Дмитрий Ознобишин
Ознобишин Дмитрий Петрович (1804–1877) – поэт, прозаик, переводчик. «Где ты странствуешь? Где ныне // Мой поэт и полиглот», – писал ему Н.М. Языков в 1834 году. Ознобишин отвечал: «На вызов твой я ожил снова // Петь юность, дружбу и любовь…» Он действительно был полиглотом: владел французским, английским, немецким, итальянским, испанским, шведским, греческим языками и латынью. Но современники называли его еще и восточником. Он знал арабский и фарси, был одним из переводчиков-первооткрывателей великих поэтов Востока – Низами, Саади, Хафиза, Нахшаби, Ибн-Руми, Абу Новаса. Пушкинская поэтическая эпоха благодаря Ознобишину знала не только западную литературу, но и восточную. Ознобишин «дышал Востоком», был уверен, что он станет для русской поэзии «неисчерпаемым запасом новых пиитических выражений, оборотов, слов, картин». Оригинальные стихи Ознобишина, его восточные переводы, подражания, «восточные повести», статьи широко публиковались в журналах и альманахах (сам Ознобишин совместно с С.Е. Раичем издал известный альманах «Северная Лира на 1827 год»); но при жизни не вышло ни одного его поэтического сборника. «Боюсь быть отсталым рыцарем на литературном турнире», – писал он П.А. Вяземскому в 1867 году, подводя итог своей более чем тридцатилетней литературной деятельности. Посмертное издание Ознобишина вышло лишь в XXI веке. Два тома «малой» серии «Литературного наследства» впервые представили оригинальную и переводную поэзию Дмитрия Ознобишина в полном объеме как одно из ярких явлений Золотого пушкинского века. Восемь стихотворений Ознобишина стали романсами на музыку А.А. Алябьева, Н.А. Титова, Петра П. Булахова, Н.А. Римского-Корсакова и других композиторов. Удивительной оказалась судьба его стихотворения «Чудная бандура» (1836), ставшего в процессе устного бытования одной из самых популярных казачьих песен «По Дону гуляет, по Дону гуляет…».
В религиозной поэзии Пушкинской эпохи Ознобишин известен, прежде всего, своей «Вечерней молитвой», в которой уже после Пушкина, и явно под его влиянием, он обратился к той же самой великопостной молитве Ефрема Сирина. Ознобишин-псалмопевец еще ждет своего открытия. В поздние годы его «задушевным трудом» стали переводы и переложения псалмов, одним из первых читателей и критиков которых был митрополит Филарет (1782–1867).
В «Предисловии к переводу псалмов» он писал:
Когда псалмы мои, смущенный,
Пред Филаретом я читал,
И православья столп, смиренный,
Мне снисходительно внимал, –
Был чужд мне помысл дерзновенный,
Что удостоюсь я похвал!
Я жаждал строгого урока;
Но кротко, в назиданье мне,
Святитель наш, певца-пророка
Постигнув сердца в глубине,
Разоблачал пред мной вполне.
Мой труд он не отверг сурово,
Не осудил мой русский стих;
Но взвесил каждое он слово,
И стало все светло и ново
С беседы той в очах моих!
Он указал мне путь правдивый, –
Годами ветх, но бодр умом!
Его язык методоточивый
Звучал мне в слух красноречиво;
Небесный взгляд сиял огнем!
Пред пастырем благоговея,
Сознал я немощь гордых сил, –
Великий труд свершить робея;
Но он, мой страх уразумея,
Ко мне с участьем взор склонил
И подвиг мой благословил.
Под стихотворением стоит дата: «24 марта 1867. Москва». Это был едва ли не последний «строгий урок» митрополита Филарета после его знаменитого обмена стихотворными посланиями с Пушкиным в январе 1830 года, в котором он точно так же не осуждал и не опровергал Пушкина, а лишь, перефразируя его, говорил как поэт-христианин: «Не напрасно, не случайно // Жизнь от Бога мне дана…» Дмитрий Ознобишин с университетских лет был Дружен с Андреем Муравьевым, ставшим после своего паломничества в Святую землю ближайшим сподвижником Филарета. С Филаретом были связаны и Другие его университетские друзья – Михаил Погодин, Федор Тютчев, сам он тоже получил благословение святителя на перевод псалмов.
Утренний гимн[66]
Воспрянь, душа моя, и восхвали Творца!
Не Он ли разделил безсмертие с тобою?
Не Он ли сам тебя, со благостью отца,
Хранил своей рукою?
Едва оставила Природа сладкий сон,
Туманный свой покров она уже снимает;
Уже спешит заря на светлый небосклон
И перлы рассыпает.
