Оглавление
Эпизоды из жизни старца, рассказанные им самим и его духовными чадами
Отец Серафим: «Бог спасал меня всегда»
Родился я в 1906 году в селе Миркаловка Кобелякского района Полтавской области. Я происхождения казацкого, в паспорте пометка была. Их въехало туда восемь семей, а потом целое село стало.
До войны служил псаломщиком. В 1928 году закончил я весной школу, уже на псаломщика, на регента. Экзаменовал епископ Пирский. Тогда ж уже советская власть была. Уничтожали епископство. Некому было назначать, батюшка сам себе искал кого надо.
Приехал он из Ляшковки и говорит:
– Мне нужно псаломщика и регента, я слышал, что вас экзаменовали.
И он меня забрал. А 14 августа (по новому стилю), на Маккавеев, была моя первая служба в селе Ляшковка.
***
У меня была еще такая история. При советской власти сгорела колхозная клуня, в которой кони были. Но коней вывели. Тогда окружили это место и забрали мужиков человек 50, и меня в том числе. Начали допрашивать в два часа ночи. Вызывают одного – бьют, второго, третьего, четвертого… Затем и я захожу. Предлагают сесть за стол, закуривать:
– Я не курю.
Возле меня два миллиционера. А за столом следователь, или кто он там. Наливают мне водки:
– Выпей!
Говорю:
– Не хочу.
Я так сказал, а меня милиционер только раз! – под бок наганом, а второй подхватывает. Начали меня бить до того, что у меня стала кровь из носа и рта кусками вылетать…
– Скажи, скажи, что ты закурил!
А я им:
– Как я скажу, когда я не курил?
– Говори, что ты закурил…
А я:
– Так я не курил!
Меня снова били, что из носа – кровь, из рта – кровь… А меня бьют. Потом они меня подняли:
– Стой!
А я весь дрожу, кровь летит со рта. И упал обратно. Они вытянули меня в холодное. Там лежат трое, а я четвертый. Вызывают пятого. А тот сказал, что он закурил. Или он, или не он – никто не знает. Остальных выпустили, не били. И его взяли, а он убежал. Так и не поймали, пока и советская власть закончилась.
Я пережил все это и Бог везде меня спасал.
***
На войне, когда садился есть, то не стыдился креститься. Присаживаюсь покушать и говорю:
– Господи, благослови пищу.
Так капитан потом только садился есть, сразу говорил:
– Ольховой, давай покрести!
Я от Бога никогда не отступал. Бог спасал меня всегда.
Словно кто-то в бок толкнул
Псаломщиком он стал в 1928 году. 14 августа, на Маккавеев, отслужил свою первую службу в церкви. А в январе вызвали в военкомат – пришла пора служить в Красной Армии. На комиссии выяснилось, что он работает в церкви. Тут же потребовали:
– Пишите отречение.
– Писать не буду.
– Значит, в армию не возьмем.</p
Поставили в документе печать: «Тыловик» – и отпустили домой.
Через некоторое время собрали из его уезда всех неслуживших – около четырехсот человек – и отправили в Днепропетровск. Завели в доменный цех Петровки, накормили, отобрали паспорта, сделали перекличку и уложили спать на солому. Утром должны были отправить на принудительные работы в Сибирь.
Ночью батюшку словно кто-то в бок толкнул. Вскочил, смотрит: двое тихонько собирают вещи. Он за ними. Открыли щеколду на воротах, выскользнули во двор. На вышках вооруженная охрана, забор освещен прожекторами. Но не весь. Есть и темный кусок. Там уже сделан был подкоп – эти двое сделали. Выбрались на волю, и уже утром батюшка был в Петриковке. Паспорт ушел в Сибирь, а он остался на родине, чтобы нести службу в храме Божием.
Как верующих перевоспитывали
В 31-м году более или менее состоятельных селян раскулачивали. Попала в этот список и батюшкина семья. На станции Кобеляки его с женою и годовалым сыном Анатолием, отца с матерью, брата отца и двух сестер загрузили вместе с другими репрессированными в товарный вагон и отправили на Урал – на перевоспитание.
В поселок Бисер раньше ссылали преступников. Раскулаченным предстояло здесь вручную пилить лес. Но вначале предупредили: ежедневную пайку хлеба в 200 граммов получит только тот, кто подпишет обязательство не молиться Богу и не отлынивать от работы в воскресенье и в церковные праздники. А это для верующего человека – большой грех.
