Несколько сведений о Паисие Лигариде, до прибытия его в Россию

Известно, какое участие в деле патриарха московскаго Никона принимал газский митрополит Паисий Лигарид. Но недовольно ясна история этого выходца греческаго, до его прибытия в Москву. Между тем обстоятельства предшествующей его жизни имеют не маловажное значение для историка патриарха Никона, по неблагоприятным отзывам его о митрополите газском, которые легко могли раздражать пришельца, расчитывавшаго на устроение своего благополучия в России – Посему не излишне будет предложить некоторыя сведения о жизни Паисия до приезда его в Москву. Паисий, до пострижения в монашество Панталеон¹, Лигарид родом был с острова Хиоса. Соотечественник его и современник, известный Лев Аллаций говорит, что греки, жившие на этом острове, который около двух сот сорока лет состоял в зависимости от генуэзцев, часто посылали детей своих для образования в Рим и в другие латинские города; возвращавшиеся оттуда юноши пользовались в своем отечестве особенным уважением и получали от епископов греческих дозволение преподавать в нем изученныя ими науки². И Паисий, в молодые годы, пошел тем же путем: он поступил для обучения в новооткрытую папою Григорием XIII для греков в Римe коллегию (1578г.), где учили иезуиты. Здесь, под видом чистаго древняго учения греческаго, преподавалось греческому юношеству учение римской церкви. Отсюда в тeже времена вышли многие из первых деятелей унии в югозападной России, как то: митрополиты киевские Иосиф Велямин-Рутский, Рафаил Корсак, Антоний Селява и Киприан Жоховский; архиепископы смоленские Лаврентий Кревша и Андрей Злотый; – полоцкие Николай Лосоцкий и Никифор Гожонский, епископы – волынский Иероним Гроховский, луцкий Иеремия Почаповский, пинский Пахомий Оранский, туровский Алексей Дубович, и коадъютор виленскаго епископа Маркиан Тризна. В числе последних выходцев из того же училища упоминается Аллацием и Панталеон Лигарид хиосский³.

Время обучения Панталеона в Риме в точности неизвестно: но мы знаем время, когда оставил он Рим. Лев Аллаций в 1645 г. писал к другу своему Бартольду Нигузию: «Панталеон Лигарид, три года назад, удалился из Рима в Константинополь, для посещения своего отечества Хиоса, и для распространения в той стране римской веры». Но надежды на благосклонность тогдашняго патриарха константинопольскаго Кирилла Веррийскаго, не оправдались. Этот патриарх возведен был на место Кирилла Лукаря, низложеннаго при содействии латинской партии в Константинополе, и считался благосклонным к латинянам, которые даже называли его своим учеником. Но он скоро должен был уступить свое место Парфению. Поэтому Аллаций и присовокупил: «но, по достоверным известиям, дела Панталеона колеблются при новом патриархе, возведенном еретиками. О, если бы это путешествие удалось ему»⁴!

Итак Панталеон выбыл из Рима, вероятно, в 1642 г. В эту пору он уже был известен несколькими сочинениями. В 1637 г., он издал при книге Неофита Родина, соученика своего в Римe, свою Апологию Петра Аркудия, известнаго своими ревностными трудами на пользу унии в югозападной России и между греками. А при другом сочинении того же Неофита: толкование на песнь Богородицы: величит душа моя Господа, Панталеон напечатал свое письмо к архиепископy неополитанскому. Это последнее письмо, по крайней мере, по надписи, было известно и патриарху Никону, который смотрел на него, как на подозрительное, потому что здесь Панталеон называет латинскаго архиепископа своим владыкою честнейшим⁵.

Перемены на патриаршем престоле константинопольском, как видно, действительно не благоприятствовали видам воспитанника иезуитов. Оп оставил Константинополь.

