Федор Миллер
Миллер Федор Богданович (1818–1881) – переводчик, поэт, прозаик, издатель. «Мне суждено чужие только звуки // На языке родном передавать», – писал он о своем призвании поэта-переводчика, добившись наибольших успехов в передаче именно чужих звуков. Но и оригинальные стихи Федора Миллера регулярно появлялись на страницах журналов, прежде всего «Москвитянина», автором которого он был с первого и до последнего номера. Вся история славянофильского журнала и самого славянофильства связана с его именем. Так что в советских источниках недаром отмечали его «реакционные, верноподданнические взгляды» и «злобные нападки на все прогрессивное». Он действительно всю свою жизнь был верным подданным, открыто выражая эту «позицию» в своих стихах без всяких оглядок на то, что скажут «шестидесятники» о его стихотворении, посвященном Осипу Комиссарову, спасшему императора Александра II от выстрела Дмитрия Каракозова. Для Федора Миллера костромской крестьянин Комиссаров был героем, жертвовавшим своей жизнью ради государя, а Каракозов – преступником, террористом. Он выражал свои «реакционные» взгляды и в басне «Философия коммуниста», опубликованной в 1847 году в «Москвитянине»: «Так рады завсегда делиться коммунисты; // Им нечего терять; у них карманы чисты». А таковых у него было немало. Лишь переводы служили как бы неким оправданием того, что его имя все-таки не было вычеркнуто из истории русской литературы, как это произошло с другими противниками «всего прогрессивного».
Мы публикуем его молитвы, в том числе «Молитву русского», изданную в самом начале Крымской войны одновременно с патриотическими стихами Федора Глинки, Петра Вяземского, Каролины Павловой, Федора Тютчева, Ивана Никитина.
Молитва во время сражения
Из Кёрнера
Отче! зову Тебя!
Дымом объяты, гремят батареи, –
Молнии яростно бьются, как змеи…
– Крепкий вождь браней! зову Тебя!
Отче! веди меня!
Отче, веди меня!
К славной победе иль к смерти героя, –
Господи! воля Твоя надо мною,
– Боже Всесильный! веди меня!
Я знаю Тебя!
Я знаю Тебя!
В сладостном шелесте листьев древесных,
В громе сражений и бурях небесных, –
– Блага источник! я признаю Тебя!
Отче! я чту Тебя!
Отче! я чту Тебя!
Не для корысти я меч обнажаю, –
Благо отчизны я им защищаю.
– Боже! в час битвы молю Тебя!
Отче! прими меня!
Отче! прими меня!
Если паду я под громом орудий, –
С кровию жизнь изольется из груди…
– Ты мой Господь! Тебе предаю себя!
Отче! зову Тебя!
2 декабря 1841 г.
В 1810-е годы эту «Молитву» знаменитого немецкого поэта-патриота Теодора Кёрнера (1791–1813), погибшего в бою с французами, перевел лицеист Вильгельм Кюхельбекер, а в 1816-м она легла в основу стихотворения В.А. Жуковского «Верность до гроба».
Молитва русского[107]
Отец мой! Господь мой! к Тебе я взываю,
Владыка небес и земли!
Во прах пред Твоим алтарем упадаю…
Молитве сердечной внемли!
Молю Тебя, Боже Всещедрый, Всесильный!
Россию от бед сохрани;
Пошли ей мир славный, дарами обильный,
И светлопрекрасные дни!
Пошли ей, смиренной, покой вожделенный,
Храни ее верных сынов
И будь им защитником в брани священной
За правую веру отцов!
Молю Тебя, Господи! – нас осеняя
Своей благодати щитом,
Храни для России Царя Николая
И доблестный Царственный Дом!
Великий! Твоя да придет Держава!
Молитвы моей не отринь!
Твои же – и Царство, и Сила, и Слава
Пребудут вовеки. Аминь.
Музыка И. Рыба.
