Иван Крылов
Крылов Иван Андреевич (1769–1844) – баснописец, драматург, журналист. Великий баснописец Иван Крылов начинал в шестнадцать лет с комической оперы «Кофейница», в семнадцать создал трагедию «Клеопатра» в стиле «ужастиков» того времени, а в двадцать начал издавать сатирический журнал «Почта духов». В 1786–1788 годах в журналах «Лекарство от скуки», «Утренние часы» появилось несколько его стихотворений, среди которых были и басни, но пройдет еще двадцать лет, прежде чем он станет Крыловым-баснописцем, а все остальное, созданное Крыловым-драматургом, Крыловым-журналистом, Крыловым-одописцем и Крыловым-псалмописцем, останется в прошлом. Датой рождения Крылова-баснописца станет 1806 год, когда в январском номере журнала «Московский зритель» появятся его переводы трех басен Лафонтена. В это же время он, наконец-то, после долгих мытарств, достиг первых успехов как драматург. На петербургской сцене состоялись сразу три его премьеры – комедий «Модная лавка», «Урок дочкам» и волшебной оперы «Илья богатырь». В дальнейшем «Модная лавка» десятилетия не сходила со сцены, став одним из классических образцов русской драматургии начала XIX века. Басни перечеркнули все. После 1806 года он не напишет ничего, кроме басен.
Цикл духовных од Ивана Крылова относится к 1795–1796 годам, когда ему (не как поэту-сатирику, а как профессиональному картежному игроку) грозила высылка в Сибирь, и он был вынужден покинуть Петербург, отсидеться в глуши. Это время он воспел в «Оде Уединения».
Он впервые в жизни на лоне тишины испытал чувство свободы и общения с природой и Богом:
Здесь по следам, едва приметным,
Природы чин я познаю,
Иль Бога моего пою
Под дубом, миру равнолетным.
Пою – и с именем Творца
Я зрю восторг в растенье диком;
При имени Его великом
Я в хладных камнях зрю сердца…
«Ода Уединения» неотделима от восьми духовных стихов, в которых Крылов, следуя ломоносовской традиции, соединил два основных поэтических жанра – оды и псалмы. Приходится только сожалеть, что эти духовные оды «выпали» из истории русской поэзии, знающей только один великий образ Крылова-баснописца. Но и басни Крылова основаны не только на мировых «бродячих» сюжетах этого жанра от Эзопа до Лафонтена (и в этом отношении его можно называть «русским Лафонтеном» точно в такой же степени, как Лафонтена – «французским Эзопом»), помимо русского ума, русской смекалки и всех других неповторимых национальных черт (включая сам образ «дедушки Крылова»), в них выражены христианские нравственные идеалы. Об этой особенности его басен поэт монах Лазарь (Афанасьев) напишет уже в XXI веке: «…Тут Моська, Лебедь, Рак и Щука, // Тут Тришка и Демьян с ухой, – // Все для того, чтобы наука // Как жить – не сделалась сухой. // Чтоб в полусказочном обличье // Живее басенка была, – // Чтоб как Евангельская притча // Вернее на душу легла». Его басня «Безбожники» заканчивается строками, в которых нетрудно узнать былого псалмопевца Крылова:
Плоды неверия ужасны таковы;
И ведайте, народы, вы,
Что мнимых мудрецов кощунства толки смелы,
Чем против Божества вооружают вас,
Погибельный ваш приближают час,
И обратятся все в громовые вам стрелы.
Подражание псалму 17
Возлюблю тя, Господи, крепосте моя.
К Тебе, мой Бог великий, вечный,
Желанья все мои парят,
Сквозь тьму и бездну безконечны,
Где миллионы звезд горят
И где, крутясь, миры в пучинах
Твое величество гласят:
Велик Господь, велик и свят
Вещей в началах и кончинах!
Велик величества Творец,
В бедах мне щит, в суде Отец.
Болезни взор мой помрачали;
Земля разверзлась подо мной;
Как сонм стесненных туч печали
Носились над моей главой.
