Лекции по истории Русской Церкви (Тома 1–2)

Источник

Том 2 →

Содержание

Предисловие

Введение

История русской церкви со стороны ее источников Летописи Исторические периоды, их число в русской церковной истории Христианство на Руси до св. Владимира Славянские племена, среди коих появилось христианство Предание о проповеди ап. Андрея среди славянских племен в Новгороде Крещение Аскольда и Дира Крещение Ольги (945–954) Отношение Святослава к христианству Правление Ярополка Крещение св. Владимиром всей Руси и утверждение христианства на Руси Св. равноапостольный князь Владимир (980–1015 г.) Мнение проф. Е. Голубинского о повествованиях летописи Общее крещение Руси (Киевлян) (988–90) Храмы-памятники, посвященные св. Владимиру Святые Борис и Глеб Ярослав, довершитель дела Владимирова Ярослав, довершитель дела Владимирова со стороны духовной Окончательное распространение христианства на Руси после Владимира Крещение Вятичей, Корел и распространение между ними христианства Влияние церкви на жизнь государства и общества Взаимоотношения церкви и государства Управление. Митрополия и митрополиты Епископская кафедра, епископы и епархиальное управление Чиновники Епархиального управления Приходское духовенство и приходы Средства содержания духовенства высшего и низшего Духовенство в домонгольский период в роли миротворцев, князей в их ссорах и междоусобиях Общественное положение духовенства Отношение Русской церкви к Римской Просвещение Киевская Русь Колонизация Суздальско-Владимирской Руси Характеристика удельных веков Монгольский период Митрополиты Киевские и всея Руси Митрополит Кирилл III Разделение Руси на Северо-Восточную и Юго-Западную Александр Невский Александро-Невский монастырь и его достопримечательности Митрополит Максим Митрополит Петр Митрополит Феогност Митрополит Алексий Преподобный Сергий Радонежской Соловецкий Зосимо-Саватеевский монастырь Двенадцатилетние замешательства на кафедре митрополии после кончины св. Алексия. Михаил-Митяй, Киприан, Пимен Св. Стефан, епископ Пермский Митрополит Киприан Митрополит Фотий Митрополит Исидор Митрополиты Московские и всея Руси Митрополит Иона Митрополит Феодосий Митрополит Филипп I Митрополит Геронтий Возвышение Московского княжества в XIV и XV веках Москва – третий Рим Митрополит Симон Нил Сорский Иосиф Волоцкий Митрополит Варлаам Митрополит Даниил Митрополит Иоасаф Митрополит Макарий Святитель Филипп, митрополит Московский Церковная власть и права митрополитов. Органы митрополичьей власти. Государственное значение митрополитов Епархиальное управление Новгородские владыки, их местное значение и отношение к митрополиту Московская митрополия и епархии Московской митрополии Древнерусский приход Хронологическая таблица Библиографический указатель  

 
Предисловие

Выдающийся профессор по кафедре Общей Церковной Истории в СПб Духовной Академии В.В. Болотов ставил задачей своей учено-литературной деятельности давать в печати всегда или что-либо совершенно новое и неизвестное доселе в науке, или, по крайней мере, поправки к старому, а не повторять лишь то, что было уже найдено и сказано другими ранее. Таково высокое требование научно-исследовательской деятельности.

Но рядом с такой деятельностью существует другая – педагогическая.

Обязанность преподавателя состоит в том, чтобы ознакомить слушателей с имеющимся материалом и, т.о., выступать не в качестве исследователя, открывающего новое, а сообщать имеющееся в науке результаты и знакомить слушателей с современным уровнем ее.

В удовлетворение этого, настоящий труд не претендует на новое, то есть являет собою собрание результатов трудов других авторов в сфере церковно-исторических исследований, который, с точки зрения икономии науки, может рассчитывать на существование как труд, заключающей в себе итоги прежних работ.

Новым здесь может явиться, в небольшой своей части, изложение и план.

В основу работы положена идея «церковности», понимаемая в широком смысле этого слова. Церковность – как проникновение евангельского учения в душу личности, ее преобразование и «церковность», как охват быта церковного правовыми установлениями, правилами и обычаями.

На протяжении веков освоение «церковности» происходит в разной мере и степени. Как все, и эта сторона развития духа человеческого подвергается движению по возрасту, с отклонениями, как в стороны, а часто и назад. Все это входит в историю и, в частности, в историю Церкви Русской, наполняя ее содержание теми фактами, кои характеризуют духовное развитие русского народа, или свидетельствуют о причинах, вызывающих замедление и препятствие такому развитию.

