Оглавление
III. Второе начало мира
Размышляя о вселенной, мы с благодарностью выслушиваем ответ науки на вопрос «как?», однако с гораздо более интересными вопросами «что?», «почему?» и «зачем»?» остаёмся с глазу на глаз, и от этого как-то не по себе. Хотелось бы найти какую-то третью инстанцию, которая могла бы что-то подсказать. Но ведь к такой инстанции мы уже прибегали, когда шёл разговор о Большом взрыве: Книга Бытия помогла нам ответить на вопрос «почему» и вопрос «что», предложив заменить его вопросом «Кто?». Попробуем и в дальнейшем нашем экскурсе по современной научной космогонии пользоваться подсказками древних пророков, которые, конечно же, говорили не от себя, а были лишь ретрансляторами слышных только им Откровений.
Но прежде чем начать осмысление последовательности фактов, нам надо определить для себя, что мы хотим познать в конечном счёте, какое целое выявить в результате обозрения этой разрозненной последовательности. Думается, нам подскажет это аналогия. Что целое мы хотели бы познать, обозревая свою собственную биографию? Конечно, хотели бы понять, в чём состоит смысл прожитого. Но пробегая мыслью этап за этапом процесс становления нашей вселенной, мы, собственно, тоже отслеживаем её биографию от самого рождения до нынешнего состояния, т.е. охватываем внутренним взором её жизнь, значит, главное, что надо понять — есть ли смысл этой жизни, жизни вселенной.
Итак, в путь. Начать надо, разумеется, с пресловутого Большого взрыва. Мы говорили, что его причину учёные не обсуждают. Это не совсем так. Одно «почему?» ими было всё-таки задано и получило ответ, который был таким же камнем, положенным в руку вместо хлеба, как и ответ Лапласа на вопрос, откуда взялась Солнечная система. Объявив, что она возникла из газового облака, он просто отодвинул проблему на один шаг назад. То же самое сделали современные теоретики, выдвинув предположение, что Большой взрыв произошёл от соприкосновения огромной массы вещества (протонов, нейтронов и электронов) с почти такой же огромной, но на одну трилллионную долю меньшей массой антивещества (антипротонов, антинейтронов и позитронов). Равные массы аннигилировали и превратились в фотоны (в этом, собственно, и состоял Большой взрыв), а избыточная доля вещества, которой не с чем было аннигилировать, выпала в осадок, составив материю вселенной. Так осуществилось разделение мировой субстанции на то, что светится (фотоны), и то, что не светится (протоны, нейтроны и электроны). Не напоминает ли вам это что-то знакомое?
Сейчас уточним. Мы ведь на свою прогулку вдоль научной космогонии прихватили Библию.
«И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днём, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один» (Быт. 1:1-5).
Прежде чем анализировать содержание этого текста, обратим внимание на его языковую особенность. Она заключается в весьма широком понимании слова «день». Одно и то же слово употреблено для обозначения таких разных вещей, как наличие света и некоторый период времени. Причём период этот загадочен, ибо и «вечер», и «утро», входящие в состав «дня», не могут иметь того значения, которое для нас привычно: вечер есть закат солнца, а утро — его восход, но тогда никакого солнца ещё не было. И это не дефект перевода: слово «день» (йом) имеет расплывчатое значение именно в древнееврейском языке, с которого сделан русский перевод. Запомним это обстоятельство.
Теперь о сути. Отделение света от тьмы, произведённое Богом в «день один» (он же «первый» день, поскольку за ним последует «второй»), не было началом сотворения мира. До этого был ещё «нулевой» день. С рассказа о нём начинается насчитывающее более шестидесяти книг Священное Писание.
«В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою» (Быт. 1:1-2).
Оказывается, всё-таки было нечто, что предшествовало отделению света от тьмы, т.е. Большому взрыву. Что же это было?
