Иван Саввич Никитин
Есть среди многих прекрасных стихотворений Ивана Саввича Никитина (1824-1861) одно, которое, при всей его безыскусности и непритязательности внешней, мы можем без боязни впасть в преувеличение поставить в ряд великих шедевров русской поэзии. Недаром даже Добролюбов, не очень благоволивший к стихам Никитина, отметил эти строки с незатейливым названием «Дедушка» (1858).
Лысый, с белой бородою,
Дедушка сидит.
Чашка с хлебом и водою
Перед ним стоит.
Бел как лунь, на лбу морщины,
С испитым лицом.
Много видел он кручины
На веку своём.
Все прошло; пропала сила,
Притупился взгляд;
Смерть в могилу уложила
Деток и внучат.
С ним в избушке закоптелой
Кот один живёт.
Стар и он, и спит день целый,
С печки не спрыгнёт.
Старику немного надо:
Лапти сплесть да сбыть —
Вот и сыт. Его отрада —
В Божий храм ходить.
К стенке, около порога
Станет там, кряхтя,
И за скорби славит Бога
Божие дитя.
Рад он жить, не прочь в могилу —
В тёмный уголок…
Где ты черпал эту силу,
Бедный мужичок?
Сыскать ли более точный образ истинного христианского отношения к жизни — в миру, в бытовой обыдённости? Немногими штрихами, но полно обозначенная жизнь человека — радостное приятие всего, что предназначено волею Божией. При физической немощи — великая духовная сила. В чём источник той силы? Стихотворение заканчивается вопросом, риторическим по сути, ибо ответ уже дан: «И за скорби славит Бога божие дитя». Если не мудрствовать лукаво, то в этом ведь и выявляется единственно истинная вера, укрепляющая дух.
Вопрос о крепкой опоре для человека на жизненном пути не был для поэта отвлечённым: собственная жизнь его была полна многих тягот и лишений, и обретение силы духовной стало насущною необходимостью и для него самого. Никитин не замкнулся в своём индивидуальном бытии, ибо стремился разглядеть, ощутить одухотворяющую силу во всём Божием мире.
Присутствие непостижимой силы
Таинственно скрывается во всём:
Есть мысль и жизнь в безмолвии ночном,
И в блеске дня, и в тишине могилы,
В движении бесчисленных миров,
В торжественном покое океана,
И в сумраке задумчивых лесов,
И в ужасе степного урагана,
В дыхании прохладном ветерка,
И в шелесте листов перед зарёю,
И в красоте пустынного цветка,
И в ручейке, текущем под горою.
1849
Красота природы определена для поэта Божиим в ней присутствием. Этого же чувства не отнять и у других русских поэтов — многие, вслед за Лермонтовым, могли бы сказать: погружаясь в красоту Божьего мира —
счастье я могу постигнуть на земле
И в небесах я вижу Бога.
Но у Никитина это ощущение, быть может, становилось особенно обострённым.
Когда, один в минуты размышленья,
С природой я беседую в тиши,
Я верю: есть святое Провиденье
И кроткий мир для сердца и души;
И грусть свою тогда я забываю,
С своей душой безропотно мирюсь,
И небесам невидимо молюсь,
И песнь пою, и слёзы проливаю.
Можно сказать: наблюдать и видеть мир так приметливо, как то обнаруживаем мы у Никитина в его пейзажной лирике, — до восхищения и любования самыми тончайшими проявлениями красоты каждого мига бытия природы — это значит выражать свою любовь к Богу, ибо в красоте творения отражается всегда красота и совершенство Творца. Напротив: небрежение красотою творения есть равнодушие к его Создателю. Никитин же, когда и не называет имени Божьего, о своей любви к Нему говорит каждою строчкой.
Птички солнышка ждут, птички песни поют,
И стоит себе лес, улыбается.
Boт и солнце встаёт, из-за пашен блестит,
За морями ночлег свой покинуло,
На поля, на луга, на макушки ракит
Золотыми потоками хлынуло.
Разумеется, любить природу может и безбожник, а и для него в такой любви раскрывается возможность душевного движения к Творцу — но не всякий использует такую возможность.
Для Никитина же состояние духовной жажды было естественно. И едва ли не постоянно. Внутренний порыв его поэзии поэтому — всегда неизменен и устремлён ввысь.
