Примечания
Граждане. Министры и правоверные старой религии, все кончено с мифическими доктринами, непонятными в прошлом. Бог хочет, просветить все нации внезапным ослепительным светом. Горе тем, которые будут упорствовать не видеть этот Божественный свет и будут идти по мрачному пути невежества и жестокости. Человек должен отказаться от прежних привычек; все должно быть возобновлено. Древнее прошло, теперь все новое.
Мы цитируем латинский текст, чтобы наши братья сами могли бы сверить с текстом римско-католического церковного гимна, где находится эта слова. Во имя этого Высшего Существа, Который как вам, так и нам Господин, но Которого, к несчастью, мы далеки от обожания и от признания тем же способом как правоверные, первосвященники и министры Церкви во Франции, мы все вам подносим братские объятья и предлагаем в тысячный раз, в течении 18 лет публичную конференцию, на которой будут обсуждаться, перед Богом и народом, принципы французской Церкви и вашей Публика будет слушать и сулить, т. к., милостивые государи и дорогие братья, ни вам, ни последователям вашей Церкви, ни французской Церкви, ни мне нельзя претендовать, что мы одни только правы и что Бог сделал только нас одних непогрешимыми.
Непогрешимость принадлежит только одному Богу. Она необщима человечеству по причине того, что она предполагает бесконечный символ, которым человек не сможет овладеть.
Вы это хорошо знаете, господа и дорогие братья; почему же в этом не сознаться? Время умолчаний прошло. Народы теперь могут перенести, не будучи ослеплены и поражены, как Моисей на Синае, божественные лучи бесконечного света, который освещает каждого человека, грядущего в этот мир.
Мы братья в Боге и Христе. Мы неоднократно говорили гг. аббатам Равиньяну и Миллириану, что в своем епископском попечении первосвященник Римской Церкви в Париже стремится привести нас к тому, что католики называют путями к спасению.
Но вы знаете, эта миссия была безуспешна несмотря на талант и рвение хорошо известных двух церковнослужителей, заслугу и священные добродетели которых я с удовольствием провозглашаю. Как это, однако, случилось, что мы не могли вполне прийти к соглашению? Вот причины в двух словах:
Ваша Римская Церковь, как государства, которые падают ежедневно, считает себя непреложной; Она претендует одна иметь монополию на святое слово и на истину. Ее догмы для Нее — святой ковчег, до которого никто, кроме ее министров, не имеет права дотрагиваться. Верить, не видевши и не понявши — это, по-вашему, непременное условие для вечного спасения.
Французская Церковь, напротив, согласуясь со словами вечной истины, которая предана в мир на бесконечные исследования человечества, хочет видеть и понять раньше, чем принять и поверить. Для Нее свидетельство людей не есть непогрешимая возможность судить, т. к. человек идет беспрестанно к открытию неизвестных истин. В общем, Бог один и Его законы непреложны, потому что только они непогрешимы.
Ни ваша, ни наша Церковь не могут иметь нечестивой претензии быть непогрешимой; мы должны, однако, министры и правоверные Церкви Римской и Французской или какой-либо другой Церкви, если мы действительно хотим составлять одну душу и одно тело, искать единения в мысли и истине, т. е. через верование в одного Бога, в одни законы и практически в те же самые социальные добродетели.
Чтобы достигнуть этой цели, которая должна осуществить царство Божие на земле, делая из человечества одну семью, вот что предлагает Французская Церковь, Которой я только простой уполномоченный:
- Отмену и конфискацию, в пользу разума, таинств и догматов, непонятых в прошлом.
- Бог, Его символы. Его закон; человек, его символы и его закон; наконец, вселенная и естественный закон, испытанные, исследованные и познанные единственным только светом, исходящим от Всевышнего, т. е. через разум и знание.
- Нет более привилегированных откровений, сделанных некоторым людям, но великое всемерное откровение делается постоянно всем созданиям, согласно Божественным словам: Небеса учат землю почитать Ее Создателя. Все, что земной шар заключает в себе, прославляет Бога Создателя.
- Нет больше рая, нет больше преисподней или чистилища, которых нельзя было пробрести или избежать иначе, как только посредством молитв, говений, воздержаний материальных, духовных или моральных; но хороши две середины после сей жизни: одна —блаженство и счастье или небо для праведников; другая — искупление или мгновенное исправление, соразмерно с проступком, или геенна для грешников.
