Лихолетье в жизни православия среди приволжских инородцев

Начиная ряд статей о положении православия среди приволжских инородцев, постараюсь сначала сказать несколько слов о причинах и цели появления этих статей.

Причина главная – та, что в столе, на котором я сейчас пишу, лежит несколько прошений от крещеных татар об отчислении их от православия. И подобные прошения у меня лежат вот уже два года, то в количестве около одного десятка, то нескольких десятков... Это гражданская администрация запрашивает «заведующего миссией» (т. е. меня) о неимении препятствий со стороны духовного ведомства на отчисление православных от православия. Нужно заметить, что все эти прошения составлены опытной рукой, – со ссылками на действующие законы, – и все напечатаны в известных типографиях по одному образцу. Дело отпадения от православия, таким образом, обставлено очень основательно, обдумано во всех подробностях и, если и встречаются препятствия к отчисление от православия, то они мало производят впечатления: подавший прошение об отчислении его в магометанство рано или поздно, несмотря на препятствия, все-таки уйдет из Церкви.

И так один за другим, но постепенно – целыми деревнями, целыми обществами инородцы уходят из православия, становятся чуждыми христианской культуре, усиливая собой число ее противников-магометан.

Так дело обстоит совсем не в одной Казанской епархии и губернии, а везде в местах соприкосновения инородцев тюркского племени с магометанством.

И в противовес такому удивительному росту ислама, православие может указать совсем не массовые обращения в лоно православия, а только единичные, случайные и не всегда с твердым убеждением новопросвещенного в необходимости для него всех христианских заповедей...

Все эти явления – очень грустные и для Церкви, и для государства: и если на них не будет обращено своевременно серьезного внимания, то процесс отатаривания инородцев еще более усилится, сплочение тюркского племени около Магомета пойдет полным ходом, и уже существующая в татарской литературе мысль о «Тюркистане» совсем не будет такой нелепостью, чтобы на нее не обращать внимания. И слишком уж часто русская внешняя и внутренняя политика делала крупные ошибки, чтобы не быть ныне безупречно осторожной: ведь, еще пятьдесят лет тому назад прусские генералы целовали руку русского царя, а теперь те же генералы делают «дружественные представления» об отделении Боснии и Герцеговины из сферы славянского влияния в сферу немецкого. Этот скверный сон пятьдесят лет тому назад показался бы в России полной фантазией, а теперь – это горькая действительность. И пресловутый «Тюркистан» вовсе уж не так прост и несложен, как это представляется сначала. Это предписание какой-то умной магометанской головы, чтобы татары, киргизы, башкиры, чуваши и др. мелкие инородцы отныне именовались только «тюрками», потому что это может их понемногу объединить: такая директива, при всей ее кажущейся невинности, в высокой степени заслуживает внимания русского правительства. Объединение «тюрков» – хороший шаг к мысли о существовании «Тюркистана».

А потом – такая мысль, пущенная в оборот среди магометан и некоторыми из них усвоенная, что одним из условий мира Японии с Россией было принятие последней обязательства дать татарам «свое правление»... если эта мысль привьется, то очень мало хорошего обещает России в будущем, и на нее нужно обратить поэтому все внимание в настоящем...

Таково движение среди приволжских инородцев... Но меня самым ближайшим образом касаются те прошения, на которые я завтра должен дать ответ; завтра по этим прошениям несколько душ христианских погибнут для Христовой Церкви. По чьей вине?

И в это же время сотня моих учеников, рассеянных среди инородцев, переживает такое же мучительное состояние, отчисляя от православия своих прихожан. Они мне пишут, они горько плачут в своих письмах, жалуясь на свою беспомощность в борьбе с громадным натиском пропаганды ислама, тоже пишут о погибели душ христианских... И опять мучительный вопрос: по чьей вине?

Теперь вследствие предположения и ходатайства Киевского съезда перед Св. Синодом·о созыве в Казани съезда деятелей по христианскому просвещению инородцев, в Казани получаются уже сведения о состоянии этого христианского просвещения.

Эти сведения глубоко безотрадные. Магометане имели девять своих съездов, прекрасно делают свое дело, – а мы собираемся обсудить свои дела на первом съезде и когда еще соберемся? И долго ли еще будем собираться?

Между тем громадный район всего северо-восточного края России, вся Зап. Сибирь, Ср. Азия остаются совершенно не изученными со стороны усиления и развития русского просвещения среди местного населения. А по местам приходится говорить только об охране уже последних остатков русской культуры против иноземной и иноверной пропаганды.

В далеком Петербурге – обо всем этом если и думают, то очень и очень мало. Там занимаются только тем, что «поступило» в соответствующую канцелярию, а что делается ныне в жизни, какие она делает шаги в своем развитии, об этом плохо даже и знают, о жизни же магометан и вовсе не знают, ибо знать неоткуда: русского органа печати, который бы следил за миром ислама, у нас нет. Нам из этого мира известны только обрывки, и вполне случайные.

Вот причины, почему появляются в печати настоящие строки. А цель их – понятна сама собой.

Манифеста 17 октября 1905 года, в первое время своего существования казавшийся для всех законом и некоторое время осуществлявшейся, произвел, как всем известно, великое всероссийское смятение, и четыре обещанные этим манифестом свободы принесли страшное горе нашему отечеству за первый же год своего существования, когда свобода печати обратилась в свободу лжи, клеветы и невозможной пошлости и разврата, когда свобода союзов привела к свободе разбойнических шаек и так называемых экспроприаций и пр. и пр. Но очень скоро, – хотя с большим опозданием и уже совсем несвоевременно, – наше правительство опомнилось, и началась защита напуганных русских граждан от этих свобод, началась защита России от ужасов нравственного разложения общества и антинациональной и антиобщественной печатной пропаганды.

Так обстоит дело в отношении пока трех свобод. А в отношении свободы вероисповедания мы еще стоим по-прежнему совсем на ложном пути.

Свобода всевозможных совращений во всякое иноверие всякими темными путями признается и сейчас у нас одной из благодетельных свобод печальной памяти 1905 года. Как ранее, так и сейчас, лично мы признаем, что свобода совести (т.-е. вероисповедания) необходима в России, но, как свобода союзов совсем не похожа на свободу разбойнических шаек экспроприаторов, так и свобода вероисповеданий совсем не значит, чтобы российские мелкие власти содействовали постройкам мечетей, а параллельно с этим крупные российские власти поняли в некоторых местах свободу совести так, что запрещали своим подчиненными участвовать в православных братствах! – Картина получилась очень яркая... Церковь, создавшая всю русскую государственность, Церковь, заслуги которой пред русским государством бесчисленны, – Церковь оказывалась и доселе оказывается в некоторых местах явно гонимой при непонятном и беззаконном попустительстве гражданских властей.

Жгут церкви, бьют православных, создается невозможное положение последних в магометанском обществе: «виновные остались не разысканы», – вот единственное последствие жалоб на это начальству.

Таково отношение к христианству и магометанству наших русских властей (нужно думать, что все-таки, как-никак христианских).

Об обществе нашем, пресловутой нашей интеллигенции, представители которой иногда не знают о Церкви буквально ни слова, – об их отношении к миссии и инородцам и говорить невозможно. Их младенческий лепет, их самодовольное невежество, их великолепная способность ничего не знать и, тем не менее, обо всем с великим апломбом говорить – все это дало им возможность «быть в принципе против миссии»... При таких принципах интеллигенции говорить о православной миссии было бы равносильно медленному самоубийству, – можно потерять голос, можно себе разбить грудь, но нельзя добиться от наших «интеллигентов» серьезного отношения к религиозным вопросам, – ибо «может ли эфиоплянин переменить кожу свою и барс пятна свои?» (Иер.13:23). Я не говорю вообще об интеллигенции без исключений: напротив, я счастлив, утешаясь блестящими примерами сознательной религиозности, – я говорю о тех передовых, так называемых, деятелях 1905–1906 гг., которые участвовали во всех общественных движениях, которые делали и переделывали историю России, переименовывали ее в «Парламентарию» и забывали об идеалах русского народа и о Церкви.

Чрезвычайно характерно было отношение к миссии и со стороны духовенства, в громадном большинстве воспитывавшегося в духовных школах и ни в какой степени не привыкшего к живой проповеди, а темь более к миссии. Полиция и миссия, миссия и полиция эти понятия не разделимы были до 1905 года.

Но вот наступили эти черные дни для православных ревнителей Св. Евангелия... Духовенство стало выделять из себя Гапонов, Гапончиков и подобные типы политических «орателей»: таких было очень немало! А рядом с этим типом нашего «передового» духовенства стояли батюшки, ровно ничего не понимавшие во всем происходящем вокруг них и ничего не делавшие, ни словом, ни делом не защищавшие свое церковное дело от всяких хищников...

Получилось положение для православной Церкви совершенно исключительное! – Все ее враги и враги русской государственности делали свое страшное дело разрушения религиозно-нравственного народного быта, а представители Церкви и все русские власти были, в лучшем случае, только свидетелями этого.

В настоящее время положение православия если и улучшилось, то совсем не настолько, чтобы церковный деятель мог быть покоен за завтрашний день... Правда, – со стороны светской власти уже имеются попытки поправить то, что уже сильно перепорчено, но все это совершенно случайно и не вследствие строго очерченных принципов. Что касается «общества» и духовенства, – положение православия изменилось очень мало: общество также ничего не понимает, а духовенство по-прежнему мало делает и ждет помощи со стороны, помощи грубой внешней и Церкви, кроме вреда, ничего не приносящей.

Ввиду вышеизложенного предстоящий Казанский съезд деятелей по утверждению христианства среди приволжских инородцев должен ясно и твердо выяснить задачи и цели вообще русского дела и отдельных русских деятелей. Съезд должен:

1. Всем церковным деятелям сказать, что они ни на какую полицейскую помощь в будущем рассчитывать ни в каком случае не могут, что эта помощь не нужна, вредна, что в руках святой Церкви слишком много своих средств и способов для осуществления своих задач – спасения душ человеческих.