Это была исходная мировая субстанция, сырой материал, предназначенный для изготовления из него всего сущего. Он состоял из двух частей — «неба» и «земли». Разумеется, это не астрономическое небо, созданное только во второй день и наречённое «твердью», и не геологическая земля, созданная в третий день и наречённая «сушей», а недоступная нашим органам чувств область бытия, населённая «силами небесными», и материальная вселенная, в которой живём мы с вами. Именно такую трактовку даёт Символ веры, говоря о «Творце небу и земли, видимым же всем и невидимым». Об ангельском небе дальше в Священном Писании почти ничего не говорится (видимо, этого нам знать нет надобности), зато оно подробнейшим образом излагает историю последовательного осуществления Творцом своего грандиозного Замысла в отношении видимого мира, которую христиане называют Божественным Домостроительством. В этом изложении были существенные пробелы, но многие из них, даже не собираясь этого делать, заполнила современная наука — не только астрофизика, но и другие её разделы: геология, палеонтология, молекулярная биология, генетика и т.д.
Но вернёмся к Библии. Из её первых строк можно понять, что «земля» в момент её сотворения была действительно «сырьём», требующим дальнейшей обработки: она «была безвидна и пуста». Далее следует странная фраза «Дух Божий носился над водою». Тут явно какое-то иносказание, потому что воды как Н2О в тот момент быть не могло. Отцы Церкви, в частности Августин Блаженный, толкуют термин «вода» как обозначение текучести, отсутствия формы и структуры. Но бесформенное есть хаос. Хаос же как первоначальное состояние мира фигурирует во многих религиях, а в «Калевале» он, как и в Библии, ассоциируется с водой; в этом эпосе утка, из яйца которой возник мир, носилась над океаном. Но если в других религиях исходный хаос извечен, а боги только структурировали его, преобразуя в упорядоченный космос (слово «космос» по-гречески означает стройность и красоту, отсюда «косметика»), то в Библии и эта подлежащая дальнейшему оформлению расплывчатость творится Богом, и творится уже из ничего. Древнееврейский текст Книги Бытия подчёркивает это идеограммой, с которой начинается первый стих и которая символизирует отсутствие до сотворения неба и земли чего бы то ни было. Однако в ней сказано об этом и прямо. Во второй книге Маккавейской мать говорит сыну, благословляя его на принятие мучений за веру:
«Посмотри на небо и землю и, видя всё, что на них, познай, что всё сотворил Бог из ничего» (2Мак. 7:28).
Ветхозаветное Откровение о сотворении мира ЕХ NIHILO есть важнейший сигнал, посланный нам через древних пророков, расшифровав который мы сможем сделать огромный шаг вперёд в богопознании.
Пpедание об одном богословском диспуте
В христианском народе много ходило разговоров о том, как в давние времена христианским священникам часто приходилось вступать в спор с языческими и другими жрецами о том, чей бог сильнее. Одна из таких легенд ещё недавно была популярна на Русском севере.
Собрались как-то у костра жрецы разных вер и наш православный иерей. Стали жрецы по очереди хвалиться могуществом своего бога.
— Откройте ваши глаза и уши, — начал жрец из Лапландии, — посмотрите на эти земные просторы, послушайте шум ветра и пение птичек небесных и узнайте, что всё это создал лапландский бог из утиного яйца. Сравните размеры земли и неба с размером утиного яйца, и вы получите представление о силе нашего бога, умеющего так умножить вещество.
— Да, ваш бог силён, но наш бог посильнее, — возразил жрец, пришедший из Крыма.— Наш бог создал землю, а вдобавок ещё и луну из сливовой косточки. Согласись, лапландец, что он настолько могущественнее твоего, насколько сливовая косточка меньше утиного яйца.
— Боги, о которых вы мне поведали, — вступил в разговор священнослужитель из Индии, — могучи, но, сравнивая их с моим богом, могу сказать, что они всё-таки послабее. Наш индийский бог создал и землю, и небо, и луну, и солнце из макового зёрнышка! — сказав это, индус обвёл всех победным взором и умолк. Остальные тоже молчали, признавая тем самым своё поражение. Но тут взял слово православный батюшка.
— Хвала вам, божьи слуги, за умение выслушать друг друга. Выслушайте же и меня. Сейчас я скажу то, что покажется вам невероятным, но это истинная правда. Наш христианский Бог сотворил всё сущее — землю, небо, все небесные светила и даже ангелов — из ничего!