Переставало сердце биться,
Потек по жилам смерти хлад,
Уже ногой ступил я в ад, –
Но вспомнил к Богу обратиться. –
Сквозь небеса поник мой вздох –
И мой меня услышал Бог.
И двинулась – и встрепетала
Земля, поверженная в страх.
От гнева Бога тьма восстала,
Содрогнулись сердца в горах.
Взглянул Он – море возмутилось,
И вихри пламенны взвились,
И страшны громы раздались;
Ступил – и небо преклонилось.
Сошел – и крепкою пятой
Сгустил Он тучи под Собой.
И се, воссед на вихри скоры,
Несется облеченный в тьму.
Пред Ним кремнисты тают горы;
Курятся бездны вслед Ему.
Как молния, Его блистанье.
Он рек – и, грозный глас внемля,
Расселась в трепете земля,
Вселенной вскрылись основанья;
И воды, в страхе, без препон,
Смутясь, из бездны рвутся вон.
Подвигнувшись толь страшной бранью,
Врагов моих карая злом, Мой Бог Своею сильной дланью,
Как крепким медяным щитом,
Покрыл меня – и мне их стрелы,
Как ломкий и гнилой тростник;
Сколь Бог мой страшен и велик,
Столь тесны вражьих сил пределы!
Едва я возопил стеня,
Он двигнул громы за меня.
Пари, мой дух, за круги звездны,
Любовью к Богу вознесен;
Храни пути Его небесны –
И будешь в гибелях спасен.
Беги мужей коварных, льстивых:
Беседа их для сердца яд;
С святым ты будешь купно свят;
Познаешь правду средь нелживых.
С правдивым будешь ты правдив;
И с нечестивым нечестив.
Смиренных щит! Смиритель гордых!
Блесни зарями в грудь мою;
И на столпах надежды твердых
Твою я славу воспою;
Чрез горы препинаний ада
Переступлю, как исполин;
Перелечу, как сын орлин,
Чрез бездны, страшные для взгляда,
И, верой воспален к Царю,
Как солнце юно возгорю.
С Тобой кого мне устрашиться,
Кого бы я не превозмог? –
Кто славою с Тобой сравнится?
И где Тебя сильнейший Бог? –
Где небо, где есть круги звездны,
Для сил и для богов иных?
И где для молний есть Твоих
Недосягаемые бездны? –
Твоим лишь Духом все живет –
Ты все – иного бога нет.
Не Ты ль, вдохнув мне силы многи,
Дал крепость льва моим рукам,
Еленью скорость дал мне в ноги
И орлю быстроту глазам?
Не Ты ль на брань меня наставил,
Дал мышцы мне, как медян лук?
Не Ты ль различны силы вдруг,
Чем в тысящах Себя прославил,
В одном во мне соедини,
Венчал царем земли меня?
Не силою ль Твоей взлетает
Мой быстрый дух на небеса,
Где солнцев тысяча блистает,
Твои вещая чудеса?
Не силою ль Твоей великой
Причину мира мерит он
И постигает тот закон,
Чем обуздал хаос Ты дикой,
Пространства разделил мирам,
Дал стройный вид и бег телам?
Но где есть слово человека
Тебя обильно превознесть? –
В ком долгота найдется века
Твои все чудеса исчесть? –
Пади, мой дух, в смиреньи многом
И свой не устремляй полет
В пучины, коим меры нет. –
Чтоб Бога знать, быть должно Богом;
Но чтоб любить и чтить Его,
Довольно сердца одного.
1795
Подражание псалму 37
Смягчи, о Боже! гнев Твой ярый,
Вины души моей забудь;
И молний уклони удары,
В мою направленные грудь!
Престани в тучах, во блистаньях
И в бурных пламенных дыханьях
Являть, колико суд Твой строг;
Пролей надежду в грудь унылу,
Яви Свою во благе силу
И буди в милостях мне Бог!
