Константин Аксаков
Аксаков Константин Сергеевич (1817–1860) – публицист, критик, поэт, лингвист, историк. Сын С.Т. Аксакова, брат И.С. Аксакова. Первоначальное образование получил в деревне, в доме отца. Сергей Тимофеевич Аксаков сам воспитывал своего старшего сына, поступившего в 1832 году на словесное отделение Московского университета в 15 лет; но предварительно в пансионе Михаила Погодина с ним занимался известный филолог Юрий Венелин. Уже на первом курсе он познакомился со старшекурсниками Николаем Станкевичем и его друзьями, образовавшими университетский кружок, сыгравший значительную роль в судьбах молодых поэтов Василия Красова, Ивана Клюшникова и будущего «неистового Виссариона», который в Пензенской гимназии тоже, как он признавался, «почитал себя опасным соперником Жуковского», но убедился, «что не рожден быть стихотворцем». Все остальные члены кружка, включая Николая Станкевича, останутся поэтами. Первое стихотворение Константина Аксакова датировано 1830 годом, так что в университет он поступил уже с двухгодичным поэтическим стажем. Но в кружке Станкевича царил не только дух поэзии. Михаил Погодин запишет в дневнике: «Неприятные известия о Константине Аксакове, который с ума сходит от самолюбия… Новое направление. Толкует о философии. Действительно может причинить вред». Много позже он напишет: «В этом кружке выработалось уже общее воззрение на Россию, на жизнь, на литературу, на мир – воззрение большей частью отрицательное… Пятнадцатилетний юноша, вообще доверчивый и тогда готовый верить всему, еще много не передумавший, еще со многим не уравнявшийся, я был поражен таким исправлением, и мне оно часто было больно; в особенности больны были мне нападения на Россию, которую люблю с самых малых лет». Взгляды этого нового направления вряд ли были близки и Василию Красову, который, еще будучи студентом, опубликовал в «Телескопе» поэму «Куликово поле», но в кружок помимо поэтов входили левогегельянцы Василий Боткин, Михаил Бакунин и Михаил Катков. В этой же среде зарождалась «идея отрицания» Белинского. Сам Николай Станкевич называл себя человеком «воспаленным идеями», но он притягивал к себе не столько оригинальностью своих собственных стихов или идей, сколько обаянием своей личности.
Переломным для себя он считал 1842 год, когда вслед за поэтическими порывами пришло «время мужа». Все началось с бороды и зипуна. «Фрак может быть революционным, а зипун – никогда. Россия, по-моему, должна скинуть фрак и надеть зипун – и внутренним и внешним образом», – заявит он, вызвав насмешки даже ближайших друзей-славянофилов, но Степан Шевырев отметит: «Бородой и зипуном он отгородил себя от общества и решился всем пожертвовать народу». «Он должен был неминуемо сделаться фанатиком, – так я думал об этом с самого начала», – скажет Николай Гоголь. Вскоре в мурмолке появится Хомяков и число «фанатиков» возрастет настолько, что в апреле 1849 года последует специальное распоряжение правительства о запрещении славянофилам носить бороду и русскую одежду. С.Т. Аксаков напишет сыну Ивану: «Мне это ничего, я уже прожил свой век, а тяжело мне смотреть на Константина, у которого отнята всякая общественная деятельность, даже хоть своим наружным видом. Мы решаемся закупориться в деревне навсегда». Факт поразительный, если учесть, что все это происходило, когда Константин Аксаков писал о западниках: «Как пачкают эти западные люди народность! Во-первых, у них нет настоящей народности; их народность искусственная, сочиненная, натянутая. Во-вторых, они марают народность тем, что придают ей революционный характер, несовместимый с истинною народностью. Народное начало есть, по существу своему, анти революционное начало, начало консервативное. Такова народность русская, народность истинная». Но именно в таком «консерватизме» славянофилов официальные власти усматривали едва ли не большую опасность, чем в либеральном «западничестве». Славянофильский «Московский Сборник» с поэмой Ивана Аксакова «Бродяга» запретили, журнал «Русская Беседа» закрыли. Наиболее важные литературно-критические статьи «Взгляд на русскую литературу с Петра Первого», «О современном состоянии литературы. Письмо первое», «Письма о русской литературе», «О современном стихотворстве в нашей литературе», написанные в конце 40-х – начале 50-х годов, были опубликованы лишь через столетие. В 1857 году Константину Аксакову удалось возглавить (и то негласно) газету «Молва», с этого времени начинается новая эра славянофильской публицистики.
В молитвенной поэзии Константин Аксаков, как и Иван Аксаков, представлен лишь одним стихотворением. Но лучшие образцы их страстной публицистики – это тоже не что иное, как молитвы о России.
* * *
Ангел светлый, ангел милый!
Ты зовешь, манишь меня –
За тобою, легкокрылый,
Унесусь далеко я!
Ты напевы райских песен
Рассыпаешь надо мной;
Ты поешь: мой мир чудесен,
Улетим туда со мной!..
Дух надежды, дух прелестный,
Я знавал тебя, знавал:
Ты когда-то, гость небесный,
Сон младенца навещал.
Ты поешь, и это пенье
Наполняет душу мне:
В ней тоска, в ней сожаленье
По далекой стороне.
1835
Москва
Комментировать