В продолжении интервью Сергей Худиев отвечает на вопросы о Православии, актуальные для современной молодежи
— Можно ли сохранить свободу воли, будучи искренне верующим, воцерковленным человеком?
— Свобода воли, строго говоря, это неотъемлемое наше свойство. Мы её не лишаемся никогда. А вот как сохранить личную свободу, то есть делать то, что вы хотите — это совершенно другое дело.
Само слово «свобода» означает несколько разных вещей. Это может быть как свобода от какого-то внешнего принуждения, когда не заставляют «из-под палки» что-либо делать против вашего желания, и свобода внутренняя. Люди, в отличие от многих других видов живых существ, способны испытывать внутренний конфликт.
Животное ест всё, что может съесть,всё, до чего доберется; если же оно что-то не ест, значит, просто приболело. По этому поводу есть масса шуток, например, «не верь коту, он ел». Но от кота требовать постничество, наверное, бессмысленно — он же кот, чего вы от него хотите?
Человек же обладает свободной волей, он может выбирать и у него есть желания разного уровня.
Можно привести такой несколько грубый пример: алкоголик, с одной стороны, хочет напиться, но с другой стороны, у него есть глобальное желание перестать пить и начать жить нормальной, трезвой, созидательной жизнью. И если свобода — это возможность делать то, что человек хочет, то ему важно для начала понять собственные желания.
Прямо сейчас этот алкоголик хочет напиться, но на более глубоком уровне он хочет жить трезвой жизнью. Или, например, кто-то хочет любить и быть любимым, но прямо сейчас разрушить отношения с близкими.
Кто-то хочет быть здоровым, но прямо сейчас наесться вредной едой. Есть желания разного уровня, и даже абсолютно светские люди понимают, что эти желания по-разному соотносятся с нашей целью в жизни и нашим предназначением. Для того, чтобы жить полноценной, здоровой, счастливой жизнью, мы должны освобождаться от каких-то желаний. Человека не должен контролировать его, например, аппетит, зависимость или раздражительность.
Если меня какие-то люди бесят, я должен оставить это при себе, поскольку я испорчу жизнь себе и другим, если буду каждого прогневавшего меня человека немедленно бить по зубам — наверное, с таким подходом я окончу свои дни в тюрьме! Поэтому я должен выбирать, чего я действительно хочу в своей жизни.
И только определившись с этим выбором, мы обретаем настоящую свободу от наших порывов и желаний низшего порядка — они нас уже не тащат, они нас уже не ведут. Человек, у которого такой цели нет, может легко становиться жертвой, с одной стороны, своих биологических порывов, с другой стороны, рекламы и пропаганды.
Искусство манипуляции людьми в современном мире достигло больших высот, но человек, у которого есть внутренний стержень, который говорит, что у него есть цель в жизни и что он хочет угождать Богу, не находится под её контролем. Он не будет напиваться, объедаться или впадать в ярость — он будет следовать той более высокой цели, которую он же себе и поставил. В этой точке мы и обретаем свободу, потому что свобода — это в первую очередь независимость от собственных внутренних порывов.
— Почему Бог допускает голод, войны и иные страдания, далеко не всегда справедливые по отношению к человечеству?
— Читал я как-то роман Артура Кларка «Сад Рамы», описывающий печальные события, разворачивающиеся на огромной космической станции. По сюжету диктатор по имени Накамура захватил власть над людьми и втянул их в войну с другими видами. Главная героиня Николь встречается с представителем инопланетян, которые могут остановить Накамуру, и спрашивает, почему же они не вмешиваются. И в ответ она слышит, что люди не могут иметь свободу, когда их постоянно хватают за шиворот и не дают делать то, что они пожелают.
И это достаточно очевидная мысль — если ты хочешь быть свободным, если ты хочешь сам определять свое поведение, не думай, что высшие силы будут предотвращать твои ошибки.
Ещё давным-давно, в советские годы, я был свидетелем душераздирающей сцены: человек вынес из магазина бутылку водки (а в советские годы это была целая валюта, целое сокровище!), пошёл, споткнулся, упал и разбил её. И он стоял над этой разбитой бутылкой водки с выражением невыразимой скорби на лице. Сейчас я уже задумываюсь о том, что, может быть, это Ангел его толкнул под руку, чтобы не спивался, чем мужчина был страшно недоволен.
В целом он был сам вправе определять курс своей жизни, он мог решить дальше, что с этим делать. Но если всякий раз, когда он добирался до водки, Ангел бы толкал его под руку, и бутылка бы разбивалась, это просто означало бы, что у него нет выбора и свободы — он не мог бы сам определять свою жизнь. И поэтому, если бы Бог постоянно вмешивался в нашу жизнь, чтобы устранять последствия наших грехов, у нас точно так же не было бы выбора.
Конечно, Бог постоянно своим Промыслом сдерживает последствия наших глупых решений. Но если бы он устранял их полностью, у нас не было бы никакой свободы.
Маленький ребёнок всегда находится в безопасности, но никогда не имеет свободы — куда он пойдёт, во что оденется, что будет есть: решают его родители. Он находится под их абсолютным контролем. Взрослого человека, наверное, такая жизнь бы не устроила. А если вас не хватают за шиворот, когда вы идёте не туда, вы оказываетесь в положении блудного сына, который уже будучи юношей уходит из отцовского дома по собственному желанию.
