущие, по воле Божией, с особенной преданностию да несут ниспосланное им испытание от Отца небеснаго, как чада, из любви наказуемые, дабы в кротости принести мирный плод правды.

Но вообще все мы грешники, достойно наказываемы и достойные наказания за грехи свои. Многие из нас за тайные грехи несут тайные наказанья, многие несут и явные; большая часть не несут, и однакож ничем не лучше, не праведнее тех, которые несут скорби; они покрываются единственно благостию Божиею в ожидании покаяния и обращения их.

Что же? страждущие по воле Божией, и большею частию достойно, заслуженно, за наши неправды и грехи, стараемся ли мы обращать постигающие нас скорби в печаль по Бозе – к очищению нашему? При внешних лишениях чувствуем ли духовную бедность свою? При расстройстве дел, при неудаче предприятий, думаем ли с заботливостью о решительном исправлении превратных склонностей своих? В болезнях тела, ощущаем ли душевные недуги наши? В окружающем нас уничижении чувствуем ли всю необходимость восстать от преобладающих нами губительных страстей, начать в страхе ходить пред Богом и чрез усильное преодоление слабостей восходить на правый путь жизни о Христе? Тяжко состояние греховной болезни нашей, если сами чувствуем, что рука небеснаго правосудия биет нас, и мы не болим; низлагает нас, и мы не восстаем; ясно видим, что исчезаем в бытии нашем, и страх погибели не обращает нас к Богу покаянием. Опасно состояние таковой болезненности, бесчувствия!

Надобно самим раскрыть в себе чувство скорби, разверзсть в сердце спасительный источник печали; надобно приучать себя внутренно к лишениям, принуждать к добру для противодействия злу, содержать себя в непрестанной борьбе с своими мыслями, склонностями; распинать свои привычки, делать их мертвыми, бездейственными. Вот чему должны научить нас непроизвольные скорби и страданья, – приучить к скорбям и страданиям добровольным!

Как же мы можем приучить себя к добровольным скорбям, лишениям, чтобы по воле Божией с силой обуздывать в себе растленные стремления к злу, и приобретать духовное господство над собой? Будем приучать себя постепенно, если всегда будем убавлять у себя что-нибудь из приятнаго для чувственности нашей; станем сокращать наши веселья, ограничивать радости, умерять наслаждения, меньше себя покоить, питать, меньше позволять себе удовольствия, реже давать себе утешения; напротив станем усугублять труды, умножать занятия, увеличивать бодрственность, превозмогать в себе вредные привычки, с решительностию отказывать себе в прихотях. Таким образом руководствуясь правилом, чтобы сколько возможно ограничивать себя в приятном для чувственности, и всегда прилагать что-либо к упражнениям в добре, станем стараться оставлять ложе и покой, когда еще держит нас дремание, объемлет сон; будем оканчивать трапезу и стол, когда чувствуем в себе еще побуждение вкушать; станем оставлять приятную беседу, веселое собрание, когда бы, по чувству любообщительности, могли себя утешать. Напротив к добрым упражнениям и занятиям будем прибавлять всегда что-нибудь вновь. Если благодатию Божиею, по чувствованиям веры, по обязанностям братолюбия, исполняем должное, повеленное, – будем присовокуплять добровольно и еще что-либо сверх повеленнаго. Если прежде ответствовали на досаду спокойствием, на огорчение молчанием, – постараемся впредь ответствовать на досаду чувством кротости, на огорчение – благословением. Если прежде держались мира, не противились творящим напасть, уклонялись от зла, – теперь силою Божию укрепимся принимать обиды с утешением, за причиненное зло воздавать благотворением, и с не мирными быть в мире. Если прежде благоразумно начальствовали, кротко управляли, – отселе потщимся предварять, где можно, собственные распоряжения собственным исполнением, и являть власть преимущественным служением во благо меньшей братии своей.

Сим способом и мы рассеянные, слабые Христиане будем мало- помалу приучаться к тому, чтобы собираться в себя, бороться с воюющими на нас похотями, превозмогать господствующие над нами греховные слабости, и грез, то постепенно исходить на путь креста; и мы будем постепенно исходить на спасительный путь креста, когда в собранности ума и сердца и в обуздании воли будем отказывать себе сперва в излишнем, потом не нужном, далее силой Христовою так ограничивать себя и в самом нужном, чтобы, имея пишу и одеяние, сими и довольным быть; за тем уже, в чувстве самоотвержения Христова, будем приучать себя к такому любостраданию, чтобы поставлять себе за утешение, за радость, за приобретение сделать что-либо, превозмогая себя, с трудом, с скорбию, с изнурением, ради Христа и правды Его.

Будем и много, и по силе и паче силы, и добровольно и невольно, и внешно и внутренно, всеми мерами и во всякое время приобщаться страданий Христовых, приобщаться в теле нашем распинанием плоти, воздержанием, трудами, бодрственностью; приобщаться в душе скорбением о грехах, болезнованием о неправдах, сокрушением о всех нечистотах от юности нашей доселе; приобщаться в духе отрешением от чувств плоти молитвенным воскрилением горе, неослабным хождением посреди соблазнов мира в чувстве вездеприсутствия Божия.

Тогда с каким глубоким благоговением станем взирать на спасительное орудие живоносных страданий Совершителя спасения нашего, – на крест Христов? – станем взирать, как на силу Божию и Божию премудрость; с каким чувством любви и умиления станем обносить в уме и сердце Божественный образ распятаго и страждущего Иисуса, Который, вместо предлежащей Ему радости, претерпел за нас крест! С какою полнотою утешения и сладостных слез станем помышлять о неисповедимой великости страданий Его, что Он, будучи единородный Сын Божий, умалил Себя до зрака раба, и послушлив был до смерти крестные, грехи наши вознес на теле своем на древо, да от грех избывше, правдою поживем! (1Петр. 2, 23. 24) Тогда, если бы мы не могли хвалиться крестом Христовым, стали бы в искушениях бодренно ограждаться, в терпении непоколебимо укрепляться, стали бы и в скорбях и радостях спасительно утешаться крестом Христовым. Аминь.

1852 г. в Каф. Тоб. Соборе.

Дал ecu знамение боящимся тебе, еже убежати от лица лука (Пс. 59:6).

На поле брани в пылу сражения, при устремлении сражающихся друг на друга, когда один преследует, другие бегут, – знамя служит для воинов указанием, где обретается сила их, откуда они могут чаять себе помощи, куда бежать от лица врагов, при одолении оружия и стрел их. Твердо стоящее знамя собирает вокруг себя воинов, вселяет в них бодрость; падение знамени служит страшным знаком сокрушения рати, что силы воинские или истреблены, или, как смятенные овцы стада, рассеяны в добычу врагов.

И на поле духовной брани в воинствовании против миродержителей тьмы века сего (Еф. 6, 12), есть такое знамение, которое дал сам Господь боящимся Его, для укрепления против врагов и для защиты от стрел их. Дал ecu знамение боящимся тебе, говорит Псалмопевец, еже убежати от лица лука.

Это знамение, по существу своему, должно быть великое, дабы могло быть видимо во всех концах мира; должно быть исполнено Божественной силы, дабы всех ратующих под ним могло укреплять во спасение. Какое же это великое, исполненное Божественной силы знамение? Это то знамение, о котором сам Спаситель на требование Фарисеев – показать им знамени с небеси, в общем действии крестной – искупительной смерти своей сказал, что роду лукавому и прелюбодейному не дастся знамение, кроме знамения Ионы пророка (Мат. 12. 39. 40). Это великое знамение есть крест Христов.

ЧАСТЬ I-я

Когда крест Христов воздвигнут в знамение великое спасительное? – Воздвигнут в знамение всемирнаго спасения тогда, когда вознесен был на нем и распростер руце свои Царь славы для нашего спасения. Но тогда, как Победитель смерти и ада с креста страданий и уничижения вошел в небесную славу, крест Христов, орудие славы, сокрытый в недрах земли, оставался без славы. Слово крестное, проповедь о распятом Искупителе мира, уже гремела во всех концах земли; вслед за Подвигоположником путем крестным бесчисленные сонмы мучеников пришли в царство славы; сила крестная уже чудодействовала в мире; а самый крест Христов, в течение трех веков погребенный в персти земли, был не ведом. Когда же крест Христов, как спасительное орудие страдании Христовых, соделался предметом благоговейнаго чествования и поклонения? Соделался от времени всемирнаго воздвижения, когда благоверная и благочестивая царица Елена, матерь великаго Константина, перваго Христианскаго Государя верою и усердием изъяла из недр земных божественное сокровище, сокрытый завистию Иудейскою крест Христов. Изъятый из глубины земли с другими двумя крестами распятых с Иисусом разбойников, крест Христов ознаменовал животворящую силу свою сперва исцелением на смертном одре болящей, потом воскресением несомаго к погребению мертваго. Тогда с благоговением торжественно вознесенный руками Архиерейскими во Иерусалиме, для всеобщего поклонения, он соделался священным предметом всемирнаго поклонения. Отселе образ креста Христова воссиял в Христианском мире, как солнце, и объемля спасительною силою своею все концы земли, составляет утверждение и лепоту Церкви, силу и крепость Христианских царств, победное знамение и похвалу благочестивых царей, спасительное ограждение и освящение каждаго Христианина.

И так Bceмирное воздвижение есть вместе и всемирная слава Креста, который Господь Иисус дал нам для нашего ограждения; отселе знамение крестное есть сила Божия, которою мы ограждаемся от видимых и невидимых врагов, и укрепляемся во спасение.

Дабы крест Христов, в крещении таинственно напечатленный в нашем сердце, внешне возложенный на перси наши, образно в молитвенном сложении перстов данный в десницу нашу для всегдашнего знамения себя, был для нас спасительным знамением в молитвенном употреблении: то для утверждения верных, для вразумления неведущих и обличения заблуждающих, изъясним внутреннюю и внешнюю силу, образ, значение и употребление креста в перстном молитвенном сложении.

ЧАСТЬ II-я.

Крест по внешнему образу есть знамение не великое, даже малое, до распятия Христова было самое страшное, уничиженное; по внутренней силе есть всемирное, всеспасительное. На кресте, как на всемирном жертвеннике, Бог Отец, за спасение падшего мира, дав Единороднаго Сына Своего, пред лицом неба и земли явил минувшим и являет грядущим векам, сколько Он в премудрой правде и святой благости своей любит мир! Столько любит, что Сына Своего Единороднаго не пощадил, но за всех нас предал Его (Рим. 8:32), дабы никто из верующих в Него не погиб, но имел жизнь вечную (Иоан. 3, 16). На кресте, как Божественном орудии спасения, пригвождено рукописание грехов наших, убит исконный человекоубийца и разрушены дела дьявола. В Христе распятом мы примирены с Богом Отцем, примирены с самими собою, в живой жертве выну ходатайствующая о нас Спасителя, очищаясь в совести нашей от мертвых дел (Евр. 9:14); примирены с ближними нашими, соделавшись в Примирителе нашем единым таинственным телом, единым новым человеком, единою церковию, так, что во Христе Иисусе несть Иудей, ни Еллин: несть раб, ни свобод: несть мужеский пол, ни женский, но вcu едино (Гал. 3:28). И так крест по внутренней силе своей есть основание и крепость нашего спасения.

Во внешнем образе и действии крест есть скипетр Христов, которым Он утверждает Церковь свою, покоряет в веру свою народы и царства, которым пасет всех нас, как словесных овен животные пажити своея. А для каждаго верующего крест есть знамение спасения, есть помощь против видимых, ограждение против невидимых врагов, состреляющих нас своими стрелами и внешно и внутренно, в делах и в сокровенных мыслях наших. Силою креста, как силою Божию во спасение, мы отражаем от себя разженные стрелы лукаваго и исцеляемся от греховных и по душе и по телу наносимых нам язв.

Посему-то как в святой Церкви все, что ни совершается самого священнаго, совершается и запечатлевается знамением крестным; так, по наставлению св. Церкви, мы и в домах наших и во всех делах рук наших долженствуем все и начинать, и продолжать и оканчивать, ограждая себя знамением креста. При всех начинаниях, знаменуя себя крестом с возношением ума и сердца нашего к распятому на кресте Господу, и, во исполнение слова Апостола (Кол. 3:17), все творя во имя Господа Иисуса Христа с благодарением Бога Отца, мы низводим на себя силу и действие распятаго Господа в ограждение от врагов и в благопоспешество дел наших. Святое учреждение спасительное действие!

ЧАСТЬ III-я.

Но как нет добра, где бы дух тьмы не примешал зла, то и крестное знамение, данное верным в самые руки для ограждения от стрел лукаваго, по козням его, служит для некоторых из Христиан знамением пререкаемым. О спасительности крестнаго знамения нет пререкания. Но о том, как надлежит совокуплять персты для изображения креста в молитве имеется столь тяжкое пререкание, что некоторые, по причине одной разности перстосложения в крестном знамении, удаляются от молитвеннаго общения и употребления таинств св. Церкви, и таким образом, подобно Иудеям и Еллинам, знамение спасения делают предметом соблазна и буйнаго пререкания. Это зло тяжкое! Но есть и из православных чад Церкви такие, которые во всем благоговеют к установлениям св. Церкви, а сложение перстов в крестном знамении для молитвы употребляют согласно не с Церковью, но согласно с теми, кои прекословят в этом Церкви.

Истинное изображение крестнаго знамения, без сомнения, должно выражать внутреннюю сообразность со Христом, дабы, как говорить Апостол, разуметь Его и силу воскресения Его, и соучастие в страданиях Его (Фил. 3:10). А не сообразное изображение есть мертвая буква, и также может быть малодейственно к отражению врагов, как и не снаряженное оружие, которое не имеет внутренней силы, чтобы произвести огненный удар для устрашения и поражение врагов. Посему и перстное сложение для крестнаго молитвеннаго знамения, быв одушевлено мыслию о внутренней силе креста, должно и во внешнем образе согласно выражать образуемое, в наружном знамении знаменуемое. Св. православная Церковь следующим образом содержит перстное сложение для крестнаго молитвеннаго знамения. Совокупляются вместе ровно три перста правой руки; за тем два меньшие – нисшие перста, естественною близостию соединяемые, приклоняются вкупе к ладоне. Вот образ православнаго сложения перстов для крестнаго молитвеннаго знамения!

Что изображается этими двумя знаменательными образами в молитвенном сложении перстов? Изображаются две главнейшие тайны христианскаго благочестия, на которых основывается все строительство спасения нашего: тайна св. единосущныя нераздельныя и сопрестольныя Троицы, и тайна воплощения Сына Божия. В молитвенном сложении перстов мы, по мудрому наставлению св. Церкви, изображаем веруемаго и исповедуемаго нами Бога, к Которому в молитве возводим мысль, обращаем сердце, простираем руки.

И во первых тремя первыми перстами изображаем образ Св. Троицы.

Бог Христианский есть Бог Троичный; и в св. православной Церкви Христовой Божество, царство и сила св. единосущной и нераздельной Троицы во всем и везде исповедуется, прославляется, величается. Все православные Христиане, и по учению слова Божия и по учению св. Церкви, исповедуют триипостасное Божество Отца и Сына и Святаго Духа, все во имя Св. Троицы крещаются, все во имя Св. Троицы благословляются, все тайны и в Церкви и в домах во имя Св. Троицы освящаются; все важнейшие священнодействия во имя Св. Троицы Церковью начинаются и оканчиваются. И так пoелику троичное исповедание и поклонение в Христианстве есть и самое первое и самое главнейшее, и всем Христианам общее: то все Христиане вообще, как создание, рабы и поклонники св. триипостасныя Троицы, Св. Троицею созданные и воссозидаемые, и под державу и царство Господоначальныя Троицы приводимые и знаменуются во имя Св. Троицы тремя первыми совокупными и по самому естественному устроению равнослагаемыми перстами. Первые три перста естественною своею совокупностию, и в совокупности равносильным действием представляют образ св.соприсносущныя и равночестныя Троицы.

Во вторых двумя меньшими нижними перстами изображается тайна воплощения Сына Божия. Потому оба перста и приклоняются к ладони, как к земле, во образ нисхождения и вочеловеченья Сына Божия, Коего два естества совокупным наклонением двух перстов образуются; так как Он, в Божественном вочеловечении своем снисшедши с горних в дольняя, и восприяв от Пречистые Девы святое человечество, – душу и тело, явился на земле истинный и совершенный Бог и человек, нераздельно и неслитно в двух естествах, но в единой ипостаси Слова. Не оставляя престола Отца Своего, но и вкупе по непостижимому Божественному снисхождению, не прехождению местному, весь быв в нижних, смирил себе, и во образе Божии сый, образом обретеся, якоже человек, и в сем уничиженном, и вкупе святом и боголепном состоянии научил нас истинному Боговедению, открыл нам Божественное строительство нашего искупления; наконец совершил дело спасения нашего крестом, смертью, погребением и снисшествием во ад (Фил. 2, 6 – 8). Так в молитвенном православном сложении перстов исповедуется тайна Св. Троицы, и тайна воплощения Сына Божия.

Коликоже мудрое, спасительное дело в молитвенном знаменовании простым сложением перстов изображать две важнейшие тайны христианскаго благочестия, и, обнося оные в деснице, силой и действием их освящать все начинания и дела рук наших! В отношении к учению веры это есть непрестанное исповедание тайны триединаго Божества и вочеловечения Сына Божия; в деятельном отношении есть непрестанное привлечение к себе силы Триипостаснаго Божества верой и любовию, непрестанное прикосновение к вочеловечившемуся Сыну Божию, для восприятия благодатной силы Его к исцелению во спасение; вообще же есть такое благодатное сообращение с Богом, по которому мы непрестанно и рукою и сердцем можем взиматься за Бога, и непрестанно и себя и все дела свои предавать силе и действию Божию.

Вот образ и духовное знаменование сложения перстов, употребляемаго в крестном знамении для молитвы, по разуму св. православной Церкви!

ЧАСТЬ IV-я.

Посему нельзя не скорбеть о том, что спасительное знамение креста Христова, в котором дал Господь боящимся Его щит и оружие от лица видимых и невидимых врагов, знамение мира и спасения, по наветам врага, соделалось для некоторых знамением разделения и удаления от пристанища спасения, – от Церкви Христовой.

Между тем поскорбим и о той небрежности, с какою многие православные Христиане знаменуют себя крестным знамением. Они не употребляют, а злоупотребляют, не полагают, а искажают на себе крестное знамение. Крестное знамение есть молитвенное изображение и выражение на себе силы и действия троичнаго Божества. Когда в молитве полагаем знамение креста на челе, то исповедуем величие и всевластие Божества; когда полагаем долу на персях, исповедуем снисшествие Сына Божия на землю для спасения нашего; когда полагаем на правое и левое плечо, выражаем вседействующую силу Духа Святаго, все совершающего для нашего и временнаго и вечнаго блага. Посему изображая на себе спасительное знамение креста в таком и подобном благочестивом чувстве, мы должны полагать с крестным знамением руку на чело, на перси, на оба плеча, раздельно, не спеша, дабы и мыслю и действием впечатлевалась в нас сила Божия. Как же знаменуют себя в молитве крестным знамением многие из Христиан, и еще мнящиеся быть образованными? Так знаменуют, что можно подумать, будто они по одному обычаю, по одному внешнему приличию, но без соблюдения вовсе приличия, делают на себе крестное знамение. Вращая туда и сюда руку без порядка, смешенно, не благообразно, на одной груди, без мысли, без сознания того, что делают, – они исполняют только один обычай, а в самом деле непристойным употреблением крестнаго знамения злоупотребляют спасительное знамение. И удивительно ли, что, как говорит Златоуст, такому беспорядочному рукодвижению бесы радуются, тогда как от истоваго, благоговейнаго знаменования демоны бегают. Просвещенный Христианин! Ты, который напитавшись светским образованием, или дурным примером подобных тебе, вовсе неприлично и не сообразно полагаешь на себе крестное знамение: обрати внимание на это важное действие. Ты изображаешь на ce6е крестное знамение, знамение твоего Спасителя, и крестным знамением исповедуешь величие, силу и вседетельность триипостаснаго Божества: постыдись так небрежно, невнимательно употреблять на себе священное знамение; – это такой же грех, как употреблять имя Божие напрасно, в пустых словах и делах. Не употребляй для одного приличия вовсе без приличия то, что составляет действие благочестия и выражение благоговения нашего к Богу. Ты как будто стыдишся полагать на себе крестное знамение правильно, православно, как полагают на себе люди благочестивые: ложный стыд! Ты не стыдишся украшать себя знамением креста, когда Высочайшая власть украшает тебя этим священным знамением в почесть заслуг твоих: как же ты стыдишся или не брежешь истово изображать на себе знамение креста Христова, которое тебя силою распятаго Спасителя хранит, ограждает от невидимых козней, защищает от сокровенных наветов вражиих? – Нет! не усугубляй себе греха и преступления тем, чем ты, при одном простом, правильном употреблении, можешь воздавать честь Богу, являть себя рачителем благочестия, в себе представлять пример назидания для ближних.

И так, при благоговейном поклонении кресту Христову, воздадим ему честь и тем, чтобы право и православно употреблять на себе крестное знамение, чтобы знаменовать себя, как сынам веры и чадам Церкви во спасение.

Христе Спасителю! Ты на кресте пречистые руце Твоя простер, дабы бывших от Тебе далече близу Тебе устроить, молимся Тебе: силой креста Твоего собери в ограду Твою рассеянных по наветам врага, и знамения тщетнаго пререкания их противу Церкви Твоей рассей, как утреннюю мглу, солнечными лучами истины Твоей. Сотвори, Преблагий, для всех нас крест Твой в знамение благо, дабы мы, очищаемые страстию Твоею бесстрасной, из мысленнаго рассеяния нашего приходили в сокрушенное чувство наших неправд, умилялись в наших прегрешениях, и силою крестною утверждались на пути исправления. Сотвори и внешнее знамение креста Твоего во спасение наше, дабы мы, с верою и благоговением к Тебе распятому на кресте, полагая на себе крестное знамение, этим спасительным знамением впечатлевали в сердце свое попечение о том, чтобы нам распинать плоть свою со страстями и похотями. Аминь.

1853 г. в Ишимском Соборе.

Приидите ко мне ecu труждающиеся и обременении и Аз упокою вы. (Мф. 11:28).

И кому нужнее покой, как нетруждающимся? Кому вожделеннее, как не томящимся под бременем? Сыны Адамовы, на труды и скорби рождающиеся! Возможно ли слыша, с восторгом не тещи на глас сего призывания? Не говоря уже о тех, которые удручены бедностью, обременены горестями, и которых самая доля есть труд и болезнь, есть ли, был ли на земли толико блаженный смертный, который бы, и при избытке внешнего мира, и среди приятностей наружнаго покоя не чувствовал всей нужды в утешениях истиннаго мира, не жаждал сладостей внутреннего покоя? это уже опытная истина, что труд и скорбь есть неотъемлемая доля чад Адамовых. При многотрудной и многопопечительной жизни, мы не лишены и нужных утешений! Не слышим ли, как св. Церковь непрестанно призывает нас к покой благоволительным гласом Того, Который некогда осудил нас на труды и болезни: npиидите ко мне вси труждающиеся и обременении и Аз упокою вы. Кто другой может и даровать нам покой, как не Тот, Кто отъял его у нас за наше недостоинство?

Но, Божественный Упокоителю! к какому покою Ты призываешь нас? Ежели к вечному: мы веруем блаженству оного, но чувственный взор наш не проникает до отдаленной области покоя вечнаго, а посему плотский человек наш не трогается сладостию призывания. Есть ли же к сей еще жизни относится Твое обещание: то как думать о нем, – когда от века почти единственным уделом всех Твоих последователей были труды тяжкие, кресты обременительные; когда и они также, как и Ты Сам не имели здесь спокойнаго пребывания?

Нет сомнения, что Господь призывает нас от трудов к покою в сей мятежной жизни. Где болезнь, там прилагается и врачевство. Отзовемся же готовностью на глас утешительнаго призывания, и потщимся войти в покой Христов. Покоющийся духом во Христе блаженно на небеси, и нетленно телом в месте подвигов своих на земли, ублажаемый ныне Преподобный Cepгий служит нам и указателем и проводником к покою Христову, а вместе верным свидетелем, что покой Христов начинается еще во времени.

Какой же покой, к которому с толиким благоутробием призывает нас Спаситель наш? и как мы можем войти в него?

ЧАСТЬ I-я.

Не от внешних трудов, не к телесному покою призывает нас Спаситель. Когда повелевает нам взять иго свое: возмите иго мое на себе; когда повелевает нам учиться у Него: и научитесь, от мене: очевидно, что призывает нас к трудам, а когда указывает на последствие сих трудов: и обрящете покой душам вашим: то ясно, что призывает нас к покою душевному. Что такое душевный покой? Это покой чистаго сердца, невозмущаемаго страстями, покой мирной совести, непорочной пред Богом и человеками, покой богоподобной жизни и деятельности, когда человек в Боге и мыслит и действует, в Боге неподвижно смотрит на благая и злая, и выну утверждаясь в воле Божией, внутренним, сокровенным деланием непрестанно тщится приводить себя во един дух с Господем.

Дабы войти в сей блаженный покой душ, – в покой благодатнаго делания в Боге, надлежит выйти из того мятежнаго действования, которое помрачает чистоту нашего ума, возмущает покой сердца, мятет нашу совесть, и таким образом жизнь нашу делает суетою и крушением, а нас несчастными тружениками, которые, не смотря на все житейские приобретения, ничего не обретаем в себе угоднаго Богу, усладительнаго для сердца, утешительнаго для совести.

Нужно ли говорить, какое то мятежное действование, которое мучительно томит, и, как тяжкое бремя, гнетет души наши? Слишком известно это беспокойное действование в суетном мире житейской молвы; – это действование по страстям, по нечистым желаниям, по разтленнным склонностям нашего сердца. Наши страсти, начало и причина беспорядочнаго действования, как порождение растленной нашей природы, имея предметом своим единственно угождение чувственным пожеланиям, и в стремлениях своих направляются одними чувственными видами, видами корыстолюбия, сластолюбия, честолюбия, видами столь же нечистыми, сколько нечисто наше самолюбие, столь же мятежными, сколько многообразны желания разтленной природы нашей. Как требования страстей всегда беспорядочны, исполнение оных часто бывает неудобно, а полное удовлетворение и вовсе невозможно; то отселе, и происходит та уничиженная работа, то рабственное состояние духа, в котором мы, и мыслями и желаниями стремясь к чувственным благам, живем в одних чувствах; все и предприемлем и делаем для чувственных наслаждении, восхищаемся чувственною радостию, когда текут к нам блага житейския, негодуем и сетуем, когда ниспровергаются наши предприятия, и порываемые чувственными видами, то не успевая, то преуспевая в своевольных начинаниях, мятемся в море житейских попечений, и не дая себе, лишаем и других покоя и радости. Откуда брани и свары в нас? Откуда зависть и рвения? (Иак. 4:1). Не от страстей ли воюющих во удех наших? Сколько есть у каждаго из нас любимых в сердце страстей, столько есть жестоких мучителей. Если бы мы бодренным оком самовнимания во всей живости ощущали, сколь болезненныя язвы непрестанно наносим мы своей совести поблажнением страстям нашим: тогда бы в сетовании каждый из нас исповедал вместе с Давидом: несть мира в костех моих от лица грех моих (Пс. 37:4); исповедал бы, что беззакония, как тяжкое бремя тяготят душу его. И если мы среди греховнаго волнения, прилагаем для совести нашей тяготу к тяготе и бремя к бремени и не чувствуем внутреннего обременения: это признак опасной болезни, что сердце наше одебелевает, внутренний слух начинает закрываться для Божественнаго призывания к спасительному покою, и дух находится в разслаблении. Из сего то плачевнаго состояния греховнаго рабства призывая нас Спаситель в покой свой: приидите суетно труждающися и суетами обремененные и Аз упокою вы, – повелевает нам, свергнув тяготящее нас бремя страстей, восприять на себя иго Его возмите иго мое на себе и обрящете покой душам вашим.

ЧАСТЬ II-я.

Какое это иго? Известно иго Христово, это крест Христов который Спаситель возлагает без исключения на всех, искренно хотящих последовать Ему: аще кто хощет по мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой и по мне грядет (Мф. 16:24); крест непрестаннаго распинания страстей и похотей, непрестаннаго противоборства чувственным привычкам и склонностям; крест непрестанаго обуздания разтленнаго своеволия не только в делах и поступках, но даже в мыслях и желаниях. Нам надлежит всей силой самоотвержения вооружиться на отсечение в себе самого тонкаго действия страстей, дабы достигнуть блаженной страны безстрастия, без коего не возможно узреть покоя Христова; надлежит, возложив на себя иго Христово, – положив в сердцах наших твердую решимость – жить единственно для Бога, и иметь господствующим законом воли нашей волю Божию, – выйти из чувственнаго разсеяния, войти в самих себя, снизойти в основания нашего сердца и силою слова и креста Христова изгонять оттуда помышления буйные, расположения нечистые, дабы в душе нашей, как в скинии Божией, ничто возмутительное не только не содевалось, но ниже слышалось. Дабы и при самых внезапных встречах силою благодатной собранности утишать в себе внутреннюю крамолу: для сего поставим во исходищах сердца нашего на бодренной страже ясное сознание, дабы ни одно побуждение, ни одно намерение не приходило в действие без строгого испытания. Да будет непрестанным нашим занятием обуздание своевольных стремлений. Законопреступные желания будем посекать во yтрие мечем слова Христова, и действенно преследовать судом истины, доколе не разсеются. Требования любимой страсти будем отражать всем и оружиями правды, славою и безчестием, наградой вечной и страхом суда Божия (2Кор.6:7,8). В самых падениях, сознавая свое непотребство, немедленно подвигнем силы востать и исправиться. Непрестанно противуборствуя непрестанно воюющим противу нас греховным склонностям, не дадим духу нашему оставаться в законопреступном мире с плотию, но при каждом действии будем ограждать себя предосторожностию, всюду следовать за собою неослабным вниманием, и, по возвращении в себя, подвергать себя строгому испытанию, дабы, непрестанно смиряя кичение ума, укрощая возношение сердца, учиться кротости и смирению сердца Иисусова, без коих нельзя обрести покоя душевнаго.

ЧАСТЬ III-я.

Какой же это покой, или какой путь к покою, возопиет в жалобном чувстве грехолюбивая природа наша, где одна мена трудов на труды, бремени на иго, или мена приятностей жизни на действительные трудности и тягости жизни? Не станем отрицать спасительных трудов пути Христова, не станем и сравнивать их с гибельною работою плоти. Если и приятность телеснаго покоя снискивается трудами, и твердость внешнего мира часто приобретается кровью и радости житейские достаются скорбями; то возможно ли без подвигов достигнуть покоя Христова? Сорок лет среди различных лишений странствовал древний Израиль по дикой пустыне, дабы, очистившись от рабственных расположений мучительнаго Египта, с свободным духом вступить в обетованную землю покоя. И мы, живя посреди мысленнаго Египта, не смотря и на внешний мир и благоотишие, живем в неволе сует и греха. Посему и нам без внутреннего очищения не возможно приготовить дух наш к блаженному состоянию покоя Христова. Волнение моря не престанет, если не утихнут бурные ветры; облачное небо не просияет, если не разойдутся мрачные тучи; лице земли не обновится, если благотворная теплота солнца не отженет жестокость хлада. И покой Христов не осенит нас, если мы не изженем из себя греховной крамолы. Доколе дух Христовой кротости и смирения не исполнит кротости и смирения дух наш и во глубине, сердца не разверзет потоков умиления, дотоле при борьбе с противными расположениями должен быть труд и подвиг: – труд сначала сухой и скорбный, но после некоторых опытов утешительный, плодотворный; от непрестаннаго сопротивления внутреннему разтлению тяжкий, но от самого противодействия оному становящийся легким, – часто усилием страстей разрушаемый, но не смотря на видимую неуспешность втайне и не приметно для самого трудящегося зиждущий в нем сень мира, и после мраков противностей вдруг осиявающий все существо его – тихим, утешительным светом.

Когда путем скорбей и борений, мужественно шествуя в обетованную землю духовнаго покоя, победим в чувственной области природы нашей гордаго Амалика, потребим сладострастнаго Мадианита, приведем в трепет и изнеможение всех жителей плотской Хананеи, и под спасительным водительством перейдем чрез Иордан слезнаго очищения в землю покоя совести и чистоты сердца, тогда гоня пред собою, как прах оставшихся врагов наших, под предводительством Божественнаго Иисуса, будем только восходить из страны в страну духовных утешений. А став на святой земле чистой любви и истиннаго служения Богу – каждый под небесною сенью Богоправления будем работать Господеви со страхом и радоваться Ему с трепетом.

ЧАСТЬ IV-я.

Мы восхищаемся, когда смотрим на необозримую равнину светлых, спокойных вод, или, когда смотрим на ясное лазуревое небо. Вот изображение ясности душ, вошедши в покой Христов! Это есть тихое, безмятежное состояние кротких, смиренных, в послушании Христово плененных, верных рабов Христовых, которые, трудолюбным деланием изшедщи из мятежей внутренних и внешних, сосредоточились в воле Божией, и, вселясь на покойных водах благоугождения Господу, в тайне селении Его работают Ему с любовию. Тако благословляются работающие Господу, и бодренно несущие благое иго Иисусово; они радуются не о множестве пшеницы, вина и елея, но радуются духом о Бозе Спасе своем, Который, воцаряясь в них правдою, миром, радостию своею действует в них, и еже хотети, и еже деяти о благоволении (Фил. 2:13). Будучи един дух с Господом, они не обретают не только на земли, но и на небеси драгоценнее сокровища носимаго в сердце; выну пребывая в Боге, и честь и славу и богатство – все имеют в едином Боге. В мирной деятельности благоугождения Господу, которая, будучи сладостнее меда и сота, не утомляет, но непрестанно возбуждает собой блаженное алкание полнейшего вкушения благости Божией, не только дух их, питающийся своею пищею и дышущий своим воздухом, но и все кости радостию восхваляют благость Господню. По истинне мног мир любящим закон Твой, Господи, и несть им соблазна! (Пс. 98:165).

Вот блаженное состояние покоя Христова! Вот и верное средство против заключений жизни и несомненная истина, что не высота честей, не обилие благ земных составляют благополучие жизни, но мир совести, покой души, пребывающей в неразрывном общении с Богом!

Что же мы, сменяя заботы заботами, одне суеты другими многочисленнейшими, то строя и раззоряя, то восхищая и расточая, гоняясь и не постигая, что мы с сею мятежностью думаем о будущей участи нашей? с такими расположениями нам не видать покоя ни временнаго, ни вечнаго. Можно ли с сердцем, исполненным волнений, суетностей, смятения, перейти в мирную, светлую стихию любви Божией.

Вонмем призыванию Господа. Возмем на рамена свои иго Христово. Упокоим, приведем в сродное состояние дух наш. Тогда мирно будет протекать и настоящая жизнь наша; с миром прейдем и в обители вечнаго мира и покоя. Когда или посреди, или после спасительных подвигов и трудов будем воззваны с поприща земной жизни: то отходя отселе, по истинне с полным чувством радости услышим сладостный глас Божественнаго Упокойтеля нашего: приидите ко мне труждающиеся и обременении и Аз упокою вы. Аминь.

1852 г. в Домовой Церкви.

«Приидите празднолюбцы», поет Церковь между прочими хвалебными песнями в честь ублажаемаго ныне Подвижника воздержания, – «приидите почтим истиннаго постника Сергия, с веселием шествовавшего по стопам Владыки своего узкий путь⁹». Похвала в полной мере выражает доблесть Подвижника.

И обыкновенную жизнь, ни скорбную, ни не скорбную, ни спокойную, ни не спокойную провождать с чувством довольства, в спокойствии духа – есть жить не вопреки повелениям Слова Божия, которое предписывает, чтобы мы ни о чем слишком не пеклись (Фил. 4, 6), всегда радовались, о всем благодарили (1Сол. 5, 17. 18). Но с веселием шествовать тесный путь, – это дело одних совершенных подвижников креста Христова, которые, предположив себе скорби и искушения путем к, внутреннему очищению, по примеру Божественнаго Подвигоположника своего, тщатся совершать течение свое бодренно, весело, тщатся очищать себя всегда всем и во всем, как Он чисть есть (1Ин.3:3).

С каким веселием, с какою крепостью шествовал прославляемый ныне Постник по стопам Владыки своего скорбный путь, это доказала пустыня, место подвигов его. В пустыню Сергий пришел один, начал уединенно жить среди непроходимых дебрей и лесов, имея видимыми сообитателями диких зверей, делавшихся кроткими от его молитв, а невидимыми собеседниками Ангелов; но пустыню оставил обителию. Пустынная обитель Сергиева еще при жизни его начала процветать, яко крин; а по смерти его, когда украсилась нетлением мощей его, процвела, яко многоплодный вертоград, возвысилась, как великий град и соделалась столь благознаменитой по всей России, что привлекаемые отвсюду для получения душевнаго и телеснаго здравия от цельбоносных мощей и духовной помощи от благоприятных молитв Сергия, – стали притекать во множестве не только простые, но вельможи, князи и Цари от престолов своих. – Путие праведных подобно свету светятся (Прит. 4:18).

Не должно и нам делать путь жизни своей мрачным как темнотою дел, так и мрачностию уныния от скорбей. Праведным многи скорби происходят и отвне и от внутреннего очищения. Многим из нас, может быть, вовсе не ведомы внутренняя скорби. Но кто без внешних скорбей? Живя в мире, лежащем в зле, нося сами в себе прирожденное и деятельное зло, имея и свои, сретая и в других несовершенства и зло, посему и приемля от других, и сами другим причиняя зло, сколько мы имеем огорчений, сколько сретаем неприятностей, возмущающих дух, уязвляющих сердце, порождающих гнев, досаду, негодование? И это бывает не между чуждыми только и посторонними, но между своими и близкими; и бывает тем чаще, неожиданнее, чем самая близость поставляет в большую противоположность расположений и действий. Сколько же происходит зла от взаимнаго прекословия и противодействия не только у живущих в мире, но и в удаление от мира! Происходит всякая горечь, крик, злоречие со всякою злобою. Посему великая есть мудрость, великое терпение и крепость не побеждаться злом, но побеждать благим злое.

Чтобы нося тягости друг друга, с терпением сносить всякие и чаемые и не чаемые оскорбления, в честь Подвижника, с веселием шествовавшего по стопам Владыки своего скорбный путь, поучимся с незлобием принимать огорчения и побеждать благим злое.

ЧАСТЬ I-я

Всяким оскорблениям, какие и от кого бы ни были, прежде всего и паче всего должно противопоставлять молчание и тщательное хранение уст.

Хорошо поступим, когда, при нанесении нам оскорбления стерпим, промолчим. Такая мера, чтобы не ответствовать на слово тяжкое жестоким, может на первый раз и оскорбленных и оскорбивших остановить от дальнейшего зла. Неуправляемый здравым разсуждением язык и вообще есть великое зло, но при раздражении он есть ветр, от котораго усиливается пламень гнева, особенно когда разгараются взаимные огорчения. Если удержится язык, то хотя не утишится гнев, по крайней мере остановится видимое зло, остановится поток злословия, в сильном огорчении обыкновенно разливающийся. Так и бывает. Нас оскорбили неприятным словом или поступком; мы промолчали или уклонились: зло если не прекращено, по крайней мере ему не дано пищи, оно и утихло. Если же не удержим языка, и возжегшемуся внутри огорчению дадим излиться вне: тогда зло потечет. Нас оскорбили, мы ответствовали оскорблением, оскорбление переходит в раздражение, за раздражением следует воспаление гнева, и что от сего происходит? Разгоряченная страсть, помрачая разсудок, стремится отразить только противное противным. И как часто от неудержания языка, от нескромности слов доходят до самых тяжких, недостойных действий, где забывается и скромность, и уважение, и приличие, забывается и честь и звание и страх Божий и все священное, так что и у самых безмолвников часто одна минута гнева похищает плоды многих трудов и опустошает душевную храмину. Язык зло неудержимо, говорит Апостол Иаков (Иак. 3:8). Посему, дабы при огорчениях избежать греха от неудержимости языка, и нам – каждому с Богодухновенным Пророком надлежит взывать ко Господу: положи, Господи, хранение устом моим и дверь ограждения о устнах моих (Пс. 140:3). Вот тебя жестоко уязвил словом содруг твой, тебе тяжко согрубил домашний, подчиненный твой, тебя без причины поносит тот, от которого ты многократно уже принимал напрасно ругательства: удержи свое внутреннее движение, как бы оно ни волновало тебя; прими с ослаблением насмешку, снеси с спокойствием грубость, перенеси равнодушно и злословие. Конечно это не легко для нашего самолюбия, оскорбительно для прав нашего состояния; но удержим первое движение, и тогда много убудет и в собственных глазах наших от мнимого оскорбления; если бы мы доведены были до необходимости искать и законных прав удовлетворения, и тогда не выдем из пределов умеренности, будем действовать без страсти, с разсуждением. Да укрепит нас Господь в час огорчения. Да пребудут ограждены уста наши молчанием. Пусть зло волнует сердце, удержим уста, остановим язык благоразсуждением, и мы соблюдемся благодатию Божиею от великаго опустошения.

Так мы должны принимать огорчения при первой встрече их.

ЧАСТЬ II-я.

Если причиненное нам огорчение примем в молчании, мы много сделаем добра. Но еще не останемся победителями зла, если не позаботимся потушить в самом сердце произведенное огорчение. Удержанное на время, но оставшееся в сердце чувство огорчения есть искра под пеплом. Если подует на нее и прикоснется к ней прежнее раздражение, то может произойти вновь запаление.

И так при встрече огорчения, мы должны стараться укротить и самое внутреннее неприятное движение. Удерживая при огорчениях сердце наше, должны в самом основании обуздывать скорбные порывы его силою богобоязненнаго разсуждения, для сего находиться в полной собранности и внимании самим себе, и обращать мысли наши к долготерпению Божию, непрестанно нами раздражаемому и однакож нас милующему; а взоры устремлять к страждущему на кресте Спасителю, мысленно зреть непрестанно Божественное крестоношение Его. При постепенном умягчении сердца нашего благочестивыми помыслами, и при исполнении его чувствованиями кротости и незлобия, до того надлежит нам смирять сердце наше, чтобы мы способны были прощать оскорбивших нас, снисходить к их слабостям как к своим, и кроткими, благотворительными действиями возбуждать к себе расположение их. Оружие мира есть непобедимая победа, которая, быв однажды приобретена, всегда может делать нас сильными. Благодатный способ – побеждать огорчения, полученные от других, – прощением, причиненные другим, примирением, побеждать посредством благотворения и испрошения прощения у самых виновных противу нас, совершает такие дивные действия, что переменяет и проклятие в благословение, и ненависть в любовь, и врагов в друзей.

ЧАСТЬ III-я.

Но если бы мы не в состоянии были смягчить противящихся нам и самою терпеливостию, если бы они в ожесточении стали ответствовать поношениями на самые благословения, в недоверчивости – самую благоприветливость и расположение наше к ним стали толковать в худую сторону: что тогда делать? Оставить ли своих противников мрачному расположению, свирепствующего в них зла, а самим остаться спокойными, даже с самоусладительной мыслью, что мы нимало невиновины в злобе против нас злобствующих, и с своей стороны не дадим ответа за то Богу? Нет! Истинная, всепобеждающая любовь должна простираться далее. При всей непреклонности к примирению противящихся нам, мы с своей стороны по крайней мере не должны оставлять их своим благорасположением, скорбеть о них, сожалеть их и молиться о исправлении их. Иоанн Лествичник, изображая различные степени терпения, колико просто, толико же назидательно, тремя примерами изобразил ту высоту незлобия, на коей должна стоять душа Христианина. «Видел я», говорит он, «что трое в одно время приняли безчестие, из них один хотя и чувствительно был уязвлен, однако смолчал, а другой внутренно радовался, но сожалел об огорчившем его; третий же, воображая сколь вредит себе его ругатель, теплые пролил слезы о нем».¹⁰ Так и мы должны скорбеть о оскорбляющих нас, сожалеть о враждующих противу нас, и молиться о них, чтобы Господь Сам силою всемогущей благодати Своей, коснувшись сердца их, возбудил в них те благие и кроткие расположения, коих мы не в силах произвести своим искренним усердием к ним. Вот сила Христианскаго незлобия! При таковом расположении сердце наше будет очищаться для любви, а любовь, как в нас самих, так и в самых враждующих противу нас, постепенно будет истреблять все мрачное, недоверчивое, и откроет нам многоразличные способы побеждать вражду и противление миром.

Будем стараться, по наставлению св. Апостола Петра, быть единомысленны, сострадательны, братолюбны, милосерды, не воздавать зла за зло, ни досаждения за досаждение, напротив благословлять: ведая, яко на cие звани быхом, да благословение наследим (1Петр. 3:8,9). Так и надлежит поступать последователям кроткаго и смиреннаго сердцем Иисуса, Который не только в крестной смерти, но и во всей ходатайственной жизни страдав за нас, нам оставил образ, да последуем стопам Его. Будучи укоряем, Он противу не укорял, страдая не угрожал, но представлял то Судии Праведному (1Петр. 2:21,23). По примеру долготерпеливаго и кроткаго Господа, таковы были и первые последователи Его Апостолы, которые будучи укоряеми благословляли, гоними терпели, хулими утешались и будучи отребием и попранием, вменяли сие приобретением, о Христе Иисусе (1Кор.4:12) Таковы были и все во все времена верные Господу, которые в терпении и незлобии противу озлоблявших их стяжевали души свои во спасение.

Таков был и ублажаемый ныне в светлой памяти Подвижник воздержания преподобный Сергий, с веселием шествовавший по стопам Владыки своего узкий путь. Он претерпел тяжкую скорбь и от брата по плоти, терпел благодушно скорби и от братий и чад по духу, и не уклонился от стези смирения и незлобия, но превозмог кротостию и терпением. За то не только место подвигов его процвело, яко сад Божий, но и в других местах насажденный им и учениками его Обители суть, как благоплодные вертограды при водах.

Восприяв образ злострадания и долготерпения Самого Господа, Его Пророков и Апостолов и всех истинных последователей, будем и мы друг ко другу блази, милосерды, прощающе друг другу, яко же и Бог во Христе простил нам есть. (Еф. 4:32). Аминь.

1855 г. в Абалацком монастыре.

Изыде от мене, яко муже грешен есмь Господи (Лук. 5:8).

Ныне чтенное Евангелие представляет чудную ловитву рыб, которая изумила самых опытных рыбарей своею необычайностию, и уловила их самих в мрежу веры, соделав из ловцов рыб ловцами человеков во спасение.

Рыбари, имевшие единственный промысл и пропитание от рыболовства, целую ночь занимались ловлею рыб и ничего не могли поймать. В утро того дня, когда рыбари кончили безуспешную ловлю, и оставив судна, вымывали мрежи, Спаситель, подошедши к тому месту, где рыбари производили лов и где стояли судна их, вошел в одно из них, принадлежащее Симону; седши там, стал учить собравшийся на берегу народ; когда кончил проповедь, попросил Симона отплыть на глубину и закинуть сети для лова. Рыбарь, измученный трудом безуспешной ночной ловли, объясняет о ней с скорбию Учителю: Наставниче, обнощь всю труждшеся, ничесоже яхом; однакож, по слову Наставника, безпрекословно закинул сеть. И что же? Там, где они в продолжении целой ночи ничего не изловили, теперь за один раз поймали такое множество рыб, что прорывавшуюся от тяжести сеть надлежало вытаскивать общими силами товарищей с другого судна, и когда сеть была вытащена: то оба судна до того были наполнены рыбою, что даже тонули. Это в такое привело изумление рыбарей, а в особенности Симона, что он бросился к ногам Иисусовым, и обнимая колена Его, из глубины благодарнаго и вместе трепетнаго сердца говорил Ему: для чего Ты пришел ко мне, Господи! Я человек грешный. Симон Петр вполне чувствовал: кто озарил судно его Своею проповедию, и потом благословил ловитву его необыкновенным успехом, уразумил, что это истинно есть Meccия, ведущий тайная сердца человеческаго, Который и прежде, когда был представлен Ему братом своим Андреем, при одном воззрении назвал его новым, знаменательным именем: Петр, а теперь необычайной ловлею благоволил ознаменовать, что Его, как Сына Божия, и море и все живущее в водах слушает. Потому проникнутый чувством величия Сына Божия, чувством благоволения Его и вкупе чувством своего недостоинства, повергся пред Ним в безпредельной благодарности и мнимым устранением от себя Иисуса: изыде от мене, я человек грешный, предавал всего себя благодати и милости взыскавшаго его Господа, чем еще паче привлек благодать Его и Господь, ободряя его в чувстве уничижения, вещает к сердцу Его: не бойся, отселе будеши чевеки ловя.

Христиане! Bсе мы, влающиеся на море мира, непрестанно призываемся и направляемся манием Божественным к пристанищу вечнаго спасения; призываемся гласом Спасителя нашего, который выну слышится в Слове Его и непрестанно повторяется во всех обстоятельствах жизни нашей. Все благоприятные и неблагоприятные обстоятельства, если только мы внимательны к себе и ко всему с нами происходящему, непрестанно выражают призывательный глас Спасителя, которым Он, стоя при запертых дверях сердца нашего, взывает разными способами к одебелевшим чувствам нашим, дабы мы, услышавши глас призывания Его, и ощутив толкания, отверзли Ему двери существа нашего (Апок. 3, 20).

Дабы житейскими суетами не ожесточить слуха сердца Нашего к благодатному призыванию нас во спасение, размыслим, что с нашей стороны требуется для того, чтобы нам быть способными слышать непрестанно простирающийся к нам глас благодатнаго призывания ко спасению и постепенно приближаться к Господу?

ЧАСТЬ I-я.

Кому из нас не вожделенно перейти из тьмы во свет, от зла к добру, от смерти к жизни? И таково есть действительно Божественное призывание нас ко спасению. По естеству все мы обретаемся во тьме, все, как и целый мир, лежим во зле, все, как чада гнева и осуждения, пребываем в смерти. Аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем; и истины несть в нас (Ин.1:8). Посему Спаситель наш непрестанно зовет нас благодатным гласом Своим из греховной тьмы во свет, из состояния прирожденнаго и деятельнаго зла в состояние благодатнаго добра, из состояния духовной смерти и или в состояние жизни и безсмертия. И по безпредельной благопопечительности, зовет нас не только общим гласом Божественнаго промышления о нас; но зовет и гласом особенным, в особенных обстоятельствах жизни каждаго из нас знаменующимся. Зовет нас и в молодости чрез особенное охранение нашей слабости и ведение по скользким путям юности; зовет и в зрелом возрасте чрез особенное направление течения наших дел, отношений, должностей и соприкосновенных с ними разнообразных обстоятельств, часто трудных и тяжких; зовет и в старости чрез укрепление ветшающих сил и чрез особенное возбуждение к исправлению, нужду котораго мы давно во всей силе, чувствовали, но в дни крепости дело истиннаго исправления время от времени отлагали без исполнения; зовет в здравии и болезнях, в благоприятном и неблагоприятном течении дел наших, зовет и в самых тяжких искушениях и падениях наших, премудро попускаемых для сильнейшего нашего возбуждения, вразумления, обличения. Не смотря на все гласы Божественнаго призывания, мы остаемся все те же, не показываем в себе спасительной перемены в обращении к Богу; напротив, будучи во тьме, почитаем себя во свете, работая греху, живем, как свободные, нося в себе осуждение смерти, и не мыслим о смерти. От чего же все это? От невнимания к себе; от невнимания к себе, имея очи не видим, имея уши не слышим, имея сердце не разумеем. И так, чтобы быть нам способными слышать глас призывания Божия, и по оному тещи ко спасению, необходимо нам прийти в живое чувство самих себя, необходимо отверсть умные очи для познания себя, сердце для разсуждения о себе, волю укрепить для обладания собой.

ЧАСТЬ II-я.

Необходимо нам познать самих себя, дабы быть способными слышать глас Божественнаго призывания и тещи путем обращения к Богу требуется от нас познание греховнаго нашего состояния, как состояния духовной тьмы, без чего не возможно познать света и идти к свету. Нам необходимо из внутреннего опыта познать всю глубину греховнаго состояния своего, познать, что мы бедные грешники, которые сами по себе, без благодати Божией, не способны и помыслить доброе; способны паче производить зло. И дабы познать глубину внутренней греховности своей, особенно должны познать господствующие в нас греховные склонности и расположения. А это без труда познаем при одном воззрении на внутреннюю жизнь нашу, на наши преткновения и падения. Те склонности и расположения, которые всего более производили и производят непорядков в жизни нашей, от которых всего более происходило и происходит тяжких преткновений и падений с нами, суть господствующие недуги наши, лишающие нас духовнаго здравия, погубляющие жизнь, нашу для Бога. Переследуй безпристрастно жизнь твою, и посмотри, что всего сильнее обладает твоим сердцем и умом, что всего более унижает тебя в собственных твоих очах, что всего чаше и тягчае подвергает тебя и внешним нестроениям? Вот это твоя главная болезнь, которую всего более надлежит тебе врачевать; это твой домашний враг, котораго если ты не погубишь, он погубит тебя, – кратко: это то зло, от котораго отвергнуться прежде всего и паче всего зовет тебя небесный глас. И так на внутреннюю греховность нашу должны быть постоянно отверсты очи наши самопознанием.

ЧАСТЬ III-я.