В начале пятидесятых годов видим Панталеона в земле Угровлахийской, у терговищскаго митрополита Стефана. Здесь он, вместе с своим соотечественником иеромонахом Игнатием Петрици, занимался приготовлением к изданию на румынском языке Кормчей, переведенной с греческаго. Как видно из предисловия к ней, митр. Стефан долго искал собрания правил греческой церкви в верном списке, обращался с своими просьбами даже к патриарху константинопольскому; но наконец нашел хороший список правил у своего духовнаго сына, Георгия Кариди из города Трики, и, с согласия воеводы Матвея Бассараба и его совета, решился перевесть их, и напечатать этот перевод в типографии воеводы. Дело это поручено было монаху Даниилу, но он сам, не имея достаточнаго образования грамматическаго, пригласил к соучастию в труде ученых иностранцев иеромонаха Игнатия и Панталеона Лигарида⁶. – Из того, что при имени Игнатия показано здесь его духовное достоинство, а Лигарид назван по своему мирскому имени, мы должны заключить, что тогда он не принадлежал к монашескому сословию и не имел никакой церковной степени. Воеводы молдовлахийские и угровлахийские, своею щедростию к монашествующим, привлекали тогда к себе многих греков, и в их стране ранее, чем у самих греков, показались высшия учебныя заведения и стали работать типографии. Они не боялись переводить даже латинския книги на славянский язык, и печатать. Так в 1647 г. напечатана была, на иждивение супруги Матвея Бассараба Елены, книга Фомы Кемпийскаго: о подражании Иисусу Христу. И так как переводы славянские не для всех могли быть понятны, то начали печатать книги и на румынском языке. Одним из первых трудов в этом роде было издание Кормчей в 1652 г.

Постоянным же предметом занятий Паисия в Румынских странах, конечно, было обучение в училище ясском. Ибо к этому времени должно отнести показание грека Димитрия Прокопиева в его «записи об ученых греках ХVII, и отчасти ХVIII в.»⁷. Ученый Димитрий, признавая Паисия «образованным во всех науках и превосходно знакомым с Божественными писаниями,» вместе называет его дидаскалом ясскаго училища. Это училище заведено было тогдашним воеводою Василием Лупулом, по письму патриарха константинопольскаго Парфения, вместе с возстановлением прав над церковию молдавскою престола константинопольскаго, тогда как доселе, со времен собора флорентийскаго, церковь молдавская признавала над собою власть патриарха ахридскаго⁸.

В каком отношении к православию стоял Паисий в этом периоде своей жизни? – В ясском училище, сколько можно судить по тогдашним делам, не было преданных римской церкви. В известном споре о православии патриарха константинопольскаго Кирилла Лукаря, котораго латинская партия старалась представить решительным протестантом, ясские ученые не последовали такому суждению о нем; и на соборе ясском, хотя учение, выдаваемое за Кириллово, было осуждено, как противное восточной церкви, но не подвергнуто осуждению имя Кирилла. – Паисий Лигарид умел прилаживаться ко всякому образу мыслей. В православном училище он умел казаться православным, но не прерывал сношений с своими прежними товарищами по училищу римскому, выставляя себя пред ними приверженцем римских убеждений. Примечательно в этом отношении письмо его к соотечественнику своему, Льву Аллацию, где он сообщает разсказ о чуде, котoраго не мог совершить православный русский Священник, но котороe будто бы совершил униатский архиерей Иоасафат Кунцевич. Дело представляется в таком виде: «призван был русский священник для разрешения одного умершаго в отлучении от церкви, котораго тело, в следствие того, найдено было не разлагающимся в земле. Священник будто бы начал свою разрешительную молитву таким образом: если мы правильно разсуждаем, гнушаясь азимитов и латиномудрствующих, Господи Боже наш, то... и проч. Но никакого чуда не последовало. Приглашен был Иосафат Кунцевич. Он молился так: если мы правильно веруем, что Дух Св. исходит от Отца и Сына, что архиепископ древняго Рима, по исповеданию флорентийскаго собора, – есть отец и учитель всех христиан и наместник Христов, и веруем так, как он верует то ... и проч. – Едва окончил он эту молитву, – пишет Лигарид, – как труп разрешился», и пр. Этот отрывок из письма ясно показывает, на какой стороне были сочувствия Лигарида. Прибавим к сему, что письмо это принадлежит еще Панталеону, а не Паисию, Лигариду⁹.

Пострижение в монашество, конечно, теснее должно было сблизить Лигарида с православием. Он умел расположить к себе тогдашняго патриарха иерусалимскаго Паисия, который подолгу живал в землях Молдовлахийской и Угровлахийской, имея в самых Яссах четыре монастыря, принадлежавших гробу Господню¹⁰. Им Лигарид и пострижен, и получил от него новое имя, которое прикрывало все старое.

Это было в Иерусалиме. Наш известный паломник ХVII века, Арсений Суханов был восприемным отцем Лигарида, и сам упоминает об этом в своем «хождении» иерусалимском. Арсений послан был из Москвы на восток для наблюдения за существующими у греков порядками в богослужении, и отправился вместе с патриархом иерусалимским Паисием, сперва в Молдавию, в мае 1619 г. В Иерусалим прибыл он не ранее 6 октября 1651 года; на пути несколько недель (с 26 июня по 19 июля) провел на о. Хиосе, в отечестве Лигарида, и подробно описал жизнь тамошних греков и латинян. – В Иерусалиме, пишет Арсений, «16 ноября, в неделю, патриарх служил в церкви Воскресения Христова. Того же дни после заyтрени, сам патриарх постриг Лигарида и дал под начал Арсению, и призвав Арсения говорил, чтоб его держать под началом крепко, как держат на Москве в великих монастырях»¹¹. Но в Иерусалиме Арсений пробыл до пасхи следующаго года, и 27 апреля отправился в обратный путь, оставив своего духовнаго сына собственному его попечению о своем спасении.