Все сидели в оцепенении. Потом раздался общий вздох и жрецы разом воскликнули: — «Велик Бог христианский!». Многие из них в этот день оставили свои заблуждения и приняли Святое крещение.
Пересказанная легенда предлагает измерять творческую силу создателя вселенной тем, во сколько раз он способен увеличить объём имеющейся у него изначальной данности. Такой критерий может показаться слишком примитивным, но один из авторитетнейших православных богословов святитель Игнатий Брянчанинов был вполне с ним согласен, считая, что объяснить отношения тварей к Творцу неспособна «ни одна наука, кроме математики». Усматривая в этих словах прославленного учителя Церкви благословение на численные расчёты, применим их к проблеме сотворения мира.
Пусть творческая сила созидающего мир бога выражается числом N — во столько раз в процессе творения он может приумножить объём исходной субстанции. За единицу же объёма возьмём объём, получаемый «на выходе», т.е. объём сотворённого мира.
Каким минимальным объёмом должна обладать превращаемая во вселенную исходная данность, чтобы создатель мог дотянуть этот объём до единицы? Очевидно, этому начальному объёму достаточно составить 1/N — тогда, увеличивая его в процессе сотворения мира в N раз, Бог как раз получит единицу, т.е. нормальный размер вселенной. Это можно выразить формулой:
N х 1/N = 1
А теперь будем увеличивать творческую силу бога, т.е. число N. Тогда необходимый объём «сырья», равный числу 1/N, будет соответственно уменьшаться. При неограниченном возрастании числа N (творческой силы Бога) число 1/N (необходимый объём исходной субстанции) будет столь же неограниченно уменьшаться. Дальше мы применим тот приём, за который святитель Игнатий особенно ценил высшую математику, — перейдём к пределу. В пределе творческая сила Бога станет равной бесконечности, а объём исходной субстанции обратится в нуль, и мы получим формулу:
∞ х 0 = 1
А теперь прибегнем к логике. Из последнего соотношения видно: чтобы превратить нуль в единицу, т.е. сотворить мир из ничего, надо умножить ничто на бесконечность. Откровение говорит нам, что Бог сотворил мир из ничего, следовательно, Бог есть бесконечность. Он не просто велик, Он бесконечно велик! То, что это принципиально разные вещи, объясняет святитель Игнатий.
«При посредстве неоспоримых выводов математики делается очевидным, что понятие о числе есть понятие относительное, а не существенное. Это понятие, составляя существенную принадлежность ограниченных разумных тварей, составляя неотразимое последствие впечатлений, под влияние которых твари вступают вместе с вступлением в существование, никак не может быть принадлежностью существа бесконечного. Бесконечное, объемля собою все числа, вместе с этим пребывает превыше всякого числа по свойству совершенства, не имеющего ни в чём никакого недостатка и неспособного подвергнуться недостатку. По этому свойству бесконечное, объемля все впечатления, пребывает превысшим всякого впечатления; иначе оно подверглось бы изменениям, что свойственно числам и несвойственно бесконечности. Если же число не имеет существенного значения, то вполне естественно миру быть сотворённым из ничего действием бесконечного, которое одно имеет существенное значение. Естественно действию бесконечного быть превыше постижения человеческого. Таковы неопровержимые истины, добытые уму человеческому математикою: её нуль, изображающий идею о несуществующем, обращается в число, когда действует на него бесконечное» («Слово о смерти»).
Приводя изящное доказательство того, что только бесконечное существует в абсолютном смысле (ибо никакое прибавление и вычитание чисел его не изменяет), владыка Игнатий раскрывает второй смысл знаменитого ответа Бога Моисею на Синае: «Я есмь сущий», т.е. существующий в абсолютном смысле этого слова: это означало также «Я есмь бесконечность».
Читатель может удивиться, что русский святой середины девятнадцатого века так по-современному рассуждал о числах и бесконечности. Дело в том, что этот святой блестяще окончил Высшее инженерное училище в Санкт-Петербурге, лучшее в России учебное заведение по преподаванию точных наук.