Но больным льзя ли не знать своей болезни? Узникам льзя ли не чувствовать своих оков? И мы, как духовно больные, не можем не чувствовать обладающего нами греха. Несчастие наше состоит в том, что мы знаем в себе болезнь и не врачуем, видим домашнего врага, и на зло себе сами его питаем, сами противу себя усиливаем, укрепляем. А это все от нашей невнимательности; от невнимательности к себе не входя в себя и не разсуждая себя, мы время от времени делаемся слабее, разсеяннее, а от разсеянности утрачивая в себе чувство саморазсуждения, делаемся равнодушными к самым тяжким нашим падениям, к самым очевидным безпорядкам и нестроению. Но среди облежащей нас греховной тьмы, мы не иначе можем просвещать мысленный светильник наш, как непрестанным разсуждением, что есть воля Божия благая и угодная и совершенная (Рим. 2, 2). Среди обуревания соблазнов и искушений, не иначе можем блюсти сердце наше от тлетворнаго действия страстей, и отторгаться от тайнаго и явнаго порабощения их, как живым внутренним испытанием самих себя, что и где мы? Держим ли светильник свой? Не ниспали ли с места своего? Если ниспали, не пришли ли в совершенный упадок и разслабление духа? Не подвергаем ли себя с безпечностию долу расточением благодатных дарований? Не теряем ли вовсе себя, теряя чувство достоинства души нашей, искупленной кровию Христовой? Так, по слову Апостола, мы должны непрестанно искушать себя духовно: в вере ли мы, правым ли идем путем, чувствуем ли, что мы не далеки от Христа, идем ли в след Его самоотвержением, заботимся ли жить жизнью Его? Дабы всемирно содержать себя в духовном трезвении и бодрственности, мы до того должны обучать себя самоиспытанию, что, где бы ни были, что ни говорили, что ни делали и не предпринимали, в каком бы положении ни находились, о всем тщательно должны испытывать, все правым чувством и здравым разсуждением поверять, чтобы все, сколько возможно, с чистым и правым сознанием производить. Себе искушайте, аще в вере есте, себе искушайте (2Кор.13:5). Каким бы кто душевным недугом страсти и порока ни был одержим, вооружись противу домашнего врага своего вниманием, разсуждением, предусмотрительностью; при важных случаях обдумывай каждое слово, каждый поступок и предприятие, дабы, при Божией помощи, вознамерившись исправить себя, если ты не можешь на первый раз преходить среди камней без преткновения, по крайней мере мог проходить без тяжкаго падения; или если в этот раз, в это время, в это нападение силой благодатнаго разсуждения не одолеешь господствующей склонности: то изведанный тобой горький опыт своей слабости на последующее время сделает тебя осторожнее, в отношении к домашнему врагу твоему, не примиримее, в отношении к себе и своим силам, не доверчивее, и во всем, как слабаго и немощнаго, научит обращаться к силе Божией.

ЧАСТЬ IV-я.

От постояннаго чувства саморазсуждения может укрепляться в нас благодатная сила обладания собою, которою мы, во свете лица Божия, можем смирять буйные помыслы, укрощать нечистые пожелания, обуздывать страстные расположения. Токмо благодатная сила Божия может в нас укрощать волнение суетных помыслов и страстей как волны морские; но она приобретается не иначе, как долгим обучением чувств в разсуждение добра же и зла (Евр. 5:14); приобретается не ослабным бодрствованием над собою. От постояннаго противодействия нашей греховности, ум наш, как солнечный луч, будет восходить над темными помыслами и разсеявать их; от постояннаго чувства самовнимания отверзется духовное чувство к Боговидению и будет разженять, как призраки, чувственные пожелания; а от сего воля, утвержденная в Боге, силою Божественной правоты и святости будет превозмогать над действиями страстей плоти и духа.

Если бы истинно отверзлись умные очи наши самопознанием, духовное чувство очистилось самоиспытанием, а воля укрепилась самообладанием: то мы также бы потекли, по гласу Господню, путем заповедей, как весенние потоки с гор текут к своим источникам. Там, где нет препятствий, потоки текут прямо; где встречают препятствия, отклоняют течение, но верно текут по склонению к собранию вод. Так и мы, при отверстии слуха для слышания Божественнаго призывания очес для направления течения по гласу призывания, сердца для ощущения влечения к последованию спасительному призыванию: там, где не будет препятствий к последованию гласу небесному, потечем, яко по стеблию искры; там, где будем воспящаться внутренним препятствием наших страстей, будем преодолевать их внутреннею силою внимания и разсуждения; где будем встречать внешние препятствия со стороны мира, там будем благоразумно уклоняться, не воздвигать на себя без нужды противления, и однакож, не отступая от цели вышнего звания, тещи верно к преднамеренному.

Когда рыбарь Петр сподобился благодатнаго посещения Господа на судне своем, внял возвышенно проповеди Его, узрел Божественную силу Его в чудной ловитве рыб, смутился чувством недостоинства своего от благоволительнаго посещения, но услышал ободрительный глас: не бойся, отселе будеши человеки ловя: тогда Петр и сообщники его, Иаков и Иоанн, извлекли на землю ладьи свои, оставили все, пошли в след за Иисусом и сделались учениками и Апостолами Его.

Христиане! Когда и нас взыщет Божественный Иисус благоволением Своим: обретет, посетит, огласит нас словом Своим, явит нам силу Свою, сокрушит чувством греховности сердце наше, и потом утешит, ободрит, воззовет нас в след за Собою: тогда и мы, по примеру Апостолов, извлечем ладьи жизни нашей из обуревания суетностей на брег твердой решимости жить для Иисуса. Не будем более обращаться вспять, но твердым саморазсуждением будем не возвратно оставлять греховные привычки и пристрастия позади себя, и пойдем за Иисусом.

И когда станем на твердой земле преданности в водительство Господу: тогда мечты для мыслей наших разсеются, призраки для чувств изчезнут, пристрастья от сердца отпадут. Что прежде нас смущало, тревожило, то будет нас занимать без возмущения покоя нашего в Боге; где прежде претыкались и падали, там будем, стоя твердо, созидаться и других созидать во спасение. Что прежде представлялось для нас болезненным, тягостным, даже невозможным то, по благодати, укрепляющего нас Иисуса, соделается легким, удобным; соделается даже источником чистейшего утешения и наслаждения. И верный последователь, подобно Петру, может услышать ободрительный глас Иисусов: не бойся, отселе будеши человеки ловя. Аминь.

1854 г. в Крест. Церкви.

Св. Церковь, совершая настоящее празднество во славу матернего заступления и ходатайства о нас пресв. Владычицы нашей Богородицы, открывает пред мысленными взорами нашими дивное зрелище, долженствующее каждого истиннаго сына веры и Церкви исполнить чувством глубочайшего благоговения.

Показывая причину настоящего празднества, св. Церковь представляет нам богозрительным видением тех, которые сподобились зреть тайны духовного мира, пречистую Богородицу, в блистании солнечнаго света на воздусе стоящую, за христианский мир молящуюся и благодатным своим омофором предстоящих людей покрывающую.

Это явление духовнаго мира видел св. Андрей Христа ради юродивый, живший в начале X века в царствование Греческаго Императора Льва VI Мудраго (в 909 году), современника нашему мудрому Олегу, и в благоговейном умнлении указывая ученику своему Епифанию, видиши ли, говорил с чувством благоговения видиши ли Царицу и Госпожу всех молящуюся за мир? Ученик, подобный в духовном зрении учителю, ответствовал с таковым же умилением, вижу, Отче честный, покрывающую честным своим омофором, светящимся паче клектра, люди сущие в Церкви, вижду и ужасаюся.¹¹

Божественное видение! Где же видел св. Андрей пресвятую Богородицу, стоящую и молящуюся? Во Влахернской Церкви ¹²), посвященной имени Ее, во время совершения всенощного пения в день недельный¹³, видел Пресвятую, молящуюся в Церкви на воздусе с Ангелами, Пророками и Апостолами. Так, в Церкви, где в богоустроенном чине, во псалмах и песнях духовных Господь Иисус и благословенное Царство Его со Отцем и Духом воспевается, там и пречистая Матерь Его, – заступница рода христианскаго, молится с небесным собором, с святыми Ангелами, с ликом Пророческим и Апостольским. Эта торжественная с собором святых совершаемая молитва Пресвятыя была не частная, но общая, вселенская, соборная: как и говорит блаженный Андрей: видиши ли Царицу и Госпожу всех молящуюся за мир? Небесная Царица молилась в Церкви Христовой за мир Христианский, а в особенности за мир Христианской, Греческой Державы.

Греческая Империя, непрестанно подвергавшаяся нападениям варварских народов, особенно в это время угрожаема была опустошением от Срацин. Вторгшись в пределы, они тем страшнее были успехами своего оружия, чем Греческая Империя была слабее в силах. Греки, при своей гражданской слабости, еще не вовсе ослабевшие в благочестии, в грозном обстоянии обратились с усердною молитвою к споборству Владычицы, коей помощь в подобных злоключениях неоднократно испытывали. Духовное видение блаженнаго Андрея возвестило жителям столицы о молитвенном заступлении и покровении людей своих Владычицею. Жители Царь-Града, ободренные таковым небесным видением, исполнились радости и упования о избавлении своем помощию небесной Заступницы от предстоящей опасности. Вскоре враги поражены и разсеяны. По этому достославному событию видимаго покровительства Божией Матери, Церковь установила Празднество Покрова пресвятыя Богородицы. Благодарность Покровительнице принесена, праздник Покрова установлен в Греческой Церкви; но, по смутным тогдашним обстоятельствам Императорского и Патриаршего Престолов, праздник этот не получил в Греческой Церкви Церковнаго Богослужебнаго чина. Почему нет службы Покрову и на Греческом языке. Этот недостаток восполнен благочестием юной Российской Церкви, которая с перваго времени бытия своего посвятила для празднества Покрова Пресвятыя Богородицы первое число Октября, день, в который последовало чудесное явление молящейся Божией Матери во Влахернской Церкви.

Та, которая есть спасение рода Христианскаго, и ныне молится о роде Христианском; также нисходя с небесных кругов к нам в дольные страны, молится вкупе с Силами небесными, с ликом Пророческим и Апостольским в Церкви Христовой о верных Его. Не вожделенно ли, чтобы Матерь Божия молилась с небесными силами и святыми Божиими и за нас, и покрывала нас лучезарным своим покровом? Кто из нас не пожелает, чтобы толикая благодать совершалась над нами самым делом?

Возопием убо к усердной Заступнице от всего сердца и от всей крепости духа: Владычице, – спасение рода Христианскаго, молись и за нас, и покрывай нас святым омофором Твоим; молись, хотя бы мы, по нашему нерадению, не всегда обращались с молитвою к Тебе, по нашей греховности не всегда вели себя достойно Тебя, молись благосердо и тогда, когда по нашим слабостям удаляемся от благодати Христа Бога нашего и Твоей. Тогда-то особенно и нужен нам покров Твой, когда мы нашими греховными расположениями и действиями бываем открыты мрачному на нас действию власти темныя, и без действеннаго, охранительнаго поддержания готовы впасть в сеть неприязненную. Аминь.

Под кров Твой, Владычице, вcu земнороднии прибегаем.

Прибегая под благодатный кров Пресвятой Владычицы, можем, не по праздному любопытству, а по разумному любоведению, проистекающему из потребности благоговейнаго совершения молитвы, можем помыслить: приосеняет ли и нас грешных светлый покров Божией Матери? Без сомнения приосеняет молитвенный покров Богородицы. Для того Господу и угодно было явить богопросвещенному взору блаженнаго Андрея Христа ради юродивого пресвятую Богородицу, умиленно молящуюся на воздухе во Влахернской Церкви с Ангелами, Пророками и Апостолами вовремя всенощнаго бдения, дабы мы со всем упованием прибегали под кров Ее; прибегали и в своих частных, а особенно в общественных обстояниях; Пресвятая молилась вкупе с небесною и земною Церковию за православный мир и за правоверную столицу Греческую, которая была угрожаема опасности от внешних, с тем вместе и от невидимых врагов, которые чрез внешних врагов, неверных Турков, злоумышляли сколько возможно скорее затмить свет православной Восточной Церкви мраком Магометанства.

Покров Б. Матери так пространен и обширен, как широка и всеобъемлюща благодать Божия. Посему не скудно простирается и над нами, когда мы с теплой молитвой обращаемся к Ней и призываем Ее на помощь себе.

Чтобы нам обретаться под благодатным приосенением Б. Матери и в молитвенном призывании быть достойными милости Ее: то, для воскрепления наших мыслей и расположений, объясним: что такое покров Божией Матери, и что потребно с нашей стороны, чтобы обретаться под благодатным приосенением онаго, особенно в скорбных обстоятельствах?

1. Что такое покров Божией Матери?

Благодатный покров Богоматери заключается в покровительстве Божием, как и все молитвы о нас Святых заключаются во всеуслышании и всеобъемлющей благости Божией, разделяющей дары милости и щедрот с Святыми своими. А Божественное покровительство есть ни что иное, как промыслительное действие о нас Божие, сохраняющее, направляющее и устрояющее нас во всех состояниях бытия нашего. Таковой общий Божественный промыслительный покров выну простирается над нами бренными, немощными в самих себе, и окруженными внешними нуждами. Под кровом промыслительной благости, вседетельной и содержительной силы Божией, мы живем внешнею, обычною жизнью, движемся, производим действия по нашим силам, по состояние и званию; и есь мы, и существуем, как существа мира общественнаго, мира правственнаго и мира духовнаго, невещественнаго. Промыслительный покров Божий направляет и блюдет все пути жизни нашей от юности до старости, от колыбели до гроба, блюдет нас и от всех сокровенных козней и невидимых наветов вражиих, блюдет и от разрушительных действий злоключений, и не дает нам пасть под тяжестью оных, если мы сами нашим противлением и непокорноcтию не отторгаемся от приосеняющей силы Божией. Этот Божественный покров естественный и сверхъестественный, посредственный и непосредственный, обычный и чрезвычайный, при его безпредельности столько многообразен и многоразличен, сколько многоразличны, безчисленны и разнообразны блага, которые мы приемлем от руки Божией. Одно из посредственных, но чрезвычайных и сверхъестественных действий покровительства Божия есть помощь и заступление о нас Святых Божиих, молящихся о нас Богу, и по Его человеколюбному смотрению видимо и невидимо дарующих нам дары благости Божией. Пoелику же между всеми Святыми Матерь Божия имеет особенную славу, большее дерзновение к Богу, обильнейшую благодать молитися о нас: то Она, как Матерь благодати и славы, молится и ходатайствует о нас, как о чадах своих, многонедужных, многоболезненных, отвсюду окруженных скорбями и опасностями от врагов видимых и невидимых. В знамение непрестаннаго – молитвеннаго предстательства Царицы небесныя и вкупе ходатайственной силы и могущества пред Престолом Сына и Бога своего, Она представляется в видении блаженнаго Андрея облеченною в омофор и светозарным омофором покрывающею людей, во время бдения молившихся во Влахернской Церкви.

Омофор есть Архиерейское облачение, возлагаемое на рамена, и составляющее некоторое опоясание, прикрепленное к груди и раменам. В сем смысле омофор на Пречистой являет Ее царственное, священное или святительское величие. Она, как небесная Царица, как горняя священнослужительница, благодерзновенно является о нас лицу Божию в матерних молитвах и молении, является в силе и крепости того Божественнаго всемирнаго и всероднаго ходатайства, по которому Божественный Сын Ее, Искупитель и Спаситель мира выну является о нас лицу Отца Небеснаго с ходатайственными заслугами своими, и в знамение чистоты и силы, равно как благоприятности молитв Ее, Она представляется облеченною в светозарный омофор и покрывающею оным людей.

Омофор равно может быть понимаем, как плат, как простыня¹⁴, возлагаемая на рамена, которая, смотря по надобности, удобно бывает распростираема. И в этом смысле омофор, простираемый молящеюся Богородицею над предстоящими и молящимися в Церкви, означает тоже молитвенное предстательство Ее о верных пред Сыном и Богом Своим. Вознося молитвенные руце Свои к Престолу Вседержителя, этим священным возношением, как обширным, небоподобным приосенением Она покрывает люди и низводит на нашу немощь, греховность, на нашу неверность своему долгу и званию, милующую благость и долготерпение Божие. И после безпредельнаго покрова ходатайственных заслуг Сына Божия, чей молитвенный – охранительный и защитительный покров так обширно может простираться во спасение наше, как не покров Матери Божией, и во Христе Матери рода Христианскаго?

2. Как мы можем быть достойны покрова Божией Матери?

Как же мы можем быть достойны покрова Божия и благосердаго покрова Матери Божией? Если будем ходить сколько возможно, в чувствовании близости к нам Господа, так как бы мы умом нашим видели Его пред собою, слухом сердца слышали и стремлениями воли нашей осязали, подобно тому, как зрел и ощущал пред собою Господа Св. Пророк Давид (Пс.15:8), который непрестанно видел мысленно пред собою Господа: зрел Его и на Небе зрел Его и в преисподних земли, зрел Его и за пределами морей, на самых крайних пределах мира (138, 7–9); а потому и жил под кровом и сенью Вышнего. Если и мы будем взиматься немощью нашею за силу Божию, нашею скудостию за богатство благости Божией, нашею греховностию повергаться к стопам всеочищающей Святости Божией; если будем просвещать нашу веру, очищать любовь, укреплять надежду: тогда и нас будет приосенять помощь Вышнего, мы не убоимся страха нощнаго, будем безопасны от губительныя язвы во дни, от тлетворных ветров, от душепагубных искушений и бед.

Если в таком же расположении будем прибегать под кров Божией Матери, и обращаясь с молитвою к Ее предстательству, будем тщиться блюсти себя в возможной чистоте, кротости и смирении пред Богом и человеками: тогда приближаясь к Пречистой свойствами, сиявшими в Ней подобно лучам солнечным, приблизим к себе и благодатный кров Ее; и – Благословенная с благодерзновением будет ходатайствовать о нас пред благостью Божиею, когда с нашей стороны не будет полагаемо препятствия благодатному Ее на нас действию. Иначе, если мы обращаемся с молитвою к покровительству Божией Матери, и в то же время остаемся в мгле нечистоты, в буйстве разсеянности и угождения любимым страстям нашим: тогда, будто облаком облагаемые греховною нашею тьмою, воспящаем светозарное на нас действие небесной Молитвенницы и отъемлем у благодатной Матери дерзновение ходатайствовать о нас пред благостию Божией. От того и происходит, что мы просим и не приемлем, взываем и не бываем услышаны, толцем и нам не отверзается, пoелику без силы просим, без чувства молимся, без крепости ударяем в двери милосердия. И даже за нашу неверность и превратность жизни промыслительной благостию ввергаемся в треволнение скорбей и тяжких обстояний, дабы, познав свое глубокое разтление, научились истинно просить, с сокрушением духа молить и с слезами умиления ударять в двери Божией правды и благости.

Владычице! Выну простирай над нами молитвенный Покров Твой; ограждай нас оным от многоразличных искушений и бед. Но, Предстательница наша, научи нас и достойно прибегать под благодатный кров Твой, и как Царице Матери приносить благоугодные молитвы. Аминь.

1853 г. в Крестовой Церкви.

Настоящий праздник совершает Св. Церковь в память великаго отечественнаго происшествия, бывшего назад тому около 2-х веков с половиною (243 л), по которому возлюбленное Отечество наше, православная Россия, находилась в самом колеблющемся, опасном состоянии, так что близка была принять на Престол свой иноземца, с тем вместе неминуемо подпасть под власть иноземную, и даже лишиться своей коренной, народной Русской самостоятельности. Но Господь, по предстательству пречистыя Матери Своей, спас Poccию от угрожавшей опасности силою своею, действовавшею в силе благочестия и в духе любви предков наших к Отечеству. Это происшествие есть освобождение Москвы из рук Поляков, бывшее в 1612 году (22 Октября) по Р. Хр.

Как в теле органическом от накопления вредных, испорченных соков открываются различные болезни в членах, разстройство в частях, и если не смерть, то разслабление и истощание во всем составе: то же бывает и с телом политическим: от накопления буйных и своевольных умов, от умножения непокорных и властолюбивых сердец потрясаются основания общественной безопасности, нарушаются права чести и достоинства, низпровергается даже сила и могущество законной власти, и делается игралищем хитрости, пронырства и наглаго хищничества. В таком состоянии находилось Отечество наше в начале 17 столетия, когда в 1605 и 6 годах, как порождение буйства, своеволия и наглости, возсел на Престоле св. Владимира дерзкий самозванец, орудие хитро и злонамеренно действовавшей против России Польши. Нечестивец низвержен с высоты Престола и погиб с шумом; погиб и другой самозванец, презреннешей и уничиженнейшей перваго. Но кормило государственнаго правления, переходя от одного самозванца к другому, неудержавшееся в руках и законноизбраннаго, но не имевшего призвания Царя, как у разбиваемаго сильною бурею корабля, в течение 8 лет, влаясь волнами противностей, готово было перейти в руки Владислава, сына Сигизмунда, короля Польскаго. Когда бедствие доходило уже до крайней степени, тогда то Господь открывает спасающую руку свою, при том слабыми силами, дабы видна была сила Божия, действующая в немощи человеческой.

Самый город Москва был очищен от Поляков. Но Кремль, – сердце и коренная твердыня России, находился в руках неприятелей. Вогнанные из города в Кремль – они держали его крепко вооруженною рукою, тем паче, что, в следствие ужасов и смут самозванства и после сведения с Престола Шуйскаго, призываемый на Российский Престол сын Короля Польскаго, уже провозглашаем был в Церквах, как предназначенный Царь. Из Кремля, опустошая Москву огнем и мечем и всеми злодействами, неприятели непрестанно ожидали себе подкрепления от самого Сигизмунда, который двигнувшись к Москве с войском, по смотрению Божию, ослепленный властолюбием задержан был под Смоленском крепкою твердынею, а еще крепчайшим мужеством приснопамятнаго воеводы Шеина. Между тем православныя войска, движимые рвением к избавлению Отечества, стремясь, как быстрые потоки, из разных концов России, прибыли (20 Августа 1612 года) в Москву. Возникшее по действию духа тьмы разделение между военачальниками, едва не разрушившее священнаго дела освобождения Отечества, тем же духом любви к Отечеству примирено и приведено в единство; все православное ополчение, укрепившись трехдневным постом и молитвою, с ревностию приступило к осаде неприятеля, с необыкновенною силою выдерживавшего нападение защитников Отечества. В это-то время православное войско одушевляется чудодействием радостнаго видения и восторгается небесною силою в успехе победы.

Арсению, Архиепископу Елассунскому – Греку, томившемуся внутри Кремля и болезнью и нуждою от врагов, в бодрственном состоянии лежавшему на одре болезни, видимо является Преподобный Серий, Радонежский Чудотворец; озарив необыкновенным светом и храмину и недужнаго Святителя, возвещает ему, что на следующий день православным войском взят будет Кремль из рук неприятелей по предстательству небесной Владычицы, по молитвам Святителей Московских, вкупе и его. Утешительное явление воздвигает Святителя с одра болезни здравым, им тот час передается за стены Кремля православным вождям и воинам, радостное известие одушевляет всех и каждаго единою мыслию и чувством; в этом восторженном расположении в следующий день устремляется православная рать на осажденных, берут мечем Кремль и надменных врагов в плен. В ближайший воскресный день освободители Отечества с священным чином в сопровождении св. икон, по совершению открытаго моления на Лобном месте, когда торжественно входили в Кремль, тогда упомянутый Архиепископ с обретавшимися священнослужителями вышел из храма Успения Богородицы с хоругвями, крестами и с Иконою Б. Матери Владимирския. Увидевши Икону Богоматери православные вожди и воины, все от радости и умиления возрыдали плачем радости и благодарения к Пречистой, и на Чудотворную Икону Богородицы, исшедшую в священном чине из храма, взирали как на самую небесную Владычицу, видимым образом явившую свое присутствие и преславную победу Христолюбивому воинству над врагами и избавление всему Отечеству от иноземнаго владычества.

День же (22 Октября) достопамятнаго избавления Москвы из рук Поляков посвящен в честь Казанской Божией Матери потому, что в ополчении безсмертнаго вожденачальника, Князя Пожарскаго, была Икона Казанской Божией Матери, список с подлинныя – чудотворные Казанские; с этою Иконою доблестное войско прибыло к Москве, при Ее споборстве сражалось с Поляками и одержало над ними победу. В память этого великаго отечественнаго события Царь Михаил Феодорович в следующем 1614 г. своего воцарения установил в Москве праздновать 22 Октября в честь Казанской Божией Матери, а Царь Алексей Михайлович в 1649 г. учредил праздновать оный повсеместно¹⁵.

Таким образом Матерь Божия Своим небесным благословением в чудотворной Своей Иконе Казанской ввела победоносное войско в Москву и Кремль, а в чудотворной Иконе Своей Владимирской изшла из Кремля в сретение Христолюбивому войску, и с тем вместе явила спасение всему нашему Отечеству. Аминь.

Воспоминая в настоящем празднестве достопамятное отечественное происшествие и славя великое благодеяние Господа, в путях премудраго Промысла Своего, наказавшего и помиловавшего нас в предках наших, будем в благодарном чувстве к Богу – благодетелю оживлять древние милости в памяти, как бы оные нам были оказаны; не будем забывать и тех прегрешений, коими наведено было толико губительное зло на Отечество наше. Всемирно соблюдая себя от подобных нестроений, будем предохранены благостию Божиею и от подобных зол и обид как частных, так особенно общих для Отечества нашего. Аминь.

1852 г. в Крест. Церкви

Во благих Праведных исправится град; в благословении правых возвысится град: усты же нечестивых раскопается (Прит. 11,10.11).

Эта истина, свидетельствуемая вековыми опытами не только частных городов, но целых народов и Царств, что люди мудрые, деятельные, благонамеренные устрояют грады, созидают Царства, а люди буйные, сеющие свары и крамолы на зло другим, раззоряют грады и потрясают Царства, эта истина в примере губительных людей во всей разрушительной силе ознаменовалась в бедственную годину любезнаго Отечества нашего (назад тому за два века с половиною – 245 лет). Тогда от необузданной дерзости буйных людей Отечество к ужасу видело на Царском престоле сперва самозванство, потом смуты безначалия, за тем слабое правление непризваннаго Царя и едва не было нечестивыми устами разсыпано, дерзкими руками опустошено и злодейством предано в державу Царя иноземнаго.

Это же бедственное происшествие дает видеть, какая сила спасла Отечество наше от угрожавшей опасности? – В силе Божией спасла сила благочестия, и в благочестии любовь к Отечеству, которая в тяжкое время опасности, быв возбуждаема убедительными из разных мест посланиями, вспыхнула в сердцах ревнителей общественнаго блага и в голосе безсмертнаго Патриота¹⁶ пронеслась по отдаленным концам России, и все живое и действенное подвигла к единодушной защите Отечества мечем, оружием, воинским снабжением и всякаго рода вспоможением.

Не удивительно, что и самый крепкий дух любви к Отечеству, шумными, подобно ярым волнам, от необузданности страстей воздвигаемыми обстоятельствами, может быть стеснен, связан, приведен в разслабление. Но теми же волнующимися обстоятельствами, переходящими из одного обуревания в другое губительнейшее, как от сна пробужденный, из разсыпашюсти сосредоточивается в единство, собирается в силах, снабжает себя в средствах, и под осенением веры в Бога и надежды на Его всемогущий промысл воздвигается для сокрушения врагов, убийственно терзающих Отечество, и в силе Божией сильною рукою сокрушив супостатов, изводит Отечество на свободу, дабы оно с благословения Божия общим советом саморазсудило о своем благе, избрало из рода древних своих Царей себе Царя, и таким образом поставило себя в благоустроенный правительственный порядок.

Так одушевляемые верою и надеждою на Бога и любовию к Отечеству и поступили предки наши в оную мрачную и страшную годину, приготовленную предшествовавшими годами самозванства и безначалия, и вера в Бога и любовь к Отечеству спасли Отечество.

В настоящее празднество благодарения Господу и Пречистой Матери Его за спасение Отечества нашего утвердимся в той истине, что благочестие составляет основание и твердость благоденствия обществ.

Благочестие и богобоязненность, как благоустроенная жизнь и деятельность в Боге, как сила, коею мы испрашиваем и приемлем от Бога нужные и потребные блага, есть основание истиннаго благополучия нашей жизни, есть основный камень и частнаго, и общественнаго благосостояния.

ЧАСТЬ I-я.

Бог есть вседетельная вина всех благ, кои преимущественно дарствуются благочестию.

Бог есть источник всякаго совершенства и добра. От Отца светов происходит всякое благо и всяк дар совершен. Все и в силе небесной и в селении земном, все творится по манию Вышнего и святой воле Его. Господь дает всему жизнь и дыхание и все: Он содержит в деснице Своей лета и веки, посылает с небеси дожди и времена плодоносные, подает нам пищу и исполняет сердца наши веселием (Деян. 14, 17). О Боге мы живем, движемся и есмы ( – 17, 28).

Бог вселяет и единомысленныя в дом (Пс. 67, 7); Он творит мать о чадах веселящуюся ( – 112, 9); Он созидает грады, возвышает Царства; Им Цaриe ко благу миллионов царствуют и сильные пишут правду; Им вельможи возвеличиваются и властители держат землю (Прит. 8, 15. 16). От Господа пути наши исправляются.

Все твердо и безопасно с Господом. Когда Господь близ нас, когда знаменается на нас милость и почивает благословение Его: тогда предприятия наши бывают успешны, дела благоплодны, взаимные отношения благоприятны. Тогда труд земледельца бывает сторично награжден, дело художника составляет приятный для него источник приобретения; промышленность, имея благоприятное течение, приносит обильные выгоды. Науки, искусства, сила воинская и вся общественная деятельность разширяются в своих успехах и совершенстве. Вождь и воин с готовностию идут на поле брани, потому что их зовет голос веры и Церкви, голос любви к Отечеству, и с неустрашимым мужеством становятся в ряды защитников Отечества. Так благопоспешество изливается на нас, на дела рук наших, на благоустроение частнаго и общественнаго благоденствия нашего, когда благословение Божие почивает на нас.

Посему Божию содетельную и всесодержительную силу, и небесное свыше благословение надлежит привлекать и каждому в частности на все дела свои, которых мы, как бы они малы не были, своими силами без благословения Божия во благо устроить не можем; тем паче на дела общественныя, каковы суть дела правления и благоустроения, дела правды, милости и суда, касающиеся спокойствия и благосостояния многих. Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущий: аще не Господь, сохранить град, всуе бде сmpeгий (Пс. 126. I)

Чем же привлекаем, на себя и на дела рук наших милость и благословение Божие? Тем же, чем благонравные и благопослущные дети привлекают любовь родительскую; привлекаем на себя милость и благословение Божие благочестием и страхом Божиим. Благочестие имеет от Бога oбетование всех благ не токмо будущего, но и настоящего живота (1Тим.4:8) и страх Господень есть источник жизни (Прит. 14, 27). Как щедрит Отец сынов: так щедрит Господь боящихся Его. Милость Господня от века и до века на боящихся Его (Пс. 102:13, 17).

Благочестие в истинном духе его есть жизнь в благоугождении Богу, в исполнении святой и совершенной воли Божией, когда началом и концом всех дел наших имеем славу Божию, и во всех обстоятельствах с благопокорностию единому Богу предаем сердце наше, когда праведным трудом снискивая временные блага для временной жизни, паче всего взыскуем царствия Божия и нетленных благ Его, и к пользе своей и ближних устроя житейские дела наши, с чистою совестию тщимся во всем благоустроять себя для Бога. Когда же тщимся во всем угождать Богу: тогда Бог сам устрояет дела, Сам направляет пути, Сам приводит к вожделенному концу начинания наши. Любящим Бога, вся поспешествуют во благое. (Рим. 8, 28).

Отселе всякий благоустрояемый град, всякое благоуправляемое общество, всякий благосозидаемый дом, дабы истинно процветать и благоденствовать, должны быть одушевлены благочестием и богобоязненностью, как истинною жизнью и силой.

ЧАСТЬ II-я.

В каких действиях должно являться благочестие, как сила благоустрояющая всех и каждаго во благо?

Эта благодатная жизнь и сила должна являться в нас во всех и каждом в отношении к Богу в единстве веры и неразрывном союзе богослужения в святой церкви, дабы мы все, по Апостолу, были утверждены в том же разумении и в той же мысли о Христе Иисусе (1. Кор. 1, 10); в отношении к ближним, в воздаянии каждому своего, по чистоте совести и правоте сердца: ему же убо урок, урок: а ему же дань, дань: а ему же страх, страх: и ему же честь, честь, в отношении к самим себе в хранении себя и по внешнему и внутреннему человеку, по душе и телу, в трезвенности, воздержании, в чистоте и святости. Сия бо есть воля Божия святость наша (1Сол. 4:3).

Отселе на каждом домувладыке и старейшем в дому своем, на каждом домуправителе и главе семейства лежит священная обязанность благим словом назидания питать и возращать; и назидательным примером жизни поддерживать и укреплять чувство веры и благочестия в чадах и домочадцах, в приставниках и строителях дел своих. Как семейственное состояние есть разсадник общественной жизни: так и семейственное благоправие и благочестие есть рассадник общественнаго благоповедения и богобоязненности. А для поддержания во граде и целом обществе духа веры и благочестия обязанность предшествовать прочим примером веры и благочестия особенно лежит на Градоправителях, Начальниках и Старейшинах народа, как на первенцах, поставляемых во свет разума истины, как на избраннейших из людей, возносимых властию, да покажут силу свою в благоустроении людей в путях правоты и страха Божия. В лицах, облечениях общественною властью, и благочестие должно являться преимущественно в действиях общественных, служащих в поддержание благочестия в народе, дабы управляемые, взирая на богоугодные дела Правителей, тем паче располагались к преспеянию во благочестии. Таковы действия, служащия к поддержанию благочестия в народе, ревность по Боге и славе Его, когда она в благочестивых Градоправителях, как приставниках в Дому Божием, знаменуется рачением к храму Божию, свидетельствуемым присутствием при Богослужении, особенно в нарочитые дни празднеств, попечением о благоустроении храмов Божиих и бдительным ограждением Веры и Церкви от всяких ересей, расколов и разномыслия.

Чада св. веры и церкви, сыны православнаго царства и Богохранимаго Отечества! Если хощем видеть, чтобы и град наш, место обитания нашего, ограждались миром и тишиной, процветания благоустройством и благосостоянием, исполнялись довольством и обилием: то потщимся и каждый в частности и все в совокупности, и высшие и низшие, и старшие и младшие, и подчиненные и начальствующее, и пастыри и пасомые, потщимся единодушно преуспевать во благочестии и страхе Божием, который есть слава и похвала, и веселие и венец радости и мудрости (Иис. Сир. 1:11), возцветаяй мир и здравие исцеления (18); будем блюсти истину и правоту в словах и делах, ибо правдою исправляется град (Прит.11, 10); будем служить обществу и друг другу от души тем даром, какой кто по званию своему получил, дабы искать не своего, но блага и спасения ближних. Если и брат от брата помогаем eсть град тверд и высок; то не будет ли поистине, яко основанное Царство (Прит. 18, 19), град, укрепляемый братолюбием, единомыслием и единодушием живущих? Углубим в мысли опытами веков засвидетельствованную истину, что во благих праведных исправится град и в благословении правых возвысится град, и что мудрость и благочестие вводит безмолвие (Прит. 11, 10. 11. 12) и с тем вместе вводит мир, радость, обилие, благоденствие во град, Аминь.

1854 г. В Кафедр. Тоб. Соборе.

Повели духови нечистому изыти от человека от многих бо лет восхищаше его: и вязаху его узы железны и путы, стрегуще его: и разтерзая узы, гоним бываше бесом сквозь пустыни (Лук. 8:29).

И един служитель тьмы, получив во власть свою человека, может обременить его жесточайшими мучениями. Но какой ужас быть подвержену лютости целаго скопища демонов? Таков был представляемый ныне чтенным Евангелием пред взоры наши несчастный. – Целое полчище бесов истощало над ним злобу свою. От многих лет будучи виталищем жителей бездны, он и в ризу не облекался, и в доме не жил, но во гробах. Испытывая внутрь себя пламень геены, бегал по горам и пустыням (Map. 5, 5), наполняя оные страшными воплями. Он не походил и на человека, будучи страшилищем людей. Не могши быть удержан человеческою силою, мог ли быть избавлен оною от мучительнаго владычества? И что было бы с сим несчастным, если бы не благоволил явить ему помощь Свою Владыка духов и всякия плоти, пришедший разрушить дела диаволя (1Ин.2:14).

Но змий древний льстяй всю вселенную (Апок. 20:3), еще не связан на вечное тысячелетие. Под защитою благодати, нам возвещена непрестанная брань противу миродержителей тьмы века сего, духов злобы поднебесных (Еф. 6:12). Убо и мы небезопасны от злоухищрений врага. Будучи противником Богу, врагом человеку, тогда как Иисус Христос зиждет и распространяет духовное царство Свое в сердцах человеческих, он, ополчаясь всею злобою, не престает распространять царство тьмы.

Разсмотрим в настоящей беседе, как дух злобы порабощает себе человека, и как благодать Божия спасает его?

Черты Евангельскаго повествования, показывающего образ внешнего обладания над бесноватым, покажут нам образ духовнаго обладания духа тьмы, и действие всемогущества Иисуса Христа в избавлении бесноватаго, действие благодати Его в спасении грешника.

ЧАСТЬ I-я.

От многих лет восхищаше его, вот краткая, печальная история бесноватаго. От многих, сказано, лет восхищал несчастнаго обладавший им легион бесов, и без сомнения еще от юности. Какая причина этого насильственнаго обладания злополучным от духов тьмы, священное повествование не показывает; но в этом с ранних лет обладании человека от многих бесов можем ясно видеть раннее духовное обладание темной властью не одного, но, к несчастью, и многих из нас.

Зачинаясь в беззакониях, рождаясь во грехах, и будучи по естеству чадами гнева (Еф. 2:3), мы вступаем и в жизнь уже не свободными от действия вражескаго.

Благодать немедленно приемлет нас в спасительное свое водительство, отраждает в купели крещения и облекает во вся оружия правды, дабы, яко воинам Христовым, возмощи нам стати противу кознем диавольским. Но всякий образ помышлений сердца человеческаго токмо зло во вся дни. Посему в самом детстве нашем мы предаемся влечению живущего в нас греха (Рим. 7:20), в самой юности приклоняем слух сердца обстоящему нас греху (Евр. 12:1), чтобы послушати его в похотях его (Рим. 6:12). То недостаток попечительнаго обучения во благочестии, то соблазнительные примеры, возбуждающие в нас вредные склонности, – рано, очень рано подавляя в юных сердцах благие начатки благодати, развивают в них семена естественнаго разтления.

Наступают лета юношества, – время, когда, при постепенном разкрытии всех способностей, разум стремится к познанию, сердце разверзается к приятию впечатлений добра. Но разум, не получив в основание познаний своих твердых истин слова Божия, а сердце в направлении своем живаго чувства благочестия и страха Божия, – в самых начальных своих действиях уклоняют человека от праваго на стропотный путь, – первый стремить его к предметам житейских познаний, последнее влечет в след ложных удовольствий. Между тем дух тьмы, выну приседящий в ловительстве, в различных искушениях и соблазнах разставляя сети легкомысленной юности, находит противу нас оружие в нас же самих, в разтленной природе нашей. И вот те разженные стрелы лукаваго, которые мы еще в самой юности должны погашать распинанием плоти. Ветхий наш человек, имеющий в похотях прелестных, никогда столько не увлекается ими, как в дни юности. При наступающем волнении страстей благодать употребляет средства противу греховнаго обуревания: и в гласе естественной правоты – совести, и в спасительных вещаниях веры впечатлевает сладость душевнаго мира. Но сии священные ограждения невинности разрушаются стремлением страстей, если дух не бодрствует над плотию. Доколе дух находится в противудействии плоти, дотоле человек способен держаться правоты. Коль же скоро чувственность берет перевес над духовною частью, то и явственный прежде голос совести и голос веры не бывает слышан. Когда же этот страж чистоты лишается прав своих, тогда сердце разверзается для всех нечистых влечений (Мк. 7:21).

С умножением лет искуситель сильнее разжигая страсти, и добрыя склонности в человеке омрачает предосудительными: к возвышенности ума прилепляет высокомерие, к доброте сердца поползновенность к чувственным наслаждениям, к воздержанию корыстолюбие, к тонкости чувства коварство и хитрость. Когда добрые начатки сердца в основании будут превращены, тогда дух злобы со всею свирепостию восхищает человека, повергая из беззакония в беззаконие, – окаменяя сердце его для веры и Бога. И кто был подвержен одному, по видимому, пороку, уже обладается целым легионом оных, делается рабом своих страстей, и одержимый темною властью, старается убегать от всего добраго, как от зла, а к злу стремится, как к добру. Не таков ли грешник долговременно обладаемый страстями?

И вязаху его узы железными и путы, стрегуще его. На пути жизни много для человека поползновений ко греху. Но столько же, и более действительных препон и спасительных уз, связующих его в стремлении к греху. Пусть грешник, удалив от мыслей шум страстей, наедине с своею совестью обозрит безпристрастно греховную историю жизни своей, тогда увидит, что он разторг все спасительные узы, злонамеренно отверг благодетельные средства на пути спасения. У него от колыбели домашний враг – плоть; но против сего и домашнее ограждение – разум и совесть. Его прельщал мир ложными утехами, но в непреложных обещаниях вера являла радости небесные, неисповедимые блага Царствия Божия. У него неприязнен враг – диавол, Но человеколюбие Божие, источившее себя в любви к человеку, не попечительное ли о нашем спасении, нежели, злоба врага о нашей погибели? И сколько самых поучительных уроков бдящею благостью представляемо было грешнику в обстоятельствах жизни: – благополучным течением разверзаемо было сердце его для благодарности и любви, несчастиями поражаема и смягчаема была жестоковыйность и противление его! Сколько и слух и сердце оглашаемы были в слове Божием и небесными благословениями, изливаемыми на благочестие, и проклятиями, постигающими нечестие. Но когда все спасительные средства пренебрежены, отвержены, тогда уже оставляет благодать грешника собственному его мраку, и он разтерзая узы природы и благодати – гоним бывает бесом сквозе пустыни; сделавшись игралищем страстей, отходит на страну далеку нечестия, блуждает в дебрях разврата, и повергаясь из одной бездны в другую поставляет бездну разделения между собою и Богом.

В таком состоянии грешник, удалившись от Бога, можно сказать, в ризу не облачается, во храме не живет, но во гробах. Время от времени он раздирал ризу спасения, которою облечен был некогда в знамение нового человека; теперь со всем раздрал оную, наготует, или покрыт рубищем нечистот. Убегает общения Святых, убегает священных храмов, где беседуют с Богом в духе веры, совершают Божественную вечерю любви; живет в домах буйства. Виталища нечестия льзя ли иначе назвать, как не гробами, где мерзость запустения, смрад греховнаго тления, смерть духовная. И грешник, пришедший во глубину зол, подлинно есть страшилище. Нося печать отвержения от Бога, он носит образ отца своего, – диавола.

Отвратим от сего скорбнаго образа взор наш, и посмотрим к нашему утешению, как неизреченная благость Божия, извлекая из бездны погибели, спасает человека.

ЧАСТЬ II-я.

Из много различных путей, употребляемых благодатию к обращению грешника, мы находим один чудный, понятный только по чувству безпредельной благости Божией. Часто Бог попускает человеку дойти до последней глубины разтления, дабы над бездною греxa явить обилие благодати и из тьмы омраченныя прелести извести чудный свой свет.

Бывает, что, когда грешник испиет из чаши мирских законопреступных удовольствий до самого дрождия, когда самые страсти его, так сказать, изнемогут от излишнего пресыщения: тогда, почувствовав пустоту в сердце и гибельное разстройство вне, он входит в самого себя. Как будто воспрянув от глубокаго сна, еще в первый раз со всею силою испытует, что и где он? И обращая взор на прошедшее, – видит непрерывную цепь неправд и преступлений; озираясь вокруг себя, находит одну пустоту; устремляя мысль вперед, усматривает себя на краю погибели. Тогда-то ощутив отвне тщету мечтательных удовольствий, внутри – бездну разтления, в прошедшем – горесть, в будущем – ужас и трепет, – в неизъяснимой скорби сердца вопиет: беззаконных исполнихся стез и погибели, и ходих в пустыни непроходимые, пути, же Господня не уведех. Что пользова мне гордыня, и богатство с величанием, что воздаде мне; преидоша она яко сень, и яко весть претекающая (Прем. 5:7–9). И то гласом утопающего Петра взывает: Господи, спаси мя; то, подобно мытарю, не смея возвести очес на небо, говорит: Боже, милостив, буди мне грешнику. И Преблагий, ищущий токмо обращения грешника, и прежде нежели воззовет (Пс. 65:24) к Нему, слышащий, а, при действительном воззвании, уже говорящий: се приидох, приемлет обращающегося под кров Своей благодати. Самый вопль его, вопль глубокаго сознания своего окаянства, есть ничто иное, как спасительное потрясение сердца, произведенное прикосновением благодати, от коего во чреве приемлется и в болезнях покаяния зачинается дух спасения.

Благодать во-первых умягчает сердце грешника, дабы оно пронзалось чувством своего непотребства и чрез сокрушение было отверстее к спасительному возсозиданию. Богом, самою тяжестию беззаконий возбуждая решимость повергнуться в объятия милосердия Божия, в болезненном раскаянии ввергает во внутренность грешника чистительный огнь, который с одной стороны освещает всю бездну разтления его, с другой пожигает тернее беззаконий. И грешник в глубоком чувстве непотребства своего, – заключившись внутри самого себя, как в мрачной и смрадной темнице, среди горьких степаний начинает исторгать то, что прежде посевал, разрушать, что созидал, – отсекая пожелания, оплакивая суетные утехи, противоборствуя разтленным склонностям своим. Наконец, не снося самого себя, он течет, последуя влечению благодати, повергнуться пред олтарем крестным, там пред небом и землею разкрыть бездну грехопадений своих, течет, взывая гласом крепкаго упования: Иисусе, Сыне Вышнего, не отрини мене!

Здесь то Иисус, приведши к Себе грешника благодатию Своею, отверзает ему благоутробие Свое и возлагая на рамо человеколюбия похищенное душетленным зверем, приводит к Отцу Своему.

И обретоша человека седяща, из него же бесы изыдоша, оболчена и смысляща при ногу Ииcycoвy. Чему здесь удивляться, спасительному ли действию покаяния, привлекающего к грешнику благодать Божию, или чудодейственной силе благодати, обращающей к себе грешника чрез покаяние, и в оном, как в другой купели, возраждающей его? Тот, который, совлекшись ризы правды, был в срамоте наготы (Апок. 3:18) уклонившись от света истины, по выражению Писания, был слеп (2Петр. 1:9), будучи рабом греха, был рабом диавола, тот теперь оболчен, смыслящ, сидит при ногу Иисусову. Слезные воды покаяния омыли скверны греховные, тайно действующая благодать облекла обнаженнаго в одеяние бело правды, запечатлели сердце печатно сыноположения, ocиялa омраченнаго просвещением разума славы Божия. С сего времени для обратившегося слышать словеса жизни и спасения, слышать – возвещаемые в них благость и милосердие Божие к грешникам, – сладостнее паче меда и сота!

Моляшеся же муж, из него же изыдоша бесы, дабы был с Ним.

После отчуждения греховнаго естественно рождается в обратившемся непреоборимое желание деятельно быть с Иисусом. В милосердии Иисуса обретая себе спасение, объятый чувством неисповедимых щедрот Его, – он забывает все окружающее; видит пред собою только благодать Иисуса, и в горячности любви и благодарности жаждет идти тесным путем по следам Его, нести крест жестокаго самоотвержения, просить от Него драгоценнаго дара – страданий, дабы, соделавшись участником скорбей Его, – соделаться достойным Его.

Отпусти же Его Иисус, глаголя: возвратися в дом твой и поведай, елика ти сотвори Бог. Сердце, извлеченное из греховнаго рабства, столько бывает пламенно в первых стремлениях своих к благочестию, что тотчас хочет вступить на тесный путь последования за Иисусом, дабы паки не увлещись пагубным потоком соблазнов. Но благодать в духовном водительстве при изъятии человека из сетей мира, умеряя излишнюю горячность, часто оставляет его на общем житейском пути, указует ему более простое, более свойственное поприще общественных должностей, дабы, проходя оные безпреткновенно, правою жизнию и делами благотворения поведал чудеса милосердия Божия, над ним совершившияся и своим примером послужив к назиданию других, сам постепенно твердым шествием достигал в меру возраста исполнения Христова.

И иде по всему граду проповедал, елика сотвори ему Иисус.

И жизнь благочестивая в отношении к Богу, праводеятельная в отношении к ближним, чуждая мира среди мира того, кто жил и дышал миром, – не соделывается ли величайшим чудом спасительной благодати Божией для имеющих очи видети, – велегласным проповеданием неизреченнаго к грешникам Божия милосердия для имеющих уши слышати и сильнейшим побуждением к обращению на Путь добродетели для умеющих разуметь чудные явления Духа?

Вот сколь спасительныя благодать Божия может производить перемены над самыми величайшими и даже отчаянными в глазах человеческих грешниками! И мы находим многочисленные примеры этих дивных явлений благодати. Дееписания подвижническая к удивлению нашему представляют, что многие из омраченных прелестий плоти и мира соделались светом о Христе и обиталищем Духа Святаго, из любостяжателей стяжанием Божиим, из сынов погибели – чадами Божиими, из буиих – мудрыми о Христе. Какие поучительные и вместе утешительные примеры для грешников!

Действует и ныне благодать Божия в обращении грешников; но если мы не ощущаем в себе живоноснаго действия ее: то не ощущаем от самих себя, от окаменения сердец наших, от терния сует, от пристрастия к миру, которые подавляют в нас спасительные действия благодати.

Блюдемся, как опасно ходим, трезвимся, бодретвуем, зане супостат наш диавол, яко лев рыкая, ходит, иский из нас кого поглотити (1Петр.5:8). Не выпустим никогда из мыслей, что, предаясь страстям, воюющим на душу нашу, мы предаемся во власть князя тьмы, подпадаем душепагубному владычеству его; а очищая себя от всякия скверны плоти и духа, созидаемся в храм духовен Господу.

Но как мы не можем собственными силами преодолеть злокозненнаго врага нашего: то, восприимши вся оружия Божия, – броню – правды, щит – веры, меч слова Божия, – всякою молитвою и молением будем молиться на всякое время духом (Еф. 6:18) к благому нашему Подвигоположнику, да, оградивши нас благодатию Своею, сокрушить сатану под ноги наша (Рим. 16:20). Аминь.

1853 г. 15 Ноября в Крестовой Церкви.

Хвалите Господа с небес, хвалите Его вcu Ангели Его, хвалите Его вся силы Его. (Пс. 148:1,2).

Святой Псалмопевец, Богозрительным оком созерцая высшее небо, как селение горних жителей, и самых небожителей, св. Ангелов, оттоле, – от небесной высоты, с ближайших к Богу разумных существ начинает торжественную хвалу Господу вся твари, и тем песненно являет нам мир горний, Ангельский, составляющий превыспреннюю высоту и вкупе венец красоты и величия вселенныя: Хвалите Господа с небес, хвалите Его в вышних, хвалите Его вcu Ангели Его, хвалите Его вся силы Его.

Св. Церковь, совершая ныне торжество в честь безплотных небесных сил, и по учению Пророческому и Апостольскому явственнее, открытие отверзая пред мысленными взорами нашими горний мир – Ангельский, возносит в оный умы и сердца наши, дабы могли мы приблизиться к миру невидимому небесных сил, привлеши на себя светозарное сияние и выну обретаться под благодетельным приосенением их.

На какую высоту подъемлет нас св. Церковь сим торжеством в благоговейном помышлении! На высоту небесную, с которой для самого простого разумения в светлом явлении открывается мир Божественный, мир Ангельский и наш дольний мир человеческий.

Там в пренебесном, недоведомом Сионе, превыше светолюбящих ликов Херувимских и пламенносияющих чинов Серафимских, там во свете неприступном живущий (1Тим. 16, 6), на разумных престолех возседящий, над всеми велик и высок (Пс. 98, 2) Триипостасный Бог. Он и превыше всего и посреди всего и содержит и объемлет все, а Сам в Себе не объемлем, не постижим. Да будет благословенно и препрославленно Царство Его от конец до конец вселенныя, от века и до века!!!

Превыше зримых небес, выше солнца и луны, выше стихийнаго света и звезд, в вышних, в небесах небес (Пс.146:1–4), мир горний, Ангельский, мир Духов. Там свето–сияют Херувимы, пламенно-горят Серафимы, богоносят Престоли, боговладычествуют Господствия, богодействуют Силы, богоначальствуют Власти, богоправят Начала, богоблаговествуют Архангелы, богословят и богослужат Ангелы. Какой там умный свет, какая стихия любви, какой благоустроенный порядок в действии, какое благочиние в служении, какая тишина, покой, и вкупе непрерывная деятельность, какое пламенное стремление к познанию несозданной Премудрости, к исполнению святой, – совершенной воли Божией, к явлению правды, милости, щедрот, и благости Божественной! О! Ангелы Божии суть истинно слуги Божии, и с крепостно творящие слово Божие, и выну жаждущие слышать глас словес Божиих, дабы, как накрылу ветреню лететь, и, подобно пламени огненному, до скорости тещи, по слову Господа, творити волю Его.

Ниже звезд, ниже солнца и луны, ниже небес под водою и воздушных облаков наш мир дольный, мир человеков. Что же мы видим в мире человеков? Что видим вокруг нас, подле нас, в нас? Что мы видим? Видим много и света и добра и порядка и совершенства. Но и какое во всем несовершенство, какой недостаток! Свет здесь смешан со тьмой, добро с злом, истина с заблуждением. Порядок держится. Но он непрестанно обуревается треволнением безпорядков, ежеминутно стремящихся потрясти и опровергнуть его. И сколько на земли браней, сваров, нестроений, пороков, страстей, унижений, бед, слез, страданий! Точно – мир подлунный, – земля наша есть мир перемен, непостоянства, превратностей; есть настоящий разсадник предуготовительной жизни, где видим непрестанное явление и ущерб жизни, видим непрестанное рождение, возрастание, преспеяние в силах и совершенствах, но и непрестанное ослабевание, ветшание, старение, оскудение, тление и смерть; есть непрестанно открытое и преисполненное действующих позорище; но где из великаго числа подвизающихся и текущих множество есть только воздух бьющих, множество падающих и невозстающих, множество вспять возвращающихся, и из тысячи едва по десяти до цели звания Божия во Христе достигающих.