- Обряды церковные, рассматриваемые единственно как символы того, чему должно верить и что исполнять, дабы получить жизнь вечную, а не как средства, от которых непосредственно могла бы прийти благодать Божья, спасение, присущее исключительно и всегда хорошим творениям, независимо от всех религиозных форм.
- Упразднение, следовательно, индульгенций, молитв, говений, воздержания, обращения к небу, чтобы добиться перемены атмосферы или какого-нибудь другого чуда, которое было бы нарушением непреложного закона Божьего.
- Поклонения, величания, благодарения, поминовения, напоминания, признанные просьбами и молитвами древних богослужений, применимы либо к Богу, либо к человеку.
- Отмена исповеди на ухо священнику, как оскорбительной для Бога и человечества, которая лает священнику чрезмерную власть отпускать или не отпускать грехи, хотя отпущение состоит единственно в исправлении зла и в упражнении общественной добродетели.
- Нет больше поклонения Св. Деве, как Матери Бога, Который не мог иметь Матери, но почитание памяти, восхищение Марией, потому что Она была Матерью Одного из величайших Детей человеческих и потому что, во всяком случае, Она показала Себя достойной этого Великого Законодателя христиан.
- Христос, почитаемый как величественный Законодатель, но не обожаемый как Господь, сообразно сим Евангельским словам: в этом жизнь вечная, да знают Тебя, Единого истинного Бога, и Иисуса Христа, Которого Ты послал… Есть только единый Бог и нет другого.
- Евхаристия признает не только реальное присутствие Тела, Крови и Души Бога в хлебе и вине, но как символическое выражение трех терминов человеческой жизни: свобода, равенство, братство!
- Совершение богослужения на общенародном языке, сообразно с разумом, здравым рассудком и с наставлениями Св. Павла: я предпочитаю лучше сказать только пять слов в Церкви Господней, которые мне понятны, чтобы просвещать также других, чем говорить 10 тысяч на незнакомом языке. Если я буду вам говорить на языке, который вы не понимаете, как сможете вы ответить «аминь» по окончании моих молитв? Вы не знаете, что я сказал.
- Брак или соединение мужчины с женщиной есть естественное и Божественное право; нет больше безбрачных священников, по сим словам самого Ап. Павла: «необходимо, чтобы епископ был муж единой жены, чтобы он хорошо управлял собственным семейством, держа своих детей в повиновении (Тим. 3:2, 4, 12).
- Сообразно наставлениям разума: почитают то, что почтенно, и знают, что почтенно только то, что полезно (Свод законов гуманности гл. 6, V, 188). Следовательно, поклонение Мадоннам и мнимым Святым, которые только известны своим аскетизмом, своими безрассудными измождениями и своей бесполезностью для блага, заменено культом великих людей. На портиках храма читаем: Великим людям и прославившимся женщинам — благодарное человечество и признательная родина.
- Конституция и иерархия церковная. Основания церковной конституции были: свобода, равенство и братство, а титул «Высокопреосвященство», предполагавший необходимость рабов, —это-то наименование отменено. Тех, которых высший народ выбрал для управления церквами, названы гражданами — первосвященниками; пасторы частных церквей — директорами; викарии — вице-директорами и другие члены духовенства — левитами. Все члены священной иерархии избраны народом и освящены им и членами духовенства в Церкви Божией. Это избрание и освящение совершается в Церкви посредством наложения рук народа и членов духовенства.
- Во всех церквах есть директора комитетов, составленных в большинстве из членов-светских, и в меньшинстве — из членов-духовных. Все члены этих комитетов избраны высшим народом. Две принципиальные обязанности директоров комитетов — это заботиться совместно со всеми членами духовенства о том, чтобы вера не была извращена, и чтобы жизнь материальная, духовная и моральная была бы совершенно гарантирована всем братьям. Таковы, дорогие собратья и братья, условия, на которых может произойти соединение между всеми нашими разномыслящими церквами. Чтобы ни случилось, однако, мы не будем менее братьями в Боге и в человечестве. Граждане и братья Французской Церкви, мы соединимся везде, где только можем, ожидая пока нация и правительство дадут нам храмы. Члены и министры комитета Французской Церкви: Александр Осмонт, Ф.Бовин, Александр, Булай, Беалай, Винцент, I. Петижеан, Гулон, Жильбер, Жодеу, А.Беалай, Берже, Сорниотти, Бибра, Петижеан, Фирье, Добемон, Фалет, Летурнер, министр Французской Церкви, Гиляр Рибезло, министр Французской Церкви. Да здравствует республика! По уполномочию наших братьев и собратьев в Париже. Учредитель Французской Церкви Шатель. Временное пребывание Французской Церкви, 5, улица Цветов.
