Письмо № 53.
В ноябре 1864 года американский пастор Юнг прислал о. Васильеву письмо, которое по высказанным впечатлениям, полученным автором в России, представляет большой интерес и значение, почему печатается полностью[135]. Почти вслед за письмом Юнга, к протоиерею Васильеву явились два англиканских епископа, беседу с коими описывает о. Иосиф в настоящем письме.
Подражая Ренану (автору «Жизнь Иисуса Христа»), немецкий ученый Штраус выпустил сочинение с таким же заголовком, как и его французский коллега. Подробно разбирая это сочинение, о. Иосиф заканчивает словами: «там бездна учености, но совершенное отсутствие логики и здравого смысла».
Новая борьба между Римом и католическим духовенством во Франции, окружное послание Пия IX и его последствия занимают остальную часть этого письма к А.П.Ахматову[136].
«За несколько дней перед сим, я получил письмо от американского пастора Юнга, того самого, который приезжал в Россию для переговоров о соединении американской Епископской Церкви с Православной.
Доброжелательная вежливость г. Юнга испортила его обстоятельное послание похвальными выражениями моему недостоинству. Приглашение же его меня в Нью-Йорк я понял за серьезное желание, с его стороны, перейти от слов к делу. Не о переселении в Америку я помышляю, а о возвращении в отечество. Несмотря на то, если б воля Божия выразилась устами начальства, я нашел бы довольно сил, чтоб покориться моему назначению в Новый Свет. Зная мои немощи и трудности, меня окружающие, не вызываюсь; но покорный долгу, не отказываюсь.
В предполагаемом ответе Г. Юнгу я напишу, что православный священник следует во всем указанию и распоряжению своихъ отцов и пастырей, и помимо их никаких предложений принимать не может. В последних числах прошлого месяца посетили меня разновременно два Епископа Англиканской Церкви, проезжавших через Париж в Италию для поправления здоровья. Один великобританский подданный, Еп. Брехинский; другой гражданин Соединенных Штатов, Еп. Миннесотский. Первая цель их посещения была видеть нашу церковь. Миннесотский Еп. отстоял литургию (это было в среду); а Брехинский был после полудня. Оба вели себя в церкви с похвальным благоговением. По входе в алтарь оба, следуя моему примеру, поклонились перед Св. престолом и просили позволения облобызать его; в чем я им не отказал. Брехинский Еп., сверх того, облобызал на плащанице изображение искупительных рань Спасителя, пожалев при том, что Англиканская Церковь отвергла крестное знамение, это Апостольское установление. При этом посещении не обошлось со стороны англиканских прелатов без выражений сочувствия к Православной Церкви. Брехинский Еп. пожелал осведомиться об учении Православной Церкви касательно призывания святых и молитв за усопших. Я удовлетворил не бездоказательно, его желанию; и когда сопровождавший его англиканский пастор предлагал мне известные протестантская возражения, то Епископ остановил его и с некоторым авторитетом сказал: «вам показаны начала этих догматов в Св. Писании и Апостольском предании; этого довольно для веры. Ваши же возражения касаются вопросов любопытства о способ сообщения и действия молитв».
Во Французской литературе нового замечательного ничего не явилось, если не считать таковым перевода на французский язык переделанной старой книги Штрауса. Лавры Ренана, а может быть и денежные выгоды отнимали сон у немецкого критика-отрицателя. Так он и составил из прежних материалов популярную «Жизнь Иисуса».
Какая трогательная заботливость о просвещении народа! Освободив свой прежний труд от излишества ссылок на всех языках и от тяжелых розысканий, неверный пастор вообразил себе, что сделал новое сочинение легче и яснее. Может быть оно кажется таким в Германии, но французское внимание не выдерживает подобного чтения. Ренан доселе остается канонической книгой неверующих галлов.
Выше Ренана целой головой по учености, Штраус не перерос его ни на одну линию по основательности. Понимая, что прежде всего нужно опровергнуть историческую подлинность Евангелий, немецкий критик основывает всю силу своих опровержений на том, что свидетельства об Евангелиях не современны их появлению, а позднее около ста лет. Недобросовестно преувеличивая это расстояние, Штраус все-таки не достигает своей цели. Ибо, с одной стороны, приведенные им свидетельства говорят об авторитете Евангелий, как всеми уже принятом, а это заставляет отнести далеко назад их появление; с другой же стороны, на Евангелие нельзя смотреть, как на литературное произведение; это книга жизни, основа нового общества. Следовательно, жизнь общества на началах Евангелия, борьба за него есть высшее и достовернейшее свидетельство, чем указания писателей. Опустив без внимания этот непререкаемый факт жизни Церкви и крови мучеников, Штраус теряется в жалких мелочах.