Что ж, с «началом» мы, насколько это вообще сегодня возможно, кажется, разобрались. Мы дали ответ на вопрос «почему?»: Бог этого пожелал. Выяснили мы и то, что нечто существовало ещё до Большого взрыва. Об этом ясно свидетельствует Откровение, об этом сделано некоторое предположение и учёными. Но как происходило отделение света от тьмы, остаётся не до конца понятным.
По Библии «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет», т.е. тут опять неподотчётная Божья воля, а что касается науки, то она ждёт подсказки от Большого огромного коллайдера (на самом деле он «адронный», но народ этого слова не понимает и предлагает своё), которая пока не поступает. И совсем никакого продвижения нет в вопросе «зачем?». Однако обсуждение «нулевого» и «первого» дней творения было очень полезным, так как позволило нам лучше понять, что есть Бог.
Пока Священное Писание просветило нас больше, чем наука (не считая замечательного богословствования святителя Игнатия, использовавшего достижения высшей математики), поэтому рассмотрение второго дня творения мы начнем с Библии.
«И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. И создал Бог твердь; и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердою. И стало так. И назвал Бог твердь небом. И был вечер, и было утро: день второй». (Быт. 1:6-8).
Здесь всё загадочно, и в то же время чувствуется, что именно в описании второго дня зашифрована важнейшая информация о мироздании и мироустройстве. Тут неоднократно повторяется термин «вода». Что это значит? Научная космогония уверенно говорит нам, что долгое время после Большого взрыва во вселенной имелись только протоны (ядра водорода), электроны, нейтроны и ядра гелия, состоящие из двух протонов и двух нейтронов, а до появления кислорода, без которого нет Н2O, должны были пройти сотни миллионов лет. Значит, и тут, как и в «нулевом» дне, «вода» — это текучесть, неоформленность, греческий хаос, а на языке Библии «безвидная земля» («безвидная» — не имеющая «вида», или формы, а «земля» — материальная субстанция будущей вселенной. «Твердь» же есть небо. Значит, библейское описание следует прочесть так: «И создал Бог небо посреди хаоса и отделил хаос, который под небом, от хаоса, который над небом». Теперь текст стал понятнее, надо только уточнить, что такое «небо». Это — «небесная сфера», открывающаяся взору из любой точки вселенной. В древности её считали хрустальной и заключающей внутри себя всю вселенную.
После этого уточнения получается следующая картина. «В начале» Бог сотворил хаос, субстанциональную основу будущего космоса (о сотворённом одновременно с этим ангельском небе мы говорить не будем). Затем посреди этого хаоса Он создал небесную сферу, разделившую ту часть хаоса, которая оказалась внутри неё, и ту, что осталась вне. В чём был смысл такого отделения и когда оно произошло? Библия об этом умалчивает, зато наука может поведать на этот счёт много интересного.
Учёные неопровержимо доказали, что отделение света от тьмы (Большой взрыв) произошло в одной точке. Библия же утверждает, что к тому времени уже существовал обширный хаос, над которым носился Божий Дух. Возникший свет, естественно, начал распространяться во все стороны со скоростью 300 тысяч километров в секунду. Так посреди тёмного хаоса возникла расширяющаяся световая сфера. Но, как утверждают учёные, «неба» какое-то время в ней не было. Материя в ней была настолько горяча, что пребывала в агрегатном состоянии плазмы, а плазма абсолютно непрозрачна. Только через тысячу лет после Большого взрыва падавшая вследствие расширения температура той части хаоса, где были фотоны и плазма, опустилась до 3000 градусов, и плазма превратилась в прозрачные газовые протяжённости (70% водорода, 30% гелия), и тогда только открылось небо, простирающееся до расширявшейся со скоростью света границы, внутри которой был фотонно-водородно-гелиевый хаос, а за её пределами — пустой исходный хаос («безвидная земля»).