Те, кто отказались, уже на третий день стали падать от голода и тяжелой работы. Умерших просто бросали в яму и засыпали землей. Хорошо, что батюшкиному отцу разрешили взять из дому несколько пудов муки. Но ее запасы быстро таяли, и всех ожидала голодная смерть.
И тут снова произошло чудо. По просьбе батюшки (за подушки и золотые кольца) комендает поселка неожиданно разрешил отправить отца с мамой домой. Сам выписал билет и сопроводительные документы и предупредил, чтобы в пути билеты сами не компостировали. Вскоре получили письмо от родителей: доехали, живы и здоровы. Таким же образом батюшка отправил на Украину сестер, а затем и сам с братом и детьми уехал домой. Что стало с остальными переселенцами, неизвестно, скорее всего, большинство из них погибло.
Под немецкой оккупацией
Когда война началась, немцы оккупировали Днепропетровск и забирали всех.
Отец Серафим рассказывал:
– Я уже и мешок приготовил. Пошел к речке и сижу возле нее. Поросенок возле меня и скрипка. А была облава. Подошел немец, а я стал на колени, молюсь и плачу. Я немца не вижу, а только вижу его ноги. Он поросенка забрал, на машину погрузил. Взял скрипку, попилил-попилил, забрал в машину. Стоит рядом с автоматом, а я продолжаю молиться, не поднимаюсь. Немец отошел, а второй идет поодаль и что-то ему сказал по-немецки, а он говорит: «Вэк!». И пошли. Я так и остался. А тех, кого собрали, всех угнали.
Так отца Господь сохранил.
Стали немцы открывать закрытые коммунистами храмы. И батюшка пошел служить. Новая власть приказала петь во время богослужения украинский гимн. Батюшка воспротивился. Его и староста заставлял, и власти, но он не подчинился. И вызвали его на допрос. Тогда он поехал в Днепропетровск, к голове, там начальником был немец Гипетс. Батюшка сказал ему:
– Я без Патриарха не имею права, грех. Я не имею права менять Устав. Как положено по Уставу Церкви, так я и служу. А изменять – это смертный грех. Я закона не изменю без Патриарха. А нет – так и голову снимите, а Закона Божиего я не нарушу.
И он услышал в ответ:
– Гут!
Вернулся батюшка в Вербное воскресенье, перед Пасхой, служит регентом, а священники удивляются: как же ему разрешили? Они-то все согласились петь как указывали. Когда в город вернулись наши, всех их арестовали (и хористов тоже) – и в тайгу. Никто из них не вернулся.
Пули его облетали
В ноябре 43-го года Красная армия освободила Левобережье и взяла в клещи Днепропетровск. Видимо, для того чтобы отвлечь внимание фашистов, в тылу врага под Днепродзержинском был сформирован большой партизанский отряд в 800 человек с заданием уничтожить штаб оккупантов, расположенный в Верблюжках – селе неподалеку от Кировограда.
Мобилизовали батюшку в Аулах, определили связистом и вместе с другими бойцами на лодках переправили на правый берег. Трое суток ночами отряд двигался вглубь вражеской территории, каким-то чудом избегая встреч с немецкими частями. Вечером добрались до Верблюжек, окопались, подготовились к обороне.
Утром немцы, ночевавщие на соседней станции, обнаружили противника у себя под боком. Уже к девяти часам к ним прибыла подмога из Днепропетровска и Днепродзержинска, чего наши бойцы и добивались. Но боеприпасов хватило только до вечера. Обещанная помощь с воздуха так и не пришла – отряд был отдан на растерзание. Во время боя командир приказал солдату Ольховому установить связь с укрытым в овраге обозом. Батюшка рассказывал:
– До оврага – 20 шагов. Только выскочил из скирды, разгонался бежать, а немец из пулемета очередью. Я снял шапку и крещусь. А немец стреляет так и так. А я крещусь – и пошел. Вошел в овраг, а немец думал, что я убитый. А пули меня не взяли. Бог спас. Облетали меня пули.
Правда от страха батюшка на время потерял дар речи. Десят человек, находившихся в овраге, вышли из окружения и вернулись к своим. Остальные 800 погибли в неравном бою. Батюшка сказал:
– Снова Бог меня спас!
Виктор Мачула,
главный редактор журнала
«Спасите наши души!»
Комментировать