Не одолев твердыни Евангелий, неверный пастор перелазит в их святилище, как тать, и начинает там святотатственно хозяйничать. Поставив бездоказательно философски неосновательный критерий, что сверхъестественное, чудесное невозможно и несбыточно, он отвергает все существенное в Евангелии и выбирает кое-что, подводя это под человеческую, обыденную мерку. Все неподходящее под эту мерку — миф! Но и сам миф, наперекор мыслям и желаниям критика, делается чудом. Народ иудейский, по какой-то странности, ему одному свойственной, создает себе идею освободителя сверхъестественного, и живет этим вымыслом. По непонятному стечению обстоятельств иудейская фантазия осуществляется, вымысел делается фактом; является лицо, которому навязаны черты воображаемого и которому верять не одни иудеи, но и греки, и римляне.
Окутанное такими мишурными украшениями воображения, лицо делается началом новой, высшей жизни, творящем нового человека. Не чудо ли это более необъяснимое, чем истинная экономия человеческого спасения Богочеловеком? Несообразность между Штраусовой теорией и фактом христианства, между причиной и действием, разрушает все его многотрудное нечестивое дело. Там бездна учености, но совершенное отсутствие логики и здравого смысла. Это запутанная математическая выкладка, которой цель есть доказать, что дважды два не четыре, а полтора. Простите ваше П-во, что утомляю внимание Ваше моим долгим размышлением; это малая доля моих замечаний, вылившаяся невольно под свежим впечатлением от чтения Штрауса.
К нашей эпохе особенно прилагаются слова Спасителя: иже не имать, да продаст ризу свою и купит нож (Лк. 22:36). Ныне более, чем когда-либо силы лжи и зла вступили в упорную борьбу против христианства.
Критики исторические, геологи, микроскописты, химики, физиологисты и все вообще позитивисты ведут правильный подкоп под основы христианства. Написав на своем знамени отрицания: независимость разума, свобода жизни, польза и наслаждение, они увлекают за собой толпу этими обаятельными словами. Для человека размышляющего видны слабые стороны так называемой науки; для неиспорченного сердца недопустимы все последствия отрицательных изысканий позитивистов; однако ж жаль, что до сих пор ни один христианский ученый не сделал отпора врагам истины, оружием специальным, наукой. Появляются некоторые статьи с этим характером, как, например, математическое доказательство аббата Мана в пользу учения, что человеческий род произошел от одной четы, и что он мог дойти до настоящего числа именно в пределах христианской хронологии. Есть даже не лишенные основательности книги, против материализма, как то: Le matérialisme contemporain. Examen du système du docteur Buchener. Par M. Paul Janet. Но все еще ожидают борца против материализма. Кого восставит Бог на это дело? Ответ в будущем.
В ожидании этого Римский католицизм ратует не силой суждения, а смелостью осуждения. К сожалению, он падает в опасную крайность, опираясь на одном Папе и окружая его сиянием непогрешимости. Окружное послание Пия IX более принесет вреда христианству, чем пользы. Смешение истины с мнениями сомнительными, нравственного учения — с претензиями политическими, общих нужд — с требованиями местными, — все это вместо уяснения и утверждения приносит хаос и колебание. Направленное к скреплению единства послание Папы вводит разделение, или, по крайней мере, разногласие в недра самого римского католицизма. Сами епископы различаются значительными оттенками, начиная от безусловного повиновения, переходя смягчающее толкование и касаясь до несогласия с главой Церкви. Последнее выражается молчанием вопреки пословице: qui ne dit mot, consent; первое — откровенным согласием, среднее — двусмысленным соглашением. Несогласные рады запрещению правительства обнародовать в церквях послание римского Первосвященника; двусмысленные лицемерно протестуют против стеснения епископской свободы; открыто ультрамонтаны не только выражают свое единодушие с Римом, но и нарушают законное запрещение гражданской власти. Сим последним угрожает суд государственного совета, впрочем, не страшный для них, ибо он ограничивается одним решением, что было со стороны такого-то Епископа злоупотребление власти. Впрочем, Правительство может прибегнуть к более действительным мерам в силу существовавших до революции законов, не отмененных конкордатом. Оно может лишить Епископа жалованья и выслать его из епархии, предоставив капитулу выбрать временных управителей епархии.