И вот светило дня возстало из-за гор,
И благотворный свет как океан разлился;
Среди красот весны мой удивленный взор
Ко небесам стремился!..
Поля еще блестят сребристою росой,
Несется в воздухе цветов благоуханье,
Туман возносится над дальнею горой;
Прервалося молчанье.
В тени густых древес пернатых громкий хор
Царя-Зиждителя вселенной воспевает;
Уже открылися вершины снежных гор;
В лугах зефир летает.
Приветствую тебя, денницы светлый луч!
Источник радостей, – Творца благословенье!
Как юный Серафим, сияя в мраке туч,
Несет земле спасенье;
Денница! так и ты повсюду благо льешь,
Повсюду светлыми и мирными лучами
Земле обилье, жизнь и красоту даешь
И луг пестришь цветами.
Так! в пеньи соловья, и в шепоте древес,
И в шуме быстрых вод, в порыве грозной бури,
И в образе твоем, о красный вождь небес,
И в ясности лазури –
Я зрю везде Творца! – Он дух во мне живит;
Любовию к Нему все сердце пламенеет;
В минуты счастия душа к Нему парит, –
И глас хвалы немеет.
Душа моя! тобой пусть будет восхвален
Благий Отец благих, Господь всего творенья!
И песнь моя прейдет сквозь все ряды времен
Как песнь благодаренья!
Молитва мореплавателей
Отрывок из поэмы «Мореплавание» Есменарда
(«Но солнце с высоты склоняет лик…»)
В обширной тишине необозримых вод,
Кто сердце трепетом священным исполняет
И кроткую любовь с утешной верой льет
Под небом вечера, над влагой усыпленной,
Служитель алтаря, усердною мольбой,
Смягчает грозный рев стихии возмущенной
И грудь пловцов живит надеждою святой. –
Творец, – взывает он, – Ты манием десницы
Миры безчисленны развесил в высоте;
Бог ветров и морей, чей взор, как луч денницы,
Смиряет Океан в безбрежной широте
И полный благостью средь бури разъяренной
Следит поверх валов за утлою ладьей!
Что наши замыслы, что ум наш дерзновенный!
Зиждитель! все, как дым, ничтожно пред Тобой!
Так, знанья бедные, и опытность, и сила
Надменной гордости не возродили в нас.
Твоя рука средь бед всей жизни нас хранила.
Ты милость проливал; – прими хваленья глас!
Творец, даруй сынам свое благословенье!
Дай снова нам узреть брега родной земли;
И крепость, и любовь, – Твое, Отец! – внушенье! –
Ты оживи их в нас и бури отдали;
Пусть ветры грозные пред флагом цепенеют,
Узрев на нем креста изображенный вид!
Пусть шумные валы восстать на нас не смеют,
Когда рука Твоя над бездной нас хранит! –
Скончал: – и сладкий глас, утешный глас моленья
Исполнил всех к Творцу признательной хвалой.
О пламенный восторг, о светлые виденья!
Меж тем как свод небес блистает голубой,
Как пастырь скромные обеты воссылает
И тихий глас его над влагою скользит.
Как тронутый пловец чело во прах склоняет, –
Заря вечерняя на западе горит;
Смиряет Океан валов своих плесканье,
Безмолвие вокруг простерлось по волнам,
И вечера прервав священное молчанье,
Молитва понеслась Предвечного к стопам.
Гусли Давида
Власы, всхолмившися, стоят,
Из уст дрожащих скрежет слышен;
То страшно бродит мутный взгляд,
То, стекловидный, неподвижен.
Поникнув гордою главой,
Сидит Саул мрачнее ночи.
Вельможи вкруг стоят толпой,
Возвесть к царю не смея очи.
Какой сковал его недуг?
Ужасны темные виденья;
Его терзает злобный дух,
И слышен хохот исступленья:
Холодный пот с чела бежит
На щеки бледны, помертвелы:
Он хочет вскрикнуть, но дрожит
Язык, в устах оледенелый.
Печален царственный чертог;
Умолк глас дев и звук тимпана;
Но вот переступил порог
Безпечный друг Ионафана.
Златые кудри на плечах,
Глаза как волны голубые;
Коснулся гуслям – и в устах
Родились песни неземные.
«Младой, я пас стада отца,
Меньшой меж братьями моими.
Невинный, я молил Творца,
И Он вознес меня над ними.
Под неискусною рукой
Орган легко образовался;
Я пел… и к Господу хвалой
Глас робкий с пастырским сливался».
