Церковные торжества в дни великих праздников на Православном Востоке. Часть 2

Крайне тяжелое и утомительное напряжение, продолжавшееся в течение двухдневного непрерывного пребывания в Святогробском храме паломников, без пищи, питья и сна, с целью не уступить занятой позиции кому-нибудь другому и быть в великую субботу на церемонии получения «благодати св. огня» непосредственным очевидцем, вблизи Живоносного Гроба, разрежается нередко упадком физических сил настолько, что некоторых из них полумертвыми относят из храма прямо в больницу. Более крепкие и сохранившие бодрость сил паломники, добравшись до русских построек; с бережным соблюдением дорогой святыни «благодати св. огня», и затеплив от этого огня лампадку в особом металлическом фонарике, в виде церковки с пятью главками, для доставления ее на родину, ложатся немедленно на отдых и погружаются в крепкий сладкий сон...

Но над немощною плотью истомленного трудами и бдениями паломника, очевидно, все время бодрствует его недремлющий дух. Отдых от трудов паломника в этот святой вечер бывает не продолжителен. Русский богомолец в Св. Земле не забывает ни на минуту, что в эту «священную и спасительную ночь» он должен бодро стоять на страже Гроба Господня, чтобы достойно встретить первое радостное приветствие из уст исходящего из Гроба иерусалимского патриарха: «Христос воскресе»! Вот почему, после краткого отдыха, умывшись и приодевшись в лучшие одеяния, с семи уже часов вечера паломники спешат в Святогробский храм, чтобы занять место поудобнее и поближе к Живоносному Гробу. Таким образом Святогробский храм снова сверху до низу переполняется богомольцами, в немом благоговении ожидающими начала пасхальной утрени. Только уже не в первый раз находящиеся в Иерусалиме в этот день и наиболее утомленные и перетружденные латами паломники остаются на русских постройках и, в ожидании начала утрени, слушают, по русскому обычаю, чтение «Деяний апостольских» за плащаницею в Троицком соборе, открытом для богомольцев чрез всю ночь.

Иерусалимские улицы, шумные и оживленные в обычное время, в эту святую ночь погружаются в полный мрак и как бы вымирают. Пульс жизни учащенно бьется лишь в Святогробском храме и на площадке близ него, куда к этому времени приползают толпы калек, нищих и прокаженных, постоянно ютящихся за городом в Иосафатовой долине. Своими жалобными стонами, надрывающими душу: «Кристос боскрес», «Паричка дай!» эти несчастные стараются привлечь к себе внимание сердобольных, празднично настроенных, паломников. Мрачные улицы Иерусалима освещены только на пути от патриархии до Святогробского храма. Царящее здесь оживление свидетельствует о том, что на этом небольшом пространстве Св. Града все бодрствуют и готовы с минуты на минуту начать жизнь светлого дня Воскресения Христова.

К 11 часам ночи храм Воскресения, убранный гирляндами разноцветных лампад, развешанных на веревках, протянутых по разным направлениям, и Живоносный Гроб Господень, уставленный по карнизам Драгоценными и старинными иконами, разноцветными лампадами и толстыми восковыми свечами, с висящими над входом в него пред иконою Воскресения драгоценными лампадами¹ Императора Николая I и в память великого князя Сергия Александровича, «исполняются света» и блещут множеством огней. Гроб Христов – «источник нашего воскресения» – в эту светозарную ночь «во истину и чертога всякаго царскаго показася светлейший». Горит огнями даже обычно мрачный купол Воскресенского храма.

Патриарх, сопровождаемый епископами-синодалами и клириками патриархии, приходит в храм к 11ч. вечера и торжественно встречается у камня миропомазания. Одевшись в богатую мантию и приложившись к св. камню миропомазания, он вступает в храм Воскресения и занимает место в троне, близ которого помещаются в полной парадной форме русский генеральный консул, чины консульства и почетные русские гости – паломники. С левой стороны храма у трона, именуемого кафедрою антиохийского патриарха, занимает место греческий консул со своими чинами и паломниками.

Екклисиархи, получив благословение патриарха, отправляются на звонницу, находящуюся над царскими дверями, и начинают выбивать искусные треля в била и клепала, а два диакона, в светлых пасхальных облачениях, с богатыми пеленами и серебряными ладонницами на плечах, по благословении у патриарха, в это время кадят, по принятому обычаю, все святые места храма. Почетным богомольцам, с благословения патриарха, екклисиархи вручают толстые пасхальные свечи, украшенные цветами и картинками на темы праздника. Очередной ефимерий – иеромонах, совершив метание патриарху и получив благословение, начинает чин агрипнии или, как у нас его неправильно называют, полунощницы с пением великосубботнего канона «Волною морскою». На третьей песни канона к трону патриарха подходит начальник русской Духовной Миссии архимандрит и получает благословение патриарха на участие в торжественной процессии к Живоносному Гробу Господню для начала пасхальной утрени. С о. архимандритом одновременно получает благословение патриарха и первый из диаконов. За русским архимандритом идут, с тою же целью, старейшие святогробские архимандриты, каждый имея в паре одного из диаконов, при чем все они сначала делают земной поклон патриарху, потом получают целование руки патриарха и снова земно ему кланяются. За отсутствием диаконов, в дальнейших парах выходят из алтаря все иеромонахи, пребывающие в Иерусалиме и находящиеся на-лицо в храме Воскресения, так как в процессии обязательно участвуют все они без исключения, чтобы чрез это придать особенный блеск и торжественность пасхальной литании. Все эти духовные лица, возвратившись в алтарь, принимают из рук скевофилакса и его помощников священные одеяния и облачаются в них, причем все архиереи и священнослужители, которые должны участвовать потом и в совершении литургии и утрени на Св. Гробе, облачаются в полное священное одеяние, а остальные надевают на себя лишь епитрахиль и фелонь.

Преобладающий цвет священных одеяний в этот день белый (глазет с золотистыми цветами), но, ввиду многочисленности освященного собора, на некоторых из священнослужителей можно видеть облачения и других светлых цветов.

При пении 9 песни, к трону патриарха подходят два старейших диакона, в белых стихарях, с разбросанными на них по белому полю букетами золотистых цветов и на боках стянутых розовыми шелковыми лентами, имея в руках дикирий и трикирий. Патриарх выходит из трона, направляется с ними к царским дверям, пред которыми вычитывает обычные входные молитвы пред литургией, и вступает в алтарь для одеяния в полное священное облачение. Патриарх в этот день облекается в великолепный золотого белого глазета саккос, убранный жемчугом и искусно вышитыми шелками на спине его изображениями воскресшего из гроба Христа Жизнодавца. Белая митра, с бриллиантовыми и изумрудными украшениями и финифтяными изображениями четырех евангелистов по бокам, высокой художественной работы, венчает главу патриарха. Соответственно с этим для настоящего богослужения выносится из скевофилакии вся богатая церковная утварь, блещущая драгоценностями и художественностью работы, как-то: патерицы или посохи, дикирии, трикирии, Евангелия, кресты, св. сосуды, блюда для омовения рук архиерейских и ковчеги с реликвиями. На многих из этих богослужебных принадлежностей имеются художественные чеканные изображения на темы празднуемого события.

В то время, когда патриарх облачается в алтаре в священные одежды, все священнослужители, уже приготовившиеся к участию в литании, по-парно исходят через царские двери из алтаря и становятся по сторонам направо и налево по всему пути к Гробу Господню, нередко протягиваясь линями до входных дверей храма Воскресения. Затем одетые в стихари клирики выносят из алтаря синего бархата, расшитые золотом и убранные жемчугом, 12 хоругвей и крест, имея по сторонам себя мальчиков, в белых стихарях, с большими возженными свечами в руках.

Шествие пасхальной процессии открывают патриаршие кавасы, в богатых нарядах, со своими булавами, затем следуют хоругвеносцы и крестоносец, далее идут певцы, диаконы, иеромонахи и архиереи попарно, за ними два диакона с дикирием и трикирием и кадильницами в руках, и, наконец, патриарх с драгоценным крестом в руках. Позади патриарха три клирика в стихарях несут богатую, шитую золотом, хоругвь с изображением воскресения Христова. В руках всех участников процессии имеются толстые возженные свечи, а также иконы и ковчеги с мощами. Архиереи держат в руках небольшие Евангелия. Певцы и все священнослужители поют стихиру: «Воскресение Твое Христе Спасе», причем, в виду многочисленности участников церемонии, пение это распадается на несколько ликов, нередко несогласованных между собою, а посему и не всегда чинных²...

За патриархом следуют с возженными свечами, на правой стороне, русский генеральный консул со своими чинами и избранными паломниками, а на левой стороне греческий консул со своими чинами и почетными богомольцами. Кавасы консульств с большими усилиями охраняют этих почетных и официальных участников торжественной церемонии от натисков, вплотную сжатой, громадной народной толпы, особенно переполняющей место вокруг кувуклия Св. Гроба, где свершается крестный ход.

Из алтаря храма Воскресения процессия идет к кувуклию Гроба Господня и крайне медленно трижды обходит его кругом, с пением названной стихиры: «Воскресение Твое Христе Спасе». Народ, с возженными свечами в руках, внимает поемому клириками и умиляется созерцанием благолепно-величественной по обстановке религиозной процессии, блещущей богатством и роскошью священных одежд и богослужебных принадлежностей, коими так обильна святогробская скевофилакия, издавна привлекавшая к себе внимание христолюбивых жертвователей, любящих благолепие храма Господня.

При обхождении кувуклия, участники церемонии у задней стороны его, в коптской часовне, видят сирианскаго епископа, облаченного в священные одежды и готового уже начать торжественную пасхальную службу.

По троекратном обхождении кувуклия, все останавливаются против входной в него двери: хоругвеносцы занимают места по бокам возвышенного помоста, соединяющего кувуклий с храмом Воскресения, певцы становятся ближе к двери храма Воскресения, а священники и архиереи в несколько рядов располагаются по линии между кувуклием и входом в храм. Консул русский со своею свитою занимает место по правую сторону кувуклия, у самых дверей, а консул греческий со своею свитою – с левой стороны у того же кувуклия. Патриарх становится в дверях придела Ангела и, обратившись лицом к народу и сняв митру, читает воскресное евангелие, зачало 115, Матф. ΧΧΥΙΙΙ, 1 – 10³.

Патриарх, взяв затем в руки свечу и кадило, входит внутрь Св. Гроба, кадит Божественное Ложе, придел св. Ангела и, по выходе из него, освященный собор и весь предстоящий народ. Этот момент ожидания и благоговейной тишины, воцарившейся на мгновение в храме, производит на молящихся глубокое впечатление... По каждении патриарх с архиереями входит внутрь Св. Гроба и, покадив Ложе Спасителя, возглашает высоким голосом: «Слава святей». Архиереи отвечают: Аминь и начинают петь внутри Св. Гроба «Христос воскресе» троекратно. Хор певцов подхватывает торжественную песнь Пасхи. Народ, переполняющий храм, приходит в экзальтированное праздничное настроение, которому вторят шумный трезвон, перемешивающийся с биением бил и клепал, на колокольне храма Воскресения, и, в знак духовной радости, быстрое вращение хоругвеносцами всех 12 хоругвей. Сверху невидимые руки осыпают свежими цветами и зелеными листьями участников церемонии... Немой благоговейный восторг сменяется всенародным ликованием: лица молящихся от умиления сияют неземною радостью и из груди многотысячной народной толпы невольно вырываются слова восторга. «Христос воскресе»! шепчет всяк язык на своем наречии и полагает на лице своем крестное знамение. С пением пасхальных песнопений смешивается рокочущий народный говор, и через всю заутреню до самой литургии уже отсутствует в храме благоговейное спокойное настроение среди молящихся. Такому восторженно-неспокойному настроению и некоторой беспорядочности в поведении молящихся бесспорно способствует и отсутствие за этою заутренею песнопений на понятном и доступном большинству из них языке. «Заутреня шла на греческом языке, передает русская паломница А. Селиванова свои впечатления об этой высоко-торжественной службе, но ектении произносились попеременно то на русском (sic), то на греческом, даже две – три молитвы как-то робко и тихо пропели наши богомольцы (Истор. Вестн. 1884, кн. XII, стр. 700). Очевидно, положение на этой службе в Иерусалиме наших паломников было всегда не первенствующее. Неудивительно, что многие из русских на эту службу предпочитают оставаться в русском храме на постройках... Заметная торопливость в совершении богослужения утомленными святогробцами и, наконец, почти полное отсутствие в храме русских духовных лиц, отправляющихся для совершения пасхального торжественного богослужения в Троицкий собор⁴ на русские постройки, куда в громадном большинстве удаляются и русские паломники, лишенные возможности в эту спасительную ночь занять удобное место вблизи Живоносного Гроба Господня и желающие пасхальные песнопения слышать на доступном и всем хорошо знакомом языке, лишают пасхальное богослужение в Святогробском храме того высоко-эстетического наслаждения, какое получают в эту ночь обыкновенно молящиеся у нас даже в убогих деревенских храмах.

Песнопения канона исполняются поскору на шесть. К каждой песни канона припевается припев: «Слава святому воскресению Твоему». После катавасии на каждой песни, кроме «Христос воскресе», поют тропарь: «Воскрес Иисус от гроба», за которым следуют малая ектенья и обычные на этот день положенные возгласы. Патриарх и архиереи, совслужащие ему и стоящие всю заутреню среди народа пред кувуклием, кадят на каноне Св. Гроб и весь присутствующий в храме народ, приветствуя его восклицанием: «Христос воскресе». Пред девятою песнею диакон возглашает: «Богородицу и Матерь Света в песнех возвеличим», на что хор отвечает пением величаний и «Светися светися» с припевом: «Ангел вопияше». После пения величественного ексапостилария «Плотию уснув» и быстрого пения пасхальных стихир на хвалятех: «Да воскреснет Бог» и «Пасха священная нам днесь показася», во время которых патриарх с архиереями на Божественном Ложе совершают проскомидию, начинается в приделе Ангела литургия⁵.

На этом торжественном пасхальном богослужении, которое патриарх служит со всеми архиереями и только четырьмя архимандритами, в виду маловместительности придела Ангела, никаких особенностей по сравнению с обычною литургиею, совершаемою ежедневно на Святом Гробе архиереями, не имеется. Многие ектеньи и возгласы произносятся на славянском языке, читаются апостол и евангелие на языках греческом, арабском и славянском, с грубыми, однако же, и соблазнительными для славянина ошибками в самых важнейших местах. Выход со святыми Дарами совершается вокруг кувуклия. На выходе патриарх поминает царствующий русский дом, греческую королевскую фамилию и черногорского короля. Попытка русских паломников принять участие в песнопениях этой торжественной литургии не удается, так как большинство опытных певцов и певиц, принимающих охотно участие в обычных литургиях на Гробе Господнем, в эту ночь расходится по русским храмам и там доставляет истинную отраду молящимся своим искусным пением. Поет большинство песнопений греческий хор. В конце литургии многие из почетных богомольцев из рук патриарха приобщаются Святых Тайн, а простых богомольцев приобщает очередной иеромонах уже в храме Воскресения. Патриарх, утомленный предшествующими трудами и сложностью службы, быстро оканчивает литургию, так как его побуждает к тому и наступление узаконенного, no status quo, часа для пасхальной литургии на Живоносном Гробе армянского духовенства... Разоблачившись, патриарх с архиереями и сослужившим ему духовенством и почетными гостями возвращается в патриархию, где их ожидают пасхальные «розговины» с ястиями и питиями...

Литургия⁶ оканчивается в Воскресенском храме «еще сущей тьме», около 3 часов утра. Русские богомольцы, не попавшие к патриарху на пасхальную трапезу, возвращаются на русские постройки, созерцая благолепный Троицкий собор во мраке южной ночи сияющим множеством огней и переполненным богомольцами. Для подкрепления ослабевших сил классных паломников заботами заведующих подворьями Общества к этому времени уготованы столы, исполненные праздничных ястий и питий, причем на этот день среди паломников исчезает и обычное деление на классы: все приобщаются одной трапезы, отличающейся не только разнообразием и обилием яств, но и изяществом сервировки и красотою убранства...

Когда окончится трапеза, утомленные бдением паломники идут на краткий покой, более же крепкие силами отправляются в русский храм, чтобы на своем родном языке насладиться дивными пасхальными песнопениями и чрез то себя приобщить более сознательно духовной радости светлого торжества, которое в Троицком русском храме усугубляется благолепным служением о. архимандрита, начальника Миссии, с многочисленным сонмом сослужащих ему иереев и иеромонахов, прибывающих на поклонение в Иерусалим и проживающих здесь постоянно, и прекрасным пением русского хора.

Наиболее любознательные из интеллигентных паломников из столовой первого класса спускаются во двор Сергиевского подворья, усаженный деревьями, и наблюдают своеобразную и не лишенную трогательной прелести картину раздачи куличей, яиц и по стакану красного вина⁷ за счет Палестинского Общества паломникам из простого народа, впускаемым обычно для сего через задние ворота и выходящим через фасадные по билетам, розданным конторою подворий еще накануне. Такие народные розговины Палестинское Общество устрояет ежегодно не только для паломников, но иногда и для всех русских, проживающих в Иерусалиме постоянно, не исключая, само собою разумеется, призреваемых бесплатно старух в Вениаминовском подворье, принадлежащем Обществу.

Торжественное пасхальное богослужение, совершаемое не только в Троицком соборе, но и в домовой миссийской церкви св. царицы Александры одновременно, чтобы дать возможность всем русским паломникам, число которых нередко к Пасхе возрастает до шести тысяч, слышать пасхальное богослужение в наших храмах, из коих каждый в отдельности весьма невместительны, и принять в нем живое непосредственное участие, длится довольно продолжительное время. На богослужении пасхальном, совершаемом истово и с соблюдением всех особенностей, принятых у нас и в Типиконе, и в практике, как то: с каждением священнослужителей на каждой песни канона по всему храму, с переодеванием всякий раз в новые священные облачения, которыми, благодарение Богу, наши храмы обилуют в достаточной степени, со всенародным христосованием в конце утрени, с чтением слова Златоуста, с пением часов и с чтением евангелия по статьям на различных языках включительно до языка древнееврейского, с ударами в колокол после каждой статьи и со трезвоном по окончании евангелия – все это затягивает богослужение до восьми часов утра. В конце литургии освящается артус и, по русскому обычаю, окропляются св. водою куличи, сыр, яйца, которые наши паломники в чинном порядке расставляют в своих платках у западных врат собора и по сторонам его.

В 12 часов пополудни все богомольцы отправляются в храм Воскресения на торжественную вечерню, которая носит на православном Востоке наименование: οευτέρα άνάστασις. Многие из богомольцев, желая видеть торжественное патриаршее шествие в этот день к вечернему богослужению, занимают удобные места по дороге, ведущей из патриархии в Святогробский храм, или же на кровлях домов, монастырей и даже на минарете мусульманской мечети.

Консула русский и греческий со своими свитами и почетными гостями отправляются прямо в патриархию, куда, к началу этого торжественного богослужения, собирается все православное духовенство, пребывающее в этот день в Иерусалиме, имея с собою и русского начальника Духовной Миссии с его духовенством. Синодикон патриарха переполняется собравшимися до тесноты. Патриарх, стоя в троне, облачается в дорогие священные одежды, с приличествующими празднуемому событию изображениями на них, шитыми телками – воскресения Христова и осязания Фомы. Тоже делают архиереи – синодалы и все духовенство, долженствующее принять участие в шествии. В это время певцы поют девятый пасхальный час, а кандилапты раздают духовенству и почетным богомольцам украшенные толстые свечи.

Совершив отпуст девятого часа, не сходя с трона, патриарх возжигает свою свечу, имея ее в левой руке, а в правую принимает из рук диакона чудный эмалевый образ воскресения в круглой рамке⁸ из изумрудов, рубинов и бриллиантов, – дар покойного великого князя Константина Николаевича. Архиереи берут в руки свв. Евангелия и возжигают свои свечи. Все участники в процессии следуют примеру владык и тоже зажигают свои свечи.

Когда все приготовлено к началу процессии, патриарх делает обычное начало, поет с архиереями «Христос воскресе» и сходит с трона⁹. Впереди процессии открывают шествие с булавами, в своих роскошных национальных костюмах, патриаршие кавасы, за ними на длинном древке один из клириков несет живописное изображение Воскресения Христова, писанное на жесте, далее в чинном порядке идут патриаршие певчие, на некотором расстоянии от них клирик с возженной лампадою, за ним другой клирик с блюдом, покрытым пеленой и наполненным живыми цветами, которые он по пути бросает под ноги шествующему в процессии патриарху, далее снова клирик, за ним два диакона с дикирием и трикирием и, наконец, патриарх, имея по сторонам направо и налево близ себя в длинном ряде архиереев-синодалов, архимандритов и иеромонахов. За патриархом следуют консула со своими свитами, почетные гости и народ. Толпы богомольцев из местных туземных обывателей, разодетых в праздничные разноцветные одежды, радостными восклицаниями приветствуют процессию и сверху осыпают патриарха и его духовных спутников живыми розами и другими цветами.

Процессия, приблизившись к храму Воскресения, останавливается на время на площадке перед ним. Здесь патриарх произносит моление за здравие турецкого султана и благословляет народ и турецкие войска, поддерживающие тесными рядами порядок этой процессии, находящеюся в руках его иконою Воскресения. Клирик, несущий на блюде цветы, усиленно разбрасывает их на помост церковный. Процессия вступает затем в храм Воскресения, по прибытии в который, пред центром земли, патриарх молится о спасении царствующих фамилий русской, греческой и черногорской и, при торжественном трезвоне колоколов и бил и клепал на внутренней колокольне Воскресенского храма, направляется в алтарь. Храм, освященный множеством лампад и свечей, исполнен света и до тесноты переполнен богомольцами, не только православными, но и инославными, собирающихся к этой вечерне послушать чтение евангелия, как говорят здесь, «на дванадесяти языках».

Патриарх возгласом: «Слава святей, единосущней» и пением „Христос воскресе» с обычными стихами начинает чин вечернего богослужения, причем два диакона, имея на плечах богатые пелены с церковками – ладонницами, идут с каждением по всем святым местам Святогробскаго храма. При пении „Да исправится молитва моя», в предшествии двух диаконов с дикирием и трикирием, патриарх кадит алтарь, иконы и весь находящийся в храме народ и становится в трон посредине церкви. На „Слава» совершается обычный торжественный выход всего сонма священнослужителей, и поется на средине вечерний гимн: „Свете тихий». При словах: „Пришедши на запад солнца», все иереи входят в алтарь, оканчивая пение вечернего гимна, а за ними шествует туда же и патриарх. Великий прокимен поется в алтаре и по клиросам.

Во время прокимна все назначенные для чтения евангелия чтецы занимают наперед им указанные места, имея в руках книгу Евангелия. Патриарх становится в трон на горнем месте, архиереи у престола, начальник русской Духовной Миссии на ступеньках патриаршего трона на правой стороне храма. На ступеньках патриаршего трона с левой стороны занимает место старейший из архимандритов. Сверху над этою кафедрою помещается на небольшом амвоне другой чтец архимандрит. Два архимандрита, при помощи подставных лесенок, взбираются на площадки против кувуклия, где в великую субботу были отведены места для консулов русского и греческого, а три диакона помещаются на выступающем над алтарем Воскресенского храма амвоне, в соседстве с колокольнею, обратившись лицом в разные стороны.

Патриарх, несколько упавшим от утомления предшествующих дней голосом, возглашает в троне: «И осподобитися нам». Клир поет: „Слава тебе Господи». Патриарх начинает чтение положенного евангелия: „Сущу позде». Шум и движение в народе прекращаются. В храме воцаряется на некоторое время мертвая тишина. Все превращаются в слух, желая слышать слова евангелия, возвещаемые главою Сионской церкви. Но голос благовествующего патриарха быстро прерывается. В храме раздается звонок, возвещающий окончание статьи, и в ответ на него с колокольни слышится резкий удар била и звон в колокол однажды. Указанная статья евангелия повторяется сначала в алтаре архиереями, потом архимандритами в тронах и вверху их, иеромонахами в конце храма против кувуклия и, наконец, диаконами с амвона над алтарем. Евангелие читается на языках греческом, латинском, арабском, славянском, турецком, армянском, еврейском, румынском, французском, немецком и других. Заключением каждой статьи служит удар в било и в колокол на колокольне по количеству и в порядке прочитанной статьи.

Народ сначала, как мы сказали, ведет себя спокойно и сдержанно в храме, но чтение на языках мало понятных большинству утомляет его внимание, н он начинает уже скучать и вести себя рассеянно. Народ благоговейно внимает чтению евангелия лишь по-славянски, по-арабски, отчасти по-латыни, когда чтец имитирует хотя и не вполне искусно католического патера, и особенно с большим вниманием и интересом прислушивается к чтению евангелия на древнегреческом языке, но с музыкальными переливами высокого приятного тенорового голоса, принадлежащего одному из диаконов на амвоне....

Центральная часть этого торжественного богослужения чтением евангелия оканчивается. Быстро следуют ектеньи великая и просительная после „Сподоби Господи» и начинают петь пасхальные стихиры на стиховне. Из алтаря выходят патриарх, имея в руках драгоценный овальный образ Воскресения, и архиереи с малыми Евангелиями в руках и, спустившись с колен, становятся в ряд по линии иконостаса почти до боковой южной двери, ведущей в корридор правой стороны храма Воскресения. У выходной двери занимает место клирик с бутылочкою розовой воды для окропления богомольцев, имея в руках и тарелку для доброхотных подаяний. Сначала подходят для христосования консулы и их свиты, почетные богомольцы, а затем и простой народ, причем все целуют только иконы и Евангелия, и руку архиереев¹⁰. По целовании, народ, получив окропление, через южную дверь выходит из храма. Эта церемония христосования длится до позднего вечера пока не подойдут к владыкам все находящиеся в храме богомольцы. По окончании вечерни, патриарх, архиереи и иеромонахи, разоблачившись, идут торжественно с патриархом в патриархию, где принимают от Блаженнейшего обычное восточное угощение и получают праздничные писанки.

Русское духовенство, удалившись из Воскресенского храма вскоре после чтения евангелия, спешно отправляется на постройки и начинает в Троицком соборе пасхальную вечерню, а потом служит непосредственно за нею и утреню. Молящихся в храм является достаточно, но большинство русских паломников, по возвращении из храма Воскресения от вечерни, собирает свои пожитки и связывает их в узлы, так как, с ранним утренним поездом или в полдень того же дня, они должны покинуть св. Град и ехать в Яффу, чтобы сесть на экстренный, специально назначенный для перевозки паломников из Яффы в Одессу, или на очередной круговой пароход, уже ожидающий на парах своих пассажиров. Некоторые из крепких ногами богомольцев в тот же день пешком отправляются в Яффу, благо путь под гору не представляет ни особенного труда, ни опасности. Эти-то пешеходы–паломники нередко не в очередь и переполняют русские возвратные пароходы до невыносимой тесноты.