Особенно в фальшивое положение поставлена так называемая либеральная партия, католическая, на которую всею тяжестью падают многие пункты папского осуждения. Не имея силы подчиниться приговору своего главы, эта партия ожидает врачества от времени и предполагает защищать католицизм своими средствами вопреки решению Рима. Такие слухи носятся о Монталамбере, Фалу, Броли. Правительство со своей стороны делает усилие воскресить Галликанизм; в чем едва ли успеет. Ибо действие его в этом направлении, если судить по предшедшему, непостоянны, неровны, несистематичны, Рим же имеет на своей стороне и постоянство и практику. В настоящее время ультрамонтанизм овладел всем и всеми до того, что правительству не на кого опереться.
Архиепископ Парижский, показавший некоторую независимость запрещением в своей епархии Римского прелата де Сегюра и неотменением запрещения Нельийского священника, которому возвратил священнослужение Папа. Архиепископ Дорбуа не надежная опора. Он, как человек тонкий и расчетливый, долго не устоит и далеко не пойдет. Кажется, Правительство чувствует это, а потому подготовляет себе помощников в будущем.
Новоназначенные три Епископа направления Галликанского. Рим дал заметить в затруднениях утверждения кандидатов, что он понял мысль французского Правительства. Невыгода Папы та, что он потерял единственно верную опору при Французском дворе. Императрица Евгения, недовольная посланием Папы, отказывается поддерживать его и подает руку принцу Наполеону.
О. Владимир Гетте печатает подробный разбор Папского послания и перечня заблуждений в «L’Unioii Chrétienne». Отдавая всю честь учености и талантливости моего собрата, я скорблю, что не могу внушить ему спокойствия и умеренности в выражениях. В этом отношении он послушался бы только Вас одних.
Впрочем, покройте наши недостатки Вашим снисхождением и не откажите в милостивом поддержании православного заграничного листка. Не издержек церковных просим у Вас, а слова рекомендации русским пастырям и отцам.
Возвратившись из Ниццы перед Рождеством Христовым, наш посол сообщил мне лестное желание Государыни Императрицы видеть меня в Ницце после нового года.
Посол дал мне указание отправиться из Парижа 3/15 января. По возвращении буду иметь честь довести до сведения Вашего П-ва, что будет в этом путешествии замечательного.
В первых числах прошлого декабря Его Величество король Эллинов изволил пожаловать мне Командорский орден Спасителя за восемнадцатилетнее духовное попечение о Его подданных.
Господин посол наш испросил мне Высочайшее соизволение на принятие и ношение упомянутого ордена.
Посольство уверяет меня, что это длинное письмо будет отправлено в Петербург завтра с курьером и, следовательно, прибудет туда к Новому году. Пользуясь сим имею честь принести Вашему П-ву, искреннейшее поздравление с Новым годом.
Париж, 7 янв. 1863 г. / 26 дек. 1864 г.»
«Любезный брат![137]
Вы, конечно, узнали из статьи, помещенной в «Church Journal», присланного мной Вам в минувшем июне, как было приятно путешествие мое в Россию. Сердечная благосклонность, оказанная нам Русскими церковными властями, внушила глубокое удовольствие как в Англии, так и в Америке, всем друзьям движения в пользу установления между нами духовного общения.
Я радуюсь известию, что Русская Церковь собирается отправить от себя представителей в Англию. Я много настаивал на этой необходимости во время пребывания моего в России и также в письме к Преосвященному Леониду[138], отправленном в августе месяце.
Другой предмет, на который я старался призвать внимание наших друзей в Москве и Петербурге, и о коем Преосв. Леонид просил меня паписать к Вам, состоит в устройстве Русской церкви в Нью-Йорке.
По возвращении моем сюда, я тотчас отправился разведать о числе находящихся здесь членов Восточной Церкви. Греческий консул сообщил мне, что здесь существуют шесть греческих коммерческих учреждений (банкирских или торговых домов) столько же семейств пребывают в новом Орлеане, но на шесть летних месяцев они переезжают в окрестности Нью-Йорка; есть греки и в других ближайших городах.
Перед войной они намеревались выписать из Греции священника и построить здесь церковь на собственные средства; но так как это намерение теперь отложено на неопределенное время, то Греки вполне одобрили бы устройство Русской церкви. После того я отправился к Русскому консулу, но за его отсутствием вице-консул объявил мне, что хотя он сам лютеранин, как почти все служащие при консульстве, однако будет содействовать к содержанию здесь Русской церкви. Те же уверения выразил мне впоследствии генеральный консул Барон Остен-Сакен, который, невзирая на то, что родился в Петербурге, но имеет никакого понятия об учении Православной Церкви и просил меня сообщить ему несколько сведений об этом предмете.