Давид замолк. Саул глядит,
Скрежещет яростно зубами;
То схватит меч, то бросить щит
Он хочет мощными руками;
Но юноша, полн светлых дум,
Порыв царя не замечает,
Перстами вновь коснулся струн
И слаще песню начинает:
«Я стадо пас, когда средь дня
Вдруг ангел, духом Божьим веем,
Взял от овец отца меня
И умастил главу елеем.
Все братья в отческом дому
Добры лицом и крепки телом,
Я всех слабей; но одному
Мне благость Бог явил уделом».
Внял песнь Саул, вскочил Саул,
Стоит, взор дикий вкруг вращая,
Копье схватил, в певца метнул;
Но мимо гибель роковая.
Встревожился вельможей сонм;
Но с гуслей взор певец не сводит
И, дивным вдохновеньем полн,
По звонким струнам песнь заводит:
«Когда иноплеменный враг
Грозил отчизне истребленье,
Звал идолов, не зная страх,
Я в Бога возложил спасенье.
Навстречу смело меч исторг,
Сверкнула сталь, и враг безглавлен:
Велик Господь, велик мой Бог!
Им сын Израиля прославлен».
–Велик! велик! – Саул вскричал,
Одежды яростно срывает,
Копье пустил, заскрежетал;
Но сталь, как прежде, изменяет;
И пал на землю царь без сил,
Дрожит полмертвый, бездыханный;
Его дух мрака охватил,
На кару небом ниспосланный.
Давид взглянул и по струнам
Едва рукой перебегает;
Коснется здесь, коснется там
И, мнится, в струны жизнь вдвигает.
Он хвалит Божьи чудеса,
Его любовь к всему созданью…
И тихо царь открыл глаза,
Доступный к звучному призванью.
Безумный гнев в лице потух;
Встает, всех робко озирает;
Его покинул злобный дух,
Задумчив, трепетный внимает
Певцу… полна отрадой грудь…
Он плачет; к небу взор и руки…
Он жаждет сердцем отдохнуть,
И гуслей замирают звуки.
16 декабря 1828,
Троицкое
Вечерний звон
Вечерний звон, вечерний звон,
Не думу сладкую, но страшное виденье
На душу ты навел. Ужасен вещий сон!
Палермо предо мной; в торжественном моленье,
Народ стекается во храм,
Лампады зажжены, и льется фимиам
С молитвой чистою поющих хором братии,
Все пали ниц, склонясь во прах главой!..
Вдруг шум прервал мольбы; ужасный гул проклятий
Врывается с безумною толпой:
Сверкает меч, упившись кровью,
Безпомощных и старцев, и детей,
И слабых жен, и дев, взлелеянных любовью!
Палермо! мраморный помост твоих церквей
Дымится страшному подобный изголовью,
Облита кровию святыня алтарей…
О Прочида! на груды мертвых тел
Гляди, неистовый, и насыщайся злобой;
Твой Папа этого хотел[67],
Твой папа спит в холодных склепах гроба;
Но и туда достигнет стон
Невинных жертв сей ночи преступлений,
И сохранит он в ужас поколений
Вечерний звон, вечерний звон.
28 февраля 1829
Первый вольный перевод «Вечернего звона» Томаса Мора был сделан Иваном Козловым в 1827 году и вскоре стал популярнейшим романсом на музыку А. А. Алябьева. В 1840 году в «Современнике» был опубликован еще один перевод Евдокии Ростопчиной.
Тайная вечеря
Днесь к тайной вечери я прихожу Твоей,
Сын Божий, милосердья полный!
Моя душа в грехах, уста молить безмолвны;
Но благости Твоей неизмеримы волны…
О, не отринь меня участником быть в ней.
Нет, тайну дивную я не как враг повем;
Тебе лобзание не дам я, как предатель;
Ты и к разбойнику был благ и сострадатель,
И, как разбойник, я молю Тебя, Создатель!
Воспомяни меня во царствии Твоем.
1832
Утренняя молитва
Когда с высот небес сбегает ночи тень
И горы окаймит среброгорящий день,
От ложа мирного восставши в час урочный,
Мольбой приветствую я светлый край Восточный;
Всевышний! Пред Тобой я тление и прах!
Но Ты, Творец миров, источник вечных благ!
Тебе всеведомы и ум и помышленье.
Прости мне праздность слов и мыслей прегрешенье;
Избавь неведенья, забвенья и в тиши
Согрей любовию преступный хлад души.
Даруй мне твердость сил свершать Твои уставы,
Из сердца отжени все помыслы лукавы.
Да не отринется смиренная мольба:
Из Книги Бытия не исключи раба!