Утром на второй день в Троицком соборе совершается по-рану торжественная литургия, после которой бывает крестный ход кругом собора с артосом и св. иконами. На всех четырех сторонах его произносятся сугубые моления с окроплением святою водою. Литургия служится по-рану, между прочим, по той причине, что с 10 ч. утра в патриархии у Его Блаженства назначается в этот день торжественный прием для принесения ему праздничного поздравления консулами и их свитами, почетными богомольцами, почетными гражданами из национальностей греческой и арабской, духовенством греческим и русским, наставниками и учительницами патриарших школ, служащими Палестинского Общества и учащим персоналом наших иудейских школ и всеми богомольцами, являющимися, между прочим, получить послѣднее напутственное благословление пред отправлением в Россию. Патриарх не только всем своим многочисленным посетителям предлагает обычное угощение, но и оделяет их красными яйцами и художественными писанками.

День этот в Иерусалиме – день визитов в консульство, в Духовную Миссию, в патриархию и в дома обывателей. К вечеру и Его Блаженство, в сопровождении архиереев и почетных архимандритов, при всех регалиях, возвращает визиты генеральному консулу и его секретариату, служащим Палестинского Общества, начальнику Духовной Миссии и другим знатным и должностным лицам.

В Святогробском храме религиозная жизнь, после первого дня Пасхи, как бы замирает и входит в обычную колею. В русских же храмах поочередно через всю неделю совершаются торжественные литургии с крестными ходами вокруг храмов. Целодневный трезвон на колокольне Троицкого собора свидетельствует о том, что Святая Русь и на чужбине светло празднует торжество из торжеств. Даже суета на наших постройках в среде паломников, отъезжающих на родину или подготовляющихся к участию в караване для путешествия в Назарет в Галилею, еще не имевших возможности посетить эти достопамятные места, не нарушает царящего на наших постройках высокого праздничного настроения в течение всей светлой недели.

О вознесении Господа нашего Иисуса Христа на небо в книгах Св. Писания сведения сообщаются весьма краткие. Точно и определенно не называется даже место, где произошло это знаменательное событие. «И извед их воч до Вифаніи, повѣствуетъ Св. евангелист Лука, и воздвиг руце свои, благослови их. И бысть, егда благословяше их, отступи от них и возношашеся на небо. И тии поклонишася ему и возвратишася во Іерусалим с радостию великою» (Лук. ХХIV, 50–52). «Тогда возвратиишся в Иерусалим, прибавляет тот же Богоглаголивый Лука в книге Деяний Апостольских, от горы, нарицаемыя Елеон, яже есть близ Иерусалима, субботы имущия путь» (I, 12). Только из сопоставления этих мест, а равно и из того хорошо известного, по сказаниям св. евангелистов о последних днях земной жизни нашего Спасителя, обстоятельства, что Христос весьма любил Елеонскую гору, каждый день обычно удалялся сюда на ночь (Лук. ХХII, 39. XXI, 37; Иоанн. ХVIII, 2; Матф. XXIV, 3, XXVI, 36; Марк. XIII, 3, ХIV, 32), провел здесь некоторое время даже после тайной вечери, пред своими страданиями (Матф. XXVI, 30; Марк. ХІV, 27; Лук. XX, 39, XXII, 39), оставив здесь большинство учеников и удалившись на молитву в сад гефсиманский лишь с апостолами Петром, Иаковом и Иоанном (Матф. XXVII, 36; Марк. ХІV, 32); на Елеоне в Галилее Он являлся ученикам, по своем воскресении (Матф. ХХV, 32, ХХVIII, 7,10, 16; Марк. ХIV, 28, ХVII, 7), и здесь провел и последнюю на земле ночь пред своим вознесением на небо (Лук. ХХІV, 50), – становится вполне понятным, что воспоминаемое событие вознесения Господа на небо, в представлении христиан всех исповеданий, связывается всегда с Иерусалимом и с господствующею над ним достославною горою Елеоном, любимым местом Христа Спасителя для уединений и бесед со своими учениками о тайнах царствия Божия и судьбах мира. Предание, идущее от ІV века христианской эры, прямо свидетельствует, что церковь Иерусалимская вознесение Господа на небо всегда соединяла с горою Елеонскою, которую царственная паломница, святая равноапостальная царица Елена, мать императора Св. Константина Великого, украсила в память этого события церковью дивной красоты (basilica mirae pulchritudinis), построив ее, однако, не на самом месте вознесения, а над пещерою, в которой Христос часто проводил время и беседовал со своими учениками¹¹. Знатная западная паломница ІV–VI в. Сильвия Аквитанская (Евхерия тож) место вознесения обозначает словом (imbomon (έμβώμιον)¹², и ни словом не говорит о существовании на этом месте на Елеоне особого храма, который становится известен лишь со второй половины V века¹³. В этом втором храме круглой формы, без кровли, на месте вознесения, по словам паломника Бернарда, был устроен алтарь для совершения литургий¹⁴, которые служились здесь торжественно в известные дни года до IX века включительно, о чем свидетельствует и Святогробский Типикон 1122 года¹⁵. Нужно полагать, что и этот храм на горе Елеонской подвергся разрушению одновременно с остальными святынями Иерусалима во время грозного нашествия в 1009 или 1010 году халифа Хакема. Наш паломник XII в. игумен Даниил, описывая Елеонскую гору, о храме на месте вознесения говорит следующее: «Вознесение же Господне есть на верх Елеоньския горы прямо к востоку, и есть яко горка мала, и на той гордѣ был камень кругол выше колѣна; с того каменіи вознеслъся Христос Бог нашь на небеса; и есть место то создано все комарами около, и верх на комарах тех создан есть, яко двор камень кругом и помощен есть весь дворот мраморными досками. И посреди того двора есть создан, яки теремец кругло, и есть без верха, тако и во дне теремца и в том теремци, под самым верхом тем непокрытым, лежит каменет святый, идеже стоясте и нозе причистеи Владыки Нашего и Господа. И есть над каменем тем трапеза сделана досками мраморными, и на той трапезе литургисают ныне. Есть исподи под святою трапезою каменет, оделан весь около досками мраморными, толико верх его видети мало, и ту целують вси християне»¹⁶.

Но этот небольшой храм вознесения, описанный нашим пресловутым паломником игуменом Даниилом, до наших дней не сохранился, а подвергся разрушению частью в силу политических катастроф и мусульманского фанатизма, а частью от бывших в Палестине неоднократно землетрясений. На Елеонский храм особенное внимание было обращено лишь в первой половине прошлого столетия. Представители трех вероисповеданий: греки, армяне и католики в 1834 г. задумали достопоклоняемое место вознесения Господня украсить приличным во всех отношениях храмом, но возникшие между вероисповеданиями споры, разногласия и даже волнения из-за этого, вынудили оттоманское правительство предоставить одной мусульманской фамилии право выстроить на месте вознесения нынешнюю мечеть, разложив все расходы на нее на представителей разных исповеданий и определив права каждого вероисповедания действующим и по ныне status quo. Ключи от мечети вверены были на хранение муэдзину.

Мечеть на месте вознесения – небольших размеров, круглая внутри и восьмигранная снаружи, имеет в окружности 24 шага. Хранит эта мечеть на себе и доселе следы своего прежнего великолепия. Коринфские колонки и изображения кентавров из мрамора художественного резца и доселе украшают наружные стенки ее. Против единственной невысокой входной двери, в полу, имеется обделанный квадратною рамкой из мрамора камень естественной скалы, с ясно отпечатавшимся на нем следом левой стопы¹⁷.

Мечеть окружена квадратным двором, вымощенным булыжником, и огорожена высокими станами. На дворе, с правой стороны мечети, имеется массивный квадратный камень, остаток храма времен св. царицы Елены, лежащий на восток у стены и служащий православным престолом, и почти по одной с ним линии, но несколько дальше, находятся такие же алтари сирианский, армянский и коптский. Католики во время праздника вознесения пользуются привилегированным положением и устанавливают престол для богослужения на самом месте вознесения в мечети, которую они в этом случае красиво драпируют дорогими тканями. На дворе снаружи мечети католики ставят для совершения месс еще несколько алтарей, прислоненных к станкам мечети и две палатки по обеим сторонам ее, пользуясь, по status quo, правом во время крестных ходов обходить кругом всю мечеть, и не стесняясь даже тем, что, при совпадении дня вознесения в церквах восточной и западной¹⁸, к мечети обыкновенно прикрепляются веревки палаток–церквей других вероисповеданий (Католики в этом случае прямо отвязывают веревки этих палаток).

Сюда-то на Елеонскую гору, к стопе Спасителя и переносятся в Иерусалиме все празднества в честь вознесения Господня, привлекая, благодаря теплой прекрасной погоде, не только многочисленных еще русских паломников, ожидающих дня св. Троицы, но и местных обывателей-туземцев, и не только православных, но даже и мусульман.

Накануне праздника святогробские клирики на Елеонской горе, на дворе вышеописанной мусульманской мечети, с правой стороны ее, над неподвижным каменным престолом, устанавливают для богослужений полотняную палатку, или, вернее, две палатки, одна в другую вложенные. Внутренняя палатка круглая, служащая алтарем, имеет один выход, обращенный к западу, а внешняя четвероугольная палатка, прикрывающая первую, имеет три выхода: – на запад, север и юг. Веревки палатки, чтобы ее не срывал ветер во время богослужений, закрепляются за стенки мечети. Кроме этого шатра-церкви, греки ставят на дворе, на право от входа в ограду, второй шатер – служебный. Внутри мечети православным предоставляется право поставить два подсвечника по бокам св. Камня у стопы, с горящими на них свечами, и с правой стороны входа в нее стол для продажи свеч. Несколько столов ставятся ими и пред входом в мечеть для записывания имен поклонников, желающих помянуть своих родных и знакомых за совершаемою на Елеоне литургиею, и для продажи им просфор, вынимаемым на проскомидии.

Сириане, армяне, копты и абиссинцы, празднующие этот праздник в один день с православными, также устроют палатки-церкви для своих богослужений. Армяне, помимо всего этого, пользуются правом внутри мечети с левой стороны ставить свой столик для продажи свечей.

Церковное торжество в собственном смысле начинается на Елеоне с 9½ часов вечера, по восточному счислению, за 2½ часа до заката солнца, но богомольцы стекаются сюда с полудня, после обеда, с целью помолиться у «стопочки», как трогательно называют св. место вознесения Господня наши паломники, облобызать ее и поставить к ней свою трудовую свечу. По издавна установившемуся здесь обычаю, право продавать восковые свечи в этот день, а равно и в субботу праведного Лазаря, принадлежит исключительно православной арабской фамилии Кари, как равно, в свою очередь, на основании того же обычая давности, правом собирать огарки пользуются в этом месте только иноки обители св. Саввы Освященного. В виду сказанного, богомольцы внутри мечети близ „стопочки» находят саввинского монаха, который кропит их розовою водою и собирает огарки, и православного араба, не только продающего им необходимые восковые свечи, но и кусочки полотна, в виде следа ноги, и иногда с изображением на них стопы Спасителя или даже вознесения Господня¹⁹, и оделяет их цветами, возлагаемыми на св. Камень. С ними здесь же находится и армянский инок, который имеет право только возливать на руки паломников розовую воду и продавать свечи (с 1897 г.) армянским богомольцам, во время совершения их богослужений.

Великою вечернею в обители, именуемой «Малою Галилею»²⁰, построенною стараниями и на средства покойного митрополита иорданского Епифания, в главной ее церкви, освященной только в 1897 г., начинаются церковные торжества в канун праздника вознесения Господня. За этою вечернею стоит в троне митрополит или епископ, а на малом выходе и на литии для благословения хлебов принимают участие и очень многие городские священнослужители.

За 2½ часа до захода солнца святогробское духовенство совершает праздничную вечерню с благословением хлебов в палатке церкви близ места вознесения, при громадном стечении богомольцев русских, греков и арабов. Пред самым началом, как вечернего, так и утреннего богослужений, два диакона, в священных одеяниях, сделав поклон у трона епископа, идут через северный выход палатки-церкви в мусульманскую мечеть на место вознесения и здесь, по обычаю, принятому на святых местах в Святогробском храме, совершают каждение-"стопочки», а затем обходят кругом всю мечеть и возвращаются через южный вход в палатку для обычного вечернего каждения храма и молящихся. Затем, вслед за ними, туда же отправляются для каждения диаконы армянский, коптский и сирианский и, выйдя из мечети, кадят лишь по северной ее стороне и возвращаются в свои палатки-церкви. Полного круга около мечети не делает ни одно из вероисповеданий, за исключением православных и католиков. По окончании этой вечерни, православное духовенство совершает литанию вокруг мечети над местом вознесения и, возвратившись в палатку-церковь, разоблачается. За православными в порядке старшинства совершают такие же литании прочие вероисповедания, но без полного обхождения около мечети.

По благозвучному благовесту на русской высокой колокольне Елеонской церкви во имя Спаса²¹, в пятом часу вечера, все многочисленные богомольцы отсюда идут к торжественному всенощному бдению совершаемому велелепно начальником Русской Духовной Миссии соборно со своими Монахами и поклонниками из духовенства. На литию, ввиду громадного стечения молящихся, не вмещающихся в прекрасном Елеонском храме, выходят из храма на двор, под сень дивных кипарисов, сосен и масличных деревьев. При пении стихир праздника, крестным ходом идут вокруг храма, при чем на каждой стороне его произносится одно из литийных прошений.

В 8 ч. вечера всенощное бдение в русском Елеонском храме оканчивается, и все богомольцы спешно отправляются к «стопочке», к месту вознесения Господня. Здесь святогробское духовенство, внутри мечети, у Божественной стопы совершает повечерие до половины, а затем, прервав его, с пением праздничного канона, при колокольном звоне русского храма и обители «Малая Галилея», направляется крестным ходом в малую церковь этой обители, освященную в 1889 году приснопамятным митрополитом иорданским Епифанием, к колонне – остатку того храма, который здесь якобы выстроила еще св. царица Елена²², в память явления архангела Гавриила с пальмовою ветвью пресвятой Деве Марии, за три дня до ее успения. По приходе на место «Viri Galilaei», процессия, в которой принимают участие лишь одни священники греческие, арабские и русские (поклонники), прочитывается евангелие о вознесении Господа, и литания возвращается по большой проезжей дороге обратно к «стопочке» в мечеть, где и оканчивается повечерие. Стол греков уносится из мечети, но в ней неусыпно пребывают до утра и православный араб – продавец свечей, и армянский монах. Свечи, налепливаемые на рамку, окаймляющую св. Камень со «стопочкою», горят через всю ночь.

Описанное вечернее богослужение на Елеоне с литаниею от места вознесения в обитель «Малой Галилеи» в тихую теплую южную ночь, освещаемую на тверди небесной ярко мерцающими звездами, при многочисленном собрании народа, шествующего в процессии с пылающими факелами и возженными свечами, которые держат все в своих руках, при умилительном пении церковных песнопений и доброшумном колокольном звоне, производит на молящихся глубокое впечатление. От «стопочки», по окончании литании, паломники около 10 часов вечера отправляются на отдых в радушно открытые для них гостиницы Елеонской русской женской общины. В мечети у «стопочки» после этого совершают свое повечерие другие вероисповедания – армяне, копты и сириане, но без литаний к месту «Viri Galilaei».

Отдых богомольцев, поклонников св. Елеонской горы в эту ночь бывает, однако, краток. В час ночи звон в колокол обители «Малой Галилеи» собирает их уже к утрени, за которою непосредственно совершается епископом торжественная праздничная литургия. В 5 часов утра начинается утреня с литургией в церкви-палатке на месте вознесения близ «стопочки», при чем также, как и в канун праздника вечером, пред началом богослужения диаконы греческие, а за ними армянский, коптский и сирианский ходят для каждения места вознесения внутрь мечети. Литургию совершает архиерей – член патриаршего синода. Он обыкновенно надевает мантию на дворе мечети и, в сопровождении встречающих его святогробских священнослужителей, которые находятся здесь налицо, входит внутрь мечети и прикладывается к «стопочке». Его примеру следуют и владыки других исповеданий.

Так как храм-палатка небольших размеров, то совслужащих епископу в этот день немного: большею частью это – поклонники-священники и иеромонахи, но непременно разноплеменные, так как за этою литургиею должны быть прочитаны апостол и евангелие на трех языках: греческом, арабском и славянском. Во время малого выхода с Евангелием выходят из палатки и обходят кругом мечеть над местом вознесения. То же самое повторяется и во время великого выхода со Св. Дарами, принимая которые архиерей поминает русский Царствующий Дом, греческую королевскую фамилию и королей сербского и черногорского. Это делается не только ввиду стечения разноплеменных паломников в этот день на Елеонскую гору, но и потому, что на богослужении налицо нередко присутствуют в обычном одеянии консулы русский и греческий. За этою литургиею очень многие паломники приобщаются Св. Таин. К концу литургии иногда появляется на Елеонской горе, после совершения литургии в Святогробском храме, иерусалимский патриарх, который, приложившись к «стопочке», входит в храм-палатку и занимает свое обычное место в троне.

По окончании литургии совершается литания к месту вознесения. Пред дверью мечети прочитывается архиереем на греческом языке евангелие о вознесении, а за ним тоже евангелие повторяется диаконами на арабском и славянском языках. Архиерей, войдя затем внутрь мечети, над «стопочкою» прочитывает приличествующую настоящему торжеству молитву, испрашивая благословения вознесшегося Господа на предстоящий и молящийся народ, и возвращается в храм-палатку для раздачи антидора паломникам. Разоблачившись, архиерей со священнослужителями и почетными гостями во главе с патриархом идут в смежную служебную палатку и здесь отдыхают некоторое время, принимая обычное восточное угощение, а затем все торжественно направляются в обитель „Малой Галилеи», чтобы приветствовать с праздником живущего в ней епископа. Для греческого духовенства почивший митрополит Епифаний, в качестве гостеприимного радушного хозяина, нередко устроял в этот день и обильную праздничную трапезу.

В 8 ч. утра, с окончанием греческого богослужения на месте вознесения, начинается мощный благовест к литургии на колокольне русского Елеонскаго храма во имя Спаса, наполняющий своими приятными звуками всю окрестность. Богомольцы от «стопочки» направляются в женскую Елеонскую общину к поздней литургии, которую благолепно, с прекрасным пением инокинь, совершает начальник Духовной Миссии о. архимандрит, в сослужении собора священнослужителей. Литургия обычно предваряется водосвятным молебным, а заключается около 12 ч. дня торжественным крестным ходом, с осенением молящихся крестом на всех четырех сторонах храма и окроплением их св. водою. Почетным гостям и богомольцам радушный хозяин о. архимандрит вместе с сестрами общины предлагают хлеб и соль в монастырской столовой, простых же паломников угощают сестры общины в монастырских странно-приимных гостиницах.

Русские паломники, туземцы – арабы, а равно и мусульмане – обитатели Иерусалима целый этот день проводят на Елеонской горе до позднего вечера, а поэтому здесь царит необыкновенное оживление. Православные и мусульмане охотно посещают в течение дня место вознесения Господня в мечети и проводят у «стопочки» в коленопреклоненной молитве продолжительное время. Свечи у «стопочки» горят неугасимо через весь день. Выйдя со двора мечети, посетители Елеонской горы с восторгом останавливают свой очарованный взор на дивной панораме Св. Города, расстилающейся у подошвы Св. Горы. Православные паломники невольно приводят себе на память грозные и вместе скорбные речи Спасителя, произнесенные о печальной участи мирового города с этого приблизительно восхитительного места. От «стопочки» солнечный зной невольно манит их под сень дивных кипарисов и сосен, насаженных заботливою, неутомимою рукою приснопамятного старца игумена Парфения, зверски умерщвленного († 14 янв. 1909 г.) неизвестными убийцами. Здесь в приятной тени посетители Елеона не только отдыхают, но и любуются вьющеюся змейкой экипажною дорогою от Вифании в Иерусалим и разбросанными причудливых форм холмами окрестностей. Многие заходят в открытый благолепный Елеонский храм, молятся у могилы достойного вечной памяти создателя этого храма о. архимандрита Антонина Капустина († 1894 г.), почивающего в левом полукружии храма, и не минуют потом весьма заботливо содержимой могилки и его верного и преданного сотрудника о. игумена Парфения, возлегшего на вечный покой у ног его вне храма. Любопытство влечет некоторых заглянуть и в тот уединенный, доселе еще пустующий и запертый, домик, в котором неожиданно для всех злодейски была прервана нить этой драгоценной для русского дела в Палестине жизни. Любители старины и искусства находят на Елеоне эстетическое наслаждение, рассматривая открытые о. арх. Антонином древние, весьма прекрасно сохранившиеся мозаики, бережно хранимые в особой моленной для неусыпного псалтырного чтения и в нижнем этаже покоев о. архимандрита, где устроен настоящий музей из тех предметов, которые были найдены здесь при раскопках. Ищущие красот природы и очаровательных видов могут любоваться с русского места на Елеоне великолепною панорамою Мертваго моря, заиорданских гор, прииорданской долины и т. д. Туристы европейцы и все более или менее крепкие на ноги русские паломники, любители прекрасных видов, желающие расширить свой горизонт, взбираются по витой железной лестнице на высокую колокольню Елеонского храма под самый почти шпиль ее, и за это вознаграждаются созерцанием действительно восхитительной панорамы Св. Града, и Елеонской горы с ее монументальными германскими постройками и грандиозно-величественною при них башнею, господствующею над городом и окрестностями, с французским монастырем кармелиток, именуемым Pater noster – Отче наш, которое здесь на мраморных досках написано на 33 языках, с изящною русскою Гефсиманскою церковью Св. Марии Магдалины, утопающею в роскошной зелени и т. д. Вид на море, Иордан и на Моавитские горы – сказочный. Вооруженные биноклем с колокольни в ясную погоду могут видеть даже синеву Средиземного моря. Интересующимся жизнью и бытом русской общины на Елеоне много поучительного дают обширные хозяйственные постройки ее: мастерские, странноприимницы, обширные масличные сады и т. п. Здесь всюду видны заботливые и опытные руки хозяина этой общины о. арх. Леонида, начальника нашей Миссии, и его ближайшей сотрудницы старшей сестры Евпраксии.

После праздничной вечерни в русском Елеонском храме, паломники и горожане, довольные пережитыми разнообразными впечатлениями прошлой ночи и так приятно законченного святого дня, возвращаются в город или же на русские постройки, унося с собою на всю жизнь неизгладимые воспоминания об этом празднике. Многие из паломников по пути заходят еще раз на место вознесения и прикладываются к «стопочке», а некоторым удается даже побывать на гробе Богоматери в Гефсимании. Возвращаются богомольцы с Елеона обычно по прямому пути – мимо церкви Св. Марии Магдалины, Гефсиманского католического сада и храма Богоматери в Гефсимании, по улицам через город. Но некоторые избирают хотя и кружный, но более приятный путь, по северной стороне городской стены – мимо Дамасских ворот и католического храма Св. Стефана первомученика, через консульские ворота наших построек.

Праздник в честь Святой Живоначальной Троицы продолжается на Св. Земле, как и подобает, три дня. Это столь длительное церковное торжество здесь объясняется и топографическим положением в Св. Земле достопоклоняемых мест и святынь, с коими связаны воспоминаемые православною Церковью в эти священные дни события из истории нашего домостроительства в Ветхом и Новом Завете, и некоторыми особыми обстоятельствами позднейшего времени в истории нашей русской колонии в Иерусалиме и ее миссионерской здесь деятельности.

Первый день св. Троицы современная Сионская Церковь празднует торжественно в Святогробском храме и на Сионе, на том самом месте, где, по преданию, произошло воспоминаемое в этот день знаменательное в Церкви Христовой событие – сошествие Св. Духа на апостолов (Деян. Aп. II, 1–4). Патриарх в этот день совершает торжественное богослужение, по обычаю великих праздников, с помпезным выходом из патриархии в Св. Гроб, в сопровождении архиереев-синодалов и многочисленных клириков Святогробского братства, в предшествии им диаконов, со знаками патриаршего достоинства и власти, и патриарших кавасов, в богатых костюмах с массивными булавами в руках, и при колокольном трезвоне не только на внешней, но и на внутренней колокольнях храма. Литургия в день Св. Троицы служится в пределе Св. Ангела кувуклии Гроба Господня, украшенной горящими лампадами и свечами, и притом не в обычное время, указанное Status quo, в 2 часа ночи, а в 6 часов утра. Такое отступление от установленного обычая делают греки лишь три раза в году: в этот день, в день Фомина воскресенья и в неделю крестопоклонную. В виду маловместительности предала Св. Ангела, литургию служат с патриархом в этот день лишь немногие архиереи-синодалы, а остальные, сопровождавшие его в процессии, выслушивают эту литургию в алтаре храма Воскресения. Число совслужащих иеромонахов тоже бывает весьма ограничено, но среди них непременно должны находиться священники – араб и славянин. Несмотря на малое сравнительно количество молящихся в Святогробском храме в этот день русских и арабов, по принятому обычаю на святых местах, некоторые возгласы и ектеньи произносятся по-арабски и по-славянски. Апостол и евангелие непременно читаются на трех языках – греческом, арабском и славянском.

За литургией непосредственно тут же в кувуклии совершается и чин Троицкой вечерни с коленопреклонениями и чтением положенных в нем молитв. Первые молитвы прочитывает патриарх по-гречески, вторые молитвы – русский священник по-славянски и третьи молитвы – священник-араб по-арабски. Отпуст делает патриарх.

Из храма патриарх возвращается в свои покои также торжественно, как и приходит, т. е. в сопровождении всех архиереев и священнослужителей, которым и предлагает обычное восточное угощение, заканчиваемое всегда «кум-кум», т. е. возлиянием на руки гостей ароматической воды из бутылочки с узким горлом, издающей, при опрокидывании, упомянутые звуки.

В три часа по полудни²³ совершается Троицкая вечерня на Сионе, на месте сошествия Св. Духа на апостолов. Совершителем ее является всегда один из очередных архиереев-синодалов. Сослужащими с ним за этою вечернею приглашаются непременно священник-араб и русские священники-паломники, не упускающие случая в этот день непременно помолиться на Сионе.

Сионом называется южная сторона Иерусалима, господствующая, благодаря своему возвышенному положению, над окружающими ее долинами Геенскою (Гигонскою) и Кедронскою или Иосафатовою. Находится Сион вне городских стен и соединяется с городом двумя ходами: один с запада близ Яфских ворот идет ныне по прекрасной шоссированной экипажной дороге, разделанной к приезду германского императора Вильгельма и ведущей к католическому храму на месте Успения Пр. Богородицы, освященному только в 1910 году, а другой с юга из довольно грязного еврейского квартала чрез старые, так называемые, Сонские ворота.