Что же? Благословим Отца светов, рукою премудрости и благости изводящего нас на поприще жизни, дающего всем столько, сколько можно, и поставляющего каждаго там, где нужно. Пусть мы низлагаемся падениями; но не будем косны в востании и исправлении; будем страшиться нашей немощи, но и благодушествовать в силе Божией; будем ведать наше уничижение; но будем в смиренной мысли разумевать и наше достоинство, – дарованную нам от Бога славу и честь! Небо небесе Господеви: землю же даде сыновом человеческим (Пс. 113:24), землю Господь даль в достояние нам – людям, дал – обитать на ней в мире, благоустроенности, непорочно, – и господствовать на ней, господствовать силою Божественнаго образа, в коем увенчаны мы небесною славою при самом сотворении нашем из брения, дабы деятельным уподоблением восходить нам к Божественному своему Первообразу и сподобиться улучить блаженный век с Ангелами. Посему-то Пророк Давид, чувствуя всю малость самого в себе человека и вкупе безпредельную милость и благоволение Божие к человеку, в удивлении восклицает: Господи Господь наш! Что есть человек? Умалил ecu его малым чим от Ангел, славою и честью венчал ecu его. (Пс. 8:5,6).

Христиане! Весьма нужно нам памятовать и знать подобо-ангельное в нас достоинство, дабы не потерять оного нашею безпечностию и ниспавши нашими страстями ниже своего состояния и звания, не приложиться скотом несмысленным и не уподобиться им. (Пс. 48:13).

Св. Апостол Павел, доказывая Божество вочеловечившегося Сына Божия, первым основанием в доказательство сего полагает то, что Христос называется именем, которое несравненно выше Ангельскаго: толико лучшей быв Ангелов, елико преславнее паче их наследствова имя. Кому бо рече когда от Ангел: Сын Мой ecu: Аз днесь родих Тя (Евр. 1, 4. 5). Если превосходство пред Ангелами во Христе – Богочеловеке есть достоинство Божественное: то подобо-ангельное достоинство в человеке есть совершенство Богоподобное. Человек, путем правды Христовой достигающий в меру Богоподобнаго совершенства, есть сослужитель (Апок. 22:9) горних Сил, сопричастник тайн, в которыя вкупе с ним Aнгели желают приникнути (Петр. 1:12), собеседник премирных Духов, которые посылаются к нему, для содействия ему на пути спасения (Евр. 1:14).

С какою же ревностию мы должны тщиться знать и помнить подобо-ангельное в себе достоинство, дабы всемирно блюсти оное, блюдя приближаться к Спасителю нашему и по благодати Его, содействием св. Ангелов, по возможности уподобляться им, дабы их предстательством, век оный блаженный получити. Аминь.

1852 года в Градской М.-Архангельской Церкви (на бдении).

Господи! Что есть человек, яко помниши его? – Умалил ecu его малым чим от Ангел. (Пс. 8:5,6).

Так св. Псалмопевец, при помышлении о безпредельном величии Творца вселенныя, удивляется благости Божией к человеку, что Господь, – малым чим умалив человека пред Ангелами, в подобо-ангельном достоинстве поставил его в поднебесной, и, как владычественному духу, все покорил под власть ему. Без сомнения Псалмопевец смотрел на человека в таком высоком достоинстве в состоянии первобытнаго совершенства, в котором действительно человек, как некоторый Ангел, поставлен был в покоренной ему области. Ибо Апостол, изъясняя тоже самое Псаломское место о человеке, в применении к настоящему состоянию, по очевидному опыту разсуждает, что ныне не все покорено человеку и умаленным малым чим от Ангел видит не падшего человека, но Бого-человека Иисуса, как совершеннаго человека, каким в первобытном состоянии был и Адам.

И так в настоящем состоянии человек не мало, а много, очень много стал ниже Ангелов. Потеряв Богоподобное совершенство, а с ним вместе и владычество над тварями, он, поработившись греху, сам поработился покоренной ему твари и в безчисленных случаях работает суете.

При всем том, пoелику человек и в падшем состоянии более или менее удерживает в свойствах существа своего близость в Ангелам, так же как удерживает в себе и некоторые черты Богоподобия: то для возбуждения в себе чувства к возвращению потеряннаго достоинства, разсмотрим, в чем состоит подобо-ангельское достоинство в человеке, дабы, сравнивая уничиженное свое состояние с высоким, чистым, святым состоянием Ангельским, возкриляться ревностию, возстать из уничижения, и приближаясь расположениями к Ангелам, ревновать жительству их.

ЧАСТЬ I-я.

Подобо-ангельное в нас не есть телесный видимый образ наш. Телесность не препятствует в нас ангело-подобному достоинству, но не составляет свойства оного. Ангелы суть духи. А дух плоти и кoсти не имать (Лук. 24:39). Посему Ангелы суть и называются безплотны. Ангелы суть духи. А духи не просто имеют жизнь чувствующую, смыслящую, действующую. Такую жизнь имеют и души не только человеческие, но и души животных, которые, по степени тонкости телеснаго состава, более или менее имеют чувства и понятливости, в отношении к чувственным и до чувственных потребностей относящимся предметам.

Дух есть, иже оживляет, (Ин. 6:63). Духи собственно живут жизнью умною, мыслящею, вполне самосознательной. Духи чистые живут жизнью мудрою, светлою, исполненною сладостнейших созерцаний. Что ясный свет для здраваго ока, что согласные звуки для образованнаго слуха, что сладкая пища для твердаго вкуса, что благорастворенный воздух для чувств наших, то же самое для мысленнаго ока, для умнаго слуха, для боговидных чувств Ангельских ведение премудрости Божией. Духи изследывают глубочайшие причины вещей, постигают сокровеннейшие отношения действий, видят отдаленнейшие последствия причин и произведений. Горние Духи в великом зрелище вселенные, как в светлом, всепредставляющем зерцале, – видят премудрость Творческую; как в неиспытанную сокровищницу приникают в тайну судеб Божиих и в строительстве мира и спасения человеческаго, как в великой книге, непрестанно течением многообразных происшествий открываемой и новонаписуемой, читают и уразумевают чудеса мироправления и домостроительства Божия.

Для премирных Духов познание есть свет очес, откровение тайн, – услаждение слуха, погружение воглубину премудрости и разума Божия – есть пища и питие преисполняющее их сладостною деятельностью, укрепляющею силы их и разширяющею в блаженстве бытие их. Посему-то об Ангелах сказал Господь, что Ангелы на небесных выну видят лице Отца небеснаго (Мф. 18:10), выну видят совершенства Божия открыто, в самом явлении их, видят премудрость Божию в самом источнике, как первый приснотекущий поток реки Божией исходит в первые, ближайшие причины, и отселе в безчисленном соплетении зависимых, посредствующих причин, действий, произведений простирается по всем мирам, по всем тварям, по всем их действиям и направлениям. По сей же причине весьма естественно высшие чины Ангельские, Херувимы и Серафимы представляются, для образнаго взора нашего, с едиными лицами, и исполненными и спреди и созади и внутрь множеством очес (Апок. 4, 6–8), в знамение умнаго свойства их, представляются шестокрыльными в знамение сосредоточеннаго стремления их в горнюю высоту; представляются многоочитыми в знамение непрестаннаго созерцания ими Бога, богоподобных тварей, и дивных дел Божиих, поведающих славу Божию.

Вот главное свойство Ангельское! свойство высочайшей разумности, существенно принадлежащее их духовности, свойство тонкое, чистое, светлое. Творяй Ангелы своя духи.

Человеки не духи. Внутреннее, невидимое существо наше составляющее основание нашей жизни и деятельности, чувствующее, мыслящее, заключающее в себе все желания, склонности, стремления и управляющее оными, есть душа. Душа наша есть существо простое, тонкое, умное, живое, деятельное. Она мала и многообъемлюща, ограниченна и до безпредельности разширяема, соединена с телом и посредством тела с телесным миром; но непривязана к веществу телеснаго мира. Для ее стремлений, чаяний, надежд, для ее жизни и деятельности отверсто небо, – горний мир. Посему та же в нас душа, которая называется душею живою, объемлет в себе и дух животворящ. (1Кор. 15:45). Поколику душа наша премудростию Творческою неразрывно сопряжена с телом, как с естественным своим жилищем и природным облачением, и вкупе как с неразлучным сотрудником и присным сообщником всех дел, скорбей, радостей: то, посему неразрывному союзу с телом, она называется душею живою, так как содержит в себе начало животной жизни, которая во многом сходна у нас с животными. Поколику же душа наша познает Бога и разумеет закон Божий, сознает в себе истину Божию, и чувствует внутреннюю необходимость к насаждению истины Божией познанием в уме, к возращению любовию в сердце, к оплодотворению благими делами в жизни: то сие стремление к Божественной истине, как к небесному свету и совершенству, составляет в душе нашей свойство духовное; постоянное упражнение в деятельном усвоении Божественной истины приводит душу в состояние духовное; а навык в духовных упражнениях, производя в душе и мысли, и склонности, и расположения духовные, и полагая начаток жизни и деятельности духовной, облекает душу, как в светлую стихию, в свойства духовные. В сем то состоянии душа наша сближается с Ангелами, так как в ней просиявают тогда и черты образа Божия.

И так свет Божественной истины в душе нашей, дабы мы, как чада света, – ходили во свете благостыни, правды и истины, (Еф. 5:8. 9) ходили с разумением, не яко немудри, но яко же премудри, ( – 15) непрестанно испытывая и познавая, что есть воля Божия благая ц угодная и совершенная, и, живя во плоти, жили не по плоти, (Рим. 8:12), но духом ходили, и духом все плотское, чувственное в себе умерщвляли, очищали, – вот что в человеках есть истинно Ангельское, умное, светлое.

Потому-то нам, христиане, которые в первом Адаме низпали из духовнаго состояния в плотское, а во втором Адаме – Христе возстановляемся паки в духовное, для чего и Дух Христов дан нам в отрождении чрез крещение, и непрестанно подается и действуется (Гал. 3:5) в тайнах спасения, – нам повелено и мыслить духовно, и жить и ходить духовно ( – 5, 25). И те, которые водятся Духом Христовым, суть сынове Божии, (Рим. 8:14) чада света, суть как Ангелы земнии, в бренных телах провождающие подобо-ангельную жизнь; те же, которые Духа Христова не стяжали и о стяжании его не пекутся, те плотяны, чувственны, темны; те, тлея в несмысленных похотях и буйных расположениях, по мере оскудения мысленной, духовной светлости, оплотеневают, прилагаются скотом несмысленным, теряют духовную жизнь, и таким образом ниспадают постепенно в смерть духовную. Когда в человеке умная, духовная жизнь, как горящий уголь, потухнет и, как блистающая искра, погаснет и обратится в пепел: тогда смерть тела соделывается вкупе и смертью духа. Умирающие в тлении страстей и пороков, из жизни переходят в кромешнюю, безотрадную тьму, где неприсещает луч умнаго, радостнаго света.

Да не допустит до сего ни единаго из нас живущий в нас Дух Христов; да разсыплют темные советы и наветования лукавых демонов на души наши наставники и хранители наши – Ангели светлии и пресветлии!

ЧАСТЬ II-я.

Как же нам, телесным и душевным, плотяным и духовным, как нам возвышать в себе горнее над дольним, небесное над земным? Как нам, при омрачении от духа мира и от греховной плотяности, непрестанно влекомым долу, окрылять в себе ангелоподобное, дабы чрез приближение к безплотным и святым соделывать свободнее на нас действие их и постепенно соделываться подобнее им? Всемерно должны мы в себе укреплять и приводить в силу духовное.

Где дух, там разум и свет, сила и жизнь, – разум в ведении Божественной истины, свет в явлении совершенств ее, сила в раскрытии действий ее, жизнь в распространении царства ее. Посему и в нас дух должен являться во свете разума истины Божией и в совершенстве правды и святости, дабы, несмотря на облежащую нас тьму, внутренний свет наш непрестанно светился ко просвещению славы Божия в нас и ближних наших. А чтобы светился в нас свет ко просвещению разума славы Божия, для сего нужно, чтобы и светильник в душе нашей был чист, и елей для светильника был чист, и возжигаем был и горел чисто. Светильник души нашей есть разум; елей – то, что должно составлять наше разумение, суть истины необходимые для духовнаго совершенства и спасения нашего. Возжигание и горение составляет самое употребление нашего разумения. Доброе воспитание, образование, учение есть очищение нашего светильника и приуготовление для влияния чистаго елея. Чистый, питательный, благовонный слей – составляют истины нашего спасения, – живое ведение Бога, назначения нашего бытия и всех тварей. Источник, откуда мы должны почерпать чистый елей Божественных истин, есть слово Божие, живое и действенное, светильник ногам и свет стезям нашим. (Псал. 118:105). Чтобы из чистаго источника – слова Божия был и вливаем чистый елей в светильники наши, был и возжигаем чисто, нужно, чтобы он вливаем был чистыми сосудами, возжигаем благопотребными орудиями, – был вливаем и возжигаем слугами Слова, строителями Таин, священнослужителями церкви Божией, которая, как священнодейственница Слова, в тайноводительстве духовнаго просвещения подражая священноначалию небесных чинов, по примеру их, свет Божественнаго тайнонаучения преподает от высших степеней священноначалия к нисшим. Но все дело состоит в том, чтобы ясно, неомрачаемо горел светильник наш в жизни и делах наших, горел среди всех возмутительных дыханий духа тьмы, воздвигаемых на нас в наших страстях и внешних и противностях. Среди мрачных обуреваний и должно знаменоваться умное, светлое ангелоподобное свойство духа нашего, дабы свет во тьме светился и тьмой не был обымаем.

Для сего будем всевозможно бодренны, как бодренны умные Силы; будем смотреливы, как Многоочитые; будем собранны, как они, парящие всегда в высоту. Все, что не будем мыслить, предпринимать, делать, все будем тщательно испытывать, искушать, дабы то, что истинно, честно, справедливо, что чисто, любезно, доброхвально, принимать, усвоять, дабы и слово недостойное не исходило из уст наших, а токмо полезное для назидания в разуме, вере, благочестии; будем памятовать всегда то, что умное, разсудительное, мудрое составляет в нас истинное достоинство, составляет то, что соделывает человеков равными Ангелам, подобными Богу.

Если мы, подражая Ангелам, будем, сколько возможно, совлекаться плотяности воздержанием, просвещать наше умное самопознанием, возноситься мысленно к Богу благоговением, разверзать на все и вне и внутрь нас очеса правым разсуждением: тогда само собою откроется нам к подражанию другое свойство Ангелов, то свойство, что они суть слуги – пламень огненный, что они с пламенною любовию служат не только Господу Вышнему, но и нам уничиженным рабам Господа, и нам, не братолюбным, не смиренномудрым, самолюбивым и нам служат с несказанною кротостью, с неизглаголанною любовию: хранят нас, как приставники, берегут, как детоводители, блюдут как большая, совершеннейшая братия наша, наставляют, как мудрые советники, как попечительные, выну присущие нам други наши. Истинно так! Ибо все они суть служебные духи, в служение посылаемые за хотящих наследовати спасение.

О преблагий Господи Господь наш! что есть человек, яко помниши его, или сын человеч, яко посещаеши его? Ангелы Твоя, хранители и служители благости Твоей, дал еси нам. Аминь.

1852 г. в Градской М.-Архангельской Церкви.

Творяй Ангелы своя духи и слуги своя пламень огненный. (Псал. 103:4).

Что Псалмопевец в псаломской песни о coтворении мира сказал о ветрах и огне, что Бог ангелами посланниками своими творит духи, ветры, и слугами своими пламень огненный, то Апостол Павел прямо сказал об Ангелах: творяй Ангелы своя духи и слуги своя огнь палящ (Евр. 1:7). То и другое истинно и между собою согласно. Псалмопевец, изображая премудрость Божию в coтворении мира, в вещественных действиях ветра и огня для духовнаго взора и разумения отпечатлел ясные образы невидимых действий существ духовнаго мира. А Апостол, разсуждая об Ангелах, в сравнении их с Христом – Богочеловеком, по предмету речи о духовном мире, под образом действия ветров и огня, тончайших и сильнейших стихий видимаго мира, показывает действие Ангелов, невидимых слуг Божиих, и потому прямо, без условно называет Ангелов духами, и пламенем огненным: творяй Ангелы своя духи и слуги своя огнь палящ.

Уподобление Ангелов ветрам и огню, кроме других действий, особенно выражает скорость и силу действия. Ветры и молнии суть скорые вестники и сильные исполнители велений Божиих в вещественном мире. И Ангелы суть скорые вестники и исполнители воли Божией в Духовном мире. Колико же утешительно помышление о таком служении святых Ангелов, Апостол там же, где под образом быстротечной силы ветров и огня изображает скорость и силу Ангелов в исполнений воли Божией, там же говорит, что все Ангелы суть служебные духи, на служение посылаемые за хотящих наследовати спасение (14). Из сего видно, колико печется о нас спасаемых преблагий Господь! Посылаемые от Него служители на спасение наше скоры, как ветры, пламенны, как огнь палящ. Мы не успеем воззвать о помощи, если только истинно взываем, как небесные вестники уже готовы или от нас лететь к Богу о испрошении, или паче к нам от Бога для подаяния помощи. С другой стороны колико поучителен для нас пример служения св. Ангелов. Что суть Ангелы Божии, – эти ближайшие к Богу существа, после несозданнаго, присносущнаго света светитвории, огнезрачные, пламенно горящие? Суть служебнии духи. Все их существо, все силы, все действия посвящены на служение Богу, а по воле Божией они служат и нам перстным, плотянным, бренным. И что еще удивительнее? По воле Божией, они служат нам все.

И так св. Ангелы непрестанно служат нам во спасение. А мы бренные этого не видим, по разсеянности не чувствуем, а по невнимательности часто и во все не разумеем. Но как не разуметь любовию благодетельнаго служения нам св. Ангелов? Не только надлежит разуметь благодарною любовию служение нам св. Ангелов; необходимо подражать оному и уподобляться им в небесном их служении, дабы сколько возможно, сделаться подобнее им в век будущий. Приникнем взором благоговения: как св. Ангелы, Духи горние, совершают служение свое, и из образа служения их поучимся, сколько возможно, быть достойными служения их во спасение наше.

Творяй Ангелы своя духи и слуги своя пламень огненный. По свойствам двух тончайших, деятельнейших стихий разсмотрим свойство и образ служения св. Ангелов.

Творяй Ангелы своя духи. Из сокровенных, естественных сил и действий дыхание ветра есть по истинне действие таинственное. Дух, говорит Спаситель о Духе святом, заимствуя образ действий Его от действия дыхания ветра, Дух, идеже хощет, дышет и глас его слышиши, но не веси, откуду приходит и камо идет. (Иоан. 3, 8). Ничто не делает для нас столь ощутительным бытие невидимаго мира, как ветр. Мы слышим приближение ветра, ощущаем на себе действие его, слышим удаление, и однакож не видим мимо нас пролетающей быстротекущей силы. Вот изображение действия и скорости в действии существ невидимаго мира. Ветры всего ближе представляют действие служебных Духов, непрестанно посылаемых во всю вселенную. По воздушному пространству ветры ни чем в течении своем удержаны быть не могут. Не проникают они сквозь толщу дерев, земли, камений; но они могут миновать препятствия, проходить сквозь малейшия ущелия и обтекать всю землю. Так ветр и проходит в поднебесной: идет к югу, обходит к северу: обходит окрест, идет дух, и на круги своя обращается дух, (Екк. 1:6).

Не одинаковы дышут ветры. Есть ветры крепкие, раззоряющие и сокрушающие (3Цар. 19, 10); есть ветры жгущие, потребляющие и опустошающие, – это вестники гнева Божия. Есть ветры легко, умеренно веющие; таковое веяние освежает воздух. Есть ветры тихие, изливающее и теплоту и прохладу, – это дыхание жизни и веселья. Вот общие свойства ветров.

В сих свойствах, как в зерцале, мы можем видеть и свойства невидимых духов. Творяй Ангелы своя духи. Это существенное свойство Ангелов, – Ангелы суть Духи: они безтелесны, безплотны; ничему чувственному, осязаемому непричастны, и ни чем чувственным, вещественным не могут быть объяты, удержаны; а для них самих все вещественное, телесное, чувственное сколько бы оно ни было непроницаемо, твердо, все – удобопроходимо, удобопроницаемо, удобовместительно.

По манию промысла Божия, исходя безпредельной лествицею творений во всю вселенную на служение в мире вещественном, общественном, благодатном и непрестанно то, восходя горе, то нисходя долу, Ангелы Божии во всякое время приходят к нам и отходят, приближаются к, нам и удаляются. Часто св. Ангелы являются и видимо, когда то по намерениям Божиим бывает нужно, являются также, как сень солнечнаго света, падающего из-за облаков, бывает приметна. Но и при самых явлениях Ангелы, подобно лучам света, как внезапно являются, так, яко Духи внезапно и сокрываются от чувственных взоров. Творяй Ангелы своя духи.

Погруженные в чувственность, занятые житейскими попечениями, разсеянные по предметам дольним, мы и при сильном действии на нас Ангелов, не только их невидим, но и не ощущаем. А если бы духовные чувства были у нас чище, если бы мы к себе, к своим действиям и ко всему с нами происходящему были внимательнее: то могли бы ощущать и действие Ангелов на нас, подобно тому, как ощущаем дыхание ветра, которого хотя в явлении невидим, но глас слышим, действие ощущаем.

Как мы можем действие св. Ангелов ощущать, каким слухом глас их разуметь? Можем разуметь чувством и слухом духовным. Ангелы суть духи мирные, мудрые, святые, и посылаются для духовнаго содействия нам во спасение. Итак, если мы ощущаем тишину в совести, свет разума в сердце, стремление к благоугождению Богу, к действию во благо свое и ближним в воле, это верное знамение, что веет на нас дыхание горнего мира, что недалеко от нас Ангельская сила. По тому же признаку мы можем познавать с каким духом кто к нам приходит, или в каком духе на нас действует. Если кто к нам приходит и слово мирное, назидательное, слово благое и правое приносит, тот приходит к нам в Духе Ангела мирна и верна. Из сего же можем разуметь и то, когда мы бываем доступнее, ближе открытие действию св. Ангелов? Тогда, когда бываем в чувствах спокойнее, в мыслях разсудительнее, в сердце правее, в воле деятельнее. Когда и в себе и в других приводим, в действие силы духовные, тогда бываем ближе к миру духовному и облегчаем действие на нас Духов горних. Напротив, когда погрязаем в чувственных наслаждениях, когда омрачаем ум наш помыслами разтленными, ожесточаем сердце пристрастиями, обременяем дух наш житейскими попечениями: тогда становимся также неудободоступными действию Ангелов как толща дерев, камней, земли остается неудобопроницаемою для ветра.

Отселе из противоположных действий разумеем сопротивное на нас действие духов злобы поднебесных. Так – мрачное в нас дыхание гнева, злопомнения, высокомерное – гордости, превозношения; тлетворное – сладострастия, плотоугодия, братоненавистное – скупости, злоприобретения, есть разрушительное в нас дыхание духов тьмы. И, как в естественном действии сильнаго обуревания ветров, там большею частию бывает разрушение, где открытее, стремительнее приражение: то обладаемые губительным духом душетленных страстей да страшатся закосневать в оных неисправимо, дабы не быть увлеченными в бездну отчаяния, или внезапно пораженными от всегубителя.

Будем блюсти под кровом вездеприсутствия Божия и под защитою присутствия окрест нас св. Ангелов душевную Стихию в чистоте воздержания и благорастворения добрых дел, дабы, бодренно утишая страсти, – это мятежное дыхание духов тьмы, способны были слышать в духе нашем тихое животворящее дыхание Духа Христова, ощущать поучающее нас на всякую истинну и наставляющее на всякое добро, дыхание св. Ангелов. Творяй Ангелы своя духи.

И слуги своя пламень огненный. Пламень есть действие огня: в состоянии сильнаго горения. Огонь поядает в веществе влажное, неудобосгараемое, противящееся горению. Пламень есть последующее действие, когда огонь, потребить в веществе все противящееся силе его, могущественно поядает вещество, или проникает оное. Поядая вещество, пламень в возлетающих вихрях стремится вверх; превратив вещество в горящее углие, покоится в них, как в своем хранилище. Проникая несгараемое, твердое, расплавляемое вещество, превращает оное в огненные потоки, проникая твердое, нерасплавляемое вещество делает оное из твердаго мягким, из темнаго огнеобразным, применяя как бы в одно с собою существо, раскаляя жесткое, нерасплавляемое вещество, расторгает твердость внутреннего состава и, не истребляя его в бытии, делает непотребным в действии. Разнообразна, удивительна сила и дейcтвие пламени огненнаго. И Ангели по свойству своему точно суть пламень огненный.

Не нужно говорить, что, где сильный пламень, там и сильный свет. Ангелы суть пламень, след. суть и свет. Потому они и называются светообразными и пламенногорящими. Ангелы суть пламень. Пламень, как сильное действие тончайшей, естественной стихии, каков огнь, в применении к миру духовному, есть образ чистейшей, благодетельнейшей жизни, жизни любви, какова и есть жизнь в Боге, Который есть чистейшая, благодетельнейшая, блаженнейшая любовь. От сего-то безпредельнаго океана пламени Божественной силы и жизни любви святые Ангелы, заимствуя свое бытие, и в действиях своих суть истинно пламень огненный. Все существо их проникнуто Божественною любовию. Чистейшая любовь горит в них как пламень. Того огня, который потребляет еще грубое, умягчает суровое, расправляет жесткое, в них уже нет. Они искушены в послушании, испытаны в верности, дознаны в преданности, найдены мудрыми, чистыми, верными, найдены Отцу духов преданнейшими, к славе Божией ревностнейшими, в Троической любви совершеннейшими, найдены таковыми в очах Божиих, тьмами тем светлейших солнца, найдены и, утвержденные благодатно в неотпадающей любви, непреложно горят пламенем Божественной любви. И не только сами горят, но и на все, а особенно на разумные существа распространяют силу и жизнь Божественной любви. И слуги своя пламень огненный. И вот святые Ангелы, этот пламень огненный, чистейший ум и умная сила в существе, но как тихий свет святыя славы, и зиждительное действие благости Божией в явлении служат нам во спасение наше.

Как служат? Как умные, правые, благие Силы на благодатном пути спасения благодатными средствами просвещают естественную нашу тьму, согревают холодность, отребляют плотяность, умягчают жестокость, расплавляют каменосердечность. Но как кроткие рабы кроткаго Господа, как Сынове Вышняго, Который солнце свое сияет на злые и благие, и дождит на праведные и на неправедные, (Матф. 5, 45), подражая милосердии и долготерпению Господа, все в разсуждении нас творят с кротостию, терпением, благоснисхождением, применяясь к нашим свойствам и расположениям, без малейшего нарушения нашей свободы. Вразумляют нас в начинаниях благоприятными и неблагоприятными обстоятельствами, удерживают от зла препятствиями, на пути к злу нас встречающими, подъемлют к востанию от мертвых дел, к жизни благой и Богоугодной Тайным возбуждением в нас страха Божия, примерами благочестия, внутренним чувством безобразия греховных дел.

Если мы делаемся внимательнее, воздержнее, бодрственнее, и они внутренним действием своим бывают к нам ближе, прикосновеннее, а делаясь ближе, производят озарения в нашем уме, сокрушение и умиление в сердце, воскриление и горение Божественной любви в духе. Если предаемся невоздержанию, разсеянности, слабостям: то по степени греховнаго нашего омрачения, и их светоносное действие на нас становится слабее, как сквозь тусклое стекло, или как чрез густой туман и облако. Если же порабощаясь страстям и порокам, в расположениях наших делаемся землею непотребною, в жизни древами, приносящими плоды злы, в действиях производим только терние и волчцы; если ум делается хладен, как камень, сердце жестко, как медь и железо, и мы становимся не доступны благому действию на нас св. Ангелов: тогда уже исполненные Божественной любви Наставники и Хранители наши приносят на нас мольбу Премилосердому, приносят в сих и подобных жалобах: Господи недоброе ли семя сеял ecu на теле Твоем? Откуду убо имать плевелы. И движимые ревностию о славе Божией настоять даже пред Правосудным Владыкою о исторжении плевелов: хощеши ли убо, да шедше исплевем я (Мф. 13:27, 28); настоят о посечении безплодных древес: посецы их: вскую и землю упражняют (Лук. 13:7). И иногда удерживаются милосердием Божиим от исполнения праведных судов над грешниками, удерживаются или по премудрым намерениям оставите расти купно до жатвы: да невосторгающе плевелы, восторгните купно с ними и пшеницу ( – 29), или для того, чтобы употребить еще последние меры долготерпения для исправления грешников. Но когда исполняется мера беззаконий человеческих, Ангелы делаются исполнителями страшных судов над нераскаянными. И горе, когда возгорится ярость Господня на неправды человеческие. Тогда Ангелы Божии, сильные крепостию творити слово Господне, подобно буре, земной предходят пред лицом Господа; от силы крепости их раззоряются горы, сокрушаются камение, сотрясаются основания земли, и от прикосновения единаго Ангела мгновенно падают тысячи сильных между человеками; тогда, подобно молниям, освещают вселенную, от облистания их горы тают, как воск; как огнь, попаляют они окрест врагов, и враги Божии расточаются от лица их, как прах, изчезают, как дым. Творяй Ангелы своя духи и слуги своя огнь палящ.

Да избавит нас милосердие Господа и сохранит благость св. Ангелов, дабы никогда не испытать нам силу крепости Ангельской не во благое. Да будут они для нас всегда духами благими, Хранителями и Наставниками нашими, да будут всегда пламенем Божественной любви, дабы согревать хладность нашу и оживотворять Божественною жизнию мертвость нашу.

А дабы не испытать крепость и пламенность Духов небесных не во благое нам, будем, сколько возможно, подражать в земном служении нашем небесному служению Ангелов. Ангелы суть служебные Духи, в служении крепкие, но в исполнении служения мирные, кроткие, верные. Будем и мы совсем тшанием и верностию исполнять дело служения нашего. Будем думать не о том, чтобы нам служили, но чтобы самим служить для других, так как и Спаситель наш не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы служить (Мф. 20:28). И Ангелы Его суть служебнии Дуси. Будем и мы все служебными духами, и будем совершать служение свое, как и они, кротко, мирно, верно.

Ангелы горят пламенем Божественной любви. Если и мы будем в духе горетъ любовию к Богу, ближним, к нашему спасению, ко всему истинному и доброму; то веруем, что и во плоти подобясь безплотным служением любви, соделаемся подобными блаженным Духам и во всем существе нашем, соделаемся духовными и по телу, когда Господь Иисус преобразит тело смирения нашего, яко быти ему сообразны телу славы Его. (Фил. 3:21); соделаемся, подобно Ангелам, и пламень огненный, когда праведные возсияют, как солнце во царствии Отца их. (Мф. 13:43). Аминь.

1853 г. в Градской М.-Архан. Церкви.

Благословите Господа вси Ангели Его, сильнии крепостию, творящии слово Его, услышати глас cловес Его. (Пc. 102:20).

Среди хвалений, воспеваемых ныне в честь св. Ангелов, Псалмопевец влагает в уста наши и такую хвалу, которою сами Ангелы возбуждаются к хвале и благословению Господа: благословите Господа ecu Ангели Его. Очевидно, что это у Псалмопевца не побуждение Ангелов к хвалебному благословению Господа, но хвалебное изображение Ангельскаго служения Господу. Какая хвала благолепнее св. Ангелам, как не та, которою восхваляется самое дело, самое служение их. Благословите Господа вcu Ангели Его, сильнии крепостию, творящии слово Его, услышати глас словес Его.

В чем состоит святое служение Ангелов? В том, что св. Ангелы, хвалят Господа, творят в вышних слово Его; исполняют долу глас велений Его.

Ангелы хвалят Господа: Пророк Исаия видел Серафимов, окружающих высокий и превознесенный престол Господа, и двема крылома покрывающих лица своя, двема ноги своя, двема летающих и друг к другу взывающих,: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, исполнь вся земля славы Его. (Исаии 6, 3). И эта сладкогласная песнь, по свидетельству Иоанна Богослова в откровении его, и день и ночь не умолкает в устах их. И покоя не имут день и нощь, глаголюще: Свят, Свят, Свят Господь Вседержитель, иже бе и сый и грядый. (Апок. 4:8).

Ангелы творят в вышних волю Господа: Даниил в видении своем о Ветхом деими зрел, что тысяща тысящ служили Ему, и тмы тем предстояли Ему. (Дан. 7:10). Высший в книге судеб изрекает волю Свою, Сильные крепостию до скорости текут, исполняя слово Его и всеобъемлющая колесница мироправления движется тмами тем невидимых небесных сил. (Пс. 67:18).

Ангелы исполняют долу веления Господа, исполняют, как служебные духи, посылаемые на служение за хотящих наследовати спасение. (Евр. 1:14), Господь заповедует Ангелам о верных своих, (Пс. 20:11). Ангелы ополчаются окрест боящихся Его и избавляют их (Пс. 33:8). Целый полк Божий сретил Патриарха Иакова, когда он, возвращаясь от, Лавана, страшился впасть в руки Исава, брата своего. Так св. Ангелы хвалят Господа, творят в вышних волю Его, исполняют в нижних веления Его.

Для чего слово Божие, представляя нам мир Ангельский, представляет и служение Ангелов? Представляет для того, чтобы мы подражали Ангелам. Ангелы, существа, посредствующие между нами и Богом, превосходя нас совершенством естества своего, как чистейшие духи, как после Триипостаснаго света светы втории, Ангелы представляются нам в пример, дабы мы, зная богоподобное достоинство естества нашего, что человек малым чим умален, от Ангел (Пс. 8:6), силою благодати Христовой возмогали приближаться к Ангельским свойствам и ревновали Ангельскому житию. «Ангельскому поревнуем житию"- поет Церковь в хвалебном пении св. Ангелам, (Кан. Αрх. ст. 1, песни 8), – «и разум вперим к высоте, и с ними невещественно воспоем Господа».

В честь св. Ангелов, при благодатной помощи их, вперим бренный ум в размышление о том, в чем мы должны подражать св. Ангелам, дабы сколько возможно, оттрясать брение плоти, омрачающее душу и тело наше.

ЧАСТЬ 1-я.

Самое первое, самое существенное свойство Ангелов есть то, что они суть духа. Творяй Ангелы своя духи. Как духи, Ангелы суть безплотны, ничего телесному, чувственному непричастны, и ни в чем телесном для поддержания быт|ия своего нужды не имеют. Хлеб Ангельский есть истина слова Божия, питие – созерцание совершенств и дел Божиих; наслаждение, – исполнение воли Божией в себе самих, в своем горнем и нашем дольнем мире; одежда Ангелов есть светозарное сияние внутренних совершенств их, которыми они, как множество звезд, разнообразно сияют, на пренебесной тверди. И вот общее состояние Ангелов: Ангелы живут в мире невещественном, никакой переменчивости неподлежат, наслаждаются жизнью присноцветущей, всегда юны, всегда исполнены света жизни, как утренние лучи; непрестанно созерцая Божественныя совершенства, подобно пламени, всегда парят Божественным желанием к высоте.

Мы живем в мире вещественном; сами состоим из вещества, облечены веществом и для поддержания жизни нашей непрестанно имеем нужду в веществе. Хлеб укрепляет, вино веселит сердце наше, елей умащает лице, (Пс. 103:15), одежда составляет защиту и вкупе украшение и славу нашу. Так мы зависим от вещества в самых совершенствах наших. Состоя из вещества, и поддерживая Силы свои вещественною пищей, мы после не многих лет жизни, ветшая тленною ризою существа своего, прилагаемся к отцам нашим, а потому имеем нужду и в умножении рода своего, дабы из рода в род возвещались слава и царство Бога нашего и область Христа Его, и живыми и мертвыми обладающего.

Что же? Не забудем подобо-ангельскаго в естестве нашем. И в нас вещественною ризою плоти покрывается невещественный, ангельскими свойствами разума и свободы одаренный дух. Вдохнутый в нас при сотворении от Бога, и, по падении, благодатию Христовой в правде и истине обновляемый – наш дух в перстном теле нашем, как в растительном стебле, насажден, и в животном составе естества нашего, как в свешнике светильник позжен, дабы, по исполнении его светом веры, надежды и любви к Богу, самое тленное наше, и не в чести и в немощи самое тело, возстало некогда в силе, славе, и облеклось в блаженное бессмертие.

В настоящем греховном состоянии не мало, а много и умаленные пред Ангелами, если благодатию Христовою сподобимся улучить тот век: то, по воскресении из мертвых, как сынове Божии, будем подобны Ангелам. Сподобившийся век он улучити и воскресение, говорит Спаситель, равни суть Ангелам, и сынови суть Божии, воскресения сынове суще. (Лук. 20:35, 36). А потому, чтобы соводвориться на небесах с Ангелами, необходимо нам стяжать в земном бытии нашем свойства, уподобляющия человеков Ангелам и в естестве и в действиях их.

Что нужно для сего? Братие, с глубоким чувством вразумляет нас Апостол cиe глаголю вам, яко плоть и кровь царствия Божия наследити не могут, ниже тление нетления наследствует. (50). И так станем внимать себе, по слову Спасителя, да некогда отягчают сердца наша объядением и пьянством и печальми житейскими. (Лук. 21:34). Ведая духовное, в благодатном обновлении даруемое нам свойство будем духом ходить, и угождения плотским похотениям не творить. Жизнь наша собственно состоит в духе. Тело наше точно есть животный стебль, в котором образуется нетленный цвет и зреет плод, в живот вечный. Посему нужно блюсти в чистоте и скудельный сосуд, чтобы лучше возращать насажденный в нем плод, нужно украшать и свещник, чтобы светлее горел светильник. Но светильник телу есть душа. Если душа наша будет чиста: то и все тело наше чисто будет (Mф. 6:22). Будем непрестанно возжигать умный светильник наш светом слова Божия, наполнять елеем благих и благоговейных чувствований и расположений, украшать подвигами Богоугодных дел, чтобы, сколь возможно, плотское в себе очищать, духовное просветлять и возвышать. Тогда мы и по естественному свойству духовности будем приближаться к духовным свойствам св. Ангелов.

ЧАСТЬ 2-я.

Дабы действеннее приближаться к духовым свойствам Ангелов, будем подражать в земном служении нашем небесному служению их.

Ангелы выну поют и славят Бога на небеси. Мы будем петь и славить Бога на земли. Будем петь Бога и гласом слова в исповедании уст, петь, по наставлению Апостола, от полноты духа, и в храме и домах, назидая себя псалмами, песнями и пением духовным, поя и воспевая в сердцах наших Господу. (Ефес. 5:18, 19). Истинное пение Богу есть пение сердца, выражение живаго чувства веры и любви. Дабы живое чувство веры и любви одушевляло нас и для действия во славу Божию, будем непрестанным размышлением о Боге и делах Божиих, непрестанным чувствованием премудрости и благости Божией исполнять сердца наши. От избытка сердца уста глаголют. (Мф. 12:34). Когда сердца наши будут исполнены живым чувством вездеприсутствия и вседействия Божия: тогда и уста наши будут исполняться немолчною хвалою и благословением Господа. Потому многоочитые Херувимы и шестокрылатые Серафимы непрестанно совершают славословие вопия день и нощь трисвятую песнь Богу – Вседержителю, что они преисполнены видением славы Божией, и в себе, и окрест себя, всюду – на небе и земли. И так Ангели на небеси ни на едино мгновение не прекращают пения Богу. Можно ли нам, у которых много похищается времени и нужным трудом и покоем и житейскими попечениями, отвлекающими внимание наше от Бога, можно ли еще нарочито употреблять время на суетные увеселения, среди которых язык исполняется суесловия, слух обольщении, руки суеты, сердце пустоты, истощающих силы духа? Нам, которые из состояния греховнаго уничижения преобразуемся в образ Божественных совершенств, можно ли при такой великости дела, предаваться праздности, разсеяности, кольми паче оставаться в нечистоте?

Ангелы творят на небеси волю Божию. Как творят? Так творят волю Божию согласно с волею Божиею; что Спаситель повелевает молить Отца Небеснаго, дабы воля Его исполнялась и на земли так, как она исполняется на небеси: да будет воля Твоя яко на небеси и на земли. (Мф. 6:10). Видим ли мы славу высоты, твердь чистоты, зрак небесе в видении славы? Видим ли в чине своем исходящия светила, и в стражбах своих сонмы звезд? (Сир. 43:1, 10), Так служат в чине своем пред Богом воинства небесных сил. Сколько небо превосходит светлостию землю, столько же совершенно исполняется воля Божия на небеси, тогда как земля омрачается нестроением человеческих дел. Однакож невоздыхать только должны мы о своем безплодии. Не всяк глаголяй ми, Господи, Господи, внидет в царствие небесное, говорит Спаситель к праздным воздыхателям о благочестии, но творяй волю Отца моего, иже есть на небесах. (Мф. 7:21). Сам Бог непрестанно делает (Ин. 5:17). Ангелы с скоростью, как духи, с крепостию, как пламень огненный, творят волю Божию. Мы ли будем косны, ни теплы, ни хладны в деле Божием, в деле спасения нашего? Будем и мы, по примеру святых Ангелов, с крепостию духа, с горячностию любви работать Господу. (Рим. 12:11). Если чресла наша будут препоясаны трезвением, светильники благих дел гореть, и мы так будем ожидать пришествия Господа, чтобы, когда Он ни пришел, всегда быть готовым принять Его (Лук. 12:35. 36): такое состояние наше будет походить на Ангельское служение Господу.

Наконец Ангелы, посылаемые на служение уготовляемым к наследованию спасения, исполняют веления Господа на земли. Как они исполняют веления Божии на земли? Как служат меньшей братии своей – человекам? Так же, как в благоустроенном дому большия и летами и разумом и любовию братия, благоразумные приставники пекутся о благосостоянии меньшей братии своей, в соблюдении их от всякаго зла, и в направлении ко всякому добру. Но можем ли мы довольно понять ту любовь, ту кротость, то терпение, какое имеют св. Ангелы к нам плотяным, которые в омрачении страстей бываем до самозабвения преданы всякой суетности? Подлинно, это сынове Вышнего, которые, по благости Отца Небеснаго, изливающего щедроты свои на злых и добрых, исходя в домостроительстве спасения на поле мира, до тех пор берегут всякое умное растение, доколе обретают в нем какой либо остаток добра, а часто щадят и зло, по одному тесному соприкосновению его с добром. (Матф. 13, 30). Какой же поучительный пример кротости, терпения, любви к человекам подают Ангелы Божии нам человекам, дабы мы были милосерды, терпеливы, снисходительны к соестественной братии нашей, от единой плоти и крови общих всем Праотцев рожденным, и от единой плоти и крови Сына Божия питаемым. Если Ангелы Божии, при полноте окружающего их блаженства, о обращении и единаго грешника радуются, то как нам презирать свойственных племене своего? Как нам слабым не носить немощи слабых, – претыкающимся не снисходить к заблуждающим, – колеблющимся и падающим не воздвигать падающих, – не утверждать низверженных? Кратко: как нам, терпимым долготерпением Божиим, не терпеть друг друга любовию (Рим. 12:10), дабы общением приводить взаимно себя в един дух, в единство веры, в союз любви, так как мы и призваны во едином упований звания нашего (Еф. 4:3,4), дабы и в нас, сколько возможно, исполнялась воля Божия на земли, как oна исполняется святыми Ангелами на небеси.

Благословите Господа вcu Ангели Его, сильнии крепостию творяшии волю Его, услышати глас словес Его.

Обратимся молитвенно с сим хвалебным благословением – любви и благоговения к святым Ангелам, нашим наставникам и хранителям.

Благословите Господа вcu Ангели Его. Святые Архангелы и Ангелы! Вы прославляющие выну Господа, благословите за нас неведущих, достойно хвалить Господа. Вы сильнии крепостию творити слово Святаго, творите благую волю Божию за нас, ослабляемых немощно плоти, которые и тогда, когда мнимся творити волю Божию, нетворим достойно Бога, а когда творим волю плоти, тогда единственно по благости Божией блюдемся Вашим охранением. Слышащии гласи словес Божиих о нас и спасении нашем. Если Вы слышите слово благо из уст Господа о нас недостойных рабах Его: то, благие вестники, летите до скорости рещи слово благо, слово жизни и спасения духу нашему, дабы возрадовалось сердце наше о Бозе Спасе нашем и возвеселился дух наш о спасении Его. Если же в тайне совета Святых услышите слово гнева на наши беззакония: о! неусыпающие хранители, падите пред престолом благодати, да неизыдет на нас слово гнева Божия. А исшедши от лица Божия, о! верные Наставники, теките, на подобие молнии, возвестить нам о прещении на нас Божием; и притекши объявите, обличите неправды наши, так крепко обличите нечестие сердца нашего, чтобы и мы, услышав в глубине сердца глас словес Ваших, воздвигли глас и плакались, как плакались сынове Израилевы во дни Судей, когда Ангел Господень изсшедши от Галгал возглаголал к ним словеса обличения. (Суд. 2:1,4).

Тако благословите за нас и от нас Господа, вси святии Ангели! Тако творите за нас и в нас волю Его, сильнии крепостию! Тако слышите пред престолом Божиим за нас и о нас глас словес Его! Аминь.

1854 г. в Град. М.-Арх. Церкви.

Не вси ли суть служебнии дуси, в служение посылаемы за хотящих наследовати спасение? (Евр. 1:14).

Св. Церковь, совершая ныне торжество в честь небесных, безплотных сил, явственно отверзает мысленному видению нашему бытие духовнаго, невидимаго мира; представляет нам Церковь небесную, сонмы святых Ангелов, в девятичисленном лике непрестанно славословящих Господа, по Его велению приосеняющих свыше дольний мир сей, и кровом крилу невещественныя своей славы ограждающих земную Церковь.

Каждый премирный Лик, – Серафимы, Херувимы, Престолы, – Господствия, Силы, Власти, – Начала, Архангелы, Ангелы, как нам раздельно представляет Ангельский мир Откровение и учение св. Церкви, бодренно служа Господу в чину чреды своей, яко свети втории от несозданнаго света Божественными светлостями осияваемии, и на нас дольних своих сослужителей единаго Господа простирают свое действие, свою доброту, совершенства.

Шестокрылатии – Огнеобразнии Серафимы, непосредственно святей Троице предстоящии, и пламенем Божественныя любви пылающии, возбуждают в нас огнь Божественный любви. Многоочитии Херувими, неисповедимою светлостию Божественнаго разума и небесных видений сияющии изливают на нас свет Богоразумия и Боговедения. Богоноснии Престолы, на них же, яко на разумных престолах разумно почивает Бог, низводят силу правосудия на престолы судящих и праваго разсуждения в делах наших. Богоначальные Господствия, ниспосылают силу мудраго строения дел и господственнаго владычества духа над плотию. Богодейственные Силы укрепляют нас в многоразличных немощах и даруют благодать чудотворений угодникам Божиим. Богоправимые Власти, содержат в повиновении сущем от Бога властям, в защитников веры и правды вдыхают бодрость насупротивных, а подвижникам благочестия дают силу наступать на силу вражию. Богоустроенные Начала блюдут всякое чиноначалие и бдят над благоустроенностью общественнаго и частнаго порядка. Архангелы, как всемирные благовестники, свыше приемлемые Божественные тайны и повеления сокровенно или открыто являют, по смотрению Божию, человекам. Ангелы, занимающие ближайшую к нам степень, яко приставники наши, к каждому из верных для хранения приставляемые, в различных отношениях поддерживают и руководят нас.

Так все небесные силы с нами, за нас – и для нас небесному Царю служат и своим служением Божественные дары и блага нам приобретают.

Утешительно для мысли, успокоительно для чувства находиться под сокровенным, невидимым, но действенным кровом и приосенением небесных Сил.

Но возможно ли действие Ангелов на нас, сообразно ли с разумно-свободным естеством нашим, есть ли, совершается ли самым делом?

ЧАСТЬ 1-я.

Возможно ли действие Ангелов на нас, не нужно много говорить о сем. Ангелы могут действовать на духовное существо наше. Бог есть Дух. Ангелы суть духи; и главнейшую часть существа нашего составляют душа и дух. Дух может действовать благотворно на состояние другого духа, если только один от другого не устранится враждой, противлением. Но действие Ангелов, как духов, возможно не только на наш дух, но и на внешнего нашего человека, на наше тело и телесные чувства. Дух плоти и кости и никакого телеснаго сложения не имеет. Но дух сильнее многообъемлемее плоти; он самую плоть оживляет, след. может ей соприкасаться и вещественно на нее действовать. Бог – дух действует на весь мир, как на свое великое дело, на пространное царство, на безпредельную область и достояние. Дух наш многоразлично действует на тело, как на свое орудие, на свое жилище. Ужели Ангели сильные крепостию, и в горних и дольних творящие веления Божии, не могут действовать на вещество, на тело и чувства наши? Могут действовать и действуют. По воле Божией, Ангели принимают на себя вид и образ человеческий не привидением, не призраком, но вещественно, осязательно, чувственно. Ангел Божий в виде человека боролся чрез целую ночь с Иаковом и сокрушил бедро его до того, что Иаков стал хромать; Ангели за руки вывели Лота, жену и дщерей его из Содома, угрожаемаго погибелию от потребительнаго огня, почти уже ниспадавшего свыше на нечестивый град; Архистратиг силы Господней явился Иисусу Навину в виде воина с обнаженным мечем; Ангел Рафаил в образе путешественника с юным Товиею совершил дальний путь вперед и обратно; в Новом Завете Ангели, при рождении Христа воспели хвалебную песнь Богу гласом подобным человеческому; по воскресении Христовом Ангел отвалил камень от гроба и в виде юноши сидел на нем; Ангел Господень, восхитив Апостола Филиппа от Евнуха, им крещеннаго, перенес в Азот; Ангел Господень, толкнув в бок Спящего в темнице между двумя воинами, – связаннаго двумя цепями Петра, пробудил от сна, освободил от оков, которые упали с рук Петра, как человек шел перед Ним чрез две стражи, чрез железные ворота, сами собою отворившиеся им, и еще прошедши с ним улицу, когда Петр был уже вне опасности, оставил его, сделавшись невидим. Так святые Ангелы вещественно, осязательно, ощутительно действуют, по воле Божией, на человеков в различном состоянии их.

ЧАСТЬ 2-я.

Не будем говорить о том, что служение Ангелов для нас, необходимо; по немощи нашей мы имеем нужду, чтобы Господь выну благостию своею заповедывал Ангелам хранить нас во всех путях жизни нашей (Пс. 90:11), да не преткнемся о камень, да не падем и разбьемся. Но сообразно ли с величием Господа служение для нас Ангелов, сообразно ли с разумно-свободною природою нашею?

Служение для нас Ангелов сообразно с величием Господа, Который, как Господь сил, совершенств, добродетелей, творит Ангелы своя духи и слуги своя пламень огненный (Пс. 103:4)?

Конечно Бог вседетельной и вседержительной силою своею все объемлет, все строит и хранит. Но во всеобщем строительстве и вещественнаго и нравственнаго мира, Он употребляет множество вторичных, посредствующих причин, творит вестниками своими и ветр и град и огонь и воду, и заповедает им, как Ангелам своим, творити волю Его. Равно и в строительстве спасения нашего хотя Бог есть источник и податель жизни; однако дает жизнь посредствующими действиями. В царстве благодати Триипостасный Бог, и в особенности Дух Святый есть податель всех духовных дарований, и разделяет властию коемуждо, якоже хощет (Кор. 12:11). Но Бог наш есть огнь поядаяй (Евр. 12:29). А мы по нашему разтлению и нечистоте, всего чаще сами по себе бываем неспособны к принятию действий Св. Духа. Потому для постепеннаго приближения нашего к Богу, нужно между Божественным действием некоторое посредствующее действие, которое бы предрасполагало, возбуждало, уготовляло нас к принятию ближайших действий Божества. И таковое действие по устроению Божию, между прочим есть для нас действие Ангельское. Силы небесные, в различных чинах своих, в различной мере и степени приемля духовные дарования от перваго Источника дарований, Духа Святаго, чрез различные степени чиноначалий взаимно сообщают и передают друг другу духовные дарования, и простирают оные даже до нашего дольнего мира; высшие чины Архангельские, Херувимы и Серафимы, изливают приемлемые от перваго Источника дарования на средния Господоначальные Силы, сии преливают свет на Ангельские служебные Силы, в особенности посылаемые в служение тем, которые наследуют спасение. Ангелы же, как наставники и хранители наши, находятся при каждом из верующих. Отселе нам повелело быть внимательными к достоинству каждаго человека, и остерегаться, дабы не презреть и единаго от малых верующих, потому что Ангелы их, как говорит Спаситель, на небесных выну видят Лице Отца моего Небеснаго (Мф. 18:10), т. е. Ангелы, находясь при каждом младенце христианском, и вместе предстоя пред лицом Отца небеснаго, никакого соблазна, причиняемаго и самому малому из верующих, не оставят без того, чтобы не возвестить во уши Господа Саваофа, и Господь услышав, скоро отмстит тем, которые творят соблазн на растление и самомалейшего из верующих.

