Вместо эпилога: Жизнь после жизни
…Есть горькие стихи Петра Вяземского. Не молодого Вяземского, участника конституционных преобразований в Польше, едкого насмешника и злого эпиграмматиста, но Вяземского-старика «образца 1868 года», все пережившего, все простившего, но ничего не забывшего. Тем горше их смысл:
Сфинкс, не разгаданный до гроба, —
О нем и ныне спорят вновь;
В любви его роптала злоба,
А в злобе теплилась любовь.
Дитя осьмнадцатого века,
Его страстей он жертвой был:
И презирал он человека,
И человечество любил.[383]
Современный комментатор указывает, что адресат стихотворения — Вольтер. В XIX веке полагали иначе, узнавая в стихотворном портрете черты Александра Павловича[384] (и, очевидно, угадывая в стихах Вяземского отголосок пушкинского восьмистишия 1829 года «К бюсту завоевателя»: «…Недаром лик сей двуязычен. / Таков и был сей властелин: / К противочувствиям привычен, / В лице и в жизни арлекин»). Все основания для этого были.
…Вблизи отсель есть остров опустелый,
Счастливый уголок земли;
Его гранитных скал страшатся корабли…[385]
(Эверест Парни; перевод А. Норова, 1821)
Уголки, островки, колонии — участки реальности, обведенные магическим кругом и освобожденные от ее косности, тягот, непредсказуемости. Упорствуя в их отыскании, Александр I ускользал от страшного для себя признания: реформы, ради которых он принял царство (и во многом ради которых стал вольным или невольным отцеубийцей!), будут отторгнуты Россией не потому, что она в принципе нереформируема, а потому что они сшиты не по ее мерке.
Последствия этого отторжения обречен был расхлебывать преемник Александра, Николай. В одночасье взнесенный над всей страною в минуту для нее роковую, 27 ноября 1825 года он оказался в положении абсолютно двусмысленном. Ему готовили роль безупречно законного усмирителя разгорающейся русской революции — но при этом никто не позаботился обставить его грядущее воцарение безупречно законным образом, заранее объявив об отречении Константина и приняв государственный акт о переназначении наследника престола. Внезапность таганрогской трагедии окончательно запутала дело.
Мало того, что «завещание» Александра не было лишено сомнительности; оно еще и осталось втуне. Николай не мог силой занять трон, формально принадлежавший Константину, — после этого жесткое, но справедливое «узаконение» страны было бы немыслимо. Неизбежно предстоявшая борьба с надвигающейся революцией лишалась морально-юридической основы и сводилась к примитивной борьбе за власть.
Не мог новый царь допустить и сдачу позиций «без боя» — понимая, что смиренное принесение присяги Константину и ожидание варшавского Манифеста об отречении дают возмутителям реальный шанс на успех их безнадежного дела.
Если бы Николай (как помним, задолго до 1825 года «предназначенный» на царство) не был обречен женственно-ревнивым братом на казарменное существование; если бы он изначально был включен в сферу большой политики и привык к кривизне исторического пространства; если бы представления великого князя о бытии не становились тем проще и однозначнее, чем гуще был мистический туман, клубившийся вокруг Александра, — как знать; может быть, он и нашел бы некое извилистое, многоходовое решение поставленной перед ним политической задачи. Но он был таким, каким был, и признавал только два направления: вперед и назад. Впереди была пропасть, услужливо оставленная старшим братом, позади — Россия, отступать некуда; а пути вверх, к небу, новый русский царь, кажется, не знал. Его вера была проста и открыта — тем проще и открытее, чем гуще был мистический туман, клубившийся вокруг Александра. Но она была слишком открыта, слишком проста. Пространство для маневра было сужено до предела. Поэтому шаги Николая Павловича после получения таганрогского известия были тверды и точно отмерены, как расчет на первый-второй.
Шаг вправо: 27 ноября вскрыт конверт с завещанием Александра. Но уже до того, когда стало ясно, что надежд на Александра нет, Николай — вопреки его собственноручной «Записке…» — объявил узкому кругу придворных о притязаниях на престол помимо Константина, с немедленной присягой новому государю. Объявил в надежде, что столичные сановники встанут над своими интересами, разделят с царем ответственность за судьбу Отечества, примут на себя — хотя бы отчасти — удар общего мнения, сохранив Николаю I возможность действовать «от имени и по поручению» Закона.