Еще в сравнительно очень недавнее время Сион имел довольно печальный и запущенный вид, несмотря на то, что на нем указываются важные для всех христианских исповеданий святыни и с ним связываются самые дорогие воспоминания, идущие из глубины истории христианской Церкви, как-то: мечеть Неби-Дауд с гробом царя Давида, Сионская горница, в которой Христос умыл ноги своим ученикам, совершил с ними тайную вечерю, установил таинство евхаристии, и в которой Св. Дух в день пятидесятый, по воскресении Господа, сошел на св. апостолов, армянский монастырь на месте дома Каиафы, грот, в котором св. апостол Петр оплакивал свое троекратное отречение от Господа и т. д. Восточная часть Сиона очень еще недавно была вспахана и засажена виноградником, кукурузой и другими растительными злаками, а западная его часть, с ХVIII столетия, после того как прекратили погребать православных в Акелдама или на селе крови, купленном на те 30 сребренников, за которые Иуда предал Христа и которые потом бросил синедриону (Матф. XXVII, 7), служит местом христианского кладбища всех исповеданий. Самый жалкий и печальный вид представляла из себя именно та часть этого кладбища, на которой погребались православные греки, арабы и русские паломники. Груды беспорядочно разбросанных камней, мраморных битых досок и кучи разного другого мусора, поросшие исполинскими корявыми кактусами и широколиственными сорными травами и бродившие по кладбищу полуголодные собаки, добывавшие себе пищу в плохо прикрытых землею могилах, достаточно красноречиво говорили сами за себя. Отсутствие крестов над могилами, недопускаемых мусульманским фанатизмом, и надгробные мраморные плиты с именами погребенных здесь, чуждые какой-либо претензии на художественность и монументальность и терявшиеся в массе битых мраморных плит и осколков, валявшихся в беспорядке по всему кладбищу, приводили русского паломника прямо в безотрадное уныние. Ныне для православного Сионского кладбища наступили лучшие времена. И в этом случае, справедливость требует сказать, православные обязаны почти всецело германскому императору Вильгельму II. В бытность свою в 1898 году в Иерусалиме, получив в подарок от султана на Сионе кусок земли «хакура», где, по преданию, стоял дом св. апостола и евангелиста Иоанна и где совершилось Успение Богоматери (le lieu de Ia Dormition de lasainte Vierge), он тотчас же передарил его папе для построения на нем католического храма. Земля сионская, несмотря на весьма важные предания, соединенные с нею в истории Церкви христианской, как вакуф, по мусульманскому закону, не могла перейти в частные руки и лежала „в пусте». Православными она отмечалась лишь несколькими тесанными камнями, носившими название „няха» или „манаха», с тремя крестами на одном из них.

После того, как названный драгоценный участок земли перешел к католикам францисканцам, последние немедленно порешили оградить его прочною каменною стеною, без чего на Востоке трудно удержать за собою право собственности. 20 ноября 1898 года францисканцы приступили к сооружению стены, и исторические камни «няха» или «манаха» сняли со своего места, несмотря на то, что, в силу состоявшегося между православным и армянским патриархами и латинским кустодом соглашения, записанного и в местной городской думе еще под 15 февраля 1892 (по мусульманскому счислению 1307 г.) года под № 198, говорилось прямо, что эта «святыня должна быть отделена от православного кладбища дорогою в 5 аршин ширины, и что владельцы земли по другую сторону дороги, в случае возведения ими постройки, должны прибавить еще три аршина для дороги». Католики и раньше еще соприкасались с данным историческим местом с юго-западной стороны, купив это место тайно у американцев, владевших им, как кладбищем, а когда Вильгельм II, император германский, передарил папе полученный от султана Сионский участок, то францисканцы – главные хозяева на св. Земле католических владений – вошли в соприкосновение с упомянутыми историческими камнями и местом под ними с двух других сторон, что и открыло им возможность, при возведении своих стен, снять с места камни «няха» или «манаха». Как и водится в подобных случаях, немедленно последовал протест со стороны греческой патриархии, обвинение католиков в нарушении status quo ante и жалобы оттоманскому правительству и русскому генеральному консулу (г. Арсеньеву), которые, после переговоров с германским консулом (г. фон-Тишендорфом) по данному вопросу, решили перенести его на окончательное разрешение в Константинополь к представителям заинтересованных держав – покровительниц. Русский консул, между прочим, настаивал, чтобы камни «няха» или «манаха» были положены на свое прежнее место, и чтобы над ними сделана была ниша в той стороне стены, которая обращена к православному кладбищу, чтобы таким образом доступ к камням оставался бы для православных свободным во всякое время дня.

Вмешательство русского консула в Иерусалиме и перенесение вопроса о камнях на месте древней Сионской церкви в Стамбул и имели своим благим последствием приведение в нынешний более или менее благоприличный вид Сионского греческого кладбища, о чем православные хлопотали пред турецким правительством бесплодно почти сорок лет. Кладбище православных все время, как мы сказали выше, оставалось без ограды, так как турецкие городские власти настойчиво требовали от православных выделение из участка полосы земли для общей дороги, что естественно приводило их к необходимости поступиться и несколькими историческими камнями, лежавшими на ней в качестве остатков древней Сионской церкви. Теперь, когда францисканцы начали сооружать ограду на своем месте, им пришлось над камнями «няха», положенными на прежнее место, в той стороне стены, которая обращена к православному кладбищу, устроить и требуемые ниши. Греческая патриархия воспользовалась этим благоприятным моментом: обвела Сионское кладбище довольно высокими стенами на мокрой кладке и перед камнями «няха» вымостила из белого камня площадку для постановки на ней полотняной палатки для совершающихся на Сионе богослужений. Святогробское братство и в частности нынешний помощник почтенного старца скевофилакса арх. Евфимия о. арх. Герасим, аттестуемый иеродиаконом и лампадарием св. Гроба Господня Дамаскиным Смирнопулом в его рекламной плохой книжонке-альбоме: «Воспоминание о св. местах Иерусалима и всей Палестины» (Иерусалим 1908 г.), «строгим последователем самого возвышенного учения Иисуса Христа» (стр. 118), настойчиво твердят русским паломникам о необходимости построить здесь на Сионе православный храм. Потребность в Сионском благолепном храме действительно чувствуют и сознают хорошо все бывавшие в Иерусалиме паломники, и щедрая их лепта уже льется обильною струею... По обеим сторонам указанного помоста, под мраморными белыми саркофагами, покоятся прах патриарха Герасима, прах митрополита Петры Аравийской Никифора и многих других почивших владык Сионской церкви.

Над указанным помостом и историческими камнями «няха» в день св. Троицы, для защиты от дождя или скорее от знойного полуденного солнца и совершителей- богослужений и молящихся, устанавливается полотняный шатер, а самый помост пред столом покрывается ковром. В центральной нише помещается икона сошествия Св. Духа на апостолов, пред которой паломники возжигают в изобилии свечи. Нередко хор нашей Духовной Миссии своим стройным пением доставляет русским богомольцам, охотно присутствующим за этою вечернею и в большом количестве, истинное утешение.

Для совершения вечерни на Сион прибывает очередной владыка-синодал. Его встречает святогробское духовенство у ворот кладбища, облачает в мантию и с пением тропаря праздника через все кладбище ведет в палатку к историческим камням. Очередной священник – араб, получив благословение владыки, начинает вечерню, к которой обязательно приглашается и священник или иеромонах русской национальности, по преимуществу из приехавших на поклонение в Иерусалим. Все остальные иеромонахи, после встречи архиерея, покидают палатку и расходятся по кладбищу для служения панихид или вернее литии «Τρισἁγιον», которые заказывают им в этот день весьма охотно и туземцы, и наши русские паломники. После входа и прокимна, архиерей, надев на себя омофор, в клобуке, прочитывает по-гречески первые молитвы. Вторые молитвы по-славянски произносит русский священник или иеромонах, а арабский священник читает по-арабски последние молитвы.

Слова этих последних молитв: «Услыши нас молящихся Тебе, и упокой души раб твоих, прежде усопших отец и братий наших, и прочих сродник по плоти, и всех своих в вере, о них же и память творим ныне», в соседстве с гробами сионских иерархов и в виду обширного кладбищенского поля, усеянного обломками мраморных плит на могилах погребенных здесь, и ниже слова: «Сам убо Владыко всех, Боже Спасителю наш... иже и в сей последний и великий спасительный день пятидесятницы праздника, тайну святыя и единосущныя, и соприсносущныя, и неразделимыя, и неслиянныя Троицы показавый нам, и наитие и пришествие Святаго и животворящаго твоего Духа, в виде огненных языков, на святыя твоя апостолы излиявый», – на самом месте упоминаемого события, при виде хотя и небольших, но тем более драгоценных остатков – безмолвных свидетелей воспоминаемого в этот день знаменательного события в Церкви Христовой, должны производить на молящихся глубокое впечатление. К сожалению, эти дивные слова церковного молитвословия произносятся на языке чуждом большинству молящихся

Отпуст в конце вечерни делает архиерей, который затем, при пении: «Είς πολλά ετη», благословляет народ, целует икону Сошествия Св. Духа и три креста на исторических камнях и покидает палатку и Сион.

Под впечатлением трогательного вечернего богослужения молящиеся на Сионе посещают могилы умерших и служат на них, как по известным, так и по неизвестным им почившим панихиды²⁴, особенно из среды бывших паломников, и обозревают гробницы патриархов и иерархов Сионской церкви, общую усыпальницу, в которую складываются кости умерших, по прошествии трех лет, если могила не заарендована для покойника на вечные времена, и проводят некоторое время в мечети Неби-Даудъ, выдаваемой за ту горницу, в которой якобы совершилось событие сошествие Св. Духа на апостолов в пятидесятый день по воскресении Господа.

Место первого христианского храма – «Мати церквей Божие Жилище» указывается на Сионе с самых первых веков существования на земле Церкви Христовой, и с ним связывались самые дорогие воспоминания из начальной истории христианской Церкви: его считают и местом тайной вечери, и местом явления Господа своим ученикам по воскресении, и сошествия Св. Духа на апостолов. Неудивительно, что место Сионской горницы всегда чтилось свято христианами, и св. Елена, мать императора Константина, в числе первых построек в Палестине создала между прочим и великолепный храм здесь на Сионе²⁵. По словам патриарха Софрония, в этом храме «хорами монахов непрерывно совершались ночные песнопения»²⁶. Однако, тяжелые политические катастрофы, пережитые Св. Градом под натиском мусульман в VII и в начале XI столетиях, не прошли бесследно и для этого христианского храма. В эпоху существования латинского королевства в Иерусалиме, на Сионе великолепной базилики времен императора Константина уже не существовало. Церковь сионскую восстановили из развалин крестоносцы, назвав ее церковью св. Девы Марии. Наш игумен Даниил в своем «хожении» описывает именно эту церковь. «И в той церкви Сионьстей ту есть храмина за олтарем тоа церкви», пишет наш паломник ХII в., «и в той храмине Христос умы ноги учеником своим. И с (от) тое храмины, на юг лиць пойдучи възлести есть по степенем, яко на горницю; ту есть храмина создана красно, яко на столпии (т. е. ύπερψον) и сверхом испися мусиею и помощена красно и олтарь итить яко церкви на востоклиць, и то есть келиа была Иоанна Богословца и в той келлии Христос вечерял со ученики своими... на том же месте сошествие Св. Духа бысть на апостолы в Пентикостию»²⁷. В XIV веке Сионский древний храм лежал в развалинах, «нося, по словам ефесского протонотария Пердики, те явные следы красоты и величия, которые имел изревле до разрушения». В XIV же веке один из королей Сицилии построил на этом месте новый храм, который в 1647 году фанатичные мусульмане отобрали у францисканцев и превратили в мечеть «Неби-Дауд», связав с нею мало достоверное предание о месте здесь гроба царя Давида²⁸.

Мечеть эта двухэтажная: в нижнем этаже указывают две комнаты со сводами, опирающимися на двух (24 шага в длину и ширину) квадратных пилястрах: омовение ног и место явления Спасителя по воскресении (20 шагов в длину и 14 в ширину), дверям затворенным. По лестнице внутри здания посетители поднимаются в верхний этаж, разделенный тоже на две комнаты, равные по величине нижним: к одной приурочивают место тайной вечери (здесь имеется, между прочим, вверху и изваяние «Агнца»), а к другой – место сошествия св. Духа на апостолов в Пятидесятницу. Своды первой комнаты покоятся на двух изящных мраморных колоннах; в комнате имеются мусульманский миграб в восточной стене и три окна с юга. Предполагаемое место омовения ног ограждено деревянною решеткою, а место, где возлежал за вечерею Спаситель, отмечено камнем в северной стене. Шесть ступеней в юго-западном углу ведут в комнату сошествия св. Духа на апостолов, со сводами и арками в стиле готическом.

Паломники посещают и другие достопоклоняемые места на Сионе: армянский монастырь на месте темницы Спасителя, места, где стояли дома Анны и Каиафы и др., но доброгласный звон на русских постройках прерывает эти хождения по святыням сионским и сзывает их под величественные своды благолепного русского Троицкого собора к торжественному праздничному богослужению по случаю храмового праздника.

На наших постройках в Иерусалиме Государь Император Александр II Высочайше повелеть соизволил „заложить храм во имя Святой Животворящей Троицы», и закладка его состоялась 30 августа 1860 г., при участии патриаршего наместника митрополита Петры Аравийской Мелетия и бывшего начальника Духовной Миссии Кирилла, епископа мелитопольского. Главными строителями этого собора были академик М. И. Эппингер и его помощники архитекторы В. А. Дорогулин и М. Ф. Грановский. Созидался он по типу афонских храмов на средства, пожертвованные «всем православным русским народом». Освящение собора происходило 28 октября 1872 г., в присутствии великого князя Николая Николаевича Старшего, герцога Евгения Максимилиановича Лехтенбергского и принцев Александра и Константина Петровичей Ольденбургских, генерала Д. И. Скобелева, отца знаменитого белого генерала, и других почетных лиц. Чин освящения совершал патриарх иерусалимский Кирилл, в сослужении арх. начальника Миссии Антонина Капустина, при громадном стечении молящихся не только православных, но даже иноверцев.

Со времени освящения русского Троицкого собора в Иерусалиме храмовой его праздник установлено было переносить на второй день св. Троицы, т. е. на Духов день. Благословною причиною для сего послужило то обстоятельство, что status quo на святых местах требует, чтобы иерусалимский патриарх в первый день св. Троицы совершал торжественную литургию с вечернею на Живоносном Гробе. Русская Духовная Миссия, остающаяся в этот день для богослужения в своем соборном храме, отмечает службу первого дня св. Троицы, как храмовую, лишь чтением акафиста св. Троицы за всенощным бдением и совершением после вечерни и литургии молебна св. Троице с торжественным крестным ходом вокруг храма. Вечером первого дня св. Троицы посему отправляется полное всенощное бдение, Уставом предусмотренное лишь для храмового богослужения. Утром в семь часов пребывает в русский собор, в сопровождении многочисленных святогробских клириков и своих певчих, иерусалимский патриарх и совершает литургию. Молящимися в храме в этот день по преимуществу являются туземцы, так как большинство русских паломников еще рано утром отправляется караваном к Дубу Мамврийскому на торжество следующего дня.

По окончании литургии, Блаженнейший патриарх со своими клириками, со сослужащим ему русским духовенством и почетными богомольцами идут к начальнику русской Духовной Миссии, чтобы приветствовать его с храмовым праздником. Радушный хозяин предлагает дорогим гостям восточное угощение и русский чай с пирогом. Гости, однако, спешат всячески сократить свой настоящий визит, чтобы дать возможность хозяину попасть со своею свитою и со служащим духовенством вовремя в Хеврон к Дубу Мамврийскому на торжественное всенощное бдение.

Проводив патриарха и гостей, начальник Миссии, иногда и генеральный консул, управляющий подворьями Императорского Палестинского Общества и служащие в этих учреждениях в колясках, заранее заказанных, по прекрасной шоссейной дороге отправляются в Хеврон, обгоняя по пути и толпы богомольцев, направляющихся туда же, и одиночные небольшие группы, и специальный троицкий караван, идущий под руководством каваса Палестинского Общества. Русские постройки в Иерусалиме на два дня остаются безлюдными: жизнь в них как бы замирает.

Троицкий караван к Дубу Мамврийскому по численности своей не велик: самое большое число участников в нем доходит до трехсот, но нередко эта цифра спускается и до ста человек. Обыкновенно весьма немногие из паломников остаются на русских постройках до праздника св. Троицы, и это – или настоящие бобыли, не имеющие никакого хозяйства на родине, или покончившие уже расчеты с трудовою жизнью, передав землю и все хозяйство в доме своем молодому поколению, или прибывшие на поклонение в Иерусалим в средине поста пред страстною неделею и не успевшие походить и осмотреть в Св. Земле все достопоклоняемые места, или же, наконец, поклонники бывавшие не раз уже в Иерусалиме и теперь нарочито оставшиеся здесь, чтобы дожить до конца паломнического сезона. В виду краткости времени, назначенного для этого каравана (два дня), удобства пути и хорошо оборудованной странно-приимницы русской Духовной Миссии в Хевроне у Дуба Мамврийского, караван этот не требует особых приготовлений. Отсутствует при караване и стража, так как путь считается совершенно безопасным. Не всегда – и это следует признать недостатком, – сопровождает караван и медицинский персонал, хотя потребность в нем иногда сказывается весьма настоятельно. При падениях с осликов, солнечных ударах и других несчастиях в пути с паломниками медицинская помощь требуется иногда с неизбежною поспешностью...

Рано утром, по холодку, желающие участвовать в троицком караване паломники собираются близ перечного дерева у Елисаветинскаго подворья и затем, помолившись Богу на собор, с пением тропаря праздника покидают русские постройки. Впереди каравана идут обычно пешие паломники и по преимуществу молодые, за ними плетутся старики и старушки, и в хвосте каравана на осликах и лошадях верхом едут состоятельные паломники. Кавас на коне замыкает это шествие. Караван близ яффских городских ворот спускается в Гигонскую или Гиенскую долину и, поднявшись на взгорье, идет по ровной прекрасной и хорошо знакомой паломникам шоссейной вифлеемской дороге, минуя колодез звезды или волхвов, монастырь св. пророка Илии и ложе сего пророка, спускается к гороховому полю, любуясь прекрасною панорамою Вифлеема. Приблизившись к мусульманской мечети, именуемой гробом Рахили, караван делает уклон вправо на хевронскую дорогу и, обходя город Вифлеем, минует монастырь св. Георгия, стоящий вправо от шоссейной дороги в дикой, горной, живописной местности, и в скором времени располагается на отдых у прудов Соломона, в тени полуразрушенной крепости с минаретом, куда в непогоду пастухи загоняют свои стада. Здесь каждый паломник подкрепляет себя тем, что имеет в своей небольшой заплечной суме, запивая превосходною студеною водою, обильною струею протекающею по иссеченным в камне и лежащим в земле желобам, с отдушинами для ее свежести. Вода эта течет из «источника запечатленного» (Песнь Песней IV, 12), находящегося в глубокой пещере на расстоянии 60 – 70 шагов ходу от этих прудов.

Соломоновы пруды – это три каменные бассейна одинаковой формы, хотя и разной величины: верхний 150 шагов длины, второй 175 шагов и третий 230 шагов. Ближний пруд к дороге сложен из массивных камней, а второй и третий иссечены в натуральной скале. Сходы в эти пруды устроены ступенями в монолитах. Благодаря неровностям пола, глубина прудов не одинакова. Все три водоема находятся между собою в связи, и вода из одного пруда посредством подземных соединений свободно переливается из одного водоема в другой. Полными воды пруды бывают лишь во время сильных дождей, в большинстве же случаев верхний пруд, придорожный, стоит совершенно без воды, и дно его покрыто густою сочною зеленою травою. Во втором пруде воды имеется на половину, и лишь третий пруд заключает в себе значительное количество воды. Долина вблизи этих прудов покрыта хлебными злаками и разделана почти вся под виноградники. С этою долиною связывают местонахождение роскошных вертоградов – Этама Соломона (Еккл. II, 4–6; Песнь Песней II, 10–15).

Через час караван снимается с места отдыха и поднимается в горы. Через полчаса ходу от прудов Соломона караван достигает источника, близ которого, по преданию, апостол Филипп крестил евнуха царицы эфиопской Кандакии (Деян. ѴIII, 38). При источнике стоит весьма запущенная небольшая мечеть. Попив здесь водицы, которая и чиста, и вкусна, и пользуется у туземцев славою весьма здоровой воды, караван продолжает постепенное, нелегкое для пешехода, восхождение в горы. Вскоре у самой дороги невысокий камень с русскою надписью, указывающею путникам дорогу в Бет-Захарию, владение русской Духовной Миссии, сворачивает караван вправо от хевронской дороги, – благо и время близится к обеду. Через насколько минут ходу, на довольно глубоком спуске в лощину, пред взорами паломников открывается вид на обширное владение нашей Миссии, именуемое Бет-Захариею, расположенное на обширном пологом холме, засаженном самыми разнообразными деревьями, едва ли не всех поясов земного шара, и огороженное высокой каменною стеною, с массивными железными воротами. Небольшой колокол, повешенный, чтобы беспокойным соседям напоминать о бдительности надзора живущих здесь иноков и рабочих, теперь своим мерным благовестом приветствует желанных дорогих гостей. По разделанным дорожкам, засаженным молодыми тополями, паломники пробираются к довольно уединенному зданию, стоящему на пригорке. Оно вмещает в себе и остатки откопанной древней церкви, и служит временной столовой для гостей и трудящихся здесь иноков и рабочих. С боку, направо со стороны входа, пристроена и кухня.

Помолившись на месте древнего храма, паломники усаживаются за столы, на которых для них уже приготовлены горячий суп и кипяток для чаю. Интеллигентные паломники приглашаются в довольно изящный, легкий павильон, находящийся почти в соседстве с первым зданием и предназначенный служить приемной для начальника Миссии. Настоящее помещение для паломников в три этажа, с прекрасными видами на окрестности, созидается на самом высоком пункте этого участка, но оно окончено пока лишь вчерне и требует обстановки.

Бет-Захария – сравнительно недавнее (с 1902 г.) владение нашей русской Духовной Миссии и перешло в ее руки, как дар бывшего миссийского иеромонаха Владимира, который купил его у одного вифлеемского араба за 900 золотых²⁹.

Произведенные на этом обширном участке раскопки с целью отчасти сооружения необходимых для жилья иноков и приютов паломников зданий, отчасти под посадку многочисленных деревьев, а отчасти и ради научной любознательности, которую обнаружили к этому русскому уголку в Палестине ученые западные и наши русские археологи, повели к открытию здесь многих остатков христианской древности. Так, открыт был здесь фундамент небольшой церкви (20 X 10) с абсидом, среднею частью и даже притвором. В храме пред алтарем сохранился в значительной части мозаичный пол с греческою, весьма любопытною, хотя и значительно попорченною и трудно разбираемою надписью. Археологи, однако, читают в ней два, весьма интригующе греческие слова: ΖΑΧΑΡ... ΙΩΑΝΙΝ. Сопоставляя мозаическую надпись Бет-Захарии с мозаичною картою Палестины VI в., открытою в 1897 г. в заиорданской деревушке Мадеба ученым архидиаконом иерусалимской патриархии Клеопою Кикилидисом и уже обратившею на себя внимание ученых всех стран и исповеданий, и существующие на сей последней надписи: ΙΟΥΔΑ и близ изящной церкви с портиком: ΒΕΘΖΑΧΑΡ и ТО ТОΥ АГІОΥ ΖΑΧΑΡΙΟΥ, со сказанием евангелиста Луки (1, 89–40) о посещении Пр. Девы Марии дома Захарии для свидания с праведною Елисаветою, находившегося в «нагорней стране в городе Иудином», некоторые археологи к этому русскому месту пытаются приурочить³⁰ тщетно и долго ими отыскиваемое место дома праведных Захария и Елисаветы и рождения пророка и Предтечи Крестителя Господня Иоанна. Такая попытка, не лишенная доли вероятия и остроумия, конечно, стремится оспаривать туже честь у нынешней Горней, близ Иерусалима, в местечке Аин-Карим³¹, где создана арх. Антонином Капустиным церковь во имя Казанской Божией Матери, и где была основана им первая русская женская община в Св. Земле.

В соседней комнате с древним храмом, где паломники молятся и совершают молебны, устроен небольшой музей из предметов древности, найденных при раскопках. На русском участке имеются в изобилии старинные полузасыпанные подземелья и цистерны. В разных местах валяются стержни колонн и фрагменты коринфских капителей. В подземельях откопано множество костяков, красноречиво свидетельствующих о том, что на месте нынешней Бет-Захарии находился населенный христианский культурный пункт. Посему систематические научные раскопки здесь – дело неотложной необходимости, и они обещают пролить новый свет в историю и топографию Св. Земли.

Но паломникам долго заживаться в радушно-гостеприимной Бет-Захарии на этот раз не приходится, так как они должны поспешать, чтобы к закату солнца прибыть в Хеврон и отстоять под Дубом Мамврийским всенощное бдение. Поблагодарив за гостеприимство насельников любопытного русского уголка, паломники покидают Бет-Захарию через задние ворота, куда их провожает хлопотливый о. Максим, ютящийся в вырубленной своими руками в скале келии, стоящей на южной стороне участка. О. Максим выводит их на шоссейную хевронскую дорогу. Этим выходом паломники сокращают несколько свой путь.

Дорога от Бет-Захарии к Хеврону довольно унылая, идет горами, и паломникам приходится все время восходить по ним как бы по винтообразной лестнице. Но, подкрепив свои силы в Бет-Захарии, они бодро двигаются вперед, причем для подбадривания себя поют знакомые всем церковные песнопения.

Часов около пяти – шести караван, спустившись в долину и вступив в обширные хевронские виноградники, круто сворачивает с дороги вправо и между виноградниками незаметно подходит к обширному месту, принадлежащему русской Духовной Миссии. Помолившись на ветхий деньми Мамврийский Дуб, мимо железной, ограждающей его, решетки, паломники проходят прямо в миссийский весьма обширный и хорошо обставленный приют, где усталых путников ожидают бесплатный чай с хлебом и освежающий желанный краткий отдых на нарах, покрытых чистыми циновками, в нижнем этаже приюта.

Мамврийский Дуб, „родоначальник всех наших троицких березок и всякого клеченья»³², – досточтимая святыня и желанная заветная цель паломнических стремлений в Хеврон – сделался русским достоянием лишь с 1868 года, когда этот заветный Дуб и прилегающий к нему довольно значительных размеров участок земли с виноградником, расположенный по косогору с неправильным очертанием границ, достался в собственность России, благодаря настойчивым стараниям о. архимандрита Антонина Капустина. В этом приобретении оказал мощное содействие покойному о. архимандриту знаменитый наш, пользовавшийся громадною популярностью в Турции, посол граф Н. П. Игнатьев. «Практического значения наших территориальных приобретений с русской точки зрения, не вижу», писал граф Николай Павлович о. Антонину в 1873 году от 8/20 ноября, со своей дипломатической точки зрения считавший это приобретение «ненужным России клочком земли» и даже не находивший «в ценности большой разности – считается ли Дуб нашим исключительно, или как бы «нейтрализованным» и общим достоянием – православных, инославных и мусульман и евреев»... Но, как истово религиозный русский человек, к тому же любивший и высоко уважавший о. Антонина, он употребил все дипломатические ходы и все свое могущественное влияние, чтобы это русское дело в Св. Земле отстоять и священный Дуб закрепить за своими соотечественниками.