В эту эпоху сближения своего с жизнию иерусалимскою и с иeрaрxиeю святаго града, Пaисий, как ученый и любознательный человек, предпринял заняться историею иерусалимских патриархов. В каком духе начал он и вел это дело, и на сколько успел, можно видеть из слов патриарха иерусалимскаго Досифея, который, будучи соотечественником патриарха Пaисия и служа при нем с молодых лет, без сомнения, знал Лигарида лично, и в последствии воспользовался подготовительными работами Пaисия для своей «Истории патриархов иерусалимских». Перечисляя писателей греческих ХVI и ХVII веков, он говорит о Паисие: «Паисий Лигарид, хиосец, латиномvдрствующий. Он написал изъяснение божественной литургии, но в пользу нововведений римской церкви. Еще написал историческое сочинение о патриаршествовавшиx в Иерусалиме, в лист, 73 тетради. В этом сочинении и мы нашли себе большое пособие для настоящей истории. Он написал о патриархах до Ираклия, а после Ираклия ничего не сказал здраваго о них. Третье сочинение составляют повествования о подвижниках и о патриархах; а две трети – против восточной церкви, и в особенности против священнаго Фотия, и в защиту власти папской. Патриархи константинопольский Мефодий (1668 – 1671) и иерусалимский Нектарий (1661 – 1669), прочитав эту историю и видя в ней крайнюю хулу на православие, предали ее проклятию, а самаго Лигарида отлучили, как еретика¹². Преемник Досифeя на кафедре иерусалимской, Хрисанф, издавая историю его, не опровергает этого резкаго замечания об ученых трудах Паисия; но думает его защитить позднейшими его сочинениями, в которых видит ревность его к охранению православия от нападений лютеранских¹³. До нас не дошла эта Паисиева история в том виде, как она оставлена самим автором: мы знаем только Досифееву историю. И если та погрешала наклонностию в пользу римской церкви, то эта, преобразованная Досифеем, является не столько историею, сколько полемикою против папства, на основании истории.

Патриарх Паисий был не так строг и разборчив в отношении к своему постриженнику; сохраняя к нему свое расположение, он возвел своего соименника в митрополита газскаго (между 1652 и 1656 г.). Но кажется, Лигарид находил для себя более полезным держаться земли Волошской, нежели своей раззоренной кафедры. Здесь, в земле Волошской, нашел его патриарх антиохийский Макарий, в конце 1656 и в 1657 году, на обратном пути своем из Москвы. Спутник Макариев, архидиакон алеппский Павел, описавший все путешествие своего патриарха, разсказывает о своем свидании с Паисием, уже митрополитом газским, и об ученых сношениях с ним.

Сирийские путешественники у одного вельможи Волошскаго, Константина Кантакузина, нашли греческую рукопись, содержавшую в себе толкование на псалмы, собранное в ХI веке из разных толкователей, Никитою митрополитом серрским. При этом митрополит газский объяснил им о себе, что он много путешествовал по Европе и долго жил в Риме, знаком с тамошнею библиотекою, в которой считается до 72,000 томов религиознаго содержания: но не видал другаго, столь же полнаго списка толкования Никиты, как найденный у Кантакузина. Патриарх антиохийский пожелал списать это толкование для себя, в намерении напечатать его «в стране Франков». Сверх того у Паисия увидели оне книгу собранных им предсказаний о делах касающихся сарацинскаго владычества на востоке и о судьбе Константинополя. В этих предсказаниях представлялись пророчества, частию уже исполнившияся, частию еще имевшия совершиться. Сирские путешественники изъявили сильное желание иметь и эту книгу в списке: но встретили большое затруднение со стороны собирателя, и неиначе склонили его на свою сторону, как посредством щедрых подарков. «В последствии, – прибавляет архидиакон Павел, – когда мы уже были в своем отечестве, в Алеппо, митрополит газский писал к нам, что во время его путешествия в страну Мадьяров (т. е. в Венгрию) он был ограблен и лишился этой книги». Почему Паисий и просил у своих сирийских знакомыx копии со взятаго ими списка. – Кроме этих сведений, в известиях алеппскаго архидиакона для нас важно то замечание, что Пaисий, уже во время отбытия Макария из своей страны, был на востоке, в Иерусалиме, и из Иерусалима приходил в Алеппо, и там проповедывал слово в церкви, – как сам он сообщил о том патриарху антиохийскому¹⁴.

