Эвтаназия и суицид – это слова, обозначающие убийство, которое человек совершает в порыве отчаяния.
Суидиц – это убийство самого себя, то есть самоубийство.
Эвтаназия – это либо самоубийство, совершенное умирающим человеком (в том числе с соучастием других людей, например, врачей), либо убийство находящегося без сознания тяжелобольного человека, который не может принять собственного решения о продолжении жизни.
Почему человек хочет убить себя? В большинстве случаев человек хочет покончить с жизнью в состоянии отчаяния, чтобы избавиться от страданий. Такое решение основывается на предположении, что со смертью страдания закончатся. Это заблуждение, исходящее из неверия в Бога, в бессмертие души и в то, что свободный выбор человеком добра или зла определяет его посмертную участь.
Слово «эвтаназия» в начале XVII века ввел в медицинскую практику Фрэнсис Бэкон, взывая к заботе об умирающем, чтобы его смерть была лёгкой, безболезненной, чтобы он умер счастливым:
«Долг врача состоит не только в том, чтобы восстанавливать здоровье, но и в том, чтобы облегчать страдания и мучения, причиняемые болезнями, и это не только тогда, когда такое облегчение боли как опасного симптома болезни может привести к выздоровлению, но даже и в том случае, когда уже нет совершенно никакой надежды на спасение и можно лишь сделать самое смерть более легкой и спокойной, потому что эта эвтаназия <…> уже сама по себе является немалым счастьем».
Тут и речи не шло о том, чтобы помочь человеку умереть, а лишь о том, чтобы облегчать боль и страдания человека, до самой смерти не прекращая заботу об умирающем. Важно сделать так, чтобы умирающий чувствовал себя нужным, ощущал, что жизнь прожита хорошо и достойно, что к смерти, за которой следует встреча с Богом, он подошел в христианском состоянии духа. По сути, эвтаназией можно назвать блаженную кончину праведного, свободного от страстей человека, о которой мы просим Бога в молитве: «Христианской кончины живота нашего, безболезненной, непостыдной, мирной, у Господа просим».
Забота об умирающих, к которой призывал Бэкон, сейчас реализуется в виде паллиативной помощи неизлечимо больным. Однако с начала ХХ века слово «эвтаназия» используется в другом значении. Теперь эвтаназией называют принудительное прекращение жизни человека по его собственному желанию или по воле других людей – врачей или родственников («решение о смерти ради того, кто умирает» – Ф. Фут). То есть эвтаназия в наше время — это самоубийство или убийство по причине тяжелой, возможно, неизлечимой болезни.
Кроме тяжелых физических страданий, причиной самоубийства могут стать различные эмоциональные кризисы, депрессии, кажущиеся неразрешимыми проблемы в отношениях с другими людьми.
То есть решение прекратить жить человек принимает в кризисном состоянии, когда ему кажется, что его страдания безмерны и бесконечны, когда он не способен увидеть в происходящем направленный в перспективу смысл. Такой человек вообще не в состоянии осознавать, что будущее может отличаться от настоящего, и что если он сумеет пережить свои страдания достойно, то его будущее вполне может стать благополучным, даже счастливым. Именно от неверия, что рано или поздно всё может измениться в лучшую сторону, то есть, потеряв надежду, человек впадает в отчаяние.
В душе страдающего человека борются страх жизни и страх смерти. И когда он начинает воспринимать свою жизнь как непоправимую катастрофу, страх смерти отступает перед ужасом бытия. Когда человек теряет надежду на то, что может исправить свою жизнь, он подчиняется желанию смерти. Это состояние напрямую связано с ощущением богооставленности, возникающим в душе маловерного человека.