В деле приобретения Мамврийского Дуба мы встретили сильный протест со стороны оттоманского правительства и инославной пропаганды в Св. Земле. «Приобретение Мамврийского Дуба нами, писал граф Игнатьев о. Антонину, было бы совершенным нарушением установленного status quo в Палестине, и что это место чтится мусульманами в равной степени с православными. Вали опасается возбуждения мусульманского фанатизма и указывает на донесение губернатора и на разные «мазбаты», в этом смысле составленные». «Турки утверждают, что все мусульмане издавна чтили это Дерево, ибо Авраама они признают за великого пророка». «Один из Дубов (остальные не имеют в глазах иноверцев важности) весьма почитается мусульманами. Каждый день мы имеем (говорил великий визирь Сервер-паша графу Игнатьеву) новые доказательства того, до какой степени необходимо, чтобы Дуб этот не сделался исключительною собственностью кого бы то ни было, а принадлежал всем вероисповеданиям. А относительно инославной пропаганды и ее воззрений на это приобретение, граф Игнатьев писал: «И какая польза нам прокладывать нашим лбом и плечами дорогу англичанам и латинянам в убежище хевронских фанатиков-мусульман». «Англичане, французы и австрийцы, а не только турки, серьезно озабочены приписываемыми нам планами расширения наших владений под личиною «Духовной Миссии», занимающейся приобретением «поместий», которые «не дают бедным туркам и иноверцам ни минуты покоя» и побуждают их «усугублять свои усилия и громадные денежные средства в этой стране» ³³.

Но эти несколько односторонне суждения нашего известного дипломата, не лишенные понятного расчета воздействовать на увлечения предприимчивого и настойчивого начальника русской Духовной Миссии в Иерусалиме, красноречиво говорят нам о том, что земельное приобретение в Хевроне нашею Мессиею, весьма ценное и с точки зрения православно-русской и миссионерской, сделано было во всех отношениях весьма удачно. Дуб Хевронский – почитаемая святыня с давних времен не только православными, но и мусульманами, как русская собственность на Св. Земле, большой удар инославной пропаганде.

Дуб Мамврийский – весьма почтенный старец, о чем могут свидетельствовать и внушительный объем, и высота этого священного Дерева, обыкновенно медленно растущего, и число слоев его ветвей, доселе еще сравнительно обильных зеленою кудрявою листвою. Главный ствол Дуба, обложенный при земле круглой каменной заваленкой, имеет в окружности 5–6 обхватов или 23 фута. На расстоянии 20 футов от земли ствол дает из себя массивные три ветви, как бы символизируя, или напоминая о том, что своею величавою сенью он некогда дал прохладный приют от полдневного зноя Св. Троице в виде трех странников, гостеприимно здесь встреченных праотцами Авраамом и Саррою (Быт. VIII, 3–8).

После приобретения о. Антонином этого Дуба, было замечено, что он начал сохнуть. Объяснение этого печального факта можно находить отчасти в естественном стремлении наших благочестивых паломников рвать себе на память с Дуба листья, ломать целые сучья для посошков и сдирать кору для написания на ней образков Св. Троицы и т. д. Как бы там ни было, но постепенное увядание священного Дерева продолжалось, чем и объясняется появление вышеупомянутой заваленки под корнями, искусственное его орошение, замазывание дупла глиною и, наконец, нынешняя квадратная железная решетка с запертою на ключ входною дверью. В 1898 г. средняя большая ветвь, совершенно засохшая, во время пронесшейся здесь ужасной бури, упала и послужила затем драгоценным материалом для написания на частицах ее икон Св. Троицы, разосланных по разным церквам России и раздаваемых и доселе знатным паломникам нашею Духовною Мессиею в благословение.. Два другие массивные ветви, с большим наклонением в совершенно противоположные стороны (на север и юг), с обильною зеленою листвою (особенно южная ветвь), потребовали искусственных подпорок, с целью предохранить и их от печальной участи средней сестры, и это вполне естественно, потому что северная ветвь, с весьма сильным преклонением к земле, в самом стволе обнаруживает старческую дряхлость, отсутствие обильных живительных соков и близка к окончательному замиранию.

Листья этого Дуба (теревинфа) не похожи на наши: они мельче, продолговаты, с закруглениями на концах, имеющих острие, и по краям листа зубчики. Желуди с него похожи на наши, хотя и меньших размеров и с несколько отличною от наших своею шапочкою или колпачком.

Как бы в утешение тем, кто сокрушается о засыхании нынешнего священного Дуба, под защитою той же железной решетки, растут отпрыски его, и один из них, почему-то именуемый паломниками «дубком Сарры», уже довольно значительной высоты.

Вся решетка, окружающая священный Дуб, включая и этот последний, покрыта двускатною крышею, с тою целью, чтобы предохранить совершителей богослужений под этим Дубом от непогоды и ветра. Прилегающая местность к священному Дубу представляет зеленую лужайку, засаженную множеством смоковничных, масличных и других ветвистых деревьев, под которыми любят проводить время евреи и хевронские мусульмане, чтущие Мамврийскую Дубраву наравне с православными.

Дуб Мамврийский, как достопоклоняемое место, получает в истории христианской церкви важное значение с древнейшего времени. Св. равноапостольная Елена, мать царя Константина Великого, своим усердием воздвигла храм наравне с другими святыми местами Палестины, между прочим, и при Дубе Мамврийском³⁴. Христианским храмом данное место отмечает на своей карте и мадебский мозаичист VI века, называя св. Дуб теми именами, какие ему усвояются до настоящего времени: ή χαί τερεβύνϑος и МАМРИ³⁵. Нужно думать, что политические перевороты, быстро сменявшиеся один за другим в Св. Земле и тяжело отзывавшиеся на достопоклоняемых местах христиан не миновали и храм у Дуба Мамврийского, и он разделил печальную участь с остальными святыми местами Палестины. Наш паломник XII в. игумен Даниил, определяя местоположение Мамврийского Дуба, совершенно согласно с его настоящим местонахождением близ Хеврона, ни слова не говорит о храме при нем и лишь намекает на остатки здесь когда-то бывшего великолепного храма. «Есть же дубот святый, пишет он, у пути на близу, тамо идучи на правой руце, и стоит красен на горе высоце; и есть около корения его доле от Бога помощено мрамором белым, якоже помост церковный, помощено есть около дуба того всего добраго; и есть посреде помоста того выросл дубот святый ис камени того дивен есть... И есть дубот не вельми высок, кроковат вельми и част ветми, и мног плод на нем есть; ветьви же его близ земли приклонилися суть, яко мужь может, на земли стоя, досячи ветви его; втолще же есть двою сажень моих около его, а голомя взвыше до ветвей его полуторы сажени. Дивно же и чюдно есть толь много лет стоящу древу тому, на толь высоце горе, ни вредися, ни испорохнети, но стоит утвержен от Бога, яко то перво насажен... Ту и воду показа Святаа Троица Авраамови, и есть кладязет и доднесь под горою тою у пути близь. И та земля вся около дуба того зовется Мамбрия; да потому зовется дубот Мамбриский. А от дуба того до Хеврона есть две верьсте»³⁶.

И предания христианские, идущие от первых веков Церкви Христовой на земле и запечатленные в паломнических сказаниях, и предания мусульманские, связанные с этим Дубом, как местом священным и почитаемым, должны убедить всякого, что этот патриарх Мамврийской Дубравы видел и пережил на своей жизни не мало веков из истории рода человеческого. Самый вид этого дерева в нынешнем довольно невзрачном состоянии, или, выражаясь языком игумена Даниила, уже достаточно «испорохневшем» и «поврежденном» говорит за то, что верно слова Св. Писания: «Древняя вся мимо идоша, и быша вся нова». И эти почтенные руины мы должны беречь, как святыню, в память о прошлом былом здесь, которое связывает и нас христиан с ним. Бесспорно, лучшим средством для сохранения в роды родов этой священной Дубравы будет служить навсегда христианский храм, о котором давно мечтали все благочестивые паломники, начиная с православных патриархов³⁷ и лиц царственных до простолюдина паломника. И мечте этой, видимо, близится конец. Невдалеке от священного Дуба на пригорке, на площадке, с большими усилиями разделанной путем взрывов скалы, красуется уже весьма изящный храм с абсидом для алтаря и двумя такими же полукружиями по бокам его. Построен храм архитектором итальянцем из местного белого тесанного камня. Посредине здания возвышается легкий, с просветами в тамбуре, купол, увенчанный, к изумлению и великой радости наших паломников, ярко сияющим крестом, водруженном на нем лишь накануне прихода богомольцев к Дубу Мамврийскому в истекший сезон (1911 года) к празднику Св. Троицы.

Сооружением своим этот храм обязан исключительно личному мужеству и любви к храмоздательству нынешнего начальника нашей Духовной Миссии о. архимандрита Леонида (Сенцова), который решился на свой страх осуществить на деле заветную мечту многих. Сначала он построил здесь простое продолговатое здание для столовой паломников, без полукружий, но с явным расчетом на возможную переделку его в храм в будущем. Когда возникли у о. архимандрита пререкания с местными городскими властями, подстрекаемыми людьми корыстными и злонамеренными, и когда ему напомнили о фирмане правительства, по которому русские не имели права здесь воздвигать храмов, школы и больницы, то о. Леонид заявил, что строится им столовая и никак не больше. Путем мирных бесед и, конечно, не без раздачи кому следует бакшишей, удалось дело относительно постройки храма притушить. Когда потом глаз обывателей попривык видеть на русском месте весьма изящное здание, именуемое трапезою, о. арх. Леонид решился к нему пристроить полукружия и возвести на нем купол с крестом... Не обошлось дело и на сей раз без волнений и бакшишей, но храм у Дуба Мамврийского ныне фактически налицо. О. арх. Леониду удалось даже получить на освящение этого храма и благословение иерусалимского патриарха, обычно достававшееся русским в других случаях не легко и не дешевою ценою. В Миссии уже лежат в готовом виде церковные облачения для этого храма, пожертвованные Ее Императорским Высочеством Великою Княгинею Елисаветою Феодоровною, а русские жертвователи из Москвы прислали для того же храма всю необходимую утварь и все, что требуется чином освящения храма. Остается дело за малым – получить от Султана на Хевронскую церковь фирман, но двухлетние усиленные хлопоты о. арх. Леонида в этом направлении остаются пока без результата... Набожный русский человек, однакоже, крепко верит, что желанный час освящения Хевронскаго храма близок. И если с великими усилиями и с большею проволочкою тянулось в Константинополе дело относительно приобретения Дуба Мамврийского, то ничего нет удивительного и в том, что и вопрос о храме близ него не проходит гладко и быстро....

Было бы желательно видеть православный храм и у самого Дуба Мамврийского. Если доверят игумену Даниилу, то хорошо бы включить священный Дуб в черту храма, и особенно теперь, когда он засыхает. Но и в своем настоящем виде эта почтенная руина имеет свою особенную незаменимую прелесть. Для богослужений, под навесом, у Дуба приготовляется стол со всеми необходимыми принадлежностями. О. архимандрит, духовенство, певчие и почетные паломники стоят под навесом, а богомольцы окружают тесным кольцом решетку, опоясывающую священный Дуб. Близ Дуба устанавливают хоругви и иконы, а изображение св. Троицы с горящею перед ним лампадою помещается посредине священного Дуба в самом начале его трехчастного разветвления. Висящий над головами паломников небесный свод, усеянный ярко мерцающими звездами, тихий шелест вечно зеленеющей листвы Священной Дубравы в густом сумраке ночной прохлады, благочинное служение о. архимандрита, дивные песнопения в честь триипостастного Божества хорошо дисциплинированным хором миссийских певчих, разносимые эхом далеко по пустынным окрестностям Хеврона – все это производит на душу молящихся глубокое, умилительное впечатление.

Всенощная совершается под Дубом Мамврийским, по чину Троицкой службы, с выходом на литию для богословия хлебов, с величанием, с чтением акафиста Св. Троице по 6 песни канона и с помазанием елеем. Рано утром, около 5 часов, здесь же под Дубом на каменном престоле, с переносным антиминсом, совершается собором во главе с о. архимандритом торжественная литургия, причем, невдалеке от этого места поставленный, стол служит жертвенником. Во время малого выхода с Евангелием и во время великого выхода со Св. Дарами обходят Священный Дуб кругом. За литургиею многие из паломников приобщаются Св. Таин. По окончании литургии, служится молебен Св. Троице и совершается крестный ход по всему миссийскому владению с осенением крестом и окроплением св. водою на всех четырех сторонах его. Заключением этих торжеств служат чай и легкий завтрак для почетных гостей в миссийском доме. Паломники, получив чай с хлебом и горячий суп со стаканом херсонского вина в нижних комнатах того же зданія, спешно покидают Хеврон, стараясь к вечеру возвратиться в Иерусалим.

Праздничное оживление у Дуба Мамврийского царит целый день. Из Хеврона приезжают и приходят на весь день многие семьи мусульман и евреев, и, расположившись на лужайках под тенью ветвистых сикоморов, наслаждаются чистым горным воздухом и смотрят на религиозные и бытовые картины из жизни русских паломников, из коих многие остаются здесь до вечера. Власти городские, прекратив на этот день официальные занятия, являются на русское место к Дубу Мамврийскому, чтобы поздравить о. архимандрита, начальника русской Духовной Миссии, с праздником, и встречают с его стороны радушное гостеприимство и даже получают подарки. О мусульманском фанатизме хевронских обитателей едва ли ныне и можно говорить. До какой степени ныне ослабел среди них по отношению христиан фанатизм, разительный пример этого можно видеть в том, что в подъеме креста на новостроящийся храм у Дуба Мамврийского принимали участие главным образом рабочие – хевронские мусульмане...

Многие из русских паломников не спешат вернуться в Иерусалим вместе с кавасом, а остаются некоторое время в Хевроне и у Дуба Мамврийского. Эти паломники осматривают обширный миссийский виноградник, в подробностях знакомятся с удобствами во всех отношениях прекрасно обставленного обширного приюта для паломников – простецов и интеллигентных и с ведением в нем сложного хозяйства, взбираются на высокую сторожевую (7 сажень высоты), в три этажа, башню, с площадки которой любуются прекрасною панорамою хевронских окрестностей, утопающих в роскошной зелени обширных виноградников, Средиземного и Мертвого морей и прииорданской долины, посещают многочисленные пещеры, служившее некогда узуальными склепами, а позднее превращенные в точила для выжимания виноградного сока, и не минуют непременно испить кристальной чистоты воды в колодце Авраама, находящемся недалеко от Дубравы, в лощине под пригорком. Крепкие на ноги паломники отправляются далее в город, отстоящий от русского участка на полчаса пути, бродят по базарам города и доходят до «сугубой пещеры», в которой были погребены праотцы Авраам, Сарра, Исаак, Ревекка, Иаков и Лия, и над которой св. царицею Еленою был построен величественный храм, обращенный ныне в мусульманскую мечеть. Так как вход в мечеть для христиан строго возбраняется, то паломники могут лишь полюбоваться издали на это величественное здание и в субботний день посмотреть на приходящих и плачущих у стен этой мечети хевронских евреев. Но и эти русские паломники, отставшие от каравана, стараются сократить всячески время пребывания в Хевроне и спешат на ночлег в гостеприимную русскую Бет-Захарию.

Утром после ябедницы, совершаемой на развалинах древней церкви, напившись чаю, паломники внимательно осматривают хозяйственные постройки Бет-Захарии, разнообразные древесные насаждения и виноградники, посещают многочисленные пещеры и древние маслобойни и т. д. Подкрепившись на братской трапезе и немного отдохнувши, паломники держат путь в монастырь св. Георгия, великомученика Бетджальского, отстоящий от Соломоновых прудов на полчаса пути.

Этот бедный монастырь, огражденный высокими стенами, привлекает наших паломников под свой гостеприимный кров поэтическою легендою о популярном и весьма чтимом на Руси великомученике Георгии Победоносце на белом коне, помогавшем создателю этого монастыря в отыскании украденного у него имущества и в ограждении от козней диавольских, всячески мешавших осуществлению его благого намерения. Св. Великомученик, по этой легенде, своим копьем очертил границы будущего монастыря и в круге его вонзил свое копье, от которого этот монастырь и получил свое наименование: «Копье Св. великомученика Георгия». Известности этого монастыря среди наших паломников много помогают и рассказы туземцев о многочисленных в этой обители исцелениях людей, одержимых демонами, бесноватых и сумасшедших. Из окрестных деревень этого рода больных весьма часто приводят в этот монастырь и здесь их приковывают цепями к западной стене монастырского храма, и в таком положении на соломе, служащей им постелью, на скудной пище, выдерживают их в течение продолжительного времени. По рассказам иноков и туземцев, нередко бывают случаи полных исцелений от болезни и возвращения здравого рассудка у лишенных его.

Из монастыря св. Георгия паломники заходят иногда для краткого отдыха на двор женской Бет-Джальской учительской семинарии Палестинского Общества, и потом, спустившись под гору живописного Бет-Джальского селения, тенистыми масличными рощами, по шоссейной дороге, выходят на хевронскую дорогу. Не доходя мечети над гробницею Рахили, они сворачивают в Вифлеем, чтобы помолиться в последний раз в Вертепе Рождества Христова. Здесь паломники ночуют, слушают утреню и литургию в Вертепе, пьют чай, и, побродив по многочисленным лавкам с перламутровыми изделиями, чтобы накупить, в благословение Св. Града и Вифлеема, крестиков, четочек, картинок и других недорогих вещиц для своих родных и добрых знакомых на далекой родине, к вечеру, по хорошо знакомой дороге, возвращаются уже прямо в Иерусалим на русские постройки.

Путешествием к Дубу Мамврийскому на Троицу паломнический сезон в Иерусалиме оканчивается. Самые запоздалые в Св. Граде паломники теперь спешат с первым отходящим пароходом отбыть в Россию. На русских постройках в Иерусалиме жизнь, бившая ключем все время, замирает до августа месяца. Некоторое оживление за лето в последнее время вносят лишь экскурсанты и учащаяся молодежь, посещающие Св. Землю в каникулярное время, главным образом с целями образовательно-воспитательными.

День св. великомученика и цѣлителя Пантелеимона празднуется торжественно в русской Пантелеимоновской обители на Афоне, как храмовой праздник, именуемый на Святой Горѣ панигирем (πανήγυρις)³⁸. Описать церковныя торжества, в порядкѣ их послѣдовательности, в этой обители, значит описать подобныя торжества и в других святогорских монастырях, так как повсюду, за немногими исключеніями, они проходят с удивительною пунктуальностью. Исключеніе нѣкоторое представляют лишь обители с идиоритмическим³⁹ монашеским устройством, благодаря их весьма значительным отличиям от киновий в устройстве быта монастырского.

Всякий панигирь того или иного из 20 кириархических (главных, господствующих) монастырей на Св. Афонской горе является праздником не только данной обители, но, без преувеличения можно говорить, и торжеством всей Святой Горы. Причины этому следующие. По принятым на Афонской горе правилам братской взаимной любви и гостеприимства, в ближайшее к празднику очередное заседание синаксиса⁴⁰ на Карее, антипросоп⁴¹ обители, празднующей панигирь, приглашает в свою обитель на праздник всех своих собратий – антипросопов остальных 20 монастырей во главе с проэдросом или председателем синаксиса, избираемым обыкновенно на один год из главнейших святогорских монастырей: лавры пр. Афанасия Афонского, Ивера и Ватопеда. Нередко в дни панигирей главнейших монастырей на Карее, где проживают антипросопы 20 монастырей в особых, на средства монастырей устроенных, конаках или домах, с небольшими церковками, не остается ни одного антипросопа. Замирает в этом случае в протате⁴² всякая административная деятельность, и лишь епистасия⁴³ отправляет некоторые исполнительные и распорядительные функции.

В канун праздника, рано утром, в Карею от обители присылаются мулы по числу антипросопов, выразивших намерение ехать в обитель на предстоящий панигирь. Мулов сопровождают сердари⁴⁴ – стражники, по найму несущие на Св. Горе полицейские обязанности, и монастырские аргаты (рабочие) или вордунари (погонщики мулов). И те и другие македонские уроженцы, а потому одинаково почти разодеты в фустанеллы⁴⁵ снежной белизны, в расшитые цветные куртки, с ярко-багровыми колпачками или ермолками, с длинными кисточками, на головах. Поджарые, быстроходные ноги их затянуты в шерстяные высокие чулки, с вышитыми из гаруса цветными узорами, и обуты в толстые башмаки с загнутыми носками, украшенными цветной шерсти кисточками. Все отправляющиеся в обитель антипросопы выезжают из Кареи ранним утром, чтобы избежать изнурительной жары, прибыть в монастырь к ранней монастырской трапезе и чтобы успеть подкрепить свои физические силы полуденным отдыхом к предстоящему бдению, совершающемуся на Афоне через всю ночь непрерывно-едущие из Кареи гости по дороге встречают толпы иноков – старых и молодых, здоровых и больных, идущих и ползущих по направлению к празднующей свой панигирь обители, так как здесь для всех без исключения богомольцев, кроме духовного торжества, по принятому с древних времен обычаю, предлагается самая радушная братская трапеза и не только в киновиальных монастырях, но даже в обителях о идиоритмическим образом монашеской жизни, а также раздаются у монастырской порты⁴⁶ нескудная денежная лепта⁴⁷ и милостыня предметами иноческого обихода из монастырских вещевых складов.

Кроме проводников или вожатых для антипросопов, посылаются из обители вожатые с мулами или в Карею, или в Ватопед, или в Ивер, или в лавру преподобного Афанасия Афонского, где на покое всегда проживают епископы, а иногда и не у дел находящиеся патриархи⁴⁸, с обязательством доставить кого-нибудь из владык для торжественного богослужения в обитель, празднующую свой панигирь. Такіе посланцы объезжают также монастыри и келии, где живут певцы, имеющие прекрасные голоса и знатоки церковного пения, и их собирают в обитель, чтобы искусным исполнением церковных праздничных песнопений этих знатоков церковного пения пленять слух молящихся, во время праздничных продолжительных богослужений, и таким образом поддерживать в них дух бодр не только в течение целой ночи с раннего вечера (около 6 ч.), но и до половины почти следующего дня.

В непременную обязанность каждой обители Св. Горы издавна принятый обычай вменяет приглашать на праздник игумена или правящего проэстоса и других почетных братий той обители, с которой данная обитель находится в постоянном братском общении. Так, наша русская Пантелеимоновская обитель на свой праздник св. Пантелеимона приглашает игумена болгарской Зографской обители, а эта последняя в день великомученика Георгия взаимно посылает такое же братское приглашение игумену и братии Руссика на свой панигирь. Ватопед обменивается такими же приветственными приглашениями с Хиландарским сербским монастырем, лавра преподобнаго Афанасия Афонского с Ивером и т. д. За этими почетными гостями монастыри высылают уже избраннейших и почетнейших иноков обители (Руссик посылает имеющийся в обители пароходик) и встречают их торжественно крестным ходом, колокольным звоном и целым сонмом иноков, во главе с о. игуменом, за монастырскою портою близ морской пристани. На все время праздников в обители честь предстоятельства и настоятельства передается этому прибывшему на торжество игумену братской обители.

Когда, таким образом, все ожидаемые к празднику почетные гости будут в сборе и несколько отдохнут и приведут себя в порядок после пыльной и знойной дороги, монастырские послушники и о. архондаричный (гостинник) приглашают прибывших гостей в столовую к утренней трапезе – обеду. Трапезу благословляет или прибывший к богослужению архиерей, или игумен братской обители. Трапеза отличается обилием и разнообразием блюд и оканчивается торжественным благодарственным молитвословием с поминовением русского Царствующего Дома, вселенского патриарха, Св. всероссийского Синода, игумена обители и всех братий и благотворителей ее. Поклоном председавшему на трапезе и благодарностью о. игумену обители, с пожеланием ему и братии многолетнего здравия, трапеза оканчивается. Из столовой гости проходят или поднимаются в роскошный архондарик (гостиную для приема почетных посетителей), где пьют по стакану хорошего вина со сластями и кофе, и, обменявшись животрепещущими новостями дня и обычными любезностями с игуменом и почетными иноками из братии обители, быстро расходятся по отведенным им келлиям, чтобы подкрепить себя сном для предстоящего бодрствования во время всенощного бдения. Монастырь весь погружается в сон по тем же побуждениям. Только не спят, о. архондаричный и его помощники, а также монастырские повара, приготовляя предстоящий предпраздничный ужин для гостей.

Большинство молящихся в Руссике в этот праздник все же составляют анахореты (отшельники–келлиоты) Св. Афонской горы. Паломники из России прибывают в это время года в обитель в незначительном количестве. Наплыв их сюда падает частью на осень, к Покрову, после уборки полей, а, главным образом после Св. Пасхи, по окончании паломнического сезона в Иерусалиме, на пароходах Русского Общества Пароходства и Торговли, специально перевозящих паломников, направляющихся из Иерусалима на Афонскую гору и затем домой в Россию. Число паломников в это время достигает до 600 и 800 человек на одном пароходе. К празднику же св. великомученика Пантелеимона едут из России или бездомовники, у которых уже нет хозяйства и посевов, или по особому обету – непременно побывать именно в этот праздник на Афонской горе, или, наконец, люди науки и учащие, свой каникулярный досуг посвящающие научным занятиям в местных многочисленных и богатых сокровищами монастырских книгохранилищах. И эти все гости после трапезы на архондарике или в монастырской гостиной, спешат также на полудневный отдых, чтобы не упустить редкого случая присутствовать на единственных в своем роде Афонских, поистине всенощных, бдениях, совершенно ныне исчезнувших из практики даже и на православном Востоке⁴⁹.

В четыре часа пополудни троекратным током в ручное било⁵⁰ приглашают иноков на малую вечерню в храм, который к этому времени бывает уже великолепно убран. На хоросе⁵¹, паникадилах, на крестах и подсвечниках всюду уставлены большие праздничные свечи. Вся богатейшая церковная утварь, вычищенная и вымытая, находится на своих местах. Вынута из скевофилакии (сосудохранительницы) и вся наличная ризница, в виду многочисленного собора священнослужителей, участвующих в выходах на вечерни, на величании, в совершении литургии и ктиторской панихиды. Архиерейские облачения и священные сосуды не только блещут драгоценными украшениями, но и отличаются своею древностью и теми историческими традициями, которые с ними в обители связываются. В лавре св. Афанасия Афонского только 5 июля, в день праздника обители, можно видеть на служащем архиерее саккос и корону, якобы принадлежавшие и подаренные ктитором этой обители императором византийским Никифором Фокою († 11 декабря 969 г.). Также самые лучшие драгоценные сосуды, иконы и евангелия Ватопедской обители, обыкновенно ревниво оберегаемые от взоров любопытствующих можно видеть лишь в ее храмовой праздник. Не делает исключения в этом отношении и обитель св. великомученика Пантелеимона. Ко всем иконам наместным и стоящим особняком подвешены драгоценные пелены, убранные каменьями и расшитые шелками и золотом. Дорогие епитрахили висят по бокам наместных икон почти по всему иконостасу⁵². Заготовлены драгоценнейшие ковры, которые опытные екклисиархи быстро развертывают и убирают на торжественных соборных выходах.

С малою вечернею пробуждается монастырская жизнь. На трапезе архондарика для гостей готовится обильная вечерняя трапеза, к которой, кроме почетных гостей, приглашаются заслуженнейшие из иноков обители, монастырские екклисиархи и искуснейшие певцы, нарочито собранные на предстоящее всенощное бдение со стороны. Трапеза отличается обилием яств и питий и ничем не разнится от трапезы обеденной. По окончании ее, все идут в архондарик для принятия «сполоканья», т. е. на стакан хорошего вина со сластями и на чашку кофе. Но долго засиживаться в архондарике на сей раз не приходится, так как, еще в половине вечерней трапезы, опытные парономари и екклисиархи, после обычного троекратного тока, начинают на колокольне монастырской искусно ударять в древа тяжкие, в железные била и клепала, сменяемые мощным благовестом в большой колокол, а в конце завершают этот призыв к нощному богослужению красным трезвоном, которым дается знать, что владыка и Зографский игумен уже шествуют в храм к началу богослужения. Гости, пожелав друг другу: «Καλήν αγρυπνίαν – доброго всенощного бдения», расходятся из архондарика и спешат в храмы, уже переполненные богомольцами.