И Ангельское служение, видимое и невидимое, чувствуемое и не ощущаемое, состоя в охранении нас, по воле Божией, от зла, в вразумлении и наставлении на истину и добро, нимало не нарушает действия ума и свободы нашей, также как советы, наставления, вразумления друзей, ближних, наставников наших нимало не нарушают свободы нашего разсуждения, свободнаго расположения и действий наших.

И в особенных нуждах Ангелы, по воле Божией особенно посылаются на помощь верным человекам. Иисусу Навину, яко военачальнику, нужно было укрепление противу врагов Божиих, Хананеев, и пред взятием Иерейхона, находясь у Иерихона для соглядания, он видит воина стоящего пред ним с обнаженным мечем в руке, – это был Архистратиг Силы Господни: вождь земный пал пред Ним, испрашивая повелений Его – (Иис. Haв. 5, 13. 14), и был вразумлен, ободрен, укреплен вождем Сил небесных. Пророку Исаии повеленο было идти обличить и вразумить буих и ожесточенных соплеменников; ему нужен был для сего особенный свет ведения, огнь святой ревности, непреодолимая сила терпения и любви, и к нему посылается от Престола один из Серафимов. И послан бысть ко мне един от Серафимов. и в руце своей имяше угль горящ, его же клещами взят от Олтаря и прикоснуся устнам, моим, и рече: се прикоснуся сие устнам твоим, и отъимет беззакония твоя, и грехи твоя, очистит. (Ис. 6,6.7). Юному Товии, сыну благочестиваго Товита, нужен был такой спутник, который бы, кроме сбережения его в дальнем и опасном пути, и предназначенную ему невесту от обдержания злого духа избавил, и благочестиваго отца его Товита исцелил от слепоты, и ему послан был руководителем Ангел – Рафаил, служитель Божественных врачеваний; этот небесный спутник Товию в пути хранил, Асмодея – лукаваго демона прогнал, Сарру, дщерь Рагуилову, Товии в супружество устроил и Товиту, отцу Товии, лишившемуся зрения, зрение возвратил. (Тов. 3, 17. 12, 14).

Так по особенным намерениям Божиим в различных и внешних и внутренних нуждах посылаются к верным и святым человекам святые Ангелы, как служебные духи, в служение посылаемые уготовляемым к наследованию спасения.

ЧАСТЬ III-я.

Ощущаем ли мы на себе действие св. Ангелов? Если мы внимательны к внутреннему состоянию духа нашего и разнообразным обстоятельствам жизни нашей, то не можем не примечать на се6е действия невидимых – Сил. Приводя на память обстоятельства жизни нашей, находим, что мы часто бывали в крайней опасности быть смертельно пораженными или низринуться с великой высоты; бывали в опасности неминуемо подвергнуться бедствию или от собственной своей неправоты или от злоухищрения навеетующих нам, и однакож дивно предохранены были от угрожавшего нам злоключения. Да ведаем, что мы предохранены были невидимою силою Ангельскою. Часто волнуемые мрачным недоумением среди окружающих нас затруднений, или разжигаемые нечистым огнем гнева, мщения, похотей, уже готовы были впасть в сеть сопротивнаго, готовы были совершить замышляемое зло, ввергнуть в оное себя или других, и вдруг ощущали в себе разсеяние мрачных помыслов и движений, вдруг проникаемы были светом благоразсуждения, чувством тишины и мирным расположением – держаться незлобия и блюсти себя в правоте и страхе Божием. Да ведаем, что это произошло в нас от невидимаго действия на нас небесных Сил. А когда мы чувствуем в себе молитвенное расположение, или моляся, как некоторою теплотою, объемлемся умиленным чувством сокрушения и благоговейннаго трепета, то это есть несомненное действие близ нас стоящего и с нами молящегося Ангела; тогда паче да внимаем себе и с большим благоговением да молимся.

Впрочем от каждого из нас требуется, чтобы мы содействовали, покрайней мере не противодействовали благодатному на нас действию небесных Сил, и всемерно старались соделываться способными к принятию действий св. Ангелов? К духам безплотным надлежит нам, сколько возможно, приближаться чистотой плоти, воздержанием чувств, надлежит приближаться расположениями, подобными расположениям и действиям небесных Духов.

Высшие Ангельские Силы, – Серафимы и Херувимы изображаются с едиными токмо главами, и исполненными очес. Это означает умное, любоведательное их естество, по которому они непрестанно зрят Лицо, совершенства Божия и тайны смотрения, в которые непрестанно тщатся глубже проникать (I Петр. 1, 12) и в Боге, как в источнике всякой премудрости, выну питаются небесным любомудрием.

Чтобы и нам облеченными плотию, по возможности, приходить в общение с духами умными, надлежит всемирно отвлекать мысли свои от предметов плотских и чувственных, и непрестанно умудряться в совершеннейшем познании наших обязанностей к Богу, самим себе, ближним нашим, к Церкви и совершаемому в ней служению, дабы как благообразно и по чину, так и во всей чистоте и истине совершать служение наше Богу. По мере того, как будем очищать мысли и разумение наше познанием истины, умные Духи, как невещественные лучи Божественнаго света, удобно проницая в дух наш, будут вдыхать в нас благие мысли, спасительныя чувствования.

Все небесные Силы представляются огнеобразными. Огнеобразность в Ангелах есть действие Божественной любви, которою они горят, как пламень огненный, к Творцу и Господу своему, взаимно друг к другу, к нам человекам, к земным сослужителям своим, живущим на земли для неба.

Посему нужно ли и говорить, колико противны духу любви Ангельской всякие чувствования вражды, немиролюбия, разногласия, разделения, особенно разделения в служении Богу, чрез которое тело Христово, св. Церковь, собор верующих разгоргается между собою расколами. Ангелы Божии, духи любви и мира, ненавидят разделений. Они ведают, кто виновник разделений, кто внес мятеж и возмущение в премирные лики их и отторгнул с собою сонмы от совокупнаго служения Богу; ведают, что последовало с духами отпадшими, посему колико и для людей душепагубны разделения, это изобретение духа неприязненнаго.

Будем питать чувствования мира, благотворения, и Ангелы Божии, как искры пламене Божественнаго, любообщительными прикосновениями своими будут производить и любвеобильным дыханием своим невидимо возгревать в нас радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, сии подлинно Ангельские расположения, и любовию к Богу и ближнему, как двумя крылами, будут возносить нас горе в свое премирное жилище.

Вот еще общая достоподражательная для нас черта в св. Ангелах, черта, выражающая постоянную деятельность их, что они все суть служебные Духи, на служение посылаемые захотящих наследовати спасение; все служебные духи для нас бренных, нечистых, уничиженных. Сколь велика к нам любовь Божия! Какая равно кротость, смирение, послушание и в св. Ангелах! Это подлинно кроткие рабы Кроткаго и смиреннаго Владыки – Христа, или паче это небесные Силы, – други Христовы, вместе с Ним благопопечительно исходящия на взыскание нас блуждающих, на спасение нас погибающих. С крепостию творя волю Господа на небеси в устроении великих дел вселенные, они, по единому Божественному манию, с высоты небес, из блаженных жилищ своих с быстротой молнии снисходят и в сию мрачную юдоль нашу к нам грешным пребывают среди нас плотяных, благодушно сносят наши нечистоты и небрежение, доколе не отженем их от себя; если отженяем их противлением, удаляются от нас на небо, но и опять с незлобием притекают к нам в нуждах наших, на руках взимают нас и являют нам благовременную помощь. Отселе св. Ангели изображаются многокрылатыми, неусыпно бодрыми в знамение того, что они непрестанно служат и всегда готовы служить и действовать по воле Божией для блага и спасения нашего.

Кто бы мы ни были, какое бы ни имели достоинство, какую бы ни занимали степень знаменитости, служить братии нашей тою мерою, какую кому из нас разделил Христос, служить словом и разумом, духом и любовию, вспоможением и защищением есть истинно Ангельское дело и служение, которым уподобляясь Ангелам и приближаясь к ним, будем иметь их выну окрест самих себя, будем иметь каждый окрест себя Ангела мирна, верна, наставниика и хранителя души и тела нашего.

Христиане! Духи небесные суть духи светлые разумением, пламенные любовию, деятельные в служении Богу и нам человекам, сонаследникам их небеснаго Царствия. По свойству единства они сокровенно, невидимо приходят в духовное общение с душами, сияющими светом Богомыслия, горящими огнем любви Божественной и деятельными в делах любви к Богу и ближним. Будем содержать ум наш, как светильник, сердце, как разженную кадильницу, соделаем жизнь нашу приснотекущим потоком благой деятельности, и мы будем приближаться к общению св. Ангелов, а Ангели будут приближаться к нам и окрест нас для общения с нами.

Для сего будем молить св. Ангелов, мирных Наставников и верных хранителей наших, да озаряют нас в душевном нашем омрачении светом своим; да согревают небесным огнем хладность нашу в любви к Богу и ближним и в верном исполнении обязанностей наших; да укрепляют силою своею немощь нашу в соделывании спасения нашего. Ограждаемые, руководимые, поддерживаемые благодатным служением их во спасение наше, мы утвердимся служить в преподобии и правде Богу, Спасителю нашему, и по возможности тщася, подражать Ангелоподобной жизни, сподобимся некогда в лике святых Ангелов прославлять Святую, Единосущную, во век века Царствующую Троицу. Аминь.

1855 г. в Мих.-Архангельской Градской Церкви.

Молю прежде всех творите молитвы, моления – за Царя и за вся, яже во власти суть. (1Тим. 2:1. 2).

Ныне в благознаменитый день восшествия Царя на царство, когда мы радуемся пред Господем о Царе, а Царь, коего сердце в руке Божией, еще паче радуется в Господе о царстве, чем всего более украшается торжество наше? Всего более украшается совокупною молитвою верных людей о Царе, и вернаго Царя о царстве пред Владеющим Царями и царствами. Сопрягаясь с Царем, как члены с главою в Боге, и внешний общественный союз печатлея внутренним духовным союзом, вседетельной державою Господа, поманию – Котораго Цари царствуют и сильные пишут правду, мы ныне особенно молимся ко Господу о Царе: Господи, возвесели силою Твоею Цари, возвесели Его радостию лица Твоего (Псал. 20, 17); а Царь молится ко Господу о царстве: Господи, благослови достояние Твое: и упаси я и вознеси я до века (27, 89), и совокупная молитва Царя о царстве и царства о Царе, составляя един крепкий молитвенный глас: Господи! услыши нас, когда мы взываем к Тебе, как кадильный фимиам, возносится в благоприятную жертву Господу Царей и царств и в силе Вышнего составляет благодатную сень над главою Царя и крепкое утверждение царства.

Посему св. Церковь, верная исполнительница воли Господа, приводя нас и в благодатное единство спасения душ, и в общественное единство взаимнаго мира и общения, при общих молитвах о мире мира, о мире церквей, в особенности молится и нам всем повелевает молиться о Царе и о всех начальствующих. Молю прежде всех так гласом Апостола с убеждением преднаписует нам великий предмет молитвы, молю прежде всех творите молитвы, моления за вся человеки: за Царя и за вся яже во власти суть. (1Тим. 2, 12).

Последуй примеру и наставление св. Церкви о совершении вообще молитв друг о друге, в честь настоящего торжества, – когда Благочестивейший Государь Император Николай Павлович, яко – избранный Божий, славою и величием могущества превознесен, да владеет в правде и суде врученным Ему царством, и благоустрояет мир и благоденствие вверенных попечению Его народов, размыслим: почему особенно – поведано нам молиться за Царя и за начальствующих?

Молиться за Царя и начальствующих так необходимо, – как истинно то, что с благоденствием Царя и благосостоянием властей неразрывно сопряжено не только тихое и мирное житие, но преспеяние во благочестии и благоустроение спасения подвластных.

ЧАСТЬ I-я.

И во первых должно молиться за Царя и за начальствующих, да, по слову Божию, тихое и безмолвное житие поживем. Как тело не может быть без главы и главнейших членов: так общество без Царя и властей. Общество есть великое тело. – Царь, поставленный верховным Царем, есть глава; подчиненные ближайшие и отдаленные власти суть главнейшие, необходимые для общественнаго действия члены. Посредством сих членов глава блюдет порядок в великом своем теле, приводит многоразличные части оного в правильную деятельность, дает им устройство, благообразие, бдит о внешней и внутренней безопасности всех и каждаго. В великом гражданском обществе различныя должности, состояния, звания требуют предварительнаго уготовления достойных членов для своих сословий; Царь, как мудрый ветроградарь, или всюду насаждает, или уже насажденные разсадники общественнаго образования для благоплодия общеполезной деятельности неусыпно распространяет, ограждает, укрепляет. Различные общественные заведения, учреждения, установления, требуют лучшего направления, усовершения, ободрения; Царь, верховный дому – владыка и законодатель, или новыми законами, или попечительным вниманием и судам и наукам и художествам и ремеслам, всему дает свою силу, успехи, деятельность, совершенство. В общественном теле, как бывает и в естественном, от умножения буйных умов, как от накопления вредных соков, открывается внутренняя болезнь, – непослушание, мятеж, своеволие; Царь блюститель общественной жизни, отсекает заразительныя члены от общего тела для здравия его. Нападают на государство внешние враги; Царь – глава совокупляет силы свого тела и отражает врагов.

Как единодержавный Царь есть образ Вседержителя, так благотворное действие единодержавия есть образ небеснаго единодержавия. И в благоустроенном царстве, как в царстве Божием, все от одной колико могущественной, толикоже благопопечительной воли исходит; все по одной воле в сокупной благопокорности к общему благу направляется и действует. Все здесь ненарушимо наслаждаются нравами свободы, безопасности, неприкосновенности в своей собственности, чести, достоинстве.

При обезпечении каждаго в личных правах и преимуществах, и любители духовнаго безмолвия, рачители Христоподражательного совершенства безпрепятственно совершают свои подвиги. Спокойно благоустрояя себя для Бога, благоустрояют и ближних своих, светя им примером своих добродетелей.

Итак мы должны всемерно благодарить Бога за то, что Он, по образу небеснаго чиноначалия учредил и на земли чиноначалие для ограждения нас тишиною и миром, и молить благость Его, чтобы Он выну не нарушимо соблюдал благоустроенный общественный порядок, да тихое и безмолвное житие поживем.

ЧАСТЬ II-я.

Но что и в мире и тишине без благочестия и непорочности жизни? Жить в мире, безопасности, довольстве, но без благочестия, без Богобоязненности, есть состояние, по указанию – слова Божия, опасное и близкое к гибели (1. Сол. 5, 3). По сему мы не о том только должны молить Бога, чтобы Он давал нам начальников, и давши соблюдал в безопасности; но молить Его благость паче о том, чтобы давал нам начальников – благих и правых, мудрых и благочестивых, сильных словом и делом, и соблюдая их в здравии и благоденствии, соблюдал также в суде и правде, в благочестии и святом страхе своем, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте.

Подлинно великая милость, великий Божий дар, иметь начальников благих и мудрых. Непрестанно видим не только из опытов частной жизни, но и из общих примеров царств, что нисшие, управляемые как в общественном, открытом, так частном, домашнем действовании своем сообразуются с действованием высших. Как действует глава, так и члены; как высшие, так большею частью и подчиненные. Нисшие как служебные духи и умы, самою зависимостию более или менее располагаются к сообразованию с высшими, начальственными лицами. Пример высших для нисших есть правило, которым они руководствуются, образец, которому подражают, притягательная сила, которая могущественно влечет их за собою, как пловущий корабль силою стремящихся за ним волн увлекает за собою встречающееся. И сколь благодетельно действие добльственнаго примера правительственных лиц, когда они с силой внешней власти соединяют в себе внутреннюю силу духа! Начальник в исполнении обязанностей своих деятельный, о благосостоянии подчиненных попечительный, который кротко, но вместе с силою духа от слабостей предостерегает, погрешности исправляет, пороки и злонамеренность не опустительно преследует, который, во всех отношениях предшествуя примером благочестия, к храму Божию усерден, в защищении православия, как и всякой истины ревностен, начальник, верный слуга и споспешник Божий, в правительственном круге действования своего подобен светилу, которое в правильном и благотворном течении своем обращает к себе и за собою все, приемлющее действие его. В самые печальные времена нечестия являются на престоле царства Иудейскаго Иосафат, Езекия, Иосия, и как посланники Божии, как друзья человечества, являются к утешению Церкви, к отраде верных, к поддержанию царства и народа Божия.

Не нужно и говорить о несчастном влиянии высших на нисшнх примерами неблагочестия. Растленная природа наша и без внешнего возбуждения стремится к злу, возбужденное зло и без поощрения примером неудержимо разливается на стропотные стези, а когда находит еще подкрепление в примере высших: тогда открыто устремляется на распутия пороков и страстей.

Быстрый поток, низвергающийся с высоты, соединяясь с подобными, превращается в обширную, стремительную реку, и разливаясь но юдолиям, всюду распространяет опустошение. Восходит на престол Иеровоам, и один раз открыто введши Израильский народ в грех идолопоклонства, погубил тем и себя и царство Израильское.

С какою же пламенности сердца мы должны молить Бога чтобы Он в вожди и правители для нас возносил избранных из людей своих, исполнял их духом премудрости и разума, духом совета и крепости, духом ведения и благочестия, дабы они были представителями как власти так и добродетелей Божественных, были орудиями небесной благости, чрез которые бы дары Божии невоспящались в сообщении, а нисходили в прямом действии на созидание и внешнего и внутреннего состояния нашего, и мы не только в мире и тишине, но и со всяком благочестии и чистоте проводили жизнь нашу!

Вот чего хощет от нас хотящий всеобщего спасения Бог, когда заповедует нам молиться и о всех человеках, а особенно о Царе и всех начальствующих, хощет, чтобы мы чрез молитву со всеми человеками единились духом христианской любви и расположения, а добрых начальников, яко споспешников Божиих в благоустроении и временной и вечной жизни нашей, испрашивали себе усердною молитвою.

ЧАСТЬ III-я.

Тогда как подчиненные обязаны молиться о начальствующих, что? должны ли и они подобным образом молиться о подчиненных своих? Начальники тем более должны молиться о подчиненных, чем выше и труднее лежит на них обязанность, – священная обязанность благустроять не только внешнее, но и внутреннее состояние подчиненных своих для Бога, Которому они некогда воздадут отчет о своем приставничестве в управлении ввереных попечению их. Долг добрых начальников, – при обязанности вообще устроять благосостояние подвластных своих в страхе Божием, – есть блюсти мир и спокойствие между подчиненными, действовать на дух их духом правоты и благотворительности, быть снисходительными к слабостям их, терпеливыми в оскорблениях, причиняемых от них. Сердца начальников должны быть сердца, исполненные любви, незлобия, долготерпения. Чем же и откуду стяжут себе начальники ту благорасположенность, чтобы любить своих подчиненных, ту терпеливость, чтобы незлобиво прощать им проступки их, то смиренномудрие, чтобы не презирать и самых меньших из братий своих, ту правоту духа, чтобы добрых возвышать, слабых подкреплять, строптивых исправлять, преступных наказывать и не согрешать, чем стяжут тот всеобъемлющий дух, то христианское тщание, чтобы быть всем вся, чем как не всегдашнею, усердною молитвою о подчиненных своих? Так. Начальники должны усердно молиться ко Господу, чтобы Господь сам, как пастырь и вождь, нас людей своих, а им бы, яко орудиям и слугам своим, ниспосылал свой свет, разум и силу вести вверенных им всех и каждого под единое небесное владычество Его. И если бы всегда усердно, искренно подчиненные молились за своих начальников, а начальники за своих подчиненных: то, при взаимном расположении друг к другу чистыми желаниями пред Богом, подчиненные все, чтобы ни делали делали от души, как для Господа, коего зрели бы в своих богобоязненных начальниках; а начальники от сердца пеклись о своих подчиненных, как о меньших братьях своих, врученных попечению их от Господа, пеклись бы как о деле своем о Господе, как о радости своей и венце (Фил. 4, 1), в день воздаяния. Взаимными молитвами, мы низводили бы друг на друга благословение от Господа и приближали бы друг друга ко Господу. Ибо истинно, что там, где мыслят, желают, живут и действуют друг для друга о Господе, там сам Господь вселяется и действует своею благодатию.

Сынове Сионе, радующиеся о Царе своем! Будем всегда от всего сердца молить и благодарить Господа о Царе нашем, яко высочайшем благословении, ниспосланном для блага нашего.

Благоуспешно устрояемый свыше во всех путях Его, – Он как в силе Господней исшел на великое служение свое, так в разуме Господнем совершает оное. Объемля дальновидным оком все части обширные державы своей и все направляя к одной цели общественнаго благоденствия, и к единству веры и благочестия, Он, как мудрый законодатель в крепости устрояет суды, да судят народ праведно и унетенных правосудно (Псал. 71, 24); вообще же как неусыпный движитель общественных сил, всюду распространяет благоустроенный порядок и деятельность в подданных своих, дабы мы есть жили не только в мире и тишине, но и во всяком благочестии и чистоте.

Возблагодарим убо от всего сердца Господа о Царе нашем и будем выну молить благость Его, да даст Он крепость Царю нашему и вознесет рог Христа своего, да дарует Ему и подчнненныя начальства верныя, к содействию великим намерениям Его ревностныя; да тако все и каждый со тщанием творя дело свое о Господе, мы, как верные чада Церкви, с верным Господеви Царем составляя верное Господу царство, сотворим доброе и приятное пред Спасителем нашим Богом. Аминь.

1852 г. 20 Ноября В Кафедр. Соборе.

Во святых святая, святая и непорочная святым Духом вводится, и святым Ангелом питается, сущий святейший Храм святаго Бога нашею, всяческая освятившего входом ея. (Стих. на В. вечер, служ. Введения).

Святая Церковь совершает ныне празднество введения во храм пресвятой Богородицы, – когда Она с введением в храм земный в чистом, – приснодевственном духе Ее от Духа Святаго введена была в храм духовный, таинственный – уготовитися в храм Божественной чистоты и непорочности для воплощения Бога-Слова. Прилично нам воззреть оком благоговейнаго внимания на предшествовавшие и последовавшие обстоятельства введения Богоотроковицы, и на то, как она провождала время девственнаго воспитания в храме Господнем, последуя в сказании о введении благочестивому преданию святые Церкви.

ЧАСТЬ I-я.

Святые родители преблагословенныя дщери, – Иоаким и Анна, когда просили Господа о разрешении неплодства их, то дали обет посвятить Господу имеющий произойти от них плод.

Посему когда Господь благословил разрешить неплодство их благословенным плодом, они, по трехлетнем возрасте богоизбранныя дщери, вознамерились исполнить обет свой – навсегда посвятить дщерь свою в дар Богу. Для сего, как поведает нам благочестивое предание, украсив трехлетнюю дщерь свою царским благолепием, созывают в Назарет, где имели жительство, лик целомудренных дев, лик священников и приближенных от рода своего, небогатаго по внешнему состоянию, но происходившаго, по ясному свидетельству Писания, или от царскаго дома Давидова, или от Архиерейскаго племени Ааронова. Уготовив все нужное сопутствие для препровождения дщери своей во Иерусалим, мирно совершают трехдневный путь от Назарета до Иерусалима.

Восприяв в предместии града потребное успокоение от пути, в следующий день в святолепном чине устрояют шествие по стогнам Иерусалима на Сионскую гору ко храму Господню. Непорочные девы с возженными светильниками предшествовали преблагословенной Отроковице; святые родители, Иоаким и Анна, ведя за руки дщерь свою, шествовали посреди; за ними следовали во множестве сопровождавшие их ближние и знаемые. Как восходящая заря, является на чистом небосклоне: так Богоотроковица, блистая внутреннею Боголепной красотой, просиявшею и во внешнем ее образе, являлась в шествии своем среди благолепнаго сопровождения.

Толико знаменательное шествие было предметом удивления для жителей не только дольнего, но и горнего Иерусалима; святые Ангели удивлялись сему шествию, как воспевает св. Церковь: Ангели вхождение пречистые зряще, удивишася, како Дева входит во святая святых. По истине удивлялись; ибо зрели в Богоотроковице Самим Богом избранный сосуд чистоты, уготовляемый для приятия тайны древних, великих советов Божиих.

Таково и долженствовало быть введение Богоотроковицы в храм Господень и по самому прообразованию во свидетельство истины исполнения. Ветхозаветный кивот, вмещавший в себе манну и жезл Ааронов прозябший и служивший прообразованием Богоневестныя Девы, был торжественно принесен на гору Сион во град Давидов пред лицом всего Израиля. Подобало и одушевленному Кивоту Божию пред избранному носить в себе небесную манну душ наших и произрастить спасительный жезл крепости нашей – Христа, подобало и Богоизбранной Отроковице в боголепной чести внити во храм Господень. Ветхозаветному Кивоту в веселии и ликовании предшествовал благочестивый Царь Израильский, Богоотец Давид. А одушевленному Кивоту, – пресвятой Деве благодатно предшествовал Царь царствующих, и Господь Господствующих Духом своим Святым, как святолепно воспевает ныне св. Церковь: во святых святая и непорочная Святым Духом вводится¹⁷. Шествие Кивота ветхозаветнаго совершаемо было при торжественном пении во органех, песнех мусикийских, псалтырех, в гуслях и кимвалех. (1Пар. 15:16). Достойно было воистину, дабы и шествие в храм пресвятыя Девы было прославляемо радостным пением целомудренных дев и ублажаемо всеродным благословением и ее святых, и всех благочестивых родителей, как и воспевает ныне св. Церковь: радуются Иоаким и Анна духом: и девственнии лицы Господеви поют, псаломски воспевающе и чтуще Матерь Его¹⁸. И как Богоотроковица, входя в храм Господень, вводила с собой в мир, невидимую благодать Божию, то, при шествии ея во храм, по истине в горних, премирных кругах св. Ангели воспевали небесные гимны в честь Ее, как и воспевает ныне св. Церковь: Дева, священное сокровище, вводится в дом Господень, благодать совводящи, юже воспевают Ангели Божии.

Когда Богоотроковица с сопровождавшими Ее приблизилась к храму Господню: тогда в сретение Ее, как повествует Феофилакт, вышли из храма служившие в нем священники, и приветствовали Ее богодухновенными вещаниями. Причем оба родители в полной духовной радости вручали Богу, Богом дарованную им дщерь. Особенно святая Анна, как говорит св. Тарасий, приведши Богоотроковицу к преддверию храма, в восторге святаго веселия вещала к Ней: гряди, дщи, к даровавшему мне Тебе! Гряди, Кивоте освящения, к благоутробному Владыке! Гряди, ковчеже Слова, к храму Господню!

Возглашала и к Захарии, как возвещает святой Герман: приими, о Пророче! Богом дарованную мне дщерь, и введь, насади ю в горе святыни!

Когда введена была Богоотроковнца в самый храм, где, по числу псалмов степенных, устроены были пятьнадесять степеней для восхождения к святилищу, и праведные родители поставили трехлетнюю дщерь свою на первую из степеней; тогда она, быв движима Божественною силою, Сама о себе, яко на крыльях востекла по степеням, и стала на самой высшей. Все бывшие видя, с какою скоростью трехлетняя Отроковица востекла на горнюою высоту святилища, единомысленно возносились к благоговейному помышлению, что сия дивная Отроковица, силою обитающей в ней благодати, преестественным путем безпреткновенно востечет на высоту богоподобного, для обыкновенных людей недостижимаго совершенства. При сем особенно Боговидным оком взирал на Богоотроковицу великий Захария. По прозрению Духа Св., видя Божественное предназначение Ее, посему запечатлевая приведение ее ко Господу, он вземши за пречистые руце, по свидетельству св. Германа, так вещал Ей: гряди исполнение моего пророчества, – гряди совершение обетований Господних, – гряди печате и явление Его завета, – и вниди в радость Господа Твоего! Тако приведенная и тако восприятая, по тайному Божию строению, преблагословенная Отроковица введена была Захариею в самую внутреннюю Скинию, глаголемую Святая Святых, находившуюся за второю завесою, где был Кивот завета со всех сторон окованный златом, приосеняемый разпростертыми крылами Херувимов славы; введена необычно, по Божественному предзнаменованию, яко нерукотворенная Святая Святых, в нюже вниде воплощением великий Архиерей, прошедый небеса, да в человеческом естестве принесет самого Себя в жертву для очищения грехов всего мира. Там Богоотроковица, пришедши в возраст, ежедневно приносила молитвы свои Богу.

ЧАСТЬ II-я.

Праведные родители, посвятив Дщерь свою в храме Господнем в духовный храм и в благоприятный дар Господу, принесли в веселии благодарственные жертвы и всесожжения, и приняв благословение от Первосвятителя и всего священнаго собора, возвратились в дом свой со всеми своими ближними, славя и благодаря Бога.

Преблагословенная Дева – со времени посвящения Ее Господу во храме – неисходно пребывала в особенном притворе храма, где, как во обители, пребывали девы, посвящавшия себя на служение Богу чистотой и непорочностью жизни. Во все знаменитые празднества посещали Ее родители, а всего чаще посещала святая матерь Ее. Она сама желала научить дщерь свою слову Божию и богодухновенным Писаниям, и обучить потребным и приличным рукоделиям; каковое святое желание свое и самым делом исполнила. Юная дщерь ее, как свидетельствует св. Амвросий, с преспеянием возраста преуспевала в разумении священнаго писания, и искусный приобрела навык во всех честных, приличных рукоделиях, как то: в прядении волны, льна, в швении риз, особенно священных, относившихся к Богослужению. Посему и Божественному Сыну своему своими руками премудро устроила хитон, как о нем говорит св. Епифаний словами Писания, нешвен, но свыше исткан, – весь сверху донизу тканный (Ин. 19:23).

Впрочем важнейшую часть времени пресвятая провождала во святая святых. По преданию церковных учителей, Она воспитывалась при храме до двенадесятаго возраста жизни. И по свидетельству блаж. Иеронима, такой был обыкновенный порядок жизни ее: Она пребывала во внутренности святилища с утра даже до третьего часа дни, от третьего часа возвращаясь в притвор дев, занималась приличными рукоделиями до часа девятаго; от девятаго опять возвращалась на молитву, и пребывала в молитве, в поучении слову Божию и богомыслии до того времени, пока являлся Ангел, приносивший Ей небесную пищу, которую Она вкушала для поддержания своих телесных сил; приносимую же Ей от общей трапезы в чувстве любви препровождала для раздаяния нищим и странным. Так пречистая, провождая жизнь девственную, трудолюбивую, богомысленную, ангелоподобную, уготовлялась к приятию Бога-Слова.

Достигши совершеннаго возраста, Она достигла и совершенная преспеяния в духовных подвигах, в посте и молитве, в бдении и самоотвержении, в безмолвии и смиренномудрии, в преданности и любви к Богу, – и чем далее восходила путем жизни своей, – тем обильнее разкрывались и в большей силе являлись в Ней дары Духа Святаго, как свидетельствует Георгий Никомидийский: день от дне растущей Ей леты, растяху в Ней и дары Духа Св., и пребываше со Ангелы. О святой жизни, каковую Богоотроковица провождала в храме Господнем, блаж. Иepoним так вещает: «если бы кто спросил Меня, говорит он, какова была жизнь пречистыя Девы во храме Господнем, ответствовал бы я: Самому – то Богу известно, и неотступному Ея хранителю, Гавриилу Архангелу, часто приходившему к Ней с другими Ангелами, и духовно с Нею беседовавшему». Таким образом преблагословенная Дева молитвенно беседуя с Ангелами во святая святых, непрестанно была воскриляема к чистоте Ангельской, и, по свидетельству богодуховенных учителей, первая предпочла девство паче супружества, и упевестившись Богу, денно-нощно служила Ему в нетлении девственной чистоты духа и тела. Тако пресвятой Дух благоволением Бога Отца уготовлял Приснодеву в селение Богу-Слову!

И это краткое очертание образа жизни Приснодевы, воспитывавшейся в храме Божием в Матерь Бога-Слова, сколько преднаписует правил, уроков, наставлений для родителей, для детей, для брачных и безбрачных! Преднаписует спасительное наставление для родителей, дабы они тщились испрашивать себе чад паче молитвою у Бога, а родивши еще паче старались второе родить их благочестивым воспитанием в учении и страхе Господнем; преднаписует поучительный урок для детей, дабы они были вполне послушны благой воле родителей своих и с летами тщились возрастать в разуме, вере и благочестии; преднаписует христианское правило для живущих в брачной жизни, дабы провождали жизнь в воздержании, трезвенности, непорочности во образ таинственнаго, – святейшего союза – Христа с церковью, преднаписует законоположение и для безбрачных и для дев, и для всех, подвизающихся в след Приснодевы тещи в царство небесное путем обетной, иноческой чистоты и непорочности, дабы на сем богомудром пути, по примеру благословенныя Девы, прилеплялись они паче всего к дому Божию, вселялись умом и сердцем во внутренней сени храма Господня, пребывали в посте, молитве, душеспасительном труде; поучались молчанию, собранности, кротости и смиренномудрию, и тако в тишине и безмолвии тщились проходить по среди житейских обуреваний. Все же вообще всякаго возраста и состояния, благоговейно обнося в мыслях, чувствованиях наших посвящение трилететвующия Богоотроковицы Богу, Ея воспитание в храме Божием, Ее пребывание в святилище со Ангелами и таинственное уготовление в Матерь Бога-Слова, – будем всеми мерами подражать чистому и святому житию Ее, – будем в основании сердца нашего юные насаждать семена, возрастные возрастать, а совершенные летами приносит плоды благочестия, чистоты, смирения и преданности в волю Божию. Тогда Господь, по молитвам Пренепорочныя Матери Своей, и нас введет в храм благодатнаго пребывания с Ним, и в нас сотворить Себе обитель со Отцем и Духом своим Святым (Иоан. 14, 23). Аминь.

1852 г. в Домовой Церкви, (на бдении).

Да радуется днесь небо свыше, – о зело приславных величиих Бога нашего: се бо дверь на востоки зрящая – днесь в храме, яко непорочное приношение приводится. (На литии стих).

Кто из внимавших и предпразднественным и празднественным песням светлоликующей ныне церкви не слышал, как она в настоящее торжество воззывает и небо и землю и Ангелов и человеков и всякий чин и возраст человеков радоватися о зело преславных величиях Бога нашего? «Да радуется днесь небо свыше, и облацы веселие да кропят о зело преславных величиях Бога нашего». Но если вслушаемся, какие эти величия Бога нашего, составляющие главнейший предмет песнопений церкви: то услышим, что это есть трилетствующая Отроковица, приводимая в храм Господень. Не малы ли сии величия Бога нашего? Для внешнего слуха и видения они могут показаться не велики. Потому и познается Божие, что величие Его является в малом, сила и могущество в немощном. Не велико по внешнему образу то, что трехлетняя Отроковица приводится в храм Господень. Но велико, безконечно велико по глубине премудрости и разума Божия. Вся слава дщере царевы внутрь. (Пс. 44:14). Приводится трилетняя Отроковица, но для того, чтобы соделаться безневестной Матерью Богочеловека; приводится в храм Господень, по чтобы быть живым храмом вочеловечения Бога Слова и небесною дверью для вселения Бога в человеков; вводится во святилище, но чтобы воспитатися от Ангела в Питательницу Питателя жизни нашей, и соделаться престолом Вседержителя, высшею Ангелов.

Дивны твои тайны, Богоотроковице! Достойно и праведно церковь воззывает к радости о Божественном вхождении твоем и небо и землю и Ангелов и человеков. Ты в Божественном Духе входишь во святая святых соделаться одушевленною лествицею, дабы соединить Бога с человеками, земное с небесным, многообразные языки земнородных в един род Христианский, в чад небеснаго Отца, в братию Сына Вышнего, в священное царство Духа Святаго.

Но среди ликований, коими Церковь призывает и небо и землю к радости о преславных величиях Бога нашего, кого она особенно из земнородных воззывает к сопровождению Богоневесты, приводимой в храм Господень воспитатиси в Матерь Бога – Слова? Воззывает и Пророков с Пророком Давидом, и Священников с Захарией, и Праотцев с Богоотцами, Иоакимом и Анною, а вслед за Анною начиная от праматери Еввы воззывает и всех Матерей, да утешатся благословенною дщерию человечества в болезнях чадородия своего. Наипаче же воззывает к сопровождению Богоотроковицы в храм Господень простейшую, невиннейшую, чистейшую часть рода человеческаго, воззывает дев и отроковиц, дабы они, украсивши светильники свои, предтекли и возследствовали Марии Богоотроковице в храм Господень. «Девы свеши носяще, предъидите, приснодевы чтуще честное вхождение»¹⁹. Сими и подобными возглашениями церковь многократно в песнях своих приглашает дев к сопровождению Отроковицы, Девы чистыя.

Посему к сопровождению Приснодевы во святая святых прежде всего приглашаются в собственном смысле девы и отроковицы, приводимы Богоотроковицею, яко невестокрасительницей душ, ко Христу Богу. Приведутся Царю девы, в след ее, искренние Ее, приведутся тебе, введутся во храм Царев (ст. 15). Затем глас сего призывания простирается и ко всякой девственной душе, и ко всему, что есть чистаго и девственнаго в душе нашей, дабы с чистыми умами и непорочными сердцами, как с возженными светильниками, все мы сопровождали младенчествующую Богоотроковицу внутрь очистилища воспитатися в жилище прежде век от Отца нетленно Рождшемуся во спасение наше.

Итак, да шествуют во след Приснодевы не только девы, искренние Ея, – девственныя души, но и ближние Ея, тщащиеся по мере сил приближаться к непорочному шествию Ея во святилище воспитателя, в жилище Божие духом. Аминь.

1852 г. в Домовой Церкви.

По рождестве, Твоем, Богоневеста, пришли ecu в храм Господень, воспитатися во святая святых (В В. – веч. на Госп. позз. сл. и нын).

Настоящее празднество представляет нам исполнение священнаго обета святыми родителями о посвящении дщери, благодатно дарованной Богом, в особенный дар Богу. Приведшие Иоакимом и Анною трехлетней дщери своей в храм Иерусалимский, посвящение ее Господу для воспитания во святая святых, самое воспитание Богоотроковицы в храме и питание от Ангела, преспеяние Ее с возрастом в разуме и благодати пред Богом и человеками, вот священные события, составляющие нынешнее торжество церкви!

Эти происшествия ближайшим образом преднаписуют благочестию родителей попечение о том, чтобы они, сообразно с намерением святой церкви, от младенчества посвящали детей своих Богу, и воспитывали их в благочестии и страхе Божием. Св. Церковь, как общая мать благочестия, законоположила для непременнаго исполнения, чтобы дети еще трехдневные по рождении были приносимы в храм Господень, отрождаемы для Господа в купели крещения, посвящаемы в храме в одушевленный храм Господу, воспринимаемы споручителями для назидания в благочестии, от служителей олтаря, яко Ангелов Вседержителя, питаемы хлебом и питием Ангельским, – пречистым телом и кровию Христовою, и тако насажденные в жизни по Боге, возрастали, яко маслины в дому Божием, в разуме и благочестии и преуспевали в служении Богу в церкви и для церкви Его. Итак, согласно с намерением св. Церкви, да подражают родители и воспитатели в святом деле воспитания детей примеру воспитания Богоотроковицы в храме; да научатся посвящать с юных лет детей Богу и воспитывать их в благочестии; по тому же примеру поучимся и все воспитываться во спасение.

ЧАСТЬ I-я.

Образ воспитания детей в благочестии возьмем с обстоятельств введения Богоотроковицы в храм Господень.

Введение представляет нам следующие знаменательные черты: приводится трилетствующая Отроковица к Богу; приводится воспитатися в храм Господень; питается во святая святых Ангелом. Вот образ воспитания детей в благочестии и благодатнаго воспитания душ Господу.

Трилетствующая Отроковица приводится к Богу.

Трехлетний возраст был в ветхом завете возрастом совершеннаго отдоения детей млеком матерним; (1Цар. 1:24) вообще, это есть время начинающегося в детском возрасте развития душевных способностей, смысла и свободнаго произволения. В сем возрасте дитя с разумением может назвать Отца и Матерь, и в самых вещах способно различать доброе и худое, отвергать вредное, худое, и избирать хорошее и доброе (Ис. 7:16).

И так благословенная дщерь приводится Иоакимом и Анною к Богу в трехлетнем возрасте, в такое время, когда Она уже способна была чувствовать всю горячность любви родительской, дабы в самом младенчестве, уже смыслящем и разумеющем, в котором нет, и не может быть большей жертвы для нежнаго чувства детскаго, как разстаться с сладостями любви родительской, дабы в самом детстве трехлетняя Мария явила пример самоотвержения, жертву я любви Божией любовию родительскою. А потому еще на трехлетней Марии исполнилось оное таинственное, издалека Богоотцем Давидом пророчески простертое к ней слово: слыши дщи и виждь, и преклони ухо твое и забуди люди твоя и дом отца твоего, – исполнилось во всей силе, когда кроткая и благопослушная Отроковица из дома отеческаго ушла в дом Божий, младенчествующая плотью, но как возрастная духом. (Песнь 6, ин. ирм. стих. 6).

От утробы матерней по обету посвященная Богу Отроковица потому особенно в трехлетнем возрасте приводится Богу, чтобы, с самого того времени, как поток ума и сердца начинал разверзаться для разумения и чувства, она в чистоте и неприкосновенности от всего мирскаго была вдана единственно Богу разумов и сердец, чтобы с самого перваго разкрытия душевных способностей ум Отроковицы напоялся разумением о Боге, как о присно текущем источнике света и жизни, сердце исполнялось любовию к Нему, как к Отцу всякого совершенства и благ. И трилетствующая Богоотроковица, как чистая голубица, приводится в храм Господень, сообразно великому ее назначению, воспитатися в неприкосновенной чистоте для Господа пред лицом самого Господа.

Так и каждая душа христианская с младенчества, с самого того времени, как разум начинаешь понимать добро и различать от зла, а воля становится способною избирать добро и отвращаться от зла, должна быть деятельно посвящаема Богу. Чем раньше, чем юнее умы и сердца будут направляемы к Богу, тем обильнее могут обещать плоды благочестия. Хотя все мы, как дети падшего Праотца, рождаясь во грехах, вступаем в жизнь уже с поврежденными склонностями, приносим в себе и способность к добру, но также и естественную наклонность к злу; впрочем в самой юности еще ничем не зараженные от вне сердца наши подобны невозделанной земле, которая сообразно тому, как будет возделана и какими семенами посеяна, такие принесет в последствии и плоды. Посеянная от благословения, благословение и принесет; оставленная тернию и волчцам, принесет терние. Сердца наши сотворенные для добра, но по естественному разтлению более преклонные к злу, в юности точно суть тоже что мягкий воск: приняв впечатление ни открытое, ни чем ни запятое понятие и чувство, способны долго и крепко удерживать образы добра, равно и зла. Пoелику же, как видим из скорбных опытов собственной жизни, зло в нас сильнее действует добра, то с каким попечением, с каким тщанием должно напаять добром только что распускающиеся способности ума и сердца в детях, дабы добро еще в младой земле сердец их укоренилось, возрасло и укрепилось противу будущих плевелов зла, который неукоснят сами собою во множестве возрасти, распространиться и всемерно усилиться на подавление семян посеяннаго в сердцах добра.

У кого же находится в руках благословенное сеяние добра в юных умах и сердцах? Первое сеяние добра в юных умах и сердцах детей находится у тех, которые дают рождением бытие детям. Так – родители суть первые насадители добра в детях. Они суть естественные, самим Богом устрояемые учители и руководители детей своих ко всякому добру. За тем сеяние добра в юных умах и сердцах находится в руках приставников, домоправителей, блюстителей и всех руководителей и наставников, которым вверяется попечение о юности детскаго возраста, и первое раскрытие понятий ума и чувствований сердца их.

Внемлите же родители, и занимающие место их воспитатели, приставники, детоводители! внемлите: – то, как вам поступать с детьми в самом юном возрасте их, с чего начинать развитие проявляющихся в них способностей, с чего начинать разкрытие смысла и чувства их – это представляет вам настоящее торжество введения в храм Богоотроковицы, представляют вам Богоотцы – Иоаким и Анна, приводящие трехлетнюю дщерь свою Богу, как непорочное приношение. Подражайте Богоотцам в духе и силе родительскаго приведения детей своих к Богу, – старайтесь паче всего первые неповрежденные понятия, первые неразтленые чувствования детей ваших напоять чистым понятием о Боге, исполнять любовьию к Богу, как к общему Отцу благости, а после Бога любовию к человекам и ко всякому совместному с юным возрастом добру. Стыдитесь и подумать, что благочестие для младенческаго понятия неудобно, для детскаго чувства несовместно. Если разкрывающееся разумение в детском возрасте есть проявление умнаго света, то чем лучше напитывать детское разумение, как не понятием о Боге, Который есть умный свет и податель света? И если самое первое – сильнейшее в детях чувство есть любовь к родителям, то что может быть совместнее с детским чувством, как напечатление в нем любви к Богу, общему всея твари Отцу и благопромыслителю? В детстве полученные живые напечатления добра хотя бы в дальнейшем возрасте и затмились, но в благоприятное время прояснятся, обнаружатся, и, при содействии благодати, не лишатся своего благотворнаго действия. Что говорить много о истине очевидной? Заметим только, что если кто, по слову Спасителя, соблазнит единаго малых, уне есть ему да обесится жернов осельский навый его, и потонет в пучине морстей (Мф. 18:6), то назидать детей в добре, напитывать их разумением о Боге, любовию к Богу, вообще блюсти в невинности, чистоте, незлобии, блюсти от прикосновения всякаго зла, как умное растение Божие, есть исполнять дело Ангельское, которые особенно приставляются для хранения детей, и о том, как с малыми поступают имеющие возраст, возвещают непосредственно самому Отцу Небесному. Блюдите, говорит Спаситель, да не презрите единаго от малых сих: глаголю бо вам: яко Ангели их на небесах выну видят лицо Отца моего небеснаго (10). Так с самых первых лет надобно приводить детей к Богу путем христианскаго воспитания в вере и благочестии.

Что нам сказать о себе, которые вышли уже из детскаго возраста, хотя, может быть, умом недалеко превзошли детей, и в добре еще младенчествуем? Христос заповедал нам в простоте и незлобии подражатъ детям, и будем всячески стараться сами приводить себя к Богу, подобно детям, приводить так, как приводил себя Царь Давид, – который говорит о себе, что он во ympия избивал все грешные земли, еже потребите от града Господня вся делающие 6еззаконие (псал. 100, 8). Он говорит сие и как Царь, блюститель общественнаго спокойствия противу нарушителей тишины града Господня Иерусалима; говорит и как блюститель внутренней, сердечной тишины противу внутренних, душевных врагов, которых он истреблял в себе из утра, в начале, дабы при самом первом появлении изкоренить из духовнаго Иерусалима, из существа своего все располагающее к деланию беззакония. Будем и мы из утра, – при самом начале, при первом обуревании, порочные склонности и нечистые страсти обуздывать и укрощать, дабы они усилившись не сделали нас рабами своими. С другой стороны будем, во утрие, тотчас с утра самое первое пробуждение, самый первый начаток дня посвящать Богу, дабы первый наш мысленный восток озарился светлою мыслию о Боге, первое явление бодрственной жизни согрелось живым лучом любви Божией. Благие начатки дня хотя бы в продолжении и омрачились в нас или внутреннею, или внешнею суетою дел, по при конце дня они опять по благости Божией прояснятся, явят свою силу, и обратят нас к тому же спасительному началу, с котораго возприяло течение дня. Будем каждое утро, как новый разсвет, новое проявление жизни, а вкупе с тем и самих себя, и все наши силы и способности, все дела и помышления приносить в жертву Богу.

ЧАСТЬ II-я.

Св. Отроковица, приведенная в храм Господень, была восприята священником и пророком Захарией, введена им во внутреннее святилище, и там питаема от Ангела.

И мы все святым путем и таинственною лествицею степеней приводимся в храм Господень, приводимся банею паки бытия, запечатлением Духа Святаго, общением плоти и крови Сына Божия, словом жизни, дверью покаяния, силою святаго помазания, и тако насаждаемся в Дому Божия дабы созидаться в жилище Божием Духом.

И если святая во святилище питаема была от Ангела: колико паче нужно нам, не святым и не во святом воспитываемым, питаться от Ангелов? Есть ли же у нас Ангелы? Без сомнения есть. Кроме невидимаго Ангела, который каждому дарован нам от Бога с самого рождения, и во всю жизнь находясь при нас хранить нас, есть у нас, и водимые Ангелы. Таковы все те, которые с сердоболием родительским, с любовию братскою, с искренностию дружескою пекутся и о внешнем, а паче о внутреннем благосостоянии нашем; – таковые по истине исполняют для нас в своем лице служение Ангельское. Но и по воле самого Господа поставляются служители спасению нашему, как Ангелы. Таковыми Ангелами в слове Божием особенно называются священно-служители, сохраняющие разум закона Господня (Мал. 2, 7), пастыри и учители, служители слова и строители таин Христовых, яко Ангелы лица Божия, предстоящие в молитве пред Богом о братии, вверенной попечению их. Tиu бо, по Апостолу, бдят о душах наших (Евр. 13:17). Посему из их рук надлежит причащаться таинственнаго брашна, плоти и крови Сына Божия, из их уст воспринимать небесный хлеб жизни, слово спасения для духовнаго питания, возрастания и укрепления нашего в жизнь благодатную.

И так, душа христианская, если ты хощешь пребывать в святилище Божием, истинно питаться хлебом жизни, и рости во спасение: то тебе необходимо, нужно иметь духовнаго вождя, и в нем мудраго собеседника, разумнаго послушателя, благоразсудливаго советника, который бы небесными глаголами жизни, укрепляя дух твой, с кротостью и тихостью Ангела, но вкупе с правотой и нелицеприятием приставника Божия, являл тебе все слабости, погрешения, все проступки твои, и пред которым, как пред тайником совести, ты и сама открывала во всей наготе сердце твое, дабы спасительными наставлениями благое и правое в себе утвердить, а суетное, легкомысленное, разсеянное исправить, устранить, искоренить.

Если кроме служителя слова и тайн Божиих, тебе нужно иметь еще ближе, еще прикосновеннее к себе ведателя тайн сердечных и блюстителя чистоты твоей, имей христианскаго друга жизни, имей благомыслящего соучастника лучших твоих мыслей и расположений, имей благонамереннаго сообщника святых твоих начинаний и трудов, которой бы близким, искренним, праволюбным гласом все строптивое, превратное, неустроенное тебе являл, от житейских слабостей и пристрастий тебя отклонял и оберегал, а благия чувствования и расположения в тебе возбуждал, и стопы твои на пути христианскаго благочестия утверждал.

Вот наши земные Ангелы, – наши хранители в юности и старости, блюстители чистоты души и тела, питатели жизни веры и благочестия. Имеем ли их у себя? По крайней мере осмотримся, нет ли около нас, близ нас не Ангелов, не хранителей, но наветников, соблазнителей, злых советников, льстецов и ласкателей, которые под видом дружества расхищают чистоту души нашей, ослабляют строгость нравов наших, питают наши пристрастия, вовлекают нас в поток суетности, и погружают в треволнения житейские.

О Владыко Господи! Избави нас от друзей льстивых, от советников лукавых, от сообщников неправедных!

Пресвятая Дева чистая! Ты от младенчества приведенная Богу в храм Господень, хотя в юности твоей питаема была от Ангела, но потом в матередевственной жизни Твоей и Ты, как Божественный Сын Твой, искушена была по всяческим, разве греха. Потому, о Всеблагая, ведая наши немощи, соблюдай нас на пути жизни и в юности и в старости, соблюдай от опасных преткновений благодатным кровом твоим, веди нас, как слабых детей, матернею десницею Твоею в храм Господень, во святыню жизни, дабы от юности до конца жизни, непрестанно служить нам Богу, хотя не без преткновений, но никогда не удаляясь от Него. Питай нас, Питательница жизни нашей, на пути жизни по Боге особенно примером Твоего благопослушания, кротости, смирения, чистоты. Так, веди нас за собою в храм Господень, во святое, святая Мати, Приснодево! – Аминь.

1853 года в Домовой Церкви.

Приведутся царю девы в след ея, искренния ея приведутся тебе. (Пс. 44:15).

Что преднаписует приведение в храм Богоневесты и воспитание во святая святых для всех и каждого из нас? Преднаписует таинственный образ благодатнаго привведения нашего к Богу. В след Приснодевы, предуготованной в одушевленный храм для воплощения Бога-Слова, не только девы, – не только посвящающие себя особенным обетом девства и чистоты на служение Господу, но и искренние ея, – и те, которые хотя не посвящают себя особенным обетом Господу, но, как посвященные Ему от купели крещения, все без исключения состояния и звания, пола и возраста, должны уготовляться в благодатный храм и жилище Господу. Приведутся царю девы в след ея, и искренния ея – введутся в храм царев.

Поревнуем о великой чести быть храмом и жилищем Божиим, и в честь Приснодевы, святым вхождением своим в храм соделавшейся храмом Вседержителя, размыслим: как нам благодатно устрояться в храм и жилище Божие?

Дивно ли христианам быть храмом Божиим, когда Апостол Павел без исключения всех верных называет церквами Бога живаго: вы естие церкви Бога жива (2Кор 6:16), и даже свидетельствуется собственным нашим сознанием, что Мы храм Божий и Дух Божий живет в нас: не весте ли, яко храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас (1Кор. 3:16)? Подлинно, мы искупленные кровию Христовою, призванные Богом Отцем в благодатное царство (Кол. 1:13) и назданные верою и любовию и на основании Апостол и Пророк (1Кор. 3:11), мы составляем и по естественному творению, а паче по благодатному новотворению – и храм Божий, и дом Христов, и церковь Бога жива. – Мы храм Божий, и созданы во Христе Иисусе, чтобы и служили и в нас происходило служение Триипостасному Богу преподобием и правдою во вся дни живота нашего (Лук. 1:75). Мы дом Христов (Евр. 3:6), дабы, совлекаясь ветхаго человека с деяньми его, облекались во Христа, и Он жил и воображался в нас. Мы церкви Бога жива: пoелику, будучи поставлены Богом Отцем в царство Сына любве Его (Кол. 1:13), и созидаясь в жилище Божие Духом, должны приносить Ему в жертву живую и святую не только души, но и телеса наши. (Рим. 12:2).