Я написал обо всем этом Преосв. Леониду. В разговоре, который мы имели с ним в Москве, я представлял чрезвычайно важным, чтобы духовное лицо, которое будет сюда назначено, было бы вполне способно занимать это место. На вопрос Преосвященного, кого я почитаю одаренным такими качествами, я, не колеблясь, ответил, что нельзя найти никого лучше Вас для совершения этого дела. Я очень понимаю, любезный брат, как было бы жестоко удалить Вас из Парижа, где Вы так хорошо основались, и я не имею никакой надежды на Ваш приезд сюда; но если бы Вы могли провести здесь от 3-х до 5 лет, то это самое ускорило бы успех предприятия более всего другого. Вид великолепного Восточного богослужения произведет здесь чрезвычайное влияние, и когда Вы ознакомитесь настолько с английским языком, чтобы совершать на нем литургию, то я не сомневаюсь, что многие из здешних сделаются членами вашей Церкви, так как не малое число наших богатых и принадлежащих к высшему кругу общества семейств утомились сектаторством и обращаются за успокоением в лоно Римской Церкви. — Если Ваши обряды, имеющие столь великое превосходство перед нашими, привлекут к себе наших единоверцев, то мы не станем жаловаться, потому что видим в Вашей Церкви и любим в Ней Матерь всего христианства. Что же касается до способа действия, то вот, что я предлагаю: устроить в Нью-Йорке церковь для посольства. Правда, что Вашингтон столица, но ничего больше. Нью-Йорк душа Америки и находится только в 10 часах расстояния от Вашингтона. Несколько иностранных посланников живут в Нью-Йорке, а их секретари дают им знать из Вашингтона, когда их присутствие бывает там необходимо. Само семейство Русского посланника проводить шесть месяцев в году в окрестностях Нью-Йорка. Всегда будут находиться при Русском посольстве и при консульствах в Нью-Йорке, Филадельфии, Бостоне и Балтиморе, отстоящие между собой на 2–3 часа пути, члены Восточной Церкви, желающие иметь пособие священника, сверх того не малое число Русских кораблей посещают Нью-Йоркскую гавань.
Предлагали послать священника в Сан-Франциско, и меня спросили достаточно ли это будет для Америки? А в Петербурге внушили мысль, что все сношения для соединения будут производиться между нами и этим священником. Против этого достаточно возразить, что Сан-Франциско удален в отношении времени от Нью-Йорка вдвое больше, чем от Петербурга: на этот последний переезд достаточно 15 дней, а первое путешествие требует от 25 до 30 дней.
Во многих других отношениях умный и знающий английский язык священник мог бы принести пользу своему государству. Наша система первоначального и среднего учебного образования, вероятно, превосходит все существующее в остальной части мира; наши заведения общественной благотворительности, тюрьмы, исправительные дома и проч., могли бы представить предметы полезного изучения для России в достойных трудах, предпринятых ее просвещенным Правительством. Наконец, духовное соединение между нами могло бы иметь обширное влияние на политические отношения между нами, приучив нас почитать Восточную Церковь.
Если бы все эти важные соображения были представлены кому следует, то не возымело бы ли Русское Правительство расположение пожертвовать умеренной суммой, потребной на это предприятие! Сначала можно бы устроить домовую церковь с незначительными издержками. Пусть только Ваше Правительство согласится действовать, а я могу собрать окончательные сведения от проживающих здесь Русских и Греков, о содействии, которое они расположены оказать в пользу этого предприятия.
И. Юнг, Нью-Йорк, 14 ноября 1864 г.»
[135] См. в конце письма.
[136] См. выше письмо № 50.
[137] Письмо, писанное на французском языке, адресовано прот. И.Васильеву.
[138] Леонид (Краснопевков) 1838 г. из лейтенантов флота поступ. в Петерб. дух. акад.; 1840 г. перешел в Моск. акад.; 1842 г. кончил курс магистром; 1815 г. пострижен; 1848 г. бакалавр Моск. акад.; 1849 г. ректор Вифанск. сем.; 1850 г. арх. настоят. Златоуст. монастыря; 1853 г. рект. Моск. сем.; 1854 г. настоят. Заиконосп. монастыря; 1859 г. еписк. Дмитровский; 1876 г. архиеп. Ярославский. Ск. 1876 г. дек. 15.
Комментировать