2. Съезд должен русской администрации твердо указать, что она должна преследовать русские национальные цели, а не должна быть интернациональной прислугой. Всякое массовое отпадение от православия есть в существе дела гибель в этом месте русского дела. Всякое попустительство в устройстве незаконной мечети есть преступление против русского дела и пр. Всякая печатная клевета на русское православие есть клевета на Россию и пр. и пр. Это для русской администрации не безразлично должно быть.

3. Съезд в Казани должен указать, что иерархия, администрация и министерства должны действовать по строго продуманному и определенному плану, а не случайно и вразброд. – Таковы громадные задачи будущего съезда.

Настоящую статью начинаю с выяснения причин, почему усиление магометанства вообще и особенно насчет разноплеменного инородчества Восточной России является несчастьем для русской государственности.

По очень простой причине: магометанское население есть элемент, абсолютно чуждый, по местам враждебный для России и для русского дела. Магометане в России – это всецело отдельное «государство в государстве». Тому причин очень много – и религиозных, и исторических, и бытовых. И пока в России все гладко, пока Россия сильна, магометане будут очень низкопоклонны, но всякая заминка в русской жизни, всякое ослабление русской власти будут использованы магометанами в своих националистических целях.

И в 1905–1907 годах магометане прибрали к своим рукам несколько десятков тысяч человек во всем Камско-Волжском крае, а киргизы и ногайбаки и сейчас находятся на краю пропасти, накануне· полной гибели в магометанском море.

И их нужно немедленно спасать, – спасать для России, для Церкви, для них самих.

Что значит: спасти инородцев для России? Неужели принятие магометанства в отношении к русскому делу имеет такие последствия?

Отвечаем: да, принятие магометанства инородцами всегда сопровождается гибелью всего их национального быта и полным отчуждением от всего русского. Татары, основные носители магометанской культуры, требуют от других инородцев, принимающих ислам, отречения от языка, от платья, от всей внешности, от всей домашней обстановки и пр. Припоминаю характерный рассказ профессора И. Ф. Κ., как один казанец рекомендовал себя: «отпадший татарин из крещеных черемис». «Это значит, что черемисы-христиане, если принимают магометанство, то сейчас же становятся уже «отпадшими татарами», всецело забывая о своей национальности.

Совершенно такой же процесс совершается и среди всяких других приволжских инородцев, и таким образом уже десятки деревень, бывших христианскими ныне именуют себя татарами. А это явление очень важно для всех пан-тюрских вожделений и, разумеется, вовсе не в интересах России!

Но заметьте, что четыре миллиона магометан, ярых пропагандистов ислама и фанатичных националистов, действуют одушевленно, энергично и неуклонно на разрозненную и разъединенную, неспособную к борьбе инородческую массу черемис, вотяков, крещеных татар, башкир, киргиз, чуваш и др. и не имеют в этой массе никакого противодействия. Борются с морем ислама только десятки батюшек-миссионеров и оказываются вполне бессильными в этой борьбе. В то время как всякий магометанин является фанатичным проповедником своей веры, в то время как магометанская община является превосходной защитой всего татарского быта, – русские не имеют у себя решительно ничего подобного. Мало того, русские купцы или мелкие торговцы, попадая в татарскую среду, перестают говорить по-русски даже в своей семьё, и дети этих русских не знают уже простого народного языка!

При таком положении дела, да еще при полном непонимании петербургскими вершителями судеб инородческой жизни и при нежелании их оказать помощь провинциальным деятелям, – совершенно опускаются руки! Приходится работать, видя, как сделанное немедленно разрушается какою-либо случайностью, каким-либо нелепым распоряжением мундира другого ведомства, какой-нибудь неосторожностью случайного чиновника...

Все это совершенно случайно выяснилось в Киевском Миссионерском съезде на совершенно случайной (у нас еще все случайно!) противомагометанской комиссии. Все члены этой комиссии единогласно указывали, что у них нет ни руководителей, ни общих руководственных указаний, что они решительно не знают, за что взяться, какому направленно следовать. Это и было основной причиной ходатайства перед Св. Синодом участников Киевского съезда о созвании в Казани в 1909 году съезда деятелей по инородческому просвещению. К сожалению, этот съезд тоже по совершенно, конечно, случайным причинам, отложен на некоторое время. И это, конечно, не к пользе миссионерского дела среди инородцев. Между тем, на предположенный Казанский съезд уже поступили материалы. И все миссионеры почти единогласно утверждают о критическом положении миссии и о причинах этого.

Вот что пишет, напр., Оренбургский епархиальный миссионерский комитет: «Бессистемность, отсутствие одного общего направления наносит сильнейший вред миссионерскому делу. Один ведет дело с инородцами по системе Ильминского, а другой – совершенно иначе. Необходимо создать одинаковую, устойчивую организацию в деле просвещения инородцев, применительно к современным условиям и требованиям». Совершенно таковы же заявления и начальников других миссий.

А вот еще характерное замечание для интересующихся миссией: «Административные должности, как то: земских начальников, крестьянских начальников, инспекторов народных училищ и т. п. в инородческих местностях часто занимают лица, враждебно настроенные к православной вере. Эти люди русскому православному делу приносят один вред»...

Что же делать тут миссионеру? Кого обращать в православие? Или ему остается только ездить за такими «русскими» администраторами по пятам и поправлять их ошибки, и утешать смущенных их выходками православных? Тяжелое положение...

Или требовать «покровительства» и «защиты» православия у этих иудушек?! – Но это еще ужаснее...

Единогласное требование миссионеров, имеющих дело с инородцами всей Восточной России и Западной Сибири, – то, чтобы им были указаны определенные принципы их деятельности, признаваемые и светской администрацией. Миссионеры, просветители инородцев светом Христовой истины, большие надежды возлагают в этом отношении на казанский съезд, который должен объединить всех русских деятелей среди инородцев и указать общие их цели.

Но и среди самих церковных деятелей нужно определить те пути, которыми они должны неуклонно идти, не дробя свои силы и не растрачивая их на ошибочный предприятия, очень часто – чрезвычайно вредные, кроме того, должны быть устранены явные недоразумения.

К числу вредных ошибок духовной администрации (главным образом, духовных консисторий) нужно отнести взгляд на духовенство, как на обрусителей в грубом смысле этого слова, т. е. когда инородца хотят оставить тем же духовно-нравственным убожеством, но заставить его забыть родной язык, заставить его говорить по-русски, заставить его носить русский пиджак и пр., и пр. в этом роде. Такая русификация являющаяся идолопоклонством или магометанством, только на русском языке, – есть страшная ошибка, есть величайший грех русской администрации пред человеческой душой инородца. И против этого явления всегда до смерти боролся приснопамятный Ильминский, как против величайшей нелепости во всех отношениях. Оторвать инородца от его деревни и его родного быта, насильственно русифицировать его – это, значит, сделать его человеком, не помнящим родства, опустошить его душу без умения чем-либо ее заполнить. Ужасно положение такого несчастного инородца! Греховно дело такого нелепого русификатора!

Но, кроме того, в мысли о внешней русификации чрез язык заключается и величайшая ошибка: даже на русском языке, даже забыв свой язык (что почти невозможно), инородец не будет любить Россию и русских. Посмотрите на евреев: разве они не говорят по-русски?! Но чем лучше они владеют русским языком, тем более вредят России, потому что не любят ее. Таких ли плодов своей деятельности ищут наши русификаторы?

Но еще страшнее и глупее положение такого русификатора, когда он – священник.

Представьте чувашское, или киргизское, или крещено-татарское (безразлично) селение, очень слабо укрепленное в христианстве, – а они почти все таковы. Почти все эти инородческие селения стоят в татарско-магометанском кольце, а очень часто находятся еще и в материальной зависимости от магометан. И вот над такими бедняками инородцами вдруг кому-нибудь вздумается произвести русификаторский эксперимент, и в их приход назначается священник, не знающий языка своих прихожан... Начинается истинное мучение батюшки, если он – добрый пастырь: он ни слова не понимает в инородческом богослужении, а когда начинает богослужение на славянском, то инородцы просто-напросто уходят из церкви. Куда же им идти после этого? Где помолиться? Да вот рядом, в полуверсте – мечеть магометанская; там все родное, там встречают с радостью и провожают с любовью, – просят и на будущее время не забывать. Так один по одному целые деревни инородцев и уходят из православных храмов в мечети от тех священников, которые являются к ним не с любовью пастыря-отца, а только со знанием русского языка и желают дать инородцам не свет истины Христовой, а только сапоги вместо лаптей да русскую казенную водку вместо собственного пива. А потом: что делать с этими «обруселами» инородцами?

Так кончается попытка сделать из священника какую-то жалкую фигуру политического деятеля, вместо духовного отца.

Немногим лучше оказывается и положение того инородческого прихода, куда попадает русский псаломщик.

Картина почти та же: церковь пуста! И не может не быть пустой! Кому же нужно, вместо слов молитвы, слышать какие-то звуки, решительно ничего ни уму, ни сердцу не говорящие?

Но в таком приходе и батюшка, если он – истинный отец своего прихода, оказывается настоящим мучеником. Он говорит возглас, например, по-татарски, псаломщик читает по-славянски… Богомольцы начинают уходить из храма; батюшка начинает отыскивать человека, который бы мог хоть что-нибудь прочитать для назидания богомольцев, а псаломщик, только мешающий богослужению, начинает заявлять о своих правах: я-де прислан начальством...

Начинается истинный ад в приходе, – ради безграничной жестокости «начальства», иногда вовсе не знакомого ни с какими приемами миссии. И дело кончается еще отпадением десяти-двадцати домов из христианства в магометанство... А если этих отпадений еще и не будет, то, во всяком случае, они будут основательно подготовлены...

А рядом с этим простой «миссионер» бьется изо всех сил, старается привести хоть кого-нибудь одного в лоно св. Церкви!