Тщетно.
Граф Милорадович, в чьих руках (как когда-то в руках Палена) находилась вся полиция Санкт-Петербурга, неуклонно выступил против исполнения тайной воли покойного императора; доводы его основательны:
1. Никто, даже русский царь, не вправе распоряжаться правами престола по своему усмотрению. Трон — не поместье; «законы Империи не дозволяют располагать престолом по завещанию».[386]
1.1. Отречение Константина не было объявлено вовремя — стало быть, оно недействительно.
1.1.1. Указ о лишении наследственных прав членов Дома Романовых, вступивших в морганатические браки:
а) сомнителен,
б) противоречит никем не отмененному павловскому закону о престолонаследии.
1.1.1.1. Главное же: народ ожидает воцарения Константина и воспримет Николая как подменного царя, не настоящего. Ergo: бунт.
2. Мотив не названный, но существенный: Константин благоволит Милорадовичу, Николай — нет.
Поэтому пришлось сделать шаг назад. Принести присягу императору российскому Константину Павловичу, отправить с фельдъегерем запрос в Варшаву: не соблаговолит ли государь или явиться в столицу, чтобы принять бразды правления, или отречься от престола в пользу Николая?
Спустя время (время — упустив) в столицу было доставлено письмо варшавского сидельца, подтверждающее прежнее его отречение. Письмо, — но не Манифест об отречении после уже принесенной присяги! Еще один достойный плод на взращенном бабушкою древе; еще один воспитанник лучшего воспитателя всех времен и народов.
И тогда Николаю осталось сделать третий шаг — влево, чтобы после длительного маневра как бы выстроиться в затылок к себе самому.
Что было дальше, слишком хорошо известно. Каре… убитый бунтовщиком Каховским боевой генерал граф Милорадович, так любивший повторять: еще не отлита моя пуля… осуждение ста двадцати одного дворянина, о которых помнит (и будет помнить еще очень долго, всегда) Россия… навсегда безымянные трупы более 1000 человек. 93 солдата Московского полка, 69 — Гренадерского, 103 матроса гвардейского Морского экипажа, 17 конногвардейцев, 39 во фраках и шинелях, 9 — женска пола, 19 малолетних и 903 — черни.
Стреляла — власть, стрелял — Николай.
Ставили под пули — сыны свободы.[387]
Взращивал поколение и губил его — Александр.
Год 1825. Декабрь. 28.
Санкт-Петербург.
Выходит в свет первое собрание пушкинских «Стихотворений», помеченное 1826 годом. Тираж 1200 экземпляров. Цена 10 руб. Эпиграф: «Aetas prima canat veneres, extrema tumultus». «Первая молодость воспевает любовь, более поздняя — смятения».
Год 1826. Январь. 1 (?).
Прочитав эпиграф к «Стихотворениям Александра Пушкина», Карамзин приходит в ужас. «Tumultus» — смятения — не намек ли на современные события? Зачем губит себя этот молодой человек? Карамзина успокаивают: речь о душевном смятении.
Был ли справедлив приговор мятежникам? Да, с точки зрения Николая, приговор был именно справедлив, а не милостив или жесток. Царь мог подписать решение Верховного суда о четвертовании «первой пятерки», или уважить просьбу депутации из 15 генералов о массовой казни, или учесть требование либералиста Михаилы Сперанского об увеличении числа подпавших под смертный разряд. Но тогда он бы предстал мстителем за себя, за пережитое унижение, за страх жены, за смертный ужас семилетнего сына. Государь мог поддаться милосердным призывам двух реакционных стариков, двух адмиралов, двух Семеновичей — Александра Шишкова и Николая Мордвинова, и смягчить участь приговоренных. Но в таком случае он бы поставил себя выше Закона, единого правого и совершенного. В том и дело, что Николай не желал стоять ниже или выше Закона: он насмотрелся на полузаконие александровского царствования, налюбовался на Аракчеева, наизумлялся на полуиссохшего архимандрита Фотия, иголкой впившегося в самую плоть самодержавной власти. И потому единственное твердое ограничение ввел он: да не прольется кровь. (О том, почему состоялось «бескровное» повешение пяти осужденных по первому разряду и почему не была произведена предполагавшаяся замена казни на каторгу, — судить трудно; можно только предполагать, какой силы давление было оказано на царя.) Приговор после монаршей конфирмации был много мягче, чем требовал закон о злоумышлении на священную особу государя. Но он и не был мягче, чем закон допускал.