Стрелами острыми Твоими
Мне сердце все изъязвлено
И, раздираемое ими,
Горит, как в пламени, оно;
Свои счисляя преступленья,
В стыде, в болезни, в изумленьи,
Смыкаю я смущенный взор.
Нет предо мною света дневна –
На мне Твоя десница гневна,
Хладнее льдов, тягчее гор.
Все скорби на меня зияют
И плоть мою себе делят.
Как воск, во мне так кости тают,
И кровь моя, как острый яд;
Как трость ломка во время зною,
Как ломок лед в реках весною,
Так ломки ноги подо мной.
Все множит мне печалей бремя;
Остановилось само время,
Чтобы продлить мой жребий злой.
В сем зле, как в треволненном море,
Собрав остаток слабый сил, –
В отчаяньи, в надежде, в горе,
К Творцу миров я возопил,
Воззвал и сердцем встрепетался;
То луч надежды мне являлся,
То, вспомянув мои вины,
Терял я из очей свет красный:
Меч видел мщения ужасный
И видел ада глубины.
Вкруг моего собравшись ложа,
С унылой жалостью друзья,
Моей кончины ужас множа,
Казалось, взорами меня
Во гроб холодный провождали;
Притворным плачем мне стужали
Враги сокрыты дней моих;
А я, как мертв, среди смятенья
Лежал без слуха, без движенья
И уст не отверзал своих.
Но в страшную сию минуту,
В сей час, ужасный бытию,
Зря под ногами бездну люту,
А пред очами смерть мою, –
Надеждой на Тебя отрадной,
Как в жар поля росой прохладной,
Мой слабый дух себя питал.
Хоть телом упадал я в бездны,
Но духом за пространства звездны
К Тебе с молитвой возлетал.
Нет! – рек я в глубине сердечной, –
Нет, не погибну я, стеня;
Исторгнет Бог мой сильный, вечный
Из смертных челюстей меня,
И дух мой не отдаст Он аду
Неправедным врагам в отраду;
Их не свершится торжество;
Не посмеется мне их злоба,
Что у дверей ужасных гроба
Помочь безсильно Божество.
Творец! Внемли мое моленье,
И гласу сердца Ты внемли:
Хотя ничтожное творенье,
Я прах, не видный на земли;
Но что есть мало, что презренно,
Тобою, Боже, сотворенно?
Прекрасен звездный Твой чертог;
Ты в солнцах, Ты во громах чуден, –
Но где Ты чудесами скуден? –
Ты и в пылинке тот же Бог!
И я к Тебе, надежды полный,
Свой простираю томный глас:
Смири страстей свирепых волны,
В которых духом я погряз!
Мои велики преступленья:
Их сердцу страшно исчисленье, –
Но в судии я зрю Отца.
Мой страшен грех, но он конечен, –
А Ты, мой Бог, Ты силен, вечен;
Твоим щедротам нет конца.
<1796>
Ода, выбранная из псалма 14
Господи, кто обитает в жилищи Твоем?
Кто, Боже, в высотах эфирных
Святый Твой населяет двор?
Кто слышит, как, при звуках лирных,
Поет Тебя пресветлый хор?
И кто в святилищах небесного чертога
Вкушает сладость зреть величье, славу Бога?
Кто сердцем чистым, нелукавым
Стремится Твой закон блюсти;
Кто не скользит во след неправым;
Чей ввек язык не знает льсти
И чья душа, в словах и взорах безпорочных,
Как полная луна, видна в водах полночных;
Кто на друга сетей не ставит,
Не соплетает злых клевет;
Боящихся кто Бога славит,
За благо злом не воздает,
Кто в гнусных рубищах невинность чтить умеет, –
Злодеев презирать на самых тронах смеет;
Кто клятву сохраняет свято,
Страшится слабых поражать
И лихвою презренной злато
Свое не тщится умножать;
Кто на суде своем едину правду любит
И за принос даров убогого не губит;
Кто с сих путей не совратится
И сердце право соблюдет,
Тот, Боже, в Твой чертог вселится,
Твоей увидит славы свет –
И там, земных сует оставя скоротечность,
В чистейших радостях он вкусит сладку вечность.