Я доброго ни раз не сделал пред Тобою;
Но Ты покрой меня десницею святою
И дивною росой всещедрости Твоей
На сердце низойди и свет в него пролей;
Да кознь лукавого в нем не пробудит страсти;
Не отвергай меня и не введи в напасти;
Но целомудрием, терпеньем осени
И в царствии Твоем меня воспомяни!
Дозволь любить Тебя душой и помышленьем,
Дай волю следовать во всем Твоим веленьям,
Дай послушанье мне, всели в мой разум страх!
Ты многомилостив, благословен в веках!
Январь 1840
Вечерняя молитва
Когда угаснет день и ночи мрак победной
Лазурь небесную оденет мантьей звездной,
Усталый от трудов и от заботы дня,
Молюсь, во прах главу смиренную склоня:
«Владыко! Этот одр уже ль мне гробом будет,
И утро вновь меня для жизни не возбудит!
Страшуся Твоего правдивого суда,
А зла не престаю творить, как завсегда,
Достоин казнь приять и муки безконечны…
Но милосерден Ты, Творец миров предвечный!
Хочу иль не хочу, спаси, избавь меня
От смертного греха и вечного огня!»
Хранишь Ты праведных и чистого душою;
Но жизнь их – светлая заслуга пред Тобою.
Нет, милосердие на падшем мне яви
И сердце грешное любовью удиви!
Да видя то, вся власть Твою уразумеет,
Да злобный враг сетей мне ставить не посмеет;
И, благостью Твоей невидимо храним,
Все козни предо мной рассеются как дым!
Январь 1840
В основе – та же самая великопостная молитва Ефрема Сирина, которую «переложил» А. С. Пушкин «Отцы пустынники и жены непорочны» (1836).
Молитва Господня
Отец наш, в небе чья обитель,
Чье имя свято чтим в устах,
Правь и царствуй, Вседержитель!
Да на земле, как в небесах.
Твоя лишь воля будь, взываем!
Даруй здесь хлеб насущный нам;
Прости нам долг наш, как прощаем
И мы всем нашим должникам!
О, не введи нас в искушенье;
Дай от лукавых избавленье!
Твои здесь: царство, сила, слава!
Ты есть, Ты будешь, вечно был!
Вселенная Твоя держава,
Звучит весь сонм безплотных сил.
Упованье
О, как бы я охотно,
Скорбя душой и сир,
От жизни сей заботной
В другой сошел бы мир!
Сердечную тревогу,
Все думы бы сложил
И так мою бы к Богу
Молитву сотворил:
«Дух света, благодатный,
Вращающий миры!
Несу к Тебе обратно
Я все Твои дары:
Вот разум, – с жизнью в споре,
В сомненьях он блуждал!
Вот сердце, – только горе
Я чувством испытал.
Дар воли, – безрассудно
Страстям я дань платил!..
Надежды, – блеск их чудный
На миг лишь мне польстил.
Желания, – безпечный,
Был ими я влечен…
Дары Твои, Предвечный,
Прими!., я утомлен!
Небес святая благость
Мне щедро все дала:
Мне улыбалась радость,
Мне молодость цвела.
Восторгов дивной силой
Я мир весь обнимал!
Любил!., цветок мой милый
Безвременно увял!
В часы предсмертной муки,
В немеющих устах,
Я зрел, как гасли звуки,
Последний блеск в очах!
Исчезло все!., но ропот
Мне в душу не проник!
Мольбы хвалебный шепот
Мне лепетал язык!
И день и ночь тоскуя,
Моя изныла грудь!..
Тяжелый крест несу я…
О! дай мне отдохнуть!
Одно к Тебе моленье,
Всевышний, возношу:
Пошли мне в дар забвенье, –
Иного не прошу!..
Души безсмертной горе
Ничто не исцелит!..
Но верой полн я: вскоре
Твой Ангел низлетит,
Неслышными стопами
К страдальцу подойдет
И, полные слезами,
Глаза мои сомкнет;
И скажет, среброкрылый,
С участьем взор с клоня:
«Не плачь! Все то, что было,
Был сон земного дня!
В обители изгнанья
Он слезы зрел твои!..
Есть горю воздаянья!
Есть вечный мир любви!»
1847
С.-Петербург
Народная песнь
Когда Творец могучим словом
Впервые к жизни Русь воззвал,
Хор ангелов над Царством новым
С небес пророчески звучал.
Цвети, народ, в красе державной,
Царелюбивый, православный!
Твой флаг моря покроет славой!
Там клич побед, где ступит рать!
И будет твой орел двуглавый
Хранить друзей, врагов карать!
Цвети, народ, в красе державной,
Царелюбивый, православный!
В твоих степях неизмеримых
Златые нивы заблестят.
В твоих странах необозримых
Не будет солнце знать закат!
