Эдуард Губер
Губер Эдуард Иванович (1814–1847) – поэт, переводчик. Получил известность еще в пушкинские времена благодаря первому полному переводу «Фауста» Гете (1835), не допущенного цензурой к печати. В порыве отчаяния Губер уничтожил рукопись и вновь восстановил ее по настоянию А.С. Пушкина. Его стихотворение «На смерть Пушкина» («Я видел гроб его печальный, // Я видел в гробе бледный лик…») создано в те же роковые февральские дни 1837 года, что и лермонтовское «Смерть поэта»; в печати, как и лермонтовское, оно появилось лишь через двадцать лет. (Та же участь постигла и стихотворение Федора Тютчева «29-ое января 1837», впервые опубликованное в 1875 году. В 1837 году были опубликованы только два стиха – Надежды Тепловой и Федора Глинки.) В 1845 году вышло первое прижизненное собрание его сочинений, в 1859 году – посмертное трехтомное. Литературным событием они не стали. «Поэзия Губера, – отмечал В.Г. Белинский, – отличается замечательно хорошим стихом и избытком болезненного чувства, бедна оригинальностью». Пробовал он свои силы и в критике, не став властителем дум. Более удачной оказалась судьба песни О. Дютша на его стихи «Новгород», оказавшейся созвучной времени и многие годы входившей в подпольные революционные песенники:
Время пролетело,
Слава прожита,
Вече онемело,
Сила отнята…
Среди цыганских хоров пользовался успехом его романс «Цыганка» («Жива – как забава, как смех – весела»). Романсную жизнь обрела и одна из молитв Эдуарда Губера «Под громом бури, в час урочный…» на музыку выдающегося композитора-романсиста Алексея Варламова.
Молитва
Под громом бури, в час урочный,
Склонив усталую главу,
Тебя молитвою порочной,
О Боже благости, зову.
Твоя неведомая воля
Меня по терниям вела;
И тяжело земная доля
На рамена мои легла.
Не допусти в цепях недуга
Остыть тоске в душе немой!
Но озари улыбкой друга
Неотвратимый жребий мой.
Мои мучительные ночи
Отрадным сном благослови
И на заплаканные очи
Повей дыханием любви.
И если грудь в борьбе застонет,
И демон жизни – яд страстей
С насмешкой хладною заронит
Во глубину души моей:
О Боже, замысел кровавый
От мысли грешной отжени!
Наставь молитвой ум лукавый
И душу верой осени!
1839
Романс А.Е. Варламова (1844).
Благовест
Еще я был дитя: из хижины родной
Я к людям выходил впервые,
И ведать мой удел и смелою борьбой
Поверить силы молодые;
И шел я весело по чуждой стороне
В какой-то край обетованный,
И пестрые мечты носили в тишине
Меня к обители желанной;
И грудь моя рвалась на праздник бытия
По воле дум неуловимых…
Но миг торжественный в душе запомнил я
Из этих дней невозвратимых!
На небе утреннем, над спящею страной,
Сияла ранняя денница,
И златом облита лежала предо мной
Первопрестольная столица.
И грудь раздвинулась, и любо стало мне
Под утренним прохладным светом,
И праздник Господа я встретил в тишине
Благоговеющим приветом.
Но вдруг по воздуху раздался дивный звон,
Глашатай веры простодушной,
И вновь проснулся мир, нарушив крепкий сон,
Родному вестнику послушной.
Душа наполнилась молитвою простой,
Я пролил слезы сладкой муки;
А в теплом воздухе, в гармонии святой,
Вились таинственные звуки.
И долго слушал я, как вдалеке они
Благую весть провозглашали,
Гремели, реяли и в пажити свои
На небеса перелетали.
О, сколько жизни в них, высокой и простой,
И сколько музыки чудесной!
То праздник возвестят, то песнию святой
Гласят о благости небесной.
И сколько силы в них, когда они гремят
Благоговением и гневом
Иль успокоят кровь и душу усладят
Своим торжественным напевом!
И сколько горести, когда в урочный час
Они кончину возвещают
И брата милого и близкого для нас
На путь последний провожают!
Я помню в этот миг торжественный, святой,
Когда в слезах отрадной муки
Я Бога вечного молитвою простой
Благодарил за эти звуки.
Но их, как в оный час, и ныне помню я,
И те же радости святые
Приносят мне они, глаголы бытия,
Колокола мои родные.
Когда в урочный час волнений и скорбей
Их звон ушей моих коснется,
Душа моя встает из пропасти страстей
И к небу Божию несется.
Высокомерия лукавая мечта
В груди задерживает битвы,
И страсть безмолствует, и грешные уста
Лепечут детские молитвы.
<1839>
Моя молитва
В урочный час, о Господи,
Храни Ты душу слабую!
От козней обольщения
Спаси Ты сердце бедное!
Не дай Ты плоти прихотям
Служить рабою жалкою
И в тягостном борении
Не дай уму свободному
Изнемогать пред целию,
До истины ведущею!
Спаси от изступления!
В урочный час страдания
Да минет чаша горести
И да блеснет над хижиной
Опять заря румяная
Святой великой радости!
Дай жизни цель высокую,
Уму – небесной истины,
А сердцу – веры пламенной!
Не звания высокого,
Не золота – желаю я;
Дай только уголок один
Вдали от света шумнаго,
Дай друга безкорыстного
В моем уединении,
Да сохрани от низкаго,
Продажнаго ласкателя!
Колыбельная песня
Сном покойным спи, младенец,
Чуждый горя и страстей,
Беззаботный поселенец
В мимолетной жизни сей.
Ангел Божий с неба сходит,
Тихо ложе стережет,
Сны веселые наводит
И малютку бережет.
Ангел Божий сходит тоже
На закате наших дней
К нам на старческое ложе,
В час печали и скорбей.
Он в то время не приносит
Ни забав, ни сладких грез;
Но зато с души уносит
Темный след горячих слез.
Людям – ангелы святые
Утешители в слезах;
Детям – спутники родные,
Братья в дальних небесах.
Спи же! Тихо годы прийдут,
Время горе приведет,
Слезы канут, нужды снидут, –
И страдалец не заснет.
Спи же, спи, малютка милый;
В жизни негде отдохнуть.
С колыбели до могилы –
Много горя, долог путь.
Из поэмы «Вечный жид»
…Полон муки безпредельной
И любви горячих слез,
Человек, в тоске смертельной,
Руки чистые вознес.
Ближе смерть! Страшнее битва!
Кровь с лица его бежит,
Безответная молитва
На устах его дрожит.
Он один – в часы ночные,
Полон страха и скорбей.
Где же спутники младые,
Где семья его друзей?
Или чуждые заботы,
Преклонясь на прах земли,
Одолеть ночной дремоты
В час тяжелый не могли?
Или спят? А Он с любовью
Тихо молится за них,
И скорбит, и плачет кровью
За апостолов своих.
Спите тихо до рассвета!
Ближе, ближе страшный час!
Ныне кровь Его Завета
Проливается за вас!
Комментировать