Паутина
Вы когда-нибудь наблюдали, как паук ткёт свою паутину? Как он быстро перебегает с одной ниточки узора на другую, с каким трудолюбием создаёт свой смертельно опасный ковёр. Соткав, забивается в тень и ждет жертву, он терпеливый охотник.
Какая-нибудь неосторожная беспечная мушка, случайно залетев в паутинку, пытается освободиться и быстро-быстро машет крылышками, всё больше и больше увязая в ловушке, и, в конце концов, становится добычей охотника.
Мы исследуем жизнь людей, а за их судьбами, и порой это отчётливо видно, проступает тень того самого охотника, который никому ничего не прощает и ничего не забывает. Он знает своё дело, а самое главное, он терпелив и умеет ждать.
Как-то, ещё в конце 90-х, в соседнем с нами городке на дискотеке познакомились двое молодых ребят, юноша и девушка. Сперва они просто испытывали друг к другу симпатию, а потом их отношения переросли в любовь. Правда, у него уже была семья и ребёнок, но разве это помеха настоящему чувству? Вскоре у молодых родился мальчик, назвали его Серёжа. Павел, так звали его отца, изо всех сил старался заработать на собственное жильё. Кроме основной работы, где мог, подрабатывал, и ещё «бомбил» на старенькой шестёрке. И вот в один несчастливый день, он умудрился задеть своей «старушкой» иномарку одного лихого москвича. Человек тот был непростой, видимо принадлежал к «новой элите», поэтому к Паше сразу же подъехали «ребята» и предъявили счёт, от которого у бедного волосы дыбом встали. Правда, потом, за него заступились «наши», и денег, что выручили за одну из комнат квартиры его родителей, как раз хватило на покраску дверки иномарки. Казалось, конфликт исчерпан, но москвич почему-то не успокоился. Вновь возле их дома видели тех «ребят». Видимо, Павла к чему-то склоняли. Парень стал периодически пропадать из дому, замкнулся в себе, и, в конце концов, однажды мать обнаружила его висящим в петле. В записке на столе его рукой было написано: «простите меня, но я не нашёл иного выхода».
Инна, молодая вдова, помнит, как однажды вечером, где-то, через месяц после гибели Паши, она услышала резкий и сильный стук в дверь их с маленьким сыном комнаты в общежитии. Она открыла. За дверью стоял смуглый высокий мужчина в кожаном чёрном пальто и такой же шляпе. «Где Павел»? — спросил он. «Его нет» — ответила Инна. «Где он»? — жёстко повторил незнакомец. «Он умер», — закричала женщина и забилась в истерике. Не говоря ни слова, чёрный человек повернулся и ушёл по коридору.
Года через три после гибели Павла, в мае 2001, к нам в храм прибыла целая делегация жителей деревни П. «Батюшка, выручай. Беда у нас. В П. за несколько последних лет удавилось с десяток человек. И ладно бы, если по пьянке, так ведь нет. Всё больше молодёжь погибает, вот, в конце того года двое десятиклассников на одном дереве зараз повисли. А в совхозном доме у одних сначала молодой мужчина в квартире на трубе отопления повесился, а через три года ровно на этом же месте и его 11-летний сын. Мы думали, что это только наших деревенских касается, а на днях к одним приятель из Молдавии приехал всего-то на пару дней. Выпили, вышел он во двор покурить, и тут же на берёзе прямо во дворе у всех на виду и убился. Вот, собрались всем миром и решили ехать к тебе. Освяти нам деревню».
Через несколько дней я приехал в П. Деревня была отделением совхоза, и усилиями «химиков» для рабочих прямо посередине П. выстроили три 16-ти квартирных дома с сараями. И вот именно с жителями этих домов чаще всего и стали случаться несчастья.
Для начала я собрал в центре деревни всех, кто смог придти, и отслужил молебен с водосвятием, а потом с ведром святой воды, которое нёс сопровождающий меня «оруженосец», мы двинулись по квартирам злосчастных домов. Прошли практически все жилища, читая молитвы и окропляя внутренности квартир. Во время освящения бросалось в глаза неухоженность человеческого жилья. Из всех квартир, три, ну от силы четыре, можно было назвать действительно местом, где живёт человек, а всё остальное было больше похоже на берлоги. Смотришь, а на обеденном столе валяются грязные носки, со стен свисают оторванные куски обоев, вместо убранных одеялами постелей, какие-то топчаны с телогрейками. Всюду мусор, объедки, и нигде я не находил икон.
Помню, заходим в одну квартиру на первом этаже. В комнате лежит парализованный старик. На левой руке наколка «Коля». Бабушка стоит возле постели деда. Я пою и кроплю всё святой водой. Уже уходить, вдруг бабушка, спохватившись, подбегает, и, указывая ещё на одну дверь, которую, я сначала и не заметил, просит: «там, там покропи»! Открываю, маленькая пустая комнатушка, с проломанным полом и никакой мебели. «Что же вы, матушка, пол-то не почините? — спрашиваю,— ноги поломаете». «А мы сюда, батюшка и не заходим. У нас здесь сын с внучеком вот на этой самой трубе удавились. Дедушку и парализовало». Плачет. Страшное место.