Цвети, народ, в красе державной,
Царелюбивый, православный!
В тебе найдут приют науки, –
Ты им укажешь верный путь!
Восторга пламенные звуки
Твоих певцов пополнят труд!
Цвети, народ, в красе державной,
Царелюбивый, православный!
Россия! Промысл над тобою!
До поздних будешь ты веков
Греметь и дев своих красою,
И сердцем доблестных сынов.
Цвети, народ, в красе державной,
Царелюбивый, православный!
<1851>
***
Есть икона Чудотворная
Над вратами у Днепра;
Риза вся на ней узорная
Из литого серебра.
Жемчуг, яхонты огнистые
На иконе той блестят,
И, как жар, горит пречистый
Раззолоченный оклад.
Было время… перед битвами
Шла победная Она!
За Царя, за Русь с молитвами
Верным строем несена!
Гордо встретили могучую
Очи дерзкого врага,
Но зарыли рать бегущую
Неба чуждого снега!..
Во вратах, достойночтимая,
Днесь Смоленск Она хранит,
И лампада негасимая
День и ночь пред Ней горит;
День и ночь мольба усердная
Скорбных к Ней обращена;
И отраду, милосердная,
Щедро всем дает Она.
<1855>
Стихотворение впервые опубликовано в «Памятной книжке Смоленской губернии на 1856 год» в статье Дмитрия Ознобишина «Смоленская святыня». Описывая надвратную церковь, в которой хранилась эта святыня, он писал: «Св. икона Божьей Матери Одигитрии, которая в Отечественную войну, при стечении рыдающего народа, расстававшегося со своею заступницею, была поднята из Смоленска, соприсутствовала кровавой битве Бородинской, и во главе полков несена была при изгнании иноплеменных врагов из нашего отечества. Замечательна при этом та особенность, что эта дивная икона пробыла в отступлении из Смоленска три месяца, и ровно изо дня в день возвращена была в его древние стены… Счастлива страна, где от деда к внуку переходит это теплое чувство уверенности в благость Пресвятого Промысла; счастлив и силен между языками народ, сохраняющий в душе своей заветное предание своих предков, и не по наказу, а по влечению сердца, помнящий притчу благодарного Самаритянина и тысячами стекающийся на приношение во Храм Божий этой сердцеосвежающей дани!»
Часовня летнего сада
4 апреля 1867
Куда бежит с утра народ?
Сияют радостию лица!
К какому торжеству зовет
В сад Летний Севера столица?..
Туда гвардейцев бодрый строй
Пронес знамена боевые;
Там царедворцев пышный рой
Толпится; в злато залитые
Посланники, сановных ряд!..
Чего там ждут? Зачем стоят?..
Собор Казанский весь в огнях,
В нем Царь с Семейством. Двор в молитве! –
Не враг ли царства на краях?
Не манифест ли к грозной битве?..
Нет! меч не вынут из ножон.
Спокойна Русская Держава.
Раздора западных племен
Чуждается России слава.
Орел двуглавый зоркий взгляд
Вперяет смело в край Востока.
Он близок, близок день отплат; –
Но не сегодня ждет булат
Борьбы креста и лжепророка!..
Нет! радостный всем ныне день!
День годовщины незабвенной!
Была на солнце русском тень, –
Но тучей пронеслась мгновенной…
В потомство перейдет рассказ;
Дед место правнукам укажет,
Где Божий гнев вблизи был нас
И как Господь был благ к нам скажет:
«Вот здесь, средь липовых аллей,
Наш Царь, в тиши уединенья,
Один, с заботой лишь своей,
Искал себе отдохновенья. –
Вот, против этих самых врат,
С толпой смешавшись любопытной,
Его следил убийцы взгляд,
В Него прицеливаясь скрытно. –
И грянул выстрел роковой.
Нежданный… В страже крик смятенья!..
Удар, испуганной рукой,
Отвел избранник Провиденья!..
В толпе тревога, вопль и стон!..
Злодей там в жертву истязаний
Народной местью обречен, –
Но, мановеньем Царской длани,
Законной каре предан он.
Восторг был общий, несказанный.
При криках: невредим и жив
Наш кроткий ангел; наш Желанный!
И каждый в день тот был счастлив!
На месте том, где Божья сила
Хранила видимым перстом,
Любовь народная крестом
Часовню скромно осенила.
Там повседневно стар и млад
Возносят к Господу моленья;
Творит богач и бедный вклад
Во славу дивного спасенья!»
Туда сегодня крестный ход,
Народом стогны все покрыты;
Архиереев сонм идет;
И митр и риз забудешь счет;
В алмазы, в жемчуга залиты
В руках иконы. Клир поет
Мольбы хвалебные. Развиты
Хоругви. К небу мысль и взор!