- В этом году могут состояться только три конференции для обсуждения казусов совести и для философских рассуждений. Первая конференции назначена в пятницу 8 февраля. Она состоится ровно в два часа в церкви Св. Магдалины.
2) Постановление, приносящее некоторые изменения в регулировании богословских конференций Парижской епископии.
3) Постановление, относящееся к ежегодному экзамену для молодых священников парижского духовенства.
4) Постановление, которое установлено в Парижской епископии по примеру того, которое практикуется в Риме в конференциях для обсуждения казусов совести, за которыми следует философское рассуждение.
5) Вопросы, предложенные Архиепископом на конференции в 1850 г.
6) Подписка на произведение славяно-католическое.
Евгений Балабин.»
Обстоятельства позволяют мне теперь положить конец Вашим недоумениям, и, вместе с тем, просить извинения в том, что так долго не отвечал Вам. Вы увидите из последующего, что я не мог принять Ваше предложение до получения мной тех известий, которых я давно уже ожидал из С.-Петербурга, и которые получены мною вчера. Я изучал важный для каждого христианина вопрос об истинной Церкви Христовой более десяти лет и заключением всех сердечных забот и умственных изысканий моих было то, что в конце июня месяца сего года я сделался чадом Православной Церкви. Вместе с тем я поступил в орден Иезуитов, в котором нахожусь и теперь. Я приехал в Париж с намерением возвратиться, если окажется возможным, на зиму в Петербург, ибо я не знал, известно ли Правительству мое отступление от греко-российской Церкви. Доколе я находился в неизвестности на счет этого, я не мог видеться с Вами, потому что, в таком случае, я бы не мог скрыть от Вас истины, а Вы по долгу совести, нашлись бы в необходимости донести о том Синоду. Вмешательство Ваше в этом деле помешало бы мне ехать в Россию, если бы представилась к тому, с другой стороны, возможность. Но теперь я имею верные сведения, что Правительство знает все, посему мне не нужно более скрываться. Теперь я могу принять Ваше предложение и побеседовать с Вами о таком предмете, который ближе всех прочих к моему сердцу. Остальную жизнь мой и силы душевные и телесные я посвятил Богу, отныне и до последнего моего издыхания Господу угодно было призвать и принять меня в недра Церкви Христовой, в Которой единство духа сохранилось столь чудесно в продолжении восемнадцати веков и сохранится в ней до конца В этой только Церкви христианин может найти полноту благодати, полноту даров Св. Духа без всякого ослабления, как испытывают ежедневно бедные протестанты и мы русские, возвращающиеся к вере отцов наших. — Жертва, мной принесенная, велика. Тяжело покинуть отечество, родителей, друзей; но сто крат тяжелее отказаться от истины ради земных благ, и предпочесть сладость преходящей жизни в кругу соотечественников своих: «всем возможным гонениям на истинную веру и единую Церковь Христову. Простите сие излияние сердечных моих чувств; они обидеть Вас не могут. Здесь личность в стороне, и скорее уста мои умолкнуть на веки, чем позволю я себе произнести на человека осуждение за исповеданную им веру. Я сожалею, что не мог видеть Вас. Но как теперь положение мое изменилось в отношении к Вам, но уже не от меня, но от Вас зависеть будет наше свидание. Я здесь пробуду еще насколько дней и потом поеду в Южную Францию. Вот, на всякий случай, мой адрес: А Monsieur Eugène Balabine à Vais près le Puy, Haute-Loire. Я там молиться буду и за Вас, и за милую Россию, из которой я изгнан и за всех милых моему сердцу.
Господь Бог да умножить в Вась благодать свою. Остаюсь в сердце Спасителя нашего Иисуса Христа и Пречистой, Преблагословенной Богородицы Приснодевы Марии. Преданный Вам
Евгений Балабин.»
