Письмо № 42.
Вместе с настоящим письмом о. Иосиф препроводил к князю С. Н. Урусову «Бюджет вероисповеданий во Франции», который поразил его своими огромными цифрами. Причину столь возвысившегося против прежних лет бюджета, прот. Васильев приписывал увеличившейся религиозности Наполеона III, который, кроме отпуска государственных сумм, жертвовал также средства личные свои и Императрицы; кроме того, он проявлял и другие знаки внимания Риму, как, например: посылка войск на защиту Сирийских христиан и охрану папских владений. Благодаря вышеизложенному, усилилось влияние католического духовенства на Востоке, что весьма встревожило о. Васильева, почему он предлагал в настоящем письме, для парализования этого влияния, написать от имени Св. Синода или Восточных Патриархов послание к Папе.
«Имею честь препроводить при сем Вашему С-ву последний напечатанный бюджет Министерства Вероисповеданий. Отечество Вольтера, покланявшееся так недавно богине разума, жертвует ныне сорок семь миллионов франков на издержки христианских вероисповеданий, из коих на долю римско-католического выпадает сорок шесть миллионов. При предшествовавших правительствах бюджет вероисповеданий иногда уменьшался, сравнительно с предшествовавшими годами, увеличение же не превышало десятков тысяч франков. При настоящем же правительстве расход по сему предмету возрастает ежегодно сотнями тысяч франков. Щедрость Наполеона III высказывается с одной стороны возвышением сумма, по прежним статьям, в числе которых можно указать прибавление оклада епископам и назначение пособий на постройку и поправку церквей; а, с другой стороны, принятием на казенный счет издержек, от которых в прежние времена правительство отказывалось.
В пример достаточно указать на уплату римской канцелярии пяти тысяч франков по случаю причисления к лику блаженных французского уроженца, юродивого Иосифа Лабра (Joseph Labre). Здешние светские журналы отозвались об этом расходе с иронией, сдержанной только одним страхом; за то с избытком излили свою желчь на самого блаженного, которого называли образцом лени и неопрятности, негодным к подражанию в настоящий век труда и чистоплотности. Нет возможности разобрать все статьи бюджета, из которых каждая не лишена интереса и потребовала бы объяснений исторических и статистических. Если при быстром пересмотре сего документа, откроется нужда в подробнейшем раскрытии какой-либо статьи, то я предлагаю мой посильный труд к услугам Вашего С-ва.
Считаю необходимым объяснить, что этот бюджет восполняется значительными пожертвованиями Императора и Императрицы из их собственных денег, а равно вспомоществованиями, выдаваемыми из муниципальных сумм.
Полагают, что бюджет вероисповеданий значительно увеличится в будущем году; ибо Император французов, в совершаемое им путешествие по Франции, не опускает из внимания церковные нужды своихъ подданных, о чем, впрочем, напоминают ему епископы в приветственных речах. Повелитель Франции сделался заметно религиознее и богомольнее. Кроме домашних проявлении этого настроения, можно найти подтверждение тому в посещениях, во время настоящего путешествия, святых мест, привлекающих благочестие народа, как то: Notre Daine de Fourviere, Notre Dame de Garde. Недоверчивые видят в этом маску для уверения в своих католических чувствах, столь необходимых в настоящее время. Но Наполеон III имеет другого рода доказательства, т. е. отправление войск на защиту сирийских христиан и охранение особы и части владений Папы. Народ и духовенство весьма благодарны Императору за эти два религиозно-политических акта. Первый особенно по душе иезуитам, имеющим миссии и богатые заведения в Сирии и старающимся, в видах своей пользы, изгладить в католиках неприятное впечатление, произведенное действиями и намерениями Императора в Италии. Происшествия в нынешнем веке так сменяются быстро, что уже забыли, кто произвел пожар, а помнят и видят только того, кто гасит оный. Вследствие такого направления мысли и Епископы в приветственных речах, путешествующему Императору, выражают чувства живейшей благодарности за помощь сирийским христианам, за благодеяния римско-католической вере, и затем робко, но вместе и благонадежно просят о защите Римскому Первосвященнику. Только один ветеран французских кардиналов, Лионский Архиепископ de Bonald, встретил Августейшего путешественника холодно, неприветливо. В этом случае глава здешних ультрамонтанов не последовал двоедушию Рима, который и благодарить Императора Французов за покровительство и вместе таит к нему ненависть и недоверие. Кардинал de Bonald находится еще под свежим впечатлением неудовольствия по случаю Сенатской угрозы против непризнанных, законом конгрегаций, гнездом которых служит Лион. Вообще же говоря, католическая партия во Франции возвращает благоволение Наполеону III, бывшему под косвенной анафемой: Император же со своей стороны не опускает случая к приобретению потерянного согласия. Протестанты же боятся этого католического элемента в политике Франции.
Беспорядки и преследования Христиан в Сирии послужили поводом к усилению действий в пользу Восточных школ. В два-три месяца уже собрано на этот довольно отвлеченный для Франции предмет более миллиона двухсот тысяч[116]. Такой удивительный результат зависит от способа собирания. Сердечное участие в распространении Римского католицизма одушевляет всех епископов, от которых это одушевление распространяется на всех, с немногими исключениями, священников; присоединим к этому работу в том же духе Иезуитов и Лазаристов; возьмем во внимание живое содействие многих мирян — и нам окажется понятным успех этого дружного, усиленного действия. Очевидно, по числу деятелей расширяется и поле действия. Здесь с радостью принимаются богатые приношения; но тайна успеха не здесь, а в многочисленности малых подаяний. Только из этих паровых пузырьков образуются капли, из каплей потоки, а из сих последних — реки. Таков закон природы. Римское духовенство поняло эту собирательную силу, и движет огромными средствами. Кто умеет поставить в согласие силу духа и мудрость средств, тот победит мир.
