Оглавление
«А можно посмотреть?»
Панихида Троицкой субботы окончилась. Разобрали прихожанки с прихожанами свои поминальные кануны, поклонились уже закрытым царским вратам и торопливо разошлись к грядущему празднику готовиться. Троица, она хоть и непонятна для многих, но торжество великое, испокон веков день знаковый и радостный.
Валентина, устало вздыхая, сидела на своем видавшем виды стульчике в церковной лавке. Да и как не устать? С раннего утра записки поминальные, свечи разнокалиберные и из года в год повторяющийся вопрос о разнице между поминанием на проскомидии и на самой литургии. Свои-то, постоянные, знают премудрости эти, а вот те, которые нечасто посещением церкви себя утруждают, смотрят недоуменно и математику приходскую с трудом понимают.
Отдыхает глава лавки приходской на скамеечке и планы строит: «Сейчас передохну маленько, и пойдем с детишками батюшкиными веток наломаем, да травы душистой накосим. Храм к празднику украсим. До всенощной еще и домой сбегать успею, по хозяйству управиться…»
Распланировала все Валентина, куда какую ветку зеленую в храме пристроить, как снопик травяной связать, на который священник книгу с молитвами троицкими положит, когда, стоя на коленях, читать их будет. Все ясно, понятно, известно и радостно. Да и как не радоваться? Только на Троицу так храм украшают. Аромат чабреца, мяты, травы всяческой, когда с ладаном кадильным перемешается, удивительный и неповторимый. В прошлом году мальчонка местный у бабушки своей спрашивал: «Ба, а в раю тоже так пахнет?»
Пора идти. Пересиливая усталость, поднялась Валентина, но тут дверь церковная приоткрылась и изначально в ней материализовалась женская голова с обильно накрашенными губами.
— Вы работаете?
— Да, — ответила Валентина, — работаем.
— Вот хорошо, а то я к вам никак не дойду, все некогда.
Голова преобразовалась в дородную фигуру, как показалось издали, средних лет, но когда женщина подошла поближе, средние года трансформировались в предпенсионные.
— Скажите, а у вас крестики серебряные есть?
— Есть.
— А можно посмотреть?
Валентина вынула из-под стекла обтянутую бархатной тканью прямоугольную фанерку, которая лет десять использовалась в алтаре в качестве подставки для просфор, а теперь стала держателем драгоценностей. На черной мохнатой плоскости в три ряда располагались нательные крестики различных видов и размеров.
Женщина, которую Валентина тут же нарекла «дамочкой», внимательно осмотрела каждое изделие, даже пальцами их потрогала. Затем последовал стандартный вопрос, связанный с серебром:
— А они не темнеют?
— Нет, не темнеют, — ответствовала Валентина.
Дамочка скептически усмехнулась и продолжила:
— Да знаю я, что они на тех темнеют, у кого грехов много.
— Глупости это, — возразила Валентина.
— Как это глупости? — резко встрепенулась дамочка. — Вы же в церкви работаете, а таких элементарных вещей не знаете!
Валентина решила не возражать, тем более что процесс осмотра и выбора крестика затягивался, а трава с ветками оставались в поле и лесопосадке.
Крестик был выбран. Глава церковной лавки облегченно вздохнула. Рано обрадовалась. Последовало неожиданное:
— А цепочки серебряные у вас есть?
— Есть, — выдохнула Валентина.
— А можно посмотреть?
Валентина достала иную «плоскость» в бархатном облачении, на которой покоилось полтора десятка разнокалиберных цепочек. Последовал неторопливый выбор, причем дамочка решила почти каждую примерить и недовольно отвергла весь ассортимент, потому что те, которые ей нравились, на мощной шее превращались в драгоценный удавливающий обруч, а длинные прятались в расщелине могучей груди.
Без комментариев не обошлось.
— Мне надо, чтобы крестик все видели, — рассуждала дамочка, — а здесь или маленькие, или длинные. А укоротить нельзя?
— Нельзя, — кротко ответила Валентина.
— Безобразие, — констатировала дамочка, отодвигая от себя набор цепочек.
У входа в храм уже почти полчаса ожидали тетю Валю батюшкины дети. Они собирались помогать украшать к Троице храм и теперь раз за разом призывно заглядывали в церковь.
В кои веки Валентина была не рада потенциальному покупателю и даже облегченно вздохнула, когда дама, рассчитавшись за крестик, начала укладывать его в сумку.
— Я скоро выйду, — крикнула Валентина ребятишкам и тут же осеклась.
Дамочка обратила свой взгляд на полки церковной лавки, где расположились многочисленные разноликие иконы. После неторопливого осмотра последовал вопрос:
— Скажите, а у вас икона Девы Марии есть?
— Есть… — обреченно ответила Валентина.
— А можно посмотреть?
— Так смотрите! — сдерживая раздражение, промолвила обреченно Валентина. — Вот Казанская, вот Донская, вот «Всех скорбящих Радость», вот Смоленская.
— Это всё Дева Мария? — недоверчиво спросила привередливая покупательница.
— Да, все эти и другие, на этой полке стоящие иконы, — образы Божией Матери.
— Милочка, я ведь у вас прошу икону Девы Марии, а вы мне Мать Бога предлагаете! — возмутилась дама. — Если нет, так и скажите!
Здесь Валентина не выдержала и минут пять втолковывала пришедшей, что Дева Мария и Богородица есть одно и то же.
Дама внимательно слушала и даже руками всплескивала, а по окончании катехизаторского спича Валентины выдала удивленный возглас:
— Да не может быть! — И, указав на весь Богородичный ряд, в очередной раз задала сакраментальный вопрос: — А можно посмотреть?
Валентина уже ничего не ответила; она с невесть откуда взявшимся тоскливым безразличием снимала с полки иконы Божией Матери. Выбор был длительный, с рассматриванием, расспросами, репликами и комментариями.
Помощники Валентины куда-то убежали, часы неумолимо доказывали, что времени на визит домой у работника церковной лавки уже не осталось, а храм терпеливо ожидал троицких зеленых украшений.
Покупательница, перебрав более дюжины образов, остановила свой выбор на Серафимо-Дивеевской иконе «Умиление».
— Вот эту возьму, — протянула она икону Валентине и добавила: — Эта больше всего на Деву похожа. Без ребенка на руках, по крайней мере.
Валентина молча отсчитала сдачу, проводила дамочку горестным взглядом и как три часа назад устало присела на старенькую приходскую скамеечку.
Слов не было. Мыслей тоже.
Во время этой православной нирваны церковная дверь вновь приоткрылась, и в храм заглянул настоятель. Не только заглянул, он еще и спросил:
— А можно посмотреть, как вы храм украсили?
Комментировать