Полит воздух звоном колокольным;
Все дышит чувством богомольным;
Митрополит ведет собор!..
В саду, в виду всего народа,
Встречает Царь его у входа,
Благочестивой думы полн…
Средь смолкнувших и пестрых волн,
Отборных войск между рядами,
Прошел торжественный синклит.
Завесы пали. Дивный вид!..
Пред изумленными очами
Не бедный домик уж стоит! –
Часовня мрамором одета
Карарским, пепельного цвета;
В ее основу лег гранит;
Резьба ласкает взор отрадно,
Гирляндой белой мрамор жадно
Полуоблек овал икон;
С ее наружных трех сторон,
Из бронзы ярко позлащенной,
На фризе текст гласит священный,
С какою мыслью возведен Алтарь.
Вся крыша узорочной,
Златообрезной чешуей
Прельщает взор красой восточной,
И не один в ней крест резной –
Четыре зодчий взнес нарочно
На каждый край страны земной!
Внутри все мрамор разноцветный!
Часовни в глубине предсветной
Из гроздий белоснежных свод
Являет мраморный киот.
Стоит, одеян в багряницу,
Прижав к груди своей десницу,
Князь Александр в кольчуге там!
Он кисти Неффа[68] животворной! –
Хранитель Невский взор покорный,
Молясь, подъемлет к небесам.
Златая перед ним лампада
И два креста со двух сторон;
Кресты те созданы из вклада
Златых и сребряных икон;
Но драгоценны те иконы
Не по окладу риз своих, –
Они без камней дорогих, –
Они народом принесенны
В слезах к Царю, как дань сердец,
Что Богом их спасен Отец!..
Молебен начат. Озарился
Свечами лик святых икон.
Зажглась лампада. Заклубился
С кадильниц нард и киннамон.
Весь воздух полон громким хором
Певцов избранных. Всем собором
В хвалу Творцу митрополит
Мольбы возводит. Да хранит Царя,
Дом Царский, всю Державу!
Да дней Того умножит славу,
Кто не искал ее в боях,
Но видел блеск венца – в трудах!
И Сам, в наследственной порфире,
В своей державе-полумире –
Ввел милость с правдою в судах!..
Звучит Евангельское слово
О прокаженных, как Благова
Из десяти пришел один
Благодарить самарянин…
Но лишь святые смолкли звуки,
Как – вечно-незабвенный вид! –
С мольбой, подъявши к небу руки,
Царь на коленях уж стоит!..
Вблизи народа сын смиренный,
Его спасти определенный,
И весь Державный, Царский Дом,
И Двор, и войско, сонм народный –
Все пали ниц к земле холодной
В хвалебном чувстве пред Творцом…
Окроплена святой водою часовня.
Глас хвалы воспет,
Взвилась ракета над Невою,
И с крепостных твердынь пальбою
Отгрянул радостный привет.
Сердца восторгом пылким бьются!
При громе пушек в воздух льются
Царю желанья долгих лет…
И в торжестве своем Державный
Объемлет царственной рукой
Того, кто был сосуд избранный –
Ему в спасенье Богом данный,
Кого Он, сердцем благодарный,
Вознес, облил щедрот рекой!..
Вот Царь уж войск перед рядами,
И гимн звучит где ступит Он;
Ура! стотысячно устами
Народ, следя Его толпами,
Гремит со всех Ему сторон!
Монарх! Такие ж сердца клики
В сей день, в хвалу небес Владыки,
Возносятся Россией всей!
Как сей часовни пред святыней –
Там о Царе молитва ныне
Его признательных детей!
В стихотворении описан молебен в честь освящения часовни на месте покушения Д. Каракозова на царя Александра II 4 апреля 1866 года у решетки Летнего сада при выходе на Неву. В освящении принимали участие царь и спасший его мастеровой из Костромской губернии Осип Комиссаров (1838–1892), возведенный в потомственное дворянство. В 1867 году «Часовня Летнего сада» была издана отдельной брошюрой (СПб.,1867) с приложением четырех псалмов в переложении Д. Ознобишина.
Переложение псалмов
I. Псалом 6
Стихи 1 и 2
Умилосердись! грозным взором,
Господь! меня не обличай,
И в гневе тяжким мне укором
Вины сурово не карай!
3 и 4
Даруй целенье мне; без сил я;
Трясутся кости, всюду боль;
Уныньем душу истомил я…
Страдать мне, Господи, доколь?..
5
Склонись ко мне в своей щедроте,
В душе огнь скорби угаси,
И, по несказанной доброте,
Меня помилуй и спаси!