И оказывается, что в деле воссоединения инородцев с русским народом трое или четверо разрушают то, что созидает один.

Но есть еще язва во всех инородческих епархиях: это – издавна утвердившийся способ наказывать провинившегося священника переводом в беднейший приход. Этими беднейшими приходами всегда бывают приходы с инородческим населением, потому что инородцы в общем плохо еще приучены к пожертвованиям на церковь, к совершенно оплачиваемых молебнов, панихид и пр.

И вот русский батюшка, обвиненный или в нетрезвости, или в лихоимстве, попадает в инородческий приход – иногда в беднейшее село, наполовину отпадшее уже от Церкви.

И тут уже начинается такая проповедь магометанства не словами, а делом·, получается такой яркий пример превосходства жизни магометан над христианской, что решительно никакая миссия не в состоянии ничего поделать, и можно заранее сказать, что этот воистину беднейший, несчастнейший приход скоро окажется в числе отпадших.

Я это пишу не фантазий: к сожалению, это – страшный образец ошибок нашей духовной администрации.

Повторяю: возможно ли тут успехи миссии с такими миссионерскими приемами?

Да, нужен или Казанский миссионерский съезд или очень многое другое нужно...

Правда же: на девять магометанских съездов нужно ответить хоть одним!...

Безуспешность русской христианской культуры в ее борьбе с татарско-магометанской, когда они обе соприкасаются с инородцами тюркского корня, объясняется многими причинами. Но главная причина этой безуспешности лежит в великой силе религиозного одушевления, которым проникнута магометанская община. Вот как пишет об этом талантливый магометанский публицист Гаспринский, составивший эпоху в развитии и объединении русского магометанства.

«Хотя магометане и лишены высокой европейской культуры, как силы для самосохранения, – пишет Гаспринский, – но они в своей религии и проистекающем из нее своем общественном быте имеют весьма крепкую, почти непреоборимую силу сопротивления всяким чуждым влияниям во вред национальной индивидуальности... Обратите внимание и изучите все функции любой мусульманской общины в наименьшей ее единице, представляемой приходской общиной. Всякая такая община представляет собой миниатюрное государство с прочной связью частей с целым и имеет свои законы, обычаи, общественные порядки, учреждения и традиции, поддерживаемые в постоянной силе и свежести духом исламизма. Община эта имеет свои власти в лице старшин и всего прихода, не нуждающиеся в высшем признании, ибо авторитет этой власти – религиозно-нравственный. Каждая мусульманская община имеет свою школу и свою мечеть, содержимые или общиной, или на завещанные на то капиталы и имущества. Мусульманское мектебе близко соприкасается с общиной и служит дополнением школы семейной, где чуть не с пеленок дитя подвергается неотразимому влиянию отца и матери в деле воспитания в духе ислама, так что ребенок 7–8 лет уже имеет столь сильную мусульманско-племенную закваску, что удивит всякого новичка-наблюдителя и заставит задуматься всякого рьяного русификатора.

Такая мусульманская община в 10–20 семейств, куда бы ни была заброшена судьбой, сейчас группируется вокруг мечети или школы, совмещаемых нередко в одном и том же помещении, и немедленно для питания себя высшими познаниями примыкает к сфере действий какого-либо ближайшего медресе (нечто вроде среднего учебного заведения).

Такие небольшие мусульманские общины, разбросанные отдельными поселками, наблюдаются во многих внутренних губерниях России, и, несмотря на вековое сожительство в массе русского народа, не утратили никакой татарско-мусульманской черты... Пример весьма поучительный и доказывающий племенную устойчивость татар представляют литовские татары, рассыпанные чуть не в десяти губерниях Юго-Западного края в числе 8–9 тысяч».

Такова истина о значении татарской религиозной общины: она сохраняет религиозное одушевление ислама, она воспитывает патриотизм магометанских школьников, она, как какой-то предохранительный колпак, охраняет религию Магомета от всякого постороннего на нее воздействия...

Представьте, что рядом с такой религиозной магометанской общиной соприкасается русская деревня. В этом случае – русские и татары остаются почти без воздействия одной общины на другую. По крайней мере, в Казанской губернии мы наблюдаем, как русские и татары живут рядом деревнями по сто лет и остаются совершенно даже незнакомыми между собой. Хотя нужно здесь отметить страшный факт, что в Уфимской губернии было более десяти случаев выхода русских девиц замуж за татар; то же в Туркестане и в Оренбургской губ.

Но, если татарское селение находится рядом с инородческим, не только языческим, но и православным, – то его воздействие на инородцев всегда оказывается настолько сильным, что скоро – очень скоро инородцы начинают считать себя уже «отпадшими татарами» – из «крещеных черемис, чуваш, вотяков» и т. д. Особенно опасно в этом отношении положение чуваш, язык которых очень близок к татарскому: отатаривание этой народности идет очень быстро.

Где же причина этого обиднешего для русской культуры и столь безгранично тяжелого для православной миссии явления, что магометанство насчитывает несравненное более прозелитов, чем православие? Почему существуют массовые отпадения в магометанство и нет присоединения к православно, хотя бы сколько-нибудь заметного?

Отвечаем: там существует религиозная община, там существуют приходы, поддерживающие взаимно один другого и владеющие громадными в общей сложности капиталами. Магометанская община не допустит в свою среду какого-нибудь безбожника или кощунника. Она сама содержит свою школу, и учителю в голову не придет что-нибудь, чего не похвалили бы старики.

А у нас – русских? Что мы можем противопоставить этому одушевлению ислама?

Решительно ничего! У нас существуют прекрасные отдельные деятели, самоотверженные миссионеры, но ничего, никакой общественной поддержки эти деятели не имеют ниоткуда!

У русских – только «ба-лям, ба-лям», да больше ничего, – вот что говорят безграмотные магометане о нашей религиозной жизни, т. е., кроме звона колокольного, они ничего не видят и не слышат!

Между тем я не могу забыть, как один священник убежал из своего прихода, настоятельно требовал перевести его в другое село из-за... магометанских мальчишек-татарчат. «Как только оставим детей на улице одних, – жаловался он, – так, непременно татарчата надевают им тюбетейку (маленькую шапочку – символ принадлежности к исламу) и приучили их уже к магометанским именам»... Итак, священник-миссионер, одинокий и беспомощный, убежал от десятилетних миссионеров-татарчат (теперь в этом селе живет монах)! Такова миссия у татар!...

Что же делать в деле защиты среди инородцев русской культуры, немыслимой вне православия?

– На этот вопрос ответ один: нужно восстановить среди русских приходскую жизнь, нужно к этой приходской взаимопомощи приучить православных инородцев. Без этой христианской взаимопомощи совершенно невозможно ничего поделать даже в охрану православия, а не только в деле чистой миссии среди инородцев приволжского края. Теперь уже нужны не слова христианской проповеди, а дела христианской жизни: тогда и христианская проповедь будет действительной. Теперь же дело христианской миссии среди магометан так основательно испорчено, что без приходских организаций, без проповеди делом – ничего уже одним только словом достигнуть невозможно.

Когда мне пришлось об этом говорит на Киевском миссионерском съезде, то один видный современный церковный деятель, возражая мне, указывал, что апостолы приходили со своей проповедью к незнакомым народам и приводили их ко Христу очень скоро... Но ведь у этих народов не были распространены в миллионе экземпляров двойные фотографические портреты священника Ивана Громова, перешедшего в магометанство и сфотографированного рядом – и в рясе с крестом, и в чалме с именем Яхья Искандеров? А в редком доме магометанина теперь нет этого портрета – священника Уфимской епархии. С чего начинать проповедь в таком доме?

Возвращаемся к вопросу о приходских организациях...

Мы уже отметили, какую силу имеет магометанская община; можно даже прямо сказать: магометане сильны своею религиозной общиной, сильной взаимной поддержкой. И эта община всей своей массой давит на окружающее инородческое население и захватывает под свое влияние. На наших глазах происходит татаризация инородцев.

Между тем, у нас идет еще вопрос о том, как писать слово обрусъние – через ъ, производя это слово от глагола «обрусъть», т. е. сделаться русским, привыкнуть к русскому языку и быту, или нужно писать «обрусение», – от слова обрусить, т. е. насильно кого-либо сделать русским, искусственно произвести русификацию. Этот характерный спор недавно вели деятели по инородческому просвещению на страницах одного духовного журнала. Вот каковы наши принципы...

Итак – обрусъние чрез ъ или обрусения чрез е?

Конечно, насколько позволяет нам говорить опыт, мы можем сказать, что насильственная внешняя русификация, прежде всего вредна (как мы писали ранее), потому что только отрывает инородцев от родного быта и не дает им ничего нового ни в области мысли, ни в жизни сердца. Это, собственно говоря, – новый вид босячества.

Помню, как в Тургайской области я встретил такую «миссию»: за год было «просвещено св. крещением» семь человек, а потом пять были уличены в воровстве. И в извинение их можно сказать, что их проступок объяснялся только голодом: лишенные семьи, изгнанные из магометанского общества, не знающие никакого ремесла, – они от голода поплатились тюрьмой.

Вот это обрусение через «е», – это плоды обрусения внешнего, случайного, когда новокрещенный остается для всех только чужим, когда крещение, без достаточной подготовки, почти ничего не давая ему в его духовном развитии, отрывает его от старых понятий, от родного для него быта... Разумеется, такое обрусение только отталкивает инородческую массу от «русской веры», только заставляет инородцев с фанатичным упорством отстаивать нелепные, но дорогие для них особенности их жизни и верований.

Какой же способ слияния инородцев с русскими и существует ли такой способ?

Да, существует. Этот способ и называется в общей сложности «инородческим просвещением по системе Н. И. Ильминского».

Эта система имеет в виду обрусение инородца, т. е. создание среди инородцев такого положения вещей, когда они незаметно для себя и, если можно так сказать, с удовольствием пожелают быть русскими, когда инородцы предпочтут быть русскими, чем оставаться инородцами.

