Священномученик Николай Раевский, пресвитер

Священномученик Николай родился 2 марта 1885 года в городе Ржеве Тверской губернии. Отец его, Василий Саввич Раевский, служил псаломщиком в одном из ржевских храмов. В 1892 году умерла мать Николая, Александра Васильевна, и в 1897 году отец с детьми переехал в село Березниково Тверского уезда, где устроился в храм псаломщиком; но недолго ему пришлось здесь прослужить, в марте 1899 года он умер.

В 1892 году Николай поступил в начальную школу, после окончания которой год учился в городском училище, а затем перешел в духовное городское училище, которое окончил в 1899 году, и был направлен служить псаломщиком в село Березниково на место почившего отца. В 1906 году он был переведен в храм села Тургинова Тверского уезда, где прослужил немногим более полугода, и в ноябре того же года был призван в армию. Военную службу он проходил в Варшаве в 182-м пехотном резервном полку.

По окончании срока военной службы в 1910 году Николай Васильевич вернулся на родину во Ржев и поступил псаломщиком в Покровскую церковь. Через год он переехал в город Старицу, где был экономом духовного училища. В 1913 году в его жизни произошла существенная перемена — он был рукоположен в сан диакона. Через два года церковное начальство определило его в храм села Осульского Ржевского уезда, где он прослужил диаконом пятнадцать лет — до 1930 года.

Это было время, когда, точно в калейдоскопе, прошло множество событий — конец монархии, революция, гражданская война, гонения, изъятие церковных ценностей, коллективизация, а с нею снова аресты священников. Казалось, переворачивалась не страница истории, а сама Россия. Но, несмотря на гонения и убийства, и в первую очередь священников и крестьян, диакону Николаю не приходило в голову оставить церковное служение, и 20 января 1930 года он был рукоположен в сан священника ко храму села Кокоша Ржевского района. Однако гонение нарастало, храмы под тем или иным предлогом закрывались, захватывались с помощью властей обновленцами, которые затем передавали их властям для закрытия.

В 1936 году о. Николай был переведен в храм села Баранья Гора, который власти также пытались закрыть. На всякий случай священник стал присматривать место, куда бы он мог перейти служить. В августе 1937 года прихожане села Борзыни написали ему, что хотели бы пригласить его служить к себе в храм. Отец Николай посетил село, послужил здесь, после чего, давая свое согласие, написал прихожанам: «Возвратившись из села Борзыни и обдумав все, что я там слышал, заключаю, что народ церковью дорожит, церковь любит и рад бы принести пользу, и не откажется хлопотать и жертвовать... Я очень опасаюсь, что Борзынский приход захватят обновленцы, а это равносильно закрытию храма».

9 октября о. Николай написал прошение архиепископу Тверскому о переводе в храм села Борзыни. Но уже действовал государственный указ об аресте духовенства и верующих и всех людей, вызывающих у советской власти подозрение сочувствием дореволюционной России. 8 октября исполняющий обязанности начальника Борзынского отделения НКВД писал начальнику Каменского районного отделения НКВД: «Сообщаю, что 8 октября 1937 года в религиозный праздник Сергиев день в село Борзыни явился незнакомый священник, который остановился у монашки, принимал участие в богослужении, после чего собирал верующих, по каким вопросам, нами не установлено. При проверке личности нами установлено, этот человек является священником Бараньегорской церкви Каменского района, Раевским Николаем Васильевичем. Несмотря на то, что в селе Баранья Гора служит священником восемь месяцев, по паспорту не прописан. В беседе с членами ВКП(б) Малолетковым и Сениным, которые зашли на квартиру монашки под предлогом снять временно квартиру на жительство, Раевский сказал им: "Если бы не советская власть, вы были бы лучшими монахами и принесли бы большую пользу". Сообщаю для проверки личности Раевского и принятия мер».

На следующий же день о. Николай был арестован и заключен в Осовскую тюрьму, а через день допрошен.

— Кого вы имеете из родственников за границей и чем они занимаются?