Потом ещё в один деревенский дом зашли, а там, по всей видимости, ненормальная женщина старинные иконы яркими современными красками, как малые дети, разрисовала. У меня комок к горлу подступил. Говорю, давай, мол, выкуплю их у тебя, а она на меня кричать стала. Сама худая длинная ногами стучит, а что кричит не пойму.
Уезжая из П., говорю народу: «вы поклонный крест перед домами на площади поставьте, и приглашайте хоть раз в год священника молебен послужить, да по деревне с иконами на Пасху крестным ходом проходите, тогда всё изменится. И жить, по-людски начнёте». С тех пор в П. я больше не бывал. Оказии не случалось.
А на днях звонок: «Батюшка, мы с мужем квартиру в П. купили, вот освятить хотим». Вообще-то, П. не мой приход, но священника там нет, да и не был я там сто лет. Интересно, как они там сейчас живут, крест-то поставили?
В 12 дня на условленном месте меня уже ждала машина. Сажусь, за рулём женщина лет 30-ти, сзади двое детей десятилетний мальчик и девочка. Я её спрашиваю: «а, сколько тебе годочков»? Она молча по — деловому предъявила мне ладошку с растопыренными пальчиками, а один прикрыла другой ручкой: «вот сколько». Понятно.
«Инна», — представилась женщина. «Поехали». Как я и думал, они купили квартиру в одном из тех трёх домов. Разговорились. Оказалось, что у этих людей в нашем посёлке трёхкомнатная квартира, принадлежащая родителям мужа. Родителей уже нет, а брат мужа вернулся из тюрьмы и пьёт. Да так, что никакой кодировке не поддаётся. «Живём вместе. Он вечно грязный, матерится, а у нас дети. Не хочется, чтобы они росли в такой обстановке».
«А что же в П.»? — интересуюсь. «А там школа хорошая, не чета нашей, порядок ещё есть, и учителя о детях думают. И потом, там вокруг очень красивые места и тихо. У меня мама уже несколько лет как в П. переселилась. Вот и зовёт нас к себе. Работаем мы с мужем в городе за 10 километров, но при своей технике, это не расстояние, а за детьми бабушка всегда присмотрит. Вот только странно, вроде и деревня, в коммунальных домах квартиры пустуют, а ни одна не продаётся. Мы целый год не могли ничего найти, и представляете, с месяц назад звонок, предложили квартиру двушку на первом этаже, и цена нас вролне устроила».
«А вы знаете, говорят, что П. «нехорошее место»? Мне рассказывали, что там не так давно всё народ вешался». Женщина сначала тревожно посмотрела на меня, а потом и рассказала мне историю, которую вы читали в самом начале.
Через несколько лет после смерти Павла, Инна встретила хорошего парня, сошлась с ним и родила девочку. Правда, до сих пор никак не распишутся, некогда.
Вот, наконец, и П., мы подъехали к знакомым мне домам. Я поискал глазами крест, но ничего не увидел. Заходим в квартиру. Зашёл и чувствую, что был в ней. Прошёл в комнату, и зрительно вижу: вот здесь, на этом месте, стояла кровать старика. Значит там, сзади меня должна быть ещё одна комнатка. Я вспомнил, что хозяйка говорила о второй комнате, и крикнул ей: «Инна, а в маленькой комнате пол проломан, верно»? «Да, — с удивлением ответила она — а откуда Вы знаете»? Я зашёл в другую комнатку и сразу же увидел эту трубу над окном, даже краска на ней та же.
«Здесь, мы с мужем решили, будем делать детскую. Вот здесь, — она показала на место под трубой, — будет спать Серёжа, а вот здесь Надюшка».
«Инночка, на этой трубе, лет десять назад, получается, почти в одно время с твоим Пашкой, удавился молодой человек. Через три года здесь же повесился его сын. А сейчас сын твоего Паши будет каждый вечер засыпать и каждое утро просыпаться, глядя на эту трубу. И вообще, это единственная во всех трёх домах квартира, где произошло необъяснимое двойное самоубийство, всех остальных находили на улице, или в сараях. Вам она и досталась». Ох уж, эти молчаливые соседи.
Так, как эту, я ещё не освящал ни одну квартиру. Столько ладана и святой воды я прежде не выливал ни на одни стены. После освящения долго поучал мать о том, что она должна молиться, водить в церковь и обязательно причащать детей, особенно Серёжу.
Потом она везла меня в посёлок, и мы оба молчали. Я не знаю, о чём думала Инна, а я думал о том, что какой же он всё-таки мастер, этот самый ткач, как он всё искусно соткал, ниточка к ниточке, вплетая в рисунок все наши промахи, грехи, преступления. И так всё ловко, ни единого узелочка. И ещё о том, что он умеет ждать, этот охотник.
Тихо и незаметно для нас плетёт он свои сети и раскидывает там, где нет креста, молитвы, где безумные женщины размалёвывают старинные иконы, перед которыми когда-то благоговейно склонялись их мудрые предки.
Прощаясь с Серёжиной мамой, я дотошно расспрашивал её, проверяя, помнит ли она мой инструктаж? Повторяю, а сам всё вспоминаю, как просил жителей П. поставить у себя крест. Услышит ли сейчас меня Инна? Озаботится ли моей заботой?
Хотя, думаю, ладно, пускай П. и не мой участок, но в любом случае, Серёжку мы ему так просто не отдадим.
Комментировать