Для этого нужно очень и очень многое: нужно поднять культурность русского населения настолько, чтобы она была очевидной и заслужила в глазах инородца, полное уважение с его стороны. А этого сейчас не только нет, а есть как раз нечто противоположное: в религиозно-бытовом отношении русские стоят гораздо ниже магометан и не выше других инородцев; в семейном отношении – то же, а в отношении развитая национального самосознания русские почти несравнимы с магометанами-татарами, – настолько способны русские ассимилироваться с кем угодно... В этом отношении большую пользу мог бы оказать «союз русского народа» чрез свои сельские отделы, но при его несколько болезненно-горделивом самопревозношении является другая опасность, что русские будут усиленно отталкивать инородцев от себя, всеми средствами выражая свое к ним пренебрежение. Может быть, двойное в таких случаях несчастье: где русские в меньшинстве, там они по-прежнему будут ассимилироваться и с татарами, и с черемисами, и с кем угодно, кто около них, а где они в большинстве – там будут отталкивать инородцев...

Что же нужно для нормального сожития русских с инородцами и настолько, чтобы была надежда на обрусение последних?

Быть может, кто-нибудь может изобрести и указать какое-либо другое средство, кроме приходской общины. Мы другого средства не знаем, ибо восстановление общины среди русского населения и постепенное ее введение среди крещеных инородцев и приучит все православное к сознательной церковности, разовьет любовь к православной Руси, т. е. здоровый русский патриотизм, без задора и самовосхваления, и объединит русских инородцев в единомысленном служении великим русским началам: православной Церкви, православному самодержцу и православным христианам всех народностей. Это будет служение Богу в служении людям. Это будет истинное обрусение.

Между тем, точно какой-то злой рок тяготеет над вопросом о введении у нас церковно-приходской жизни. Кажется, все силы ада восстали против этой мысли о возможности русским православным христианам жить около храмов, а не около кабаков.

Чего бы, кажется, проще – дать возможность всем, кто еще не потерял веру в Бога, служить Церкви и пользоваться ее святыми дарами? Это обещал русскому народу, осуществления этого желал и наш благоверный царь Николай Александрович в своем великом манифесте от 26 февраля 1908 года... И, однако, великое дело оздоровления церковно-приходской жизни так и не двигается! Мешает оно кому-то, да и очень многим, но для народа-то православного это церковное оздоровление чрезвычайно нужно. Нужно, чтобы наши пастыри собрали вокруг себя остатки своей паствы и употребили все меры к тому, чтобы и эти остатки не покинули церковной ограды. А когда эти лучшие приходские силы будут сорганизованы, когда они плотно сомкнутся вокруг своих духовных отцов, тогда наша иерархия будет сильна, – а до тех пор пастыри, оставленные и пренебрегаемые своей паствой, и паства, не имеющая пастырей, будут являть собой картину церковного бессилия, полного расстройства церковной жизни.

Мыслима ли при этих условиях православная миссия? – Разумеется, нет, и виноваты в этом те, кто противится осуществлению великих царских слов, кто в пренебрежении к пастве не хочет сделать ее участницей в церковной жизни хотя бы в слабой степени.

Итак, расстройство церковной жизни делает православие бессильным в его борьбе с сильнейшей организацией магометанской общины, делает православную миссию среди магометан почти невозможной.

Мы указали, что церковная жизнь православных инородцев требует коренной реформы, вернее – требует своего благоустроения; и пока этого не будет, до тех пор немыслимо влияние православия на общую магометанскую массу и до тех пор будет влияние как раз обратное, ныне наблюдаемое: отатаривание инородцев.

Переходим к обсуждению школьных нужд среди инородческого населения.

Здесь приходится сказать то, что уже отмечено в печати: это закрытие православных школ среди инородцев всего русского Востока, где эти школы вносили русскую гражданственность; за последние годы русской бестолковщины эти крошечные рассадники русской гражданственности и русского языка закрыты в громадном количестве за недостатком средств в духовном ведомстве. Между тем, люди, занимающееся статистикой и исследующее быт инородцев, утверждают, что общее количество магометанских религиозных школ втрое превышает количество школ среди русского православного населения. И при таком положении дел мы свои школы русского типа – закрываем...

По правде сказать: если бы это была фантазия, то это – злая фантазия! Если бы до этого допустили православную миссию враги России, то худшего для России они, разумеется, не могли бы сделать. Так поступают злые австрийские немцы в Боснии и Герцеговине, уничтожая славянские школы и открывая свои немецкие или допуская иезуитские.

В это бесконечно печальное для православной миссии время, когда средств духовного ведомства было так мало для самых неотложных нужд миссии, глубоко патриотическое дело сделало министерство народного просвещения, заменив миссионерские школы своими по типу инородческих школ, выработанных Ильминским. Кроме того, в самых опасных для русского дела пунктах были открыты те же министерские школы, ставшие в таких местах опорными пунктами для истинно русского православного просвещения. Плоды деятельности министерства народного просвещения настолько уже и сейчас заметны, напр., в Мамадышском уезде, что смело можно говорить о спасении нескольких тысяч христиан от татарского ига нравственного и умственного именно чинами этого министерства. Это – великая его заслуга пред русским государством в спасении многих его истинных сынов от перехода в противоположный лагерь врагов русской государственности.

Кроме этой громадной заслуги Казанского учебного округа пред Россией и Православной Церковью, мы должны отметить, что наличному составу управления округом принадлежит и великая мысль об издании периодического органа печати, который обслуживал бы и освещал потребности православно-русского дела среди приволжских инородцев. В существе дела – это вопиющая ненормальность: громадный край с двадцатимиллионным населением, с совершенно своеобразным бытом, мировоззрением, очень не похожим на мировоззрение русского народа, – такой громадный район остается очень мало известным для самих русских деятелей, не говоря уже о таких представителях русского народа, как члены Государственной Думы. Такое положение Приволжья чрезвычайно опасно для русской государственности, тем более что дает повод думать, будто у нас в Приволжье среди объединяющихся под главенством татар инородцев-магометан все благополучно. На деле же происходит объединение «лояльных» врагов русской народности – в количестве населения среднего государства, расположенного на огромной площади в несколько средних государств... Это ли не великая опасность?! Мы говорим, что это – «лояльные враги». И это несомненно: вся татарско-магометанская интеллигенция, представители которой устраивают съезды, посылают телеграммы (то персидскому парламенту, то константинопольским младотуркам), – эта интеллигенция сплошь, без исключения, наши младотурки (так называемые новометодисты), величайшие и совершенно неизменные друзья наших кадет, органически с ними неразрывные. Между тем, об этом никто ничего не знает, кроме десяти-двадцати человек. Ведь без всякого преувеличения можно сказать, что за миром ислама, за политическими движениями среди магометан следят не более этих двадцати человек специалистов. И более, кроме них, никто ничего не знает!

Эту уродливость в нашей государственной жизни отметили в Казанском учебном округе, возбудив ходатайство об издании периодического печатного органа, который обслуживал бы Приволжский край со стороны развития в нем русского просвещения. К сожалению, сравнительно ничтожных средств на это безусловно полезное дело у нас тоже не нашлось... Тогда управление округа стало издавать при казенных «Циркулярах по Каз. уч. округу» приложения, которые таким образом и являются первым печатным органом, дающим русской администрации, хотя краткие, принципиальные указания в их отношениях к инородцам.

Кстати упомянем здесь о прекрасном патриотическом журнале: «Окраины России». Но этот орган очень мало касается вопросов Приволжья и не всегда верно их освещает, – не всегда оказывается верным системе Ильминскаго.

Таково положение православия и русского просвещения в Приволжье вообще, – таковы условия деятельности русского православного духовенства и русского просвещения среди магометан.

А какова деятельность этих последних, постараемся кое-что сообщить в следующий раз.

Мы дошли до изложения средств и способов объединения тюркских племен Приволжья, т. е. создания российского Тюркистана. Мы ранее уже сказали, что откуда-то (едва ли не от г. Гаспринского) издано распоряжение всем инородцам тюркского корня так себя везде и именовать «тюрками».

Это, конечно, – очень просто, остроумно и легко, а в то же время и очень осуществимо.

За этой реформой в инородческом самосознании идут теперь энергичные попытки создать единый «тюркско-татарский» язык, о существовании которого доложили в Государственной Думе члены магометанской фракции. Замечательно, что в Думе никто ни слова не мог на это возразить, – настолько наши законодатели в этом вопросе не осведомлены. Между тем, этот «тюркско-татарский» язык чисто политическая антирусская выходка наших младотурок, так называемых новометодистов. Такого языка нет, но он очень желателен нашим создателям Тюркистана. И этот язык создают все издатели русских татарских газет. Этих газет в России издается несколько десятков, да получается из-за границы около сотни... Таким образом, во всем Приволжье получается приблизительно такая картина, как в Казани; а здесь издаются: одна русская газета – монархического направления, две газеты русские – запоздалые отродья революции и пять газет – татарских, издающихся арабской транскрипцией, из которых самая правая – кадетствующая, а остальные «тюркско-татарского» направления, пропитанные искренней неприязнью к России. И нужно еще отметить, что вся эта литература остается почти вовсе недоступной для русской администрации, которая сверху донизу не знает татарского языка и чувствует себя в лабиринтах этого Тюркистана совсем не как дома. И на этой почве создается масса крупнейших ошибок в отношении внутренней нашей политики: создается такое положение вещей, когда татары в своих школах начинают мечтать о преподавании турецкого языка, вместо русского!! А русские власти в ответ на это – очень мило расшаркиваются пред создателями русского Тюркистана и говорят: «Ну уж, это не слишком ли?! Впрочем, – только без шуму!» Параллельно же с этим октябристские земства пишут проекты о передаче надзора в инородческих школах в руки самих инородцев, т. е. и магометан!.. Картина получается прекрасная! А в расчете только на это полное невежество русской администрации и создается возможность таких татарских проектов, как передача магометанских школ всех тюркских племен в ведение министерства внутренних дел из министерства народного просвещения. Остроумнее этого с татарской точки зрения ничего нельзя придумать, но и нельзя предположить более вредного школьного проекта с русской точки зрения.