6
Тебя умерший не вспомянет,
Когда пробьет кончины час;
Безмолвен ад, – во тьме не станет
Звучать Тебе хвалебный глас.
7
Устала грудь моя, о Боже,
От воздыханий; в сердце страх;
Слезами обливаю ложе
Ночь каждую, – встаю в слезах.
8
Да, устыдясь, придет в смятенье
И в ужас сонм моих врагов,
Узнав, как Бог мой, вняв моленье,
Мне дал отраду и покров.
II. Псалом 8
Стихи 1 и 2
Егова, Бог наш! сколь чудесно,
По всей земле прославлен Ты!
Твое величье в поднебесной
Вместить не могут высоты!
3
Из уст младенцев, грудь сосущих,
Ты громкой вознесен хвалой, –
И сонм врагов, Тебя не чтущих,
Смутясь, немеет пред Тобой!
4
Взгляну ль на небеса: – перстами
Ты дивно горняя соткал;
Луну с блестящими звездами,
На них раскинув, основал…
5
Что человек в звене творенья!..
Но Ты его не позабыл;
Ты, полн к нему благоволенья,
Его потомство посетил.
6 и 7
От светлых Ангелов умалил
Немногим смертного удел;
Венчал красою и поставил
Царем Тобой свершенных дел.
8 и 9
Повергнул пред его стопами
Овец, волов и всех зверей,
Небесных птиц и рыб, стадами
Ходящих в глубине морей!..
10
Егова, Бог наш, сколь чудесно
По всей земле прославлен Ты!
Твое величье в поднебесной
Вместить не могут высоты!
III. Псалом 11
Стихи 1 и 2
Блажен, приемлет кто убогих,
Кто нищим милости творит;
Господь его от бедствий многих
И в день напасти сохранит;
3
Он сохранит и, полн участья,
Умножить дни его готов;
Осыплет жизнь дарами счастья
И в руки не предаст врагов;
4
Придет к больного изголовью
И истомленному тоской,
Оправит одр, пошлет с любовью
И сон целебный и покой.
5
Господь! – воззвал я неутешный, –
Умилосердись, вопль внемли!
Прости мне, я виновен, грешный;
Я болен, – душу исцели!
6
Враги бранят меня; с укором
Твердят: «Что медлит умереть?
Покроем жизнь его позором,
Чтоб память имени стереть».
7
Ко мне зайдут ли для свиданья, –
О мне жалеют; в их речах
Привет и добрые желанья, –
А уж клевещут во дверях.
8 и 9
Мне вероломны их объятья,
Обидный шепот слышу их:
«На нем лежит печать проклятья!
Не встать, не быть ему в живых!»
10
И тот, кто хлеб мой ел со мною,
С кем тайны сердца я делил,
Занесся на меня пятою, –
Мой искренний мне изменил!..
11
Но Мой Господь меня восставит,
И, милостью Его храним,
Язык мой щедрого прославит,
Воздам добром врагам моим.
12
Я верю сердцем несомненно,
Что Ты, Господь, ко мне был благ;
Не подпустил Ты, дерзновенно
Чтоб надсмеялся мною враг!
13
Ты за незлобье и смиренье
Меня покровом осенил,
Послав мне, скорбному, целенье,
И пред Тобою утвердил.
14
Да будет славен в благостыне
Господь Израиля сынов!
Благословен всегда и ныне,
И до скончания веков!
V. Псалом 49
Стих 1
Воззвал Предвечный, Бог богов,
И в страхе, ужасом объята,
Земля, с востока до заката,
Дрожит, громовый слыша зов.
2 и З
Грядет, Сион оставя свой,
Во славе Бог; – в устах улики;
Блеск молний пред лицом Владыки,
Окрест шум вихря, бури вой.
4
И все, что в неба высоте
И что в земле таится дольной,
Все созывает Он, крамольный
Судить народ свой в правоте.
5
Велит Он Ангелам своим
Собрать святых, законы чтущих,
В свидетели для всех живущих
Завета, сделанного с Ним.
6
В день страшный грозного суда
Раздастся с неба голос трубный;
Господь судья вам правосудный!
Готова всем и казнь и мзда!
7
Внемли же, сонм Моих сынов,
Израиль Мой, внемли Мне ныне:
Уверуй слов Моих святыне,
Един Я Бог из всех богов!
8
Не в жертвах Мой тебе упрек, –
Твои пред Мною всесозженья!
Но Я тельцов без заколенья,
Без козлищей пробыть бы мог!
9 и 10
В твоих Мне жертвах нет отрад!..
Зверей Моих дубравных мало ль?