Так, мы храм Божий: но обитает ли в нас Дух Божий? Мы дом Христов: но живет ли нас Христос? Мы церкви Бога жива: но действует ли в нас сила Христова во спасение? Обитает ли, живет ли, действует ли в нас Христос, как в жилище и храме своем, это можем разуметь из свойства Божественнаго Обитателя. Этот Обитатель есть свет, в Нем нет тьмы никакие (1Ин.1:5); есть Святой и почивает во святых; есть источник всякаго совершенства и блага. Посему истинным храмом Живущего во свете, жилищем Святаго Святых, церковию действующего во всем всякое добро, может быть только тот, кто ходит во свете, кого оживляет благодатная жизнь, в ком сияет образ Божественных совершенств.

ЧАСТЬ I-я.

Чтобы быть нам храмом Света правды, – Христа, нужно во-первых, чтобы и в нас светился свет Христов, как естественный свет праваго разумения Бога, самих себя, ближних наших и окружающих нас вещей; так особенно благодатный свет веры. Свет веры, как источник, откуда почерпается познание о святой воле Божией, есть откровенное слово Божие; а как самое познание воли Божией, есть сердечное принятие слова Божия, яко небесной истицы о спасении человеческом, и внутреннее написание его в мыслях и сердце нашем. Итак, слово Христово в нас, как в словесном храме Христовом, должно богатно вселяться во всяком разумении духовном (Кол.3:16); должно быть светильником для нашего ума (Пс. 118:105), законом для всех помышлений его; должно быть светом для нашего сердца и правилом чувствований и расположений. Но, чтобы внутреннее разумение воли Божией, подобно утренней заре (2Петр.1:19), постепенно переходило в разсвет благодатнаго дня, и предуготовляло в нас восход солнца правды: то все мысли нашего ума и расположения сердца должны быть исполняемы живейшим разумением самого солнца правды- Христа. Во Христе все потребное к жизни и благочестию, все великия и драгоценныя обетования дарованы нам (2Пет. 1:3). Посему все силы ума и сердца нашего должны быть обращены к познанию Христа Иисуса Господа, в сравнении с превосходящим разумением Коего, все должны считать за уметы (Фил. 3:8), и о том преимущественно помышлять, о том пещися, чтобы вселить Христа верою в сердца наша, уразуметь превышающую разум любовь Христову, и в Нем всяким словом и всяким разумом исполняться во всяко исполнение Божие (Еф. 3:19).

ЧАСТЬ II-я.

Не озаряться только надлежит нам светом Христовым; надлежит быть благодатным жилищем, что бы жил в нас Христос, как в доме своем. Как живет Бог сам в себе жизнью всенаполняющей, вседействующей, святейшею, блаженнейшей, – нам – тварям невместимо. Но Бог живет не только в себе, а и в тварях, и живет различно в Ангелах, различно в человеках, различно в людях святых, праведных, непорочных, различно в людях грешных, преданных своеволию страстей и пороков. Как ни таинственно, как ни разнообразно живет Бог во Святых своих, но это и для нас может быть понятно. Понятно для нас, как живет господин в верном рабе, отец в благопослушном сыне, друг в единонравном, единодушном друге. Так живет и Христос в верных своих, творящих волю Его. В верных Христовых, по Апостолу и ум Христов (1Кор. 2, 16); они не о земном думают, а о небесном (Кол. 3, 2); в верных Христовых те же чувствования, какие во Христе Иисусе (Фил. 2, 5); они помышляют в сердце своем только о том, что истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достохвально (Фил. 4. 8). В верных Христовых те же страдания и терпение, какие понес на пути крестном Христос; те же духовные утешения, та же и премирная радость, которой обретаются во Христе и нисходят от Него, как с главы на члены Его. Те, в которых живет Христос благодатною своею жизнию, те, как говорит с своего примера Апостол Павел, уже не живут своею жизнию, жизнию плоти и крови, и земных надежд и радостей, но живут жизнию веры и любви во Христе, и в этой верной, живой любви обретают свои радости и все с радостию претерпевают ради возлюбившего их до смерти Христа. Видим, что не только в чистом потоке, но и в капле чистой воды ясно изображается солнце, а в зеркале с совершенною живостию изображается образ смотрящегося; видим также, что лучи солнца, проникая сквозь стекло, вносят во внутренность храмины свет и теплоту, радость и веселие. Если и мы постоянным самоотвержением будем очищать себя, как Он чист есть (1Иоан. 3, 3), если благим _: разсуждением будем стяжевать ум Христов, безусловным послушанием на всякое благое дело питать в себе те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: особенно, если среди скорбей совершенною преданностию в волю Божию, будем соблюдать слово терпения и незлобия ко всем: о! тогда выну Стоящий при дверех сердца нашего и взывающий к нам об отверстии, внидет, как луч света, чтобы осветить, как теплота солнца, чтобы согреть нас. Когда мы истинно приблизимся к Нему живою верою, и Он, по мере любви нашей, вообразится в нас благодатию: тогда, по слову Его, не только Он, но и Отец Его, а вкупе с Ним и Дух святой приидут к нам и обитель в нас сотворят (Иоан. 14, 23).

ЧАСТЬ III-я.

Если мы удостоимся вселения Троичнаго света и царства в какой-либо мере: тогда истинно соделаемся церквами Бога жива, с живыми знамениями благодатнаго обитания Его в нас; в церкви, как в селении святыни своей, Господь особенно является благодатною силою и славою своею. И в нас, по мере теснейшего приближения к Господу, должно последовать особенное явление совершенств Его. Церковь есть священное место общественнаго служения Господу, где приносится таинственная жертва и совершаются все тайны; где и для внутреннего и внешнего видения и слуха всем и во всем поведается слава Божия. Таков образ священнослужения и одушевленных церквей. И в одушевленных церквах существа нашего, как в святилище, должно совершаться и внутреннее служение Богу – в святом, благоговейном помышлении ума и сердца; должно совершаться и внешнее служение для ближних наших – назидательным примером благочестия; должно совершатся и общественное служение, где все силы существа нашего должны действовать благоустроенно, согласно, дабы нам прославлять Бога и в душах наших и телесах наших, как Божиих (1Кор. 6:20), прославлять и словом, дабы слово наше, орошенное благодатию, доставляло пользу и назидание слышащим; прославлять и делами, дабы дела наши правотой и благотворением располагали и других к творению правды и добра, – прославлять и всею жизнию, дабы вся жизнь наша была благовествованием мира и правды Христовой, была благоуханием мира и радости о Дусе Святе.

Можно ли изрещи и изглагогать то состояние, когда вселяется Бог в человеке, как в своем храме, в своем доме, как в своей церкви? Это состояние неземное, потому и языком земным изглаголано быть не может. Мы можем только приблизительно к нашему понятию представить это. Что бывает тогда, когда какое-либо самое любимое, самое близкое для нас лице, наш единственный друг, брат, наш любезный родитель или мать, вожделенный жених или супруг, лице, давно нами невиданное, и которое давно горели мы желанием видеть, вдруг, нечаянно предстает пред нас, объемлет нас приветствием мира, лобзает целованием радости, любви, – что бывает тогда? Испытавшие таковые необычайные случаи знают, что бывает тогда: тогда все существо исполняется неизъяснимым восторгом, радостию, веселием.

Вот слабое изображение того блаженства, какое проистекает из ближайшего общения с Богом!

Причастники великих, Божественных обетований! Не будем предварять мыслию, чтобы взиматься за духовные утешения. Они вожделенны, сладостны. Но они сами собою придут, когда мы стяжем в себе Божественный источник оных; когда, как храм Духа Святаго, как дом Христов, как церкви Бога жива, стяжем в себе обитателем Отца светов; стяжем обитателем Сына любви; стяжем обитателем Духа Святаго, раздаятеля всех духовных дарований.

Попечемся быть благоугодным достоянием Господним. Памятуя, что и телеса наши суть храм живущего в нас Духа Святаго, будем каждый стяжевать сосуд свой во святыни и чести, твердо содержа в мысли, что в след Принепорочной Девы и привидятся и устрояются в храм царев девы и искренние другши пресвятыя Девы. Аминь.

1854 года в Крест. Церкви.

Слыши дщи и виждь и приклони ухо твое, и забуди люди твоя и дом отца твоего. И возжелает Царь доброты твоея. (Пс. 44:11. 12).

Кто это описываемая у Псалмопевца дщерь Царева, невеста и Царица? Одеянная в ризы позлащенныя, сияющая лепотой от вне, еще более преукрашенная славою внутри; она с честию, в сопровождении дев, ближних ея, искренних ея приводится в храм Царев пред Царя Господа; но приводится с наставительным приветом, внушением, вразумлением от самого Царя, чтобы была послушна, внимательна, и представ пред Царя Господа, единожды навсегда все прежнее забыла, оставила. Слыши дщи виждь и приклони ухо твое и забуди люди твоя и дом отца твоего.

Это в таинственных чертах изображается Невеста Христова, – Церковь. Одеянная в позлащенныя ризы заслуг Христовых, украшенная ряснами златыми благодатных даров Его, Она из рода в род, из века в век приводится пред Царя Господа в храм славы Его, приводится в ближних ея, в сынах и дщерях, порождаемых ею не от семени истленна, но неистленна словом живаго Бога и пребывающего во веки (1Петр. 1:23). Красный Божественною добротою, таинственный Жених душ, – Христос Господь, Глава и Спаситель Церкви, украсив Церковь свою всеми благодатными дарованиями, дабы еще паче побудить ее непрестанно исполняться Божественными добротами, требует в залог верности, чтобы Обручница Его всегда слушала Его, непрестанно взирала на Него, была совершенно предана Ему, и в Нем одном обретала верх всех своих благ и блаженства. Так у Псалмопевца под образом Невесты, Царицы и дщери Царевой первообразно в таинственных чертах изображается Церковь.

Если под этим великим образом таинственной Невесты станем искать частнейшего образа невесты в числе избраннейших дщерей человеческих: то кто из нас при первом мысленном взоре тотчас не видит, что сия Богоневестная представительница великой Невесты, красневшая добротой из дщерей человеческих, предмет ублажения всех родов, Матерь и верная раба Господа своего, есть Богоизбранная Отроковица, которыя мы ныне празднуем вход во храм Господень. Сим священнотаинственным вхождением она предстала пред Царем Господом; по гласу Божественнаго предопределения о великом назначении ея, обратила неуклонно чистый – отроковический взор к Богу, приклонила навсегда слух свой в послушание Господу, оставила дом Отца своего, вошла в храм Господень, ввела с собою благодать тайнаго уневещения душ Христу, и, шествуя путем равно ангельской чистоты, первая во всем совершенстве явила путь девственной Христоподражательной чистоты, и первая соделалась невестоводительницею дев ко Христу. По следам ее, из, рода в род приводятся в веселии чистаго ума, в радовании непорочнаго сердца девы и девственники в храм Царев, во святилище Церкви Христовой.

Кто же девы, кто искренние, ближние, непрестанно приводимый в след Богоотроковицы в храм Царев? Ужели одни только шествующие в след Безневестныя путем девственной жизни, по особенному обету на служение Богу посвящаемой? Как все верные, благодатно порождаемые в Церкви Христовой в сынов и дщерей Господу, уготовляются в храм духовен: так и все приводятся в храм Царев. По сему все мы, христиане, по слову Апостола, как дева (2Кор 11:2), обрученные душами нашими Христу, все всякаго возраста и состояния, и живущие по обету в устранении от мира, и обретающиеся в обычном сожительстве в мире, все приводимся и должны шествовать во храм Царев.

Потому к слуху каждый из нас, по внутреннему человеку, простирается глас таинственнаго Жениха душ наших, Христа: Слыши дщи и виждь и приклони ухо твое, и забуди люди твоя и дом отца твоего. И возжелает Царь доброты твоея.

Божественный Жених душ наших выну зовет в слух духа, непрестанно толчет в двери сердца, дабы при отверстии нами всех внутренних чувств своих постепенным уготовлением себя в селение Ему, Он благодатным Своим обитанием, действием, глаголанием являл в нас присутствие Свое. Господь наш, Царь наш, Отец наш, требуя от нас благодатной доброты, достойной отеческой любви и благоволения Его, хощет, чтобы дщерь Его, – душа наша, соделалась для Него вся слухом, вся видением; вся чувством, вся любовию Его одного.

Как ни несовместно кажется для греховной слабости нашей требование – иметь в такой напряженности внутренние чувства наши, чтобы непрестанно только слышать, видеть, внимать, с забвением даже всего нам близкаго, роднаго, любимаго, – но выполнение оного для духовнаго совершенства нашего так необходимо, что без таковой духовной деятельности не возможно уневеститься Христу, придти в благодатное общение с Ним и соделаться достойным царствия Его. – И так. Слыши дщи!

Что слышать? Глас возлюбленнаго. Чей глас паче всего надлежит и слушать нам, как не глас Господа нашего, Царя нашего, Отца нашего? Какой глас? Спасительный глас и внутреннего и внешнего призывания к благодатному общению. Где слышится, где простирается к нам глас сей? Прежде всего слышится в нашей совести, в нашем сердце; явственнее, полнее возвещается в слове Божием, в наставлениях св Церкви, непрерывно простирается в многоразличных обстоятельствах нашей жизни.

Что же? Слышим ли мы призывный глас Господа нашего? Слышим, но не внимаем, внимаем, но не приемлем в разум, разумеем, чувствуем всю спасительность Божественнаго гласа, но правым умом, благим чувством, твердым расположением не следуем ему; и потому даем труд благопопечительности Господа непрестанно вещать к нам: се стою при дверях и толку: аще кто услышишь глас мой, и отверзет двери, вниду к нему и вечеряю с ним и той со мною (Ап. 3:20). Какая благость, какое милосердие! Господь наш, Зиждитель наш, Который создал для себя сердце наше, стоит при дверях сердца нашего, запертых суетностью, разсеянностью, любостяжанием, высокомерием, плотоугодием; стоит, долготерпением, ожидая нашего обращения к Нему, и толчет, дабы мы пробудившись от сна греховной безпечности, вняли благопослушанием гласу Господа, уготовились исправлением к принятию Его, отверзли Ему преданностию все чувства существа нашего, дабы Он вошел для благодатнаго действия в нас.

Как и чем толчет Господь в двери существа нашего? Толчет рано и поздно, внутренно и внешно; толчет еще в летах детства первыми правыми понятиями ума, первыми невинными чувствованиями сердца о Нем, как об Отце благости; толчет в летах юности живым стремлением к добродетели и отвращением от порока; тем паче в зрелых летах мужества до преклонных лет старости, в продолжение лучшей жизни, толчет многоразличными опытами, и внутренними, – чувством сладостнаго мира, когда живем в близости к Нему, сердечнаго томления, коль скоро удаляемся от Него, и внешними, разнообразными обстоятельствами жизни, и благоприятными, – благоденствием, успехами, приобретениями, и не благоприятными, – болезнями, уничижением, лишением.

Столько к нам гласов, столько вещаний, столько взываний, что нельзя не удивляться тому, как мы при непрестанном оглашении слуха нашего поучительнейшими вещаниями, и тайными и явными, и кроткими и обличительными, вещаниями и в словах и делах как мы слухом сердца нашего не разумеем слышимаго, но всего чаще, имея уши вовсе и не слышим нам вещаемаго?

Если ты немощен слухом: виждь!

Что видеть? Надлежит стараться – видеть лице Господа, дабы нам ходить во свете лица Его и наслаждаться лицезрением Его. Какое может быть видение сладостнее для ока нашего, как не видение лица Того, зрением Котораго и Ангелы насытиться немогут! Но Бога человеком не возможно видети, на Котораго, в сиянии славы Его, и чини Ангельстии взирати не могут. Зрение Бога, яко же есть (1Ин. 3:2), предоставлено будущему блаженству. Что же нам видеть? Имеющие очи видеть всюду много могут видеть. Если не можем зреть самое лице Живущего во свете неприступном, будем зреть обличие славы и лепоту облачения Его и в царстве природы и в царстве благодати. Будем зреть в царстве природы престол Неисповедимаго в совершенствах, небо, блистающее сонмами светил, будем зреть подножие ног Его – землю, исполненную благости Его; будем зреть чудную ризу Его – свет, льющий радость на всю тварь, будем зреть рясны златые ризы Его – неописанные красоты неба и земли. Не насытится око зрения величия славы Божия и в видимом царстве природы.

Но еще паче будем зреть доброту Возлюбленнаго в царстве благодати, в святой церкви Его и в священнотаинственном служении ея. В храме славы своея Посетитель душ наших является светлому оку веры даже образно на престоле благодати во всех совершенствах премудрости и благости. Здесь от таинственнаго присутствия Его храм наполняется славы Его, и тогда в благодатной полноте чувств, все слышимое и видимое в храме говорит духу нашему виждь, чего не соделал Господь для твоего спасения? родился, пострадал, умер ради тебя. Виждь: как Он по безпредельной любви к тебе питает тебя плотию и кровию своею! Виждь как чрез благовествование слова своего, и чрез священныя действия Богослужения являет тебе радостотворное лицо свое в озарении ума, истиною в осиянии сердца, радостьию спасения, в исполнении всех чувств твоих умилением. Виждь: не сладость ли, ни желание ли, не любовь ли Господь сердца твоего?

Будем внимательнее смотреть, глубже вникать, живее чувствовать, и мы увидим, колико благ Господь! Не будем по разсеянности озираться туда и сюда, не будем по суетному любопытству смотреть взад и вперед, дабы видеть угодная плотским глазам нашим. С разсеянным взиранием не увидим мы и задняя Божия (Исх. 33:23). Смотреть по сторонам, по улицам, по торжищам, по домам шума и ликования есть терять и последнее видение.

Как же смотреть, чтоб видеть? как видеть, чтобы разуметь?

И приклони ухо твое!

Приклони внутрений слух твой: собери мысли, останови поток желаний, удержи стремительность чувствований, умири сердце, дух возвысь, все плотское повергни долу, возношение низложи, своенравие смири, самоугождение отвергни, нетерпение укроти, всякое волнение утиши, введи свет и мир внутрь себя. Тогда только и можно ожидать присещения свыше, когда умолкнет в нас все плотское, когда будет благоговеть пред лицом Господа все существо наше, когда плоть будет внимать духу, а дух внимать Духу Божию.

Но в храме ли только должны мы слышать, видеть и благоговейно внимать? На мгновение ока отверзть слух и взор, и потом забыть все слышанное и виденное, есть почти тоже, что ничего не видеть и не слышать. Не забытливых слышателей и не разсеянных зрителей требует душелюбец Господь. Он требует, чтобы наше слышание, видение, внимание было всегда бодрственно, неослабно во всей жизни нашей; чтобы сопровождало нас не только во святилищах и храмах Божиих, в судилищах, в обителях мира, в домах учения, во входах и исходах наших пред взорами людей, но сопровождало нас и в домах наших, и на торжищах и на распутьях и во всех делах рук наших, и наедине, и в тайной клети, и на ложе нашем, во всех мыслях, желаниях и расположениях наших.

Слыши дщи! и забуди люди твоя и дом отца твоего.

До ревности любящий нас, – живущий в нас Дух (Иак. 4, 5) небеснаго Отца настоит еще, чтобы мы забыли. Что забыли? Забыли заднее, дабы удобнее простираться вперед к почести вышнего звания (Фил. 3, 13, 14); забыли привычки, склонности, обычаи, укоренившиеся в нас от не обученнаго детства, от не наказанной юности, от не постояннаго мужества, и даже от разсеянной старости; и поддерживаемые примером людей, – сынов века сего, чтобы забыли любимые наши утехи, забавы, увеселения, все это суетное наследие и стяжание ветхаго нашего человека, более нас губящее, нежели пользующее.

Забуди люди твоя и дом отца твоего.

Не бежать мы должны от людей, тем паче от своих домов. Должны жить посреди людей, жить в домах, но как в доме Божием; жить во плоти, но не по плоти (Рим. 8, 12); быть в мире, но не быть от мира (Иоан. 17. 16). Нам надлежит забыть все для Бога и Христа, дабы все памятовать токмо в Боге и Христе. Не должно быть у нас ничего, ни ближе, ни памятнее, ни утешительнее, ни вожделеннее, ни любезнее Бога и Христа.

Нечего и говорить о привязанности нашей к плотским удовольствиям; это расположение греха и осуждения. – Если мы любим отца или матерь паче Бога и Христа, мы не дети небеснаго Отца. Если любим сына или дщерь паче Христа, мы не сыны, не дщери небеснаго Отца. Если любим ближних наших, друзей наших паче Христа, мы не други, не последователи Христа. И что говорить о ближних, о друзьях? Если мы любим сами себя, жизнь свою, душу свою паче Христа, мы недостойны Христа (Mф. 10:37,39). Тогда, когда возлюбим Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа и Духа Святаго всем сердцем, всею душей, всею мыслию, тогда будем достойны Бога и Христа.

Вот какого слышания, видения, внимания, памятования требует от нас возлюбленный Царь наш, Господь наш, Отец наш! Такого требует слышания, видения, внимания, памятования, чтобы мы возлюбили Его от всего сердца нашего, возлюбили от всея души нашей, возлюбили всею крепостию нашею и всем помышлением нашим (Лук. 10:27).

Слыши дщи! и виждь, и приклони ухо твое, и забуди люди твоя и дом отца твоего. И возжелает Царь доброты твоея. Аминь.

1855 г. в Крест. Церкви.

Молю прежде всех творити молитвы, моления, прощения, благодарения за вся человеки: за Царя, и за всех, иже во власти суть. (1Тим. 2:12).

Святая церковь, вечная исполнительница Божественных Повелений, с особенною торжественностью исполняет это Апостольское заповедание в сей благознаменитый день радости царства о царе и царя о царстве.

Известно, сколь свято чтить научает нас св. Церковь власть Отеческую! Научает чтить, как власть естественную, Богом благословенную, внутренним благопокорением детей к родителям свидетельствуемую, и как для внешнего, так и внутреннего блага их необходимую. Но из прав и действий власти отеческой естественным порядком производя права и действия власти Царской, св. Церковь повелевает чтить в правах и действиях власти Царской права и действий власти отеческой, и в лице Царя чтить великаго Отца великого семейства. Посему, при радостном воспоминании о дне тезоименитства великаго Отца великаго семейства, св. Церковь запечатлевает общую радость Царства о Царе, – безчисленнаго множества детей о своем Отце, пламенным излиянием любви их к Нему, – излиянием молитв о Нем пред Богом, всеобщим Отцем, из Него же всяко Отечество на небесех и на земли именуется. (Еф. 3:15). Сколько есть у детей сердечных желаний, заботливых помышлений о благе своего Отца в столь же многоразличных видах молитвенных излияний св. Церковь, по наставлению Апостола, научает нас свидетельствовать свою любовь к Царю пред Богом – Во первых она повелевает нам творить молитвы за Царя, повелевает молить Подателя всех благ о даровании Царю, как общему раздаятелю даруемых свыше благ, всех необходимых благ жизни, – здравия, долгодействия, мира, обилия, благопоспешества, да по сердцу Царя исполняет Господь весь совет и все прошения Цари; во вторых повелевает творить моления за Царя, просить у Источника дарований Царю духовных дарований, да послет Ему Господь с небес Святых Престолом Его приседящую Премудрость, да сильный духовною добротою Царь царствует истины ради, да сияет во днях Его правда и будет благословенно имя Его во веки; в третьих повелевает творить прошения за Царя, просить Бога о избавлении Царя от всякаго зла, да услышит Его Господь в день печали, да послет помощь Ему от Святаго и от Cиона, да ничтоже успеет враг на Него и сын беззакония да не приложит озлобити Его; наконец повелевает творить благодарения за Царя, повелевает благодарить Бога, – Благодателя за благодеяния, изливаемые на Царя, что Он силою своею возвеличивает и спасением своим веселит Царя, а с Ним и всех радостию лица своего. Влагая таковые молитвы о Царе в уста верных чад Его и чад веры и отечеств, св. Церковь одушевляет всех оными не в одних только храмах, но и вне храмов, и в домах и на стогнах возсылаются ныне, по гласу Церкви, усердные молитвы, моления, прошения, благодарения ко Господу за Царя.

Благословенно царство, блажен народ, где все и с своим Царем и взаимно друг с другом единятся в Господе духом молитвы! Блаженное, единым токмо истинною верою одушевляемым душам свойственное единение!

В сие-то блаженное единение и хощет привести нас Господь, дабы мы духом веры неразрывно единялись между собою и как члены Церкви и как члены общества. И святая Церковь ни о чем первее не молится, как о мире мира, о мире церквей, о мире царств и царей; сама моля непрестанно о всех Господа, и нас всех убеждает друг о друге и о всех, особенно же о Царе и о начальствующих, непрестанно молить Господа.

Всякой из нас чувствует необходимость исполнения священной обязанности – молиться особенно за Царя и начальствующих, яко первейших слуг и споспешников воли Божией, от мудраго и благодетельнаго действия которых зависит не только внешнее, но внутреннее благосостояние наше. Но не для всякаго может быть понятно: почему нам повелено молиться за всех человеков.

В ознаменование настоящего торжества, приблизим к нашему разумению и чувству Апостольскую заповедь: почему нам повелено молиться за всех человеков?

Молю прежде всех творити молитвы, моления, прошения, благодарения за вся человеки.

Заметим, что Ап. Павел, повелевая нам молиться за всех человеков, с одной стороны повелевает совершать молитвы во всех существенных видах, соответственно существенным видам необходимых благ. Повелевает совершать молитвы о временных благах, необходимых для ближних наших, – моления о духовных, и вечных благах, – прошения о избавлении их от временных и вечных зол, – благодарения о здравии, спасении и благопоспешении благих дел и начинаний их. С другой стороны повелевает совершать молитвы за всех человеков, за ближних и дальних, за друзей и врагов, за верных и неверных, словом: повелевает молить Бога о даровании всем всяких благ и о избавлении всех от всяких зол.

Удивительное дело! Нам поведено молиться за всех человеков и для всех просить у Бога всякаго добра. Что может сделать во благо всех человеков, – несметнаго множества тем людей, разнствующих от нас своими нравами, склонностями, самою верою и Богослужением, что может сделать для общего блага немощная молитва наша? Положим, она может послужить во благо некоторым при некоторых случаях, но трудно и представить, чтобы она могла быть, полезною для всех человеков. А нельзя не почитать ее таковою, пoелику тоже слово Божьие, которое повелевает нам совершать молитвы за всех человеков, даст и одобрительное свидетельство о сем, что сие добро и приятно пред Спасителем нашим Богом. И так, не касаясь силы подлинно великой чудодейственницы молитвы, разделившей некогда море чрез Моисея, остановившей течение солнца и луны чрез Навина, заключившей и отверзшей для дождя небо чрез Илью, преложившей в росу пламень пещный чрез отроков, заградившей в рове уста львов чрез Даниила, вникнем в преблагое намерение Господа, по которому Он повелел нам молиться за всех человеков.

ЧАСТЬ I-я.

Когда преблагий Господь повелевает нам молиться о всех, то сим, как действительнейшим средством, хочет приблизить нас к духу своей безпредельной любви и благости. Как Он Сам солнце свое сияет на благие и злые, и дождит на праведные и неправедные; (Матф. 5, 45), как Сам всем человекам хощет спастися и в разум истины приити: так хощет, чтобы и мы, по примеру Его благоутробия, были ко всем благи, братолюбны, терпеливы, незлобивы. И посмотрим как, моляся о всех, по действию благости Божией, мы можем таковою молитвою раскрыть в себе расположение всеобщей любви и, по возможности, соделаться споспешниками благой воли Господа.

Молиться о всех человеках есть поставлять себя пред Богом в живейшее сознание всех многоразличных человеческих нужд, немощей, заблуждений, несовершенств, обременяющих человечество, и в чувстве живейшего соболезнования и сострадания молить Отца милосердия и щедрот, да подаст Он бедствующим помощь, слабым подкрепление, заблуждающим вразумления; а возмогающим в державе крепости Его, добродеющим и плодоносящим да дарует всякое благопоспешество, преспеяние, совершенство в добре. Когда таким образом будем молиться не только о ближних, но и о дальних, не только о друзьях, но и о врагах наших, не только о единоверных, но и о неведущих Бога, и даже о враждующих противу Бога, – и будем молиться с сердечным желанием о избавлении их от всех зол и о даровании им всех и внешних и внутренних благ: то не возможно, чтобы мы не раскрыли в себе чувства живаго, сострадательнаго, любообильнаго и любообщительнаго; не возможно, чтобы не стали любить чистою любовию тех, которым от полноты сердца желаем одинаковых с собою благ и от Бога и от людей. При непрестанной молитве, или что то же, при непрестанном одушевлении самих себя чистейшими расположениями пред Богом о общем благе всех человеков, здравым оком взирая на всех в Боге, или яко на чад единаго небеснаго Отца и собратов наших, или яко на рабов единаго Господа и на сослужителей благодати Его, мы непрестанно будем приходить в ближайшее сродство со всеми, лучше будем сознавать общие нужды и немощи человечества, живее чувствовать общее всех предназначение, удобнее прощать слабости, выше ценить достоинства и, при постепенном приближении к духу всеобщей, Божественной любви, можем наконец одушевиться такими небесными чувствованиями и богоподобными желаниями, чтобы все человеки, и ближние и дальние, и Еллины и варвары, неверующие и язычники, спасаемые и погибающие, чтобы все без различия были совокуплены под единое благое владычество Господа. Предал же и себя и другим, одной и той же благой воле Господа, мы будем единственно гореть святым желанием о приведении и себя и других в един дух с Господом.

ЧАСТЬ II-я.

Благодатные расположения, богоугодныя, спасительныя желания!

Но какое может быть действие наших молитв на других от того, что мы и себя и других предаем одной всеблагой воле Господа, когда Господь и без наших желаний может сотворить все Ему благоугодное?

Справедливо, что мы моляся о других, не делаем прямо и открыто других лучшими, но, по милости Божией, сами делаемся лучшими, именно приводимся к всеобщему духу Божественной любви и благодатных расположений, чтобы всех человеков считать своими братиями, взирать и на чуждых, яко на присных, любить и самых врагов, прощать обидящих и миловать оскорбляющих нас. Если распространится таковый молитвенный дух и молитвенное расположение во всех нас, если распространится хотя на многих, или же на некоторых из нас, – что будет плодом такого действия? Плодом такового действия будет неизглаголанное благо! Будет благословенным плодом – всеобщая кротость, смирение, долготерпение, милосердие, благость. По самому духу молитвы, долженствуя радоваться с радующимися, и плакать с плачущими, мы никому не будем воздавать злом за зло, но стараться делать добро пред всеми человеками. Ненавидя пороки и заблуждения, будем сострадать о заблуждающих, прощать слабым, щадить преступных и, всякое причиняемое нам зло, стараться побеждать благом. А таковый христианский образ действия не может не произвесть благодатных действий и над другими. Всякой, испытывая над собою действие кротости, терпения, благодетельности, и сам нечувствительно будет одушевляться подобными к другим расположениями. И вот от взаимнаго действия и воздействия благости потек бы повсюду дух кротости и общительности, дух мира и благорасположения, дух взаимнаго созидания и благоустроения. Сильный перестал бы угнетать слабаго, богатый презирать убогаго, слабый перестал бы трепетать властолюбия сильнаго, бедный расхищать сокровища богатаго; не стали бы безжалостно смеяться над невежеством, оставлять слабость ея поползновенности, порок его необузданности. Все бы подвиглись к действованию во взаимное благо и созидание. Молитва укрепляла бы нас в добре, оказываемое другим добро еще паче укрепляло бы нас в молитве, укрепленные в молитве и в любви к добру мы непрестанно сближались бы с святою и совершенною волею Божией, а сблизившись с сим средоточием всех наших стремлений мы наконец пришли бы в то Богоподражательное и Богоподобное действование, что, как Спаситель – Бог наш всем человеком хощет спастися и в разум истины приити, так бы и мы всеми мерами старались для всех быть всем, чтобы всем служить во благо, или каким-нибудь образом спасти кого. (I Кор. 9, 22).

Вот почему повелено нам молиться за всех человеков, и вот каких намерений хощет достигнуть Преблагий Господь чрез взаимную нашу друг о друге молитву! Хощет посредством молитвы исполнить нас чистейшими друг ко другу расположениями, соединить во един дух веры и любви, всех неразрывно совокупить во едино тело, церкви своея и привести в спасительное общение благодатнаго царствия Своего. Подлинно – много может быть споспешествуема совокупная молитва во благо наше. Молитеся, увещевает Апостол Иаков, друг о друге, яко да исцелеете, (Иак. 5:16). Вся, елика еще воспросим в молитве верующе, по слову Господа, приимем (Mф.21:22).

Да ecu едино будут: якоже ты, Отче, во мне, и Аз в тебе, да и тии в нас едино будут. (Ин.17:21). – Так Спаситель наш в ходатайственной молитве своей молил небеснаго Отца о благодатном единении всех верующих. И ныне о том же выну ходатайствует Он на небесех, а при Божественном ходатайстве Его и небесная и земная Церковь Его непрестанно молит о том же. Молить о вожделенном мире и единении чад Церкви и Отечества и возлюбленный Первенец Церкви, Благочестивейший Государь, Император Николай Павлович; о сем же благодатном единении друг с другом и со всеми ближними нашими молит Господа, и Оному по мере сил наших споспешествовать будем и все мы, да истинствующие от молитв и любви возрастим в Него всяческая, иже есть глава, Христос. (Еф. 4:15). Аминь.

1852 г. Дек. 6. д. в, Каф. Тоб. Соб.

Велия благочестия тайна: Бог явися во плоти. (1Тим.3:16).

Подлинно великая тайна благочестия, что Бог снисшел на землю, силою Духа Святаго от Приснодевы Марии воплотился, принял на себя человеческое естество, и обитал на земли между человеками, как человек.

Дивно было бы для нас, если бы великий могущественный Царь для блага народа своего, оставив престол величества, вдруг явился в самой бедной хижине, в уничиженнейшем виде раба, покрытый рубищем, окруженный скудостию и убожеством. Но что все это в сравнении с тем неисповедимым снисхождением, какое явил Бог для нас в вочеловечении? Мы даже и вообразить, не можем, как вечный низвел себя в круг времени, Безпредельный заключил себя в пределы места, как Неприкосновенный и Неизменный существом облекся в подобострастное нам естество, в образ раба и непреложно усвоил себе восприятое человечество. Велия благочестия тайна: Бог явися во плоти!

Эта исполненная Божественной благости и любви тайна еще в большем величии открывается из того, что Сын Божий ради нашего спасения, не Ангельское восприял естество, но восприял естество от Адама падшего и соделался человеком по всему подобным нам, кроме греха.

Как это великое таинство явления Сына Божия во плоти совершилось на земли, во внешних обстоятельствах рождения прежде век рожденнаго от Отца, о сем возвещает настоящее великое празднество рождества Спасителя. В честь и славу родшегося Спасителя предложим о главнейших обстоятельствах рождества Христова.

ЧАСТЬ I-я.

Егда прииде кончина лета, исполнение времени, послал Бог Сына своего Единороднаго, рождаемаго от жены, бываема под законом, да подзаконные искупить, да всыновление восприимем (Гал. 4, 4. 5). Исполнилось предопределенное время явление Сына Божия для совершения спасения человеческаго на земли, род человеческий вышел из состояния детскаго неведения, перешел лета отроческаго неразумия, досгиг зрелаго возраста опытности и разсудительности, люди после долговременной тьмы многобожия и идолопоклонства, суеверия и неверия, опытами веков очистившись в понятиях, сделались способны принять и понять великое таинство вочеловечения Сына Божия. Тогда Бог Отец посылает на землю Сына своего и посылает из недр вечной славы общим путем рождения сынов Адамлих. Сын Божий, кроме безгрешнаго зачатия и рождения от Духа Святаго, во всем прочем прошел общий путь рождения, – родился от жены. Как плод чрева, девятимесячное время носим был в непорочном чреве матернем; пришедши рождением на осужденную землю, подобно всем рождающимся, первый глас испустих плача; Сын Вышнего родился не в царских чертогах, но в скотском вертепе, не в златую колыбель на златошвейные положен возглавия, но как в бедности рожденный младенец простыми повит пеленами и вместо колыбели положен в яслях. Рожденный по общему закону сынов человеческих, кроме греха, проходит и жизнь по общему закону земнородных; подлежит всем нуждам, происходящим из общих свойств естества: терпит алчбу и жажду, утруждение и изнеможение, скорбение и болезнование, подвергается страданиям и самой смерти. Так Сын Божий пришел на землю в подобии плоти греховной, дабы осудить грех во плоти (Рим. 8:3); был под законом, чтобы искупить подзаконных (Гал. 4:5).

Глубина Божественнаго снисхождения и величие непостижимаго таинства требовала того, чтобы рождение Бога – Слова во плоти совершилось в глубокой тишине и оно совершилось сокровенно от взоров человеческих, совершилось в вертепе токмо в присутствии двух великих служителей, рождающей Богоотроковицы и святаго блюстителя девства Богоневесты. Но в тоже время знаменательно на небеси проявлено звездою, в воздушных высотах торжественно воспето Ангелами, на земли благочестно проповедано Пастырями, благоговейно почтено мудрецами.

Необыкновенная звезда, провозвестница рождения Иудейского Царя, Mecсии, благовременно является на небе и из отдаления приводит Волхвов, Халдейских мудрецов на поклонение Рожденному. В минуту рождения Отрочати Превечнаго Бога, песненные лики Ангелов раздаются в воздушных высотах над вертепом, который соделался небом, и славою в нем Рожденнаго привлек долу множество вой небесных. Ангелы, воспевая славу в вышних, как непрестанные зрители и общники славы небесной, воспевают вкупе на земли мир; потому что снисшел на землю Миротворец, Который правдою будет побеждать неправду, истиною ложь, смирением гордыню, благостию злобу, терпением жестокосердие и нераскаянность человеческую, и время от времени будет водворять на земли мир, правду, кротость, любовь. И вот среди этого небеснаго ликования Ангелов на земли, первые сподобляются Ангельскаго благовестия о рождении Спасителя миру смиренные Пастыри, содержавшие недалеко стражу над стадом своим. Они внезапно осияваются светом явления Ангела. Устрашенные ободряются благовестием Ангельским о великой для всех людей радостию, что родился миру Спас, Христос Господь, во граде Давидове. По благовестию Ангельскому Пастыри поспешно идут в Вифлеем и, по знамению реченному от Ангела, находят Спасителя мира в младенце, повитом пеленами и лежащем в яслях. Услышав сперва благовестие от Ангела, когда пришли и увидели Рожденнаго, сами делаются благовестниками Матери Его и Иосифу, что родившийся есть Спаситель мира. Исполнив удивлением слышавших, они, поклонившись рожденному Спасителю, возвратились славя и хваля Бога о всем, что видели и слышали. И так Пастыри, люди простые, но чистые душами и твердые верою, с которою ожидали обетованнаго Избавителя, соделались начатком Церкви Христовой. Они из собственнаго опыта удостоверились, что родившийся был истинно Спаситель всех человеков, удостоверились тем, что при самом рождении своем привел Он прежде всего на поклонение себе не великих и славных, но простых и смиренных, каковы были они от стражи стада бессловестнаго, воззванные Ангелом на стражу ведения дивнаго, неизглаголаннаго таинства.

За смиренным поклонением Вифлеемских Пастырей следует поклонение повитому пеленама, как Богу, от Волхвов, Халдейских мудрецов, владетельных лиц, именуемых в церковных песнях Царями. Водимые светлой звездой они достигают столицы новорожденнаго Царя, и посреди Иерусалима открыто вопрошают: Где есть рождейся Царь Иудейский? Видихом бо звезду Его на востоце, и приидохом поклонитися Ему. (Мф. 2:2). Произведши таким вопросом смущение в Иерусалиме, вовсе не ведавшем о рождении своего Царя, они, по гласу Пророческому, возвещенному им от Первосвященников и книжников, к которому и Ирод присовокупил ласкательное по виду, но злобное по намерению внушение от себя, шествуют в Вифлеем, и к величайшей радости своей опять видят звезду, руководившую их доселе; небесная путеводительница предшествует им, доколе не остановилась там, где был вожделенный предмет искания их. Входят в храмину, видят среди внешней бедности сиящего Божественной лепотой младенца с Ангелоподобною Материю Его. И что же? эти великие мудрецы, – владетельные лица при виде окруженнаго глубокой скудостию младенца, падши покланяются Ему. Они для того шли, для того искали новорожденнаго Царя Иудейскаго, искали и желали видеть не великаго Царя – человека, но желали видеть в смиренном образе, человека Царя – Бога, желали поклониться Ему, принести дары, и пашедши поклоняются Ему с благоговением истинных поклонников и богочтецов воплотившагося Бога, Эти мудрецы, останок богодухновеннаго любомудрия и священнаго тайноводительства Даниилова в Халдее, который был главою мудрых Вавилонских, ведали от Учителя своего о возсиянии звёзды от Иакова и о рождении Царя – Победителя от Израиля (Чис. 24:17); – знали проречение Исаино о рождении Девою Еммануила, Богочеловека; а потому, при виде смиреннаго Отрочати не усумились, не смутились, не поколебались, но с смирением пали пред Ним, с верою и любовию поклонились Ему, и отверзши сокровища свои принесли дары: злато и ливан и смирну; злато, как песненно истолковывает св. Церковь, яко Царю веков, ливан, яко Богу всех; смирну, яко тридневному мертвецу – безсмертному, который имел за всех осужденных на смерть умереть, дабы соделаться приснотекущим источником воскресения и живота для всего падшего рода смертных. Дары, достойные просвещенных небесною верою и движимых Божественною любовию мудрецов.

Такова первая на земли слава смиренно явившегося во плоти Бога, – таковы чудеса, сопровождавшие спасительное вочеловечение Его! Велия благочестия тайна: Бог явися во плоти.

ЧАСТЬ II-я.

Что мы извлечем для своего назидания из сего воззрения на неизглаголанное явление Бога Слова на земли? Из множества предметов, открывающихся к нашему наставлению в правде, заметим особенно то, что может служить к возбуждению нашей невнимательности о собственном спасении. И ныне весьма много совершается чудес над нами, посреди нас, близ нас: и мы, развлекаясь житейскими попечениями, обременяясь многообразными земными занятиями, а всего чаще предаваясь усыплению чувственными наслаждениями, ничего не видим, не слышим, не разумеем. Но внимательно наблюдающие, разумно испытывающие, бодрственно ищущие видят, слышат, делаются причастниками великих тайн и благ. Так пред рождением Спасителя возсияла на небе необыкновенная звезда. Мир погружен был в сон. Не только люди простые, но и искусные звездочетцы ничего не видели особеннаго на небе. А три мудреца Вавилонские, достойные сего имени, при свете слова Божия, узрели звезду, поняли ее, последовали ея заре и достигли Непостижимаго.

Вот уже последовало для Иерусалима и Израиля рождение Мессии, а шумный Иерусалим среди обыкновеннаго житейскаго волнения вовсе и не ведает, что родился столь давно ожиданный Спаситель его. В самом даже Вифлееме, наполненном многолюдством, среди шума народной переписи, вовсе и не слыхали и не думали, что в нем благовествуется великая радость для всех людей, что в нем родился Спас мира, Христос Господь. А три Пастыря, в богомысленном бодрствовании стерегшие стадо свое, сподобились явления и благовестия Ангельскаго о рождении Спасителя; сподобились даже обрести Его повитаго пеленами в яслях, поклониться Ему, и соделаться благовестниками тайны, слышанной от небеснаго Благовестника. Посему надобно заботиться принадлежать не к великому числу мятущихся среди сует мира, но к малому числу ищущих царствия Божия и правды Его!

Будем внимательны к себе, к делам и обстоятельствам, видимым и слышимым, и ко всему достойному внимания, вокруг нас происходящему. Если будем иметь очи, и взирать на небо, и мы, при свете слова Божия, можем узреть мысленную звезду, можем ощутить в себе небесный свет, который будет руководить нас к Иерусалиму, царству Христову, наставит до Вифлеема, до места рождения Христова, и введет в самую храмину пребывания Христова, введет в приискреннее общение с Ним и в общество выну пребывающих во свете лица Его. Достигши Непостижимаго, будем и мы с Волхвами, в духе истинной мудрости, покланяться родшемуся ради нас; будем приносить Ему в дар чистое злато веры, благоуханный ливан любви, смирну умерщвления ветхаго человека и обновления в новаго, дабы не возвращаясь к Ироду, к богопротивному миру и служителям его, страстям нашим, гонителям Христа, иным, сокровенным путем, путем удаления греховной жизни и обычаев ея, идти в страну свою, откуда пришел к нам Христос. Если будем внимательны к себе и бодрственны на страже умнаго стада нашего, наших мыслей, расположений, действий, будем охранять их от приражения мыслей греховных, расположений нечистых, то и мы можем услышать в правом сердце радость благовестия о рождении нам Спасителя; божественным созерцанием можем узреть Его в младенческой простоте, только как новорожденные младенцы будем злобою младенчествовать, а умом тщиться быть совершенными.

Будем подражать первым поклонникам родшагося Спасителя, простым Пастырям, и мудрым Волхвам. Первые, благовейно узрев рожденнаго младенца – Бога, возратились, немолчно славя и хваля Бога; другие поклонившись принесли Ему достойные дары, иным сокровенным путем пошли во страну свою. И мы по примеру Пастырей, особенно в сии святые дни, будем славить Бога о великих благодеяниях Его к нам; исполняясь сами хвалою Бога, будем и других возбуждать к хвалению Его. А по примеру мудрых, еще паче станем творить правый путь стопами нашими, и не возвращаясь назад, на греховные привычки и богопротивные суетности, пойдем путем веры и богоугодных дел в страну небесную, вслед снисшедшего для нас на землю в немощи плоти, а Возшедшего на небо в силе и славе Божества. С простотой Пастырей славя и хваля вочеловечившегося Бога, и с любомудрием Волхвов покланяясь и принося Ему дары, мы и сами в себе, по благодати Божией, сподобимся разуметь: коль велия благочестия тайна: Бог явися во плоти! Аминь.

1852 г. В Тоб. Каф. Соборе.

Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение. (Лук. 2:14).

Так воспели, так восхвалили Бога безчисленное множество воинств небесных, когда родился Спас миру, Христос. Каково должно быть это пение? Еслибы мы удостоились услышать глас песни и единаго радующагося Ангела: то не вместили бы в себе благодатных восторгов радости, но вместе с Ним воспели и восхвалили Бога. Какая же сладость, какой восторг слышать песненный лик безчисленнаго множества Сил небесных? Подлинно это была первая по своей торжественности песнь святых Ангелов на земли.

Что же поют певцы небесные? Поют на земли песнь небесную: слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение. Бог в вышних, на небеси посреде сонмов святых своих славится всегда. А ныне Он особенно славится и в вышних и в нижних Ангелами потому, что мир на земли, что в человецех благоволение. Восхитительна песнь Ангелов о мире на земли, о благоволении Божием к человекам! Но когда применим сию небесную песнь мира к земле, когда сообразим хваление о благоволении Божием к человекам с состоянием человеков: то можно подумать, что эта небесная песнь воспета Ангелами на земли, но не для человеков, не для земли. Много ли мы видим мира на земли? Много ли обретаем между человеками достойных благоволения Божия? И что говорить о мире мирских человеков на земли? Какой встретил мир на земли самый небесный Миротворец? Не успел явиться на земли, как, по гласу Ангела, и может быть того же самаго, который предначинал для множества Ангелов хвалебную песнь мира на земли, принужден спасаться бегством из земли рождения в чуждую землю от врагов, которые уже искали души Его. (Мф. 2:13). Начав жизнь на земли в вертепе и яслях, а в мире тотчас, по рождению, гонением от Ирода и совершая среди непрестанных наветов, Божественный Миротворец и кончил оную на древе крестном. Оставив в примере своем последователям крест скорбей, и в учении своем тоже сказал о Себе, что принес не мир на землю, но меч: не мните, яко приидох воврещи мир на землю: не приидох воврещи мир, но меч. ( – 10, 34). Итак, Сам Спаситель сказал о Себе, что пришел на землю не для мира, но для разделения, – а Ангелы воспели, что Он, родившись, принес с Собой на землю мир.

Какой же Иисус Христос принес на землю мир, который так торжественно воспели множество воинств небесных, о сем во славу родившагося днесь Божественнаго Миротворца, для водворения в себе благодатнаго мира Его, размыслим.

Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение. В торжественном славословии своем Ангелы воспели не то, что на земли водворился уже мир, что благоволение Божие опочило на человеках. Ангелы воспели то, что на землю снисшел Сын Божий для водворения мира, следов. водворится на земли мир; что между человеками, яко человек, Тот, Который есть предмет любви и благоволения Отца небеснаго. Следов. Он соделает человеков достойными благоволения небеснаго. Пoелику же Сын Божий пришел водворить мир на земли, исполненной вражды и несогласий, и людей безблагодатных соделать достойными благоволения Отца небеснаго: то очевидно, что пришел не на покой, но на труды, вместе с тем и на разделение, дабы, для истребления вражды, раззорить ложный мир, который связует людей во вред истинному благу их. Вот причина страданий и для Самого Божественнаго Миротворца, необходимых и для всех желающих по следам Его достигнуть небеснаго мира.

Какой же принес мир на землю небесный Миротворец?

ЧАСТЬ I-я.

Мир на языке священном означает совокупность всех благ, из коих составляется во временной жизни благополучие, в будущей блаженство человека. Мир означает мир души, спокойствие совести, чистоту непорочнаго сердца. Благоустроенное состояние душевное есть основание, откуда приемлют свое действие и силу внешние блага, которые собственно не суть блага, но принадлежности благ и при их переменчивости составляют не цель, а предмет наших действий и опыт упражнения духовных сил. Совершенства внутренние, свет ума, чистота совести, правота духа суть существенное благо. Если бы мы духовные силы наши употребляли право, соответственно намерениям Божиим и цели нашего бытия: то употребляли бы и вещи согласно назначению их; и тогда во всех делах своих являя славу Божию, которая есть главнейшая цель бытия нашего и бытия всех тварей, мы имели бы твердый мир в себе, наслаждались бы истинным благоденствием в мире.

Подлинно, если нет на земли между человеками мира, нет и истиннаго благополучия; то не от недостатка благ на земли, но от неумения употреблять блага в истинное благо свое и других. Земля исполнена благ Божеских и человеческих, богатства, славы, наслаждений. И везде, в самой простой доле можно обретать довольство, честь, веселие, радость. Но человеческие страсти, делая все предметом ненасытных исканий, и превращая естественный порядок, во все вводят замешательства, разстройство, с тем вместе тесноту, угнетения, лишения, слезы и всякаго рода бедствия. Страсти, каковы вообще господствующия в мире, – похоть плоти, похоть очес и гордость житейская, по коим разтленные грехом люди, – а все мы – чада Адамовы носим в себе разтление греховное, действуют, как порождение духа тьмы, исполняя человечество всякаго рода преступлениями, исполняют всякаго рода бедствиями. Итак, Христос пришел положить твердое основание мира, – истиннаго блага и блаженства в нас самих.

Как Он зиждет в нас мир, зиждет в нас благо и блаженство?

Как Творец естества, пришедши восстановить наше падшее естество, возстановляет оное в существенны силах: в нашем уме, омраченном неведением, в нашем сердце, разтленном страстями, в нашей воле, безсильной к деланию добра. Для сего Он возсиял во тьме мира, как свет истины, возшел над разтленным естеством нашим, как Восток правды, присетил немощь нашу, как сила Божия, и принес нам мир благодатнаго просвещения, мир благодатной правоты, мир благодатнаго действия в силе Божией.

ЧАСТЬ. II-я.

Христос принес нам мир благодатнаго просвещения. Глубокая тьма неведения Бога покрывала нравственный мир до пришествия Христова. Человек, отпадши от Бога грехом, отпал и от праваго ведения Бога, изменил славу нетленнаго Бога в подобие образа тленнаго человека, и птиц и четверонов и гад. (Рим. 1:23). Не разумея Бога, и не воздавая подобающей чести Богу, мог ли разуметь и себя и воздавать должное ближнему? По разтленному самолюбию каждый во всем видел и искал только самого себя, а на ближних взирал, как на предмет своих корыстей, или как на орудие честолюбивых и сластолюбивых видов. Во тьме неведения Бога, себя, ближних люди ходили по начинаниям разтленных сердец в необузданности страстей.

Посему Сын Божий в пришествии своем первее всего озарил блуждающий мир, людей седящих в сени смертней светом истиннаго Боговедения. Как небесный Провозвестник превечных советов Божиих о спасении человеческом, Он явил тайну Триипостаснаго Божества, что Отец небесный, для искупления мира дал единороднаго Сына Своего и для созидания спасения искупленных ниспослал Святаго Духа; с тем вместе явил во всем свете и утешительную истину, что и все человеки по единству естественнаго происхождения, а еще более по благодатному званию суть между собою члены единаго благодатнаго тела Церкви, суть братия, которых Отец небесный, как разсеянных завистию исконнаго врага чад, ходатайством Сына и действием Духа Святаго, собирает во едину Церковь, дабы все духовным общением и благими делами являли в себе Царствие Божие, царствие правды и мира.

Приведенные Сыном Божиим во свет богоразумия, мы не должны ходить по начинаниям сердец наших, и подобно жившим во времена неведения, нашими страстями изменять славу нетленнаго Бога в подобие тленнаго человека и скорогиблющих вещей, по греховному пристрастию к ним; но, как чада света, должны ходить во свете ведения Бога, непрестанно испытывая, что в отношении к воли Божией праведно и угодно; должны ходить во свете ведения самих себя, во внутреннем сознании греховных своих немощей, дабы непрестанно исправлять оные; ходить во свете ведения ближних наших, в живом чувстве обязанностей к ближним нашим, дабы воздавать каждому свое, и ни кому ни чем не быть должными, как только расположением правоты и действиями благотворения.