Дело в следующем. Пока эти школы находятся в ведомстве народного просвещения, до тех пор они разъединены на три учебных округа, подчинены директорам и инспекторам народных училищ; и хотя среди этих последних почти вовсе нет знающих инородческие языки, но, во всяком случае, в распоряжении гг. попечителей округа имеются средства добиться известного знакомства с той или другой школой. Впрочем, нужно заметить, что командированный министерством народ. просвещ. в Казань в 1905 г. А. С. Будилович – так и не мог добиться, чтобы его познакомили с одним казанским медрессе (гимназией): пред ним просто-напросто запирали дверь!

Представьте себе теперь агентов министерства внутренних дел в положении инспекторов этих медрессе... Без знания языка, без знакомства с программами, решительно без всяких познаний в области ислама, что могут сделать эти будущие наблюдатели, – становые пристава, – с татарскими школами?! Но заметить нужно, что и Оренбургское духовное управление находится в ведении министерства внутренних дел... Таким образом, весь татарский проект о передаче школ из одного ведомства в другое (какая, по-видимому, невинность!) в существе дела есть проект об упразднении всякого правительственного контроля над татарскими школами и передаче их управления в одни надежные руки – в Уфу, в будущее тюркистанское министерство.

Можно ли о таком проекте серьезно говорить? Можно ли его серьезно разбирать? А между тем, опасность этой татарской затеи едва ли миновала.

Возвращаемся к литературной деятельности татар. Она ныне достигла большого напряжения: получается из-за границы (из Турции) и печатается в России в общей сложности более ста изданий. А существуете ли цензура? Официально она существует, но ее нет по очень простой причине: нет людей, знающих восточные языки.

Таких знатоков не более десяти на всю Россию, и им нет ни малейшей возможности знать все то очень вредное и клеветническое, что пишут татары о православной Руси и о Руси вообще. А пишут они очень много и очень зло. Вот интересный образец: в настоящее время в Казани да, несомненно, и за ее пределами распространяется татарская книжка под заглавием «Христианская праведница» или что-то в этом роде. В этой брошюрке изображена жизнь Марии Египетской, до ее исправления, т.-е. Марии – великой грешницы. Что же это такое, как не величайшая клевета на христианство, как не злостное издевательство над православной Русью?! Описана жизнь порочной женщины и издана как житие святой... Это ли не гнусный обман? И это, разумеется, совершенно невозможное явление на русском языке оказывается страшным фактом, возможным для «татарско-тюркского» языка... А цензура?! Да ее нет, она не может везде поспеть... А общая администрация?! – Да она ничего не понимает: для нее татарская грамота – никак не лучше китайской!

Таково положение христианства и православия пред лицом неразборчивого в средствах татарства.

Читатель, быть может, спросит: да зачем же у нас существуют татарские газеты и арабский шрифт их? Ответ один: и то, и другое необходимо нашим младотуркам, как средства не допустить слияния татар с коренной Россией. Если бы не было этих сепаратистских газет татарских туркофилов, то, разумеется, школьники-татарчата потребовали бы от своих учителей основательного знания русского языка, а это открыло бы им и путь к русской книге и просвещению. А теперь, при попустительстве русской власти и младенческом ее непонимании всего инородческого дела, создается татарская и пантюркская народности при искусственно насаждаемой татарской публицистике, очень жалкой, темной, но злой и фанатичной. Собственно говоря, простое человеколюбие, простая жалость к юношеству татарскому должны бы указать и русской администрации, и татарским педагогам на необходимость знать русский язык всем людям, живущим в России, и внушить эту мысль татарчатам, – однако мы на деле видим нечто обратное.

Заканчивая настоящую заметку о вредных явлениях и средствах пантюркской пропаганды в России, делаем выписку из докладной записки, поданной нами в Петербург в январе 1908 года, в которой указывались некоторые недосмотры нашей администрации, вредные для православной Руси. Замечательно, что сама администрация русская, как бы помогает объединению тюркских племен под общим главенством татар. Вот что мы писали в 1908 году по этому поводу:

1) Все законы и разъяснения, трактующие о возможности отпадения от православия, должны быть изложены безукоризненно точно и должны применяться ни в каком случае не в форме «указов Его Императорскаго Величества». Эта форма приводит инородцев в самое тяжелое недоумение: они понимают, что «по Указу» т. е. по желанию, по приказу самого царя, происходит то или иное отпадение от православия. И оказывается уже в данных случаях не свобода совести, а насилие над немощными совестями инородцев: крещеных и некрещеных, которым магометане толкуют, что Царь приказывает им принимать ислам и потому и дал свободу пропаганды магометанства среди язычников. 2) Так как такое насилие в виде соблазна и издевательства над православием можно наблюдать среди фанатичных татар и особенно, когда они являются должностными лицами среди инородцев, то нужно воспретить доступ татар-магометан в число должностных лиц к киргизам, башкирам, вотякам и пр. Мулла-киргиз и мулла-татарин – это два деятеля, почти противоположные по своему настроенною к России: первый – только киргиз, иногда благодарный России и тяготеющий к ней·, второй – непременно сепаратист, создатель Тюркистана. Поэтому татары должны утверждаться в должности мулл только среди татар и не должны допускаться к другим инородцам – во имя свободы совести и соблюдения государственных интересов. 3) Вообще в местностях со смешанным населением выборные должностные лица должны быть не магометане-татары, которые в союзе с муллами всегда пользуются своим положением для пропаганды ислама и всегда предпочитают интересы единоверцев пред интересами христиан вотяков, черемис, чуваш и даже русских; в таких местах должны быть деятели непременно русские люди, по крайней мере, беспристрастные.

Что же нужно еще для борьбы с исламом в религиозном и политическом отношении? Кроме перечисленных мер, еще нужно знание, нужно изучение этого ислама. Такому изучению, хотя еще и поверхностному, может служить труд Вл. Череванского – «Мир ислама и его пробуждение». Эта прекрасная книга, равно как и другие заметки г. Череванского, сделали бы великую пользу, если бы пожелания автора были исполнены теми русскими деятелями, кому вверены судьбы русского дела в Приволжье.

Вместе с этими произведениями нужно отметить чрезвычайно ценный труд покойного А. С. Будиловича – «Отчет о командировочной поездке в Казанский, Оренбургский и Западно-Сибирский округа». Это прекрасный обзор существующего в связи с изложением того, что должно существовать. К сожалению, этот труд Будиловича отпечатан «на правах рукописи», и его громадный материал погребен в соответствующих канцеляриях.

Мы сошлемся на этот труд, поскольку выводы из наших заметок совпадают с самыми ценными страницами «отчета» Будиловича.

Выше указано, в каком жалком, почти беспомощном положении находится наша русская администрация среди приволжских инородцев без знания их языков. Если при таких условиях русский чиновник окажется недостаточно чутким к велениям служебной этики или, проще говоря, спокойно будет относиться к своему положению, вредного для дела человека, то его жизнь будет беззаботным препровождением времени с аккуратным получением жалованья. Но, если кто относится более строго к себе и к возложенным на него обязанностям, то оказывается чистым мучеником, – он очень мало видит и ничего не слышит! И вот в положении такого уродства ему и приходится проводить свою жизнь... Таково положение, – воистину трагическое, – чиновников министерства внутр. дел, народн. просвещения и, к сожалению, также служителей Церкви.

Что же? Какой выход из такой жизненной русской путаницы?

Этот выход указывал покойный Будилович, горячо поддержав мысль, уже имевшуюся в министерстве народн. просвещения, о необходимости учреждения русской школы для практического изучения восточных языков. Он писал: «Никто не станет отрицать, что Россия образует как бы мост из Европы в Азию; что она имеет в своей среде многие миллионы инородцев тюркского корня, соприкасающихся в Азии еще с большим числом представителей этой огромной племенной группы; что, следовательно, изучение языка, быта, истории и верований всех этих и смежных восточных народов представляет для нас глубокий интерес и теоретический, и практический; что в этом изучении мы отстали даже от некоторых западных народов и что приспело, наконец, время наверстать этот пробел, чтобы не натолкнуться на Востоке Ближнем и Среднем на еще более опасные неожиданности, чем те, с какими мы встретились на Востоке Дальнем». – «Я думаю, – продолжал Будилович, – что таких школ по назревающим ныне потребностям нашей внутренней и международной жизни должно быть основано как можно более с размещением их в тех городах, где есть примесь соответственных населений, каковы Одесса, Тифлис, Ташкент, Томск, Иркутск и пр.»

Так горячо А. С. Будилович разделял мысль бывшего попечителя Оренбургского учебного округа Н. А. Бобровникова о необходимости изучения восточных наречий людьми, желающими служить русскому делу среди инородцев.

Однако проектированных школ, конечно, и доселе не основано ни одной: русская администрация обречена и в будущем по-прежнему чувствовать себя в смешном положении людей, не знающих, что им делать.

Между тем стоит обратить достодолжное внимание хотя бы на казанские миссионерские курсы и хоть немного расширить их программу, чтобы и они на первых порах сослужили великую службу.

Сейчас они так малы по программе и убоги по внешней обстановке, что не удовлетворяют в полной мере даже и одно духовное ведомство. А если бы дополнить их программу, усилить практическую подготовку к миссии учащихся и увеличить количество их, то они выпускали бы достаточное количество и добрых миссионеров-священников , и надежных учителей – просветителей инородцев. А в параллель к этим курсам можно создавать подобные же практически необходимые школы и для других ведомств.