Богослужение в день праздника великомученика Пантелеимона совершается в двух храмах: в соборном храме св. Пантелеимона, внизу, частию по-гречески, частию по-славянски, и вверху, в русском Покровском соборе – по-русски. В первом предстоятельствует епископ, одетый в мантию, имея в руках жезл, и стоящий по средине церкви в троне, а во втором в такой же мантии и с жезлом в руках занимает место в троне Зографский игумен.

Во время малого повечерия, предваряющего бдение, но лишь до молитвы»: «И даждь нам, Владыко, на сон грядущим покой», так как никто не отходит ко сну, екклисиарх или виматарис⁵³ в мантии обходит весь храм с кацеею⁵⁴ и кадит всех молящихся в храме. По окончании повечерия, все садятся и водворяется на некоторое время молчание, нарушаемое лишь бряцанием бубенцов кадильницы, с которою обходят для каждения алтаря очередные иеродиакон и иеромонах. При возгласе екклисиарха против царских дверей: «Востаните», при чем им поднимается в руках подсвечник, все встают в своих стасидиях, и очередные священник с кадилом, а диакон, имея ладонницу на плече, покрытом роскошною пеленою, со свечею в руках, кадят по очереди всех богомольцев в храме. Младший екклисиарх, сопровождающий очередных иеромонаха и иеродиакона, возливает на руки молящихся из флакона с узким горлышком розовую воду. При возвращении в алтарь иеромонаха, диакон на солее возглашает: «Владыко, благослови». Произносится вслед затем в алтаре троекратно: «Приидите поклонимся», и певцы поют псалом: «Благослови, душе моя, Господа». Промежуточные стихи псалма искусный канонарх прочитывает, а стихи для пения поются протяжным напевом и с особыми припевами, изложенными в нотных греческих «Апиксандариях».

В выходе на славнике, как внизу в Пантелеимоновском храме, так и вверху в Покровском соборе, участвуют все иеромонахи, находящиеся в обители в этот праздник, причем одеяние на них самых разнообразных цветов и различной ценности. Диаконы выходят с церковками или ладоницами. «Свете тихий» поют на средине храма. При словах: «Пришедши на запад солнца», священнослужители делают поклон стоящему в троне предстоятелю и удаляются в алтарь, где оканчивают вечерний гимн. В алтаре поется ими же и следующий за тем прокимен. Во время входа и пения «Свете тихий», зажигаются хорос и паникадило, и все это приводится в качание.

Выход на литию совершается очередным иеромонахом с двумя диаконами. Лития длится довольно продолжительное время, благодаря принятому на Афоне обычаю на литийных ектеньях читать обширные монастырские синодики живых и умерших. Благословение хлебов совершает архиерей или предстоящий в троне игумен, при чем ему иеромонах подносит в это время хлеб для благословения. Пеніе тропаря празднуемому святому или «Богородице Дево радуйся» по строфам, на все восемь гласов, дает голосистым певцам возможность и простор показать перед многочисленными богомольцами, ожидающими этого момента с оживленным любопытством, свое искусство и силу своего голоса во всем объеме. Певцы обычно чередуются в этом пении и на исполнение всевозможных тири-ре и тиро-ро употребляют иногда до полутора часа времени, доводя самих себя иногда до полного физического изнеможения...

Первое чтение после литии пред шестопсалмием избирается довольно длинное с тою целью, чтобы молящиеся, утомленные длительностью богослужения, могли дать отдых ногам, а певчие левого и правого хоров как собора, так и Покровского храма, могли выпить чаю и тем подкрепить себя на дальнейшие труды ночных сложных песнопений.

Чтение 2 и 3 по кафизмах не велики по объему. Чтение по 6 песни канона также не продолжительно. На величание выносят сребро-вызолоченный ковчег с мощами св. Пантелеимона, стоящий на престоле или у чудотворного образа св. великомученика Пантелеимона, с правой стороны храма. Во время пения «Хвалите имя Господне», хорос приводится в качание и игрою света возженных на нем свечей доставляет молящимся приятное зрелище. Целование мощей и иконы великомученика Пантелеимона с помазанием елеем от лампады святого совершается после великого славословия, которое поется уже около 4 часов утра, при появлении первых солнечных лучей.

По прочтении первого часа, братия, несмотря на 6 ч. утра, не расходится по келлиям, а остается в храме и вычитывает еще молитвы пред причащением, так как, по принятому обычаю, все иноки приступают в этот день к принятию Св. Таин. Игумен обители с очередными священнослужителями и малым хором певчих на дворе у фиала, против входных дверей храма, совершает чин малого водоосвящения.

В 8 ч. утра звон к литургии, и начинается торжественное совершение ее в соборе архиереем, а в Покровском храме игуменом Зографскаго монастыря. Облачение владыки совершается на средине храма, причем священнослужащие выносят принадлежности архиерейского одеяния. В священнослужении в обоих храмах принимают участие все наличные иеромонахи. На выносе Св. Даров священнослужители имеют в руках ковчеги с мощами, древние иконы, драгоценные кресты с частицами Св. Животворящего Древа и т. п. На пении «Святый Боже» и во время Херувимской хорос, приводится в качание. В обычное время иноки причащаются Св. Таин и получают с антидором по куску благословенного хлеба с вином. В конце литургии сердарями приносится громадных размеров медное блюдо с коливом, густо засыпанным сахарным песком и убранным разноцветным миндалем, и помещается с правой стороны у царских врат. Архиерей прочитывает, по заамвонной молитве, молитву над коливом и раздает в троне антидор, оканчивая литургию. В Покровском соборе литургия завершается, по русскому обычаю, молебном в честь св. Великомученика с обычными многолетиями.

После литургии священнослужители и почетные гости приглашаются в один из многочисленных архондариков, где им предлагается, по восточному обыкновению, глико-неро (вода с вареньем), кофе, ликеры и сласти. Отдых в архондарике бывает непродолжителен. Удар колокола приглашает всех на обед в монастырскую трапезу, куда игумен обители шествует из собора св. Пантелеимона в мантии, с посохом в руках, в предвесенни екклисиархами в мантиях свечей, горящих на выносных подсвечниках, а очередным иеромонахом – панагийной просфоры в панагиаре, который помещается на особом столике по средине трапезы, против иеромонашеского стола. После краткого молитвословия пред трапезою и благословения ее игуменом, все садятся вкушать ястия, при чем в кандию дается знак, и учиненный чтец приступает к чтению жития празднуемого святого. Питие вина и перемена кушаний оповещается всякий раз ударом игумена в кандию, стоящую против него. В конце обеда обносится всем братиям коливо.

Когда трапезарь соберет в кошницу укрухи, игумен, преподав благословение учиненному чтецу хлебом и вином, приступает к совершению чина возвышения панагии. По окончании его, просфора екклисиархами разносится по братиям. Каждый из присутствующих отщипывает частицу панагии и, обвеяв ее ароматом фимиама, подносимой сопутствующим ему екклисиархом, одетым в мантию, с прикрепленною к ее плечу пеленою, кацеи, вкушает св. частицу. По окончании «Достойно есть» и заключительных молитвословий, игумен выходит из трапезы и становится на правой стороне притвора ее, а по лавой стороне, против него, в мантиях лежат трапезари, простертые ниц, испрашивая прощения у всех бывших в трапезе за столом.

Из трапезы братия направляется прямо в собор св. Пантелеимона, где к этому времени неутомимые екклисиархи вжигают свечи и приводят в качание хорос. Очередные иеромонах и иеродиакон, когда игумен займет свое место в троне, совершают краткую литию с провозглашением многолетия Царствующему российскому Дому, Святейшему Синоду, патриарху вселенскому, игумену и братии обители и всем почетным гостям поименно и поклонникам, при чем певчие на все эти возглашения отвечают громогласным пением многолетий с самыми вычурными певческими пассажами. Из храма все идут в архондарик на обычное угощение, состоящее из стакана хорошего вина, сластей и кофе или чаю, а затем быстро расходятся по келлиям на всеми желаемый и заслуженный отдых после бессонной ночи.

Для почетных гостей после литургии устраняется трапеза в архондарике, причем многие из гостей сейчас же, по окончании ее, спешат покинуть монастырь, чтобы предаться на досуге своим неотложным монастырским занятиям. Гостей этих провожают колокольным звоном.

Время с часу до трех пополудни в обители – царство сна и покоя, которое ничем не нарушается. В 3 ч. пополудни, сначала ручным билом, а потом и праздничным мощным звоном все снова приглашаются в собор св. великомученика Пантелеимона к торжественной вечерне, которую совершает игумен обители со всеми священнослужителями, прибывшими в обитель на торжества. Эти священнослужители не только участвуют в выходе для пения на средине храма «Свете тихий» и в алтаре великого прокимна, но и в совершении соборной панихиды по всем ктиторам обители, по окончании великой вечерни. В последнем случае иеромонахи стоят в стасидиях по обеим сторонам игуменского трона, имея на себе епитрахили, и свое участие выражают лишь тем, что на ектеньях этой панихиды, по возглашении диаконом: «Господу помолимся», произносят возглас: «Яко Ты еси воскресение и живот» пред столом с коливом и творят благословение рукою над ним. При многолюдности священнослужителей, чтобы дать возможность каждому участнику соборной панихиды проявить свою активность, этот возглас подряд произносится многими священнослужителями, всякий раз предваряемый молением диакона: «Господу помолимся». По окончании панихиды, все участники в ее совершении с игуменом во главе выходят в нарфикс (крытый притвор) и рассаживаются – игумен в мраморное седалище с правой стороны от входа, а иеромонахи в порядке старшинства на мраморных скамьях, идущих по правой и левой сторонам тех же входных дверей. Певчие занимают места в стасидиях на противоположной стороне. Сердари выносят блюдо с коливом и им обносят всех здесь сидящих, при чем екклисиарх ложкою полагает коливо в руку каждого, из которой потом и вкушают его. Другой екклисиарх раздает всем по стакану вина в память почивших ктиторов.

После поминовения ктиторов в церковном притворе, братия отправляется в трапезу на ужин и быстро расходится по келлиям на покой, чтобы в час ночи снова начать утреннее песнословие, а игумен, почетные иноки из братий и гости приглашаются на обильную праздничную трапезу в архондарик. Трапеза эта, отличающаяся разнообразием и обилием яств и питий, в то же время не чужда и своеобразного оживлентя, составляющего редкое исключение в обиходе монотонной монастырской жизни. На трапезе этой не только произносятся здравицы в честь русского Царствующаго Дома, султана (нередко к этой трапезе приглашается и местный каймакам), вселенского патриарха, епископа, присутствующего на празднике, игумена, почетной братии и избранных гостей, но искуснейшими певцами греками и русскими поются догматики, стихиры, канты, многолетия, в промежутках между коими произносятся ораторами приличествующие дню речи. Ужин этот затягивается иногда довольно долго, а посему, по окончании его, утомленные трудами минувших ночи и дня, гости не засиживаются в архондарике на обычном угощении («сполоканье») и спешат на покой.

В 1 ч. ночи начинается утреня, а после нее служатся торжественные по случаю ктиторского дня литургии – игуменом обители в греческом соборе, а в Покровском соборе архиерейская литургия. Обильным обедом в архондарике для гостей торжества в обители оканчиваются, и гости разъезжаются по домам.

После трапезы братской и для всех богомольцев-пришельцев, на порте раздаются портарем (привратником) сухари и по 2 черека на каждого келлиота, а, с благословения игумена, в рухальном (вещевом) складе многим из бедняков-ксиромахов выдаются принадлежности монашеского одеяния и некоторые продукты питания.

Вечером этого дня монастырь принимает обычный свой покойный вид. На архондарике устрояется обильный ужин для монастырских певчих на долю коих в эти праздничные дни выпадают тяжелые труды, требующие чрезмерного напряжения физических сил. Ужин этот – благодарность им за усиленные их труды.

Паломники, прибывшие в обитель на праздник из России, на следующий день предпринимают путешествие по Св. Горе, имея руководителем или спутником одного из иноков обители.

Маршруты по Св. Горе для паломников самые разнообразные. Приехавшие из России на Св. Гору на короткое время, перевалив горный кряж прямо из Руссика, обыкновенно через Карею⁵⁵ едут в русские скиты Андреевский и Ильинский и непременно посещают Ивер, чтобы поклониться чтимому на Руси чудотворному образу Иверской Богоматери – вратарницы, и возвращаются обратно в Пантелеимоновский монастырь тем же путем, останавливаясь лишь на короткое время в Старом Руссике⁵⁶, где имеется келлия св. преподобного Саввы Сербского, откуда он выбросил свои царские одежды посланникам царя.

Располагающие большим временем и досугом из Пантелеимоновского монастыря отправляются на мулах или пешком по берегу Святогорского залива, попутно посещая на короткое время монастыри Ксеноф и Дохиар, в болгарский монастырь Зограф, оттуда едут на поклонение святыням в монастыри сербский Хиландарь и греческий Ватопед и ночуют или в малороссийском скиту св. пророка Илии, или в русском скиту св. апостола Андрея Первозванного. На другой день, после литургии и обеда, покинув гостеприимный родной скит, совершают паломничество в Иверский монастырь и ночуют на пути в лавру преподобного Афанасия Афонского в русской Артемьевской келлии. На третий день эти путешественники обозревают Лавру и молятся у гроба пр. Афанасия Афонского, на короткое время заезжают в благоустроенный молдовлахийский скит св. Иоанна Предтечи и попадают на ночлег в русскую Георгиевскую келлию в Керашах⁵⁷. На четвертый день очень рано утром, до восхода солнца, поднимаются к церковке Пр. Богородицы⁵⁸, где оставляют мулов и отсюда начинают пешим образом трудное восхождение на пик или вершину Афона, к имеющемуся здесь небольшому храму во имя Преображения Господня, возобновленному на средства покойного вселенского патриарха Иоакима III (Из Керашей до вершины Афона четыре часа ходу). Некоторые из путешественников стремятся здесь встретить даже и первые лучи солнца⁵⁹, как бы из вод морских поднимающегося на небосклоне. Нередко на вершине Афона паломники выслушивают и литургию, совершаемую иеромонахом-спутником. Напившись холодной воды из имеющегося здесь колодца, отдохнув и полюбовавшись широким горизонтом, открывающимся с вершины горы на море и окрестности, имея перед глазами всю Святую Гору, со множеством ее монастырей, скитов и келлий, паломники с большими предосторожностями и не без труда спускаются к церкви Богоматери, где их обычно ожидает холодный завтрак и горячий чай, которые являются как бы наградою за трудное восхождение на пик Афонской горы. К обеду паломники благополучно возвращаются в Кераши, в Георгиевскую келлию, и, отдохнув немного, спускаются в монастырь св. Павла, на арсане (пристань) коего садятся в лодку, чтобы на ночь возвратиться в Пантелеимоновский монастырь. С ближайшим греческим пароходом, совершающим еженедельно свои рейсы из Константинополя в Солунь через Афон и обратно, эти паломники выезжают на родину в Россию.

Паломники, любознательные и располагающие досугом посещают почти все Афонские монастыри, многие скиты и даже келлии и на это путешествие по Св. Горе тратят 2 недели и более. Рано утром, под руководством назначенного о. игуменом проводника-монаха, знающего греческий язык и знакомого с обителями Св. Горы опытно, благодаря своим неоднократным посещениям их, эти паломники верхами на мулах, или с посохом в руках, по образу пешего хождения, покидают гостеприимный Пантелеимоновский монастырь и по берегу Святогорского залива направляются в ближайший Ксенофский монастырь, отстоящий от русской обители на час ходу. Приложившись в соборном храме в честь св. великомученика и Победоносца Георгия к мощам святых угодников, износимым в ковчегах из алтаря виматарисом (церковником), паломники быстро оставляют эту, мало привлекающую их внимание, обитель и направляются в следующий за нею Дохиарский монастырь, отстоящий всего в получасовом расстоянии от Ксенофа. Пред чудотворною иконою этой обители, именуемой «Скоропослушницею» и находящейся в паперти соборного храма в честь святых Архангелов, паломники вжигают свечи и выслушивают молебное пение. Если среди паломников имеются русские священники или иеромонахи, то пред этою чтимою на Руси иконою вычитывается и акафист.

Из Дохиара⁶⁰ путь довольно затруднительный по камням у самого моря идет до Зографской арсаны (пристани). Паломники отсюда круто сворачивают в горы. Эта часть дороги, ведущей в болгарский Зографский монастырь, по прекрасному шоссе, весьма живописна, так как обилует каштановым лесом, цветущим кустарником и оживлена пением пернатых и звоном бубенцов многочисленного монастырского скота, пасущегося в горах. Величественный и благоустроенный Зографский монастырь св. великомученика Георгия окружен с левой стороны роскошными виноградниками, а по правой стороне в глубокий овраг быстро несутся струи бурного горного потока. Здесь, после посещения прекрасного храма, обладающего почитаемыми чудотворными иконами св. великомученика Георгия, Богоматери «Услышательницы» и «Акафистной», утомленные паломники встречают радушное истинно-славянское гостеприимство и обильную яствами трапезу, приготовленную во вкусе русского паломника, и, что всего дороже для русского человека, тульский самовар...

Отдохнув после обеда и напившись на дорогу чайку, путники, поблагодаривши радушную братию за гостеприимство по мере своих сил и достатка, заходят еще раз на прощание помолиться в храм и приложиться к чудотворным иконам и направляются в сербскую обитель Хиландарь, населенную иноками-болгарами по преимуществу. Дорога от Зографа до Хиландаря занимаетъ два часа с половиною времени и довольно утомительна своим унылым, почти лишенным растительности, видом. В обители во имя Введения во храм Пресвятой Богородицы, основанной в конце XII или в начале XIII в. пр. Саввою Сербским, паломники находят для себя в монастырских, заново отделанных, келлиях довольно приличное помещение для ночлега и хотя скудную, но все же достаточную для нетребовательного, усталого целодневным трудом и изнуренного зноем, паломника вечернюю трапезу.... Так как монастырь этот – идиоритм, то и прием посетителей обители всех национальностей возлагается, как здесь, так и в других монастырях этого типа, на архондаричного, получающего из дохиарной обители сыр, оливковое масло, вино, овощи, фрукты и сравнительно немного денег от собора старцев монастыря. Щедрость архондаричного, его особенное внимание к мусафереям (гостям обители) и степень радушия зависят от личного его воззрения и от тароватости самих мусафереев, обязанных в монастырях-идиоритмах непременно оплачивать гостеприимство архондаричного. Серебро и особенно золото самую скудную трапезу превращают иногда на глазах тароватых паломников в весьма обильную и разнообразную, при чем, по их желанию, за трапезою в монастыре-идиоритме можно иметь не только свежую рыбу, кавуру (вид омара или морского рака), отличную икру и разнообразные дары моря, но петушка (кур и птиц женской породы на Афоне не имеется), барашка и даже бычка.... В хорошем старом вине и в разнообразных фруктах к столу недостатка почти никогда не ощущается.

Утром паломники присутствуют на утрени и литургии в дивном соборном храме Хиландарской обители, имея утешение слушать все песнопения на славянском языке, хотя и в чуждых им большею частью греческих напевах, прикладываются к чтимой у нас на Руси иконе Богоматери «Троеручицы», к реликвиям страстей Христовых – части Животворящего Древа Господня, тернового венца Спасителя, крови, трости и пелен Христовых и смирны, принесенной Христу-Младенцу волхвами, и посещают гробницу св. Симеона, родителя пр. Саввы Сербского, основателя лавры. Над гробницею вьется виноградная лоза. Плодам ее неплодные супруги приписывают целительные свойства. По выходе из соборного храма, паломники обозревают запустелые монастырские трапезные здания⁶¹, стены коих сохраняют на себе еще следы старинной искусной живописи, свидетельствующей о лучших былых временах этой царской обители.

По прекрасной дороге, обсаженной кипарисами, через три четверти часа ходу паломники достигают Есфигменского монастыря во имя Вознесения Господня. Сюда привлекает русских паломников предание, появившееся на Афоне, впрочем, лишь в половине прошлого столетия, о том, что близ этого монастыря, в пещерке на берегу моря, где ныне сооружена и церковка, подвизался киевопечерский игумен и основатель Лавры преподобный Антоний. Монастырь, созданный на щедрые пожертвования, собранные в России, весьма гостеприимно встречает паломников и подкрепляет их нередко ухою из свежей рыбы, которая с удобством здесь ловится неводом почти под самым монастырем.

Чрез два часа довольно трудного пути от Есфигмена, по местности, усеянной камнями и почти лишенной растительности, путники – богомольцы достигают самого богатого и святынями и материально греческого Ватопедского монастыря во имя Благовещения Пресвятой Богородицы. Здесь паломники имеют ночлег, размещаясь – интеллигентные в номерах, устроенных по образцу гостиниц, со всеми удобствами, а простецы в общих довольно грязных спальнях на нарах, покрытых сомнительной чистоты циновками, с весьма жесткими возглавиями. Гостеприимство здесь тоже, что и в Хиландарской обители.

Утром богомольцы присутствуют в храме на литургии, прикладываются к чудотворным иконам Божией Матери, именуемым «Закланною», со следами ран на щеке, «Провозвестительницею», «Ктиторскою», и «Отрадою или Утешением» и с умилением поклоняются – драгоценнейшей святыне – Поясу Пр. Богоматери. Любознательные и наиболее интеллигентные паломники посещают и богатую весьма ценными рукописями библиотеку и монастырскую усыпальницу, имеющую в себе не мало икон древнего письма.

На пути из Ватопеда в малороссійскій Ильинскій скит, по дорогѣ, обилующей лѣсом, дающим прохладную тѣнь, паломники чрез час с четвертью заходятъ на короткое время в древнее русское обиталище, из котораго русскіе иноки в 1169 году переселились в нагорный Руссик – в скит во имя Успенія Богоматери, именуемый Ксилургу. Населен этот скит нынѣ неболыпим числом иноков-болгар и находится в духовной зависимости от русскаго Пантелеимоновского монастыря.

Три четверти часа пути дальше отсюда и паломники в живописной местности, с прекрасными видами на окрестности и море, находят великолепно обстроенный, с величественно среди маленького двора возвышающимся новым собором, малороссийский скит во имя св. пророка Илии. Истинно русское радушное гостеприимство и родная обстановка в этом скиту для всех путешественников заставляют их забыть на время о всех понесенных невзгодах и тягостях предыдущих дней. Скит этот находится под покровом двух чудотворных икон Богоматери-Млекопитательницы и Тихвинской или «слезоточивой» и владеет частицами Животворящего Древа Господня, пелен Христовых, риз Спасителя и Богоматери.

Паломники наиболее ретивые и крепкие на ноги из этого скита совершают путешествие в монастырь Пандократор во имя Преображения Господня, отстоящий от Ильинского скита в расстоянии получаса ходу и расположенный у берега моря. Здесь паломники доставляют себе утешение в молитве пред чудотворною иконою, именуемою «Герондисою», и возможностью потом выкупаться в голубых волнах Архипелага. Являются некоторые желающие побывать и в келлии, принадлежащей этому монастырю, где св. Ангел пред иконою Богоматери воспел песнь: «Достойно есть».

В часовом расстоянии от Пандократора находится монастырь Ставроникита, основанный памятным в нашей истории вселенским патриархом Иеремиею II (1572–1579, 1580–1583, 1586–1595), учредившим у нас патриаршество. Соборный храм этого монастыря посвящен св. Николаю чудотворцу, чудотворный мозаический образ коего с прилепшею к нему морскою раковиною, и влечет к себе русских паломников, питающих глубокие чувства благоговения и почтения к сему святителю.

Переночевав в родном скиту и отслушав литургию, паломники на следующий день, после обеда и отдыха, без особенного труда, чрез 20–25 минут ходу, приходят в русский Андреевский скит, который великолепием и грандиозностью своих храмов и монастырских зданий, внутренним благоустройством и изысканною чистотою и опрятностию убранства паломнических помещений превосходит многие богатые греческие монастыри и Лавру. Прием паломникам здесь самый радушный, нисколько не уступающий другим русским афонским обителям.

В Андреевском скиту драгоценную его святыню составляет чудотворная икона «В скорбех и печалех утешение», прославившаяся чудесами во время пребывания ее в России в 1879 и 1882 годах. Немалым утешением для паломников служат и живые многочисленные предания о чтимом у нас вселенском патриархе Афанасие III (1638–1634), нетленно почивающем в сидячем положении в Лубенском, Полтавской губернии, монастыре, некогда обитателе и владельце келлии, перешедшей в собственность скита, и об известном русском паломнике-писателе А. Н. Муравьеве, дарившим этот скит особенным своим вниманием.

Из Андреевского скита на другой день, под руководством проводника, паломники ходят в Афонский городок – Карею, отстоящий от скита на четверть часа ходу. Здесь обозревают они древний Протатский собор с фресками известного живописца ХVІ в. Панселина, молятся пред чудотворною иконою «Достойно есть», стоящею в алтаре на горнем месте, и посещают древнюю келлию преподобного Саввы Сербского – типикарницу с чудотворною иконою Божией Матери – «Млекопитательницы».

В четверть часа от Кареи находится греческий монастырь Кутлумуш с соборным храмом во имя Преображения Господня, расписанный фресками ХVІ в. Но монастырь этот среди паломников не пользуется известностью и посещается ими сравнительно редко.

Побродив по многочисленным монашеским лавкам с изделиями афонских анахоретов и четками самых разнообразных материалов и наполнив ими свои дорожные сумки, с целью унести их на родину на память об Афоне себе и своим родным, паломники возвращаются в скит, пьют чай и собираются в дальнейший путь по Св. Горе – в Иверский монастырь.

Дорога в эту обитель непродолжительна – около часа с четвертью ходу, но, благодаря глубокому спуску вниз и тяжелому подъему в гору, а также отсутствию приятной, ласкающей взоры, растительности и освежающей тени, не лишена трудностей. Усталые путники в богатой Иверской обители имеют ночлег, с намерением на утро выслушать литургию и прочитать акафист пред чудотворною иконою Иверской Божией Матери, именуемой «Портатиссою–Вратарницею», находящеюся в маленькой церковке у самых ворот обители. В Иверском монастыре привлекают благочестивое внимание паломников и частицы Животворящего Древа Господня, хламиды, губы и трости – орудий поруганий Спасителя и миро св. великомученика Димитрия Солунского.