<1790-е гг.>
Ода, выбранная из псалма 51
Что хвалишься во злобе, сильне?
Чем хвалишься во злобе, сильный,
Что мочен наносить ты вред?
Глагол твой, лестию обильный,
Как ядом растворенный мед;
Язык твой – бритва изощренна;
В груди кипит всех злоб геенна.
Ты лживость паче правды любишь
И злобу – паче доброты;
Скорбя, щадишь, – ликуя, губишь;
Блаженством ближних мучим ты;
И правды обличенья смелы
Тебе суть громоносны стрелы.
Но се Господь судом, как громом,
Твое величие сотрет;
С твоим тебя расторгнет домом,
От сердца кровных оторвет;
Твоих богатств иссушит реки
И род погасит твой навеки.
В посмешище ты будешь правым;
Рекут, твою погибель зря:
Се муж, что сердцем столь лукавым
Мнил превозмочь судеб Царя;
Богатством лишь своим гордился
И только зло сплетать стремился.
А я, как маслина богата,
Средь дому Божия цвету;
И блеск честей и горы злата
Считая за одну мечту,
Лишь в Боге все блаженство ставлю,
И славен тем, что Бога славлю.
<1790-е гг.>
Ода, выбранная из псалма 71
Боже, суд Твой цареви даждь
и правду Твою сыну цареву.
Подай царю Твой, Боже, суд,
И правду дай цареву сыну;
Да к пользе царства примет труд,
Да истину хранит едину –
И кротко, как зарей зефир,
Ко всем странам прольется мир.
Он не предаст сирот и вдов;
На трон в лице восседши Бога,
Сомкнет уста клеветников,
Спасет и нища и убога.
Как солнце вешнее с высот,
Прольет на всех он луч щедрот.
Как напояет землю дождь
И проникает мягку волну,
Так сей ко счастью кроткий вождь
Прольет в сердца отраду полну, –
И не затмит его лучей
Вся толща туч, весь мрак ночей.
К нему народы потекут,
Как в океан пространны реки;
Цари различны дань дадут;
Он возродит златые веки, –
И где конец земле, морям,
Предел его державе там.
Как неисчерпаем океан,
Его сокровища узрятся;
Среди его цветущих стран
Довольство с миром водворятся –
И дом его, ко славе скор,
Превысит верх Ливанских гор.
Его благословит народ;
Рабы, как чада, будут верны.
Предупредят зарей восход
От всех ему хвалы усердны,
И, мудрости его внемля,
Ему восплещет вся земля.
<1796–1797>
Ода, выбранная из псалма 87
Господи Боже спасения моего…
О Боже! Царь щедрот, спасений,
Внемли! – К Тебе моих молений
Свидетель – нощи все и дни.
Я в нощь свой одр мочу слезами
И в день иссякшими глазами
Встречаю мраки лишь одни.
Да пройдет вопль мой пред Тобою
Шумящей, пламенной рекою:
Воззри – и слух ко мне склони.
В груди моей все скорби люты;
Нет дня отрадна; нет минуты;
Теснится в сердце мук собор.
Уже, к веселью не способен,
Я бледен, мертвецам подобен;
Уже ко гробу шаг мой скор;
Уже в моих я равен силах
С забвенными давно в могилах,
От коих отвратил Ты взор.
Все гнева Твоего удары,
Как моря гневна волны яры,
Навел Ты на мою главу.
Тесним от ближних, обезславлен,
Друзьями презрен и оставлен,
Средь кровных чуждым я живу.
В одре, как в гробе, истлеваю;
Но руки к небу воздеваю:
К Тебе и день и ночь зеву.
Увы! иль стон живых безпрочен?
Или для мертвых столь Ты мочен?
Они ль певцы Твоих чудес?
Но кто воспел Тебя во гробе?
Кто возгласил в земной утробе
Твой суд иль блеск Твоих небес?
Кто имя Божье славословил
И кто в стране забвенья пролил
Хоть каплю благодарных слез?