Таким образом из записок спутника Макариева, Павла, открывается, что Паисий в 1656 г. был уже митрополитом газским, и что незадолго до прибытия Макариева в землю Волошскую, он был в Палестине, но там не остался. Видим также, что позднее, впрочем еще до поездки в Россию, он странствовал зачем-то в Венгрию.

О знакомстве Паисия с древнею церковною литературою и о любви его к редким книгам мы знаем и из сношений его с посланником белгийским в Москве, Николаем Гейнзием, который получил от него здесь каталог нескольких слов патриарха константинопольскаго Фотия, дотоле неизвестных ученым. Между этими словами находились и те два знаменитыя слова, которыя говорил он по случаю нашествия руcсов на Константинополь, и которые только недавно отысканы на Афоне¹⁵. Гейнзий, уже по возвращении из своeго путешествия, в марте 1671 г., писал о Паисие к одному из друзей своих: раз я позвал к себе митрополита газскаго, Паисия Лигарида, родом грека, хорошо образованнаго, так как он лучшие годы своей жизни провел в Риме, старика очень обходительнаго (senecem perhumanum). Но на другой день, по приказанию Афанасия-Лаврентия Нащокина, заведывающаго сношениями с иностранцами, дано было мне знать, что при дворе не понравилось, за чем я, не испросив позволения царскаго величества, пригласил к себе человека стоящаго так высоко в духовенстве. Посланы были с замечанием и к Паисию, за чем он допустил меня до этого. Таким образом обоим нам положена преграда к сближению. Между тем я не видел человека, который бы своими беседами мог ближе познакомить меня с делами русских».

Когда Паисий Лигарид находился еще в земле Волошской, он обратил на себя внимание патриарха московскаго Никона. Имея нужду в ученых людях для предпринятаго исправления церковных книг, по рекомендации Арсения, Никон приглашал его к себе в Москву, тем более, что слышал и о собственном желании Паисия приехать в Россию. «Слышахом о любомудрии твоем, писал он к Лигариду, – от монаха Арсения, и яко желаeши видети нас, великаго государя: тем и мы тебе, яко чадо наше по духу возлюбленное, с любовию прияти хощем. Точию, прием сия наша письмена, к царствующему граду Москве путешествовати усердствуй». В тоже время писал он к воеводе молдавской земли Стефану и к воеводе угровлахийскому Константину, также к митрополитам сочавскому Гедеону и угровлахийскому Стефану, чтобы они содействовали его отправлению в Москву¹⁶. Но неизвестно, почему Паисий не последовал немедленно этому приглашению, и только уже спустя пять лет явился в Москву, когда Никон был совсем в другом положении, – и явился, вероятно, по иному приглашению, не для пособия заботливому патриарху в его полезных для церкви делах, а для отягчения его участи.

Не так смотрел на него и Никон тогда. Конечно, под влиянием изменившихся отношений, и в следствие новых сведений о Паисие, полученных от людей к нему нерасположенных, но близко знавших его дела, Никон писал о нем: «нецыи повествуют о нем, яко не суть православныя святыя восточныя церкви, но западнаго римскаго костела: у папы был 30 лет дьяконом; и в Мутьянех-де (в Молдавии) был многое время; и вельми насеян римския ереси много. Попам вдовым велел на других женах женитися, и чернцам молодым и черницам брачитися, и мяса ясти. И мутьянской митрополит писал ко вселенским патриархам, и они его прокляли, и платье велели с него сняти. И он из Мутьян yшел в Польшу, и в Польше многое при короле был, и по всем костелам службу отправлял»¹⁷.

В этих жестких упреках слышится не одно раздражение оскорбленнаго патриарха, но, как видится из разкрытых нами свидетельств, во многом и голос горькой правды. Известныя нам обстоятельства: продолжительное пребывание Паисия в Риме и обучение в коллегии римской, необходимо соединенное с отречением от православия; его неправомыcлиe в сочинениях и осуждение патриархами; весьма вероятныя сношения с своими прежними товарищами и знакомыми по римскому училищу, теперь действовавшими в пользу унии в пределах польскаго владычества, – все это не вымыслы раздраженной мстительности. О справедливости других обвинений мы ничего не можем сказать, по неизвестности обстоятельств: но не имеем основания и совсем отрицать их.