Бог отделил в своём Замысле первый хаос от второго, уготовав им разную судьбу. Первый («Вода, которая под небом») стал для Бога объектом дальнейшей обработки, за шесть «дней» сделавшей из него современную вселенную, а о том, как Творец распорядился или намеревается распорядиться вторым («водой, которая над небом»), — на это и Писание, и наука делают лишь намёки. Настораживает, например, то, что в Евангелии постоянно упоминается «тьма внешняя». Это словосочетание идеально подходит к хаосу, оставшемуся за пределами «неба», т.е. расширяющейся вселенной: там действительно темно, ибо нет фотонов, и эта тьма действительно является внешней по отношению к нашему миру. Неужели души грешников переправляются не в преисподнюю, а выселяются за границы вселенной? Такое предположение (подчеркнём, что это пока всего лишь фантазия) ещё недавно не могло бы даже прийти в голову, ибо, по нашему убеждению, за фронт расширяющейся вселенной ничто не могло быть из неё переправлено: чтобы оказаться там, оно должно было двигаться быстрее света, а это невозможно. Но последние эксперименты в Европейском центре ядерных исследований обнаружили факт превышения этой скорости некоторыми частицами (правда, некоторые учёные утверждают, что это — ошибка эксперимента). Значит, подняться «выше неба» в принципе всё-таки можно. В связи с этим возникает соблазн конкретизировать понятие «иного мира», но в настоящее время лучше от этого воздержаться. В конце концов нам важно знать не то, где находится ад, а то, как в него не попасть.
После описания второго дня творения в Библии сразу же начинается рассказ о третьем дне, и может сложиться впечатление, будто он следует по времени непосредственно за вторым: совершив одно, Бог тут же перешёл к другому. Но по земной шкале между вторым и третьим «днями» протекло десять миллиардов лет, на протяжении которых Бог в ход вселенских событий либо вообще не вмешивался, либо вмешивался так незначительно, что доводить это до сведения людей в библейском Откровении Он не счёл нужным. Не скучно ли Творцу было так долго сидеть сложа руки и ждать, пока микроскопическая улитка доползёт от Москвы до Хабаровска?
Давайте, любезные читатели, никогда больше не задавать подобных вопросов. Давайте раз и навсегда запомним, что у Бога нет ни наручных, ни карманных, ни стенных часов, а если и есть часы, то без стрелок, поэтому нет и никакого «долго».
Но если на небесах десять миллиардов лет пролетели как одна секунда, то на земле они тянулись нескончаемо, и за этот колоссальный срок во вселенной многое произошло. Шестоднев не пишет об этом по той причине, что это происходило без участия Бога, автоматически, само собой — по тем законам, которые Он предписал мировой материи во второй день творения, а может быть, и ещё ранее.
Историческая дискуссия о Боге
Триста лет назад между двумя величайшими учёными своего времени — англичанином Ньютоном и немцем Лейбницом — разгорелся философский спор. Он вёлся по переписке, причём за Ньютона отвечал его секретарь Кларк. Вселенную тогда было принято уподоблять огромному часовому механизму, а Бога — искусному часовщику, смастерившему и запустившему этот механизм. Разногласие между создателями дифференциального и интегрального исчислении состояло в следующем: Лейбниц считал, что, создав и запустив вселенский механизм, Бог больше не вмешивается в его действие — сидит где-нибудь на облаках и отдыхает. Ньютон же утверждал, что Творец не может себе этого позволить и время от времени ему приходится то завести пружину, то сменить какую-то шестерёнку, то произвести смазку. За такие суждения Лейбниц упрекал Ньютона в маловерии, в недооценке Бога. Такой Великий Мастер, несомненно, способен сделать механизм, не нуждающийся в том, чтобы его заводить или ремонтировать. Но Ньютон настаивал на своём, и спор не привёл стороны ни к какому соглашению.
Кто из гениев был прав? В заводе и починке вселенские «часы», созданные во второй день, действительно не нуждались, ибо законы, которым Часовщик подчинил их ход, полностью его предопределили, так что здесь вроде бы прав Лейбниц. Он действительно был бы прав, если бы, приступая к сотворению мира, Бог ставил своей целью получить машину. Но, похоже, цель у него была другая: создать не механизм, а организм, в котором, как в зеркале, отражалось бы Его Божество. Сегодня, принимая во внимание как Откровение, так и науку, о методе, позволяющем Творцу двигаться к достижению этой цели, можно сказать следующее.