Возсияв миру, как умный свет, Сын Божий возшел над разтленным естеством нашим, как солнце правды; – принес нам мир благодатной правоты, созидая всякую правду и всякое добро в самом сердце нашем. Господь создал сердце наше для себя, в сердце положил основание правоты и добра; но сердце наше растлилось грехом. Посему Спаситель, очистив оное Своею искупительною правдою, богоподражательною правотою, оживил в нем подавленный голос естественной правоты, утвердил в сердце нашем страх Божий чувством вездеприсутствия Божества, и даровал нам слезную воду умилении намывать сердце наше чистотой, как сокровенную храмину для всевидящего ока Божия. Итак, Христос принес внутренний мир правды для нашего сердца, дабы мы Богобоязненностию пред Богом, правотой к ближним, непорочностию в самих себе, приобретали мир с Богом, мир с ближними, мир с самими собою.

Но чтобы внутренняя правота оживляла мертвыя для жизни Божией наши сердца, согревала их для благотворения ближним нашим, – Спаситель главным законом действий наших заповедал и оставил нам любовь. Он Сам по любви оставил престол Отца Своего, приял зрак раба, смирился до младенческих пелен и гроба, дабы исполнить ради нас всякую правду. И для Нас поставил коренным основанием действий любовь, которая, по существу своему, заключая в себе все христианские добродетели (1Кор. 13:4–7), составляет непреоборимую силу в совершении всякаго добра и есть, по Апостолу, исполнение закона (Рим. 13:10). Только чистая, святая любовь и может очистить сердца наши от самолюбия и исполняющих оные страстей, для истиннаго добра.

Но любовь не легко возгревается в хладных, скоро остывает в непостоянных сердцах наших, быстро переходящих от расположений благих и кротких к расположениям строптивым. Посему Христос, Агнец кроткий, явился, как Бог крепкий, для укрепления немощи нашей силою Божественной благодати Своей, которую обещал особенно усердной молитве.

И вот конечное основание к нашему миру, к нашему благу и блаженству: Христос – мир наш, явился как сила Божия нам во спасение. Сколько бы мы ни были сами по себе слабы противу обдержаших нас греховных немощей естества, мы все можем о укрепляющем нас Иисусе, и от Отца небеснаго, по усердной молитве о имени Сына, все получим. Аминь, аминь глаголю вам, говорит Спаситель, яко елика аще чесо просите от Отца во имя Мое, даст вам (Ин.16:23). Что сего обетования к приобретению истиннаго мира, – истиннаго блага и блаженства тверже, для немощи нашей утешительнее? С нами Бог. аще Бог по нас, кто на нас (Рим. 8:31)?

Торжествующее рождество принесшаго на землю мир Спасителя! Имеем ли мы в уме свет Христов? Имеем ли в сердце правду Христову? Имеем ли в воле силу Христову? Если бы мы имели это небесное сокровище в скудельных сосудах наших: тогда бы великое богатство благ имели в себе. Тогда бы преизливался мир Божий внутрь нас, благословение на домах и чадах наших, благопоспешество на делах наших, мир на ближних и дальних наших и не было бы предела миру нашему. Тогда мы, ходя в простоте сердца, одушевлялись бы, как животворным дыханием, теплотою взаимной любви, действовали бы друг на друга силою Христовою во спасение.

Последуем неуклонно животным стезям Божественнаго Миротворца. Будем иметь свет в себе, являть правду друг к другу, укреплять себя в делах веры и обязанностях сынов Церкви и Царства силою Христовою. Тогда и мы не только среди мира и благоволения, но и среди окружающей нас неприязни и озлоблений, способны будем воспеть с Ангелами чистыми устами и мирным сердцем: Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение. Аминь.

1853 г. в Тоб. Каф. Соборе.

Христос раждается, славите.

Поем мы ныне устами, поем и сердцем с чувством духовнаго услаждения радостную песнь сию. Подражая воинству небесному, составляем сонмы ликов земных, и славя Бога в вышних, хвалим Его в нижних, хвалим за человеколюбное ниспослание нам Божественнаго мира на землю, – Христа, Который есть мир наш. По безпредельной милости своей от недр Отчих и от Престола славы Царствия Своего снишел на землю, Он приискренно от пресвятой Девы воспрял наше естество, дабы совокупить разстоящаяся естества, – небо с землею, Ангелов с человеками, примирить разгневаннаго Бога с преступным человеком и враждующаго противу себя и противу ближних своих человека с самим человеком, – да созиждет собою во единаго новаго человека, творя мир: и пришед благовести мир нам, – дальним и ближним. Зане тем имамы приведение обои во едином Дусе ко Отцу. (Еф. 2:15,17,18).

Достойно убо поем мы песни и благодарения за неизглаголанное рождение ради нас Христу, и песнь радости в сретение приходящему для спасения нашего Христу и песнь славы возносящему нас от земли на небо Христу Христос раждается, славьте, Христос с небес, сретайте, Христос на земли, возвышайтесь!

Но где Христос рождается?

Нельзя нам ответствовать с книжниками людскими: в Вифлееме Иудейском (Мф. 2:5). Уже 18 веков протекло, как Христос родился в Вифлееме Иудейском, и самый тот древний Вифлеем в первоначальном виде своем не существует. Посему нет нужды ни с Персидскими мудрецами, ни с Вифлеемскими Пастырями идти в Иудейский Вифлеем, дабы видеть там совершающееся преславное таинство, – Пресвятую Деву, Пресущественнаго рождающую, видеть велию благочестия тайну, явление Бога во плоти, – Бога – младенца, лежаща во яслях. Христос в Вифлееме Иудейском уже родился.

ЧАСТЬ I-я.

Когда мы поем по гласу Церкви: «Христос раждается, славите; Христос с небес, срящите, Христос на земли, возноситеся»: то этою песнию всю землю, всех земнородных воззываем к пению пойте Господеви вся земля. Из сего явствует, что Христос рождается для всех, всегда и везде. Верно слово: Христос, единородный Сын Божий как на небеси в лоне безконечной любви Отца своего, среди неприступнаго света вечно рождается: так и на земли, пoелику неизменно есть всегда один и тот же, – вчера и днесь, той же и во веки, и здесь на земли выну благодатно рождается. Частные образы и действия духовных вещей вкупе с образующимися для благодатной жизни начинаются и преходят. Но существо духовных образов пребывает, и духовная сила образных действий не престает. Тот, Который пришел возстановить падший и обновить обветшавший во всеродном Адаме свой образ, для совершения Божественнаго дела своего, хотя внешним действием вочеловечения родился единожды, в известное время и в известном месте, но спасительною силою вочеловечения родился для всех времен, для всех мест, для всех во вселенной людей. Иисус Христос вчера и днесь, той же и во веки. Потому св. Церковь, которая есть представительница всего рода человеческаго, лето от лета, время от времени поет и будет петь общую от лица земнородных хвалебную песнь пришедшему для общего возрождения Христу. Христос рождается, – славьте; – Христос с небес, – сретайте; Христос на земли, – возвышайтесь; и всех воззывает и будет воззывать к радостному пению явившемуся для славы своей и нашей Христу: пойте Господеви вся земля и веселием воспойте люди, яко прославися.

ЧАСТЬ II-я.

Где же Христос рождается? Христос рождается собственно в нас. Но дабы открылась и восприяла в нас действие свое сия великая благочестия тайна, она благоговейно воспоминается в действительном ее событии, в преестественном рождении Спасителя от Пресвятой Девы. Почему тайна благодатнаго рождения в нас Христа образно представляется для нас в духовной силе священных знамений вочеловечения Его для всеобщего спасения, представляется в храме, как в священном вертепе, представляется в Божественном Олтаре и жертвеннике, как священно-таинственных яслях, представляется в торжественном священнослужении, как в самом действительном совершении ея преестественным рождением от Приснодевы, небесным прославлением от Ангелов, благочестным поклонением от смиренных пастырей, благоговейным дароношением от восточных мудрецов. Подлинно мы – чада святой Церкви, тайноводительницы душ ко Христу, мы в Церкви и посреди Церкви приобыкли, и можем благочестно и боголенно – и слышать и видеть все о Божественном Спасителе нашем. Здесь во свете веры и в чистом созерцании любви мы слышим и множество воинств небесных, возвещающих нам о благоволении Бога к человекам, видим и Вифлеем со всеми священными знамениями Богорождения, – видим вертеп – небом, Деву – престолом Херувимским, ясли – вместилищем, в них же возлеже невместимый Христос Бог, видим вкупе Ангелов с пастырями славословящих плотское Христово пришествие, видим Волхвов – и в лице их все племена земные приводимые верою покланятися вочеловечившемуся Христу. Кратко: в Церкви святой, во храме славы Божией мы боголепно слышим и видим век действий строительства спасения нашего и крещениe Спасителя в водах Иорданских, и при крещении явление Троическаго поклонения на Иордан, и с Марией при ногу Иисусову слышим учение Его, зрим и крестную смерть и славное воскресение, и познаем все спасительные действия Господа нашего и Духа Его, так, что для христианина Церковь есть училище благочестия, чертог духовнаго веселия, сокровищница небесных дарований, таибница благодатнаго общения с Богом. Посему истинно то, что мы, в Церкви, – в сем священном вертепе слыша радостное благовестие о рождестве Спасителя, и мысленно зря Его лежаща на таинственных яслях, созерцаем тайну явления Бога в человецех.

Но да ведаем, что в храме Божием и боголепном священнослужении, как благодатном зрелище Божественных тайн, мы так должны слышать и мысленно созерцать тайну рождения Бога во плоти и благоволительнаго явления Его в человецех, чтобы на внешний глас Церкви сердце наше ответствовало живым, радостным чувством; чтобы при благовествовании спасения посреде Церкви, и в собственном духе нашем просиявал свет Боговидения и стремление к благодатному общению с Богом. Без сего ни сладкопесненное славословие, ни все благоукрашение и велелепие любопразднественнаго священнослужения не откроют оку, не отверзят уху боголепнаго видения и слышания тайны рождества Спасителя. Даже великолепная внешность, без внутренняго чувства, может паче затмить духовное око для спасительнаго ведения и испытания: рождается ли в нас благодатно Христос?

ЧАСТЬ III-я.

Спаситель Божественным рождением своим от святой Девы Марии воплотился нашего ради спасения. Тайна вочеловечения Бога-Слова в силе ее есть тайна соединения Бога с человеками, созданными по образу Божию, но в падших прародителях из богоподобнаго состояния, а вкупе блаженнаго единения с Богом низпадшими. Сын Божий, образ Бога невидимаго (Кол. 1:15), вообразился в естество наше, дабы вообразить в нас божественное естество; приискренне приобщился плоти и крови (Евр. 2:14), дабы восприятием естества нашего в божественное Ипостасное единение Слова приобщившись к нам, как к братии своей, приобщить нас Себе, как члены к главе и в каждом из нас вселиться своею жизнию и силою, своею благодатию и совершенствами.

Итак Христос, образ Бога невидимаго, возстановляющий в нас образ Божий, образ правды и святости, духовно, таинственно, но вкупе действенно и существенно рождается в душе нашей. В душе нашей, в сей внутренней храмине существа нашего, обретается тот таинственный вертеп, где Христос, истинный свет, истинная жизнь и Божественная сила во спасение всякому верующему, рождается в духовных силах существа нашего: в уме, сердце, воле; рождается в уме нашем небесною верою, в сердце нашем Божественною любовию, в воле нашей благодатною силою для действеннаго явления в нас всякой спасительной истины и добра. Рождаясь духовно в душе нашей, Христос в состояниях жизни нашей, когда мы по духу веры и любви провождаем ее, проходит все состояния земной жизни своей, возрастает в нас благодатию и разумом, преспевает кротостию и послушанием, терпит скудость и лишения, поношения и уничижения, очистительные страдания и смерть греха, наконец являет благодатное воскресение в жизнь по Боге и вознесение от земли на небо.

Так, – Христос рождается собственно в нас, в духе нашем. Царствие Божие внутрь вас есть (Лук. 17:21), говорит Спаситель. А в Церкви Божией, как во святилище тайн спасения, мы образно видим тайны спасения, дабы чрез образное явление и священнотаинственное впечатление оных в наш слух, в наше видение, в наше сердце мы научались самою истиною содевать в духе нашем тайны спасения. Когда в духе веры и любви посредством всего в священнослужении видимаго и слышимаго будем порождать в себе начатки Духа Христова, порождать благие мысли, святые желания, благоговенные чувствования, укреплять молитвенные расположения и благочестивые намерения, и во всех действиях наших, сколько возможно, подражать жизни Христовой: тогда и в нас, по благости небеснаго Отца, Христос – Сын Бога живаго, будет рождаться благодатною своею жизнию, и вселяться действиями Духа своего, дабы и хотеть и деять в нас о благоволении, токмо и в нас тоже да мудрствуется, еже во Христе Иисусе. (Фил. 2:5). Так Христос от века рождался в истинных чадах св. Церкви: так и ныне рождается, и доколе будет продолжаться благодатное Царство Его, из века в век выну будет таинственно рождаться в верных своих. Итак, Христос раждается, рождается всегда в чистых умах и непорочных сердцах; Христос с небес, – всегда снисходит Христос с небес силою Божества своего в дольные страны для возстановления падшего естества нашего; Христос на земли, Христос в смиренном зраке раба, во всем подобный нам, кроме греха, Христос неразлучно посреди нас, с нами, в нас, дабы мы возносились от дольних мыслей, от уничиженных расположений к мыслям горним, к расположениям премирным, искали бы вышних, иде же есть Христос одесную Бога седя. (Кол. 3:1).

Христианин ты, который тайными пороками и явными преступлениями до того обнажился перваго благодатнаго рождения чрез крещение, что во внутреннем твоем человеке нет истинной жизни: ум твой мрачен для предметов веры, сердце хладно для Божественной любви, воля твоя, как земля безплодная для дел правды и святости. Ты по внешнему образу носишь имя, что жив; а в самом деле мертв, как тень, в которой нет истиннаго существа, мертв как призрак, который во тьме или в отдалении является существом, а при свете, и вблизи изчезает; ты, как храмина стоящая на песке, от обуревания страстей непрестанно зыблешься; как утлая ладья, носимая по волнам, ежечасно о камни соблазнов разбиваешься; мысли и желания твои разсеянны, нет у тебя твердости в добре; душей и телом ты прегвожден к земле, мыслишь о наслаждениях плотских, ищешь благ чувственных, ты находишься в смерти духовной, а может быть не далек и от телесной. Послушай сладостной песни: Христос раждается, – Христос свет твой, жизнь твоя, сила и совершенство твое рождается, чтобы родиться в тебе. Войди же в себя, соберись с мыслями, одушевись добрыми расположениями, утвердись в намерении приняться за исправление себя; прославь в себе родшегося Христа. Христос с небес: поспеши на сретение Ему, поспеши сокрушенным умом, умиленным сердцем, покаянною волею решительно приять Его и иметь в себе. Христос на земли, – на земли тебя ради: встань в мыслях, подымись в расположениях, возвысься в намерениях; дай благодати и в тебе совершить таинство благодатнаго рождения в жизнь Христову, в жизнь правды и святости!

По истинне благодатное рождение в нас Христа есть таинство дивное и преславное! Христос раждается; и – вертеп, сия земная наша храмина тела, часто вертеп мысленных разбойников, обиталище духов злобы поднебесных, делается небом. Христос с небес, – и наш дух, подъятый силою Христовою из бездны падения, очищенный от тьмы омрачения, возвышенный горе над дольним, становится престолом Херувимским. Христос на земли, и бренныя ясли разтленнаго грехом существа нашего являются благопотребным вместилищем, в котором силою своею возлегает, благодатными утешениями опочивает Христос Бог наш.

Что Тебе принесем, Христе, яко родился еси от Девы и явился еси на земли, яко человек, нашего ради спасения? О родивыйся от Девы, повивыйся пеленами, возлегий в яслях, дабы воздвигнуть нас падших, Христе Боже наш, прииди и вселися, возростай и укрепляй в нас. Твоею благодатию. Аминь.

1853 года в Крестовой Церкви.

Где есть рождейся Царь Иудейский? (Мф. 2:2).

Пришедши в Иерусалим, спрашивали восточные мудрецы Иудеев о новорожденном Царе их. Видехом звезду Его на востоце и приидохом поклонитися Ему. Если слава новорожденная Царя Иудейскаго сияла в небесах, и чрез служащую Ему звезду, светоносную провозвестницу рождения Его, явственно видима была и в отдаленных странах: то собственная область владычества Его – от одних пределов до других – вся долженствовала быть исполнена светом и торжеством. Но странное дело! Чуждые и притом из отдаленных стран приходят с дарами поклониться новорожденному Царю; а свои и понятия не имеют о рожденном для них Царе. Их спрашивают: где родившийся Царь их? И они с изумлением слушают необычайную весть. Слышав Ирод Царь смутися, и весь Иерусалим с ним. Нечего говорить об Ироде, для властолюбия котораго внезапная весть о новорожденном Царе Иудейском не могла не быть поразительной; не понятно как Иудеи, которые чрез целые веки непрестанно ожидали Царя-Спасителя, при известии о рождении сего Царя, вместо восторгов радости остаются в хладном изумлении? Знаменитые чужестранцы, – мудрецы, владетельныя лица востока открыто вслух всего Иерусалима спрашивают: Где есть рождейся Царь Иудейский? Во свидетельство величия рожденнаго Царя представляют особенное, – чудное удостоверение: видехом звезду Его на востоце; и подкрепляя свое удостоверение о таинственном величии искомаго ими родшагося Царя, выражают и не обыкновенное чувство благоговения, приведшее их к Нему: приидохом поклонитися Ему. Что еще могло более внушать побуждений слышавшим удостовериться в истине возвещаемаго? Если не по чувству благоговения, по крайней мере из любопытства надлежало им не опустительно принять все возможныя меры к тому, чтобы узнать о скрывшейся между ними необычайности. Кроме смущения, никто не подвигся другим чувством. Слышав Ирод Царь смутися, и весь Иерусалим с ним. Или, пусть Ирод, движимый кровожадным чувством властолюбия, под личиной благочестия, старается хитро допытаться о новорожденном; шедше, призывает он тайно Волхвов, испытайте известно о Отрочати: егда же обрящете, возвестите ми, яко да и аз шед поклонюся Ему, дабы вместо поклонения, совершить убивственное намерение свое над Ним; пусть и народ, неведущий закона (Ин. 7:49), по неведению, не знал куда обратиться, а по простоте не старался и наведаться о новорожденном: прискорбно то, почему разумные и ведущие, – Книжники и Законники остались при сем толико важном случае с одним мертвым, безжизненным знанием? На вопрос Ирода: – где должно родиться Христу? – они сказали: в Вифлееме Иудейском. Привели на сие и свидетельство из Писания: тако бо писано есть Пророком: и ты, Вифлееме, земле Иудова, ничимже менши ecu во владыках Иудовых: из тебе бо изыдет вождь, иже упасет люди моя Израиля (Мф. 2:5,6). Сказали, доказали, – и больше ничего не сделали!

Не будем изследывать причины странной безчувственности Иудеев к родшемуся Царю своему. Она делается для нас совершенно понятною, когда приведем на мысль себе ту истину Слова Божия, что душевный человек и дух мира не приемлет Духа Божия (1Кор.2:14). Заметим только, что можно быть близ света, и не видеть света; можно слушать спасительные истины, и ничего не слыхать; можно быть среди великаго торжества, и не ощущать нимало торжества. Восточные мудрецы из отдаления пришли поклониться Иудейскому Царю, а Иудеи и в самой столице о рождении своего Царя или не знают, или и узнав остаются в совершенном небрежении.

Торжествующие Христиане!

Мы не как Иудеи, или неведующие, или не брегущие о рождении Царя своего. Мы знаем и не сомневаемся, слышим, и в благовейной радости, внимаем о рождении Царя нашего Христа. Мы даже видим вместе с Волхвами звезду Его на востоке, шествуем с ними до Вифлеема, входим в таинственный вертеп, зрим с Maтерию Божественное Отроча, припадая поклоняемся Ему, и, отверзая сокровища, приносим Ему дары – злато и ливан и смирну. При всем том, если не всех, то некоторых и из нас можно спросить: где Христос раждается? И какие знамения рождения Его?

ЧАСТЬ I-я.

Где Христос рождается? Не в многолюдном городе Иерусалиме – среди шума и волнения, но в смиренном Вифлееме; не в палатах царских, а в вертепе, в сокровенности, среди тишины и безмолвия. Кроме двух Служителей тайны, с благоговением исполняющих долг служения своего, никто из земнородных не видит и не ведает рождения Спасителя мира.

Правда, в тоже время слышится на земли благовестие Ангела, возвещающего общую радость всем людям: родися вам днесь Спас (Лук. 2, 11); и за благовестием Ангела тогда же на земли множеством небесных воинств во славу родшегося Миротворца возглашена хвалебная песнь: слава в вышних Богу и на земли мир, – которая коснулась и слуха земнородных. Видение и слышание преславное! Но кто зрители, кто слышатели? – Смиренные Пастыри, которые, по благовению Ангела, по простоте сердца пошли, нашли Maрию и Иосифа, с благоговением, увидели младенца лежащаго в яслех, поклонились Ему, и, возвратившись поведали и другим все слышанное и виденное ими с глубоким благоговением ко всему ими виденному и слышанному (Лук. 2, 16. 20). Толико то смиренно, и вкупе сокровенно было рождение Господа славы, рожденнаго прежде век в неисповедимой славе!

Итак, в таинственной тишине и безмолвия рождается Христос. Тишина и таинственность составляют необходимую потребность цри совершении всякаго великаго дела. Тайны любят быть тайными, и чем оне важнее, тем глубочайшею покрываются сокровенностию. Так бывает в мире общественном, где великие советы до полнаго их совершения остаются в неизвестности. Так бывает в мире вещественном, где великая таинница – природа все важнейшия действия в художественной храмине своей творит сокровенно. Тем паче в благодатном мире духоное рождение, или по Апостолу, воображение Христа (Гал. 4, 19), совершается тайно, не приметно даже и для того, в ком совершается. Тако есть царствие Божие, говорит Спаситель, яко же человек вметает семя в землю, и спит и воста ет нощию и днию, и семя прозябает и растет, яко же не весть он (Map. 4, 26. 27). Оно и должно совершаться в душе среди глубокой тишины и сокровенности. Духовное рождение, как великая тайна благочестия, как премудрое дело спасительной благодати Божией, по самому существу своему не может не быть сокровенно, и долженствует быть тщательно сокрываемо для того, дабы не воспятилось в нас дело Божие от противодействия враждебных сил. Вообще – шум, волнение, развлекая внимание, препятствуют углубленному действию. Особенно с духовным деланием несовместно никакое разсеяние. Можно ли придти в благодатное общение с Духом премирным, чеснейшим и принимать животворное действие Его без глубочайшаго умирения всего существа нашего? Духовное семя, как и семя посеиваемое в землю, требует тщательнаго углубления в нашем сердце. Не укоренится в нашей природе – в ceй по естеству жесткой, каменистой земле семя нетления, если не будет углублено далее всякаго вреднаго прикосновения. Не возрастет, не прозябнет в нас для спасительнаго плодоприношения, если не будет тщательно оберегаемо покровением безмолвия. Молва житейская, вращение в чувственных пожеланиях, скитание во внешности, преисполняя внутреннюю землю плевелов, или во все окаменяют, или подобно губительному мразу и зною, истребляют в ней духовное сияние.

И так в вертепе, – в сокровенном виталише духа, в отрешении от всего внешняго, среди внутренняго делания рождается в нас Христос, образуется оный потаенный сердца человек – в неистлении кроткаго и молчаливаго духа, который есть пред Богом многоценен (1Петр. 3, 4). Все безсловесное да молчит при совершении сея тайны. Душа и тело в благоговении да исполняют долг своего служения, и, если нужно приникнуть на внутреннее действие, пусть воззрит тихой, смиренной взор пастырский и хваля Бога да возвратится на стражу свою. Иначе, как нежные цветы блекнут от прикосновения, так от прикосновения житейских суетностей увядают цветы духовные. Открой, поведай только, – беззаконный Ирод, – мир с своими служителями убиет Божественное рождение. Не иначе можно спастись от него, как скрываясь и бегая. Посему то все рождавшиеся от семене неистленна, словом живаго Бога, для рождения в жизнь по Боге, всегда искали и внутренняго и внешняго безмолвия. И если не всегда все и начинали и совершали дело спасения во внешнем удалении от мира, то без изключения все соделывали спасение свое во внутреннем удалении от мятежа житейскаго; а потому и противу житейских o6yреваний были не подвижны. Блаженны убо живущие в тайне селения Господня – в удалении от мира, в тишине богомыслия! Но паче блаженны живущие в мире, но неисходящие на распутия мира приобщением к суетностям его; преходящие посреди мира путем долга и общественных обязанностей, но неисходящие из сокровеннаго селения своего, или тотчас возвращающиеся в покой свой. Сокровенная жизнь есть истинный Вифлеемский вертеп, где рождается Христос; тайное возделывание сердца своего есть истинный начаток Духа Христова (Рим. 8, 28) и таинственнаго рождения во Христе.

ЧАСТЬ II-я.

Обретается ли небесный плод, Святое порождение в сердцах наших? – И се вам знамение: обрящете младенца повита. Вот вам и ясное знамение, и вкупе спасительное средство к соблюдению божественнаго рождения. Зерно, посеянное на доброй земле, не долго будет оставаться голым: от себе бо земля плодит прежде траву, потом клас, та же исполняет пшеницу в классе (Map. 4, 28). Все дело духовнаго возрастания зависит от благодатной силы Божией. Но охранение посеяннаго, вверяется духовной земле. Иначе тайные враги спасения нашего – духи злобы поднебесныя, как хищные птицы, поклюют собственные страсти, как зной или мраз сожгут, как терние подавят семя. Слабый состав духовнаго человека вначале легко может быть поврежден от самого легкого прикосновения противных сил. И вот младенец повивается пеленами. Какие это пелены, коими сохраняются начатки духовной жизни новаго рождения? То, чем внутренний человек в младенческой слабости его, как пеленами повивается, и чем он и во всей жизни, как сродною одеждою ограждается, суть тайная молитва, сокровенный пост, внутренние подвиги самоумерщвления, безмолвие в мыслях, устранение от суетностей, неведомые для шуйцы благотворения, и, при заключении во внутренней клети, тщательное блюдение – извне от опаснаго влияния соблазнов, извнутри от пагубнаго прикосновения самоуслаждения. Одними и теми же пеленами сохраняется слабость младенческая и от внешних вредоносных влияний, и от внутренних непорядочных движений. Блюди опасно, душа христианская, юный плод твой в начале его. От сего должна зависеть исполненная крепости и цветущая красотою жизнь.

Обрящете младенца повита лежаща во яслях; – лежаща во яслях, – вот другой признак, совершенно являющий тайну божественнаго рождения. Неисповедимое таинство! Тот, Коего престол небо и подножие земля, Господь, почивающий на Херувимех, полагается и возлегает в яслях на плевах. Какое божественное смирение! Души кроткия, души смиренныя! созерцайте мысленно лежащаго в яслех. Вы только способны созерцать сие таинство. Так! Духовный человек от самых пелен есть чадо лишений и уничижения. Не как человек плотской, – он не любит покоиться на мягком возглавии, не окружается пышностию и великолепием, возлегает на соломе, вселяется в яслех. Это и составляет доброе основание к возрастанию и преспеянию в жизни по Боге. В яслях нищеты и смирения сохраняется богатство благ, – блюдется сила, крепость, красота жизни духовной. Там только и может сохраняться сие сокровище. При глубоком сознании своей бедности, при чувствованиях самоуничижения, как младенец к матери, так человек непрестанно обращается к Богу; от Него единаго чает себе помощи и утешения, и в простоте самозабвения, недоступной для самолюбия, возрастает в духе крепости и пред Богом и пред человеками. О! если бы менее старались мы поваилять ясли свои: тогда внутренний человек, не быв стесняем от вне, ни закрываем от самого себя внутри, безпрепятственнее возрастал и действовал во спасение. Мы лучше бы тогда видели бедность свою, и видя оную, непрестанно взимались за силу Божию, совершающуюся в немощи (2Кор. 13:9).

О священный вертеп, пелены, ясли! Коль великий нестощимый составляете вы предмет для богомыслящаго духа! Души христианские! Вы, которые обитаете в тайне сокровенной жизни, как в вертепе, повиваетесь чистотой, как пеленами, полагаетесь смирением на Божественном уповании, как во яслех, вы действенно обретаете в себе сии тайны!

Христиане! Празднственный глас Церкви о рождестве Христовом да не будет и для нас, как некогда глас богомудрых Волхвов для Иудействующего Иерусалима, токмо случаем к возмущению плотскими суетностями и рассеянностию, каковыя дух злобы, противник Христа, вместо истинной радости обыкновенно производит во святые дни сии. Если кто из нас не ведает тайны духовнаго рождения, пусть по указанию путеводительнаго света звезды с Волхвами идет и ищет Вифлеема. Если же кто внутренним очищением духа достиг и в восторге чистаго сердца узрел Божественнаго Младенца: таковый с смиренными Пастырями, славя и хваля Бога, да идет в радости на стражу свою, поведая и другим внутренне слышимое и видимое им, и по примеру богопросвещенных Волхвов да шествует невозвратно на восток правды и святости, всемирно блюдя себя от лести Ирода и страшась детоубийства его.

Да дерзаем и все, людие Божие, и противу лести и противу насилия духа – тьмы и орудий его, – мира и плоти, да дерзаем в непобедимой силе смиренно младенчествующего ради нас плотию Спасителя нашего, Царя – Господа. Аще будем уповая уповать на Него, Он победит и внутренних наших врагов, как победил некогда внешних. Аминь.

1854 г. В Тоб. Кафедр. Соборе.

И отверзше сокровища своя, принесоша Ему дары, злато и ливан и смирну. (Mф. 2:11).

Восточные мудрецы, пришедши на поклонение новорожденному Царю, принесли Ему и дары, дары достойные – и дарствующих мудрецов и чествуемаго Царя. Это не были только просто драгоценные приношения, выражающие обыкновенно покорность Царю, и честь, свойственную царскому величию. Судя по внешнему виду, какая была нужда мудрецам, притом владетельным лицам, из отдаленных стран приходить на поклонение новорожденному Иудейскому Царю, и с глубоким уничижением повергаться пред бедным, никакаго видимаго величия не имевшим младенцем?

Как мудрость Волхвов, посредством которой они способны были прозревать в тайны недоведомые, была не человеческая, а Божественная, и приведение их на поклонение Спасителю мира было делом Божественной премудрости; так и смиренное повержение их пред Вифлеемским младенцем и принесенныя Ему дары выражали в них Боголепное поклонение, которое они воздавали младенчествующему ради человеков в рабием зраке Богочеловеку. Созерцая в убогих пеленах богатство благости и премудрости Божией, обнищавшей для обогащения нищеты нашей, они в истинном духе веры и любви воздали поклонение вочеловечившемуся Богу, и, отверзши сокровища свои, принесли Ему дары, злато, как воспевает Церковь, яко Царю, ливан, яко Богу, смирну, яко человеку, тридневному мертвецу.

Сообщники Волхвов по духу мудрости в боголепном поклонении младенчествующему Богу! У многих из нас по внешнему состоянию не найдется такого достояния, чтобы принести родившемуся Христу такие же драгоценные приношения, каковыми восточные мудрецы изобразили пред Ним, как пред Богочеловеком, благоговейныя расположения: по внутреннему состоянию мы можем иметь таковыя драгоценныя приношения. Сердце есть истинное сокровище, где сокрываются драгоценности, для благоприятнаго приношения родшемуся Спасителю мира. Все внешнее отсюда приемлет свое достоинство; и лепта, приносимая от сердца есть жертва богатая, а и жертва богатая без участия сердца не благоприятна пред Богом.

Раскроем внутреннюю сокровищницу нашу пред рождшимся Спасителем мира и поищем в сердцах наших даров, приятных Царю и Господу нашему. Свойства и знаменательность даров, принесенных богомудрыми Волхвами Христу, определяют свойства и внутренняго, сердечнаго приношения. Отверзше сокровища своя, принесоша Ему дары, злато и ливан и смирну.

Первый дар бомудрых Волхвов Христу есть злато.

Между земными сокровищами злато есть вещество драгоценнейшее. Желая изобразить в высшей степени доброту чего либо, мы одним словом выражаем, когда одобряемую нами вещь наименовываем златою. Самый горний град Иерусалим в тайнозрении Иоанновом назван златом чистыми и стогны его златом чистым. (Апок. 22:18, 21). Отселе злато, яко драгоценнейшее стяжание жизни, обыкновенно приносится царям, как раздаятелям благ временной жизни.

Какое из духовных стяжаний поставим мы в соответствие злату, стяжание высшее, честнейшее, драгоценнейшее? Самое честнейшее, драгоценейшее из духовных стяжаний есть любовь. Ныне же пребывают вера, надежда, любы, три сия: болъши же сих любы. (1Кор.13:13). Любовь такое же имеет достоинство между добродетелями, как злато между вещественными драгоценностями. Без любви, как без души, все добродетели мертвы. Вера – даже чудодейственная – ничто. Великое ведение, разум всеобъемлющий, язык Ангельский, один звук. Усильныя подвиги, жизнь строгая, жестокое самоизнурение – тщета. Любовь всему дает силу и жизнь, доброту и совершенство, все направляет к единой существенной цели, – к тому, чтобы вовсем являть славу и совершенства Божия. Итак прежде всего и паче всего чистую любовь должны мы принести в дар родившемуся Господу. И какое приношение приличнее любви Сыну Отчей любви, в зраке раба снисшедшему к нам из любви? Что паче любви можем принести Тому, Который по богатству благости своея пришел нас ущедрить всеми благами безпредельной своей любви? Для того Он и пришел к нам в крайней бедности, но с безконечной любовию, чтобы научить нас любви. И любовь наша к Возлюбившему нас даже до смерти должна иметь драгоценныя свойства злата, должна быть пламенна, тверда, к украшению нас всякою духовною добротою благопотребна.

От всякой примеси очищенное злато имеет вид огненный. Такова должна быть и любовь наша. Она должна быть непрестанным, чистейшим горением сердца ко Христу, так, чтобы мы любили Его всем сердцем, всею душею и крепостию, так любили, чтобы все мысли и желания, слова и действия были выражением того, что сердце наше принадлежит Христу и горит единственно желанием являть Божественную славу и совершенства Его и в себе и в других.

Но злато не иначе очищается от всякой примеси и приемлет сияющий вид, как прошедши в горниле путь огненнаго искушения. И любовь наша, дабы достигнуть чистоты, должна пройти различныя опыты искушений. Сердце наше подобно златоносной земле. В основании своем оно заключает много драгоценных, Самим Богом насажденных расположений. Но сии расположения, от прирожденнаго растления закрываются и обезображиваются чувственными, плотскими навыками, как грубыми земными оболочками; остаются во глубине естества нашего бездейственными, или превратное имеют действие. Посему трудолюбным деланием мы должны возделывать сердце наше, внимательным самоиспытанием изводить из оного честное от недостойнаго, омывать оное от брения слезною водою покаяния, отреблять от примеси растления силою внутренняго очищения, и переплавлять в горниле искушений. Чем большия, тягчайшия искушения испытает сердце наше, тем чище и тверже будет любовь наша к Богу.

Очищенное от всякой примеси злато такую приобретает твердость, что сильный огнь не вредит веществу его, а паче умножает доброту и сияние его, и при разнообразном употреблении, входя в состав многоразличных украшений, самым драгоценным вещам дает новое достоинство и красоту. Так же чиста, тверда, на всякое благое дело благопотребна должна быть и любовь наша к Богу. Она должна являться во всех видах благих дел; должна быть кротка, терпелива, послушна, смиренна, должна быть всем вся, и всем благим начинаниям и делам давать жизнь, силу, совершенство.

Другой дар богомудрых поклонников младенчествующему Богу есть Ливан.

Ливан есть благовонное курение, возжигаемое пред Богом в знамение благоприятнаго молитвеннаго приношения. В духовном знаменовании Ливан особенно означает благоухание молитв. Но и молитвенное возношение наше не может быть приятно пред Богом, если оно не будет возноситься горе в духовной воне благодатных дел. Посему Ливан в полном знаменовании есть жизнь благими и богоугодными делами обилующая. Когда сердце наше, как горнило, будет гореть чистым пламенем любви к Богу, тогда благоухание сокровенной жизни по Боге, воскуряемое внутрь сердца, разольется и вне – в добрых делах. И вот другое припишете Господу, каковым должна быть, вся жизнь наша!

Действительно мы – разумные насаждения, получающие питание от масти Божественной лозы, (Ин.15:1) Христа, должны рости в продолжении жизни, подобно благоуханным древам, далеко распространяющим вокруг себя благовоние. Таковое благовоние и распространяют вокруг себя все исполненные плодами благих дел; распространяют добрые пастыри душ, благовестники царствия Христова, когда воню разума Христова являют во всяком месте и во всех людях, в спасаемых и погибающих; (2Кор.2:14), распространяют благодетельныя правители и правдолюбивыя судии, когда составляют радость скорбящим, утешение обидимым, жезл претыкающимся и заблуждающим; распространяют воню благих дел не только великия орудия благости Божией, честнейшие сосуды (2Тим.2:20), в великом дому Божием, паче других исполненные духовнаго мира, – даров Божественных на служение Церкви Божией; и каждый малейший в дому Божием, но верный Господу, и порученному от Него служению, соделывает жизнь свою вонею приятною Богу и ближним. Каждый дому-владыка и отец семейства приносит фимиам Господу, когда благочестие и страх Божий, чистота и целомудрие: послушание и благопокорение одушевляют всех домочадцев его; когда от дома его не отходит скорбный без утешения, нуждающиеся без помощи, странный без упокоения, ни кто без чувства любви и хвалы Господу. И от бедной хижины, и от рубищ и гноища убогаго далеко может распростираться благоухание духовное в примере благодушнаго терпения и преданности в волю Божию. Будем по мере сил наших приносить Господу Ливан благих дел и оными располагать взаимно к спасительным действиям, особенно благотворением распространять друг на друга воню мира духовнаго, дабы чрез взаимное созидание во спасение, по благодати Божией, всем соделаться благоуханием Христовым.

Если же кто среди прилежащаго всем нам растления, по злобе ненавистника добра, заразившись смертною вонею греха, и на других распространяем оную, то поспешим родившемуся и умершему за грехи наши Богочеловеку принести Смирну.

Третий дар богомудрых Волхвов Богочеловеку есть Смирна.

Смирна есть многоценная, врачебная масть. Особенное имеет свойство изсушать влажность в телах, изгонять, из них гнилость и зловоние. В древности обыкновенно намащали ею тела умерших для предохранения от скораго повреждения. Посему и мудрыя поклонники принесли Смирну Христу в знамение нетленной, – живоносной Его смерти.

Какую мы принесем Смирну живому и во веки пребывающему Богу? Принесем Смирну умерщвления ветхой в нас жизни, – умерщвления всего в нас плотскаго, страстнаго, греховнаго. Христос для того родился и умер дабы мы умерли греху и жили Богу. Итак, умерщвление в нас ветхаго человека есть благоприятнейшее приношение родшемуся и умершему за нас; и необходимо требуется и от начавших в обновлении жить Христу, тем паче от коснеющих в мертвенности жизни; требуется как средство и для истребления греховнаго тления, и для предохранения от тления. Если мы не будем намащать себя Смирною горькаго умерщвления, то не можем сохранить в себе злата любви от тли, благоухания святыни от повреждения, жизни от смерти. Греховное тление так проникло все существо наше, что из него, как из мутнаго источника происходит токмо нечистыя помышления, и дела, приносящия плод временной и вечной смерти. Необходимо нам преогорчевать умерщвлением и внутрения и внешния чувства наши для истребления греховнаго тления в земных удах наших. Доколе живем в сем теле смерти, должны попечительно блюсти как внутренней дух жизни, так в чистоте стяжевать и самый сосуд, содержащий дух жизни. Благоухание в нечистом сосуде не может быть без скораго повреждения. Избыток чувственной жизни, обильное питание плоти, внешнее украшение тела, плетение влас, золотые уборы, одеяние риз лепота, (1Петр. 3, 3) умащение вонями – почти всегда обращаются к тлению внутренней жизни. Древние ратоборцы, исходя на подвиг, намащали тела свои елеем, дабы удары противников скользя по раменам их, нестоль были чувствительны. И нам, ратоборцы Христовы, необходимо намащать себя Смирною умерщвления, дабы стрелы, выну мещемыя на нас миром и плотию, сретая внутреннее противоборство воли, отражались от нас безвредно.

Вот дары, какие должны мы принести родившемуся днесь Спасителю нашему, – злато любви, Ливан благих дел, Смирну духовнаго самоумерщвления. Не нужно говорить, что сии дары должны быть непрерывным от нас приношением Христу, Царю и Богу нашему. Преблагий не истязует их от нас силою. От тварей свободных должно быть и свободное приношение. И не будем дожидаться гневнаго истязания. Во время милости и любви покажем чистоту усердия и искренность любви. Да не снедят чуждие крепость нашу, враги благая наша. Господу Богу нашему послужим, Ему Единому поработаем!.. Се время благоприятно! Со дня рождения Господа, родившегася для нашего возрождения, начнем особенно подвиг духовнаго возрождения. Будем служить Царю и Богу нашему с неизменною верностию и по мере сил наших, по преспеянию возраста и состояния, потщимся все принести и приносить Ему дары. Дети! облобызайте невинностию вашею младенчествующаго для вас Господа. Юноши и мужи! принесите Крепкому крепость любви вашей. Старцы! в мертвенной плоти явите живость духа Пришедшему обновить духовною юностию ветхость вашу. Богатые! почтите Обнищавшаго для вас щедролюбием к бедной братии вашей. Бедные! ознаменуйте пред произвольно обнищавшим благодушие в скорбях ваших. Мудрые и великие! смиритесь умом и сердцем вашим пред смирившеюся Божиею Премудростию и величием. Простые и смиренные! умудритесь и возвыстесь в возвысившем и прославившем смирение ваше. Все и каждый от своего делания и служения по мере сил принесем дары веры и любви родившемуся Царю и Господу нашему.

Но с богомудрыми Волхвами воздав благоговейное поклонение нас ради Родшемуся, и святой решимостию явим себя подражателями им. По исходе из священной храмины, где мы таинственно зрели и боголепно чествовали Божественное Отроча, не возвратимся и мы, по примеру богомудрых Волхвов, ко Ироду, – к лукавому миру и прежним льстивым привычкам; не обнаружим величия тайны на погубление, по потаенным сердца путем, в неистлении кроткаго и молчаливаго духа, еже есть драгоценно пред Богом, (1Пет.3:4) пойдем бодренно не останавливаясь, пойдем с веселием на Восток, – в блаженную страну нашу, – Царство небесное. Аминь.

1855 г. В Крестовой Церкви.

Святая Церковь, по древнему благочестивому установлению, в неделю по Рождестве Христове совершает празднственную память Богоотца Давида, память Иосифа, обручника благословенныя Девы Марии, мнимаго Отца Иисусова, и Богобрата, Апостола Иакова, перваго Епископа Иерусалимскаго. Для собственнаго назидания с благоговейным вниманием вникнем: какая причина нарочитаго в сие время совершения памяти Богоотца Давида, мнимаго Отца Иосифа и Богобрата Иакова?

При первом взгляде на сие благочестивое установление, причина оного представляется ясно. Св. Церковь, со всем подобающим благоговением чествуя пренепорочное рождество Спасителя по плоти от безневестной и пречистой Девы Марии, воздает вкупе подобающую честь и святому родству Господа нашего, чтить память Богоотца Давида, как святаго царственнаго предка, чтит Иосифа, как ближайшаго служителя тайны преестественнаго рождения, чтит Иакова, при плотском союзе братства с Господом соделавшегося истинно братом Господним по духу. Разсмотрим честнейшее отношение каждаго из сих святых родственных лиц к Господу Иисусу.

Богоотец Давид жил до Рождества Христова более, нежели за 1000 лет (1079). Он так был предан Богу, так близок духом к Мессии, что не только пророчески Его живописал, но и во многих знаменательных обстоятельствах жизни своей прообразовал. Сей Боговдохновенный Певец Израилев в благогласных Псаломских песнях своих подробно воспел многая важныя обстоятельства ходатайственной должности Искупителя, воспел Его, и яко Пророка, – провозвестника благой и святой воли небеснаго Отца, и яко непреходящаго Первосвященника по чину Мелхиседекову, Который принес самаго себя за нас в искупительную жертву Богу, и яко Царя, восприявшаго в вечное обладание все концы земли; воспел и состояние истощения Его со всем безпредельным уничижением и победоносным снисшествием в преисподняя ада, и состояние славы до Божественнаго превознесения на престоле величествия и седения одесную Бога Отца. Пророчественно описав в Псалмах лице и обстоятельства земной жизни Искупителя, он и в обстоятельствах собственной жизни изобразил оные подвигами духовных скорбей и страданий от внешних и внутренних врагов своих. Ибо верный Бог Давид был муж, много претерпевший злостраданий, ведавший и избыточествовати и лишатися, во всем был искуплен, яко злато в горниле, и столько угоден Богу, что обещано ему было с клятвою Богом рождение Мессии от семени его: от плода чрева твоего насажду на престоле твоем (Пс. 131, 11. Деян. 2, 30). По сей причине и Христос во время земной жизни своей особенно именуем был сыном Давидовым, как взывали к Нему просившие у Него прозрения: помилуй ны, Господи, Сыне Давидов (Матф. 20, 30) и как приветствовал Его весь народ при вшествии во Иерусалим: Осанна Сыну Давидову (Матф. 21, 9); Благословенно во имя Господа грядущее царство Отца нашего Давида (Maр. 11, 10). И просто у Пророков Христос именуется Давидом, пoелику он всего яснее прообразовал Мессию Христа и царским достоинством лица своего, а еще паче, благочестивым, праволюбным, кротким и вместе победоносным царствованием. И возставлю им Пастыря единаго, пророчествует Иезекииль в лице Давида о Мессии, и упасет я, раба моего Давида, той упасет я, и той упокоит я, и будет им Пастырь (Иез. 34, 23. 24); аз Господь буду им в Бога, и раб мои Давид, т. е. Мессия Христос, князь среди их во век (Иез. 37, 25).

Так! св. Царь Давид был муж по сердцу Божию; Сам Бог сказал о нем: обретох Давида раба моего, елеем святым помазах Его (Псал. 88, 21). Самим Богом он предназначен был к великому достоинству Богоотца: единою кляхся о светем моем, аще Давиду солжу: семя его во век пребудет, и престол его яко солнце предо мною, и яко луна совершенна во век ( – 36, 38). А потому при воспоминании ближайшаго родства Иисусова по плоти, святый Царь Пророк Давид, как царственный корень святейшаго племени, и воспоминается впервых в числе богоотеческаго родства.

За сим воспоминается мнимый отец Иисусов, Иосиф непорочный обручник преблагословенныя Девы Марии. Иосиф, по особенному избранию²⁰, восприявший пречистую Деву из храма под именем обручника для хранения девства Ея и последующаго служения Ей с Божественным Младенцем, Иосиф осмидесятилетний старец, был необыкновенный Праведник ветхаго завета по чистоте целомудрия, по чистоте смиренномудрия, и по чистоте безпрекословнаго повиновения таинственным путям Божиим. Он так был чист и непорочен, что удостоился преимущественно быть блюстителем небеснаго сокровища, – девства Богоизбранной Отроковицы. Могло ли быть вверено ему для хранения сокровище приснодевственной непорочности и чистоты если бы это не был благоговейный блюститель целомудрия? Так был кроток и смиренномудр, что при усмотрении не праздности досточтимой Обручницы своей, не смотря на все внутренно смущавшая его подозрения, не хотел и оскорбительным словом и мрачным взором обличить Ея, но восхотел тай пустити Ее. Так был внимателен и верен порученным ему в хранение Божественным тайнам, что равно соблюдал и слагал все в сердце своем, как соблюдала и благословенная Дева. И прежде взирал он на пречистую Деву, как на небесное сокровище, вверенное его хранению. Но когда вразумлен был Ангелом, что плод в пренепорочной Обручнице его есть от Духа Святаго, тогда совсем чувством благоговения понял, что это именно та Дева, от Которой Исаиа предвозвестил рождение Еммануила, – Бога и человека, что великое предназначение Ея есть, – быть Материю Мессии, Господа Вышняго, что Она, как богоизбранная Невеста и богоневестная Матерь, в лице Ея есть святейшая, неприкосновенная Скиния Божия, в которой процветает жезл Ааронов и уготовляется небесная манна душ.

Это благоговейное чувство и вкупе глубокое почтение к богоблагодатной Деве, как к Госпоже, и Матери Господа, постепенно возрастали в Иосифе, когда он в чудных обстоятельствах Рождшей и Рожденнаго видел и свое великое избрание служить тайным путям Божиим в хранении, с Родшею, Родившагося на спасение человеческое. Внезапный в полунощное время приход Пастырей и необыкновенный восторг, с которым возвестили слышанное ими от Ангела о рожденном Отрочати, наименованном Спасителем, и воспетом от множества воинств небесных; величественное прибытие восточных Мудрецов, при водительстве чудной звезды, для поклонения новорожденному Царю Иудейскому, и возданное ими боголепное поклонение Ему, яко Богу – Царю; за тем еще троекратное явление ему самому Ангела, который сперва повелел ему удалиться с Материю и Младенцем во Египет от убийства Иродова, потом возвратиться из Египта в Иудею, по смерти Ирода; наконец назначил им Назарет местом жительства, все это давало видеть Иосифу к безпредельному благоговению в отношении к чудному Младенцу и Матери Его, каков этот Младенец с Родившею Его, когда Он составляет предмет особеннаго прославления и за тем попечительнаго охранения и самаго Неба, каковаго охранения он, по смотрению Божию, избран внешним орудием. По сей-то безусловной преданности путям Божественнаго смотрения и сподобился Иосиф великой чести быть – в качестве отца – воспитателем, блюстителем и хранителем божественнаго младенчества и отрочества Иисусова. Он все, что ни видел, что ни слышал, все хранил в тайне, все совершал в благоговении и глубоком молчании, и с сею тайною, с сим благоговейным молчанием в кротости и смирении, и скончал праведную и святую жизнь свою. После сего таинственнаго, богомудраго молчания в жизни, он и препровождается по смерти, благовестником Давиду Богоотцу, вкупе с ним и прочим праотцам, благовестником великих чудес, виденных им на земли, как воспевает ныне Церковь: «благовествуй, Иосифе, Давиду чудеса Богоотцу, Деву видел еси родшую: с Пастыри славословил сего, с Волхвы поклонился еси, Ангелом весть прием моли Христа Бога спасти души наша». Достойно убо сего целомудреннаго блюстителя Богоневесты, сего смиренномудреннааго чтителя чести супружеской и обручнической, сего непоколебимаго хранителя тайн Божиих, достойно иметь своим молитвенником и ходатаем всем, благоизволяющим хранить чистоту девства, всем желающим пребывать в неподозрительной непорочности супружеской, всем, просящим себе у Бога молчания сердца и хранения уст противу волнения помыслов и необузданнаго потока устен.

Наконец чествуется память Иакова брата Господня, перваго епископа Иерусалимскаго, который своею святостию, Апостольским достоинством и своею мученическою за Христа кончиною воздал достойную честь и славу Божественному Брату и Господу, Спасителю своему.

К проявлению особенной братской любви Св. Иакова к Господу Иисусу можно отнести, попреданию, во 1-х то, что Св. Иаков в отрочестве сопровождал молодечествующего Господа с пречистою Марией Его и с Отцем своим Иосифом в Египет, для соответственнаго служения. В 2-х то, что, когда праведный Иосиф, пред своею кончиною, разделяя между сыновьями достояние свое, хотел назначить участок и Иисусу, а прочие братья не соглашались принять Его в участие: тогда святой Иаков собственную свою часть разделил с Иисусом. Сия то любовь св. Иакова, по плотскому свойству питаемая к Господу Иисусу еще с детства Его, перешла совершенно в святую, чистую, благоговейную любовь вернаго ученика и последователя Его, после того, как Господь, вступив в ходатайственное служение Свое, как великий Пророк, стал провозвещать волю Божию, слышанную Им от Отца; как небесный Посланник, Своею властию творил чудные дела; и как всемирный Первосвященник, по воле небеснаго Отца, добровольно принес Себя в жертву за грехи мира. И Господь во свидетельство своего благоволения, по своем воскресении, особенно наедине явился Иакову (1Кор.15:7), в каковое явление без сомнения вручил ему и пастырство новопросвященной Церкви Иерусалимской, и, как Епископу, преподал образ Священнослужения Литургии, каковую первый составил св. Иаков.

По сей причине св. Апостол Иаков между самыми дванадесятыми Апостолами имел особенную Апостольскую важность, так, что главным образом из его мнения составилось определение перваго Собора Апостольскаго (Деян. 15:13,19,20). Соделавшись Иерусалимским Епископом, он столько был уважаем за святость жизни самыми неверовавшим Иудеями, что даже раззорение Иерусалима, вскоре последовавшее за мученическою смертию его, почитали гневом небеснаго правосудия за убиение невиннаго Праведника, котораго оскудение действительно могло ускорить и ускорило скончание гнева Божия над Иерусалимом, исполненным всякаго беззакония и обагреннаго кровию Пророков.