Молитва у гроба Кутузова[108]
В твой мрак таинственный, под сень твоих знамен,
Душа моя влечет, Казанский храм священный!
Люблю молиться здесь, коленопреклоненен
У гроба твоего, Кутузов незабвенный!
Двунадесятый год здесь часто восставал
В красе передо мной, величием отчизны
Дышало все вокруг, – от хлада мелкой жизни
Здесь часто душу я в мольбе отогревал.
Теперь иду вдохнуть я новый жар с могилы,
В смирении просить для Руси новой силы
У Бога Русского, – великий час настал.
Давно ли, Господи, народы к нам рекою
Нахлынули на грудь? Их вел Наполеон;
Полмира полонив, и Русь перед собою
Склоненною во прах мечтал уж видеть он,
Мечтал, что будем ждать мы мира предписанья
Как милости, пред ним поникнув головой;
Но Ты нам силу дал. Скрепясь, своей рукой
Мы сердце родины зажгли без содроганья!
На зареве Москвы пришлец испепелил
Вкруг гордого чела весь свой венец лавровый.
Победный наш пожар весь Запад озарил
И всюду расточил позорные оковы!
Но в блеске торжества Ты нас не допустил
Наш подвиг запятнать кровавой жаждой мщенья,
И с свежей ветвию любви и примиренья
В нам сдавшийся Париж наш кроткий Царь вступил.
А ныне, Господи, завистливые взоры
На наш могучий рост вперили два врага,
И руку жмет тому племянника рука,
Кто дядю заточил: все древние раздоры
Забвенью преданы из ненависти к нам.
Их флоты уж стоят пред нашими брегами,
И руку нам подать уж тягостно друзьям.
Но Ты лишь, Господи, покров простри над нами:
Под сению его, бояться ль мира нам,
Когда зовут на брань нас вопли Христиан,
Когда Твой Гроб Святой пред нашими глазами!
Нет, с верою в Тебя и с теплою душой
За братьев станем мы; – разбей все ополченья
Врагов о нашу грудь; не дай им средь боренья
В нас дух охолодить, но нашей теплотой
Нам сердце отогрей и дай, чтоб вместе с нами
Поник их хладный ум к подножию Креста.
Пролей на нас Твой свет и дай, чтобы чиста
Русь вышла изборьбы, чтоб с ясными очами
Могла перед Тобой ответить в день суда.
О, удостой ее высокого удела:
Дай братьев искупить; Европе покажи,
Что длань Твоя для нас еще не оскудела,
И нашею рукой их слезы осуши!
Февраль 1854
Илья Карелин
Карелин Илья Мартьянович (1823–?) – поэт, драматург. Известно только, что он из обер-офицерских детей. С 1839 года учился на юрфаке Московского университета, и уже тогда студенты-филологи Афанасий Фет и Аполлон Григорьев услышали о его стихах. На склоне дней в воспоминаниях «Ранние годы моей жизни» Фет рассказывал о студенческом кружке Аполлона Григорьева: «Приходил к нам и весьма способный и энергичный, Шекспиру и в особенности Байрону преданный, Студицкий. Жаль, что в настоящее время я не помню ни одного из превосходных его стихотворных переводов еврейских мелодий Байрона. Вынужденный тоже давать уроки, он всем выхвалял поэтический талант одного из своих учеников, помнится – Карелина. Из приводимых стихов юноши, в которых говорится о противоположности чувств, возбуждаемых в нем окружающим его буйством жизни, я помню только четыре стиха:
Как часто, внимая их песням разгульным,
Один я меж всеми молчу,
Как часто, внимая словам богохульным,
Тихонько молиться хочу.