Но остановимся несколько подробнее на миссионерских курсах. Это – единственное миссионерское учреждение в России: была еще одна миссионерская Александровская семинария на Северном Кавказе, но после того, как на Киевском миссионерском съезде обнаружен был недостаток миссионеров, она была через три-четыре месяца обращена в семинарию «общего типа»... Итак, остались одни миссионерские курсы. Но они занимают помещение настолько неудобное, они обстановлены так бедно, можно сказать, прямо нищенски, – они таким тяжким бременем ложатся на бюджет Спасо-Преображенского монастыря, который их содержит, что простая справедливость требует оказать им помощь. Между тем, слушатели миссионерских курсов трудятся не только по всему Приволжью во всех епархиях, но и во всех миссиях несут они тяжелый подвиг миссионерского служения: в Пекине – архимандрит Авраамий, в Корее – иеромонах Варфоломей, на Камчатке – иеромонах Нестор, в Уссурийском крае – иеромонах Арсений, в Обдорске – иеромонах Климент, в Америке – иеромонах Амфилохий и пр. А помещаются эти бедные курсы в такой обстановке, которая только расстраивает здоровье учащихся – иногда без надежды на восстановление. Кроме того, курсы должны выпускать не по 25 человек ежегодно, а, по крайней мере, втрое более. Тогда не было бы приходов, где священник или псаломщик не понимают языка своей паствы и тяготятся ею; тогда был бы и выбор при замещении священнослужительских мест, а пока замечается только их недостаток. Итак, и курсы нужно увеличить втрое и открыть вышеупомянутые школы для практического изучения восточных языков.

Ранее было указано уже в настоящих статьях, что магометане представляют из себя одну сплоченную, одушевленную до фанатизма религиозную массу; все они – миссионеры, и способы их пропаганды бесконечно разнообразны и по-своему остроумны; ямщик-татарин, сидя на козлах и проезжая там, где доступ татарам воспрещен, говорит инородцам об исламе, о Магомете; татарин, торговец красным товаром, мануфактурой, под своими тряпками несет религиозные магометанские книги и прошения (отпечатанные!) на имя местного губернатора об отчислении от православия; татарин, содержатель постоялого двора, всегда может красноречиво говорить о вере и всегда знаете, кому что нужно сказать... И так везде и всегда! Вот, что делает религиозная община, вот как она одушевляет, организует, дисциплинирует ту массу, которая хочет быть сильной. И умному, правоверному мусульманину во сне не приснится быть ослушником общественного приговора, в чем-нибудь не послушать постановлений или желаний прихода: магометанский приход постоит за себя, а для провинившегося самое тяжелое наказание – отлучение от мира, от общины.

А русские? А они как чувствуют себя в отношении приходской жизни, внутреннего своего быта?

Да никак! – Это – галдящая, кричащая, бестолковая толпа, никем не руководимая и ничем не одушевленная. А община, а русский православный приход?

Стыдно сказать: сами руководители церковной жизни в России противятся развитию приходской жизни, чего-то боятся! Боятся лишнего беспокойства, – так мы привыкли к покою бездействия, к покою клерикального сибаритства, к покою медленного духовного вымирания. Тяжкое положение!.. И поэтому у нас нет достаточного количества порядочных миссионеров даже и за деньги, а у других вероисповеданий оказываются все, в своем роде, миссионерами: всем интересна жизнь своего духовного дома, своей духовной семьи, и у всех эта семья существует, – только у нас ее нет!.. Все у нас разъединены, ни у кого ничего нет в духовной и церковной жизни общего... Все разъединены, и в малом, и в большом, – и в приходской жизни, и в других отношениях.

Особенно обращает на себя внимание разъединение приволжских епархий в деле миссии среди отдельных народностей – черемис, татар, чувашей и пр. Тут нет между отдельными епархиями ничего общего, и в одной епархии неизвестно, что делается в другой. А деятелей вообще так мало, что обмен даже дурных слуг миссии, даже порочных, происходит между епархиями беспрепятственно, и, конечно, ко вреду дела...

Возьмем миссию среди татар·, это – миссия самая боевая и самая опасная, ввиду сильнейшей сплоченности магометанства. И оказывается, что сделанное в Казанской епархии, совершенно неизвестно рядом в пятидесяти верстах, в смежной епархии,·– и там крещеные татары лишены тех богослужебных книг, которыми пользуются их единоплеменники в другом месте; а уже о таких отдаленных епархиях, как Оренбургская, Туркестанская и говорить ничего: там деятельность Казани известна становится только с годами или совершенно случайно (напр., захворает у батюшки-миссионера матушка, нужно лечить у казанских профессоров, вот батюшка и едет с ней, а вместе с тем знакомится и с миссией казанской).

С другой стороны, казанская миссия – в таком же почти положении находится в отношении черемисской миссии. Последняя лучше организована, напр., в Уфимской губ., но как воспользоваться опытом уфимской миссии для казанской, – это очень большой вопрос. И так – везде. Иначе говоря: если бы кто-нибудь взял на себя труд расстроить дело православной миссии среди приволжских епархий, то это оказалось бы невозможным, – так это расстроено и запущено уже само по себе.

Но в некоторых епархиях поднимается еще интересный вопрос: должно ли епархиальное духовенство содействовать делу миссии и миссионерствовать? Этот вопрос разбирается очень серьезно и обстоятельно; и это делается перед лицом магометанства, среди которого каждый извозчик является миссионером. У нас имеется чрезвычайно интересное (и обидное до слез) мнение одного члена консистории в одной из важнейших миссионерских епархий. Вот это характерное мнение: «Возлагать миссионерские обязанности на приходское духовенство, кажется, прямо невозможно... Если епархиальное духовенство не может справиться со своей обязанностью просвещать своих православных прихожан, то зачем еще налагать на него лишнее бремя? Если бы даже на приходское духовенство и было возложено такое обязательство, то с уверенностью можно сказать, что из этого ничего не выйдет. Нерадивого, все равно, не заставишь, – а иной и рад бы заняться этим, но нет к этому ни знания, ни умения». Так пишет влиятельный член консистории! Особенно здесь хорошо деление духовенства на нерадивое и ничего не знающее...

Неужели оно и должно быть нерадивым? И неужели у духовенства вообще – менее «знания и умения», чем у чернорабочих-магометан?

И такой взгляд на духовенство и его способность к миссии пресерьезно прислан на обсуждение миссионерского съезда!.. Что же после этого обсуждать?

Из всего вышесказанного, кажется, с неопровержимостью явствует, как необходим большой съезд всех русских деятелей среди инородцев. Этот большой съезд должен наметить общие принципы будущей деятельности. После него должны быть собраны съезды более мелкие по епархиям с приглашением на них деятелей миссии среди той или другой народности ближайших епархий. При таком объединении различных миссий по языку можно надеяться на дружный, общими соединенными силами отпор их магометанству.

Но еще до съезда общего должен быть основан хоть маленький печатный орган, который подготовил бы материалы для будущего съезда. Это было бы чрезвычайно полезно для дела.

А такого печатного издания у нас нет, потому что наше разъединение лишило нас всякой энергии. Можно смело утверждать, что на всем востоке России миссия – самое больное место; между тем ни у кого не находится достаточно инициативы, чтобы объединить разрозненные силы хотя бы около редакции миссионерского журнала.

Есть, впрочем, у нас должность – очень важная, имеющая возможность объединить разрозненные миссионерские силы в районе десяти епархий Приволжья, но лицо, занимающее эту должность, в настоящее время изучает быт Маньчжурии и северного Китая.

Теперь миссионерам приволжским и приходится ждать, когда это лицо изучит Маньчжурию и приедет объединять русских деятелей среди приволжских инородцев. И приходится ждать! Quousque tandem?

Когда был поднять вопрос о съезде русских деятелей Приволжья имеющих отношение к христианскому просвещению инородцев, то братство свят. Гурия имело повод первым откликнуться на это доброе дело и выработало свой проект занятий будущего съезда. Это было в октябре 1908 года. А в ноябрьской книжке «Циркуляров по Казанскому учебному округу» был отпечатан этот проект с призывом дополнить его и исправить, если бы кто пожелал и нашел это полезным для дела.

Этот проект был принят и целиком одобрен компетентнейшими знатоками ислама и быта магометан – русскими деятелями Туркестана.

Вот этот проект.

Программа занятий съезда деятелей по христианскому инородческому просвещению в г. Казани, выработанная советом братства свят. Гурия.

I

Выяснение современного религиозно-нравственного состояния инородцев.

1. Историческое прошлое в жизни русских инородцев вообще и крещеных инородцев в частности. История христианского просвещения инородцев. Современное положение крещеных инородцев, их отношение к русским. Религиозно-нравственное состояние крещеных и некрещеных инородцев; какие и чьи влияния они ныне испытывают на себе.

2. Современнее состояние инородческого прихода; положение крещеных инородцев среди магометан, язычников и отступников от православия и беспомощность первых в юридическом отношении.

3. Какие новые течения наблюдаются среди некрещеных инородцев России; откуда они происходят и под чьим руководством они принимают то или другое направление; новые образовательные движения в школах некрещеных инородцев (три типа таких школ) и возможность наблюдения над этими движениями?

4. Чем объясняется активное, хотя и неравномерное по разным епархиям, наступление иноверия на православие? Пропаганда ислама и организация этой пропаганды, способы и средства ее; татаризация инородцев и значение ее в государственном значении.

5. Татарско-мусульманская периодическая пресса и книгоиздательская деятельность и отношения ее к инородческому вопросу.

6. Заграничное литературно-политическое воздействие на некрещеных инородцев России (особенно в Крыму и на Кавказе).

7. Значение цензоров магометанской печати: организация этой цензуры.

8. Стремление магометан к реорганизации духовных правлений и отношение правительства к этому движению.

II

Современное христианское просвещение инородцев

1. Система инородческого просвещения Н. И. Ильминского и значение ее в деле христианского просвещения инородцев: всегда ли применялась она надлежащим образом в разных ведомствах, – плоды ее применения в разных епархиях и учебных округах.

2. Школьное дело среди инородцев; школы различных типов и ведомств. Значение школьного преподавания Закона Божия в деле христианского просвещения инородцев и желательная постановка его.