Так – ближайшие от рода Иисусова по плоти воздали Ему Божественную честь и славу духовным сродством праведности и святости, восприятых ими от Иисуса, а Иисус, прославляющий прославляющих Его, посредством Церкви своей почтил их честно особеннаго прославления и на земли посреди верных Своих.

Христиане, – род Христов, братия Христова! Что мы извлечем из сего примера в научение и назидание наше? Общее наставление из сего всем нам само собою преднаписуется то, что мы, по благодати будучи род Христов, или как говорит Апостол, род избран, царское священие, язык свят, люди обновления (1Петр. 2, 9), должны всевозможно блюсти благодатное свое достоинство и не прилагаться от света ко тьме, от Христа к Велиару, от церкви Божией к идолам (2 Кор. в, 14 – 16), но по звавшему нас Святому и сами потщимся быть святы во всем житии нашем (1Петр. 1, 15).

За тем, простирая по слову Божию, попечение о присных рода своего, пoелику аще кто о своих, паче же о присных не промышляешь, тот, по слову Апостола, веры отверглся и невернаго горший есть (1Тим. 5, 8), будем промышлять о них в духе любви Христовой; будем заботиться не о том, чтобы ближние рода нашего были имениты и славны: это предоставим путям промысла Божия; паче всего попечение наше усугубим о том, чтобы присные наши были истинно благоустроены в Боге, были честны, праведны, благочестивы. Это истинно есть потомственная честь, слава и наследие рода в роды родов неоскудеваемое: в память вечную будет праведник.

Так, при союзе родства по плоти, сопрягаясь союзом родства по духу, и укрепляясь в благочестии и страхе Божием – дети от родителей, братья от братиев, ближние от ближних, но и дальние от сущих рода своего, будем, но слову Божию, яко град крепкий и в жизни общественной и в благодатной жизни по Христе. Аминь.

Ты еси Xpucmoc Сын Бога живаго; – Ты еси Петр и на сем камени созижду Церковь мою. (Мф. 16:16, 18).

Так исповедал первенствующий ученик Христов Божественнаго учителя своего, так изъявил Божественное одобрение свое Небесный Учитель православному исповеданию перваго ученика своего. Совершая всепразднственную память первоверховных Апостолов Петра и Павла, мимо шедшего лета в этот день предлагали мы о небесном призвании к Апостольству Павла, ныне предложим о особенных обстоятельствах на пути благодатнаго призвания св. Петра к Апостольству.

Не будем останавливаться на происхождении и на юношеских летах жизни Симона Петра. Это был сын Ионы, – жителя небольшого Галилейскаго города Вифсаиды, – человека простаго, беднаго, снискивавшего себе пропитание рыболовством, но благочестиваго, строгаго Израильтянина, трудолюбиваго и в трудолюбии, строгости правов и благочестии воспитавшаго двух сынов своих, Петра и Андрея.

Простые и непорочные правами, строгие в жизни и благочестии, и притом весьма любознательные братья, в юных летах занимались вместе с отцем рыболовством. Младший Андрей не вступал в супружеские обязанности; Петр находился в супружестве.

Но следя за красными стопами Апостола под руководством Божественнаго Учителя, заметим кратко Апостольские свойства Петра в трех главнейших обстоятельствах: 1) в призвании его к Апостольству, 2) в чистоте исповедания Апостольскаго, – 3) в неизменной твердости веры и любви при самом падении.

1) Посмотрим, как св. Петр призван был Христом в Апостольство и последовал за Ним.

Петр, прежде нежели непосредственно был призван Христом, представлен был ко Христу братом его Андреем, по следующему случаю. Когда Креститель продолжал в пустыне дивную свою проповедь уже о явившемся Мессии, потом всенародно и перстом указывал Его ученикам своим: то двое из Его учеников, именно Андрей и Иоанн, пошли за Иисусом туда, где Он жил, были у Него, видели, слышали Его и всем, что видели и слышали от Него, пленены были, как утехою Израилевой. Андрей, обретши такое неоцененное сокровище, поспешил к брату, привел его к Иисусу. Господь, взглянув на Петра, называвшегася прежде Симоном, сказал: ты Симон, сын Ионин: ты назовешся Кифа, еже сказается Петр. (Ин.1:42). Переменой имени Петр, так сказать, оглашен к будущему своему великому призванию, но еще не был призван. Решительное призвание его к Апостольству совершилось следующим образом.

В один день Господь, проходя по берегу Геннисаретскаго моря, увидел двух братиев, Симона и Андрея, занимающихся рыбною ловлею, а невдалеке от них двух же братиев, Иакова и Иоанна, вместе с отцем своим Зеведеем, починивавших мрежи. (Мф.4:18,21). Иисус, сделавшийся уже известным жителям Галилеи и Иудеи, где ни проходил, народ сбегался толпами к Нему. И в это время, множество теснилось около Иисуса, чтобы ближе и явственнее слышать слово спасения из уст Его. Иисус, сам искавший всех учением своим приближать к себе, и в этот раз чтобы все собравшиеся удобнее могли видеть и слышать Его, отделился от многолюдства, вошел в одну из двух пустых лодок (Лук.5), – это была лодка Симона, возвратившагося с ловли. Он попросил Симона отплыть несколько от берега, и седши в лодке простер учение свое к стоявшему на берегу народу. Окончив поучение, Господь сказал Симону: отплыви на глубину и закиньте сети. Симон отвечал: Наставник! мы промучились всю прошедшую ночь и ничего не поймали: но по Твоему слову закину сеть. Сеть закинута, при помощи товарищей, бывших на другой лодке, извлечена на берег. Что ж? Сеть столько наполнена была рыбою, что прорывалась от множества: пойманною рыбою нагружены обе лодки до того, что лодки тонули от тяжести. Все ужаснулись, а Петр, изумленный необычайностию лова, по множеству невиданнаго, а, по предшествовавшей нощной безуспешности, в обыкновенном порядке вовсе невозможнаго, бросается к ногам Иисусовым, и что говорит, как благодарит великаго Наставника, удостоившаго судно его не токмо посещением для проповедания учения, но и явлением чуда в дивном лове рыб? В чувстве сокрушения взывает: изыде от мене, яко муж грешен есьмь, Господи! Что же это за чувство в рыбаре Симоне, – чувство выражающее и глубокое благоговение к Господу, и вкупе желание удаления от себя Господа: выди от меня, Господи, я человек грешный? Это-то чувство и показывает, каков был Петр: – был человек свойства пламеннаго, который смотрел на особенныя обстоятельства с живым применением к себе и к внутреннему состоянию своему. Не устранить от себя хочет Иисуса припавший к коленам Иисусовым Петр. Нет! Этим он выражает с одной стороны безпредельную великость Посетителя, с другой безмерную свою малость и недостоинство; – выражает сердечную благодарность Господу за обретение его милосердием, за присещение его спасающею благостию. Господи, как бы, так взывал припадший к ногам Иисусовым Петр, стою ли я, бедный рыбарь, а еще более того, бедный грешник, стою ли того, чтобы ты, милосердый Посетитель душ явил ко мне такое снисхождение, что, вошедши в мое бедное судно, благоволил в оном не только благовествовать слово спасения Твоего, но и явить чудо Божественной силы Твоей? Вот какое выражает чувство рыбарь Петр, пораженный вместе с товарищами чудною ловлею рыб! Так Господь благостию своею коснулся сердца Петрова, раскрыл в нем пламенное расположение для последования Ему, и от ловитвы рыб призвал Петра к ловитве душ. Не бойся, отселе будеши человеки ловя. После сего Петр, также как и товарищи его, Таков и Иоанн, извлекли лодки свои на берег, оставили все, пошли за Иисусом, сделались первыми учениками Его, и Петр, чудесным призванием первый с своими сообщниками решительно вступивший в число ближайших учеников Иисусовых и всею душею последовавший за Иисусом, как во всех важных случаях, так и в отношении к вере и исповеданию Божественнаго Учителя своего, является первым.

2) Объясним Апостольскую важность исповедания Петрова о Божественном Учителе своем также примером. Спрашивал однажды Иисус Христос учеников своих: кого мя глаголют человецы быти, сына человеческаго, то есть за кого меня принимают Иудеи? Ученики ответствовали, что одни принимают Его за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию, или за одного из Пророков.

Не станем разбирать разногласных мнений об Иисусе. Заметим только одно: Иудеи почитали Иисуса Христа более за Пророка, предшествующего Мессии, нежели за самого Мессию, потому что ожидали себе Мессию не смиреннаго и кроткаго, каков был Иисус, но великаго и славнаго, – такого, который, по мнению их, явлением своим долженствовал потрясти небо и землю (Агг. 2, 7), сокрушить всех врагов народа Иудейскаго, сделать его первейшим народом в свете и в славе и величии царствовать с ним над всею вселенною. Но Христос не соответствовал таким ожиданиям Иудеев. Они часто даже соблазнялись этим смиренным Мессиею. Так Иудеи по человеческим мыслям судили о Мессии; а ученики, как что слышали в народе о Учителе своем, так и пересказывали Ему отзывы народа о Нем. Сердцеведец не имел надобности, чтобы кто свидетельствовал Ему о человеках. Он сам знал, как думали и судили о Нем человеки. Но тогда как различно думали и судили о Нем Иудеи, Он хотел, чтобы и ученики Его показали опыт: как поняли Его из дел и учения Его, и сколько превзошли народ успехами в истинном разумении Его. Посему выслушав от учеников, как судит о Нем народ, спрашивает их: Вы же кого мя глаголете быти, дабы и ученики показали, чему научились у Него, и больше ли успели, нежели народ, в действительном разумении Его? И вот Апостол Петр, и как первый – старейший, и как горячайший верою ученик от лица всех учеников ответствовал: ты ecu Христос, Сын Бога живаго. Как бы так говорил Апостол: «Ты Божественный Учитель наш, и истинный человек и истинный Бог. Как истинный, совершенный, безгрешный человек, Ты совершенно вмещаешь в себе все действия Божества для спасения рода человеческаго, а как Сын Божий, Ты, не оставляя Престола Отца Своего, снисшел с неба и вочеловечился, дабы в сугубом естестве, но во едином лице, яко ходатай Бога и человеков, мог совершить все, что необходимо к спасению человеческому». Ты ecu Христос Сын Бога живаго.

Сие исповедание Апостола Петра так было угодно и приятно Сыну Божию, что Он ублажил за оное Петра: Блажен ecu, Симоне вар Иона, яко плоть и кровь не яви тебе, но Отец мой, иже на небесах, «Ты Симон, сын Ионин, говорил Христос Петру, ты мыслишь о Мне и понимаешь Меня, не как мыслят о Мне и понимают Меня плотскиe люди, водящиеся обыкновенными человеческими мнениями, без изследования; ты мыслишь и судишь о Мне, так, что твоими мыслями и суждением управляет сама небесная истина, понимаешь и разумеешь Меня так, как явил о Мне Отец небесный в моем учении и делах, и как ты понял и выразумел, как истинный мой ученик; сие твое исповедание, как истиннаго ученика и последователя моего, достойно и меня Учителя твоего, как истиннаго Сына Божия и Спасителя мира, а посему как самое истинное мое учение, принесенное мною от Отца, есть самое Божественное учение небеснаго Отца, истинно проповедуемое Мною, – Сыном, и достойно исповедуемое тобою, – учеником Моим вкупе от лица всех соучеников твоих». Блажен ecu Симоне вар Иона, яко плоть и кровь не яви тебе, но Отец мой, иже на небесех.

И во свидетельство своего одобрения, Спаситель, полагая Божественную печать непререкаемости на исповедание Петра, и за достойное провозвешение Его, воздая Петру достойное возмездие, присовокупляет ему еще выше похвалу, делает чудное обещание: и Аз же тебе глаголю, яко ты ecu Петр, и на сем колени созижду Церковь мою, и врата Адова неодолеют ей. Петрово исповедание Иисуса Христа Сыном Божиим и Спасителем мира, как краеугольный камень, положено Христом в основание Церкви своей; на этом исповедании, основано все учение и догматы православной Церкви, на которых она непоколебимо утверждена и до века не поколеблется никакими усилиями и злоухищрениями ада, и этому учению и блюстителям оного, строителям тайн Христовых, даны и ключи Царствия небеснаго, сила и власть – быть вождями и путеуказателями в Царство небесное, куда они верных Христовых словом Христовым имеют вводить, а неверных и противящихся благовестию Евангелия исключить и устранять.

Так исповедание Апостола Петра положено Христом в основание Церкви, а он сам на краеугольном камне, – Христе положен первым камнем в ряду дванадесяти основных камней, – Апостолов Христовых.

За сим оставим особенные случаи, где Петр на пути Апостольскаго образования показывал и ревность человеческую, но также, особенность и в явлении благодатной силы и духа, минем и плачевное обстоятельство падения, или лучше сказать, минутнаго забвения его в отречении от Божественнаго Учителя своего во время страдания Его; посмотрим в 3-х, как и в это время тяжкаго искушения крепка была вера и пламенная любовь Петрова к Господу; они не только не оскудели, а еще приумножились от горькаго приключения, и, что всего важнее, оправданы нарочитым изъявлением особенной любви к Нему от самого воскресшаго Господа.

Падши минутно, Петр в силе веры и крепости любви оставался таков же, каков был; но в горьком положении веру свою еще просветлял слезами, любовь укреплял глубоким смирением. Он горько плакал о своем падении; но среди горьких слез живою верою лежал у ног страждущего Учителя своего, пламенною любовию обымал Распятаго на кресте Спасителя мира. В этой вере и любви он бежит вместе с Иоанном на гроб Иисусов, коль скоро прибежавшая к ним Мария Магдалина известила, что нет тела Господа Иисуса во гробе. В засвидетельствование этой же веры и любви, первым радостным благовестником воскресения Христова, Ангелом посылается от гроба воскресшаго чрез Мироносиц особенное утешение и Петру, в утоление горькаго плача его; идите, вещает Ангел женам, рцыте ученикам Его и Петровы (Map. 16. 7) ступайте, скажите и Петру, присовокупил Ангел, что Господь Иисус воскрес для радости всех своих учеников, равно и для радости Его; посему надлежит ему утолить свой плачь и сетование.

Мало сего: воскресший Господь сам является²¹ Петру, – явление самое утешительное для погруженнаго в cетование. Со всею вероятностию можно полагать, что это явление Апостолу Петру было, по возвращении его от гроба, куда он, тотчас по известии Марии Магдалины, побежал вместе с Иоанном, и хотя был упрежден им, но пришедши вошел в место погребения, до подробности все разсмотрел, и в благоговейном удивлении возвратился назад. В этом чувстве удивления, когда обратился мыслию к тому, что сам видел, что слышал от Мироносиц, в полном восторге возвещавших о явлении им Воскресшаго: то проникнутый чувством живой веры о воскресении Господа, уже озарившаго радостию воскресения своего возлюбленных учениц своих, погрузился в горькое сетование о своем отречении от Господа. Среди этого-то уединеннаго сетования, так можем полагать, явился ему воскресший Господь в тихом, радостотворном свете Божественниго своего воскресения, явился, как утешитель, с успокоительным словом: неплачи, явился, как небесный врач со всеисцеляющим гласом: буди цель от душевной раны твоей, явился, как Божественный друг и Господь, с ободрительным вещанием: небойся: я были мертв и се жив во веке: я имею ключи ада и смерти, (Апок. 1, 18); я иду ко Отцу моему и Отцу вашему, и Богу моему и Богу вашему. В таком, без сомнения, утешительном виде явился воскресший Господь сетующему ученику. Но это внутреннее утешение сокрыто Петром в глубоком молчании, и без сомнения приведено в известность между учениками Иоанном, неразлучным его, особенно со времени скорби, содрутом.

Не смотря на это Петр носил болезнь в сердце о своем отречении от Господа. И как оное учинено было всенародно, и в такое важное время: то об этом могла быть зазорная мысль и между учениками. Посему воскресший Господь, чтобы открыто и исцелить душевную язву сетовавшего ученика и вовсе изгладить троекратное отречение его, как минутное действие человеческой слабости и оправдать Апостола в очах Церкви, также при рыбной ловле, как и первоначально призвал Петра к Апостольству от рыбной ловли, на берегу Тивериадскаго озера, явил как высоту любви Петровой к Нему, так и утвердил его в достоинстве Апостольства. Когда ученики в числе 7-ми с Петром после рыбной ловли, по предложению самаго Господа, вкушали хлеб и рыбу: тогда Господь, нарочито обратившись к Петру, троекратным особым вопрошением Петра: любить ли он Его более, нежели они, бывшие тут, показал силу и твердость любви Петровой, а троекратным же после каждаго вопроса вручением пастырства агнцев и овец, утвердил его непререкаемо в первоначальном достоинстве Апостольства, и вручил ему по прежнему пастырство Церкви и вселенское учительство.

Почему, по вознесении Господнем, Петр, как старейший из единонадесятаго лика Апостольскаго, первый предлагает собранию учеников о восполнении оного чрез избрание в жребий Апостольства, и по сошествии Святаго Духа, первый полагает начало благовествования Христова и начаток распространения Церкви Христовой.

4. Какое мы извлечем для себя назидание из этого обозрения особенных обстоятельств благодатнаго приготовления Святаго Петра к Апостольству, под руководством Самаго Спасителя в земной жизни Его?

И мы все находимся под благодатным обучением Церкви Христовой к великому призванию в царство небесное. Что же? Призванные от колыбели к последованию за Спасителем нашим, так ли мы твердо, неуклонно последуем за Ним, как последовал Св. Петр, по гласу Господа, все оставивший и в след за Ним пошедший? По внешнему званию, мы идем, по видимому, за Христом; но по внутреннему расположению сколько у нас колебаний, смущений, уклонений, вращений назад, даже открытых отречений от последования Христу, при раболепстве обладающим нами порочным склонностям? Закосневая в господствующих над нами страстях, не отклоняемся ли мы и вовсе от звания Христова, и не лишаем ли сами себя царствия небеснаго?

Поэтому видно, верны ли мы и святому исповеданию нашему, которому научила и научает нас, по Апостольскому наставлению, святая Церковь? Веруя в Бога Отца, по великой своей милости породившаго нас воскресением Иисус Христовым к упованию живому, наследию неувядаемому на небесах (1Пет. 1.3,4), веруя в Сына, искупившаго нас от суетной – греховной жизни нашей драгоценной своею кровию, веруя в Духа святаго, освятителя душ и телес наших, тщимся ли мы быть святыми, как свят Отец светов, призвавший нас в чудный свой свет? растем ли во благодати и разуме Господа нашего Иисуса Христа, и не видя, но твердо веруя в Него, любим ли Его, как Искупителя и Спасителя нашего? Очищаем ли души и телеса наши истинным послушанием Духу Святому, и в истине Божией от сердца любим ли друг друга (22)? Не можем не сознаться, что мы исповедуем св. веру и веруем в Триипостаснаго Бога более устами, нежели сердцем, более внешним исповеданием, нежели богоугодными делами и жизнию. Подвергаясь ежеминутным падениям, – не падениям слабости и минутнаго увлечения, каково было падение Петра, но падениям растленной воли, падениям умышленным и в угождение страстям нашим с услаждением повторяемым и учащаемым, так ли мы возстаем от тяжких, продолжительных падений наших, как возстал Петр тотчас, мгновенно? Плачем ли мы горько и тяжко о падениях наших, как плакал Петр и тогда, когда уже открыто самим Спасителем был прощен, оправдан и утвержден в прежнем достоинстве?

Если мы не можем вдруг, немедленно возстать и исправиться: то не будем безпечны о грехопадениях наших, будем живо чувствовать оные, скорбеть и болезновать о них, полагать твердое намерение о исправлении их, всемирно избегать случаев, увлекающих нас в наши слабости и грехопадения; и зная слабость свою, с горячностию молить Господа о ниспослании нам силы свыше противу обдержащих нас греховных искушений, и всячески смиряться пред Богом, человеками и в самих себе, как рабы непотребные. Тогда Господь умилосердится над нами и недопустит нас погрязнуть в греховных наших привычках и порочных склонностях.

Св. Апостоле Петре, ты, который собственным горьким опытом изведал удобоползновенность человеческую к грехопадениям, и сердоболию котораго милосердым Искупителем особенно заповедано взыскивать, поднимать и утверждать падающую братию (Лук. 22:32), вознеси молитву твою, с возлюбленным твоим содругом Павлом, к милосердому Спасителю нашему: да даст нам силу, по примеру твоему, неослабно последовать благодатному призванию нашему в Царство небесное, и, не останавливаясь, не возвращаясь вспять, тещи к преднамеренному; да даст благодать твердо содержать исподедание твое о Христе Спасителе грешников, содержать правыми делами и непорочною жизнию, а паче да ниспослет нам благодатное чувство, по твоему примеру, горько оплакивать наши грехопадения, и непрестанно носить болезненное чувство о тяжких согрешениях наших; если мы недостойны, чтобы Господь сделал нам вопрос: любим ли мы Его: то, по милосердию своему, да недопустит нам быть поглощенными волнами беззаконныя, и хотя с упреком за нашу неверность, прострет к нам руку милосердия и извлечет нас из греховнаго потопления на берег спасения. Аминь.

1852 г.в Тоб. Кафедр. Соборе.

Савле, Савле, что мя гониши? Аз есьм Иисус, Его же ты гониши: жестоко ти есть противу рожну прати (Деян. 9:45).

Вот обстоятельство призвания Апостола Павла из Иудейства в Христианство, обстоятельство толико важное, колико не маловажною, хотя и бесполезною, мог быть подпорою Павел для Иудейства, и колико поистине важным соделался приобретением для Христианства. Будучи чудесно по своему действию, оно служит Божественным свидетельством тщеты всех враждебных устремлений действа и язычества противу Христианства и непоколебимости Христовой Церкви, никакими усилиями ада неодолимой.

ЧАСТЬ I-я.

Не маловажною мог быть Павел в Иудействе подпорою для Иудейства. Много обещал в себе Савл для Иудейства. Еще будучи юношей, в жару ревности о потрясаемом Иудействе, он дышал уже прещением на учеников Иисусовых, всаждал в темницы, бил по сонмищам верующих во Иисуса (Деян. 9:12), и как будто Иерусалим тесен был для ревности его, испросив себе дозволение, отправился в Дамаск – искать там верующих во Иисуса, дабы заключая во узы мужей и жен, связанных приводить во Иерусалим для предания суду и казни (22, 4. 5). Но чего не могла ожидать себе синагога Иудейская от Савла, – образованнаго воспитанника многоученаго Гамалиила, от Савла, который имел все достоуважительныя качества в строгом смысле Израильтянина быв, как сам о себе говорит, от колена Вениаминова, обрезан осмодневен, Еврей от Еврей, по закону Фарисей, (Филип. 3, 5. 6), ревнитель Божий по разуму, по правде законной непорочен, и преуспевал в жидовстве паче многих сверстник своих в роде своем, излиха ревнитель сый отеческих преданий? (Гал. 1:14). Кроме уз и темниц, кроме прещений и убийств, сколько словопрений и прекословий, сколько стязаний и бесконечных родословий могло быть воздвигнуто от законника ревнителя Савла противу христианства, если бы Бог, избравши его от чрева матери Его, и призвавши благодатию своею, не благоволил явить Сына своего в нем, дабы из хульника среди Иудеев соделать благовестником Его во языцех (ст. 15, 16). Призвание Савла, бывшаго хульника и гонителя, по премногу разрушавшаго Церковь Божию (1Тим. 1:13), есть особенное дело благодати Христовой. Вот Савл, известно наказанный отеческому закону при ногу Гамалиилову. (Деян. 22:3) Савл, недавно оставивший школу образования в Иудействе, весь снедаемый ревностию по вере отцов, в основании потрясаемой от учеников распятаго Иисуса Назорея, в первом движении ревности соизволяет убийству Стефана, (Деян. 8:1) стережет одежды убийц, побивавших камением сего перваго христианскаго мученика. Но порываемый ревностию, вскоре и сам входит в дома, вяжет мужей и жен, влачит и предает их в темницы (7, 35), словом: Савл в Фарисейской ревности терзает в Иерусалиме юную Церковь Иисусову.

Сего недовольно. Дыша прещением и убийством на ученики Иисусовы, он приходит к первосвященникам, испрашивает у них и у всего сословия старцев послания в Дамаск к Синагогам Иудейским, чтобы и там доставлены были ему все способы отыскивать христиан, брать из них мужей и жен, заключать в оковы и отсылать в Иерусалим на суд великаго Синедриона для истязаний. В таком расположении духа Савл шел в Дамаск. Что могло остановить в Савле рвение к вере Авраамовой? Что могло охладить в нем Пламенное чувство о правде законной? Что могло потушить ревность его о отеческих преданиях? Что кроме силы Божией, кроме слова Христова, кроме Духа Святаго? И посмотрим как Господь Иисус по своей благодати и истине призывает к себе Павла?

Когда Савл, уполномоченным архиерейскими посланиями, с силою и властию шел в Дамаск для преследования там Христиан: вдруг озаренный и вместе, с спутниками поверженный на землю превосходящим солнечное сияние светом, слышит с небеси говорящий ему на Еврейском языке голос: Савле, Савле, что мя гониши? В страхе и трепете спрашивает Савл: кто ecu Господи? Голос ответствует ему: аз есьм Иисус, Его же ты гониши, и присовокупляет: жестоко ти есть противу рожну прати. Кто говорил этим голосом с небеси Савлу, Говоривший сам объяснил о себе: аз есьм Иисус, Его же ты гониши. Подивимся благоволению и кротости, с которыми говорил Иисус к Савлу: Савле, Савле, что мя гониши? Он как бы жалуется Савлу на самого Савла, и показывает тщету гонительных действий противу Него: жестоко есть противу рожна прати? О! кто из знающих Иисуса, и без извещения о самом себе Иисуса, не узнает из сего гласа Иисуса? Иисус мог бы возгреметь с высоты небес на своего гонителя; но Он кротко зовет: Савле, Савле!; мог бы возглаголать гневом, но Он вещает голосом трогательной жалобы; Савле, Савле что мя гонити?; мог бы привести в смятение явлением славы своей, по Он смиренно являет и сладкое имя свое: Иисус, являет и то, коим враги поносили Его, имя, Назорей: – Аз есьм Иисус Назорей. Его же ты гониши. Наконец, мог бы поразить Духом уст своих противника, но Он показывает только тщету человеческаго сопротивления могуществу Божию: жестоко ти есть противу рожна прати, и на трепетный вопрос уже с благоговением испрашивавшаго небесных повелений Савла: Господи, что повелишь мне делать, благоволительно изъясняет ему намерение этого необыкновеннаго явления, чтобы соделать его служителем всего того, что ему будет открыто, и что на поприще служения его, при обращении людей от тьмы к свету, и из состояния греховнаго в состояние освящения, он будет огражден от всех злоумышлений Иудеев и гонений язычников, (Деян. 26, 16 – 18); а для озарения самому светом веры повелено идти в город. Там то чрез Апостола Ананию в св. крещении и душевно и телесно озаренный благодатным светом, прежде бывший гонитель, Савл соделывается богоизбранный сосуд – Павел.

Таким образом в призвании Апостола Павла мы видим пребожественное действие Господа Иисуса, с кротостию небесным гласом своим с высоты престола своего призвавшаго Павла во всемирнаго благовестника Евангелия и служителя славы своея. Посему верно слово Апостола о самом себе: Павел призван Апостол, избран к благовестию Божию ни от человек, ни человеком, но Иисус Христом и Богом Отцом, воскресившим Его из мертвых. (Гал. 1, 1). Толико преизобиловала благодать Иисуса в призвании Апостола Павла.

ЧАСТЬ II-я.

Почему толикое богатство благодати явилось на Павле? Почему Павел хульник по премногу гонивший Церковь Божию, сподобился толикой славы благодати, что самим Господом Иисусом с высоты небес от престола славы благоволительно призван в Апостольство, и из сосуда гнева мгновенно соделан сосудом милости, даже драгоценным сосудом великой чести первоверховнаго Апостольства ? Что речем? Не восхотел ли Господь явить на Павле то, что сказано: его же хощет, милует: а его же хощет ожесточает? Не воздвигл ли Павла на то, чтобы показать над ним силу свою во благое, дабы прославилось чрез него имя Его по всей земли? (Рим. 9, 17, 18). Нет неправды у Бога! Нет лицеприятия у Господа! (Еф. 6, 9).

Подлинно на Павле преизбыточествовала сила благодати в такой мир, в какой обнаружилась в Нем сила противления благодати. Но самая эта сила противления благодати соответствовала в Павле силе дарования Христова. Павел и сам именует себя ревнителем Божиим, и в самом дел был просвещенный, истинный ревнитель Божий. Он ревновал по истине Божией, по вере праотеческой, по законе Моисеевом, по учении пророческом, которые совершенно знал, понимал, чувствовал, чтил; потому и горел святою ревностию, и сам готов был положить душу свою за истину Божию и правду законную. Но он не ведал путей Божиих, не ведал что совет Божий древний – истинный в его время приял уже событие, что обетованный Спаситель пришел, чаяние праотцов исполнилось, закон обрядов получил кончину, и гласы пророческие совершились во Иисусе и на Иисусе. Павел сам ожидал сего Иисуса, сам любил Его, стремился к Нему. Но в явлении не ведал Иисуса – и по неведению воставал противу чаемаго им верою и приемлемаго любовию Иисуса. Потому то Иисус и предоставил собственной своей благодати отверсть умные очи сего любоведца тайн Божиих, дабы соделать его светильником веры и церкви, органом к проглаголанию тайн сокровенных от веков и от народов, (Кор. 1, 26) орудием к обращению народов и Царей от тьмы в свет и от области сатанины к Богу; предоставил самому себе обратить к себе это чистое, пламенное сердце, исполнить оное Божественною любовию, дабы открыть в сердце Павловом тот неисчерпаемый источник, ту и глубину и высоту и широту и долготу любви своей, которую мы видим в Павле, как подражателе Бога, как ревнителе Христа, как в сосуде и жилище Духа Святаго; предоставил себе непосредственным действием призвать Павла, совершенно Божия человека, на всякое дело благое уготованнаго, и поставить его на дело Евангелия, на труды благовествования, на подвиги страдания за славу небеснаго царствия.

Почему и Апостол, благодаря Господа Иисуса, что он признав его верным, положил в службу себе, говорит, что он, бывши хульником и гонителем, потому был помилован, что так поступал по неведению, неведый сотворих в неверствии. (1. Тим. 1:13).

И что же? едва дано прямое направление чувству и духу Павлову, Павел тотчас из ревнителя Иудейства соделался ревнителем Христианства, из поборника правды законной, поборником истины Евангелия, из жестокаго гонителя Христианства непобедимым защитником веры и Церкви Христовой. И чего не соделала благодать Павлом? Иди, яко сосуд избран ми есть сей, пронести имя мое пред языки и Царьми и сынми Израилевыми. (Деян. 9:15). Так сам Господь изобразил великое назначение Павла, когда посылал Ананию просветить крещением сего призваннаго уже слугу и свидетеля (22, 16) на дело предопределеннаго ему служения. И подлинно – Павел, избранный сосуд благодати, по собственному его самому смиренномудрому отзыву, паче всех прочих Апостолов потрудился (1Кор.15:10), в подвигах и устнаго, и благовествования чрез Богодуховенныея свои писания – и Еллинам и Варварам и мудрым и неразумным, и подзаконным и без Богописаннаго закона живущим, так что в собственном смысле был всем вся (1Кор. 9, 22), и вещания Павла, еще при жизни Павла, – прошли во всю поднебесную, и Павел, от самаго Христа получивший благодать и Апостольство в послушание веры во всех языцех (Рим. 1, 5), как светильник сиял чистым своем к просвящению разума славы Божия; как премудрый Архитектон созидал токмо злато, сребро и камение честное (1Кор. 2, 10 – 12), и не на чужом основании, – не там, где уже было имя Христово, но там, где о нем не было ни возвещено, ни слышано; как великий подвижник, на поприще Христианской веры и любви так совершал течение, чтобы постигать (1. Кор. 9, 26), так подвизался, чтобы похвалы его никто не испразднил (1. Кор. 9, 15), и яко добрый воин воинствовал под знаменами Христовыми в распространении и веры и Церкви Его до пожертия самого себе Христу; многоценный венец славы его соплелся из безчисленных страданий его, которые Господь, как тайну любви, в залог особенной милости, благоволил вверить и наперед явить ему: аз скажу ему, елика подобает ему о имени Моем пострадати. (Д. 9, 16).

И Павел везде подвижник Христов, и на суше и на море, (2. Кор. 11, 25. 26) везде светильник веры, и между мудрыми и не мудрыми; везде законник Христу и между Иудеями законниками и язычниками, везде учитель истины Христовой, нетокмо между обыкновенными учителями, но и между первейшими Апостолами, так что, за чистоту веры Христовой противу суеверной привязанности Иудейской к прешедшей тени обрядов, он противу стал в Антохии в лице Апостолу Петру, яко зазорен бе (Гал. 2:11–12), потому, что Апостол Петр к явному соблазну для верующих из язычников, с которыми ел без Иудеев, и не стал есть при Иудеях, потворствовал слепой привязанности Иудеев к обрядам, тогда как для низложения этой привязанности нужно было открыто противустать совокупными силами.

И так поистине преизобиловала благодать Божия в призвании Павла. Но и для великой славы благодати преизобиловала сила благодати на Павле. Потому взыскала Павла Божественная милость, обрела благодать, привлекла любовь, что Павел от всего сердца любил Божественную веру, всему предпочитал правду, выше всего поставлял честь и славу Божию.

ЧАСТЬ III-я.

Довольно для нашего назидания и этого краткаго разсмотрения исполненнаго благодати и славы призвания Апостола Павла. Нельзя однакож нам не предложить себе сам собою по предмету изследования нашего представляющийся вопрос: не гонит ли кто и из нас Иисуса? Болезненно это и слышать Христианам? Но потому то нельзя с заботливостью не спросить: не гонит ли кто и из нас Иисуса?

Дабы знать, не гонит ли кто из нас Иисуса, надобно знать, как можно гнать Иисуса? Есть и в Христианстве грубое гонение Иисуса, таково действие произвольных заблуждений; зловредные противу веры лжемудрования, ереси, расколы – суть некоторым образом явное гонение Иисуса. Но есть тонкое гонение Иисуса, когда не воздается истинная честь и благоговение, истинное поклонение и служение Иисусу. Истинная честь и слава воздается Иисусу живою верою, истинное поклонение и служение свидетельствуется деятельною любовию.

И так если вера наша во Иисуса мертва, состоит только в одних словах, во внешнем исповедании уст и наружном поклонении, без страха Божия, без умиления, без исправления страстей и пороков наших; если любовь наша к Иисусу бездейственна и хладна, состоит в наружном благочестий без внутренняго угождения Богу, без истиннаго благотворения ближним, без подражания Христу правотой дел и непорочностию жизни: то мы наружно веруя во Иисуса, и внешним образом служа по видимому Иисусу, в самом деле работаем мамоне, – нашим любимым страстям и порокам. Постыдным раболепством страстям подавляя в себе любовь к Иисусу, попечение о назиданий ближних и о своем спасении, мы тайно гоним отженяем от себя Иисуса. Иже несть со мною, сказал Он, на мя есть и иже не собираешь со мною, расточаешь. (Мф. 12:30).

Ежели же быть не за Иисуса, есть уже быть противу Иисуса: то помыслим: за Иисуса ли мы, когда не сообразуемся с Его святою волею, не исполняем Его Божественных повелений? Божественный начальник и совершитель веры нашей, Господь Иисус научил нас и устами и сердцем, и словом и делом, и внешнею и внутреннею жизнию исповедывать, чтить и прославлять Бога Отца, Св. Триипостасную Троицу. Но прославляем ли мы истинно Бога, Создателя, Промыслителя и Спасителя нашего? Божественный Наставник наш, Господь Иисус заповедал нам искренно любить друг друга, и внешно и внутренно назидать ближних наших. Но любим ли мы искренно друг друга, назидаем ли истинно ближних наших? Божественный Спаситель наш завещал нам: отвергшись нечестия и мирских похотей, целомудренно и праведно и благочестно жить в настоящем веке; а мы живя не для исполнения воли Божией, но для выполнения греховной воли своей, не испровергаем ли в рассуждении себя спасительныя намерения снисходившего для нас с неба, страдавшаго и умершаго за нас Господа Иисуса? Скажем короче: Иисус есть истина, Иисус есть добро. И вот если мы ни сами не стремимся к истине и добру, ни других не располагаем к истине и добру, то мы не со Иисусом. А если мы и сами удаляемся от истины и добра, и других удаляем от истины и добра: то мы противу Иисуса. Но если мы и сами открыто отвергаем истину и добро, и других отвращаем от истины и добра, тогда мы уже совершенно гоним Иисуса. А мы, когда по греховным слабостям сердца нашего прилепляясь к суетным благам мира, ни сами истинно не любим Иисуса, ни других не располагаем к истинной любви Иисуса: то мы не со Иисусом; – когда же безпечно погружаясь в житейских суетностях, и сами отторгаемся, и других своею суетностью отторгаем от Иисуса: то мы противу Иисуса. Но когда с самозабвением предаясь похотям мира, ненасытимому честолюбию, алчному корыстолюбию, необузданнаму сладострастию, и сами удаляемся и других своим примером удаляем от Иисуса: то мы гоним Иисуса. Иже несть со мною, на мя есть, и иже не собирает со мною, расточает.

Умилимся, тронемся, убоимся греховною нашею беспечностию и противлением удалять от себя Господа Иисуса. Он непрестанно стоит при запертых дверях сердца нашего, многоразлично толчет, и милостию и судом, и радостями и скорбями, и надеждою и страхом, толчет в запертыя нерадением и непослушанием сердца наши. Утишив волнение сует, нас обуревающих, прислушаемся к сладчайшему гласу Иисуса, отверзем Ему двери сердца нашего умилением и сокрушением, покаянием и исправлением; несмотря на наше недостоинство, Он благоволительно внидет и вселится в нас. Потщимся только в смирении и уничижении принять Его, в глубоком самоиспытании пребывать с Ним, и чувством сокрушенным удерживать Его, дабы Он долготерпеливо пребывал в нас. Аминь.

1853 г. в Тоб. Каф. Соборе.

Призва ученики своя, и избра от них дванадесяти, ихже и Апостолы нарече. (Лук. 6:13).

Из празднеств, совершаемых в честь святых Божиих, – празднование в честь собора святых дванадесяти Апостолов по преимуществу должно быть совершаемо нами светло и благоговейно.

Дванадесять Апостолов, это суть Патриархи новозаветнаго Израиля, христиан. Ветхозаветный Израиль имел 12 Патриархов, от которых размножился народ Израильский, народ Божий и новозаветный Израиль, людие Божии, род Христов насажден, и первоначально распространен Духом Христовым по вселенной чрез дванадесять Апостолов.

Сколько они и сами в себе и в нашем помышлении должны быть велики и досточтимы, довольно нам взять во внимание то одно, что все они, кроме Апостола Матфея, избраннаго Апостолами по жребию, избраны самим Иисусом Христом непосредственно. Мог ли же избравший и призвавший их, Тот, Который видел и читал внутреннее расположение каждаго, мог ли не избрать и не призвать для великаго, Божественнаго дела Своего, для всемирной проповеди, достойных и способных?

Впрочем, чтобы буйство крестной проповеди явилось во всей силе Духа и премудрости Божественной: то, кроме Апостола Павла, получившаго образование от знаменитаго в свое время Иудейскаго Законоучителя, Гамалиила, и по достоинству первоверховным почтеннаго, все Апостолы были люди простые, неученые, даже вовсе не были образованы в каких-либо науках, тем менее в витийстве; то рыбари, то мьггари, то жители Галилеи, области именовавшейся от невежества жителей тьмою и мраком, (Мф. 4:15, 16), они по простому, бедному своему состоянию были, не что иное, как нисшей степени простолюдины.

Однакож эти простолюдины были необыкновенно любознательны, и любознательность их имела главным предметом познание Христа, Мессии, далее искание Его, (Ин.1:41,45) сообразно обстоятельствам времени, в которое среди народа Иудейскаго возбуждено было сильное ожидание Мессии. По сей то любознательности они и слухом и сердцем отверсты были призыванию Спасителя, и с готовностию последовали Ему. Андрей и Иоанн, без сомнения, прежде всех других сделавшиеся учениками Предтечи, от этого великаго наставника, по указанию его, тотчас переходят к Христу; и как поступил Андрей, который после того как был у Иисуса и видел Его, тотчас представил Ему и брата своего Петра, также верно поступил Иоанн в отношении к брату своему Иакову: если не непосредственно, то посредственно вполне внушил в него полную преданность, к Иисусу. Ибо вскоре, после чудной ловитвы рыб Петром, те и другие братья открыто призванные Иисусом к последованию Ему, решительно оставили прежнее свое завятие и все прочее и последовали за Ним. (Лук. 5:2–11). Равным образом Филипп, житель одного и того же города с Андреем и Петром, при первом призвании тотчас последовал за Христом; а по его внушению, тоже Нафанаил или Варфоломей, из одного обстоятельства, каковым Христос дал ему разуметь, что Он видел его под смоковницею, (где, как за несомненное полагается, Нафанаил втайне никем не могший быть видим, горячую изливал молитву о том, чтобы Господь сподобил его видеть дни Мессии), и из одного этого обстоятельства уверовал в Него, как в Мессию и Сына Божия. Так и все Апостолы, по духовному любоведению и жажде учения жизни, тотчас принимали первый призывный глас Спасителя и решительно последовали за Ним, в той твердой, несумненной преданности, каковую в известном случае выразил Апостол Петр от лица всех Апостолов к своему Учителю и Божественному учению Его: Господи, к кому идем: глаголы живота вечнаго имаши. (Ин. 6:68).

При безпредельной любознательности, Апостолы были с приемлемостью необъятною, вниманием глубоким, послушанием безпредельным, с простотой и чистотой сердца детскою, младенческою. Такие-то благоприемлемые сосуды и нужны были Спасителю. Приготовив их Сам непосредственно, как благую землю, Господь оросил и напоил их дарами Духа Святаго, и из них образовались силою Духа Христова немерцающие светильники веры, безтрепетные проповедники Евангелия, верные до смерти служители Христовы в распространении Церкви Его, и, по примеру Божественнаго Учителя, с безпредельной кротостию, терпением и любовию, яко незлобивые агнцы, полагали души свои за веру Христову, за спасение верных и призываемых в недра веры и Церкви Христовой.

Связуемые союзом святой веры, взаимной, неразрывной любви и непоколебимой надежды спасения и блаженства небеснаго во Христе Иисусе, св. Апостолы в деле Христовой проповеди и благовествовании спасения всем человекам были выше всех страхов и гонений, были как скалы, непоколебимыя среди ярых волн обуревавшаго их язычества, были, как столпы адамантовые, тверды среди всех ужасов пыток, мучений и разнаго рода смертей. И кроме Иоанна Богослова, все Апостольские подвиги свои запечатлели мученическою, кровавою кончиною. Св. Апостол Петр, по собственному желанию, распят в извращенном положении, вниз головою; св. Андрей, Филипп, Иаков Алфеев, Варфоломей распяты на кресте, последний стремглав, если не замучен другой лютейшею смертию; св. Иаков Заведеев, Фома Матфей и св. Апостол Павел скончались от меча: Иуда Леввей пронзен стрелами, Матфей и Симон Канонит прияли, по преданно, мученическую кончину. Все они с радостию полагали души свои за Господа и за славу имени Его, только бы смертию своею послужить распространению Царства Христова.

Когда же благодатию Духа положенные на краеугольном камне Христе, и всемирным учением и богосветлой жизнию и страдальческою за Христа кончиною составили драгоценное и вкупе твердое основание Церкви Его: то какой подлинно спасительный возсиял свет, какая небесная разлилась жизнь, коль великое и неизглаголанное благо произошло в строительстве спасения человеческаго! От света, учения их возсияли светильники Церкви, Богоносные пастыри и учители, от кровавых подвигов их произошли безчисленныя воинства непобедимых мучеников; от их чистоты и безпредельной преданности Христу образовались соборы преподобных и праведных, сонмы пустынников и отшельников, лики дев и девственников, и возблистала вся красота и благолепие Церкви Христовой.

И так св. Апостолы, по преизобильной в них благодати Христовой, преимущественно суть ваши Учители веры, наши Отцы, породившие нас благовествованием спасения, наши Пастыри в Церкви Христовой, наши молитвенники пред престолом Вседержителя на небесах.

Помолимся к Ним усердно, от всего сердца нашего, да испросят у Светодателя и Жизнодавца Христа немерцающий свет веры для озарения мрачнаго нашего ума, теплоту Божественной любви, для оживления хладнаго в любви к Богу и ближних нашего сердца, и твердость надежды, для укрепления в соделывании спасения, слабой и непрестанно между суетами и лестию житейскою мятущейся и волнующейся нашей воли.

Молитвами Св. Твоих дванадесяти Апостол, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй и спаси нас. Аминь.

Ревнуя поревновах по Господе Бозе Вседержителе: яко оставиша завет твой сынове Израилеве, и олтари твоя раскопаша, и Пророки твоя избита оружием (3Цар. 19:14).

Так выражал свои чувствования пред Богом Пророк Илия на горе Хориф, когда, пришедши туда с горы Кармил, как защитник славы Бога Израилева, как поборник не преложной святости служения Иегове, и как победитель врагов Его, воздавал с благодерзновением слово Господу о совершенном им подвиге на горе Кармил: ревнуя поревновах по Господи, Бозе Вседержителе,.

Какой совершил Илия подвиг на горе Кармил? дивный подвиг, в котором ревность его по славе Бога Израилева сам Бог изобразил явлениями крепкаго ветра, сильнаго землетрясения, пламенеющаго огня. Воззрим мысленно на гору Кармил и посмотрим, какой там совершил подвиг Илия во славу Бога Израилева?

Великий совершил Илия подвиг на горе Кармил. Он доказал там пред целым Израилем, или паче пред целым миром, что токмо Иегова Бог Израилев есть истинный Бог, что он есть Пророк Бога живаго и глагол Господень во устех Его истинен.

ЧАСТЬ I-я.

Причиною, возбудившею в Илии ревность по Боге Израилеве, было, как изъясняет в жалобе своей Богу сам Илия, оставление сынами Израилевыми завета Бога Израилева_, за которым следовало оставление служения Богу Израилеву, за тем раскопание олтарей и избиение Пророков Его.

Так, за оставлением богоучрежденнаго порядка в служении Богу следует неминуемо оставление храма Божия; а не расположение к храму Божию и Богослужению влечет за собою нерасположение и к служителям олтаря Божия!

В чем состояло оставление завета Бога Израилева сынами Израилевыми, и какая была причина сего оставления?

Сыны Израилевы, 12 колен, происшедшие от 12-ти сынов Патриарха Иакова, прежде составлявшие один народ Божий, во времена Ровоама, сына Соломонова, разделились на два царства, на Иудино и Израилево. Царство Иудино, состоявшее из колена Иудина и Вениаминова, осталось наследием престола и дома Давидова; а царство Израилево, заключавшее в себе прочие 10-ть колен, было отторгнуто и от дома Давидова и от дома Божия Иеровоамом, слугою Соломоновым. Иеровоам, первый сделавшись Царем Израильским, первый ввел Израиля и в отступление от Бога Израилева, и тем погубил себя и царство свое.

Истинно – вера и благочестие утверждают царства и царей, укрепляют благосостояние обществ, распространяют мир и благоденствие народов. Но для народа, и по естественному состоянию простоты, и по устроению Божию, как вообще в делах общественных, так еще более на пути благочестия всегда нужен пример, руководительство, вожденачальство. И благо ему, если Бог, любя его, дарует ему пример добрый, вождей мудрых, руководителей благопопечительных. Мудрый и добрый вождь, путем истины и добра поведет и народ к Богу, к истине, к добру. Недобрый вождь путем стропотным поведет за собою народ в заблуждение, порок, пагубу. Таков был и Иеровоам: он сам, отступив от Бога, ввел с собою в грех отступления и предавшийся ему народ. Потому сколь необходимо народу просить Господа, чтобы посылал ему вождей и правителей благих и правых, богобоязненных и благочестивых, которые бы, заботясь о своем спасении, всемирно пеклись и о спасении вверенных попечению их, выдали бы просвещать неведние их чистым светом слова Божия и сообразоваться с безчисленными их немощами и нуждами, по примеру благаго Бога, Который солнце свое светит и блага ниспосылает на благих и злых.

Каким образом отторгнул Иеровоам десять колен народа Израильскаго от истиннаго Бога? По отделении царства Израильскаго от Иудина, народ Израильский оставался еще народом Божиим, и ходил для поклонения в храм Иерусалимский. Иеровоам видел, что народ, ходя во Иерусалим для поклонения истинному Богу, вскоре может возвратиться и к своему наследному Государю. И потому, дабы отнять всякий повод возвратиться народу когда либо к наследственной власти, он умыслил решительно отвратить его от Иерусалимскаго храма, как единственнаго места служения истинному Богу, а вместе с тем и от самаго служения истинному Богу.

Очевидно, что где истинная вера, истинное служение Богу, там тверда и власть предержащая, там и послушание законной власти искреннее. Но заметим, что и самая вера, этот свет небесный, и самое благочестие, этот дух жизни, блюдется в Церкви Божией и в совершенном богослужении, как во святилище на земли. Посему оставлять храм Божий, удаляться от Церкви и богослужения значит уже отступать от Бога. А впрочем, когда и в деле веры вмешаются человеческие страсти, алчное честолюбие, жадное корыстолюбие, ненасытное сладострастие: тогда для действующих по страсти теряет важность свою все священное не только в их чувствах и сердце, но и в самом существе и действиях. Тонкий честолюбец, как и хитрый корыстолюбец, небоязненно касается самых священных предметов веры и Богослужения и изменяет оные но своему произволу, сообразно своим преступным намерениям и целям.

И Иеровоам – умыслил удалить народ от истиннаго Бога и удалил. Он сделал двух златых тельцов, поставил одного в Вефиле, в средине царства, другого в Дане, на пределе царства Израильскаго, объявил народу, что им нет нужды ходить в Иерусалим для поклонения, и указывая на золотых тельцов, вот, говорит, Боги твои Израиль, которые извели тебя из земли Египетския (3Цар. 12. 26, 88).

Думаем ли, что не было ревнителей противу такого богопротивнаго повеления, противу столь богоотступнаго нововведения? Без сомнения сначала много было жалоб и сетования, много ропота и воплей в народе. Пророки гремели обличениями на Царя, поборники правоверия вопияли противу богоотступничества, а Священники и Левиты даже удалились из царства Израильскаго, и переселились в царство Иудино. (2Пар. 11, 13. 14). Однакож богопротивное введение осталось. И вот почему: языческое богослужение было прикрашено обрядами Богослужения истинной церкви Иерусалимской, усилено повелением и примером царя; вельможи для угождения царю и своим страстям не противились воле царя, народ более мог воздыхать о удалении от истинной церкви и благочестия; но и народ Израильский, – вообще склонный к идолопоклонству и к нравам языческим, и еще не слишком приобыкший к недавно-построенному храму Соломонову, притом отчасти обольщенный, а более царским повелением удостоверенный, что это таже вера и богослужение, как и в Иерусалиме, и народ не долго противился. За тем и пророчеств гласы появлялись реже, и ревнители замолкали; почему народ и стал ходить для поклонения поставленным в двух главных местах царства Израильскаго тельцам (3 Цар, 12, 30).

Применим это к себе. Не знаем ли и из собственнаго опыта, как легко мы привыкаем к непорядкам, как скоро содружаемся с злом! Трудно приучиться к добру и держать себя в добре; а путь к пороку широк, и мы привыкаем к злу легко. Когда дается пища нашим страстям; когда оказывается потворство нашим слабостям, удовлетворение любимым прихотям, тогда мы и к безпорядкам скоро делаемся молчаливы, снисходительны, даже извиняем их, особенно если все это поддерживается примером высших, и мерами незаконными, но благовидными.

Но Иеровоам, поставив для поклонения народу двух златых тельцов, дабы лучше содержать народ в суеверии и невежестве, а чрез то и в своей власти, построил капища на высотах, а, для отправления служения в капищах, избрал жрецов из простого народа, людей неведущих, склонных и заблуждаться и вводить в заблуждение.

То уже вековыми опытами дознанная истина, что суеверие ничем сильнее не может быть поддерживаемо, как невежеством; мрак поддерживается мраком. Так и было. В народе Божием произошло по гражданскому состоянию решительное разделение на два царства; а по-церковному произошел пагубный раскол, сопровождавшийся открытым отступлением, в котором, вместо Бога Израилева обоготворены златые образы тельцов; великолепный храм, воздвигнутый истинному Богу Соломоном, оставлен, народ обращен к требищам; вместо Священников и Левитов поставлены жрецами простолюдины, истинное богослужение смешано с суеверными обрядами языческими, затем вскоре и самая вера в основании извратилась. Пагубно разделение и гражданское, но разделение церковное, разделение в вере, в обрядах, в богослужении и оплакать довольно неможно.

Этим разделением расторгаются не только связи общественныя, но, что всего важнее, связи внутренния, духовныя, – единомыслие в вере и богослужении, и единство стремления к благочестию. Несмотря на многообразную разъединенность нашу, происходящую от разнообразия наших страстей, привычек, самой жизни и состояния нашего, мы всегда более или менее соединяемся внутренно в лучших стремлениях нашего духа к вечному спасению, когда при единомыслии в вере, единым путем, одними средствами, в одном духовном, содружестве взыскуем общего спасения нашего. Но пагубные отступления от церкви и расколы приводят в разномыслие умы, в разъединение сердца, в отчуждение души в самых существенных предметах для духа нашего, в предметах веры и спасения. И тогда все ведет только к разделению, к разъединению, к отчуждению. Тоже было и с Израильским народом, который, единожды уклонившись от праваго пути веры в суеверие, в последствии времени только более удалялся от Бога, народа Божия и общения с истинною Церковию Божиею. Иеровоам имел достойных преемников своего нечестия до Ахаава, который к вящшей погибели народа Израильскиго, чрез вступление в брак с Иезавелию, дщерию царя Сидонскаго, возвел в лице ее на престол суеверную и вместе жестокую язычницу. Иезавель воздвигла требище Ваалу в самой Самарии, – столице Израильской, и к жертвенникам Вааловым приставила осмь сот пятьдесят лживых пророков. Так за суеверием и невежеством следует идолопоклонство, за идолопоклонством язычество, а вслед затем всякие пороки, нечестие и наконец всегубительство.