Стоящие на пути в лавру пр. Афанасия Афонского монастыри св. Филофея (находится на значительном расстоянии от прямого пути и требует углубления вправо) и Каракалла среди русских паломников не пользуются вниманием и посещаются ими весьма редко. Паломники обыкновенно из Ивера прямо отправляются по берегу моря в лавру пр. Афанасия Афонского, употребляя на этот нелегкий путь почти целый день (езды на муле требуется около 5–6 часов). Паломники, совершив многочисленные спуски и подъемы по крутизнам и оврагам Св. Горы, находясь с утра под знойными палящими лучами солнца, усталые достигают агиасмы – источника св. Афанасия Афонского, ознаменованного чудным явлением Богоматери преподобному строителю Лавры, покинувшему начатую постройку обители по причине испытываемого им голода вместе с прочими иноками и мастерами. По преданию, Пр. Дева Мария, чтобы рассеять сомнение пр. Афанасия относительно истинности видения, приказала ударить ему жезлом в скалу, и из нее побежал шумный, обильный источник ключевой воды. Усталые паломники, измученные дневным зноем и трудностью пути, потные, но веруя в целебные свойства чудесного источника, становятся под естественный холодный душ и освежают свое утомленное разгоряченное тело. Помолившись затем пред иконою чудесного явления, напившись чайку и подкрепив себя из дорожной сумы чем Бог послал, паломники бодро продолжают путь к лавре пр. Афанасия. Эту часть пути в Лавру, благодаря спавшему уже к полудню жару и прохладной тени среди густой лесной чащи, покрывающей эти склоны горы, проходят паломники почти незаметно и к вечерне прибывают в лавру пр. Афанасия Афонского.

Проведя ночь под кровом знаменитой Лавры, к сожалению не проявляющей особенного внимания и гостеприимства, завещанных ей славным создателем ее пр. Афанасием, паломники присутствуют в соборном храме за литургиею, молятся пред чудотворными иконами Богоматери – «Кукузелиссы» (певческой) и «Экономиссы», находящейся на дворе, лобызают реликвии страданий Спасителя – Животворящего Креста, губы, трости и пелен, поклоняются гробу, под спудом коего почивает создатель лавры пр. Афанасий, и с живым интересом осматривают железный жезл, стоящий здесь, с которым преподобный восходил на вершину Афона для уединенной молитвы, деревянный цельбоносный крест, носимый пр. Афанасием на себе, и жезл, коим он побивал демонов. И крест и жезл против демонов находятся в параклисе (приделе), посвященном пр. создателю Лавры. В Лавре останавливают на себе внимание паломников также водосвятный фиал, стройные кипарисы, посаженные рукою пр. Афанасия Афонского, и обширная братская, ныне запустелая, трапеза, стены коей покрыты фресками лучших афонских живописцев, к сожалению, в недавнее время заново переписанными, а также богатая рукописями библиотека. Богатая ризница Лавры недоступна для паломников, и ее сокровища можно видеть лишь 5 июля, в день памяти пр. Афанасия Афонского, когда предметы эти употребляются за торжественным богослужением и остаются в алтаре и доступны обозрению в течение целых двух дней.

На следующий день путешественники по Св. Горе покидают Лавру и направляются в благоустроенный молдавлахийский Иоанно-Предтеченский скит, отстоящий от Лавры в расстоянии одного часа ходу. В скиту этом привлекает благоговейное внимание паломников «Самописанная» чудотворная икона Божией Матери. В двух часах пути от Лавры некоторые паломники посещают из любопытства достопамятную в истории святогорского иночества келью преподобного Петра Афонского, в X в. подвизавшегося здесь. Но так как келья эта находится в запустении и заложена камнями, по распоряжению Лавры, то паломники из скита молдавлахийского большею частью направляются прямо в гостеприимную русскую келью св. великомученика Георгия в Керашах, употребив на переезд сюда около двух с половиною или трех часов времени. Вечер этого дня путешественники по Св. Горе проводят в молитве и в братском общении с радушною родною братиею этой кельи и любуются чудным местоположением ее. Молодые паломники и крепкие на ноги пред закатом солнца, по весьма хорошо разделанной дорожке, спускаются к морю и успевают освежить свое изнуренное и обожженное солнцем тело в волнах его. На арсане этой кельи им удается иногда получить свежую рыбу и превосходных омаров, которые потом и составляют великое утешение всем за вечернею братскою трапезою. На утро, еще сущей тьме, паломники садятся на мулов, или с посохом в руках отправляются на вершину Афона (выше мы уже описали этот путь) и возвращаются обратно в келью около полудня к обеду.

После полдневного отдыха, напившись чаю, путешественники покидают гостеприимную келью и отправляются в монастырь св. Павла. Путь отсюда идет по местности лесистой и не представляет особенных трудностей, но спуск к самому монастырю св. Павла, лежащему у подошвы Афонской горы, в глубокой лощине, довольно трудный и даже опасный, а посему едущим на мулах, чтобы не испытать тяжелого падения на камни, приходится эту часть пути совершать непременно пешком. Очень опасным и трудным считается и переезд на мулах от св. Павла до Дионисиата. В виду этого можно прямо рекомендовать путешественникам, отправив мулов с провожатыми в Пантелеимоновский монастырь⁶², просить «старца» – настоятеля кельи св. Георгия в Керашах, отправить их в монастырь св. Павла в принадлежащей кельи лодке, на что потребуется до арсаны обители св. Павла не более часа или полутора времени. Этот переезд по морю, помимо удобств, имеет для путешественников по Св. Горе и ту заманчивую прелесть, что таким образом представляется полная возможность, не отдаляясь от Берегов Св. Горы, видеть с лодки своеобразную жизнь анахоретов Карулья, ютящихся в вертепах и пропастях земных и питающихся подаянием, какое им по субботам развозят обители, полагая в спущенные к морю на веревках корзины рыбу, сухари, сутеные овощи и т. п.

От арсаны св. Павла до монастыря ходу около 20 минут по дороге, усыпанной осколками камня, снесенного с вершин Афона бурными течениями весенних вод и дождевых ливней. Монастырь, еще недавно хранивший на стенах в живописи ясные следы жизни в нем сербского племени, ныне, возобновленный после страшного пожара, почти утратил свою славянскую физиономию, имея насельников греческой национальности, и таит следы древней своей истории лишь в загадочной живописи 1423 г. пощаженного огненною стихиею параклиса св. Георгия. В соборном храме Сретения Господня паломники обращают внимание на древние иконы Божией Матери, приписываемые 1) царице Феодоре, супруге иконоборца Феофила, 2) императору Андронику, с 28 малыми изображениями святых, с частицами мощей их, и 3) на принесенную в дар основателем обители св. Павлом в IX в., на кресты с частицами Животворящего Древа Господня, на крест, приписываемый императору Константину Великому, и на Дары, принесенные волхвами Спасителю.

От арсаны обители св. Павла до монастыря Дионисиата езды в лодке не более 15 минут, а посему сюда, под кров этой гостеприимной киновиальной обители, паломники поспешают на ночлег, имея в виду существующий на Афоне обычай – с заходом солнца запирать порту и ключи на всю ночь относить на хранение к игумену. Утром в благолепном храме во имя св. Иоанна Предтечи паломники слушают литургию, прикладываются к чудотворной иконе Божией Матери, пред которою, по преданию, патриарх Сергий якобы читал свой акафист в честь Богоматери, и поклоняются реликвиям Животворящего Креста Господня и уз св. апостола Петра и частицам мощей св. Иоанна Предтечи, священномученика Антипы, архидиакона Стефана, Христофора – (клык) и др.

Подкрепив себя братскою трапезою, паломники на короткое время, для поклонения святыням соборного храма во имя Святителя Николая, заезжают в соседний довольно бедный монастырь Григориат, стоящий у самого моря на скале и расположенный от Дионисиата не более 5–10 минут езды в лодке.

От Григориата до Симонопетрской обители около часу езды в лодке. Но, несмотря на близость расстояния его от Григориата и Руссика, переезд до которого в лодке из Симонопетра требует времени не более полтора часа, немногим счастливцам удается возвратиться на ночлег под кров родной Пантелеимоновской обители, и нередко паломникам приходится искать себе ночлега в гостеприимной обители Симонопетра. Это объясняется положением обители на высокой утесистой скале, куда с берега моря можно добраться по извилистой трудной тропе, на муле верхом, не менее как через полчаса, а по образу пешего хождения не менее трех четвертей часа. Чтобы вызвать из обители вьючных мулов, для сего инок, живущий постоянно на арсане, подает знак в металлическую трубу и сверху пригоняют потребное число мулов. Проходит не мало времени прежде, чем паломники на этих животных по головоломной, вымощенной тропинке поднимутся в обитель, а по сему им волею – неволею приходится и заночевать здесь. Впрочем, эти путешественники, за свой нелегкий труд вознесения на такую головокружительную высоту, вознаграждаются очаровательными видами на море, полуостров Кассандру, белоснежный Олимп, залитый лучами заходящего солнца, и жутким для непривычного человека чувством опасения ежеминутно низринуться с неимоверной высоты в скалистую глубокую пропасть, над которой устроены многоярусные живые галереи. Обитель, после недавно бывшего в ней страшного пожара, истребившего ее почти до основания, будучи восстановлена на пожертвования русских людей, гостеприимно встречает своих русских благодетелей. Паломники здесь на утро в соборном храме во имя Рождества Христова выслушивают литургию, прикладываются к частицам Животворящего Древа Господня и мощей св. Марии Магдалины, великомученицы Варвары, Иоанна Предтечи, Иакова Персянина и др.

После принятия пищи, паломники или пешком, или на мулах спускаются прежним путем на арсану и в лодке отсюда через полтора часа, минуя пароходную пристань Дафну и греческий монастырь Ксиропотам, стоящий высоко от берега моря, прибывают в русский Пантелеимоновский монастырь, заканчивая свое, таким образом, продолжительное и трудное путешествие по Св. Горе.

В монастырь греческий Ксиропотам, находящийся от Пантелеимоновского монастыря на 1 час пешего хождения, паломники большею частью путешествуют пешком под руководством проводника-инока. Сюда влечет их желание облобызать самую большую на св. Афонской горе часть Животворящего Древа Господня и притом имеющую в себе следы язвы гвоздивной. Эта часть св. Древа Господня с другою меньшею частицею хранится в соборном храме св. 40 мучеников.

Возвращаются русские паломники в Россью или парусном пароходе, заходящем на Афон в две недели раз, или на греческом, совершающем рейсы еженедельно между Константинополем и Солунем с заходом в Дафну на Св. Горе.

Перед отъездом в Россию паломники выслушивают молебен путешествующим и получают от о. игумена благословение вместе с иконами, четками, листочками и брошюрами. После обильной братской трапезы в архондарике, до Дафны паломники перевозятся в лодках и там иногда, в ожидании парохода, в имеющемся монастырском подворье, проводят целую ночь. На пути в Россию паломники Св. Горы встречают радушное гостеприимство афонских иноков в их обширных и благоустроенных подворьях в Константинополе в Галате, и в Одессе на Рыбной улице, почти против вокзала железной дороги.

Преображение Господне в предании церковном, идущем из глубокой христианской древности (св. Кирилл иерусалимский и блаженный Иероним), связывается с Галилейскою горою Фавор⁶³, хотя у евангелистов «гора высокая» по имени и не называется (Матф. XVII, I, 9; Лук. IX, 28, 37). Но в Галилее, где совершилось это знаменательное событие в жизни нашего Спасителя, другой более высокой горы не имеется. Как бы там ни было, но это церковное предание приобрело полную силу вероятия очень рано, и поэтому, когда на местах знаменательных евангельских событий святая царица Елена воздвигала от своих щедрот великолепные храмы, то почтила ими и гору Фавор. Таких храмов здесь, по-видимому, было выстроено ею два – величественная базилика на месте преображения и другой трехпрестольный храм на месте, где спали во время преображения Господня – Петр, Иаков и Иоанн (Лук. IX, 32). Первый был поставлен на самой возвышенной точке горы Фавор, а второй несколько ниже, но на недалеком расстоянии от первого. В житии святых царей Константина и Елены, памятнике XI века, об этом говорится, однако же, неопределенно: «Удалившись отсюда (т. е. из Тивериады) и прошедши на запад от Тивериады десять миль, она (т. е. святая Елена), читаем мы в этом житии, поднялась на гору Фаворскую, где Мелхиседек благословил Авраама, и, отыскав место, на котором преобразился Христос и Бог наш, устроила храм Христа и святых Его апостолов Петра, Иакова и Иоанна, и посвятила благочестивых мужей, чтобы священнодействовать и петь во всечестном оном храме, даровав на это дело большие деньги»⁶⁴.

Антонин мученик (около 570 г.) в своем сочинении «De loois sanctis» упоминает о трех церквах на Фаворе (tres ecclesiae)⁶⁵ в память того обстоятельства, что апостол Петр во время преображения предлагал Спасителю построить три кущи: одну Ему, одну Моисею и одну Илии (Лук. IX, 39). Аркульф (около 670 ч.) также подтверждает существование здесь трех церквей, при сем считает их «ecclesiae celebriores» – церквами славнейшими, и упоминает о монастыре со множеством келий для монахов и о странноприимнице для путешественников⁶⁶. Беда Достопочтенный (около 720 г.), повторяя Аркульфа, о монастыре Фаворском говорит, что он был большой (grande mona sterium) и с грандиозными сооружениями (magna gestans editicia), окруженными стеною⁶⁷. Вильбальд (723–726 г.) указывает, в честь кого созданы были эти три церкви: в честь Спасителя, Моисея и Илии⁶⁸. Монастырь, воздвигнутый венгерскими царями, был населен венгерскими монахами ордена св. Павла, первого пустынника⁶⁹. Анонимный памятник «Commemoratorium de casis Die vel monasteriis», относимый к 808 году, говорит даже о четырех церквах на Фаворе, называя первые три вышеуказанными именами, а четвертую оставляет без имени и упоминает, что в данное время здесь жил епископ Феофан⁷⁰.

Нашествие крестоносцев в Св. Землю изменило судьбу Фаворских монастырей, сделав распорядителями в них в XII веке по преимуществу католическое монашество. Об этом ясные указания мы находим у нашего паломника игумена Даниила. «И есть же на самом версе горы тоя (Фавора) место высоко ко востоку лиць к зимнему, аки горка камена, мала, островерха, пишет он, и на том месте преобразился есть Христос Бог наш; и ту есть церти добра создана на месте том во имя Преображения, а друга имя святых пророк Моисия и Илии, подаль того места есть создана церкви на север лиць от Преображения⁷¹. Место же то святого Преображения отделано есть около градом, каменым твердо, врата же имать железна градот; и то есть первее было епископиа, ныне же есть монастырь латыньский.... И ту почьстиша ны добре в монастыри том у святого Преображенья, и ту обедахом, и, опочивше добре и вставше идохом в церковь святого Преображения, и поклонихомся на месте святем, идеже преобразися Христос Бог наш, и, облобызавше место то святое с любовию и радостию великою и вземше благословение от игумена и от всее братии, изидохом из монастыря того святого и обходивше вся места святаа по всей горе той святей»⁷². По словам современника игумена Даниила Зевульфа «три монастыря, построенные на ее вершине в древние времена, стоят до сих пор: один во имя Господа нашего Иисуса Христа, другой во имя Моисея, третий же несколько поодаль во имя Илии»⁷³. Иоанн Фока, греческий паломник 1177 года, дает нам любопытные подробности о сооружениях на горе Фавор. «Гора Фавор, пишет он, земное небо, отрада души и услаждение глаз православных людей. Ибо этой горе присуща преосеняющая ее некая божественная благодать, от того она н возбуждает духовную радость. Это круглый и умеренно возвышенный холм. На вершине его находятся два монастыря (μοναί δύο), в которых христианские отшельники умилостивляют Божество разноязычными песнопениями (άλλογλώσσψ ύμνψ), и на той его части, на которой совершилось спасительное преображение Христово, находится сонм латинских монахов (λατίνων μονοίστών), а на правой стороне наши назореи освящаемые (οί χαϑ ήμάς ναζηραῖοι) освящают освященное оное место. Ибо спасительное преображение Христово совершилось на вершине того холма, на котором находится и латинский монастырь, в алтаре же его храма находится и самое место, на котором преобразился Господь посреди Илии, Моисея и трех своих избранных учеников Петра, Иоанна и Иакова. Место это ограждено медными решетками. А на том пункте, на котором стояли ноги Господни, виден чрезвычайно белый мраморный кружок, посредине которого изображение креста. Неизреченное благовоние, из него изливающееся, услаждает обоняние приходящих. Вне же монастыря на расстоянии примерно вержения камня, находится небольшая пещера, в которую Христос, вошедши после страшного преображения, заповедал ученикам никому не говорить о видении, доколе не воскреснет из мертвых»⁷⁴.

Все эти грандиозные христианские сооружения в конце XII в. подверглись разрушению сарацин. Войска Саладина в 1187 г. избили живущих на горе Фаворской христиан и разрушили монастыри. В 1212 году брат Саладина Манекор-Адель воздвиг на вершине Фаворской горы даже грандиозную крепость для отражения нападений со стороны крестоносцев, державшихся еще в Птолемаиде. В 1263 г., когда господство сарацин упрочилось в Св. Земле, по повелению тогдашнего султана, все укрепления Фаворской горы были срыты, и памятником бывшей некогда здесь жизни оставались лишь груды камней и мусора. Анонимный греческий паломник 1253/4 года, говоря о Фаворской горе, замечает, что «на средине горы находится та пещера, в которой Мелхиседек пробыл 40 лет»⁷⁵. О каких-либо иных сооружениях здесь – монастырях или храмах – он хранит полное молчание.

Фаворские монастыри до середины почти ХІХ столетия находились в полном запустении и лежали в развалинах, но память о том, что с горою Фаворскою связывается церковное предание, как о месте преображения Господня, живо хранилось среди христиан Назарета, как православных, так и католиков. Обыкновенно 6 августа гору Фавор посещали многие православные паломники из Назарета, а католические (францискане) иноки рано утром, среди грандиозных развалин некогда величественного здесь монастыря, в одной небольшой пещерке, на праздник Преображения ежегодно совершали мессу⁷⁶.

С 1854 года судьба печальных руин Фаворской горы начинает привлекать к себе живой интерес, как со стороны православных, так и католиков. В это время один молдаванский иеромонах (архимандрит) Иринарх⁷⁷, уроженец деревни Роман, близ Ясс, питомец учеников знаменитого старца Паисия Величковского, с 1839 года проживавший в иерусалимской лавре св. Саввы Освященного, странствуя по святым местам Галилеи, пленился красотою и пустынностью горы Фавор и решился поселиться здесь с учеником своим, бедным сиротою родной деревни, иеродиаконом Нестором. Устроив себе на развалинах древнего храма келью, в виде пещерки, он, за отсутствием средств к жизни, принужден был питаться злаками, которые давала ему в изобилии святая гора, и тем подаянием, которое жертвовали ему православные паломники, изредка посещавшие святую гору.

Слава о суровых подвигах старца Иринарха и его юноши-послушника Нестора быстро разнеслась по всей Галилее и приобрела ему большую популярность и глубокое уважение не только среди православных, но даже у бродящих под горою, совершенно независимых, мусульман-бедуинов. Глава этого племени Акиль-ага, почитая его за христианского дервиша, т. е. человека, живущего в Боге, прибегал нередко к нему за советом, почитал для себя грехом нанести ему чем бы то ни было огорчение и был готов во всякое время и при всех опасностях мужественно защищать его.

Старцу Иринарху весьма желательно было создать на вершине Фавора православный храм, чтобы чрез это доставить себе возможность славить ежедневно Господа и привлечь к этому месту большее внимание паломников. Счастливый случай скоро помог ему напасть среди груды камней на остатки древнего храма с полукруглыми нишами. Устроив в одной из них каменный престол, старец Иринарх начал служить для приходящих паломников, число которых росло все больше и больше, молебны. Доброхотные даяния этих богомольцев подвижнику-анахорету, при всей своей скудости никогда не отказывавшему им в радушии и гостеприимстве, стали увеличиваться, а вместе с этим настойчивее крепла у него мысль о необходимости устроить здесь православный храм. В этом благом намерении на помощь ему явились пользовавшийся в Галилее известностью и влиянием довольно зажиточный туземец, исполнявший обязанности русского консульского агента и агента русского Общества пароходства и торговли в Кайфе Константин Аверино⁷⁸, который собрал для него на Фаворский храм 14.000 пиастров⁷⁹ среди жителей своего края, и иерусалимский патриарх Кирилл II (1845–1872 г.г.), приславший с тою же целью 5.000 пиастров и давший распоряжение патриархии помогать ему по мере надобности. Вскоре в руках ревностного старца собралась сумма до 40.000 пиастров, и он приступил к сооружению задуманного храма и необходимых для паломников и собственного помещения с братиею надворных построек: трех жилых комнат, кухни, кладовой и лошадиной мельницы. Вся площадь земли, занятая о. Иринархом, была обнесена каменною невысокою стеною на мокрой кладке.

Довести сооружение храма до конца и дать ему приличную внутреннюю отделку о. Иринарху, за отсутствием денежных средств, однако, не удалось. Пришлось искать помощи в этом благом начинании у благословенной и щедролюбивой России и привлечь ее к окончанию начатых построек. Бывший начальник русской Духовной Миссии в Иерусалиме Кирилл епископ мелитопольский († 10 февр. 1866 г.), лично хорошо знавший девяностолетнего старца Иринарха, представил чрез д. с. с. Чичерина особую записку, с изложением дела о сооружении Фаворского храма, для доклада великому князю Константину Николаевичу, председателю Палестинского Комитета. «Св. Фавор, запечатленный великим евангельским событием, писал он 15 сентября 1859 г. в этой записке, по несчастию забыт теперь и оставлен без внимания местными православными властями, между тем как латины рыщут уже около него, усиливаясь взять его себе в добычу. На страже святыни стоит теперь только маститый отшельник, девяностолетний старец родом из славян, пришедший на Фавор вследствие бывшего ему видения, поселившийся тут и своими собственными руками открывающий развалины и восстановляющий древнюю церковь. Без содействия греков несмотря на противодействие латин, среди бедуинских шаек (питающих, впрочем, к нему религиозное благоговение, как к чудотворцу), этот дивный старец успел уже положить доброе начало, пользуясь пособиями только с нашей стороны. Все место священных развалин обведено стеною, развалины храма очищены и в одном древнем алькове устроен уже престол, на котором старец совершает священнодействие. Храмоздатель просит теперь 30 тысяч пиастров (около 1.500 руб. сер.), чтобы довершить начатое здание. Впоследствии времени потребуется, может быть, еще такая же сумма для снабжения церкви иконостасом, который приятно было бы иметь из России, и утварью... Не благоугодно ли было бы Его Императорскому Высочеству обратить Августейшее внимание на забытый священный Фавор и там устроить священный памятник счастливого события в Августейшем семействе Его⁸⁰. Вместе с пособием можно бы передать святому старцу мысль об устройстве в храме особого придела во имя равноапостольного царя Константина»⁸¹. Мысль эту епископа Кирилла вполне разделил и исполнявший в то время обязанности иерусалимского консула А. Кривошеин в особом донесении Палестинскому Комитету от 30 декабря того же 1859 года. Так как в день Рождества Христова старец Иринарх на 93 году своей жизни скончался, завещав довести начатую постройку своему ученику и сотруднику о. иеродиакону Нестору, то г. Кривошеин позволил присоединить в своем донесении и следующие строки: «Характер дела от этой скорбной новости нисколько не изменяется. О. Нестор вполне унаследовал святые качества своего наставника и, заслужив уже общее доверие и любовь, он без сомнения прекрасно исполнит начатый труд почившего праведного старца. Митрополит назаретский преосвященный Нифонт намеревается посвятить его в сан иеромонаха и назначить игуменом Фаворской странноприимницы» ⁸².

Вышеприведенное ходатайство было принято великим князем весьма сочувственно. Из сумм Палестинского Комитета, «радуясь возможности посредством незначительного пожертвования споспешествовать весьма значительному для православного мира успеху», на имя иерусалимского консула к. с. Соколова 11 мая 1860 г. на постройку православной церкви на горе Фавор было переведено 441 фунт стерлингов, 15 шиллингов и 11 пенсов, составляющих 3 т. рублей серебром. Но консул Соколов «приостановил выдачею этих денег, по случаю происходивших тогда в Сирии беспорядков и постоянных опасений местных христиан за сохранение спокойствия на будущее время». Епископ Кирилл Наумов также признал продолжение построек на Фаворе неблаговременным и независимо от политических обстоятельств и сильного пробуждения мусульманского фанатизма в Сирии, ввиду противодействия со стороны назаретского каймакама и даже патриархии, которая пожелала взять эту постройку в свои руки, на что и исходатайствовала у правительства фирман⁸³. Присланные деньги, по указанию из Петербурга, были обращены в общую иерусалимскую кассу Палестинского Комитета⁸⁴.

Но в июне 1861 года начальник русской Духовной Миссии епископ Кирилл возбудил ходатайство перед консулом о выдаче ассигнованных на Фаворский храм денег патриарху, который «в настоящее время в затруднительных обстоятельствах относительно доходов, а построение церкви на Фаворе, полезное вообще для православия, не может быть отсрочено по причине интриг со стороны иноверцев»⁸⁵. Великий князь Константин Николаевич, выразив желание в этом деле помочь патриархии, по решению Комитета, на основании соображений статс-секретаря Б. П. Мансурова, согласился, однако же, под условием, чтобы деньги, «определенные на Фаворский храм, хранясь в кассе иерусалимского консульства, были бы расходуемы постепенно чрез посредство кайфского агента г. Аверино, по требованиям строителя храма на Фаворе. Г. Аверино давно уже лично занимается этим делом и ему легко будет, как отчитываться пред иерусалимским консулом в употреблении денег, так и наблюдать за действительным расходованием 3.000 рублей на указанный предмет»⁸⁶.

Распоряжением этим остался весьма недоволен иерусалимский патриарх Кирилл. «К крайнему моему огорчению, писал Б. П. Мансурову от 30 августа 1862 г. иерусалимский консул Соколов, я не встретил в патриархе Кирилле той благодарности, которой бы нам следовало ожидать от него, при извещении о пожаловании суммы, столь значительно облегчающей денежные средства патриархии, при возведении Фаворского храма. Его Блаженство, напротив того, почел себя обиженным, что деньги эти не поступают полностью в его распоряжение, а назначены для постепенного расходования на месте через г. Аверино. Он сказал мне, что постройка Фаворского храма продолжается беспрерывно, что скоро она будет окончена, что до сего времени уже издержано на оную около 260.000 пиастров, и что до окончательного возведения этого священного здания потребуются еще значительные расходы, которые он надеется исполнить средствами св. Гроба. Его Блаженство подтвердил при конце свидания, что он с величайшею благодарностью принял бы назначенные на Фаворский храм 3.000 руб. серебром, если бы они могли быть переданы в полное его распоряжение, но не может согласиться, чтоб эти деньги были расходуемы на месте через г. Аверино, по мере заявления нужд строителем храма на Фаворе»⁸⁷. Палестинский Комитет, однако же, не обратил внимания на это неудовольствие патриарха и дал указание консулу Соколову в том смысле, чтобы 3 тысячи рублей, назначенные на построение храма на Фаворе, «но прежнему считать причисленными к иерусалимской кассе»⁸⁸.