Всякая история народа или выдающегося события пишутся по чужим источникам и исследованиям. Самому нельзя сочинить хотя бы ХVІ век, а надо изучать его литературу. Таким образом, историк всегда мало самобытен. Он работает по чужим трудам и его миросозерцание не играет большой роли в его произведениях. Не сочинять же самому «истории».

Назначение лекций по истории Русской Церкви состоит в том, чтобы дать возможность ориентироваться в подлежащей области вновь вступающим в нее. Удержаны, может быть, излишние подробности, но это сделано с целью пополнения знаний молодежи, в недостаточной степени знакомой в средней школе с церковно-историческим материалом и представить их в связи с событиями гражданской истории. В тех же целях введена хронологическая таблица.

В конце лекций указана литература, на основании коей составлен этот курс.

E.С.

Введение

Предварительные понятия

Название истории заимствовано у греков. По-гречески ἱστορέω «гисторео» значит стараюсь разузнать и повествую о разузнанном. Слово это употреблялось и употребляется в двояком смысле, обозначая то рассказ о событиях, то самые события, т.е. совокупность фактов прошлого.

Римляне различали historia rerum gestarum (повествование о деяниях) и res gestae (деяния). У поляков и чехов история называется «деяниями» (перевод латинск. res gestae). Немецкое название истории geschiechte происходит от слова das geschehene (случившееся). В тесном и общеупотребительном смысле историей называется исследование и изображение минувших событий и явлений.

Современная жизнь тысячами нитей связана с прошлым, иногда очень отдаленными. Без знания и понимания своего и чужого прошлого невозможно понимание настоящего и целесообразная, планомерная деятельность.

Однажды академик, профессор Бестужев-Рюмин начал свою русскую историю следующими словами: «История есть повествование о достопамятных событиях, учили нас в гимназии; «история есть народное самосознание»1, учили нас в университете. Между этими двумя определениями лежит целая бездна…»

Ясно, что истории, как она задумана греками, ближе всего соответствует первое определение. Она, действительно, есть, скорее, повествование об интересных событиях. Второе определение отзывается делом человека, заботящегося «о мнозе службе»; оно является несущественным с практической стороны. К ряду особенно ценных товаров видное место занимают пружины для хронометров. Замечательно, что вес их невелик, количество и стоимость материала ничтожны; между тем, за них берутся огромные цены, благодаря именно труду человека. То же самое нужно сказать и по отношению истории, которая понимается в смысле «народного самосознания». Ученый, который истолковал бы историю, как народное самосознание, оказал бы величайшие заслуги; но истолковать таким образом историю так же просто, как источить воду из камня. Поэтому должно иметь силу и простейшее определение истории, как повествования о замечательных событиях, замечательных уже тем, что люди их заметили.

История не принадлежит к числу наук дедуктивных, в основе которых лежит форма аналитического суждения. Наоборот, синтетическое суждение в истории господствует везде и всюду, так как она питается материалом, объективно данным, заимствованным из внешней, для нашей души и сознания, сферы. Такие науки, если они достигли в своем развитии стадии истинно научной, должны допускать математическую обработку своего содержания. Другими словами, они должны открыть законы явлений и исследовать ход и развитие. Но разве история знает законы изучаемых ею явлений? Правда, можно найти книги, написанные по-ученому, в которых много речи о законах исторического развития. Но, если присмотреться повнимательнее, то увидим, что цена им невелика: все открываемые в них законы – скорее, громкие фразы, чем что-либо реальное. По-видимому, нельзя оспаривать того, что существуют законы исторического развития. Известно, что каждый народ растет, стареет и умирает. Можно ли оспаривать факт дознанной истины? Но под законом разумеется положение, которое имеет ценность. Как бы кто с кафедры возвестил бесспорную истину, что все смертны, то никто не дал бы ему за нее медного гроша. Истина бесспорна, но практически неприложима. Вот, если бы кто предложил формулу вычислений, сколько кому осталось жить, то такому сообщению придали бы большое значение. Если бы физика, на основании закона притяжения, проповедовала, что всякое тело, летящее над землею, на нее падает, но не в состоянии была бы сказать – что скорее падает, выпущенная ли пуля, или балка, лежащая на подгнивших подпорках, то за такую физику дали бы немного.