Притом Николай понимал — не мог не понимать, — что истинной законности, законности, возведенной в абсолют, решения Комиссии, расследовавшей антиправительственный мятеж, заведомо лишены. Хотя бы потому, что в ее состав входили участники предшествующего цареубийства; что бунт и стал возможен по причине юридической двусмысленности николаевского воцарения и, значит, часть вины за произошедшее лежит на Доме Романовых; что в стране, где не кодифицировано законодательство и подчас мирно сосуществуют взаимоисключающие правовые нормы, принятию однозначного обезличенного приговора предшествует личный выбор оснований для него — из нескольких возможных вариантов…
Но страх и ужас повторения пройденного в минувшее царствование вынуждали Николая стилизовать безоговорочную законность своих действий, предпочитать видимость Закона — явным отступлениям от него. А затем он постарался вызвать социальное дежа вю, пробел в общественной памяти на месте событий 14 декабря 1825 года, а в каком-то смысле — и вообще на месте предшествующего правления (исключая 1812 год). Не только воровство подрядчиков стало причиной отказа от Витбергова проекта храма Христа Спасителя; не только. Останавливая в 1826 году строительные работы, перепоручая архитектурное руководство проектом Тону, Николай останавливал продолжавшее по инерции течь время александровской эпохи. Мистический, болезненно-восторженный, эсхатологический стиль уступал место функциональному стилю новой державности — грубоватому, тяжеловесному. А вместе со стилем отменялось и мироощущение, его породившее.
А когда пространство реальной русской истории было расчищено — образовавшуюся пустоту закрыли прекрасным символом неосуществившихся надежд, образом того, как должно было быть, но как не было — Александровской колонной. Поэт Василий Жуковский писал в 1834 году:
«Там, на берегу Невы, подымается скала, дикая и безобразная, и на той скале всадник, столь же почти огромный, как сама она… и в виду этой скалы воздвигнута ныне другая, несравненно огромнее, но уже не дикая, из безобразных камней набросанная громада, а стройная, величественная, искусно округленная колонна… На высоте ее уже не человек скоро преходящий, а вечность — сияющий ангел. Россия — прежде безобразная скала, набросанная медленным временем, мало-помалу сплоченная самодержавием, слитая воедино и обтесанная рукою Петра, и ныне — стройная, единственная в свете своей огромностью колонна».
Перестройка закончилась.
Щелкают каблуки.
Пятки вместе, носки врозь.
Год 1826. Март. 6.
Прибытие траурной таганрогской процессии в Петербург. Гроб установлен в Казанском соборе. Николай не разрешает открыть крышку.
Март. 13.
Похороны. Метель.
Май. 4.
Белев.
Почила в Бозе Елизавета Алексеевна.
Санкт-Петербург.
Камер-фрейлина Юлия Даниловна Тиссен передает Николаю Павловичу и Марии Феодоровне черную шкатулку покойной императрицы.
«[Мария Феодоровна]… начала поочередно вынимать… какие-то бумаги, прочитывала каждую, передавала Государю, и он, по знаку матери, кидал их в камин…»[388]
Июнь. 21.
Похороны. Солнце.
…А затем… затем одновременно с холерой морбус грянет польское восстание 1830–1831 годов, ставшее расплатой за мечтания Александра Павловича, за утонченные конституционные игры и заведомо невыполнимые обещания. Восстание вынужден будет потопить в крови жестокий полонофоб (действительно, жестокий; действительно, полонофоб) Николай Павлович. Россия окажется на грани общеевропейской войны; только чудо удержит ее на краю новой пропасти.
И наконец, в том же 1831 году по военным поселениям прокатится страшный бунт, после которого в Новгородской губернии еще на десятки лет останется бесконечная череда пустых заброшенных деревень. На месте взорвавшегося утопического государства в государстве реальном воцарится то, что всегда воцаряется после самоуничтожения утопии, — мерзость запустения.
Год 1826. Сентябрь. 4. Псков.
Пушкин вызван Николаем I в Москву.
Сентябрь. 8.
Москва. Чудов дворец.