Но как бы там ни было, при неусыпных заботах рукоположенного в это время в иеромонаха о. Нестора, бывшего любимого ученика старца Иринарха, который завещал ему при смерти довести до конца начатые постройки на Фаворе, и сотрудника его о. Илариона, родом тоже молдаванина, трагически погибшего на море Тивериадском во время купания, удалось дело создания храма на Фаворе довести до конца. Вот как описывает этот храм наш русский путешественник В. Каминский, постивший Фавор в апреле 1862 года, т. е. всего за несколько месяцев до его освящения. «Здание, пишет он, очень хорошее и обширное, в греческом вкусе, с тремя приделами, но внутри ничего нет. Два крайние придела вовсе открыты, средний большой тоже не имеет иконостаса, даже ни завесы, которая бы заменила его, а вместо этого из древесных ветвей сделана стена, царские врата вовсе без врат и даже не завешаны завесой, окна без стекол. В нижней части храма навалены кучи извести, на ветвях иконостаса висят только три местные иконы: Спасителя, Богоматери и Преображения, пред ними два самые простые подсвечника. Каменный престол обнаженный и покрывается самым скудным покровом. Все показывает, что патриархия не принимает никакого участия в существенном»⁸⁹.

16 июля 1862 года патриарх Кирилл, прибыв на Фавор, закончил последние распоряжения относительно внутреннего более или менее приличного убранства храма и 6 августа, в праздник Преображения, торжественно освятил храм совместно с митрополитами акрским и назаретским. Подготовляя храм к предстоящему торжеству, патриарх, между прочим, 17 июля приказал тело архимандрита Иринарха, погребенное в 1860 году внутри церкви, с правой стороны от входных дверей, вне линии алтаря и иконостаса, вынуть из земли и положить в могиле снаружи церкви, с правой стороны от входных дверей. Это распоряжение патриарха, потревожившее прах всеми глубокочтимого старца, произвело весьма тяжелое впечатление не только на православных, но даже на мусульман бедуинов⁹⁰...

Для внутренней отделки и благоукрашения храма потребовались новые жертвы со стороны России. Благодаря указаниям и просьбам начальника русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрита Антонина Капустина, бывший посол русский в Константинополе граф Н. П. Игнатьев в 1869 г. выхлопотал у русского правительства для Фаворской обители 2.000 рублей⁹¹, с помощью которых храм принял тот приличный вид, в каком его находят наши паломники в настоящее время, имея перед своими глазами убранство обычного русского храма уездного города. Следы древних сооружений св. Елены здесь можно видеть лишь в алтарных абсидах через царские двери. Почивший Августейший председатель Императорского Православного Палестинского Общества великий князь Сергий Александрович, во время путешествия в Галилею, подарил сюда дорогой образ Преображения, который хранится в алтаре.

С лавой стороны храма, в виде базилики увенчанной небольшим куполом, тянется целый ряд келий, предназначенных для помещения интеллигентных и состоятельных паломников. Для простых паломников, не свыше 400 человек, имеются две обширные задние комнаты, со сводчатыми потолками, застланные циновками, и большой зал во втором этаже, пред помещением игумена, в так называемых патриарших палатах, выстроенных на средства бывшего антиохийского патриарха Спиридония (1891–1897), в два этажа, с террасою наверху. Дом патриарший примыкает к корпусу келий в конце монастырских зданий. Колокольня монастырская, построенная на средства русской благодетельницы Ольги Кокиной, стоит над воротами монастырской ограды, с боку, на значительном расстоянии от храма. Против входа в церковь устроена кухня для варки паломникам горячей пищи и куб для кипятку. Двор монастырский и прилегающие к нему ограждения засажены кипарисами, смоковничными деревьями, виноградными лозами и маслинами⁹².

Но, как и в остальных местах Св. Земли, так и на Фаворе, дело не обошлось без недоразумений у православного монашества с местными турецкими властями и с католиками францисканцами, проживающими в Назарете. Опасаясь, чтобы православные не завладели всею Фаворскою горою, францискане вступили с православными в мирный полюбовный договор и постарались с ними размежеваться и установить добрососедские отношения, которые, однако же, наладились лишь с течением времени.

Когда старец Иринах приступил к сооружению храма и жилых помещений на Фаворе, то акрский паша потребовал от него доказательства прав на эти постройки. Иеродиакон Нифонт, впоследствии назаретский митрополит († 28 декабря 1898), в качестве официального представителя иерусалимского патриарха, представил фирман, выданный бывшим акрским пашею Абдаллою в 1827 г.⁹³ на право возобновления развалин Преображенского храма и тем положил предел всякого рода недоразумениям. С этой стороны несколько сложнее дело обстояло с католиками.

Францискане, увидав, что православные ведут серьезно дело построения храма на Фаворе, поспешили овладеть второю половиною горы Фавора, с грандиозными остатками бывших здесь некогда латинских сооружений. Но, когда они начали свои постройки в этой части горы, то протест неожиданно для них выразил и могущественный в свое время иерусалимский католический патриарх Валерга, который признал действия францисканцев неправильными в том отношении, что, поначалу, признанному римским престолом, латинские монашеские ордена на Востоке не должны приобретать вновь св. мест и устраивать на них свои частные учреждения без предварительного согласия его, как лица, в руках которого Рим счел необходимым сосредоточить управление всеми, вновь приобретаемыми католиками, владениями, и которому принадлежало направление всех дел католической пропаганды в Сирии и Палестине. На основании этого начала патриарх Валерга потребовал, чтобы место преображения на Фаворе принадлежало не францисканцам, а всей Западной Церкви и, следовательно, было подчинено ему, как патриарху. Генерал францисканского ордена, проживавший в Риме, Бернардино да Монтефранко, чтобы оградить начатые постройки на Фаворе от вмешательства католического патриарха Валерги и местных турецких властей, потребовал от настоятеля назаретского Благовещенского монастыря Фра Анжелло доказательства на право владения развалинами древнего Преображенского храма и прилегающего к ним участка земли. Оказалось, что францисканцы на это приобрели право документом от того же акрского паши Абдаллы, от которого имели фирман и греки, но в этом документе выражено было лишь дозволение инокам Благовещенского монастыря священнодействовать на Фаворе в день Преображения. Желая это право подкрепить иными доказательствами, Фра Анжелло просил назаретского митрополита Нифонта дать письменное удостоверение, что францисканцы действительно ежегодно ходят на св. Гору и проводят там весь день Преображения в молитве на тамошних развалинах древних католических храмов. Митрополит Нифонт согласился на выдачу такого документа, но под условием получения от францисканцев подобного же завершительного акта, что и греки, в свою очередь, также ежегодно совершали здесь свое богослужение на своих древних Фаворских развалинах. По получении этих актов и произошло уже окончательное размежевание между православными и католиками на горе Фаворе, причем те и другие обвели свои владения прочными стенами на мокрой кладке, оставив между стенами нейтральную полосу для дорожки.

Претензии патриарха Валерги увенчались полным успехом лишь после того, как ему удалось сломить упорство францисканцев и положить предел их бесконтрольному господствованию на святых местах Св. Земли, но фактически и доселе католические сооружения на Фаворе находятся в полной зависимости от настоятеля францисканского Благовещенского монастыря в Назарете, откуда на определенное число лет высылается известное число иноков для богослужений, для приема пилигримов и для хозяйственных распоряжений на горе Фаворе. Такая связь Назарета с Фавором имела весьма благодетельные последствия для печальных руин некогда величественного католического монастыря. На месте Преображения был построен небольшой, но весьма изящный базиличного типа храм, обращенный алтарем на юг, входными дверями на север, рядом с ним музей, в котором собраны все весьма любопытные и многочисленные памятники скульптуры, богослужебных принадлежностей, надписей и т. п., найденные в грандиозных развалинах древнего монастыря. Рядом с музеем, подвигаясь на запад, имеется обширная столовая для пилигримов, комнаты для их ночлега и помещения для братии и управляющего католическими странно-приимными заведениями, обставленными во всех отношениях настолько уютно и со вкусом, что они могут удовлетворить самого требовательного туриста.

В восточной части католического участка находятся раскопки древней соборной базилики с явно сохранившимися следами абсид, древних пилястров, алтарных преград, мест для колонн, фрагментов колонн и нарфиксов.

Хорошо тесанные огромные камни в стенах свидетельствуют о древности построек и по ним можно думать, что в этом древнем сооружении сохраняются остатки сооружений св. Елены. Вся северная часть двора католического места некогда была застроена храмами, алтари которых ныне с полною ясностию открыты и очищены от векового мусора, и весьма грандиозными монастырскими сооружениями.

Обозревая описываемые сооружения и развалины католического места, нельзя не придти к тому вполне вероятному заключению, что владельцами места преображения Господня на Фаворе следует считать католиков. За это говорят величественные, поистине монументальные, руины на этом месте обширных древних христианских сооружений, явившихся здесь бесспорно результатом важнейших и древнейших христианских преданий, связанных с этим священным местом. Что же касается места на Фаворе, где находится ныне греческий храм Преображения, то это или место, на котором спали апостолы Петр, Иаков и Иоанн, когда Господь Иисус Христос взошел на гору помолиться (Лук. IX, 28, 82), или, как свидетельствуют все западные паломники и наш игумен Даниил, место, где в древности стоял храм во имя пророков Моисея и Илии, собеседников Спасителя во время преображения.

Религиозная жизнь на Фаворе достигает наивысшего напряжения и оживления во время великого поста и сейчас после Пасхи, когда приходят туда из Иерусалима многочисленные русские паломнические караваны. В остальное же время года посетители Фаворской обители бывают немногочисленны – это незначительные группы паломников, почему-либо не успевших побывать здесь с большими организованными Российским Православным Палестинским Обществом караванами, или экскурсанты-учащие и учащиеся из России, или воспитанники Назаретской, имени В. Н. Хитрово, учительской семинарии Общества.

К 6 августа, ко дню праздника Преображения Господня, жизнь на Фаворской горе принимает не только характер оживленный, но даже излишне игривый, чуждый совершенно царящему здесь в обычное время спокойствию и полному безмолвию. К этому празднику в былое время прибывали из Иерусалима лишь небольшие караваны паломников с нанятым за свой счет проводником-добровольцем. Караваны эти, в виду стоящей в это время сильной жары в Иудее и Галилее, совершались сухопутно через Наблус и Дженин с заездом в Назарет и Тивериаду, в крытых фургонах на шесть и восемь человек в каждом. Но с 1911 года составляются к 6 августа уже караваны паломников на средства и при содействии Православного Палестинского Общества, под руководством служащих у него проводников-черногорцев, и совершаются по недавно законченной шоссированной дороге через Наблус и Дженин прямо на Фаворскую гору и в фургонах, и на ослах, и на лошадях, и даже по образу пешего хождения, благодаря легкости дороги. Однако, караваны эти, в виду глухого паломнического сезона, не отличаются многолюдством.

Все русские паломники в Фаворской обители помещаются или в общих палатах, или в отдельных монастырских комнатах. На Фавор к празднику Преображения, кроме того, приезжают православные жители Назарета, Кайфы, Кафр-Ясифа, Акры, Канны и других окрестных селений с семьями и располагаются поэтому за стенами обители в палатках. Из Назарета собираются к этому времени торговцы со съестными припасами и разными напитками, размещаясь в палатках или в ограде монастырской, или за ее чертою.

Для совершения торжественного богослужения в этот день прибывает со своею свитою или назаретский митрополит, или даже из Иерусалима кто-либо из епископов синодалов, обыкновенно потом остающийся здесь в обители на продолжительное время, ради отдыха и пользования горным живительным воздухом и желания укрыться от изнурительной знойной духоты Святого Града.

Всем гостям приветливый игумен предлагает скромное радушное гостеприимство. Ввиду постного времени паломникам в общей трапезе обители дается по чарке вина, чечевичная похлебка с мягким хлебом, маслины, мед и чай. Туземцы чай заменяют турецким кофе.

Отдохнувши после утомительного пути в приличных монастырских помещениях, обвеянные живительною прохладою, царящею на высотах святой Горы, восстановленными силами бодрые паломники, по звону монастырского колокола, собираются в храм на торжественное вечернее богослужение, которое совершает владыка с местным и прибывшим духовенством. Нарочито приглашенные певцы стараются праздничному богослужению придать великолепие и интерес исполнением нотных замысловатых аниксандариев (стихи псалма «Благослови душе моя Господа»), кекрагариев (стихир на Господи воззвах) и доксастариев (славников). Кроме обычного торжественного малого выхода всех священнослужителей для пения «Свете тихий», совершается и благословение хлебов на литии, причем, когда стечение богомольцев в храме бывает значительное, для совершения литии и благословения хлебов выходят на монастырский двор под открытое небо. Такое всенародное богомоление, в сумраке быстро наступающей ночи, под небом, усеянным ярко светящимися звёздами, производит сильное впечатление на молящихся.

После вечернего богослужения богомольцы, записав имена своих родных и знакомых для поминовений на праздничной литургии и передав посильную лепту монастырской братии, выходят из храма, пьют вечерний чай с хлебом и быстро ложатся спать, чтобы с первым звоном быть на ногах за праздничною заутренею, которая начинается с рассветом.

Иначе совершенно проводят канун этого великого праздника приезжие туземцы. На монастырском дворе и в палатках за порогом обители всю эту ночь до самой зари царит безшабашное веселье: пьют раки и ликеры, стреляют из ружей и пистолетов, поют народные песни, танцуют, ведут шумные разговоры, переходящие нередко в настоящую драку. Только удар монастырского колокола к заутрени прерывает эту несвойственную предпраздничному времени дикую оргию и водворяет тишину в случайном таборе православных христиан, явившихся на святую Гору праздновать великую тайну преображения Господня...

Заутреня, на которой присутствуют все без исключения русские паломники, из коих весьма многие готовятся приступить к принятию Святых Таин – Тела и Крови Христовых, а равно и некоторые из благочестивых туземцев, совершается обычным порядком, по чину Великой Константинопольской Церкви, до великого славословя, после которого непосредственно следует литургия. Если совершает литургию архиерей, то, по принятому обычаю для праздничных дней, облачение его происходит пред литургией на средине храма, причем священные архиерейские одежды выносят из алтаря совслужащие с ним иереи, после возгласа диакона: «Иереи, изыдите». За литургиею, а равно и на заутрени произносятся на славянском языке некоторые ектении и возгласы и читаются апостол и евангелие на литургии на трех языках – греческом, арабском и славянском. На великом выходе поминаются русский Царствующий Дом и православные государи греческий, сербский и черногорский. В обычное время литургии говельщики приступают к св. Тайнам. В конце литургии служится молебен и совершается крестный ход вокруг храма Преображения. На ектениях во время этого хода поминаются имена православных государей. Туземцы, собравшиеся на монастырском дворе к этому времени в значительном количестве, встречают крестный ход оживленными приветственными кликами и стрельбою из револьверов.

Местные христиане ко дню праздника Преображения приурочивают нередко и крещение своих младенцев, а равно и время совершения первого пострига над детьми, достигшими уже трехлетнего или даже более возраста. Поэтому, в канун праздника на Фаворе в обители совершается крещение младенцев, а в самый день праздника на литургии, по прочтении евангелия, епископ читает положенные в чине крещения молитвы «на пострижение власов» и совершает крестообразно постриг детей, говоря: «Постригается раб Божий, имя рек, во имя Отца и Сына и Святаго Духа», после чего произносится краткая сугубая ектения за восприемника и постригаемого и совершается отпуст. По выходе из храма, постригаемых детей сажают на коней и с пением народных песней и радостными восклицаниями, при пальбе из пистолетов, в сопровождении родителей и родственников, обвозят троекратно вокруг храма, а потом все удаляются в палатки для семейных торжеств и веселью.

Русские паломники после литургии отправляются в монастырскую трапезную, где им предлагаются чай с хлебом, маслины, мед, иногда рыба и чечевичная похлебка. Отдохнув после богослужения и посетив пещеру Мелхиседека и здания католического монастыря на месте Преображения, с грандиозными развалинами древних сооружений, русские паломники покидают гостеприимную Фаворскую обитель и направляются сухопутно в Иерусалим по прежней дороге. Туземцы остаются на Фаворе до вечера и проводят всю следующую ночь в танцах и песнях, празднуя свои семейные торжества. Большинство из них уезжает с Фавора ранним утром следующего дня, а некоторые, ради прохлады и чистого горного воздуха, остаются под кровом обители гостями игумена несколько дней и после праздника.

Летний паломнический сезон в Иерусалиме по всей справедливости может называться мертвым. После праздников Вознесения на Елеоне и Троицы у Дуба Мамврийского в Хевроне усердные паломники, поставляющее своею прямою целью все важнейшие христианские праздники провести на святых местах, расстаются со св. Градом и возвращаются в родные края. Бойкая жизнь в Иерусалиме, бившая ключом особенно пред св. Пасхою, замирает. Русские палестинские постройки пустеют, а вместе с тем пустуют и иерусалимские храмы и обители, дотоле с трудом вмещавшие богомольцев. Знойное и пыльное иерусалимское лето делает город пустынным. Русские паломники и паломницы, запоздавшие почему-нибудь с отъездом на родину, а равно и вновь прибывающие в Палестину на будущий паломнический сезон, прячутся от палящих лучей солнца и целые дни проводят почти безвыходно или на наших постройках, или в многочисленных греческих монастырях. Отсутствие во время лета больших праздников и пребывание патриарха вне города, в загородной даче в Катамонасе, или же в Малой Галилее на Елеоне, в значительной степени охлаждают у наших паломников тяготение к Святогробскому храму и к нощным бдениям в нем, весьма любимым и в обычное время весьма охотно посещаемым нашими богомольцами. Торжественные и благолепные патриаршие богослужения также прекращаются.

Несколько оживленнее иерусалимская жизнь становится с конца июля. 20 июля нередко патриарх совершает богослужение с архиереями-синодалами в монастыре св. Илии пророка, находящемся на полпути из Иерусалима в Вифлеем. 22 июля, в день памяти св. равноапостольной Марии Магдалины, служится патриархом торжественная литургия на Голгофе и, по окончании ее, молебен всеми членами синода. На эти празднества и торжественные богослужения скучающие паломники собираются почти все, чтобы и помолиться, и поглядеть на людей, и даже просто убить скучное летнее время.

Наступающий вслед за тем успенский пост резко изменяет физиономию города, который начинает как бы пробуждаться от спячки. Суетливая жизнь в Иерусалиме вступает в свои обычные права.

В успенский пост наши паломники почти все говеют, поэтому неопустительно проводят время за ночными богослужениями в Святогробском храме. Более ревностные из паломников, после литургии на Гробе Господнем, немного отдохнувши на наших постройках стараются не пропустить и поздней литургии в русском Свято-Троицком соборе, или идут на Елеон в храм Спасителя русской женской общины, а по субботам в церковь Марии Магдалины близ Гефсиманского сада. 6 августа, после исповеди накануне у русских духовников или у греческих архиереев, большинство паломников приобщается Св. Тайн за ночною литургиею на Св. Гробе, а некоторые из них и за позднею литургиею в русском Свято-Троицком соборе.

Желающие праздновать Преображение Господне на горе Фаворе в Галилее отправляются туда или в специальных караванах, составляемых Палестинским Обществом, или едут в нанятых для сего экипажах, но охотников путешествовать в это время по Галилее среди русских паломников находится немного. Только паломники из среды людей науки и учащие, пользующиеся каникулами для своих научных и учебно-воспитательных экскурсий, рискуют пренебрегать всеми трудностями и лишениями тяжелого летнего путешествия в Галилею. Нередко, впрочем, ученые путешественники увлекают за собою и обыкновенных паломников, не рассчитывающих долго заживаться в Палестине.

После празднества Преображения остальная часть успенского поста вплоть до 15 августа проходит в Иерусалиме в непрерывном молитвенном чествовании Пр. Девы Богоматери и в подготовлениях к светлому празднованию ее славного Успения в Гефсимании. В этом чествовании выказывают горячее соревнование в одинаковой степени и паломники, явившиеся к этому времени издалека, и местные обитатели, не исключая даже иерусалимских мусульман, благоговейно почитающих Деву Марию. Достойно замечания, что праздник Успения и все торжества, связанные с ним, наиболее усердно чествуются женщинами всех религий и национальностей и их детьми. И действительно, улицы города Иерусалима и пути, ведущие в Гефсиманию, в эти дни с раннего утра до поздней ночи переполнены главным образом женщинами, окруженными группами детишек разных возрастов в живописных костюмах. Все эти богомолки и маленькие богомольцы спешат из Иерусалима в Гефсиманию, чтобы провести некоторое время в благоговейной молитве на гробе Богоматери и облобызать каждый камешек Ее земного упокоения... Наполненная множеством женщин, задрапированных нередко в непроницаемую белую чадру, и детей из туземного населения и пришельцев богомольцев из далеких стран, гефсиманская подземная базилика, непрестанно оглашаемая скорбными молитвенными вздохами, вырывающимися из глубины сердец молитвенно-настроенной толпы, которая соблюдает поразительно стройный и чинный порядок, производит на посетителя глубокое неотразимое впечатление и невольно манит его снова под эти вековые таинственные своды... Собравшиеся издалека русские богомолки составляют из себя случайные хоры, которые оглашают своды подземной базилики или непрерывным пением тропаря: «В рождестве девство сохранила еси», или акафиста в честь Успения Божией Матери. Богослужения вечерние и литургии, совершаемые в это время в Гефсимании, привлекают, что и вполне естественно, громадные толпы богомольцев, с трудом могущих находить себе укромный уголок под сводами этой маловместительной базилики.

В дни успенского поста, а особенно в ближайшие к празднику Преображения и непосредственно следующие за ним дни до 12 августа, вторым излюбленным местом наших богомольцев является убогая и маловместительная часовенка гефсиманского подворья (метоха), находящегося внутри стен Иерусалима, против входных дверей, ведущих в храм Воскресения. Здесь обычно хранится плащаница с изображением Успения Пр. Богородицы, употребляемая Сионскою церковью, при отправлении торжественного богослужения в праздник Успения. Плащаница эта представляет, на доске в 1/3 аршина длины изображение Богоматери, которая, будучи препоясана серебряным свивальником или погребальными пеленами от шеи до ног и обута в серебряные сандалии, приготовлена для возложения на погребальное ложе. Открытое лицо Богоматери, написанное художественно, окружено нимбом, шитым золотом⁹⁴. Плащаница эта покоится здесь пред иконою Божией Матери Милостивой на особом одре, окруженном подсвечниками, на которых неугасимо горят свечи. Близ этой плащаницы служатся в описываемые дни параклисы-молебны и акафисты с утра до глубокой ночи, а в 8 часа пополудни совершается вечерня.

12 числа августа месяца, рано утром (около 2-х часов ночи), еще до восхода солнца, в Гефсиманское подворье собираются многочисленное святогробское духовенство, клирики, певчие и громадные толпы богомольцев, занимающие не только площадь пред зданием подворья, террасы Авраамиевского соседнего монастыря, кровли прилегающих домов, но и все улицы, по которым должна пройти процессия в Гефсиманию. Крестный ход, в воспоминание перенесения св. апостолами пречистого Тела Богоматери с Сиона в Гефсиманию, совершается в таком порядке: впереди идут клирики с крестами и свечами, далее следуют певчие, за ними диаконы и иеромонахи в священных облачениях попарно, с возженными свечами в руках, и в конце процессии гефсиманский игумен, имея через плечо широкую шелковую перевязь, на которой покоится плащаница Богоматери, поддерживаемая игуменом на бархатной подушечке. Два диакона с кадилами и свечами идут по бокам игумена. Толпы богомольцев, имея в руках зажженные свечи, следуют за процессиею до самой Гефсимании, куда она приходит, едва солнце появится на небосклоне. Пение священных песнопений на греческом и славянском языках, причем в хоре русских певцов главное место занимают наши паломницы, не прекращается во все время длинного пути. По приходе плащаница Успения полагается в каменной пещере на ложе Богоматери, обделанное ныне белым мрамором. Здесь эта плащаница остается до 14 августа на поклонение молящихся. Храм гефсиманский в эти дни стоит открытым для посетителей с раннего утра до поздней ночи.

Чтобы быть ближе к чтимой святыне и принять самое живое участие в предстоящих торжествах по случаю приближающегося праздника Успения, обитатели Иерусалима покидают душный и пыльный город и временно выселяются в палатки, живописно разбросанные по склонам Елеонской горы вблизи Гефсимании. Оживление в этих скиниях начинается задолго до праздника и прекращается уже спустя несколько дней после него. Игумен Гефсимании с братнею для патриарха, высшего святогробского духовенства и почетных гостей устроят особую обширную палатку, убираемую гирляндами зелени и цветов. Пол ее устилается коврами и зеленою травою. Рядом с этою палаткой ставятся и другие палатки для паломников и менее знатных посетителей.

Празднество в Иерусалиме начинается с 14 августа, когда, по издавна установившемуся обычаю, совершается патриархом, архиереями-синодалами и всем святогробским духовенством торжественное погребение Богоматери. 15 же числа месяца августа иерусалимская церковь воспоминает славное вознесение на небо Богоматери с пречистою плотию.

С глубокого раннего утра весь Иерусалим в этот день приходит в движение и устремляется к центру торжества – в Гефсиманию. Сюда выступают и войска местного турецкого гарнизона, располагаясь шпалерами по пути, ведущему в Гефсиманию и имея во главе хор музыкантов. Часов в 9 утра патриарх с духовенством, окруженный кавасами, разодетыми в шитые золотом одежды, в принесении драгоманом патриаршего жезла, покидает патриархию и направляется в Гефсиманский храм. При приближении патриарха войска берут на караул, и хор военных музыкантов играет торжественный марш. Игумен Гефсимании и Оратия встречают патриарха и его многочисленную свиту и ведут в богатоубранную палатку для почетных гостей, угощая их глико-неро (варенье и вода), шербетом, коньяком, ликерами и кофе. Несколько минут спустя вслед затем, под звуки военной музыки и при отдании воинских почестей, прибывают сюда же, в эту палатку, русский генеральный консул со своею многочисленною свитою и кавасами, греческий консул со своими чинами, почетные богомольцы и знатные иностранцы, интересующиеся видеть гефсиманские торжества, принимая от гефсиманского игумена также обычное восточное угощение. Когда все почетные гости соберутся и немного отдохнут в палатке, патриарх поднимается и со всем своим духовенством и почетными гостями, окруженный кавасами, пролагающими дорогу среди масс богомольцев, шествует в Гефсиманский храм на богослужение.

Вступив через дверь готического фронтона с двойными огивами под свод широкой галереи, с сорока восемью мраморными ступенями, ведущими внутрь подземной базилики, патриарх останавливается на передней площадке. Здесь ожидает его гефсиманское духовенство в священных облачениях, имея на руках св. Евангелие и икону Успения. Близ священников стоят диаконы с кадильницами и свечами и гефсиманские игумены – православный и армянский⁹⁵ – с розовою водою и фимиамом. Патриарх надевает на себя мантию, принимает жезл в левую руку, целует св. Евангелие и икону Успения Богоматери, а затем, взяв в правую руку св. животворящий крест, спускается вниз по лестнице, справа и слева уставленной бесчисленным количеством маленьких горящих восковых свеч – плод усердия многочисленных богомолок, – благословляя на все стороны богомольцев св. крестом. Духовенство предшествует патриарху с пением тропаря праздника: «В рождестве девство сохранила еси», а диаконы непрестанно кадят перед ним. Свита и почетные гости следуют за патриархом и занимают в храме предназначенные им места.