3. Воздействие духовенства на инородческие массы и необходимые условия для этого.

4. Церковно-приходская жизнь инородческих приходов и развитие в них приходских организаций; как и в какой мере осуществлены правила об устройстве миссии, утвержденные Святейшим Синодом 20–2б мая 1908 года.

5. Состояние церковной дисциплины и обрядности, искоренение обрядов и обычаев, чуждых христианству и имеющих языческое или магометанское происхождение.

6. Состояние издательской деятельности по отдельным епархиям для просвещения инородцев в противовес магометанским изданиям как на русском языке, так и на татарских наречиях.

III

Как можно расширить и организовать круг деятелей по инородческому просвещению и улучшить положение инородческого духовенства и учителей?

1. Современное материальное положение инородческого духовенства и способы к его улучшению; привлечение в инородческие приходы лучших кандидатов священства.

2. Материальное положение учителей инородческих школ и средства к его улучшению.

3. Участие учителей инородческих школ в ведении религиозно-нравственных бесед со взрослыми инородцами.

4. Привлечение к церковно-просветительной деятельности всех желающих отдать ей свои силы.

5. Устройство временных занятий, курсов с простецами-ревнителями православия по религиозно-нравственным вопросам; устройство районных кратковременных пастырских, учительских и под. курсов.

6. Устройство молитвенных домов, подвижных храмов и т. п.

7. Устройство проповеднических кружков и публичных бесед.

8. Объединение инородческих епархий в деле просвещения инородцев, напр.; в отношении издания органа печати, посвященного вопросам инородческого, дела и проч.

9. Районная организация просвещения среди инородцев одного языка, разбросанных по разным епархиям.

10. Организация миссий при мужских и женских монастырях.

11. Преобразование казанских двухгодичных миссионерских курсов с увеличением программы и продолжительности курса учения до четырехгодичного; учреждение стипендий на миссионерских курсах от инородческих епархий; усиление объема преподавания востоковедения. Устройство особых классов изучения восточных языков и учреждение новых школ по образцу инородческих центральных по системе Ильминского; значение для миссионерских целей церковно-учительских школ.

12. Обсуждение каких-либо новых приемов противодействия исламу.

Такие вопросы совет Братства находил нужным обсудить на будущем Казанском съезде. К сожалению, этот съезд отложен; отложено и объединение деятелей по христианскому просвещению инородцев и по охранению их от поглощения исламом.

Но среди этого великого несчастья христианской миссии тем ярче выдвигается светлая деятельность Казанского учебного округа в нынешнем его составе.

В существе дела он один, учебный округ, и объединяет сейчас тех деятелей, которые служат обрусению инородцев, т: е. делу насаждения в Приволжье русской культуры.

Как член совета братства свят. Гурия, г. попечитель округа участвовал и в выработке программы для будущего съезда. На этом съезде и предполагалось объединить всех без исключения русских деятелей в одно крепкое органическое целое (и церковных деятелей, и всех других ведомств) и это объединение в Казани признается так необходимым...

Когда-то оно будет? И эту заметку приходится закончить словами: и надолго ли это объединение отложено?

Что же нужно для того, чтобы спасти инородцев для св. Церкви и для России? Что нужно предпринять немедленно, если уже такое средство, как невинное обсуждение церковных нужд Приволжья, признано подлежащим отсрочке?

– Нужно чье-либо огненное слово, которое воспламенило бы сердца русские любовью к Церкви, к отечеству, к несчастным, погибающим братьям – инородцам. Но этого голоса нет и нет, и нет!

Тогда нужно что-либо вроде окружного послания к чадам св. Церкви: нужно упросить, умолить, обличая, запрещая, увещевая со всяким долготерпением, но с твердым намерением добиться намеченных целей в исправлении жизни среди православных инородцев .и самих русских. Жизнь христианина представляется магометанину, как «жизнь по-черному», т. е. без религиозных обрядов, без молитвы, – как попало. Выписываю из «Епархиальных Ведомостей» одной миссионерской епархии ужасную страничку: «В деревне В. Л. есть упорный язычник А. Н., явно симпатизирующий магометанству. На мой вопрос (пишет священник), почему он не крестится, А. Н. с негодованием ответил: “Чем принять вашу веру, я лучше пойду в магометанство. Принять, – так принять ту веру, которая мне по душе, а ваша вера, хоть ты ее и хвалишь, мне противна... У хорошей веры и последователи должны быть хорошие. О последователях же вашей веры, которых я знаю с малолетства, ничего не могу сказать, кроме дурного, потому что они родителей не почитают, старших ставят ни во что, ходят в лжесвидетели, а потом в пищу употребляют конину, хотя ваш закон запрещает употреблять ее. О татарах же я ничего дурного не могу сказать, кроме похвального: к родителям почтительны, к старшим вежливы, свой закон исполняют строго», – закончил внушительно мой собеседник».

Что тут делать? Как при таких условиях миссионерствовать?

Опять с необходимостью возвращаемся к тому, что нужно немедленно приступить к организации приходской жизни. Очень нужно сильное окружное послание к русским и инородческим православным пастырям, чтобы они собрали верных чад св. Церкви и начали понемногу устраивать церковную жизнь с любовью и с самопожертвованием, а не с желанием во что бы то ни стало отстоять свой престиж, ныне и без того не существующий. Труд самоотверженный, труд с любовью, с готовностью на незаслуженные обиды, но с верой в помощь Божию, – вот что нужно нашим пастырям; а не то, что рекомендуют русской Церкви недальновидные поклонники благонамеренных канцелярий, возводящие недоверие к пастве в принцип пастырской деятельности.

Второе послание, второй вдохновенный голос Церкви должен призвать всех чад Церкви в церковную ограду. Этот голос должен быть тверд, ясен; это должен быть голос веры и твердого убеждения, что Церковь Христову не одолеют врата адовы.

Но этот же голос должен указать и на язвы нашей церковной жизни и призвать всех к молитве и ко взаимной помощи, к самоисправлению под руководством пастырей.

Паства должна окружить своих пастырей и предложить им всю свою помощь.

Конечно, и епископы должны епископствовать не над кучами бумаг, а над душами человеческими, знать их, сострадать им, помогать им, наставлять их в необходимости взаимной помощи...¹

И если восстановление приходской жизни (или учреждения ее) в виде приходских учреждений и дарование приходу прав юридического лица так беспокоит наших пастырей, что они отрицают необходимость всех этих учреждений, то нынешний порядок вещей и его сохранение обещают нам полный покой, но только – вместе с полным одиночеством. В Казанской епархии имеется село, в котором «осталась православной одна колокольня» (вместе с православным ее сторожем); а в этом селе полагается причт полный... Вот здесь уж, конечно, нельзя теперь завести приходской жизни среди отпадших в магометанство крещеных татар, – и приход этот уже теперь не сделать юридическим лицом! Все разбежались... И пастырь здесь может быть идеально покоен. О таком ли покое иерархии хлопочут наши противники приходской жизни, как будто бы уж очень беспокойной.

Между тем, если бы в каждом уездном городе под руководством епископов устроены были съезды с выяснением задач приходской церковной жизни, то это дело прекрасно, без ошибок двинулось бы вперед. А сейчас или его нет, или оно ведется очень дурно.

Кроме общецерковных целей, которые должны осуществлять приходские организации, в инородческих епархиях, где православные прихожане окружены со всех сторон иноверцами, очень полезно устраивать со всеми ревнителями православия религиозные чтения на нравственно-догматические темы. Это должны делать пастыри под руководством архипастырей, потому что пастыри организовать этого и не сумёют, да и слишком мало имеют авторитета, чтобы паства за ними пошла. Этот авторитет пастырским начинаниям могут дать только архипастыри, и с их благословения дело приходской жизни и может наладиться.

За этими первыми шагами в приходской жизни нужно принять самые энергичные меры ко введению церковной дисциплины: до отлучений от Св. причастия и до восстановления дисциплины кающихся.

Это совершенно необходимо среди иноверного населения, как магометанское. Иноверцы при нынешнем положении церковной дисциплины никак не могут определить, в чем же заключается церковная жизнь христиан, где она кончается и где начинаются преступления против нее. Это поселяет в среде иноверных великий соблазн и отталкивает более немощных от Церкви. Главное же, – нужно изъять из употребления нетрезвость священнослужителей и считать ее отныне за самый тяжкий порок; рядом с безобразием священнослужителей никакая миссия невозможна и, конечно, у таких изленившихся пастырей невозможен и расцвет приходской жизни. А, разумеется, ведь только от безделья приходского и являются типы неисправимых алкоголиков среди нашего духовенства; между тем, святой труд на пользу своей паствы может спасти и пастырей от их духовной гибели.

Мы кончили свои статьи, обращенные к православной России, о тяжком положении православия среди приволжских инородцев. Эти заметки, конечно, очень не полны, – здесь пропущены такие важные стороны церковной жизни, как постройка молитвенных домов среди православных в таком количестве, чтобы их было не менее магометанских мечетей. Но мы указали здесь на главнейшее, опуская подробности, и чувствуем, что эти подробности сами войдут в жизнь, когда будет выполнено самое важное, т. е. когда воскреснет церковно-приходская жизнь. Заканчиваем наш маленький труд теми словами из пророчества Иезекииля (Иез.3:18), которые одушевляли нас к этому труду: «Когда Я (говорит Господь) скажу беззаконнику: смертию умрешь! а ты не будешь вразумлять беззаконника и говорить, чтобы остеречь беззаконника от беззаконного пути его, чтобы он жив был, то беззаконник тот умрет в беззаконии своем, и Я взыщу кровь его от рук твоих. Но, если ты вразумлял беззаконника, а он не обратился от беззакония своего и от беззаконного пути своего, то он умрет в беззаконии своем, а ты спас душу твою»...

Епископ Андрей

Ваше Преосвященство, милостивый Архипастырь!