Аудиенция. Общение. Прощение.
Декабрь. 12.
День рождения Александра I.
Пушкин сочиняет «Стансы».
…Не презирал страны родной:
Он знал ее предназначенье.
…2 мая 1837-го.
Нет Александра; умер Карамзин, не переживший потрясения Сенатской площади; четыре года, как почил в Бозе преподобный Серафим; четыре месяца, как «закатилось Солнце русской поэзии — Пушкин умер».
Из Петербурга выезжает поезд. Через Тверь, Ярославль, Кострому, Вятку, Екатеринбург, в ту часть России, куда не ступала нога русского царя и куда только что сослан старец Феодор Козьмич, — в Сибирь…
Воспитатель везет ученика по России; поездка, по его замыслу, должна стать высшей точкой «педагогического процесса», его итогом.
Воспитатель — Василий Жуковский.
Воспитанник — великий князь Александр Николаевич, будущий реформатор Александр II.
Все наконец-то было сделано правильно.
Но времени уже не оставалось.
Основные даты жизни императора Александра I
1777, 12 декабря — у наследника престола великого князя Павла Петровича и его жены Марии Феодоровны родился сын-первенец, названный Александром.
1779, 27 апреля — родился брат Александра Павловича, Константин.
1784, 13 марта — императрица Екатерина II завершила работу над «Наставлением о воспитании великих князей».
10 июня — швейцарский адвокат Ф.-Ц. Лагарп подает Екатерине II педагогическую записку, подготовленную на основе ее «Наставления»; вскоре Лагарп назначен воспитателем великих князей.
1789, 14 июля — начало Французской революции.
1792, 31 июля — в Россию прибывает баденская принцесса Луиза, которая примет православие и получит имя Елизавета Алексеевна.
1793, 28 сентября — великий князь Александр Павлович вступает в брак с Елизаветой Алексеевной.
1794, октябрь — Лагарпу объявлено об отставке; спустя несколько месяцев он покидает Россию.
7796, 25 июня — родился брат Александра Павловича, Николай.
4 ноября — у Екатерины апоплексический удар; 6 ноября она умирает; новым императором становится Павел I; Александр Павлович — наследник престола, военный генерал-губернатор столицы.
1797, 5 апреля — во время коронации в Москве Павел I объявляет новый закон о престолонаследии.
1799, 27 июля — в Санкт-Петербурге умирает Мария Александровна, двухмесячная дочь Александра и Елизаветы.
1801, ночь с 11 на 12 марта — дворцовый переворот, в результате которого Павел I убит; на престол возведен Александр I.
2 апреля — объявлен Манифест, по которому восстановлена Жалованная грамота дворянству, распущена Тайная экспедиция.
1802 — начало многолетнего романа Александра I с Марией Нарышкиной.
26 сентября/8 октября — подписан мирный договор с Францией.
29 мая — поездка в Мемель, свидание с королем Прусским Фридрихом-Вильгельмом III; общение с его женой Луизой; начало формирования антинаполеоновской коалиции.
1804 — Мария Нарышкина родила дочь Софию.
21 марта — по приказу Наполеона расстрелян герцог Энгиенский; в России объявлен траур; спустя несколько дней будет направлена резкая нота французскому правительству, в ответ на которую Талейран оскорбительно намекнет на обстоятельства прихода Александра I к власти.
6/18 мая — Наполеон провозглашен императором всех французов.
1805, 22 октября/3 ноября — Александр I и Фридрих-Вильгельм клянутся в верности принципам Потсдамской конвенции у гроба Фридриха Великого; к этому моменту сформирована коалиция из России, Пруссии, Англии, Австрии; начало войны с Наполеоном.
6/18 ноября — вопреки уговорам окружения, Александр лично является на театр военных действий.
20 ноября/2 декабря — битва на Аустерлицком поле; разгром союзнических войск, торжество Наполеона.
1806, 16 ноября — Александр I объявляет о начале войны между Россией и Францией.
1807, 27 января/8 февраля — сражение при Эйлау.
2/14 июня — поражение при Фридланде.
13/25 июня — свидание двух императоров на Немане.
25 июня/7 июля — Тильзитский мир.
1808, 13 января — во главе Военного министерства становится Алексей Аракчеев. Россия присоединяет к себе Финляндию.