«Мнение об оставлении Богом не только неправильно, но и сопряжено с хулой. Если мы не видим, то этим обличается не несуществование Промысла Божия, но тупость нашего зрения. От этой тупости зрения то спасительное обучение скорбями, которое попускается нам Божественным Промыслом, называем мы – оставлением. Кажется, по попускаемым тебе скорбям и различным затруднениям, надо бы тебе радоваться и утешаться, ибо попускаемые тебе скорби суть свидетельства не только призвания, но и избрания Божия» (свт. Игнатий (Брянчанинов).
Отцы Церкви определяют самоубийство, даже при нестерпимой боли, как трусость, презренную слабость (блаженный Августин) и присвоение себе права Бога распоряжаться человеческой жизнью. Суицид и эвтаназия — это нарушение Божьей воли и завета Христа: «Не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк.22:42).
Дело в том, что страдания, при всей их мучительности, несут в себе огромный потенциал для духовного преображения человека. Для этого необходимо, чтобы эти страдания были осмыслены через призму Божьего Промысла о спасении человечества. Когда страдающий человек сумеет трансформировать свои душевные переживания в преодоление страстей, наполнит само своё страдание духовным смыслом, для него откроется перспектива новой жизни. Осознание, что умирание – это важная часть жизни, которую нужно полноценно прожить, и что жизнь не кончается со смертью, наиболее ярко именно в периоды тяжелейших жизненных кризисов.
Вот слова одной неизлечимо больной:
«Надо же было заболеть раком и умирать от него для того, чтобы понять, что в мире есть истина, есть Бог. И что даже если я умру, то все равно это хорошо».
Для обретения вечной жизни с Богом необходимо выполнить определенные условия, одним из которых является терпеливое и смиренное переживание страданий. Это не пассивное бездействие, когда человек в унынии опускает руки. Напротив, христианское терпение и смирение — это огромный внутренний труд.
Если человек свободно и осознанно принимает страдания особым образом: как расплату за грехи, искупление собственной подверженности страстям или постоянное напоминание о необходимости исправляться Христа ради, он, можно сказать, любую боль использует во благо себе.
Вот случай, рассказанный психиатром Андреем Владимировичем Гнездиловым, много лет работающим в хосписной службе:
«Когда я шел по хоспису, где я работаю, и я вижу, что лежит больная, которая кривится от боли, во-видимому. Я говорю: «У вас болит?». «Ну, немного», — отвечает. «А что ж вы не обратились? Мы бы дали вам лекарства». «Доктор, — говорит она, — мне кажется, что вместе с болью из меня выходит все дурное».
Столетиями богословы и ученые мужи говорят о том, что неизлечимые болезни порой оказываются излечимыми, а жизненные трагедии лечатся временем (если человек даёт времени шанс); что страдание само по себе способно облагораживать человека, делать достойным его смерть и посмертие; что смерть – лишь переход в жизнь вечную; и что «не важно, жив ты или мертв» (митрополит Сурожский Антоний) в пространстве бытия с Богом.
Недаром еще в известной клятве Гиппократа, ставшей нравственным ориентиром для всех врачей, есть слова: «Не подам никому, склоненный просьбами кого-либо, смертельного яда и не посоветую этого».
Когда человек не отчаивается, уповает на Господа и ждет «жизни будущаго века», он никогда не пойдет на самоубийство. Ведь он знает, что за смертью последует воздаяние, и после самоубийства страдания не прекратятся, а станут вечными.
Такой человек отказывается узурпировать волю Бога распоряжаться своей (человеческой) смертью, стремится соработничать Христу в спасении своей души и таким образом приближается к тому самому обожению, которое святые отцы называют целью человеческой жизни.
«В самой тяжелой из всех мыслимо тяжелых ситуаций, когда уже невозможно выразить себя ни в каком действии, когда единственным остается страдание, – в такой ситуации человек может осуществить себя через воссоздание и созерцание образа того, кого он любит. Впервые в жизни я смог понять, что подразумевают, когда говорят, что ангелы счастливы любовным созерцанием бесконечного Господа» (Виктор Франкл).
Наталья Ярасова, психолог-консультант Миссионерского отдела Тульской епархии РПЦ МП