ЧАСТЬ II-я.

Но где увеличивается духовная тьма, умножается грех; там сильнее является духовный свет, преизобилует благодать. В царствование Ахаава, в господство суеверия и нечестия, среди богоотступного народа является пророк Илия, ревнитель Божий, имевший великое дерзновение у Бога и обладавший необычайными силами духа. Представ пред Ахаава, как грозный вестник судеб разгневаннаго Бога, он клянется именем Божиим, что в продолжении следующих трех лет не будет на земли ни дождя, ни росы, доколе он не испросит у Бога: жив Господь Бог сил, Бог Израилев, Ему же предстою пред Ним, аще будет в лето сие роса и дождь, точию от уст словеси моего. (3Цар. 17, 1). Когда трехлетняя засуха изсушила землю, истомила людей, изморила скотов, и сердца многих обратила к Богу в покаянии: тогда Илия, по глаголу Божию, сретает Ахаава на пути пустынном, которым преходя царь, искал на влажных местах каких либо прозябений для прокормления оставшихся у него некотораго числа коней и мсков. Ахаав сретает Илию жестоким упреком, что он развращает Израиля. Илия со всею справедливости обращает этот упрек на Ахаава и на дом отца его, что он, оставив Бога Израилева, уклонился к служению Ваалу, и предложил царю, – чтобы он, для разрешения спора: кто истинный Бог, Бог ли Израилев, или Ваал, и потому кто поклонник Бога, и кто напротив развращает народ Божий, он Илия, или он Ахаав, – собрал к нему на гору Кармильскую всего Израиля, туда же бы привел и всех пророков Иезавелиных, числом осмь сот пятьдесят. Ахаав собирает к Илие на гору Кармильскую всего Израиля и всех пророков Вааловых. Окинув быстрым, – молниевидным взором собравшийся народ, из коих многие чтили и Бога отцев своих, Бога Израилева, и Ваала, и в богослужении держались и закона Моисеева и нововведении Иеровоамовых, и суеверия Ахаавова и Иезавелина, Илия, как громом, поразил упреком собравшихся: доколе вы храмлете на обе плесне ваши? Выразив упреком двоедушие и холодность Израильтян к истинной вере и благочестию, требовал, чтобы они, оставив колебание между верой и суеверием, и двоедушие между Израильскими благочестием и языческим нечестием, обратились опять к служению истинному Богу Израилеву, или служили Ваалу, если доказано будет, что Ваал Бог: аще есть Господь Иегова, Бог, идите в след Его, аще же Ваал есть, то идите за ним (18, 21), и тотчас назначает единоборство с лживыми пророками, дабы решить прю, кто истинный Бог, Ваал, или Иегова? Велит привести двух волов: одного из них берет сам, другого велит взять пророкам, разрубить на части, возложить на дрова жертвенника, но огня не взгнетать, а огнь низвести с неба. И кто, – они, или он, молитвою низведет огнь с неба, того и истинный Бог: и будет Бог, иже аще послушает огнем, ток есть Бог (ст. 24). Предложенный способ состязания единогласно одобрен всем собранием народа. Илия предоставляет начать молитвенное призывание пророкам, по уважению многочисленности их. Жрецы Вааловы призывали имя Ваалово от утра до полудня и от полудня до вечера, бегали вокруг устроеннаго ими жертвенника; по обычаю языческаго богослужения, громко кричали, узвляли себя ножами и били бичами до пролития крови. Наступил час вечерней жертвы, но на их вопли не было ни гласа, ни послушания.

Илья, посмеявшись лжепророкам, велел им отступить и сам приступил к призыванию Бога Израилева о призрении на жертву, но приступил не просто. Дабы вполне показать, что в имеющем совершиться действии не может иметь ни малейшего участия никакое искусство и никакая естественная сила, кроме силы Божией, он, устроив бывший там некогда, но раскопанный олтарь истиннаго Бога, повелевает вокруг его провести ров, принести четыре водоноса воды и троекратно возливать воду на жертву и на дрова; ров, окружавший олтарь, наполнился водою. После сего, пред лицом всего собрания, обратился с пламенною молитвою к Богу Авраамову, Исаакову и Иаковлю о ниспослании свыше на жертву огня. Коль скоро кончена быта краткая, но сильная молитва, проникнувшая до престола Бога Израилева, – огнь спал с неба, пожег всесожжение, дрова, воду, камни, поял даже самую персть. Все несметное множество людей, повергшись ниц на землю, воскликнули единогласно: во истинну Господь, Иегова Бог, той есть Бог. Илия повелевает народу поймать пророков Вааловых, привести к нему на поток Киссов, и там заколоть их, как врагов Божиих, как низких угодников прихотей человеческих и обольстителей простодушных, которые, вместо того, чтобы примером обращения своего изводить заблуждающих из заблуждения, паче утверждали их в заблуждении; и потому недостойны были жить, как члены, зараженные неисцеленной болезнию, и только распространявшие гибельную заразу душ человеческих.

Вот какой подвиг совершил Илия на горе Кармил! Вот как он торжественно явил славу Бога Израилева, изобличил суеверие и наказал суесвятство, как душегубство! А потому, когда немедленно после сего подвига воззван был Богом на горе Хорив: что ты зде Илие? со всем дерзновением ответствовал пред Богом: ревнуя поревновах по Господе Бозе Вседержителе.

Ублажим великаго в Пророках Божиих Илию, благоговейно почтим и священную ревность его, как необыкновенное дело великаго духовнаго врача, в крайней опасности употребившаго болезненное врачевство, дабы, чрез отторжение некоторых заразительных членов, сколько возможно, сохранить целое от совершенной заразы и скораго истребления; предоставим однакож великое великим, и особенныя явления Духа предадим изволению Духа.

Мы вонмем обличению Пророка, и к нам ныне, как некогда к сынам Израилевым, простирающемуся в том же упреке·, доколе вы храмлете на обе плесне ваши? И когда разсмотрим греховное разслабление нашего сердца, потворство страстям и привычкам, пременчивость в благих мыслях, непостоянство в добрых расположениях, неверность в благочестивых обещаниях; тогда не можем не сознаться, что во всей справедливости падает и на нас упрек ревнителя Божия Илии. И мы храмлем на обе плесне наши: и мы живем слабо, разсеянно, безпечно; мало прилагаем заботы и средств о исправлении господствующих в нас страстей; мало думаем, чтобы, при выполнении обязанностей внешнего богослужения, одушевляться ревностию служить Богу духом и истиною, идти за Спасителем нашим путем креста в посте, молитве и ежедневном распинании плоти со страстями и похотями. Сколько у нас пристрастий, и как мало твердости в добре; сколько обещаний, и как мало исправления; сколько угождения своим прихотям; и как мало обуздания своих преступных склонностей для Бога и спасения души! Это и составляет в нас духовное хромание, теплохладность, по которой мы ни теплы, ни холодны; не теплы в любви к Богу и подвигах Христианских, не холодны к похотям плоти, суетам мира, к утешениям и обольщениям житейским; имеем образ благочестия, но без силы креста Христова, без самоотвержения и последования Христу, без духа любви Божией и без свидетельства добрых христианских дел.

Умилимся обличительною проповедию Пророка Божия Илии и подвигнемся внутреннею силою противу собственной теплохладности; возставим в себе решимость служить Богу: обновим древние обеты быть верными исполнителями святой воли Его и укрепив ослабленные руки и ослабленные колена, сотворим Богу стези правы ногами нашими, дабы храмлющее в нас не совращалось с пути, но выпрямлялось и утверждалось во благоугождении Богу. Аминь.

1853 года в Кафедр. Тоб. Соборе.

Приидите, взыдем на гору Господню, – и узрим славу Преображения Его, славу яко Единороднаго Отца, – светом приимем свет. На Лит. стих. 4

Дабы и нам возвестися Духом Христовым на гору Господню и духом своим подняться хотя на некоторую высоту ея, и хотя, как чрез тусклое стекло, узреть славу Преображения Господа и озариться благодатным светом оного: то, последуя Евангельскому сказанию, изложим главныя обстоятельства Преображения. Возведе Иисус Петра, Иакова u Иоанна на гору высоку особь едины. (Марк. 9, 2).

Местом Преображения Господь избрал высокую гору, – по древнему преданию – Фавор. Кто восходил на высокие горы, тот чувствовал, как, по мере возвышения своего над землею, он возвышался в душе своей над всем дольним, живее сознавал бренность всего земнаго, отрешался от забот и огорчений, ощущал в себе большую близость к небу; словом: ощущал перемену и как бы некое преображение в своих мыслях и расположениях. Высота возвышает дух и отрешает более, или менее от всего земнаго; а уединенное безмолвие, невозмещаемое суетностью тварей, само собою располагает к собеседованию с Творцом.

Взыде на гору помолитися (Лук. 9, 28). Спаситель имел обыкновение удаляться в горы для молитвы, притом в ночное время: бысть же в дни тыя, повествует св. Лука, изыде в гору помолитися: и бе обнощь в молитве Божии, (Лук. 6, 12): или в раннее утро? И утро, нощи сущей зело востав, говорит Евангелист Марк (Map. 1, 35). Изыде и иде в пусто место, и ту молитву деяше; и теперь, взыде, говорит Св. Евангелист Лука, на гору помолитися, без сомнения в ночное время. Сон, тяготивший учеников, показывает, что это был глубокий сон ночный, и, судя по бывшим примерам совершения Спасителем молитвы в ночи и в уединении, и ученикам не могло не быть понятно намерение Учителя, с каковым Он возвел их на гору высокую одних и в место уединенное. Зная намерение Учителя и ученики могли быть в духе молитвенном, но как ни легко было совершать молитву на вершине Фавора, в безмолвии всего окружавшаго, вблизи Божественнаго Учителя, ученики, по общей немощи естества, не могли разделять молитвы с Учителем до конца, и уступили над собою действию сна, который, как справедливо замечают, с большею силою овладевает человеком во время молитвы, и тогда, когда по особенным обстоятельствам наиболее нужно бодрствовать и молиться. Самая превыспренняя молитва Богочеловека, в которой Он молится о всем мире, а в особенности о учениках, как небесная, тонкая стихия, невыносимая неочищенными чувствами, погружала учеников в сладкий сон. Молитва Иисусова на Фаворе была самая высокая, превыспренняя; в ней Богочеловек, можно сказать, беседовал с Отцом своим лицом к лицу; и действие этой пребожественной беседы было необыкновенно!

И бысть егда моляшеся, видение лица Его ино (Лук. 9:29); просветися лице Его, яко солнце: ризы же Его быша белы, яко свет (Мф. 17:2), блещащася (Марк. 9, 3). Это было проявление Божественной славы Искупителя. В пренебесном молитвенном воскрилении сила Божества до того осияла душу Богочеловека, что Божественный свет из души, проникнув в тело, сосредоточился особенным сиянием в лице, отселе преисполнив всю пречистую плоть сиянием, самые ризы сделал блистающими и все окрест озарил светом. Некоторое подобие, как действие высокаго молитвеннаго состояния, мы видим и в примере великих Святых. Часто и они во время молитвы, воскриляясь умом и сердцем горе и пламенея любовию к Богу, являлись проникнутыми светом небесным. Самый Моисей, явившийся теперь в славе, имел такой свет на лице своем, что сыны Израилевы, не могли взирать на лице его, (2Кор. 3, 13), a Илия так истончил и осветотворил все существо свое, что взят был на небо в вихре огненном. Эти то Пророки, еще в жизни просиявшие славою, явились теперь в небесной славе.

И се явишася им Моисей и Илия с Ним глаголюща (Мф.17:3). Моисей является, как Законодатель, учредитель и посредник Ветхаго Завета пред Законодателем, Ходатаем и Совершителем Завета Новаго; Илия – как возвышеннейший духом из Пророков, по своей пламенной ревности и действиям о славе Бога Израилева; являются пред Тем, Коего явление на земли, было предметом предсказания и исполнения пророчеств, а слава, в которой являются Пророки, подобная славе Богочеловека, была свидетельством Того, что и все последователи Его верные до смерти, просветятся, яко солнце во Царствии Отца небеснаго. (Мф. 13:43) просветятся чрез Него, яко солнце правды. Явльшася во славе, глаголаста же исход Его, его хотяше скончати во Иерусалиме.

Предмет собеседования Фаворскаго был величествен, утешителен и соответствовал в действиях его той славе, в какой был Господь и в какой явились Пророки. Молитвенная беседа у Богочеловека с Богом Отцом не была скорбная, болезненная, безотрадная; какова впоследствии была в Гефсимании, но была высокая, принебесная о блаженстве, каковое даруется падшему человечеству безпредельными заслугами Искупителя. И Святые Пророки глаголали исходи, беседовали о конце, о плодах живоносных страданий и спасительной смерти Иисуса, как о победоносных подвигах, которыми совершится Божественная победа безпредельной благости и долготерпения, ниспровержено будет царство тьмы и греха, бедные смертные избавлены будут от работы вражия, и приведены в свободу чад Божиих. Это было предметом молитвеннаго собеседования Иисуса со Отцом своим. Пророки, явившись не начали, а только продолжили уже начатое самим Подвигоположником слово о последних искупительных подвигах Его, продолжили благоговейным углублением в судьбы благости и долготерпения Божия, которыми разрушаются дела дьявола, выполняются советы вечные о восстановлении мира и человека в прежнее состояние безсмертия и блаженства, и что все это совершится предстоящим великим, дивным, неисповедимым жертвоприношением Агнца, прежде сложения мира заколеннаго на Олтаре Правосудия Божия во очищение грехов всего мира.

Петр же и сущии с ним бяху отягчени сном: убуждшеся же видеша славу Его и оба мужа стояща с Ним. (Лук 9:32). Ученики отягченные сном в начале молитвы Иисусовой, пробудились, или паче пробуждены были в то время, когда два Пророка, представшие пред Иисуса в славе продолжали беседу с Ним о действии искупительных страданий и смерти Его, как источнике общего спасения, о славе воскресения и вознесения, как о проявлении спасения человеческаго. Ученики, по пробуждении, в полном и ясном сознании слыша небесные глаголы горних собеседников Учителя своего, совершенно удостоверяются, кто они, удостоверяются и из их световиднаго и огненнаго вида, и из их речей, когда один, как истинный Ходатай Ветхаго Завета, сам желавший быть изглажденным из книги живота для изглаждения грехов народа своего Израиля (Исх. 32, 32), пред Ходатаем Новаго Завета, вещал глаголы благоговения к безпредельной любви Бога Отца, давшаго за спасение мира Единороднаго Сына; другой, как пламенный Ревнитель славы Бога Израилева, вещал пред кротким сиянием славы Отчия глаголы свят. ревности и пламеннаго желания о потреблении душегубительной власти исконнаго противника Божия и темнаго Царства его, – языческаго идолопоклонства и суеверия, победою Агнца, чрез восприятие на себя грехов мира, имеющаго победить мир. Но озаренные сиянием небеснаго света, претворившаго Фавор в рай, или самое небо, ученики из состояния естественнаго сна приходят в превышеестественный восторг. Они видят своего Учителя в неисповедимой славе, во свете неприступном, беседующим с Боговидцем Моисеем, и Илиею небошественником. Все исполнено было света, величия, блаженства! Не было нужды спрашивать ученикам Господа, кто были беседующие с Ним? Внутренние черты свойств, отражавшиеся в образе славы их, с одной стороны величественный вид Законодавца, котораго лице еще в земной жизни сияло необыкновенным светом, с другой Ангелоподобный вид Подвижника, за пламенную ревность к славе Бога Израилева в вихре огненном возшедшаго с земли на небо, давали видеть и разуметь, что это они величайшие из древних Пророков! – Изумленные от восторга, притрепетные от славы видения, ученики не знали, что сказать и что делать (Map. 9, 6) и быстъ, егда разлучистася от Него, рече Петр ко Иисусу (7, 33). Собеседники кончили беседу и оставили место собеседования: тогда Петр, в чувстве обымавшего его восторга, не желая так скоро разстаться с Фаворским блаженством, но желая сколь можно более продолжать оное, невольно воскликнул: Господи, добро есть нам зде быти: аще хощеши, сотворим зде три сени, Тебе едину, и Моисеови едину и едину Илии, (Мф. 17:4) неведый сие глаголаше, Петр в той мысли испрашивал у Господа дозволения сотворить три скинии, чтобы они были памятником этого чуднаго явления, и чтобы оное сделалось известно и прочим людям. А мог предполагать и то, что один раз явившиеся для собеседования со Христом Небожители, и опять в случай совершения молитвы здесь Господом, могут предстать Господу во славе и составить небесную беседу с Ним. В соображении с тем, что ожидало Господа во Иерусалиме, Златоуст изъясняя слова Петровы, такие влагает мысли и чувства во уста его: Зачем, Господи, за чем оставлять такое чудное, святое, блаженное место, чтобы идти во Иерусалим – на крест; лучше устроить здесь жилище, и в небесной тишине, во свете Святых, сколько можно, долее наслаждаться блаженством.

Но Петр не успел еще кончить слов своих, как к прежнему свету, каковым сияли Иисус и Пророки, присовокупился еще свет, явилось светлое облако над Господом и Пророками, объяло их, и, когда распростерлось на учеников: тогда они убоялись славы света, а когда последовал глас из облака к Иисусу: сей есть Сын мой возлюбленный, о Нем же благоволих, Того послушайте: тогда ученики от страха пали ниц, слабое человеческое естество не могло вынести силы небеснаго гласа, хотя он простирался в силе особеннаго благоволения и любви. После неисповедимаго света славы, виденнаго учениками, теперь во услышание их еще гласом с небеси засвидетельствовано все величие и Божественность Иисусова: Он наименован от небеснаго Отца возлюбленным Сыном, Его повелено слушать и слушать во всем, следовательно Его же слушали и век Пророки и Он был главным предметом пророчеств и целью закона.

Но можно ли изъяснить скудною мыслию и слабым чувством высоту и велелепие Фаворскаго Богоявления? Заметим самое главное для себя: Преображение Господа есть образ нашего преображения, что и нам всем, взирая откровенным лицем на славу Господа нашего, должно преобразовываться Духом Христовым в той же образ от славы в славу. (2Кор. 3:18). Притом и чувственный человек наш видит, что с Иисусом добро быти. Где столько света, жизни и блаженства, как не у Иисуса и со Иисусом? И сам Спаситель наш хочет, чтобы нам было добро: для того Он и снисходил с неба на землю, для того страдал и умер, чтобы нам было добро; для того возшел на небо, чтобы уготовать нам обители, (Ин. 14:2) блаженства. Что же? – готовимся ли мы к горнему преображению для обитания на небе? Не творим ли напротив сеней на земли? Не пригвождаем ли себя пристрастием к земли? Не думаем ли мы здесь неподвижно пребывать, забывая бренность свою и смертный исход, не заботясь о преобразовании к безсмертию и не страшась безобразием пороков преобразовывать себя на осуждение вечной смерти? Напрасно мы воздвигаем здесь разные увеселительные сени, великолепные жилища, напрасно прилепляем сердца свои к благам земным; постигнет и нас неизбежное определение небесное, смертный исход (Лук. 9, 31). Благо нам, если он будет во Иерусалим небесный, но в шествии к Нему надлежит нам креститься крещением огненным. (Мат. 3, 11). Иначе мы как неочищенные прейдем отселе в место осуждения. Воспрянем убо от греховнаго сна. И можно ли нам оставаться в плотской дремоте безпечности? Не преображается ли Господь в лучезарном свете Промысла своего пред нами, то ущедряя нас незаслуженною милостию, то с кротостию вразумляя наказаниями, то вещая в знаменательных событиях уму, то трогая необыкновенными происшествиями сердце? Время нам от сна возстати! Пора, давно пора не к тому человеческим похотем, но воли Божией прочее во плоти жити время. (1Петр. 4, 2). Аминь.

1853 г. в Загород. Преображенской Церкви.

И преобразися пред ними: и просветися лице Его, яко солнце; ризы же Его быша белы, яко свет. (Мф. 17:2).

Неисповедимая слава внезапно возсияла в Преображении Спасителя нашего. Он не посторонней силой преображен; но по своему благоизволению сам себя преобразил. Не отвне, не отинуда возсиявшим на Него светом озарен; Но своим внутренним, доселе невиданным в Нем светом просиял. И каким светом? Светом небесным, которым не только просветилось лице Его, как солнце, но и все тело, или паче, все человеческое существо, самые даже ризы сделались, как свет. И просветися лице Его, яко солнце: ризы же Его быша белы, яко свет.

Что такое было преображение Господа на горе святей? было ничто иное, как откровение Божественной славы Бога – Слова в смиренном образе человека. Дабы явить Апостолам своим, явить Церкви своей, явить отдаленным векам, что Он во днях плоти своей, будучи в подобии плоти греха и в уничиженном зраке раба, был вместе и Отчее сияние, и Господь славы, живущий во свете не приступном, и обладающий мертвыми и живыми, Он благоволил только на мгновение просиять лучу Божества сквозь одежду покрывавшаго Его человечества, и свет Божества, подобно молнии, внезапно возсиявающей в облаках и самую темную ночь мгновенно претворяющей в светлый день, осиял Божественное человечество, преисполнил оное светом небесным и по осиянии, опять сокрылся во внутреннюю сокровищницу Божества.

Но дивно ли, что солнце просиявает из-за облаков в свойственном ему сиянии? Солнце светит и тогда, когда мы не видим его. И свет славнаго преображения не приумножил сияния Божественной славы Богочеловека, а только быль проявлением Божества, существенно, но сокровенно обитавшего в восприятом Им человечестве.

Впрочем Господь славы преобразился во славе, хотя не для приумножения славы, однако как Спаситель наш, как глава наша, преобразился и для славы; особенно преобразился для нашего утешения, что Он некогда просветит присносущным светом небесныя славы своей не только души наши, но, по всемогуществу своему, преобразит и сие уничиженное тело наше, так что оно будет сообразно славному телу Его. (Фил, 3, 21).

Итак, живя в бренной, греховной плоти, мы должны всячески заботиться о том, чтобы благодатным преобразованием в жизнь духовную благовременно заготовлять в себе сокровище внутренняго света для будущаго прославления. Еже бо аще сеет человек, тожде и пожнет. Яко сеяй в плоть свою, от плоти пожнет истление, а сеяй в дух, от духа пожнет живот вечный. (Гал. 6:8). Для сего всеми мерами должны время от времени преобразовываться в жизни по Боге и благодатно просветлять внутреннее лице духовнаго бытия своего.

Что же нужно для внутренняго, духовнаго преображения, о сем во славу преобразившагося во славе на горе, святей Господа кратко побеседуем.

ЧАСТЬ I-я.

С чего нам начать внутреннее, духовное преображение наше? Ап. Павел ясно повелевает нам в одном месте преобразовываться обновлением ума. Молю вас щедротами Божиими убеждает Он нас любовию Божиею, не сообразуйтеся веку сему, но преобразуйтеся обновлением ума вашего (Рим. 12:1– 2); в другом месте повелевает обновляться духом ума: отложити вам по первому житию ветхаго человека, – обновлятися же духом ума вашего (Еф. 4:23). Следовательно внутреннее, духовное преображение надлежит нам начать с преобразования ума.

Необходимо нам прежде всего преобразовать духовным разумением ум и преобразованием ума положить начало к духовному преобразованию всего существа нашего. Ум, светильник в разумной природе нашей, есть ближайший свет стезям жизни нашей. Что око для тела; то ум для души. Во внешней жизни нашей посредством света очей мы управляем нашим телом и устрояем дела наши. И в духовной жизни прежде всего начинаем познанием духовных предметов и посредством ума располагаем наши действия. Посредством ума мы познаем Бога, самих себя, обязанности к себе и другим, мир видимый и невидимый, все дела Божии и человеческие. Как светит внутренний свет в нас, так является и вне нас. Как мы понимаем вещи, так мыслим и судим о вещах; а как мыслим, так и чувствуем и располагаемся, так большею частию живем и действуем. Если умное око наше, разум, светло, здраво: то и взор наш на вещи бывает ясен и светел. Мы не останавливаемся на поверхности вещей, не решим по первому впечатлению, не увлекаемся одною благовидностию, но всматриваемся в предметы, углубляемся в сокровенные свойства, познаем внутреннее достоинство их. Если помышление ума нашего чисто, суждение здраво и твердо, то и чувствования сердца нашего бывают чище, расположения духа возвышеннее, стремления к добру живее, одушевленнее. Если мы право понимаем отношения наши к Богу, к ближним, к самим себе и ко всему нас окружающему: то тщимся по возможности и Богу воздавать подобающее служение, и ближним, как братии нашей, служить во спасение, и во всем окружающем нас избирать для наших действий то, что существенно относится к нашему бытию, к общему благу, к вечному спасению нашему, и к славе Бога, Подателя благ, сотворившаго нас для блага нашего, обретаемаго в славе Его.

Иначе если темен в понятиях, превратен в суждениях ум наш; если мы, окруженные и прирожденным и деятельным мраком, смотрим на вещи не оком здраваго разсуждения, а чувственных пожеланий, смотрим темным оком преобладающих нами страстей, тогда и вещи, и люди, и Божеские и человеческие дела, все представляется нам не в своем, а в том виде, в каком представляют нам их наше превратное разумение и одностороннее суждение. Преобладаемый чувственностию и видит во всем предметы чувственнаго наслаждения; водимый корыстию и смотрит во всем только на приумножение корысти; управляемый видами честолюбия все обращает в средство к удовлетворению своему честолюбию. Так! строптивые помышления удаляют нас от истины, от добра, от Бога. (Премуд. Сол. 1, 3). И если ум наш, даже очищенный долгим учением в разсуждении добра же и зла, от прирожденнаго мрака остается склонным более изобретать зло и служить орудием неправды: то без возможнаго и внешняго и внутренняго образования и вовсе остается тьмой. Аще свет, говорит Спаситель, иже в тебе, тма есть, то тма кольми (Мф. 6:23).

Итак, прежде всего мы должны преобразовать ум, просветить и очистить мысленный взор ума нашего так, чтобы видели вещи, сколько возможно, в прямом их виде, понимали достоинство их по отношению к существенному нашему благу, понимая и употребляли их, соответственно благим намерениям Сотворившаго нас по образу и по подобию своему, и поставившаго по среди неразумных тварей, дабы мы господствовали ими не внешней токмо силою обладания, но паче внутреннею силою праваго и благаго употребления. Если благодатию Божиею мы приобретем ум, право разумеющий закон Божий и соделаем его источником чистых мыслей, непорочных желаний, благочестивых чувствований, исполняющих нас благоговением к Богу, благорасположением к ближним, непрестанною благопопечительностию о самих себе: тогда благодатная чистота ума будет иметь действие свое и на очищение сердца, а отселе будет проистекать благоустройство в нашем поведении, порядок в делах, правильность в отношениях, точность в исполнении наших обязанностей, вместе с тем будет изливаться свет, мир, радость и на всю жизнь нашу.

ЧАСТЬ II-я.

Как же нам из окружающего мрака неразумия, суетности, предразсудков, увлекающих нас к сообразованию с миром и обычаями его, как нам постепенно преобразовываться обновлением ума нашего, дабы, по наставлению Апостола, разумевать, что есть воля Божия, благая и угодная и совершенная (Рим. 12:2), и, исполняясь познанием воли Божией в разуме духовным, расти во благодати Господа нашего Иисуса Христа, и ходить не яко же немудрым, но яко же премудрым? (Еф. 5:18).

Очевидно, что для сего необходимо много и долго учиться: всяк, иже ненаучится правде на земли, истины несотворит, говорит Пророк (Ис. 26:10); необходимо пользоваться с благоразумием и внешним учением; ибо учение есть свет, а не учение тьма, а еще более того учиться опытом в путях нашей жизни, какие каждому предначертал перст Божий; надлежит со вниманием много видеть, слышать, а еще более того испытать, и с напряженнейшим усилием много и долго над собою бодрствовать, бороться и превозмогать, дабы и внутреннюю, прирожденную, и отвне приражающуюся к нам греховную тьму лжи и обольщений побеждать светом истины и правоты. Духовная мудрость принадлежит совершенным, испытанным, искушенным, имущим чувствия обучена долгим учением в разсуждении добра же и зла. Но наперед нужно слушать, внимать, покорять ум свой в послушание опытных, принимать душеспасительныя наставления, мудрое руководство и направление, – и под сению наставлений с осторожностию утверждать стопы свои на пути истины, под кровом руководства с осмотрительностию исходить на стези деятельности и, все испытывая, доброе держать (1Сол. 5:20).

Для того-то одаренные богоподобными свойствами разума и свободы мы и поставлены на поприще жизни среди безпредельнаго разнообразия вещей и благ мира, дабы из непрестанно разверстой пред нами книги опыта непрестанно поучаться премудрости Божией. При деятельном обучении себя ко благочестию так мы должны пользоваться всем к умудрению своему во спасение, чтобы все окружающее нас, чтобы то ни было, благополучие и несчастие, богатство и скудость, возвышение и унижение, слава и поношение, все служило уроком к научению нашему истине Божией, опытом к утверждению в добре, побуждением к верному исполнению обязанностей наших к Богу, к ближним, к самим себе, дабы продолжение жизни нашей было для нас лествицею постояннаго восхождения в добре, и мы время от времени соделывались совершеннее, и ко всякому благому готовее.

Но, чтобы идя опытами жизни восходить к внутреннему, духовному преобразованию: то необходимо нам приводить все многообразное наше учение в единое знание, все многоразличные опыты направлять к раскрытию в нас одной великой истины, которая дает свет нашему уму, жизнь сердцу, совершенство нашим делам и умудряет нас во спасение свое и других. Это знание есть знание Христа, эта истина есть истинна во Иисусе, и состоит в том, чтобы нам отложить по первому житию ветхаго человека тлеющаго в похотях прелестных; обновлятися же духом ума нашего, и облещися в нового человека созданнаго по Богу в правде и в преподобии истины (Еф. 4:22–24). Эта Божественная истина требует от нас того, чтобы мы тщились приобресть ум Христов, иметь те же чувствования, какие и во Христе Иисусе, (Фил. 3:8), чтобы тщились облекаться во всем существе Господом Иисусом, как светлою ризою (Рим. 13:14) и, стяжевая в себе дух Христов, дух воздержания, терпения, благости, мира, кротости, любви, подвизались жить уже не к тому себе, но Христу, жить для себя и для других во Христе (Гал. 2:20).

Но возможно ли вознестись на такую высоту света и живота преходящим по среди мрака и тления, в которых и самый свет есть тьма, и каков бы ни был, светится во тьме? Как Христу возможно было вообразиться в нас, так и нам возможно вообразиться во Христа. Будем только ходить, яко чада света, яко мудрые, все испытывая, доброго держаться. А для сего, как чада света, будем бодрственно в таком расположении содержать все помышления ума нашего, чтобы при всяком начинании возводить ум и мысли наши к Богу и испрашивать помощи и благословения свыше на дела наши; затем будем тщательно испытывать, как самые действия наши, так и намерения, с которыми предприемлем действия, согласны ли они с волею Божиею, служат ли к славе Божией, к пользе ближних, к истинному благу нашему; далее будем с надлежащим вниманием предусматривать все могущее, как способствовать, так и препятствовать благим начинаниям нашим, дабы ограждая себя всеми нужными средствами, и удаляя всякие препятствия, все благопотребно устроять для исправления дел наших в правоте и святости, и ходить во всех путях наших в свете лица Божия.

Так во след Божественнаго Подвигоположника нашего будем восходить очищением ума и сердца на гору святую и приискреннейшим познанием и любовию приближаясь к Спасителю нашему, общением страданий, смерти и воскресения Его (Фил. 3:10) достигать в славу благодатнаго преображения Его.

Господи Иисусе Христе, преобразивыйся во славе пред Твоими учениками на горе Святей! Да возсияет и в наших омраченных умах свет Твой присносущный, дабы зреть Тебя, сладкий свет жизни нашей, и живо ощутив, коль добро быти с Тобою, никогда не оставлять Тебя, сокровище благ, а для всегдашняго пребывания с Тобою непрестанным преобразованием совлекаться дольнего, стремиться к горнему, идеже Ты с Отцем и Св. Духом Твоим посреде Святых Твоих в велелепной славе Твоей царствуеши. Аминь.

1854 г. в Загород. Преображ. Церкви.

И преобразися пред ними: и просветися лице Его, яко солнце. (Мф. 17:2).

Дивная, необычайная слава внезапно возсияла в Преображении Спасителя нашего из под уничиженнаго покрова плоти Его. Он просиял неисповедимым, в Нем самом сокровенным светом, который, исшедши из внутренних сокровищ Божества Его, возблистал на лице, озарил святейшую плоть, исполнил сиянием одежды Его, и с такою силою осиял учеников, свидетелей преображения Его, что они не знали, где были, что чувствовали и что говорили; и просветися лице Его, яко солнце, ризы же Его быша белы, яко снег.

Так – в Преображении Господа слава Божества Его внезапно озарила человечество Его, – как внезапно возсиявающая молния претворяет мрачную ночь в ясный день, – и паки сокрылась в недоведомой Сокровенности Божества Его. Это преславное видение, соединенное с явлением в небесной славе Моисея и Илии и последовавшим от велелепныя славы небесным гласом, ясно показало, что Господь Иисус, быв в уничиженном зраке раба, для соделания спасения нашего, есть вкупе возлюбленный Сын небеснаго Отца, и яко глава наша, просветит некогда светом присносущныя славы своея и все тело Церкви своей, избранных своих в царствии Отца Своего.

Повергнемся и мы вместе с самовидцами пред Божественным величием восприявшаго в преображении от Бога Отца велелепную честь и славу; и по гласу Отца будем с сыновним страхом и любовию слушать Сына, и непрестанно и устами и сердцем молить Его, дабы Он светом небесныя славы своея просветил некогда не только души, но Своею силою преобразил и сие уничиженное тело наше, чтобы оно сообразно было славному телу Его. (Фил. 3:21).

Но заметим, что Спаситель преобразился до славнаго воскресения и озарился из внутренних сокровищ Божественнаго света своего. И мы не можем ожидать будущаго – славнаго преображения на небеси, если предварительно не преобразимся благодатию в образ славы Его на земли. Итак, мы должны всячески заботиться о том, чтобы благодатным преобразованием во времени уготовлять себе блаженное преображение для будущаго прославления. Как же можем и должны мы благодатно преображаться для будущей славы, о сем во славу преобразившагося Господа кратко побеседуем.

ЧАСТЬ I-я.

Для благодатнаго преображения необходимо нам, сколько возможно, очистить себя от всякия скверны плоти и духа. Токмо чистии сердцем Бога узрят (Мф. 5:8), и кроме святыни никтоже узрит Господа (Евр. 12:14). Но чтобы, сколько возможно, очиститься от скверн плоти и духа, для сего прежде надлежит нам очистить внутреннее, духовное существо наше, душу нашу, из которой разумный свет и чистота простирается на тело и на всю жизнь нашу. Если душа наша, владычественная часть существа нашего, будет очищена от греховных нечистот, то вместе с ней очистится и тело, служебная часть существа нашего. Но чтобы душа наша была чиста, то нужно, чтобы как око души нашей, – ум, было светло, так и сердце – деятельная сила души, было чисто. Посему чтобы очиститься нам от скверн плоти и духа, надлежит нам благодатно просветить ум и преобразовать сердце.

Прежде всего надлежит нам преобразовать свой ум и духовным преобразованием его положить начало к духовному преобразованию всего существа нашего. Ум есть светильник в разумном существе нашем. Ум познает вещи земныя и небесныя, достоинство и назначение вещей, открывает в них высшия отношения для высших целей и, сообразно усматриваемому в них совершенству или несовершенству, производит стремление к ним или отвраращение от них. Если умное око наше – разум ясно, чисто: то и сердце наше бывает чище, расположения духа возвышеннее, вся жизнь благоустроеннее. Если мы истинно и право разумеем обязанности наши к Богу, к самим себе, к ближним нашим: то тщимся по мере сил и Богу воздавать подобающее служение и исполнять обязанности наши к ближним. Иначе, если не право мыслим о Боге, с превратной стороны смотрим на ближних наших: то и Богу не воздаем истиннаго служения, и к ближним не соблюдаем должных отношений. Мрак ума распространяется и на омрачение нашего сердца. Стропотная и развращенная помышления удаляют от Бога (Ирем. 1, 3)!

Итак чтобы благоустроить нам наши расположения сердечныя и действия по Боге, прежде всего мы должны преобразовать ум наш, переменить наши мысли, наши суждения, как мысли неправыя, суждения ложныя; дать им иное направление, иное действие: а для сего изменить самые предметы, самую цель наших мыслей.

Какой же ум, какия мысли и понятия надлежит нам переменить? – ум естественный, плотский, греховный, – тот ум, который слово Божие называет тьмою (Еф. 5:6) и суетою (4, 17), и который мы в деятельной жизни постоянно находим исполненным тьмы и суеты.

Так! есть в нас ум правый, которым мы знаем Бога и служение истинному Богу; разумеем обязанности ваши к ближним и чувствуем внутреннюю потребность жить для славы Божией, для блага ближних, для духовнаго совершенства и спасения нашего. Таков в нас общий разум правой веры и чистой, любви; в этом отношении в разуме нашем есть истина и правда Божия. Но кто из нас дерзнет сказать, что он, ведая истину веры, содержит оную неизменно в сердце своем? Кто паче во внешнем человеке своем не ощущает ума плотскаго, воюющаго противу закона ума духовнаго, и пленяющаго нас законом греховным, сущим во удех наших, ума превратнаго, содевающаго в нас то, что не еже доброе творим но еже зло, сие содеваем (Рим. 7:19)? Приникнем на внутренний образ мыслей растленнаго ума нашего: Бог ли и сердечное попечение о благоугождении Богу, ревность ли о устроении начинаний и действий наших во славу Божию, ко благу ближних и собственному спасению нашему составляют предмет, цель и действие ума нашего? Не похоть ли плоти и очес, не гордость ли житейская производит в нас понятия о вещах, суждение о предметах и приводят в действие намерения наши? Не самолюбие ли наше составляет то средоточие, около котораго, по направлению преобладающей нами страсти, обращается вся наша житейская деятельность, куда стремятся и надменные замыслы, и корыстолюбивые расчеты, и мечты сладострастия? Лжеименный, естественный разум наш, мудрствующий токмо плотская, и разсуждающий по вещественным стихиям мира, а не по Христе, опутывая нас дольными помышлениями, как сетями, и наполняя безчисленными образами мира, пригвождает к земле, к плоти, к миру. Посему-то Ап. Павел убеждает нас, чтобы мы, для разумнаго служения Богу в чистоте, сколько возможно, старались преобразовывать ум наш чрез удаление от сообразования с миром: молю вас, братие, говорит он, не сообразуйтеся веку сему, но преобразуйтеся обновлением ума вашего, во еже искушати вам, что есть воля Божия благая и угодная и совершенная. (Рим. 12:2).

ЧАСТЬ II-я.

Как же нам преобразовывать обновлением растленный ум наш? Чтобы преобразовать нам растленный ум из тьмы духовнаго неразумия в свете истиннаго Боговедения: то нужно преобразить всю растленную нашу природу. А такое преобразование должно быть делом целой жизни и требует непрестанно мысленной борьбы, где помыслы растленныя должно разсеявать помышлениями спасительными, льстивые призраки вещей суетных истинными предметами вещей небесных, разжения греховныя расположениями чистыми, намерениями святыми. Только чрез постоянное обуздание стропотных помышлений (Прем. 1, 3), и чрез тщательное упражнение чувств долгим учением в разсуждении добра же и зла (Евр. 5, 14) приобретается разум Божий и совет святых (Прит. 9, 10. 11, 5), приобретается то благое чувство и благий помысл, разумеющий закон и изобилующий во всякой благодати, который есть источник благочестивых мыслей в отношении к Богу, благих расположений в отношении к ближним и непрестаннаго попечения о благоустроении самих себя и жизни нашей в благоугождении Богу и страхе, Божием.

Такового деятельнаго очищения ума, от котораго, как от источника, свет и мир простирается и на очищение сердца, мы сами ко себе, без просвещения Духа Святаго, Наставника на всякую истину и добро, не только совершить, но и начать не можем.

Итак будем прежде всего молить Господа, чтобы Он светом премудрости своея просветил тьму нашу, а сами всеми мерами будем стараться о том, чтобы во свете истиннаго богоразумия устроят все наши помышления. Для сего будем светильник благодатнаго в нас разумния возжигать вниманием к себе, питать, как елеем, здравым разсуждением, просвещать светом слова Божия. Как чада света, при всяком деле будем испрашивать помощи и благословения свыше, и тщательно испытывать самыя намерения наши, служат ли они к славе Божией, к истинному благу ближних и нашему; и ограждая себя всеми нужными для благопоспешества средствами, равно удаляя всякие препятствия, все устроять благопотребное для исправления дел наших в правоте и непорочности, и ходить во всех путях наших, яко подобает мудрым о Христе.

Сколько бы ни скудна была мер духовнаго нашего разумения, нам достаточно будет оного для управления себя в чистоте пред Богом и человеками, если токмо, верно последуя тому свету, какой имеем, будем всемирно стараться благодатными средствами приумножать оный. А мы приумножим свет в себе, если во первых тщательно будем внимать и поучаться слову Божию; из него, как из чистейшаго источника Божественной истины, почерпать все относящееся к животу и благочестию. Затем, как благопослушныя чада, будем верно следовать учению св. Церкви, усердно хранить наставления духовных отцев и руководителей, вразумления истинных друзей, советы благоразумных сообщников дел наших; напротив заградим слух наш от бесед праздных, суетных, вредных; а в собственных беседах будем подкреплять друг друга спасительными внушениями, и слышать и говорить только то, что истинно, что честно, что справедливо, что достохвально, что составляет добродетель и похвалу. (Фил. 4, 8). Таким образом из облежащаго нас мрака постепенно будем переходить во свет лица Божия, и приближаться ко Христу чистотою сердца нашего.

Познавая свои недостатки и слабости, и в смирении внимая самим себе, мы, силою благодатнаго разсуждения, способны будем издалека предусматривать опасности для сердечной чистоты своея, и в собранности духа обуздывать мысленную рассеянность; будем уметь уклоняться от искушений видимых, остерегаться преткновений тайных, разумевать коварныя обольщения, отражать внезапныя приражения, без страха встречать удары скорбей, без смятения переносить самыя падения, и, в уповании на помощь Божию, с твердостию выдерживать продолжительныя искушения страстей и напастей.

Когда, при непрестанном очищении и внешних и внутренних чувств, помышлениями ума нашего до того прилепимся к Закону Божию (Псал, 118, 105), что он соделается для нас светильником на пути духовной жизни и поучение в нем будет для нас сладше паче меда и сота (Псал. 18, 11); сердцем нашим до того взыщем оправданий Господних, что воля Божия будет законом воли нашей: тогда, по действию благодати Божией, произойдет внутренняя перемена в существе нашем; просветятся наши мысли, очистятся расположения; ум различными борениями возвысится над помыслами греховными; воля укрепится над страстями; дух безпрепятственно будет стремиться к соединению с Богом; и все существо, наше исполнится миром и радостию, каковыя непрестанно будет истощать для нас чистота сердечная. При постепенном преобразовании духа в боголепный образ чистоты и святости, вместе с оным и самое тело, чрез отребление в нем плотскаго и чувственнаго, постепенно будет преобразовываться к безсмертию.

Будем во след Божественнаго Совершителя спасения нашего восходить очищением ума и сердца на святую гору отрешения от дольнаго, и неослабно тещи благодатным преобразованием к почести вышнего звания о Христе Иисусе. Когда жизнь наша будет подвигом духовнаго преображения от тьмы во свет, от греха к правде: тогда и смерть наша будет для нас тихим, безболезненным отложением тела сего, как легким разоблачением изветшавшей одежды, и прехождением из страны сеней в страну света для совершеннаго преображения к небесной славе в день славнаго всемирнаго преображения, когда все чада Божии, в которых вообразился здесь Христос, в царствии небеснаго Отца и телами своими просветятся, яко солнце (Мат. 13, 43). Аминь.

1855 г. в Преображен. Загород. Церкви.

Поят Иисусе Ilempa, и Иакова, и Иоанна и возведе их на гору высоку особ едины и преобразися пред ними. (Map. 9. 2).

Мы совершаем празднество Преображения Господня и в храме, посвященном славе преображения, и в месте нагорном, пустынном, способном питать возвышенность мыслей, чистоту сердца, и от житейской молвы возводить к внутреннему миру, от дольних предметов к горним. Итак с горы представительной взойдем мысленно на св. гору Преображения, дабы там зреть священныя образы и предметы для духовнаго преображения нашего. Для сего возьмем некоторые черты из повествования о преображении Господнем и по оным означим черты внутренняго, духовнаго преображения.

Как необыкновенно было Преображение Господа, в котором просветилось лице Его, как солнце, и ризы Его сделались белы, как свет: так равно таинственны, знаменательны и прочие обстоятельства Преображения.

Чтобы преобразиться Божественною славою, Господь восходит на гору высоку этим Он ясно показал, что преобразиться не иначе возможно, как токмо на духовной высоте, вознесшись превыше земнаго, чувственнаго, дольнаго.

Привязанные нашим бытием и потребностями к земле, как к естественному своему жилищу, мы не можем возвышаться над землею телесным бытием нашим; но можем и должны возвышаться нашим духом и сердцем: не прилепляться к чувственным удовольствиям, не скрывать сокровища своего в земных благах, не искать в дольнем крайняго счастия; но сокрывать сокровище на небеси, и полагать высшее благо в Боге. Дольное в нравственном смысле составляют мирские блага, служащие предметом нашего пристрастия, каково искание богатства, домогательство чести, стремление к чувственным наслаждениям, вообще, привязанность к земной жизни и суетностям ее. Пристрастие к земным благам омрачает наши мысли, унижает расположения, всю нашу деятельность заключает в тесный круг телесных потребностей; пригвождая нас к земле, может низвести и в преисподнее, если мы не возстанем от греховнаго уничижения, не будем восходить горе, – не обратим духа и сердца нашего к предметам горним, к занятиям высшим, духовнейшим.

Предметы горние, высшие, стремлением к которым должны возвышаться над дольними, суть Бог, жизнь вечная, спасение души. Занятие этими предметами отрешает нас от земной привязанности, возбуждает в нас заботу соответствовать нашему назначению и ревность последовать за Спасителем нашим, по примеру Святых Его, путем самоотвержения в правоте и непорочности, вселяет нас упованием на небесах и там указуя истинное сокровище, конечное наше блаженство, там полагает предел всем нашим желаниям. Итак непрестанное помышление о Боге, хождение в чувстве вездеприсутствия Божия, живое представление бренности настоящей и нескончаемаго блаженства будущей жизни, непрерывная забота о душевном спасении, хранение себя в страхе Божием, бодрствование в искушениях, благодушие в скорбях, обуздание плотских похотей, отселе незлобие сердца, мир духа, чистота совести, вот та святая гора, та духовная высота, на которую мы преобразованием ума, сердца и духа должны восходить, на ней пребывать, дабы восприяя благодатное осияние свыше, в сем осиянии быть способными слышать сладчайший глас небеснаго Отца и быть верными послушателями Единороднаго Сына Его и Святых Пророков и Апостолов Его.

2) Взойти на верх добродетелей.

Восходить на гору высоку.

Эта высокая гора, по преданию, есть гора Фавор; и какая гора? По описанию очевидцев – эта гора по своему положению величественная, по виду приятная, по отношению к естественным произведениям исполненная благословением небес, благорастворением воздуха, обилием ниспадающей росы, множеством земных произрастений, благоуханием цветов, благоплодовитостию древес, усладительным пением птиц. Все сие изображает нам то, что полное преображение наше к блаженству и славе должно совершиться на горе святей небеснаго Иерусалима, в раю сладости, но что мы не иначе можем достигнуть оного, как трудолюбным возделыванием своего мысленнаго, духовнаго рая, усовершенствованием сил и способностей души нашей чрез возращение в себе всех возможных добродетелей.

Для сего нужно, чтобы ум наш озарен и проникнут был верою Сына Божия, дабы разуметь Его и силу воскресения Его, участвовать в страданиях Его и сообразоваться смерти Его (Фил. 3:10); нужно, чтобы сердце наше исполнено было безпредельной любовию Бога Отца, давшаго нам, как чадам своим, все благодатныя средства – являть совершенства премудрости и благости Его в самой жизни и делах наших; наконец нужно, чтобы силы наши действием Духа Святаго, Подателя благодатных сил и Совершителя благих дел, постоянно устремлены были к творению добрых дел, дабы нам ни одной благоприятной минуты не терять, чтобы не сделать возможнаго добра для Бога, для себя, для ближних. Так, – при содействии благодати Божией, плодоношением добрых дел мы должны, с преспеянием лет, по мере сил, по состоянию и званию нашему, по роду дел и занятий наших восходить по степеням от совершенства к совершенству и от силы в силу – горе.

Восходить на гору высоку.

Восходить с тремя первейшими Апостолами, Петром, Иаковом и Иоанном. Здесь можем видеть, каковы должны быть те, которые хотят взыти на гору Господню. Они должны быть пламенны и тверды в вере, подобно Петру; готовы страдать и умереть за Господа Иисуса, подобно Иакову, который прежде всех из дванадесяти Апостолов приял смерть за Христа; непорочны сердцем и телом, высоки духом и умом, подобно Иоанну. Восходить с одними (Map. 9, 2) первейшими Апостолами особо. Это значить то, что, при самом отрешении, по благодати Божией, от земнаго и чувственнаго, мы должны опасно блюсти себя от сообщения с миром, и единожды оставив пристрастие, отвергнув от себя мирскую суету, более уже не касаться, не вкушать льстивой сладости, не осязать (Кол. 2, 21) тени тщетных призраков. Никтоже возлож руку свою на ρало, говорит Спаситель, и зря вспять, управлен есть в царствии Божии. (Лук. 9, 62). Никто, вступив на путь добродетели, и после опытов трудолюбнаго шествия, опять начав уклоняться на прежния слабости, никто не совершит восхождений на высоту спасения. Даже для тех, которые шли путем правым, потом опять завязуются сетями соблазна, последнее бывает хуже перваго; лучше бы им говорит Апостол Петр, незнать пути правды, нежели познав, возвратиться назад от преданной им святой заповеди. (2Пет. 2, 21). Токмо омывающия правотою руки и очищающия исправлением сердце безпрепятственно восходят на гору Господню и на место святое славы Божией. Посему и тогда, когда, по благости Божией, воздвигаемся горе, подъемлемся от пристрастий земных к предметам небесным, и тогда не будем отлагать заботы, чтобы со страхом и трепетом соделывать свое спасение и не прерывным преобразованием ума и сердца полагать восхождение на пути совершенства.

Заметим еще одно обстоятельство. Спаситель восходит на гору помолиться, и когда молился, то вид лица Его изменился, и одежда Его сделалась белою, – блистающею (Лук. 9, 29). Вот в каком состоянии Господь преобразился, преобразился в состоянии молитвы. Он собственно восходил на гору явить ученикам славу Свою Преображением; но действию Преображения предшествовала пламенная, светоносная молитва; она то предуготовила и проявила преображение. Так, – постоянная, прилежная молитва предуготовляет, а пламенная, горячая совершает самое преобразование нашего духа, делая нас способными к принятию благодатнаго осияния и к внутренней перемене чувственных расположений нашего сердца на духовнейшия. И когда мы изливаем молитву нашу к Отцу небесному, и как рабы – недостойные, со страхом и трепетом, и как дети, с живым чувством благости и милосердия Его, изливаем от полноты сердца молитву сокрушенную и смиренную: тогда, по благодати Духа, ходатайствующаго о нас воздыханиями неизлаголанными, каких не происходит в нас спасительных перемен! Тогда мы и повергаемся в благоговейном трепете пред безпредельным величием, и возносимся в чувствованиях благодарности к престолу благости, и горим любовию пред великодаровитостию Отца небеснаго. А в такой молитве не озаряется ли лице и внутренняго нашего человека, когда взором любви созерцаем Бога благости и любви? Не убеляется ли и одеяние души нашей, внешний наш человек, когда благодатное воскриление дума исполняет ум наш светом боговидения, сердце пламенем Божественной любви, чувства потоком умиления и радостных, очистительных слез? Когда дух наш озаряется небесным сиянием Духа, тогда и все существо наше, радостно приемля небесное приосенение, в благодатном восторге ощущает, колико сладостно, колико вожделенно быть со Иисусом!

Будем, по Апостолу, непрестанно молиться, и непрестанною молитвою полагать восхождение в сердце к богомыслию, в богомыслии искать горнего, идеже есть Христос, – живот наш, верою и любовию приходить с Ним в благодатное общение, и в сем общении восходить по степеням жизни на гору небеснаго преображения, дабы удостоиться некогда быть во свете присносущном нескончаемаго пребывания с Господом.

Господи Иисусе Христе! Возсияй в наших омраченных умах и сердцах свет Твой присносущный, дабы живо ощутив, коль добро быти с Тобою, мы всегда горели желанием пребывать с Тобою на горе святой, – в непрестанном отрешении ума и сердца от суетностей мирских, и непрестанным преобразованием совлекаясь дольнаго, стремились к горнему, идеже Ты со Отцем и Св. Духом Твоим в неисповедимом свете славы Твоей царствуеши. Аминь.

1856 г. в Преображ. Загород, Церкви.