[60] «Существующий иконостас нашей посольской церкви по устройству, размеру и украшению далеко не соответствует потребностям и благолепию нашего православного Богослужения. Притом же он от долговременности (он устроен в 1817 году) и от многократных перестановок пришел в большую ветхость. В намерении устроить новый благолепный иконостас я принимал доброхотные пожертвования русских путешественников. Сбор на сей предмет простирается уже выше десяти тысяч франков, и, без сомнения, еще значительно возрастет. Между тем я считаю возможным приступить к совершению предполагаемого дела. При устроении нового иконостаса желательно было бы сделать следующие перемены: 1) икону Святителя Николая поставить против левого клироса, тогда как теперь, вопреки обычаю Церкви, она изображена на южной двери алтаря; 2) иконы Св. Праведной Елизаветы и мученика Никиты заменить изображениями Святых нашей отечественной Церкви, а именно: Св. Вел. кн. Владимира — Просветителя России и Св. Благоверного князя Александра Невского — покровители нашего царствующего града. Для иконописания я имею в виду художника Людовика Рубио, который кроме совершенного познания и художественного исполнения итальянской живописи, изучил иконописание Византийское и Русское. Он уже писал иконы и целые иконостасы для наших отечественных церквей. Предлагая все сие на рассмотрение Вашему Превосходительству всепокорнейшее прошу исходатайствовать мне разрешение на устройство предполагаемого иконостаса.
31 декабря 1852 г. /12 января 1853 г.»
«М. Г. Иосиф Васильевич!
Мне очень любопытно и нужно знать, как в Западных католических странах распоряжаются обучением и воспитанием народа и именно, где в какой мере допускается участие в этом деле духовенства. Известно, что во Франции закон о народном обучении менялся в течение нашего столетия весьма часто и при каждой перемене его обращалось особенное внимание на то, какую долю влияния на просвещение народа должно оставить клиру. Покорнейше прошу Вас заняться с усердием этим вопросом и, если можно, сообщить мне сведения и о других латинских государствах, если же это будет для Вас не в меру трудно, то извольте ограничиться собственно Францией и потрудитесь собрать точные и возможно полные сведения о том, каким изменениям подвергался там взгляд на это дело со времени революции до настоящего дня, давно ли издан ныне действующий закон и благоприятен ли он церковному влиянию? Прошу Вас также прислать мне какие-нибудь образчики букварей и других книжек, изданных для обучения народа, и с тем вместе объяснить мне, часто ли такие книжки и буквари меняют во Франции, нет ли и там сообщенной нам из Германии моды поминутно улучшать азбуки и облегчать способы обучать чтению. Кроме того, встречая в русских журналах и газетах обличительные статьи, направленные против общего состояния школ, особенно духовных, и даже против частных погрешностей или злоупотреблений лиц, которым школы вварены, я стал припоминать, как в этом отношении ведет себя журналистика Западной Европы, и память не представила мне ничего похожего на наши статьи. Не говорю уже о почтенных изданиях, каковы «Revues et Rewiews», которых ничего задорного на свои благоприличные листы не допускают, по сколько помнится, даже в журналах низшего разряда, которых множество случалось мне, живши в чужих краях, иметь в руках и перечитывать, подобных статей не бывало. Боюсь, однако, доверять своей памяти и потому покорнейше прошу сообщить мне, ведет ли французская журналистика войну со школами, в каком тоне и в каких размерах, и какого рода журналы этим занимаются. Если же критика вообще не враждебна и прилична, то происходит ли это от такта журналистов и благоразумия публики или от строгости законов.
Вашего В-бия покорнейший слуга
Гр. .4. Толстой. С.-Петербург, 30 апреля 1860 г.»
Р. S. Вероятно все возбужденные теперь у нас вопросы разрешаются удовлетворительно, изданными по тому предмету книгами или палатскими прениями — рассуждениями и я поспешаю просить Вас, в таком случае не давать себе труда к составлению записки, ограничиваясь присылкой книг или брошюр, какие Вами признаны будут для нас полезными.
Ваше Святейшество!