В Моих степях недоставало ль
Пасущихся на воле стад?
11 и 12
Всех птиц под небом знаю Я;
Поля все жатвами убрал Я;
И не к тебе, когда б взалкал Я,
Приду, – вселенная Моя!
13 и 14
Я ль мясо ем твоих тельцов?
Пью ль козлищ кровь Я пролитую?
Не жертв сих жду, – хвалу иную:
Молитву верных Мне сынов.
15
Ко Мне в день скорби воззови, –
Пошлю тебе Я избавленье,
И Мне воздай ты прославленье
Словами теплыми любви!..
16
И скажет нечестивцу Бог:
К чему устав Мой восхваляешь?
Завет в устах лишь сохраняешь,
А соблюсти его не мог!
17 и 18
Тобой отвергнут Мой закон,
Мое презрел ты поученье!
Зришь вора – тотчас с ним в общенье
И в стыд преступный погружен!
19 и 20
С лукавой наглостью речей
Поносишь брата клеветою;
Покрыл позора срамотою
Ты сына матери твоей!
21
Я видел и молчал… Слепой,
Ты мнил, потворствуя, молчу Я!
Но темный грех твой обличу Я:
Гляди! он весь перед тобой!
22
Уразумей, лукавый род,
Предавший Господа забвенью!
Есть казнь, – конец долготерпенью, –
И где ж заступник? кто придет?..
<1860-е гг.>
Из песен царя Давида[69]
Псалом 13
Рече безумец в сердце своем: несть Бог.
1
Помыслил в сердце муж безумный:
Нет Бога!.. Мир в грехах растлел.
Разврат, разгул повсюду шумный,
Все люди чужды добрых дел,
У всех преступные влеченья –
Слепая жажда наслажденья!..
2 –3
Господь проник с небес высот,
Безбожных сонм окинул оком;
Быть может, в их среде найдет
Незараженного пороком…
Напрасно!., нет ни одного,
Кто б добр был, веровал в Него!
4
«Ужель не может вразумиться
Погрязший в беззаконьях род,
Забывший Господу молиться,
Как хлеб, снедая Мой народ?
Вселю ж в них ужас Я великий,
В испуге смолкнут пиршеств клики!
5 –6
Покрою бледных лик стыдом,
Презренны будут их чертоги;
Господний – праведника дом,
Где уповал в него убогий,
Где всеми он осмеян был
За то, что Бога не забыл».
7–8
Когда б к Сиона высотам
Дошли Израиля моленья,
И Бог, сердечным вняв мольбам,
Извел народ свой из плененья,
Иаков бы возликовал,
Восторг в Израиле б взыграл!
Цыганка в церкви
Какой соблазн, очам заманка
В соборе искушает вас!
Молиться хочешь, а цыганка
Вас сжет сверканьем блудных глаз!
10 декабря 1867
А.С. Норову[70]
Угас паломник наш, участник грозной битвы,
Безногий юноша с полей Бородина!..
Он, чья душа была святилище молитвы,
Сердечной теплотой вся речь оживлена!
В кругу друзей навек его замолкла лира,
Но к славе родины любовью он горел,
И старец, видя блеск картин «Войны и Мира»,
Как лебедь песнь свою прощальную нам спел.
1869
[66] Впервые: «Соревнователь просвещения и благотворения» (СПб.,1823, № 11), под названием «Подражание псалму 34».
[67] Кому не известны Сицилийские вечерни! Папа Николай благословил Прочида на сие ужасное дело и обещал составить заговор внезапный и жестокий против французов. Когда Прочида возвращался в Сицилию, то узнал на дороге о смерти папы Николая IV, который был душою этого великого предприятия. Souvenirs de la Gicile par М. le Сtе de Forbin, pag. 287. (Примеч. Д.П. Ознобишина.)
[68] Нефф Тимофей Андреевич (1805–1876) – придворный художник (с 1832 г.), портретист и автор живописных полотен на исторические темы.
[69] Впервые: «Нива» (1877, № 12), в год смерти Д. Ознобишина
[70] Аврааму Сергеевичу Норову (1775–1869), как при жизни, так и после смерти, посвятили стихи вкладчики альманаха «Северная Лира», выпущенного в 1826 году Семеном Раичем и Дмитрием Ознобишиным, – Федор Тютчев и Петр Вяземский. Но стихи Дмитрия Ознобишина, посвященные памяти Авраама Норова, были впервые опубликованы лишь в 2001 году. В 1868 году Авраам Норов, высоко оценивая писательский дар Льва Толстого, вступил с ним в полемику, будучи, как и Петр Вяземский, участником Бородинского сражения...
Комментировать