«Два чувства дивно близки нам…»
— Разве это та самая приемная архимандрита Игнатия, где он принимал высоких особ? Помню его крылатое выражение — «в приемной я респектабельный архимандрит, а в уединенной келии скитянин». Кстати сказать, а где его уединенная келия? Вы ее нашли? Да что вы говорите?! На чердаке, ну надо же?! Вы только посмотрите?! Просто поразительно. А почему такой странный цвет на стенах? Я такой точно встречал у иезуитов в комнате допросов. Да, это то самое место, где он принимал зимою прельщенного афонского монаха в веригах. Помните? Хорошо, что помните. А здесь свое «Слово о смерти» написал. Те же самые стены, подумать только! Сколько времени прошло! — такими примерно словами выражал свои чувства известный московский богослов при посещении мест, связанных с памятью святителя Игнатия Брянчанинова.
Монахи поддержали разговор.
— Да здесь историческое место. Именно в этой приемной Екатерина II ждала отречения Петра III, о чем свидетельствует вот эта гравюра. На ней изображен общий вид обители. А здесь, видите, написана ода об этом событии. Замечательны строки, указывающие на пребывание императрицы у нас: «Благословенна в род и род сия Пустыня», — и далее, пятью строчками ниже: «И под твою склонясь Екатерина сень. Усердьем новым чтим пресветлый оный день». Вверху гравюры — святые бессребреники Кир и Иоанн, с одной стороны, ¬преподобный Сергий и Никон Радонежские, с другой. Весьма примечательно, что здесь изображены бессребреники. Через много лет писатель Н. С. Лесков, поразившись удивительной дружбе святителя Игнатия и Михаила Чихачева, напишет замечательный рассказ «Инженеры-бессребреники». Обитель первоначально называлась по-другому: Преподобных Сергия и Никона Радонеж-ских. Несколько выше — икона Святой Живоначальной Троицы, над нею надпись — «Триипостаснаго Содействием».
Есть свидетельства о том, что Екатерина II оставила завещание, в котором говорится, что если она умрет в Петергофе, то похоронить ее надобно в обители нашей. Все-таки она, видимо, была благодарна Промыслу Божьему, приведшему ее перед испытанием серьезным в монастырь. Но и без Екатерины II кладбище наше известно своими именитыми захоронениями: дочери полководца М. И. Кутузова, Дарья и Анна; дочь А. В. Суворова, знаменитая «Суворочка» Наталия, бывшая замужем за Николаем Зубовым; вице-канцлер Н. Горчаков. Горчаковы были в родстве с Брянчаниновыми, может быть, поэтому светлейший князь и написал завещание похоронить его здесь. В монастыре же покоится прах и другого министра иностранных дел Гирс Николая Карловича с семейством. Была традиция иметь и фамильные склепы. Вот это склеп Чичериных, рядом, к сожалению, не уцелел склеп Шаховских. Возможно, это родственники владыки Иоанна Шаховского, архиепископа Сан-Францисского. У принца Петра Георгиевича Ольденбургского был склеп в виде стеклянной оранжереи, и даже есть фотографии. Оранжерея не сохранилась, зато участок цел. Девять человек Ольденбургских покоится на нем, хорошо, что не застроено место. Скромный памятник принцу поставило училище правоведения — детище трудов Петра Георгиевича. Род Брянчаниновых пересекался с родом не только Горчаковых, но и Лермонтовых. Один из Лермонтовых покоится у нас, он ¬генерал-майор.
Обитель живет, есть и продолжение ее истории. Родственники Лермонтовых приходят в нее помолиться, послушник Георгий Чичерин встречал вас у врат монастырских, Татьяна Брянчанинова вместе с мужем доктором Ватсоном снова была в сентябре, Ольга Хомич, родственница настоятеля-новомученика, епископа Сергия Дружинина, приезжала из Москвы недавно вместе с друзьями, была летом родственница Суворова из Парижа.
Что удивительно! Появление в обители родственников связано напрямую с тем, что мы разыскали синодик погребенных здесь светских лиц и монастыр-ская братия молится о них.
Братский участок был рядом с деревянным братским летним корпусом. Планы захоронений мы приобрели в архиве Синода, как и сам синодик усопших. Есть отдельные планы захоронений и в самих храмах. Так, под полом церкви преподобного Сергия Радонежского, между первой гранитной колонной и стеной, на первом этаже, покоится прах родного брата святителя ¬Игнатия Брянчанинова Александра. Дело в том, что брат владыки был ранен на ¬учениях, через год после назначения сюда Игнатия настоятелем. Отец Игнатий успел постричь его в схиму монашескую в Великую Субботу, перед Пасхой, 11 апреля 1835 года. В сам день Святой Пасхи схимонах Александр отошел в обители небесные. Может быть вполне, что смерть любимого брата, еще в начале священнического служения, непрестанные потом болезни владыки Игнатия подвигли его иметь всегда «память смертную». Его «Слово о смерти» написано из глубокого личного опыта душевных переживаний. Много тогда и сейчас писалось книг богословских, но живого опыта личного богообщения, как у владыки, в них было маловато. Гонения на письменные духовные труды святителя Игнатия были еще при его жизни. Сам он неоднократно утверждал, что печатание его трудов будет делом трудным. Огромную помощь в издании их оказал его брат Петр Александрович, бывший генерал-губернатор Ставропольский. Одна из книг владыки Игнатия, подписанная его рукой, хранится у нас. Книга издания 1867 года, а это год кончины владыки. Ее любезно подарил в библиотеку монастыря архиепископ Ярославский Михей Хархаров. Дай Бог ему здоровья и вечного спасения.
Род Брянчаниновых дважды пересекался с родом соседей по имению в Вологодской губернии. Шафранова Ольга Ивановна, одна из потомков этих соседей, живет сейчас в Москве. Ей, как родственнице Брянчаниновых, в виде исключения, руководство Государственной публичной библиотеки разрешило работать в рукописном отделе, там, где помещается архив Оптиной Пустыни. Около пятидесяти писем владыки Игнатия ее трудами увидели свет в наше время. Его рукописное наследие велико, и многое уже известно, но есть и неизданные письма. Несколько из них, настоятелю Валаамского монастыря игумену Дамаскину, хранятся в библиотеке Нововалаамского монастыря, о чем нам сообщил сам настоятель архимандрит Сергий. Правда, прислать ксерокопии этих писем он отказался, зато любезно пригласил нас самих приехать и ксерокопировать их прямо в монастыре.
История нашей обители богата не только своими знаменитыми захоронениями, но, главным образом, монашеским подвигом братии, их радушием и любовию ко всем, кто к ним приходил и приезжал. Монастырь посещал даже сам грозный «чеченский командир» Шамиль, но не современный Басаев, а тот, первый Шамиль, взятый в плен князем Баратинским. Теперь, к сожалению, нет таких удалых Баратинских, ослабела земля российская героями ратного подвига. Люди раньше старались жить в Духе Божием и в Церкви, молились и причащались, поэтому рождались такие богатыри.
Ученый богослов живо интересовался каждой малоизвестной деталью, связанной с пребыванием в обители святителя Игнатия.
— Ну надо же?! Никак не ожидал получить столько впечатлений, когда ехал сюда. Все это неожиданно, право слово, — прощаясь с нами, сказал ¬профессор.
Комментировать