Отец не говорит «куда ты попёрся, дурак, тебе там плохо будет», не убеждает в том, что совсем скоро сын исчерпает все ресурсы и хорошая жизнь закончится, что он сам заноет и вернётся. Нет, он просто отпускает своего сына, который уходит, просаживает все деньги и оказывается в страшном затруднении, ведь пасти свиней для иудея — занятие намного худшее, чем чистить туалеты.
Наверное, этому блудному сыну могло приходить в голову: а почему я в такой беде? Почему мне так плохо? Почему со мной плохо обращаются? Почему я вынужден унижаться? И он однозначно придёт к выводу, что во всех этих бедах виноват его отец, ведь тот должен был обеспечить ему хорошую жизнь! Но этот юноша, наконец, приходит в себя и понимает, что это он привёл свою жизнь в такое бедственное состояние, и тогда именно он должен принять решение о возвращении к отцу.
Как человеческий род, мы все ушли от отца, и мы все ввергли себя в бедствия и несчастье.
Все бедствия и несчастья этого мира порождены человеческим грехом. Они могут быть не связаны напрямую — я ни в коем случае не хочу сказать, что если с человеком случилось несчастье, то это результат его личного греха. Может быть и так, но далеко не всегда.
Если человек вышел на улицу и его переехал пьяный водитель, это результат греха пьяного водителя, прежде всего. Но мир так устроен, что мы, люди, можем друг с другом взаимодействовать и делать друг другу добро или зло. Именно поэтому наши грехи и становятся причиной того, что наш мир находится в таком ужасном состоянии.
Выход из этого положения один — признать свою ответственность, признать, что вы не смотрите на все это безобразие откуда-то с другой планеты в телескоп и говорите, как у них там на Земле все плохо, признать, что вы и есть часть проблемы. Сказать себе, что вы сами приняли активнейшее участие в приведении мира в то состояние, в котором он находится, и что вам следует переменить свой путь для того, чтобы быть в этом мире посланцем добра и созидания, а не разрушения. Это ваша ответственность, будете ли вы в этом мире на стороне созидания или на стороне разрушения, на стороне Бога или на стороне противящихся ему сил.
— Каким образом вера в Бога без доказательств его существования коррелируется с порочностью легковерия?
— Вера без доказательств — известный лозунг новых атеистов. На самом же деле, Христос явился апостолам со многими доказательствами. Иудеи, которым проповедовал апостол Павел в одном из его миссионерских путешествий, разбирали Писание на предмет достоверности. Писание даже хвалит их за то, что они не поверили на слово, а стали разбираться.
Сама христианская вера предполагает обоснованность, предполагает некие причины, по которым мы веруем. История церкви с самого начала полна интеллектуальных усилий по обоснованию веры. Мы читаем диалог с Трифоном иудеем святого Иустина Мученика и видим основания для того, чтобы поверить. Поэтому мы должны избегать этого штампа, который был придуман для нас новыми атеистами.
Вера должна быть обоснована. Иначе можно было бы верить и, например, Сёко Асахаре, лидеру культа в девяностые годы, и многим другим обманщикам. А вместо этого мы могли бы разобраться, кому лучше верить: есть же немалое количество претендентов на нашу веру, и для того, чтобы сделать этот выбор, мы должны быть рассудительными, должны внимательно рассмотреть, что есть истина, и должны принять хорошо обдуманное решение.
—Сейчас будто особенно тяжело рассудительно подойти к этому вопросу и, действительно, найти какие-то доказательства, которые как раз и направят на путь истинный.
— Понимаете, это от века не зависит. «В Бога стало труднее верить в XXI веке» — это тоже бессмысленный штамп. А что изменилось в XXI веке, что сделало веру в Бога затруднительной? Здесь нужно рассматривать конкретные моменты, которые людей могут напрягать, и с ними разбираться, как и заявление, что, мол, люди раньше были глупыми и верили в Бога, а теперь стали умными и в Бога не верят.
Что произошло в наш век, что затруднило веру в Бога? Откуда взялся тезис о том, что вера в Бога сделалась необоснованной? Какие доказательства этому можно предъявить?
Очень часто за атеизмом стоит не продуманная картина мира, а набор лозунгов: «в XXI веке верить в Бога неприлично», «кто верит в Бога, тот глуп», ну и так далее. Необходимо выйти из области этих лозунгов и попытаться разобраться, на чём основано наше неверие или, наоборот, наша вера.
— То есть, по сути, лозунги атеизма — это же самое легковерие, только в обратном направлении?
— Именно так. Помню, как я читал историю одного английского журналиста, который сначала был верующим человеком из христианской семьи, но потом попал под влияние новых атеистов.
Будучи человеком, склонным к сомнениям, он начал сомневаться в христианской вере, и стал брать у новых атеистов интервью и в результате стал одним из них. Но совсем скоро та самая особенность его характера сработала еще раз, и он начал сомневаться уже в новом атеизме: почему он так внезапно стал материалистом, на чём вообще основано это мировоззрение, не ложно ли оно. И чем больше он задумывался, тем сильнее убеждался в том, что материализм не имеет практически никаких оснований, а риторика новых атеистов — это просто громкое скандирование лозунгов.
В результате журналист вернулся в христианство уже на новом уровне именно благодаря своей склонности сомневаться.
Комментировать