Характерно, что через полвека Афанасий Фет вспомнил именно эти строки молодого Карелина, оставшиеся в его памяти на всю жизнь. Первый сборничек стихов Карелина «Весенние мечты» вышел в Москве в 1838 году, еще до университета, он дебютировал пятнадцатилетним поэтом. Вполне вероятно, что в это время он входил в юношеский кружок братьев Майковых, в рукописном журнале которых «Подснежник» есть несколько стихотворений за подписью И. Карелин. В 1842 году его стихи под легко угадываемым криптонимом «И-я К.» появляются в довольно известном московском альманахе «Подземные Ключи», издатели которого поставили перед собой задачу показать именно подземные, еще невидимые ключи поэзии 40-х годов. Рецензируя альманах в «Москвитянине» (1843, № 1), все тот же Студитский особо выделял подборку Карелина, предрекая ему блестящее будущее, но Н. Некрасов в «Отечественных Записках» (1843, № 2) увидел в них лишь предмет для пародии. Второй поэтический сборник Карелина «Летние ночи» вышел в Москве в 1852 году и остался почти незамеченным. В 1852–1853 годах на московских и петербургских сценах ставились и пользовались определенным успехом его комедии «Провинциальная гостиница» и «Дядюшка Федор Иванович Русаков». Другие сведения о его жизни и творчестве не выявлены.
Оклеветанный
Подражание псалму
Пусть надо мной гремят проклятья!
Так! пусть клянут меня они,
Мои озлобленные братья,
Лишь Ты, Господь, не прокляни!
Я слаб; они меня сильнее,
Они толпой ко мне идут,
И, лютой злобой пламенея,
Во прах главу мою сотрут.
Как устоять мне с правотою?
Моих губителей семья,
Увы, связала клеветою,
Как сетью адовой, меня!
Перед вождями, пред народом
Я опозорен, наречен
Лукавцем, буем, сумасбродом;
И за меня молчит Сион!
Им не во что мое смиренье;
Они – счастливцы, и для них
Забава, смех – мое мученье!
Их торжество – в слезах моих!
Но Ты, о благостью обильный,
Уста злодеев загради
И волею своей всесильной
Их лютый замысл низведи!
На них Свое пошли гоненье!
Как сон, их сонмище развей!
Да возглашу к Тебе хваленье
И благодарней и живей,
И стихнет плач, и лепет стона,
Засветит свет в моем пути, –
Услышь, услышь, и от Сиона
Меня, Владыко, защити!
Россия спасена
Громко благовест раздался
Над сгоревшею Москвой,
И призыв его родной
Сладко в сердце отозвался.
И пошел народ толпою,
И пошел он в Божий храм,
Чтоб в небесном снова там
Отдохнуть на миг душою.
Светом дивным блещет храм,
В нем курится фимиам,
Слышно в нем молитвы пенье,
Весь народ в благоговенье
Пал на землю – и моленья
Понеслися к небесам.
И молился Россиянин
За Россию, за Царя
И за то, что бусурманин
Убежал уж с поля брани
Вдаль, за синие моря.
<1840-е гг.>
Из стихотворения «Несколько сцен из народной жизни в 1812 году».
Ангел-хранитель
«Что задумался так, Ваня,
Поуныл, голубчик мой?» –
Ваню спрашивает няня,
Он качает головой.
И в ответ: «О няня! много
Думал разных я вещей:
Прежде думал я про Бога,
Про тебя, там про людей…
И потом… Скажи мне, няня,
Отчего? – ну, так и быть!
Не шали мне скажут, Ваня,
А мне хочется шалить.
И начну, и вот не знаю,
И не вижу, только вдруг
Тихо кто-то начинает
Упрекать как добрый друг.
Отчего же, няня, это?
Ну, не смейся…» – «Эх, родной!
Все глупеньки в твои лета:
То хранитель ангел твой».
И задумался он снова,
И молитву прошептал,
Прошептал из слова в слово
Ту, что в книге он читал.
Наконец уже и Вани
Стало много, много лет;
Уж ему не нужно няни,
Да и няни больше нет.
Но в святую он обитель
Часто бледный приходил,
И молил: «Храни – хранитель!»
И хранитель все хранил.
<1852>
Комментировать