Стратегия Божественного миросозидания заключается в чередовании периодов предоставления созданного самому себе и актов его усовершенствования путём вживления во вселенский организм новых видов субстанции со всё менее и менее регламентируемым поведением, благодаря чему мир обретает возрастающую степень свободы. Эти акты суть, конечно, вмешательство Бога в дела мира, так что прав был всё-таки Ньютон!
Субстанцией первозданной вселенной, порождённой Большим взрывом, были элементарные частицы, поведение которых задаётся математической формулой (уравнением Шрёдингера), так что здесь нет даже тени свободы.
Вселенная была отдана во власть физики на десять миллиардов лет. Как эта власть, которую невозможно ни разжалобить, ни уговорить, распорядилась мировой субстанцией и в какое состояние в конце концов её привела?
Книга Бытия об этом умалчивает, так как она повествует только о «днях творения», т.е. об актах вмешательства. Огромный по длительности пробел заполняется научной космогонией, за что ей искреннее спасибо.
Необъятные газовые протяжённости под действием гравитации стали постепенно образовывать сгустки, которые, всё более сжимаясь, превращались в звёзды. Продолжая уплотняться, звёзды всё больше разогревались; когда температура и давление внутри звезды достигали некоторого критического значения, там возникали ядерные реакции, и из исходных водорода и гелия стали синтезироваться средние и тяжёлые элементы. Таким образом, звёзды становились котлами, в которых варилась таблица Менделеева. Всё это происходило безо всякой коррекции свыше, исключительно по «законам природы». Это наталкивает на подозрение, что они вовсе не коренятся в природе как её необходимые свойства, а прилагаются к ней как отдельная инструкция, обеспечивающая её движение в нужном направлении. Если бы цель сотворения мира была другая, Бог подчинил бы материю совсем другим законам, которые, следовательно, имеют не абсолютный, а чисто инструментальный статус.
Ядерные реакции, протекавшие в недрах «звёзд первого поколения», как называют их астрофизики, привели к тому, что они одна за другой начали взрываться, становясь гигантскими чернобылями и фукусимами. Следует ли из этого, что Творец потерял над ними контроль? Нет, Он как раз этого и хотел. Взрываясь, звёзды превращались в газовые облака, но теперь состоящие не из водорода и гелия, а из всех химических элементов. Как это происходило, можно увидеть воочию, так как взрывы звёзд происходят и в наше время, зажигая на небосводе «новые» и «сверхновые» светящиеся объекты, иногда видимые невооружённым глазом даже днём. Одна из самых знаменитых «сверхновых» вспыхнула в 1054 годy, что было отмечено летописцами разных стран. Сейчас на её месте телескопы фиксируют так называемую крабовидную туманность.
Такого рода «туманности», т.е. газовые протяжённости второго поколения обогащённого состава снова стали сгущаться в небесные тела — в основном в звёзды, а частично в холодные фрагменты взорвавшихся звёзд, недостаточно большие, чтобы саморазогреваться. Некоторые из них свободно странствуют в межзвёздном пространстве, некоторые попадают в сферу притяжения какой-нибудь звезды, образуя астероиды, кометы и планеты. Наша родная звезда, которую мы называем Солнцем, захватила и заставила обращаться вокруг себя много комет и планет, в частности, Землю.
Пробел в библейском рассказе заполнен, и мы можем снова обратиться к Откровению.
«И сказал Бог: да соберётся вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так. И назвал Бог сушу землёю, а собрание вод назвал морями. И увидел Бог, что это хорошо. И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя по роду и подобию её, и дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его на земле. И стало так. И произвела земля зелень, траву, сеющую семя по роду её, и дерево, приносящее плод, в котором семя его по роду его. И увидел Бог, что это хорошо. И был вечер, и было утро. День третий» (Быт. 1:9-13).
Здесь, как ясно из контекста, слова «небо», «земля» и «вода» имеют уже самое обычное значение. Речь тут идёт об эпохе, когда на нашей планете только-только образовались материки и океаны, т.е. о времени, отстоящем от нашего на четыре миллиарда лет. Улитка, проползающая за год всего один миллиметр, проделала бы за этот срок путь от Москвы до озера Байкал.
