Борис Николаевич Ширяев
Произведения Бориса Николаевича Ширяева (1889-1959) с годами приобретают на Родине всё большую литературно-художественную значимость, входя в круг душеполезного чтения наряду с книгами духовно-нравственными, о которых так долго тосковал русский человек. Исполненные правдивости и мудрости, произведения эти не стареют с годами, повествуя каждому новому поколению верующих о примерах стойкости, находчивости и мужества исповедников Христовых, не сломленных неволей и гражданским произволом. В живых образах Б. Ширяев рисует героев долга, увиденных им в действительности; многие изображённые им события связаны с собственной жизнью писателя, оттого так и убедительны, и достоверны. Достоверность, пожалуй, главный признак всего творческого метода Бориса Ширяева. Оттого-то так и непреходящи его книги, хранящие исторические и духовные ценности.
Сама жизнь писателя, подверженная мучительным испытаниям, была переполнена острейшими художественными сюжетами, готовыми превратиться в захватывающий рассказ или в оригинальную повесть. Мастерство прозаика придаёт его произведениям красочность, полнозвучность и безупречное изящество стиля.
Борис Николаевич Ширяев — москвич, родился 27 октября 1889 года в семье состоятельного помещика. После гимназии поступил учиться на историко-филологический факультет Московского университета, где проявил блестящие способности к самостоятельным исследованиям. По окончании этого престижного учебного заведения ему предложено было там же совершенствовать свои познания в науках, но молодой учёный решил продолжить занятия в Гёттингенском университете и некоторое время жил в Германии. По возвращении в Россию поступил в Военную академию, которую и окончил успешно. В самом начале Первой мировой войны ушел добровольцем на фронт, служил в Черниговском гусарском полку в звании штабс-капитана.
Революционная смута 1917 года приостановила нормальное течение жизни, повсеместно возобладала ненависть, на фронте и в тылу. Для истребления всего цвета нации большевики развернули невиданный до той поры красный террор. В 1918 году за попытку перехода границы Бориса Николаевича, белого добровольца, приговорили к расстрелу, но в считанные часы до казни ему удалось бежать из-под ареста. Скрывался на Кавказе, где ещё в остаточных формах сохранялся уклад прежней жизни. Два года спустя, надеясь остаться незамеченным, Ширяев перебрался в Москву. Надежды не оправдались. Столица пребывала на осадном положении, и верховодили в ней подручные преступной власти и доносчики. Боевой штабс-капитан Ширяев был выслежен, схвачен и вновь приговорён к расстрелу. Но по счастливой случайности исполнение смертного приговора оттягивалось, и в 1922 году «высшую меру социальной защиты» заменили ему десятью годами каторги. К этой поре на Соловецком острове, омываемом со всех сторон морем, был создан тюремный лагерь для заключенных. На соловецкую каторгу и попал отбывать срок будущий писатель. За древними монастырскими стенами и кого только не повстречал он на Соловках! Иерархов Русской Православной Церкви, священнослужителей, промышленников, офицеров, мещан, крестьян разных губерний, а по убеждениям здесь находились представители всего спектра общественных мнений, от монархистов до сепаратистов. Поначалу каторжный режим на знаменитом острове ещё позволял узникам более или менее свободно передвигаться по зоне, участвовать в постановках лагерного театра и даже сотрудничать в журнале «Соловецкие острова». Именно на каторге Борис Ширяев состоялся как прозаик: в тюремном журнале была опубликована его первая повесть «Паук на колёсиках». Впрочем, тяга к слову в нём проявлялась и раньше. Ещё до большевицкой смуты он пробовал протолкнуться в газетной хронике и даже напечатал за свой счёт тощий сборник стихов. Но только в подневольных условиях, пользуясь перерывами при тяжелой работе на валке деревьев в лесу, а затем и на вязке плотов из брёвен, он с жаром брался за писательское ремесло. И во все предстоящие годы ему придётся заниматься литературным трудом, находясь в чрезвычайном положении.