В истории действуют законы, но только одна возможность предсказывать заранее события показывает, что действительно известны эти законы. Физика знает некоторые из своих законов. Физик, зная угол падения, может определить угол отражения. Астрономия, зная законы движения небесных тел, предсказывает солнечные и лунные затмения. Против них спорить не приходится. Но история находится не в таком положении. Какой мудрец мог бы предсказать наступление великой войны и ее результаты? Не зная законов исторической жизни, история не может похвалиться способностью предсказывать будущее. Если бы история знала свои законы, то она могла бы восстановить недостающие сведения и о прошедшем, путем вычислений; предсказать явления в будущем, и рассчитать явления в прошедшем – для математики совершенно то же самое.

Это факты, но не упреки. Легко говорить о законах физических и химических явлений, в которых действуют причины несложные. Но в истории действует сам человек, психическая жизнь которого так сложна, что для изучения отдельных явлений человеческой души психология делает чрезвычайные напряжения. Что же сказать о суммировании, синтезе отдельных личностей? В истории же действуют не отдельные личности, а целые народы. Даже астрономия, хотя долгие годы наблюдает за явлениями, не может похвалиться точностью в тех случаях, когда приходится иметь дело с множеством причин: до сих пор не удалось еще написать точной таблицы движений луны. По-видимому, астроном овладел задачей, достиг совершенства в своей науке и вполне закончил свою работу; но пройдет десяток лет – и его таблица уже не совпадает с действительностью, приходится в ней делать поправки (в настоящее время таких, так называемых, аргументов луны насчитывают до 200 и, следовательно, 200 раз происходит поправка таблиц). Если же в астрономии безусловно точные предсказания не удаются, то тем более нельзя их ожидать от историка. В каждом индивидууме, в каждом обществе кроется такая масса причин, что выяснить их сполна не удается историку.

Таким образом, по самому предмету своего изучения, история стоит не на такой ступени, на какой стоят упомянутые более счастливые науки. Подобно многим другим, так называемым, наукам, история находится в эмпирическом состоянии; она еще не знает внутренней связи событий, а имеет только эмпирические данные. В таком положении находится, напр., медицина, которая не всегда знает, какие химические элементы лекарства (напр., хины) производят целебное действе на организм. Врач руководится лишь эмпирическими данными, что во многих случаях такой-то прием производит такое-то действие, а почему и как – врач этого не знает. Такого рода науки, скорее, суть искусства, чем науки. Они еще не имеют определенных законов и прагматические построения их зависят от субъективного настроения лица или целой эпохи. Историк в своей работе выступает не как архитектор, а, скорее, как ремесленник, умеющей выводить арки, опирающийся на пилястры, которыми являются в данном случае факты, засвидетельствованные историей.

Постройка, при этом, тем прочнее, чем прочнее устои – факты и чем теснее связь между ближайшими событиями.

Само по себе отнятие права на название истории наукой не оскорбительно для нее.

Наука в ее величайшем напряжении способна давать иногда результаты, на первый взгляд, очень странные. Возьмем пример из области наук физико-математических, тем более, что математика (греч. μάθημα) есть наука по-преимуществу. В 1895 г. два профессора, английский Ченей (Chaney) и русский Менделеев производили сличение двух мер: русской полсажени и английского ярда. Для ума простого, работа эта покажется несложной и неважной; однако, знаменитые ученые работали целых 3 дня, и неудивительно: они произвели 22 серии сличений, или 880 микрометрических измерений и 132 отчета термометров. Подобная работа требовала огромного труда. Надо сказать, что линейные меры измеряются с ужасающей точностью, измеряются микроны и даже части микронов (микрон – тысячная часть миллиметра).

В заключение труда составлен был протокол, последние слова которого гласили следующее: «так как вопрос о тождественности нормальной температуры 62 гр. Ф. и 16,667 гр. Ц. по стоградусной шкале водородного термометра в настоящее время не может быть рассматриваем, как окончательно решенный, но в этом отношении предстоящий отчет мы считаем не безусловно точным, а провизорным (We consider this report so far provisional)». С точки зрения элементарной физики подобный вопрос о тождестве указанных температур является несомненным; но с точки зрения первоклассных ученых мы видим здесь нечто недоказуемое.

Таким образом, на высшей степени науки результат научных работ первоклассных ученых является в форме высоконаучного «мы не знаем». Но это «ignoramus» гораздо ценнее заурядно научного «мы знаем», «как всем хорошо известно». На подобные ignoramus наука может смотреть, как на свою гордость, свое украшение. Они показывают, как высоки те требования, которые предъявляет себе самой подобная наука, не терпящая ничего недоказанного.

Если бы мы даже не согласились с тем, что история, по сравнению с другими науками не может претендовать на это название, все-таки она останется системой знаний, удовлетворяющих и практическим нуждам, и врожденной потребности человеческого духа знать прошлое человечества.