Стихотворений с религиозными темами у него множество — перечислять все нет смысла: их надобно читать. Главное, что их единит — горячая убеждённость: ни в чём, кроме веры, не найти человеку поддержки и опоры. Это стало главною темою всего поэтического творчества Никитина. С несомненностью увидел он животворящую силу в святой благодати, о которой смиренно и молил Творца:
О Боже! Дай мне воли силу,
Ума сомненья умертви —
И я сойду во мрак могилы
При свете веры и любви.
Мне сладко под Твоей грозою
Терпеть, и плакать, и страдать;
Молю: оставь одну со мною
Твою святую благодать.
1851
Стихотворение называется — «Молитва». Слово частое в названиях стихов Никитина: «Молитва», «Молитва дитяти», «Сладость молитвы»… Именно в сладости молитвы ищет поэт и обретает, подобно многим, утешение в тяготах земных, прославляя Бога за посылаемые скорби. В сладости молитвы и в обращении к Слову:
Измученный жизнью суровой,
Не раз я себе находил
В глаголах предвечного Слова
Источник покоя и сил.
Как дышат святые их звуки
Божественным чувством любви,
И сердца тревожного муки
Как скоро смиряют они!..
Здесь всё в чудно сжатой картине
Представлено Духом Святым:
И мир, существующий ныне,
И Бог, управляющий им,
И Сущего в мире значенье,
Причина, и цель, и конец,
И Вечного Сына рожденье,
И Крест, и терновый венец.
Как сладко читать эти строки,
Читая, молиться в тиши,
И плакать, и черпать уроки
Из них для ума и души!
1853
Разумеется, такая направленность поэтического дара Никитина не могла вызвать сочувствия революционного демократа Добролюбова, что и стало скрытой причиною неприятия никитинской поэзии критиком, ибо смирение антиреволюционно по сути своей.
А ведь Никитин вовсе не был поборником идеи «чистого искусства», замкнутости поэта в личных переживаниях:
Нет, ты фигляр, а не певец,
Когда за личные страданья
Ждёшь от толпы рукоплесканья,
Как милостыни ждёт слепец;
Когда личиной скорби ложной
Ты привлекаешь чуждый взгляд
С бесстыдством женщины ничтожной,
Доставшей платье напрокат.
Нет, ты презрения достоин
За то, что дерзостный порок
Ты не казнил как чести воин,
Глашатай правды и пророк!
Никитин был истинным печальником за народ, он через собственное сердце пропускал общие беды — это одна из причин его ранней смерти — и к тому же звал собратьев по перу:
Не так бы плакал всенародно
От скорби истинный поэт!
Ты позабыл, что увядает
Наш ум в бездействии пустом,
Что истина в наш век страдает,
Порок увенчан торжеством…
………………………
Об этом плачь в тиши глубокой,
Тогда народ тебя поймёт
И, может быть, к мечте высокой
Его укор твой приведёт.
1855
Видя во всём святую благодать, Никитин стал одним из самых проникновенных певцов природы, обогатил русскую поэзию многими шедеврами пейзажной лирики.
Он обладал несомненным панорамным зрением — оно величественно проявилось в одном из шедевров русской поэзии, стихотворении «Русь» (1851), где всё необозримое пространство русского бытия поэт охватывает единым взором. И важнее всего: Русь для поэта не просто широкое пространство, дивящее своими красотами, но — державная и Православная родина.
Это ты, моя
Русь державная,
Моя родина
Православная!
Широко ты, Русь,
По лицу земли
В красе царственной
Развернулася!
……………
И теперь среди
Городов твоих
Муравьём кишит
Православный люд.
По седым морям
Из далёких стран
На поклон к тебе
Корабли идут.
И поля цветут,
И леса шумят,
И лежат в земле
Груды золота.
И во всех концах
Света белого
Про тебя идёт
Слава громкая.
Уж и есть за что,
Русь могучая,
Полюбить тебя,
Назвать матерью.
Стать за честь твою
Против недруга,
За тебя в нужде
Сложить голову!
Не всегда громкая, но всегда истинная поэзия Никитина раскрывает смысл подлинной духовности, запечатлённой в тревожащих всякую чуткую душу строках его стихов.
Комментировать