А я, едва заря настанет,
Едва светило дня проглянет,
Огнем Живым к Тебе дышу –
И вместе с хором оперенным
Под сводом неба озаренным
Твое величие глашу.
Куда ни двигнуся ногою,
Как сердце я свое с собою
Хвалу чудес Твоих ношу.
Почто же, Бог мой, презираешь,
Не внемлешь Ты и отреваешь
Вопль страждущей души моей?
Средь нужды, нищеты и горя,
Как средь бунтующего моря,
Я взрос от самых юных дней –
И днесь от бедства не избавлен,
Как лист иссохший я оставлен
Среди ярящихся огней.
<1790-е гг.>
Ода, выбранная из псалма 93
Бог, отмщений Господь.
Снесись на вихрях, мщений Царь!
Воссядь на громах – тучах черных,
Судить строптивых и упорных;
Ступи на выи непокорных
И в гордых молнией ударь.
Доколь вздымать им грудь надменну
И подпирать пороков трон,
Правдивых гнать из света вон?
Доколь Твой презирать закон
И осквернить собой вселенну?
Куда ни обращусь, внемля,
Везде их меч, везде угрозы.
Там на невинности железы,
Там льются сирых кровь и слезы;
Злодейством их грузна земля.
Так, проливая крови реки,
Заграбя мир себе в удел,
Твердят они на грудах тел:
Господь не видит наших дел
И не познает их вовеки.
Безумец! где твой ум и слух?
Стряхни невежество глубоко;
Скажи, хоть раз взнесясь высоко:
Ужели слеп Создавший око,
И Сотворивший ухо – глух?
Скажи, оставя мудрость лживу,
Без света ли – Творец светил?
Безсилен ли – Создатель сил?
Безумен ли – Кто ум в нас влил?
И мертв ли – Давший душу живу?
Блажен, о Боже, в ком Твой свет:
Он соблюдется цел Тобою,
Тогда как, окруженный мглою,
В изрытый ров своей рукою
Злодей со скрежетом падет.
Кто? Кто с мечом? Со мною рядом
Кто мне поборник на убийц?
Кто на гонителей вдовиц?
Никто – всех взоры пали ниц –
И всех сердца страх облил хладом.
Никто – но Бог, Сам Бог со мной;
Сам Бог приемлет грозны стрелы,
Вселенной двигнет Он пределы,
Разрушит замыслы их смелы
И с широты сметет земной.
<1790-е гг.>
Ода, выбранная из псалма 96
Господь воцарися, да радуется земля.
Взыграй, вся дышущая плоть!
Днесь воцарился твой Господь.
Промчите слух сей, ветры скоры,
В дальнейшие земли концы,
Да скачут холмы, как тельцы,
Как овны, да взыграют горы
Средь кликов празднующих стран,
И да восплещет океан!
Предыдет огнь, и вихрь пред Ним,
И гром, ревущий в кару злым;
Окрест несется мрак стесненный,
Вьют вихри, дождь, и снег, и град,
И молнии Его блестят
От края до края вселенной;
Немеет гром, Ему внемля,
Как море, зыблется земля.
На истинах Его престол;
Судьба миров – Его глагол;
Врагов палящий пламень – взоры;
Речет – и огнь их жрет вокруг;
Воззрит – и тьмы падут их вдруг.
Как воск пред Ним, так тают горы;
Земля – певец Его чудес;
Вещатель славы – твердь небес.
О вы, певцы богов иных,
Сравните с мертвой силой их
Живаго Бога силу живу –
И усрамитесь падать ниц
Пред изваяньем хрупким лиц,
Кладя на них надежду лживу!
Они, как вы, лишь персть и прах;
Отрада их – обман и страх.
Но Ты, мой Бог, Творец миров,
Един превыше всех богов
И вышний надо всей землею!
Воспой Его, правдивых лик;
Единый Царь судеб велик:
Он силой все хранит своею;
В Нем правым жизнь;
В Нем чистым свет –
И вне Его спасенья нет.
Комментировать