Очень кратко упомянув о, казалось бы, самом интересном — образовании суши и моря, — Писание останавливается на «сеянии семени по роду и подобию» как на более важном моменте, подчёркивая его важность неоднократными повторениями.
До середины прошлого века это должно было казаться странным. И только теперь стало понятным, что морфология земной поверхности была второстепенным фактором, а главным событием третьего дня являлось создание «травы».
Палеонтология разъясняет нам, что это была за трава — это были сине-зелёные водоросли, первые на земле организмы, пока ещё одноклеточные.
Тут в моей душе снова всплывают воспоминания о той золотой поре, когда я ходил в планетарий на лекцию «Было ли начало и будет ли конец мира?» и жадно впитывал каждое открытие науки как слово самой истины, а на учёных, делавших эти открытия, смотрел как на небожителей. К их числу я относил академика Опарина. Ещё бы — ведь он нанёс последний штрих в учение Дарвина о том, что жизнь на земле возникла и развивала свои многообразные формы естественным путём, иначе говоря, — сама собой. Что низшие формы жизни в силу естественного отбора превращались в высшие, это Дарвин «доказал неопровержимо», но, как появились на планете первичные, самые низшие формы, он не объяснил. Эту брешь в познании заделал Опарин: он установил, что первая живая клетка была настолько примитивной, что образовалась из раствора разных солей и кислот («первичного бульона») вследствие удара молнии, именно так соединившего химикаты, как нужно клетке. Именно за этот грандиозный вклад в науку он и получил звание академика.
Та первоклетка, о которой вёл речь Опарин, и была сине-зелёной водорослью. Сегодня мы хорошо знаем, как она устроена, и можем судить о её примитивности.
Начнём с клеточной оболочки. Казалось бы, здесь нет ничего хитрого — просто мешок или футляр. Странно, правда, что нужные молекулы совершенно случайно появились в нужном месте, как было нужно для образования цельной оболочки, но ведь за миллионы лет в лужи, омуты и морские заливы били миллиарды молний, и в одном случае ингредиенты могли сцепиться между собой в виде футляра. Но, приглядевшись к этому футляру, учёные обнаружили, что это — сложнейшее многофункциональное изделие, выполненное так тонко и точно, как не смог бы выполнить самый лучший ювелир. Внешний слой представляет собой пептидогликановый (белково-углеводный) каркас, а внутренний — типичную биомембрану. Эта мембрана, в свою очередь, состоит из двух фосфолипидных слоёв, каждый из которых не превышает нескольких десятков атомов (длины молекулы фосфолипида) — это даже не нанотехнология, а манипулирование объектами на порядок меньшими. В этот фосфолипидный слой, который сам по себе является барьером для многих молекул, встроены белки, обеспечивающие избирательную проницаемость для тех или иных ионов — разных по размерам и величине заряда. Таким образом, мембрана обеспечивает избирательную проницаемость в обе стороны: одни вещества она впускает в клетку, а другие из неё выпускает. Кроме того, она служит матрицей для других белков — ферментов, которые обеспечивают биохимические превращения сотен и тысяч молекул в другие. При этом её описанные базовые свойства чутко реагируют на десятки внешних факторов.
А внутри клетка полна такого, что хитроумность мембраны по сравнению с ним покажется лишь цветочками. Познакомимся теперь с ягодками. Во времена Опарина (а он выдвинул свою теорию в 1922 году) живую клетку представляли себе так: снаружи мембрана, в центре ядро, а объём между ними заполнен жидкостью — протоплазмой. Жидкость всегда мыслится нами как нечто однородное, т.е. бесструктурное. Но по мере того как совершенствовались сначала оптические, а затем и электронные микроскопы, выяснялось, что протоплазме присуща предельная структурированность. Множество различной величины и формы телец, органелл и аппаратов, назначение которых в большинстве случаев ещё не до конца установлено, почти не оставляет места для собственно «плазмы». Все эти митохондрии, лизосомы, рибосомы, эндоплазматический ретикулум и т.д. — неутомимые труженики, имеющие свои специфические задания и успешно их выполняющие.