В 1929 году Соловки были так переполнены, что часть лагерников первого набора отправили в ссылку в отдалённые концы страны. Ширяев попал в Ташкент. Мелкая журналистика в местных газетах, преподавание в Ташкентском университете несколько скрасили быт ссыльнопоселенца. Гонимый писатель задумал даже писать книги здесь: тема — народная смеховая культура. Одна из его книг так и называлась «Кукольный театр в Средней Азии». Наиболее удачные рассказы и зарисовки печатались в московских журналах. Но вот срок ссылки истёк, и Борис Ширяев отправился в Москву, в свой родной город. На календаре значился 1932 год. Видно, не рассчитал писатель, что делать этого было нельзя. Органы неусыпно следили за составом столичных жителей, и стоило Ширяеву очутиться в Москве, как он тут же был арестован и посажен в тюрьму. Потянулись мучительные годы скитаний по этапу, истязаний и постоянного голода. В 1936 году его сослали в Ставропольский край, где началась относительно спокойная жизнь. В городе Черкесске он устроился учителем в школу, преподавал русский язык и литературу. Его ученик Евграф Лапко вспоминает, как живо, ярко и увлекательно вёл уроки Борис Николаевич, как умело и тонко прививал он любовь к чтению русских классиков. А в частных беседах мог поведать и о своём московском детстве, и о странствиях за границей, и даже о страшной каторге, на которой так много перетерпел. В школе Ширяев, помимо уроков, вёл ещё художественные кружки, занимался с детьми театральными постановками. Такое общение пробудило интерес к учению даже у безнадёжно отстающих лентяев. Устроилась и личная жизнь ссыльного писателя: в Черкесске он женился на студентке учительского института Нине Ивановне Капраловой. Вскоре у них родился сын Лоллий. Неприятности начались, когда Ширяев устроился преподавателем в Учительский институт. Здесь царила атмосфера подозрительности и доносительства, и вскоре Борис Николаевич, преподававший студентам немецкий язык, был предан суду. В вину ему ставили опоздания и срыв занятий. Бывалый каторжник, зная что разбирательство носит гражданский, а не политический характер, решил позлить судей. На вопрос: «Ваше происхождение?» громко и резко отвечал: «Дво-ря-нин!» О своём воинском звании также во всеуслышание заявил: «Штабс-капитан!» Отделался штрафом.
И всё же Черкесск пришлось покинуть. Обосновался в Ставрополе. В этом городе его и застала война. После прихода немцев Борис Ширяев берётся за издание свободной русской газеты «Утро Кавказа». Конечно, она не могла быть враждебной оккупационным властям, да и её редактору, перенесшему ужасы советских концлагерей, не приходилось определяться со своей позицией — она сама по себе могла быть только антибольшевицкой. Одна лишь теплилась надежда: падут насильственные режимы и, наконец, настанет время отстраивать Православную Россию, отвечающую всем народным чаяниям. «Утро Кавказа» выделялась среди оккупационных газет своей национальной нотой и прочитывалась русскими людьми с жадностью. Помимо газетной работы Ширяев занимался ещё написанием листовок с обращением к советским солдатам не проливать кровь за своих мучителей — большевиков. Вместе с тем писатель бесстрашно включается в оперативную службу по освобождению военнопленных, помогая соотечественникам выйти из-за колючей проволоки. Так поступал он с большим риском для себя и своей семьи.
Поражение немцев в ходе войны привело к неминуемой эвакуации из Ставрополя всех, кто был занят там антибольшевицкой деятельностью. Борис Ширяев в 1944 году переселяется в Берлин и какое-то время продолжает писать статьи и листовки. Пробует он войти в деловые сношения с эмигрантами первой волны, для чего пришлось накоротке пожить и в Белграде. Но война против большевиков уже была проиграна и оставаться в Германии не представлялось возможным. В феврале 1945 года Борис Николаевич вместе с семьёй переезжает в Италию, где вскоре попадает в беженский лагерь. Бедствия, голод, болезнь — вот что ожидало его как «Ди-Пи» — сокращенное название перемещённых лиц в Италии. Днём писатель старался хоть как-то заработать на хлеб — мастерил куклы и продавал их на улице, а вечером при огарке свечи брал перо и сочинял. Только вряд ли его произведения, созданные в лагере, можно назвать сочинениями. «Соловецкая заутреня» — так Борис Ширяев назвал свой первый рассказ-воспоминание о каторжных годах на далёком северном острове. Не вымыслом и сочинительством отмечены те страницы, а живым воссозданием ужасной обстановки, в которой пребывали духовно необедненные люди. Рассказ этот — пролог большой книги, контур её ещё неясен был и самому автору. «Соловецкая заутреня» опубликована в только что созданной тогда парижской газете «Русская мысль».