Надобно опасаться значительного усиления действий римских католиков на Востоке, ибо они не скрывают своего намерения воспользоваться для своихъ целей Сирийской экспедицией. В опасении натиска наших врагов духовных мне представляется один способ обессилить их и возвысить православие в глазах мятущегося Запада. Давно мучит меня эта мысль, я просил о. Полисадова[117] сообщить оную Вашему С-ву; на что он, кажется, не решился. Можете отвергнуть проекта, но прошу покорнейше не осудить намерение. Мне кажется, благовременным и для православия крайне благодетельным, чтобы наши Иерархи написали грамоту, или христианское послание, в котором, основываясь на смысле и духе Евангелия, а равно и на свидетельстве христианской древности, внушали бы Римскому Патриарху отказаться от земной власти, производящей соблазн в христианском мире. Эти внушения, растворенные твердостью убеждения и любовью, не разрываемой даже разрывом веры, были бы для Запада восстановлением и заявлением христианских начал и, без сомнения, произвели бы важное впечатление. Православие возвысилось бы всей высотой Евангелия над папизмом. Папа много раз изъявлял свою волю, адресовал Востоку, уже после разделения, внушения, как учитель и руководитель. Теперь время отблагодарить его со стороны Православных Иерархов добрым наставлением. Вот где истина, вот где чистота, сказал бы удивленный Запад при чтении предполагаемого послания, которое нужно было бы обнародовать.
Но это ни к чему не послужить, Папа отвергнет совет любви и правды! А почему знать, может быть благодать тронет его сердце. Впрочем, если Святые слова не произведут действия желанного на того, к кому обращены, то подействуют на других слушателей. Во всяком случае долг любви, мира и защиты правды был бы исполнен.
Может представиться препятствием, что этого нельзя сделать Всероссийскому Св. Синоду, который мог бы быть обвинен во вмешательстве политическом и заподозрен, как орудие правительства. Но в папском деле главный вопрос есть религиозный; да и обвинений не всегда нужно бояться. Св. Синод никогда не будет прав на Западе, говорит ли он, или молчит; действует ли, или уступает. Но если есть неблагоприятные обстоятельства к подобному действию Синода, то они не существуют для Восточных Православных Патриархов, которым можно было бы внушить эту мысль. Что нужды, что такой поступок стал бы в некоторое несогласие с видами политическими? Он был бы выражением веры. Я убежден, что это было бы светом с Востока.
Простите меня, Ваше С-во, за непризванное предложение; но я очень счастлив, что мог облегчить мою душу высказанием оного. Ведь сказал же Премудрый: есть время молчати, и есть время глаголати. Не теперь ли это последнее время?
Имею честь приложить при сем недавно доставленный мне номер, издаваемой в Лейпциге иллюстрации. В нем Вы усмотрите изображение строящейся в Париже Православной церкви и статью по этому случаю, составленную, как я узнал, франкфуртским докт. богословия Леднером. Нельзя не порадоваться на отчетливое и верное суждение этого ученого о Православной Церкви. Можно надеяться, что из ста тысяч подписчиков на этот журнал некоторые остановят серьезное внимание на этой статье. Не благоугодно ли будет Вашему С-ву приказать упомянуть об этой статье в одном из наших духовных журналов.
Париж, 7/19 сентября 1860г.»
Копию с настоящего письма князь С.Н.Урусов препроводил к Митрополиту Московскому Филарету. Высокопреосвященный Филарет, находя предложение прот. И.Васильева неудобоисполнимым, писал: «если бы положение и служение иерарха, состоящего в общении с Православной Церковью, усматривалось затруднительным и запутанным светскими обстоятельствами: братолюбивый совет предстоятелей других Православных Церквей, чтобы он освободил себя от сих уз и держался в сфере чисто духовной, было бы уместно и удобно. Не так между предстоятелями церквей, не состоящих в общении.
Если прилично предстоятелям Православной Церкви озаботиться, чтобы подать папе полезные мысли, то, конечно преимущественно в отношении к чистоте высших догматов. Но если о сем предложить о. протоиерей не нашел удойным, то еще менее удобно пройти мимо первостепенного предмета и заботиться о второстепенном.
Можно ли надеяться, что папа примет увещание? — Конечно нет. Для чего же предпринимать движение, при уверенности, что нельзя достигнуть цели?
Предполагаемое увещание Папа уже имеет, даже и от некоторых людей своей Церкви.
С миром ли он принял оное? — Он вооружился проклятиями, и многие члены его Церкви сочувствуют сему. Вероятно ли, что он признает более искренними и более заслуживающими доверия советниками чужих, нежели своих?
Какое вероятное последствие предполагаемого увещания? — Более или менее, шум и прекословия. Какая польза более мутить уже мутную воду?
Неудобство и в том, что теперь на папские владения сделано нападение, в противность законному праву, только по праву сильного. В иное время, например, после 1812 года, удобнее можно было сказать папе: отдай твои владения доброму попечителю из государей, поставь себя в более чистом церковном характере, освободи себя от мирских забот, столкновений и опасностей. Тогда благоразумно было бы принять сей совет; и не было бы благовидного возражения против него. Теперь папа может сказать: разве вы одобряете незаконно отнимающих у меня веками признанное достояние? Обратитесь лучше к ним с увещаниями вашими. Почему о. протоиерей думает, что его предложение удобнее могут исполнить Восточные Патриархи, нежели Святейший Синод Российский?
Все равно. И до того ли теперь Восточной иерархии, среди трудного перелома внутреннего и бедствий, постигших и угрожающих?[118]
Мнение это кн. С.Н.Урусов сообщил протоиерею И.Васильеву.
Комментировать