Май — во младенчестве умирает Елизавета Александровна, дочь Александра I и Елизаветы Алексеевны.
15/27 сентября — эрфуртское свидание с Наполеоном.
14 октября — заключен Венский мир.
1809, 6 августа — принят указ «О чинах гражданских», окончательно рассоривший молодого реформатора Михаила Сперанского, выдвинутого Александром I, с чиновничеством и служилым дворянством: отныне в коллежские асессоры запрещено производить лиц, не имеющих университетского диплома.
1810, 1 января — первое заседание Государственного совета, учрежденного Александром I.
1811,15 сентября — освящен Казанский собор в Санкт-Петербурге.
19 октября — в присутствии Александра I с семьей торжественно открыт Царскосельский Лицей.
1812, 17 марта — в преддверии надвигающейся войны с Наполеоном Сперанский отставлен и выслан из столицы под надзор полиции.
11 июня — армия Наполеона пересекает границу России, переправляясь через Неман. Начало Отечественной войны.
4–5 августа — бои за Смоленск.
5 августа — главнокомандующим русской армией назначен граф М. И. Кутузов.
26 августа — Бородинская битва.
1 сентября — совет в Филях. Москва сдана французским войскам.
6 октября — Наполеон принимает решение покинуть Москву.
15 ноября — рассеянные французские войска переправляются через реку Березину.
25 декабря, Рождество Христово — окончание Отечественной войны.
1813,1/13 января — русские войска во главе с Александром I и М. И. Кутузовым, пожалованным в князья Смоленские, переправляются через Неман. Начало европейской кампании. После скорой кончины Кутузова во главе войск поставлен возвращенный в армию М. Б. Барклай-де-Толли.
20 апреля/2 мая — поражение при Люцене.
8/20 мая — поражение при Бауцене.
23 мая/4 июня — плейсвицкое перемирие.
4–19 октября — «Битва народов» под Лейпцигом. Победа над Наполеоном.
1814, 18/30 марта — капитуляция Парижа.
25 марта/6 апреля — безоговорочное отречение Наполеона.
29 марта/10 апреля — отслужена православная литургия на месте, где был казнен Людовик XVI.
22 апреля/4 мая — Наполеон прибывает на остров Эльба, где определено его пожизненное пребывание.
18/30 мая — заключен первый Парижский мирный договор.
13/25 июля — Александр I возвращается в Петербург.
20 октября/1 ноября — открытие Венского конгресса. Начало «эпохи конгрессов».
22 декабря 1814–13 января 1815 — Франция, Англия, Австрия заключают тайный союз против России и Пруссии.
1815, ночь с 10 на 11 I с 22 на 23 февраля — Наполеон бежит с острова Эльба.
17 февраля/1 марта высаживается во Франции.
8/20 марта — обнаружив в Тюильри текст секретного антироссийского договора, Наполеон отсылает его Александру I; тот демонстративно уничтожает текст соглашения и остается верен коалиции.
6/18 июня — Наполеон терпит сокрушительное поражение при Ватерлоо и спустя четыре дня повторно отрекается от престола.
28 июня/10 июля — заключительный акт Венского конгресса. Начало общения с баронессой Крюденер (Криднер).
14/26 сентября — в Париже подписан Акт о создании Священного Союза.
8/20 ноября — Второй Парижский мирный договор.
15/27 ноября — в Варшаве Александр I подписывает Конституцию Польши; Польша включена в состав Российской империи на особых правах.
1818, сентябрь — ноябрь — Аахенский конгресс Священного Союза.
1819, 24 августа — бунт в Уланском военно-поселенческом полку (город Чугуев).
1820, 20 марта — официально расторгнут брак великого князя Константина Павловича с великой княгиней Анной Федоровной; спустя полтора месяца Константин вступает в морганатический брак с графиней Иоанной (Жанной) Грудзинской.
16 октября — бунт в лейб-гвардии Семеновском полку.
1821, 8/20 января — Лайбахский конгресс Священного Союза. Волнения в Испании, в Савойе, неаполитанская революция, антихристианские казни в Турции, восстание в Греции под руководством Александра Ипсиланти.
23 апреля/5 мая — смерть Наполеона на острове Св. Елены.
24 мая — Александру I поступает донос тайного агента Михаила Грибовского о политическом заговоре со списком участников. Александр произносит по-французски: «Не мне подобает карать».