С середины 40-х годов Борис Николаевич начинает густо печататься в престижных изданиях: особенно часто в журнале «Часовой» (Брюссель) и в газете «Наша страна» (Буэнос-Айрес). В 1948 году он все еще находится в беженском лагере Пагани, где и была им создана замечательная повесть «Уренский царь» (напечатана в парижском «Возрождении»). В этом же журнале выходят в свет «Последний барин» и «Ванькина вьюга». В популярном журнале «Грани» (Мюнхен) Борис Ширяев печатает повести «Овечья лужа» и «Горка Голгофа». Имя писателя становится известным широкому кругу читающей публики, постепенно складывается главная книга его жизни — «Неугасимая лампада», облиставшая тихим светом чрезвычайные приюты русской подневольной жизни.
Но до выхода в свет главного творения Ширяев издает книгу «“Ди-Пи” в Италии. Записки продавца кукол». Напечатана книга в Буэнос-Айресе (1953). В отзывах печати сразу же отметили достоинства книги: её увлекательность, присущие автору наблюдательность, живой юмор, умные и проницательные обобщения. В том же 1953 году была издана в Буэнос-Айресе ещё одна книга Б. Ширяева «Светильники Русской Земли», в которой сильно выражена вера автора в стойкость народной души, служащей Богу своему. Часть очерков этой книги затем перейдёт в «Неугасимую лампаду». Известный публицист и теоретик «народной монархии» Иван Лукьянович Солоневич (1891-1953), прошедший Соловки одновременно с Ширяевым, помог ему издать в Буэнос-Айресе и его третью книгу «Я — человек русский» (1953). В книге писателем выражена крепкая вера в свой народ, водимый совестью и одухотворённый православным сознанием, вера в непрерывность его истории, отмеченной скорбями, радостью и величием.
«Неугасимая лампада», как упомянули, вершинное творение Бориса Ширяева. Книга впервые издана в Нью-Йорке в 1954 году. Не лагерные ужасы описывает в ней соловецкий заключённый, не зверства начальников над подчинёнными — это всё отодвинуто на второй план и как бы приглушено, на переднем же проявляются утешение и спасительные «жемчужины духа», не дающие человеку уронить дарованный ему Господом облик. Евангельский свет горит, переливается и животворит так, что тьма отступает и не может его объять. Ширяев в одном из своих выступлений как-то сказал: «Соловки — поистине святой остров. Его атмосфера такова, что там нельзя не прийти к Богу». И сам автор, до Соловков, по-существу, неверующий, именно на этом “острове испытаний” пришёл к Православию и постиг глубинные победы Духа. Ему, штабс-капитану Императорской, а позже Добровольческой армии, было совершенно ясно, что спасительная лампада может светить лишь из прошлого, дореволюционного, а совдеповская действительность не более, как наваждение врага рода человеческого. И каким словом всё это выражено! Борис Ширяев в полноте владел русским природным языком, и слог его выразителен, гибок, красочен.
Последнюю свою книгу «Религиозные мотивы в русской поэзии» Борис Ширяев писал уже будучи обременён тяжёлой болезнью. Эта книга была адресована русской молодёжи, это было напутствие ей по-новому читать классику, от Ломоносова до Гумилёва, сосредоточив внимание на зиждительных, Божественных мотивах поэзии. Заветными для Ширяева были строки Аполлона Майкова:
Не говори, что нет спасенья,
Что ты в печали изнемог:
Чем ночь темней, тем ярче звёзды,
Чем глубже скорбь, тем ближе Бог.
О последних годах жизни Бориса Николаевича лучше всего сказать его же словами, обращёнными ко сходному случаю: «…именно в этот период жизни он устремил свой взор к религиозным ценностям родного ему по крови русского христианства». Книга «Религиозные мотивы в русской поэзии» выпущена в Брюсселе в 1960 году посмертно. Борис Николаевич Ширяев скончался за год до этого в итальянском городе Сан-Ремо.
Комментировать