Объектом изучения церковной истории является Церковь. По определению митрополита Филарета – «Церковь есть, от Бога установленное, общество верующих людей, соединенных священноначалием и таинствами». В Церкви каждый призывается к закономерному участию в жизни общей, совместной. Каждый вносит свое содержание жизни церкви. Отсюда церковная история должна быть как историей отдельных лиц, так – она должна быть и историей всего народа; и, если иногда приходится ограничиваться, более, первым, то причина в условиях нашего познания и источниках.

Обязанности историка сводятся к тому, чтобы: а) собрать возможно полный ряд свидетельств о прошедшем, б) устранить то, что в собранном материале не имеет признаков достоверности, в) целесообразно изложить достоверные сведения о прошедшем.

Величайшая любовь к истине должна составлять необходимое качество историка. Так, Лукиан еще говорил, что «одной только истине должен приносить жертву тот, кто намерен писать историю». Ложь в истории наиболее преступна и наиболее вредна. Она преступна, ибо, несомненно, сознательна и не может быть ошибкой, как в гносисе. Она вредна, ибо непоправима, в противоположность, напр., математике, и другим дедуктивным наукам, где каждый может исправить допущенною ошибку простой проверкой.

Как служитель истины, историк нравственно отвечает за свои данные, за характер – печальный или радостный – сообщаемых событий и никто не может обвинить его за это. Он всегда должен помнить требование Цицерона «не говорить ничего неистинного и не укрывать ничего истинного». (ne quid falsi dicere audeat, ne quid veri dicere non audeat).

Церковная история имеет своим предметом Церковь, а Церковь есть столп и утверждение истины (1Тим.3:15); каждой видит истину в той церкви, к которой принадлежит, и этот конфессионализм многие считают препятствием для объективности. Между тем, без этого элемента история превращается в нечто бесцветное. Причина недоразумения заключается в том, что вместо исторического понятия о церкви, ставят понятие догматическое. Догматически церковь определяется, как святая, между тем, как катехизис прямо ставит вопрос: как церковь свята, если в ней присутствуют грешные члены? Согрешающие принадлежат к церкви исторической, а их причисляют к догматической. Объективность требует верного изображения исторической церкви.

Субъективные по природе, мы можем несколько возвышаться над субъективизмом, осматривая предмет со всех сторон, как осматриваем здание. Если осматривать здание с одной стороны, с одного портала, можно многого в нем не заметить; если смотреть на церковь лишь со стороны входа, можно не заметить алтаря; нужно при осмотре становиться, по возможности, на все доступные точки зрения. Так и по отношению к изучаемым событиям мы должны переноситься на разные пункты, становиться на разные точки зрения.

По обычному порядку предметов, о которых, обыкновенно, трактуется во введениях в науку, следовало поставить вопрос o пользе церковной истории, но это излишне; ибо история всех наук показывает, что всякая наука только тогда становится полезной, когда она оставляет всякую заботу быть полезной и выдавать себя такой. Для примера возьмем две науки: химию и астрономию. Химия начала с алхимии, целью которой было изобретение золота. Золота она не изобрела, но, отрешившись от всяких стремлений принести пользу, она пришла к тому, что стала представлять из себя стройную доктрину и сделалась полезной наукой. Точно так же астрономия началась с астрологии. Стремление знать волю богов заставляло астрологов по целым ночам всматриваться в звездное небо, наблюдать за течением светил небесных, и, таким образом, явилась наука астрономия. В настоящее время астроном предпринимает египетский труд при составлении астрономического календаря. Зная, что эту книгу после него никто не будет читать, он впал бы в отчаянье, если бы не рассчитывал, что его вычисления могут спасти, напр., целый экипаж блуждающего в море корабля.

* * *

1

Философ Шеллинг считал национальную историю средством познания «национального духа». Отсюда выросло распространенное определение истории, как пути к народному самосознанию. С этой точки зрения, главный интерес в истории стало представлять изучение не случайных внешних явлений и не личной деятельности выдающихся личностей, а изучение общественного быта на разных ступенях его развития. История стала пониматься, как наука о законах исторической жизни человеческих обществ.


Источник: Лекции по истории Русской Церкви: В 2-х том. / Е. Сумароков, доцент Богословского фак. Инст. св. Владимира в Харбине. – Харбин: Изд. Т-во «Заря», 1944-. / Т. 1. - 1944. - 409 с.

Комментарии для сайта Cackle