Достопочтенный друг мой о. прот. И. Васильев, только что известил меня, что Вы, Святой Собор, изъявили согласие признать меня своим сыном в Господе нашем Иисусе Христе, принять меня в общение с Православной Церковью, и поддерживать в моих трудах, направленных к разоблачению заблуждений и злоупотреблений Римской Церкви. Поставляю за высокую для себя честь этот знак благоволения ко мне со стороны досточтимых руководителей Русской Церкви.
С давнего времени, Владыки, я сердцем и душой принадлежу Св. Восточной Церкви, часть которой составляет Русская Церковь, с давнего времени я почитаю ее Православнейшей частью Церкви Иисуса Христа, вернейшей хранительницей, во всей чистоте, сокровища Святого Учения, святых апостольских преданий и постановлении Вселенских Соборов.
Я был воспитан в предрассудках Римской Церкви, мало того, во время моего образования в духовных школах, я был напоен заблуждениями ультрамонтанизма. Но, благодарение Богу, основательное изучение Священного Писания, Св. Отцов и Церковной истории дало мне возможность открыть, с одной стороны, разность между Церковью первобытной и Церковью Римской, а, c другой — согласие Восточной Церкви с первобытной. Таким образом все мои симпатии обратились в пользу Восточной Церкви в то время, как я имел счастье познакомиться с о. прот. И.Васильевым, который помог мне лучше постигнуть то, к чему привели меня мои ученые занятия.
Итак, я верую, Владыки, что Восточная Церковь, и, в частности, Русская Церковь, суть части истинной Кафолической и Апостольской Церкви, что она лучше, чем Римская Церковь сохранила священное сокровище Богооткровенного учения и Апостольских преданий; что она Православна по своим верованиям, свята по своим нравственным правилам и по своей дисциплине; что она справедливо восстает против нововведений Римской Церкви, и, в частности, против власти, присваиваемой себе Патриархом Римским; против прибавления: filioque; против постановления о необходимом безбрачии всех священнослужителей, постановления, отринутого Святым Собором Никейским; что она совершенно справедливо отвергает новый Римский догмат о беспорочном зачатии; что она справедливо осуждает злоупотребление, которое сделала Римская Церковь из святого обычая молиться за умерших, допустив в чистилище и другое злоупотребление, какое сделала та же Церковь из индульгенций, искажая смысл этого слова, означавшего первоначально освобождение только от публичных предписанных канонами наказаний, если виновные оказывали глубокое раскаяние; что она справедливо порицает в Римской Церкви святотатственное лишение мирян чаши и многие другие своевольные изменения, введенные тою же Церковью в совершении таинств.
Я верую со всей Восточной Церковью, что Римский Епископ был первым патриархом Церкви только по праву церковному, но не праву Божественному, ему не присвоено никакой власти и никакого суда над Церковью Иисуса Христа; что власть в Церкви принадлежит Епископству, т. е. всем Епископам в равной степени, как говорит Св. Киприан; Епископы прияли эту власть, как преемники Апостолов.
Я верую Никейскому Символу и вообще всему учению, содержащемуся в катехизисе Православной Церкви.
Вот, Владыки, то учение, которое я защищаю в продолжение многих лет, во всех своих сочинениях, невзирая на преследования, какие воздвигали против меня. В первых моих сочинениях, изданных еще в лета моей молодости, можно найти некоторые следы предрассудков моего первоначального духовного образования. Простите мне, Владыки, эти невольные заблуждения, которые в последствии были опровергаемы мною во всех печатных моих сочинениях, и от которых я отрекаюсь самым положительным образом. С помощью Божией я всегда буду, Владыки, защищать православное учение, бороться, ратовать против злоупотреблений, опровергать заблуждения, чтобы быть достойным чести, какую Ваше Святейшество делаете мне, соглашаясь признать меня сыном. Православной Церкви и писателем верным истине.
Вступая в общение с Вашей Святой Церковью, я желаю сохранить священный сан; впрочем, я буду священнодействовать лишь в таком случае, если Ваше Святейшество, как орган воли Божией, признаете это удобным и полезным.
Прошу Ваше Святейшество почтить меня ответом, адресуя его через о. протоиерея И.Васильева.
Преклоняюсь перед Вашим Святейшеством и смиренно прошу, Владыка, Вашего Апостольского благословения.
Имею честь быть Вашего Святейшества нижайший слуга и сын в Господе нашем Иисусе Христе.
Аббат Гетте. Париж, 14 Сентября 1861г.»
Комментировать