На письмо Вашего Преосвященства от 2 марта сего года за № 113, имею честь высказать следующие свои соображения по вопросу о предполагаемой Туркестанским Епархиальным Миссионерским Комитетом организации противодействия мусульманскому влиянию во вверенной Вашему Преосвященству Туркестанской епархии.

Предположение Епархиального Миссионерского Комитета вполне оправдывается христианским побуждением (Мф.28:19, 20) и русско-государственным сознанием.

Русская колонизация края тогда только достигнет своей государственной цели – закрепления мусульманской туркестанской окраины за православной Россией, когда все православное население Туркестана, при своей малочисленности, будет убежденно и стойко исповедовать учение Православной Церкви и своей христианской жизнью располагать окружающих его иноверцев-мусульман к христианскому прославлению общего для всех людей Отца Небесного (Мф.5:16), Которого и мусульмане славят по учению своей религии, признаваемой ими единой истинной и исключающей другие религии (Коран, 3, 79). По этому поводу, я, к глубокому своему прискорбию, позволяю себе высказать, что русское православное население Туркестанского края, разбросанное небольшими группами по обширным пространствам Туркестана, далеко не всегда руководится в своей жизни сознанием указанной выше христианской и русско-государственной задачи.

В обыденной жизни русского православного населения разных местностей Туркестана встречаются нередко случаи не только вообще неидеального христианского поведения, каковое могло бы располагать к себе туземное иноверное население и возвышать его духовную культуру, но и преступления гражданского и уголовного характера. В этом отношении было бы весьма назидательно для Комитета собрать статистические данные о преступлениях русского населения Туркестанского края из канцелярий областных судов и областных статистических комитетов, а равно от епархиального приходского духовенства, которому должна быть близко известна духовная жизнь прихожан. В местных газетах также нередко встречаются печальные указания на случаи разных гражданских правонарушений и уголовных преступлений, совершаемых русскими людьми в крае на глазах у туземцев, которых мы призваны облагораживать в духовном отношении и прикреплять к русской державе, внушая им своей жизнью сознание о нашем превосходстве над ними. К сожалению, мы часто не внушаем такого сознания туземцам. По моему многолетнему наблюдению, прежнее обаяние русского имени в Средней Азии не только с каждым годом заметно слабеет, но иногда заменяется открытым презрением, выражающимся в видимой непочтительности и даже в открытых плевках, какими некоторые туземцы сопровождают проходящего мимо их русского человека ³. Представление туземцев о былом русском могуществе со времени несчастной японской войны значительно изменилось не в пользу русских, а со времени объявления свободы печати татарская пресса усилилась в России и выдвинула вопрос о панисламизме с тяготением к Турции, как к центру религиозно-мусульманского и политического единения. Кто знает, может быть, в глазах и сердцах русских подданных-мусульман, особенно татар, питается и лелеется сладостная мечта о восстановлении обширного общетюркского государства на теперешней русской территории. Наши дипломатические неудачи и поражения могут поддерживать эту несбыточную, по мнению многих русских, но не совсем невероятную для меня лично, мечту передовых мусульман России. Я допускаю существование такой смелой мечты, за которой склонен признавать определенный реальный характер. В турецких газетах было недавно заявлено: «Конец России! Она отныне вычеркнута из списка великих держав!» А турецкие газеты служат оракулом для татарских.

Ко всему этому нужно прибавить вообще религиозное охлаждение, замечаемое среди разных классов русского населения в Туркестанском крае и вместе с тем усиливающуюся пропаганду со стороны разных сектантов, особенно баптистов, которые с заметным успехом вербуют себе прозелитов не только среди сельского, но и городского населения, наприм. в Ташкенте. Как не сказать по этому случаю, что мы в Туркестанском крае являемся неавторитетными представителями православного русского народа и государства среди многочисленного иноплеменного и иноверного населения.

И туземцы, при видимой своей некультурности, видят это и по-своему учитывают наши религиозно-нравственные и государственные недостатки. Мы же, со своей стороны, нисколько не стесняем туземцев и мало думаем о высокой культурной задаче, какую призваны осуществить на этой окраине; мы мало интересуемся жизнью туземцев, мало знакомы с их вожделениями и беспечно проживаем год за годом, не заглядывая в ближайшее будущее нашего края, которое не обещает нам ни полного политического спокойствия, ни материального благосостояния.

Строго говоря, мы в Туркестане являемся не господами настоящего положения, а слугами его, – мы в руках у туземцев, начиная с хлеба и кончая дровами.

Я не решаюсь более распространяться на предложенную мне Вашим Преосвященством серьезную тему, но полагаю, что и сказанного достаточно для размышления членов Туркестанского Епархиального Миссионерского Комитета, которые, без сомнения, и сами располагают достаточным количеством фактов, подтверждающих мое личное разочарование в беспечно и почти бесплодно прожитых нами 40 слишком годах в Туркестане и в слабых надеждах на лучшее будущее. Что мы наблюдаем в городах и в русских поселениях? Что иногда обнаруживается в наших приходах и школах? Отвечаем ли и мы, представители служилого сословия, вполне своему назначению?..

Оставляя без ответа эти вопросы, я перехожу ко второй половине предложения Вашего Преосвященства и утверждаю, что после издания манифеста о свободе совести мусульманская пропаганда несомненно усилилась во внутренней России, а в Туркестанском крае она приняла форму панисламской пропаганды и имеет определенную организацию: в разных пунктах Туркестанского края открыты и действуют так называемые «новометодные школы», руководимые или непосредственно татарами, или туземцами, находящимися под влиянием татар; они учат детей туземцев по татарским учебникам, в некоторых местах открыты братства и благотворительные общества, а в некоторых – читальни и библиотеки. Существует изданный в годы революции печатный устав или программа мусульманского союза, который, очевидно, находится в тесной связи с турецкими комитетами. Эта сложная и опасная в политическом отношении татарско-мусульманская организация может оказывать в Туркестанском крае противодействие всякому русскому влиянию и начинанию: в Казанском крае она противодействует миссионерской деятельности Братства св. Гурия, а в Туркестанском крае возбуждает сартов и киргиз: то, чего не понимают сарты и киргизы, им разъясняют татары, рассеянные подобно жидам, по всем местностям Туркестанского края и находящиеся в постоянных сношениях с центрами мусульманского движения в Казани, Уфе, Оренбурге, С.-Петербурге и в Крыму. Для сведения Комитета сообщаю, что с 1905 года слово «миссионер» сделалось особенно распространенным не только среди татар, но и среди сартов и киргиз и часто теперь встречается в мусульманских газетах. Мою фамилию мусульманские передовые борцы иначе и не представляют, как с прибавлением «миссионер», придавая этому слову особо опасное для туземцев значение и предостерегая их от личных сношений со мной и от чтения редактируемой мной туземной газеты.

Действуя таким образом на сартов и киргиз, татары не только затрудняют путь к будущему культурно-христианскому влиянию русских на туземцев, которых они стремятся подчинить собственному влиянию, но и пользуются случаями для совращения коренных русских людей в ислам. Я знаю несколько таких печальных фактов, из которых большая часть относятся к заброшенным в край и оторванным от православно-русских семейных традиций девиц, живших в прислугах, и рабочих, соблазненных обещаниями хорошего денежного вознаграждения, при всех прочих жизненных удобствах вообще и семейных в частности. Один случай обращения в ислам произошел, по-видимому, на почве идейной – по религиозному невежеству бывшего ученика сельскохозяйственной школы, вообразившего себя мыслителем и увлекшегося книжкой петербургского татарина Ваязитова, написанной в защиту ислама против возражения на учение ислама. Известен мне также факт соблазна русской девицы офицером-мусульманином, который сам готов был принять христианство из-за любви к этой девице, но когда она оказалась беременной от него, он заявил о своем нежелании переменить веру отцов своих. Есть, без сомнения; в крае случаи сожительства русских девиц и женщин с мусульманами и тоже по побуждениям корыстным...

Все эти примеры совращений русских в ислам свидетельствуют об их нравственном падении, вследствие религиозного невежества и развращающего влияния на русскую публику произведений печати известного направления – антирелигиозного, с одной стороны, и порнографического – с другой. При таких условиях, мусульманские совратители русских девиц и парней, кроме обещания земных благ, указывают и на строгость своих нравов в противоположность расшатанной и беспринципной жизни русских. Собственно же организованной пропаганды мусульман к совращению русских в ислам я не знаю и, вероятно, такой организации пока нет в нашем крае.

На основании изложенного, я позволяю себе высказать желание и просьбу о предложении приходскому духовенству туркестанской епархии оживить и усилить церковную проповедь и ввести в ее содержание разъяснение и опровержение главных верований мусульман, с указанием на встречающиеся случаи совращений русских не только в ислам, но и в баптизм и под. секты. Оо. законоучителям русских школ следует вменить в обязанность останавливаться серьезнее на христианском богослужении и на главных отличиях христианских верований от мусульманских. В этом отношении даже окончившие курс в городских училищах ученики, поступившие в семинарию, обнаруживают поразительное невежество и, что особенно печально, не знают и не понимают таких фактов из отечественной церковной истории, о которых должны толковать и учитель истории, и учитель русской словесности, и о. законоучитель ⁴. Между тем многие из них являются на экзамен с претензией на развитых юношей.

Итак, преосвященный владыка, главная задача Туркестанского Епархиального Миссионерского Комитета должна быть сосредоточена пока на разъяснении и укреплении основных христианских верований в умах и сердцах православного населения епархии путем усиления и оживления церковной проповеди и улучшения преподавания Закона Божия во всех школах, в сближении уроков этого основного учебно-воспитательного предмета с современной жизнью и с задачами нашего водворения в иноверной мусульманской окраине. А для этого нашим оо. законоучителям следует пополнить свои познания, как по русской церковной истории, так и по исламоведению и по местному сектантству.

Более этого я сказать не могу и прошу снисхождения к себе за представляемый неполный и необстоятельный отзыв на письмо Вашего Преосвященства.

Н. О.