Но самой большой неожиданностью было даже не это, а опубликованная Уотсоном в 1953 году двухспиральная модель ДНК и гениально предсказанный на этой основе внутриклеточный механизм синтеза белков на рибосомах под управлением нуклеиновых кислот.
Уотсон со своим коллегой Криком показали, что наши представления о колыбели, в которой выращивается феномен, именуемый жизнью, были в корне ошибочными: мы думали, что эта колыбель — химическая лаборатория, а она оказалась типографией или издательством, где непрерывно печатаются, копируются, переводятся и рассылаются разные тексты.
Главным участником белкового синтеза в клетке является полимер ДНК — колоссальная нитевидная молекула, звеньями которой служат четыре азотистых основания: аденин, гуанин, цитозин, тимин. Если обозначить их литерами А, Г, Ц, Т, то линейная структура ДНК представит собой текст четырёхбуквенного алфавита, содержащий сотни миллионов знаков. Что же это, как не СЛОВО? Это-то слово и задаёт программу изготовления соответствующих белков на рибосомах — особых устройствах, на которых осуществляется соединение аминокислот в белки. Так, Джеймс Уотсон, совершенно не собираясь этого делать (он неверующий), дал неопровержимое доказательство истинности слов апостола и евангелиста Иоанна Богослова «В начале было Слово» и дальше: «В Нём была жизнь» (Ин. 1:1-4). Слова «в начале» нам уже встречались — это первая фраза Библии. Теперь мир начался во второй раз — уже как мир жизни.
Всё сложнейшее производство, о котором было сейчас сказано, уже находилось в библейской «траве», по-научному — в сине-зелёных водорослях. Могло ли оно образоваться из какого бы то ни было «бульона» от удара молнии? Утверждать это — всё равно, что рассказывать сказку о том, как буря, поднявшая в воздух деревья, так потом случайным образом уложила друг на друга их обломки, что образовался очаровательный домик, обнесённый глухим забором. Нo если сегодня нам стыдно повторять сказанное академиком Опариным, и, если мы хоть сколько-нибудь любознательны, нам нужно попытаться своим умом понять, что же всё-таки происходило в третий день.
В этот день в физическую субстанцию вселенной, которая в результате спонтанных процессов к этому времени сделалась к тому готовой, Бог вживил новую, биологическую субстанцию, иными словами, к физике привил биологию, как прививают к дичку более качественную ветвь. Готовность же космоса заключалась в том, что на планете, образующейся вокруг одной из его звёзд, создались необходимые для существования биологической субстанции условия: нужная температура, присутствие широкого спектра химических элементов и т.д. У звёзд первого поколения таких планет быть не могло, поэтому Богу пришлось выдержать длительную паузу между вторым и третьим днями.
Биологическая субстанция, ни на йоту не нарушая тех законов, которые управляют физической, получила от своего Творца новое свойство: стремление к самовоспроизведению. Стремление есть признак наличия воли, а воля есть начало свободы. Так вместе с «травой», воспроизводящей саму себя через «сеяние семени по роду её и подобию её», в мир вошла зачаточная форма свободы.
А что сказать о «дереве плодовитом»? Деревья, т.е. многоклеточные растительные организмы, были созданы Богом в тот же третий день, что и «трава», но геология и палеонтология приводят бесспорные доказательства того, что они появились на земле гораздо позже сине-зелёных водорослей. Это может означать только одно: третий день творения продолжался по земной шкале времени без всяких пауз полтора миллиарда лет. Если мы вспомним, что до этого акты творческого вмешательства Бога в ход мировых событий были кратковременными (по нашим критериям, конечно, ибо у Бога нет ни краткого, ни долгого: погружая тварный мир в поток времени, сам Он пребывает вне этого потока), и после них вселенная предоставлялась самой себе, то нам станет ясно, что начиная с третьего дня всё меняется: сотворение мира становится непрерывным процессом, и каждый предыдущий «день» плавно переходит в следующий. Начиная с третьего дня Творец не прекращает своего вмешательства в дела мира. Желательность такого постоянного мониторинга, как мы убедимся далее, связана с возможностью направлять развитие биологической субстанции в сторону, угодную Богу, путём изменения «слова», записанного на ДНК.
Комментировать