1822, 8120 октября — 2/14 декабря — Веронский конгресс Священного Союза.
1 августа — запрет всех тайных обществ и масонских лож в России.
1823, лето — архиепископу Филарету (Дроздову) поручено составить проект Манифеста о назначении наследником престола великого князя Николая Павловича и затем тайно положить пакет на хранение в Успенском соборе Московского Кремля.
1824, май — отставка А. Н. Голицына, министра народного просвещения, мистического конфидента Александра I.
23 июня — смерть Софии Нарышкиной.
7 ноября — разрушительное наводнение в столице.
1825, 13 сентября — царская чета прибывает в Таганрог.
27 октября — Александр I внезапно заболевает.
19 ноября, 10 часов 50 минут — кончина Александра I.
14 декабря — восстание декабристов на Сенатской площади.
29 декабря — траурная процессия с телом Александра I выезжает из Таганрога.
1826, 28 февраля — траурная процессия прибывает в Санкт-Петербург, при въезде в Царское Село ее встречает новый император Николай I.
13 марта — останки Александра I захоронены в Петропавловской крепости.
3 мая — умирает императрица Елизавета Алексеевна.
1864, 20 января — кончина старца Феодора Кузьмича.
Примечания
«13 декабря 1800 года, С.-Петербург.
Мой брат и кузен! Современное положение дел в Италии, угрожающее принять с каждым днем все большие и большие размеры, и увеличивающиеся опасения святейшего отца, чтобы новое вторжение французов в пределы церковной области не заставило его искать себе безопасное прибежище в другой стране, побуждает меня предложить его святейшеству, если бы он увидел необходимость покинуть Италию, поселиться в моих католических владениях…» (Русская Старина. 1898. № 4. С. 159).
Императора России завлекли на это свидание именно для того, чтобы проливать кровь… для того, чтобы погубить, уронить его в общественном мнении и подорвать всякое доверие к его характеру…
…Ради Бога, Александр, уклонитесь от этого свидания; уважение народа утрачивается легко, но не столь же легко завоевывается обратно. Вы потеряете его через это свидание, и вы потеряете вашу империю и вашу семью…»
На это собственноручное (подлинник по-французски) письмо императрицы Марии Феодоровны от 25 августа 1808 года император Александр I — также собственноручно и по-французски — ответил немедленно письмом, потрясающим по силе горечи и стоической самоотверженности:
«…Мечты оказались слишком пагубными для целой Европы; пора бы, чтобы они перестали руководить кабинетами и чтобы наконец соблаговолили видеть вещи такими, какими оне являются в действительности, и удерживались от всяких предубеждений….
…Поступить иначе значило бы изменить своему долгу, чтобы погнаться за грустным преимуществом оказаться в согласии с этим „что скажут?“… признаюсь, мне тяжело видеть, что, в то время, когда я имею в виду лишь интересы России, чувства, руководящие моим образом действий, могут быть так превратно понимаемы.
Тысячу и тысячу раз целую ваши ручки» (Накануне Эрфуртского свидания 1808 года / Сообщ. Н. К. Шильдера // Русская Старина. 1899. Т. 98).
«…Библейские общества в России… будут иметь отдаленные действия на Церковь, а вместе с тем и на Государство, если не противопоставится а се protestantisme en action оплот, который бы, не удерживая в границах мыслящей силы, возбужденной или, лучше, пробужденной в народе чтением поэтов, историков и законодателей в одной книге, привел бы в порядок и в возможную ясность то, что способно к принятию порядка и ясности, а остальное поручил бы вере, без которой не обойдешься (sic!). …стоит только со вниманием прочесть историю первых лет Реформации, чтобы увидеть ясно, что более всего способствовало первым успехам ее. Народное чтение Библии более утвердит оную, нежели все насмешки и сильные нападения на папское владычество…»
Глаголется же, яко по седмих тысящах лет пришествие Его будет. Синакс. в н. мясопуст. Там же о Антихристе». Или: «13/25. Воск. Преп. Мартиниана. Златоуст сугубу некую силу древу оному имети глаголет: и на земли глаголет раю быти, и умну ему и чувственну любо премудрствует, яко же бе Адам и оба посреде тли и нетления, вкупе и писание соблюдая, и ниже паки пребываяй при письмени. Синакс. в н. сыропустн.» (Записи м[итрополита] Филарета на календаре //Русский Архив. 1914. № 11/12. С. 301).
