Ермил Костров
Костров Ермил Иванович (1755–1790) – поэт. Он уже при жизни стал живой легендой. Правда, слава его связана не столько с поэтическим творчеством, сколько с анекдотами. Даже Пушкин запишет о нем лишь анекдоты об извечной «слабости» официального университетского переводчика: «Когда наступали торжественные дни, Кострова искали по всему городу для сочинения стихов и находили обыкновенно в кабаке или у дьячка, великого пьяницы, с которым он был в тесной дружбе». В 1780–1781 годах он перевел для Московского университета «Золотого осла» Апулея, а в 1787 году преподнес Екатерине II свой перевод первых шести песен «Илиады» Гомера. В 1790 году он перевел Оссиана. «Костров, усыновивший Гомера России, приносит новый и приятный дар своему отечеству», – отмечал Ф.Туманский в журнале «Российский магазин». В 1802 году в Петербурге было издано Полное собрание всех сочинений и переводов в стихах покойного Кострова, но ни это серьезнейшее собрание, ни сохранившиеся отзывы о нем Михаила Хераскова и легендарного Суворова не смогли противостоять анокдотам о Кострове-пьянице. Таким в 1850-е годы он предстал и в пьесе Нестора Кукольника «Ермил Иванович Костров», в комедии А.Н. Островского «Бедность не порок». Костров-псалмист представлен в русской поэзии переложением 18 псалма, выдержанного в лучших ломоносовских традициях духовных од.
Преложение псалма 18
О славе Творческой нам небеса вещают,
И дело рук Его эфирна твердь явит;
День дни и ночи ночь свой голос пресылают,
Премена стройна их Отца веков гласит;
И нет словес, и нет языка,
Где б гласы их, что есть Владыка,
Не возвышалися во слышание всем;
В пределы света отдаленны,
Звучат их струны напряженны,
Несется их глагол по всем земли концем.
Он солнцу сень воздвиг во областях эфира;
Оно, как млад жених, весельем полня грудь,
Оставя свой чертог, грядет пред взоры мира,
Ликует, как готов подвижник славы в путь.
Востока край его изводит,
И запад с кротостью исходит
Ему во сретенье грядущу с высоты.
Ему, торжественно текущу,
Везде веселый блеск лиющу,
Что может от его сокрыться теплоты?
В законе Господа пороку быть не можно;
Он новую душе собою жизнь дарит.
Вещание Творца и верно и неложно;
Оно и отроков премудрыми творит.
Веления Господни – сладость;
Они – желанна мыслям радость,
И заповедь Его – очам душевным свет.
Господень страх пребудет вечно;
Он чист, зерцало Он сердечно;
Неправоты и лжи в судьбах Господних нет.
И злата, и всего, что в свете драгоценно,
Оне любезнее изяществом доброт
И вожделеннее их сладость несравненно,
Чем сладость, кою нам лиет и мед и сот.
И я, Твой раб, в них поучаюсь,
Благой надеждою питаюсь,
Что в исполненьи их мне мзда Твоих даров.
Но кто избегает преткновений?
Кто чист от всех грехопадений?
Мне, Боже! не вмени неведенья грехов;
И равно волею содеянны моею
Мне беззакония прости и пощади;
Да раб не буду им, но да собой владею,
Ты помощью меня, о Боже! утверди:
Тогда невинен и свободен,
Во всем Тебе благоугоден,
Обрящу истинно достоинство души.
Спаситель мой, Творец, Владыка!
Вещанья уст моих, языка
И сердца помыслы Ты благостью внуши!
Комментировать