Когда патриарх сойдет вниз по лестнице и вступит внутрь базилики, блистающей причудливыми гирляндами развешанных по разным направлениям серебряных возженных лампад, то осеняет крестом в громадном количестве наполняющий Гефсиманский храм народ, при пении «Είϛ πολλά ἔτη, δέσποτα». Заняв потом трон, стоящий с правой стороны главного алтаря, патриарх отсюда еще раз осеняет народ св. крестом и поочередно затем десницею благословляет пресвитеров и диаконов, намеревающихся принять участие в совершении чина погребения Богоматери, при пении в это время певчими: «Τον δεσπότην χαί άρχιερέα ήμῶν». Получившие благословение патриарха иеромонахи и архимандриты облачаются в фелони и епитрахили, архиереи-синодалы возлагают на себя епитрахиль и омофор, а сам патриарх, при пении «Свыше пророцы», на троне облачается в полное архиерейское одеяние.

По облачении, патриарх берет кадило, идет внутрь пещеры погребения Богоматери, совершает с диаконами, имеющими в руках дикирий и трикирий и выносные свечи, каждение кругом одра, на котором возлежит вышеописанная плащаница с изображением Успения Богоматери, и творит обычное начало⁹⁶. Когда клирики пропоют Трисвятое, Пресвятая Троице и Отче наш, одр с плащаницею выносится на средину храма и поставляется под паникадилом. За одром занимает место патриарх с диаконами, а по обеим сторонам вдоль до самых царских дверей, в порядке старшинства, располагаются архиереи, архимандриты и иеромонахи. Патриарх потом входит внутрь погребальной пещеры Богоматери, кадит ее и начинает умилительное пение первой статьи: «Жизнь во гробе полагается»⁹⁷. По выходе из пещеры, при пении сослужащим ему духовенством прочих стихов первой статьи, патриарх кадит одр с плащаницею, весь храм, духовенство и народ. По окончании первой статьи диакон произносит ектению, которая оканчивается возгласом патриарха.

Старейший из архиереев-синодалов берет потом кадило и, совершая каждение внутри погребальной пещеры Богоматери, начинает вторую статью: «Достойно есть величати Тя». При пении дальнейших стихов ее духовенством на средине храма, первый архиерей кадит священный одр, патриарха, архиереев, духовенство и народ и, по окончании статьи и после малой ектении, произносит возглас: «Яко свят еси, Боже наш, иже на престоле славы от херувим носимый».

Второй по старшинству архиерей из членов патріаршаго синода начинает в погребальной пещере Богоматери третью статью: «Роди вси песнь погребению Твоему приносят, Дево», и, выйдя оттуда, кадит одр с плащаницею, патриарха, духовенство и народ.

После третьей статьи непосредственно поются тропари: «Ангельский собор удивися», переделанные применительно к воспоминаемому событию, с припевами: 1) «Благословенна еси, Владычице, покрый, сохрани Тя песнославящих», 2) «Благословенна еси, Пречистая, соблюди нас всех неосужденными», 3) «Благословенна еси, Чистая, сохрани нас всех безгрешными», и 4) «Благословенна еси, Пречестная, даруй нам всем спасение». По произнесении ектении, поются эксапостиларий: «Апостоли, от конец земли собравшиеся зде, в селе Гефсиманстем погребите тело Мое», стихиры на хвалитех, во время которых духовенство лобызает плащаницу Успения Богоматери, и великое славословие. При пении Трисвятого протяжно и сладкогласно, иереи берут священный одр с плащаницею и по ступенькам поднимаются с ним на верхнюю площадку. Здесь архидиаконом произносится ектения, на которой поминаются имена участвующих в служении священнослужителей и всех поклонников святого живоносного Гроба. Патриарх, при пении певцами: «Είϛ πολλά ἔτη, δέσποτα», благословляет народ и спускается вниз в Гефсиманскую базилику. Одр с плащаницею Успения Богоматери ставится снова на средине храма. Певчие поют стихиры: «Апостоли от конец земли собравшиеся зде, в Гефсиманстем селе погребите тело Мое», «Апостольский лик, собравшийся на облацех, достодолжно погребает Матерь Господа» и «С громом на облацех Спаситель посылает апостолов к Рождшей», после которых патриарх творит отпуст.

По окончании проследования погребения Богоматери, патриарх, архиереи-синодалы, все духовенство и почетные гости выходят из храма и направляются в вышеописанную богато-убранную палатку для отдохновения. Под звуки военной музыки, играющей близ палатки до самого вечера, Гефсиманский игумен предлагает гостям восточное угощение, после которого многие и возвращаются в город. Патриарх с ближайшею свитою остается в палатке и ожидает здесь визита паши генерал-губернатора, приезжающего поздравить представителя Сионской церкви с праздником. Здесь же в палатке патриарху предлагается иногда и скромная постная трапеза.

Богомольцы, по выходе патриарха, не покидают Гефсиманской пещеры, терпеливо ожидая своей очереди, чтобы облобызать плащаницу Успения, а затем или отдыхают в палатке, устроенной старанием Гефсиманской братии, или бродят среди многочисленных палаток местных обывателей, в которых теперь царит чрезмерно игривое оживление⁹⁸, мало гармонирующее с концом поста и кануном великого праздника.

Торжественная великая вечерня праздника, совершаемая одним из членов синода, снова собирает богомольцев под темные своды гефсиманского храма. Богослужение это, однако-же, ничем не разнится от обычных праздничных, совершаемых архиереем с собором духовенства, если не упомянут о благословении в конце великой вечерни громадных пяти хлебов, раздаваемых, по раздроблении, народу.

Утреню и непосредственно за нею литургию на Гробе Богоматери в самый праздник, при громадном стечении богомольцев, совершает блаженнейший Дамиан, патриарх иерусалимский, так как 15 августа вместе с тем считается и днем его торжественного восшествия на престол брата Господня Иакова, каковое торжество в Сионской церкви, по издавна установившемуся обычаю, празднуется светло, как и двунадесятые праздники. Богослужение в этот праздник при других патриархах часто весьма совершает очередной архиерей, а патриарх или служит в Святогробском храме, или даже в Катамонасе, в месте летнего своего пребывания. По окончании литургии, в описанной выше палатке патриарх принимает поздравления местных клириков, членов синода и других лиц. Нередко здесь же устрояется и праздничная трапеза для сионских клириков, участвовавших в богослужениях двух истекших дней.

Народ весь этот день проводит время по-праздничному и не спешит покинуть елеонские палатки даже и по окончании праздников. Причина этого кроется в том обстоятельстве, что и после 15 августа тяготение иерусалимских обывателей и паломников к Гефсимании не прекращается. Богомольцы до отдания праздника Успения, т. е. до 24 августа, почти ежедневно посещают Гроб Богоматери в Гефсимании и лобызают плащаницу Успения, возлежащую на одре посредине храма, при пении клириками в конце каждой литургии следующих стихир: «Приди с небеси к нам, собравшимся в сем Твоем всечестнем храме и божественному Твоему гробу честно поклоняющимся», «Яко же множество апостол на Твое успевие явися от конец земли погребсти зде божественное Твое тело, и мы сице днесь верно сшедшиеся с желанием лобызать божественный гроб Твой» и «Приими милостиво моления наша, Владычице мира, Мариа, Богородительнице Пречистая, яже во святем Твоем гробе приносим от сердца и устен».

День 24 августа, или отдание праздника Успения, поднимает еще раз на ноги весь Иерусалим и снова собирает и малых и старых, мужчин и женщин, ко Гробу Богоматери в Гефсиманию. По окончании в этот день литургии в Гефсимании, плащаница Успения Богоматери износится одним из иеромонахов или игуменом из храма Гефсиманского по обычаю, описанному выше. Ему предшествуют кресты, свечи, певчие и духовенство в священных облачениях. Толпы народа провожают процессию по улицам Иерусалима, убранным гирляндами зелени. С крыш домов, переполненных любопытствующими зрителями, под ноги участвующих в процессии бросают цветы. Плащаница полагается снова в Гефсиманском подворье и хранится здесь до следующего года.

В осеннем паломническом сезоне день 14 сентября – торжество всемерного воздвижения Креста Господня, обретенного (335 г. 13 сентября) святою царицею Еленою, матерью св. равноапостольного императора Константина Великого, празднуется в Иерусалиме весьма торжественно. Под своды Святогробского храма и в сырое глубокое его подземелье, в виде небольшой пещеры, где обратен был Животворящий Крест Господень виновницею этого радостного для всего христианского мира торжества, собираются все святогробское многочисленное духовенство и все богомольцы, проживающие в это время в Иерусалиме и на русских постройках. Во главе последних находятся русский генеральный консул со своим штатом и представители Православного Палестинского Общества.

По окончании торжественной патриаршей литургии в храме Воскресения, совершается к месту обретения Креста Господня и в другие достопоклоняемые места Святогробского храма торжественная литания, называемая здесь «парусиею». Патриарх облачается для этого торжества в богатый малинового цвета⁹⁹ саккос, вывезенный из Москвы бывшим патриархом Никодимом и стоящий 1.800 рублей, а совслужащие с ним архиепископы, участвующие в литании, имеют на себе саккосы такого же цвета, расшитые золотом, пожертвованные сюда еще до крымской войны русскою монахинею Евгениею. Каждому участнику в процессии, как и в крестопоклонное воскресение великого поста, даются в руки крест и букет цветов со свечею.

Патриарх несет на голове массивный серебряный крест (работа ХУІП века), с 9 частицами Животворящего Древа Господня, представляющими собою «только очень незначительную часть Св. Древа, принесенного Ираклием»¹⁰⁰ и отбитого им у персидского царя Хозроя. Если в паруссии принимает участие и другой патриарх (так было в 1871 году, когда в Иерусалиме находился покойный александрийский патриарх Софроний (1870–1899), то он несет на голове своей другую ценную реликвию Святогробской ризницы – Крест с частицею Животворящего Древа Господня, пожертвованный, по преданию, императором византийским Иоанном Палеологом (1341–1376), в драгоценной оправе, «усыпанной бриллиантами последнего времени»¹⁰¹. Усердием клириков и богомольцев оба креста роскошно украшаются живыми цветами.

Процессия следует в таком порядке: сначала идут хоругвеносцы, за ними диакон с крестом, имея по бокам мальчиков в стихарях с возженными свечами, далее певчие с пением тропарей канона «Крест начертав Моисеи», потом священники попарно с крестами в руках, за ними непосредственно также попарно архиереи. Два диакона совершают непрестанное каждение пред большим Крестом с Животворящим Древом Господним, несомым на голове патриархом, замыкающим процессию. Патриарха поддерживают под руки два другие диакона. За ним следуют русский генеральный консул с чинами консульства, окруженные кавасами, греческий консул с чинами своего консульства, представители Палестинского Общества и во множестве почетные богомольцы обеих национальностей.

Процессия, по выходе патриарха и духовенства из алтаря, чрез южные двери храма Воскресения вступает в полутемный коридор, обходящий храм Воскресения, сворачивает налево и, огибая восточную его сторону, по лестнице со множеством (26) ступеней спускается в обширный храм св. равноапостольной царицы Елены.

Купол этого храма, принадлежавшего некогда абиссинцам, а с 1879 года перешедшего в руки армян, поддерживается четырьмя массивными византийскими колоннами. В храме устроены два престола: один во имя св. царицы Елены, а другой во имя Благоразумного разбойника. С правой стороны главного престола, близ восточной колонны, над самою лестницею, ведущею в подземелье обретения Животворящего Креста, указывается место, огороженное мраморною балюстрадою, с которого, по преданию, св. царица Елена наблюдала за раскопками, при обретении Креста Господня. Из купола спускается паникадило, а по бокам его на веревках, как и в храме Воскресения, развешаны разноцветные лампады.

Из храма св. Елены, с правой его стороны, по лестнице в 13 ступеней все духовенство и патриарх спускаются еще ниже, в темную сырую и глубокую пещеру (бывшую цистерну) обретения Животворящего Креста Господня, составляющую ныне почти безраздельную собственность католиков, но еще в 835 году здесь стоял греческий престол и доселе указывается его место у восточной стены, отмеченное мраморною доской с надписью:

Ι_ζ

Χ_ζ

Ν_ί

Κ_α

Здесь поется тропарь праздника: «Спаси, Господи, люди Твоя», нередко, по обстоятельствам времени, с заменою слова: βασιλεῠσιν (царям) другим словом: εὑσεβέϛν (благочестивым), причем патриарх кадит Крест с частицами Животворящего Древа, который в это время передается им в руки диакона, непрерывно его вращающего. После окончания тропаря подается патриарху церковное блюдо, наполненное живыми цветами. Патриарх, став на восточной стороне пещеры или, правильнее сказать, у восточного конца воображаемого Креста Господня, произносит обычную сугубую ектению: «Помилуй нас Боже» и, поддерживаемый под руки архиепископами, над упомянутым блюдом с цветами начинает совершать обычное воздвижение Креста, медленно спускаясь до полу и восклоняясь кверху, во весь свой рост. Диаконы в это время на св. Крест возливают непрерывно благоуханную воду. Κύριε έλέησον, понижая и повышая, поют поочередно только одни архиереи, стоящие по обеим сторонам патриарха. Точно таким же образом совершается воздвижение св. Креста на всех четырех концах того же воображаемого креста в этой пещере его обретения.

Процессия по упомянутым лестницам выходит из пещеры и, пройдя церковь св. Елены, вступает в коридор, обходит храм Воскресения по северной его стороне и направляется к кувуклии Гроба Господня, чудно украшенной снизу до верху множеством разноцветных горящих лампад. Крестный ход трижды обходит кувуклию и вступает снова в южный коридор и, минуя Камень миропомазания, поднимается на Голгофу. Здесь обряд воздвижения креста повторяется, но с тою лишь разницею, что ектении произносит уже не патриарх, а архидиакон, причем на ектениях поминаются имена православных царей и владетельных особ, а иногда даже и знатных лиц из присутствующих на торжестве поклонников. Чтобы ектении были понятны большинству молящихся, обыкновенно прошения их произносятся на славянском языке.

Если в литании принимают участие два патриарха, то второе воздвижение св. Креста на Голгофе совершает второй патриарх.

В отсутствии патриарха отправляют эту парусию одни синодалы–архиереи. В этом случае старейший из наличных архиепископов воздвизает крест в пещере обретения креста Господня, а следующий за ним по старшинству – уже на Голгофе.

После второго воздвижения св. Креста, литания направляется через придел католиков Разделения риз; спустясь по лестнице, ведущей с Голгофы, процессия возвращается в православный храм Воскресения. Здесь священнослужители разоблачаются и торжественно провожают патриарха в патриархию, где получают обычное на Востоке угощение – воду с вареньем и кофе.

Русские благочестивые поклонники не ограничивают, однако, своего паломнического подвига в этот день только пребыванием в храме Воскресения за богослужением и созерцанием торжественной литании и умилительного обряда воздвижения Креста Господня патриархом в пещере его обретения и на Голгофе, но считают для себя непременным долгом побывать и в Крестном монастыре, основанном грузинским царем Марианом в ХIII в. Монастырь этот отстоит от Иерусалима на час пути. Здесь в алтаре под престолом они лобызают то место, где, по преданию, росло то дерево, из которого был сделан Животворящий Крест Господень. Паломничество в Крестный монастырь совершается в этот день богомольцами с раннего утра до позднего вечера.

Дни 26 сентября и 8 мая, посвященные памяти возлюбленного ученика Господа нашего Иисуса Христа и Его наперсника, св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова, торжественно празднуются на острове Патмосе и в монастыре его имени, построенном игуменом Христодулом, при помощи щедрых пожертвований на него византийского императора Алексея Комнина (1081–1118) в 1088 году. Монастырь этот стоит на месте древне-языческого храма в честь Артемиды.

По ходатайству первого игумена св. Христодула (†1093 г.)¹⁰², монастырь Иоанна Богослова был возведен на степень патриаршего ставропигиального монастыря константинопольским патриархом Иоанном IX (1111–1134) в 1132 году.

Церковное предание, идущее из глубины истории христианской церкви (с II века), свидетельствует (св. Ириней, еп. лионский, Ипполит римский или епископ острийский, Ориген и др.) не только о том, что на острове Патмосе св. Иоанн Богослов, по распоряжению императора Диоклетиана, некоторое время пробыл в ссылке, так как римляне некогда здесь имели свои рудники, для разработки коих ссылали сюда преступников, но здесь же он удостоился и особого видения или откровения относительно будущих судеб Церкви Христовой и даже написал известную пророческую книгу Апокалипсис (Апок. 1, 9, 19; XXII, 10, 18).

Сохранившиеся доселе на Патмосе: грот Апокалипсиса, к которому приурочивается упомянутое откровение, в нижней части города место крещальни, в коей, по преданию, св. апостол Иоанн Богослов крестил жителей острова, уверовавших в Господа, гора Кинопс, в 290 метров, с пещерою при ней, где, по апокрифам, жил волшебник Кинопс, давший имя этой горе, а также мысу, находящемуся в западной части острова, и в гавани Скала каменной глыбе, покрытой водою и имеющей якобы человекообразную фигуру¹⁰³ (этот еретик и волшебник всячески противодействовал учению св. Апостола и, при помощи волшебства, творил чудеса на глазах местных жителей: он, напр., оживлял утопших и давно без вести пропавших в море), и другие некоторые достопримечательности острова – все это довольно ясно свидетельствует о пребывании на этом острове св. апостола Иоанна Богослова и о том, что память о нем жива у насельников Патмоса и доселе.

Не удивительно поэтому, что к указанным дням чествования памяти апостола и евангелиста Иоанна стекается на остров Патмос множество паломников с окружающих островов, и дни эти проводятся жителями острова и паломниками в нощеденственных молитвах и народных празднествах. К этому празднику обычно приурочивают свои приезды домой, для свидания с семьями, и природные патмиоты, живущие отхожими промыслами в разных городах Турции, Эллады, Египта и особенно России, так как, ввиду малоплодности каменистой почвы родного острова, мужскому молодому населению не к чему приложить своих сильных рук. Остров Патмос, лишенный, таким образом, мужского зрелого населения и в течение целого года обитаемый почти исключительно женщинами, занятыми воспитанием малых детей, домашним хозяйством и на досуге женскими рукоделиями, которыми в былое время патмиотки особенно славились¹⁰⁴ среди прочих соседок-островитянок (напр., вязанье скатертей и особенно чулок, сбывавшихся в громадном количестве в Турцию), с немногими почтенными стариками, проживающими свой уже недолгий век и несущими почетные должности в городском самоуправлении (γέροντε), заметно оживляется в эти праздничные дни и приобретает жизнерадостный характер.

Монастырь св. Иоанна Богослова на острове Патмосе пользуется глубоким уважением местных жителей. Причина этого кроется в своеобразных, исторически сложившихся, условиях жизни этого острова и его чтимой святыни – Иоанно-Богословского монастыря. В период времени, когда этот остров, по падении Византии, находился под владычеством турок, игумен монастыря фактически был губернатором острова, и его избрание в должность через каждые два года¹⁰⁵, обставленное торжественными церемониями, по особому чину, вносило в жизнь острова не только оживление, но даже страстность и серьезные волнения. Монастырь, по принятому обычаю, платил турецкому правительству половину дани, которую обязаны были вносить ежегодно в казну жители, содержал на свои средства школу для подрастающего населения и больницу, выдавал приданое бедным невестам и оказывал пособия вдовам и сиротам.

Братство монастыря состоит исключительно из уроженцев острова Патмоса. По установившемуся с древнего времени обычаю, каждая семья острова охотно выделяет из своей среды одного члена в иноки обители, дабы в его лице иметь и своего молитвенника, и заботливого покровителя семьи, большею частью живущей, как мы сказали, без своего главы, и нередко даже единственного попечителя и кормильца семьи. Последнее достигается благодаря существующей издавна на этом острове практике, по которой почти все монахи обители имеют сан иеромонаха (на 40 иеромонахов в 1891 г. числилось в монастыре только шесть иеродиаконов и два монаха – привратник и кандилафт) и заведывают какою-либо церковью¹⁰⁶ с ее энориею или приходом, доставляющим достаточные средства каждому иеромонаху за исполнение им треб и богослужений в этих церквах.

Храмовой праздник (панигирь) кормильца – монастыря празднуется торжественно поэтому не только в обители, но и всем местным населением, которое этот праздник считает за величайшее народное торжество. Накануне праздника в обители совершается, при громадном стечении народа, торжественное всенощное богослужение, которое в другие праздники здесь не служится. Всенощное бдение правится, по афонскому Уставу, через всю ночь до глубокого утра. В положенное время бывает благословение хлебов или пяти больших просфор с крестами на верхней их части. Благословение хлебов происходит, ввиду тесноты большого главного храма (10X8) и множества молящихся, на монастырском дворе. После благословения хлебов бывает раздробление освященного хлеба (άρτοχλασία) и раздаяние его молящимся. Но раздробляют лишь два хлеба, а остальные поступают в собственность иеромонахов, совершителей всенощного бдения, или же рассылаются почетным жителям острова и благотворителям обители из числа паломников.

Согласно завещанию создателя монастыря св. Христодула накануне праздника в честь св. Иоанна Богослова вечером должна устрояться в обители обильная трапеза для всех богомольцев, состоящая из супа с бобами и особого блюда, называемого χοφτός – очищенная пшеница с баклажанами (μελιτζάνες). Этот традиционный ужин ныне забыт в монастырской практике, утратившей киновиальный характер, и самая трапезная в обители пришла в полную непригодность для таких больших праздничных собраний. Монастырская трапеза заменилась весьма обильными ужинами, устрояемыми местными обывателями для своих гостей – богомольцев. Для придания этим предпраздничным трапезам большей торжественности, и многие обитатели острова покидают свои одноэтажные, тесные, маленькие, сделанные из белого камня домики, внутри, по принятому здесь обычаю, убираемые старинными венецианскими матерями, фарфором, серебром и т. п., и выселяются или на дачи – в виноградники, где почти каждая благочестивая семья имеет и свой обетный небольшой храм (число их и доселе велико, хотя эти храмы в большей части содержатся в небрежении и загущении), или же на открытые поляны в палатки. Здесь хозяева – патмиоты со своими гостями проводят канун великого панигиря. После вечерни, совершенной в своем храме нарочито для сего случая приглашенным иеромонахом, они услаждают себя не только обильными яствами и питиями, но и весельем молодежи. По окончании трапезы, молодежь устраивает хороводы и танцы под звуки волынки (τσαμπούνα) или лиры и поет народные песни, прославляя в них патрона острова св. Иоанна Богослова¹⁰⁷.

Веселье и оживление царят на Патмосе в эту предпраздничную ночь до рассвета, когда усталость и обилие разнообразных впечатлений дают себя чувствовать всем без различия пола и возраста, и когда мирный сладкий сон, полагающий конец царившему доселе оживлению, считается всеми истинным благодеянием.

Рано утром игумен обители или архиерей с иноками энорий торжественно совершают в монастыре литургию, в конце которой благословляется большое блюдо колива в честь святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Коливо, украшенное плодами, по окончании литургии раздается между многочисленными богомольцами обители.

После обеда прибывшие на праздник богомольцы направляются в грот Апокалипсиса, в котором, по преданию, совершилось откровение св. апостолу, и где даже будто бы была написана новозаветная пророческая книга Апокалипсис. Грот этот находится на полдороге из приморской части города (ή Σχάλα) к монастырю и скрывается среди группы построек, завершающихся изящным куполом храма св. Анны. Храм этот был построен в ХVІІ в. на древнем основании храма того же имени, воздвигнутого в честь супруги ктитора и благодетеля Иоанно-Богословского монастыря, императора Алексея Комнина.

Вход в грот Апокалипсиса идет чрез храм св. Анны, который никакого интереса для посетителей не представляет. Правая сторона этого, смежного с гротом Апокалипсиса, храма открыта не выше среднего роста человека и обделана в виде тяжелого драпри, падающего на невысокую массивную колонну. Естественная известковая темно-серого цвета, весьма небольших размеров (18 сажень длины, 14 ширины и 10 высоты), пещера превращена в храм, обставленный довольно бедно, по образцу современных греческих параклисов. Алтарь отделен небольшим одноярусным простым иконостасом, с тремя неместными иконами. По стенам грота стоят легкие деревянные стасидии. Престол и жертвенник устроены в углублениях пещеры. На потолке грота видны три довольно заметные трещины, которые делят его на три куска или части. Происхождение этих трещин или полос связывается с тем «великим землетрясением» (Апок. VІ, 12), которым сопровождалось созерцание святым Апостолом сокровенных таин Божиих. Близ иконостаса на правой стороне грота указывают небольшую выбоину, образовавшуюся, по преданию, при падении св. Апостола, как мертвого (1, 17), во время видения, когда он, «обернувшись, чтобы увидеть, чей голос, говоривший с ним» (ст. 12), увидел «посреди семи светильников подобного Сыну Человеческому» (ст. 13). Над этою впадиною имеется четвероконечный крест, высеченный в скале, по преданию, св. Иоанном Богословом. Иноки монастыря свидетельствуют, что этот крест в великую пятницу ежегодно покрывается пὀтом. То же самое будто бы замечается, когда литургию в гроте совершает благочестивый пастырь.

Помолившись в достопамятном гроте Откровения, в самом тихом и уединенном месте на острове, паломники любуются отсюда очаровательным видом «спокойного стеклянного моря, подобного кристаллу» (IV, 6), усеянного множеством живописных островов (VI, 14; XVI, 20), и в туманной дали на горизонте обрисовывающимися силуэтами малоазиатских гор. У ног своих внизу они видят «горы и скалы» (VI, 16) самых причудливых форм, изрытые множеством «пещер и ущелий» (ст. 15). Лазуревые «светлые облака» (XIV, 14) дополняют картину Откровения св. Тайновидца и приковывают невольно взоры очарованного зрителя. В благоговейных размышлениях о грядущих судьбах видимого мира и о величественных страшных картинах, описанных в Апокалипсисе, паломники не замечают, как быстро наступает после полудня закат палящего солнца (XVI, 9), приносящий им новую интересную апокалипсическую картину: они в этот момент «видят как бы стеклянное море, смешанное с огнем» (XI, 2).

Более крепкие на ноги и любознательные паломники спускаются к самой пристани «Скала» и здесь обозревают близ храма св. Иоанна Предтечи место крещальни св. Иоанна Богослова, в которой он крестил жителей острова, уверовавших во Христа. Крещальня эта ныне представляет довольно глубокий ров, выложенный камнями, которые во многих местах повывалились и даже растасканы жителями на свои житейские потребности.

Весь день до поздней ночи близ монастыря и в городе царит праздничное настроение.

На утро следующего дня богослужением в память ктиторов обители торжества на Патмосе оканчиваются, и приезжие богомольцы на лодках или на пароходах, поддерживающих срочное сообщение между Смирною, Самосом, Патмосом и другими соседними островами, покидают гостеприимный и мирный Патмос и возвращаются по домам.

Русские паломники – рядке гости на Патмосе, так как пароходы Русского Общества Пароходства и Торговли не делают заходов на этот остров несмотря на то, что «Скала» – чудная и вполне безопасная стоянка для пароходов. Наши паломники появляются здесь случайно и своих приездов не приурочивают ко дням описанных торжеств. Путь свой на Патмос они держат на русских пароходах до Смирны и оттуда до Патмоса на упомянутых маленьких срочных греческих пароходах. Со стороны братии обители и местных обитателей, из коих многие жили или живут в России и прекрасно говорят по-русски, все русские паломники встречают на острове самое радушное гостеприимство. К полному своему удовольствию русские богомольцы здесь почти в каждом доме могут находить тульский самовар, а русские деньги охотно принимаются в лавках и расцениваются даже выше иностранного золота и серебра.