Не напрасно, не случайно
Жизнь от Бога мне дана…
Не в том было дело, что московский архипастырь год от года становился консервативнее или, наоборот, либеральнее; но в том, что стих из «Онегина» расценивал он как поэтическое хулиганство — и поступал с автором как с хулиганом, а в мятущихся строках «Дара напрасного» — угадывал затаенную жажду веры и на нее — откликался.
Пушкин, в свою очередь, поймет и примет адресованный ему пастырский жест; в 1830 году напишет он послание, в рукописи названное «Филарету»:
…Твоим огнем душа палима,
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе серафима
В священном ужасе поэт.
С помощью смены стилистических обертонов Пушкин подпустит легчайшую иронию. Слишком велик зазор между реальным уровнем Филаретовых виршей — и пушкинской формулой, их характеризующей: арфа серафима, священный ужас… Но этот полузаметный отсвет иронии не затронет существа дела, не поставит под сомнение искренность пушкинского отклика. В то самое время, когда «прилично» было посвящать стихи вельможе, полководцу, даже царю — и непросвещенно, дико — попу; когда в проповеди уместно было взывать к душе садовника, сановника, самодержца, опускаться же до объяснений с неблагонадежным литератором и свободолюбцем как-то не полагалось, как не полагалось и публично объясняться с непросвещенным «долгополым» сословием, — в эту самую эпоху лучший русский поэт и один из лучших русских пастырей, не изменяя себе, сделают шаг навстречу друг другу…
Случалось, наконец, что больных монастырских праведников, забытых неправедными, но здоровыми братьями, окормляли ангелы. Ср. слова преп. Серафима Саровского: «Бывает иногда и так… другой хочет приобщиться, но почему-нибудь не исполнится его желание совершенно от него независимо. Такой невидимым образом сподобляется причастия чрез Ангела Божия» (Рошко В., прот. Преп. Серафим: Сэров и Дивеево: Исследования и материалы. М., 1994. С. 60). Но все это исключения, а не правило. Потому священноначалие должно (обязано!) было настороженно относиться к такому «переложению» мистических обязанностей с церкви земной на силы небесные и каждый раз тщательно проверять — чудо это или наваждение. Потому епископ Томский Парфений, прослышав о том, что почитаемый в народе Феодор Козьмич ни разу не приобщился, а на уговоры священства дерзко отвечает: «Господь удостоил меня принимать эту пищу», лично явился на заимку Хромова. И если преосвященный ошибся поначалу, если воспринял твердый отказ старца подчиниться иерархической воле («я каждый день вкушаю хлеба небесного») как верный признак того, что Феодор Козьмич «едва ли не находится в прелести», — то и в этой ошибке заключена своеобразная правота. Лучше недооценить святость праведника, чем упустить грех грешника. Тем более что епископ Парфений оказался достаточно чутким иерархом и позже признал свою неправоту — после того, как во сне ему явился св. Иннокентий Иркутский чудотворец, чтобы приобщить их со старцем из одной чаши.
[383] Вяземский П. А. Сочинения. В 2 т. / Изд. подг. М. И. Гиллельсон. М., 1982. Т. 1. С. 360.
[384] См.: Ф.-Ц. Лагарп в России (Из его Записок). [Реферат П. И. Бартенева] //Русский Архив. 1866. Т. 1. С. 18.
[385] Французская элегия XVIII–XIX веков в переводах поэтов пушкинской поры / Изд. подг. В. Э. Вацуро. М., 1989. С. 443–444.
[386] Мироненко С. В. Страницы тайной истории самодержавия: Политическая история России первой половины XIX столетия. М., 1990. С. 89.
[387] «Кто из нас может отрицать, что мы употребили во зло доверенность к нам войска, что мы увлекли за собою людей простых, не чтили законную присягу, ими принятую так недавно?… Необходимость близкая, неотвратимая заставила отказаться от нравственного убеждения в пользу действия, к которому общество готовилось столько лет» // Оболенский Е. П. Воспоминание о Кондратии Федоровиче Рылееве // Мемуары декабристов: Северное общество/Изд. подг. В. А. Федоров. М., 1981.
Комментировать