— Из родственников за границей у меня никого не было и нет.

— Кого и где вы имеете из родственников в СССР, чем они занимаются и какая у вас с ними связь?

— Из родственников, проживающих в СССР, имею сыновей. Связи у меня с ними родственные, во время отпусков приезжают ко мне, имею с ними письменную связь. Имею родного брата Леонида Васильевича Раевского, служил священником с 1921 года по 1932 год в селе Дарьино Луковинского района Калининской области. В 1932 году он был осужден на пять лет, за что, сказать не могу. Наказание отбыл, в данное время находится в Восточной Сибири, адреса не помню. До ареста его я с ним имел родственную связь, а когда он был в заключении, он мне писал письма и я ему. Имею двоюродную сестру, проживает со мной с 1922 года в качестве домохозяйки.

— В какой контрреволюционной организации или группировке состояли и состоите в данное время и какую контрреволюционную деятельность проводили?

— В контрреволюционной организации или группе я не состоял и не состою.

— Скажите, какая контрреволюционная агитация, среди кого, где и с какой целью вами проводилась?

— В 1930 году, будучи в сане священника, я служил в селе Кокоша Ржевского района и призывал посещать богослужения, одновременно давая наставления верующим, как нужно вести борьбу за то, чтобы не закрыли храм и продолжалась в нем служба. По приезде в село Баранья Гора в феврале 1937 года я также активно призывал колхозников прихода посещать церковь. 1 сентября 1937 года в религиозный праздник меня пригласила жительница деревни Кашуево послужить у нее, что я и сделал. После службы она пригласила меня остаться выпить чаю, на что я дал согласие, и между нами был разговор, и я говорил, что нет никакой пользы в колхозе работать, все равно государство весь хлеб отберет, а колхозники как были без хлеба, так и останутся. Во время разговора никого в доме не было, а после разговора я сказал хозяйке, чтобы она обошла дома верующих и сказала им, чтобы они не шли на полевые работы в праздник, а чтобы шли в церковь. В это время пришли к ней под окно трое жителей и просили меня отслужить молебны у них в домах, я им ответил, что служить я сейчас не могу, не имею права, и одновременно дал указание, как нужно им получить от советских органов разрешение на право службы по домам. В 1937 году в августе месяце граждане из деревни Вязьмицы, фамилии их не знаю, пригласили меня приехать в село Борзыни на 7 октября с целью ознакомиться с приходом и местоположением, а затем, если понравится, остаться служить у них в приходе, на что я дал согласие ознакомиться с местом и людьми. И пришел к заключению, что жители готовы активно посещать богослужения в Борзынском приходе, но было уже поздно, так как место было занято другим священником. Это несмотря на то, что я давал советы верующим села Борзыни, что нужно делать, чтобы меня перевели к ним и чтобы церковь не оставалась в руках обновленцев.

— Признаете ли вы себя виновным в проводимой вами контрреволюционной агитации среди граждан села Баранья Гора и вашего прихода?

— Я признаю себя виновным лишь в том, что я в своей душе обижался на советские органы за то, что меня облагали большими налогами, чего не было раньше, в царское время, но свое недовольство я никому не высказывал и в контрреволюционной агитации среди граждан Бараньегорского прихода виновным себя не признаю.

В тот же день следователь стал допрашивать жителей — кто бы согласился дать обвинительные показания. Была вызвана счетовод сельпо, она показала: «Раевский, зайдя к гражданке Муравьевой, говорил, что нет никакой пользы в колхозе работать, все равно весь хлеб отберет государство, а колхозникам ничего не останется, говорил, чтобы Муравьева прошла по домам церковников-колхозников и сказала, чтобы они пошли лучше в церковь. За это член сельсовета составила на священника акт и передала в райком, который постановил оштрафовать о. Николая на сто рублей».

На основании подобных «свидетельств» 26 октября было составлено обвинительное заключение и решено направить «дело» на рассмотрение Тройки. 1 ноября Тройка НКВД постановила расстрелять о. Николая. Священник Николай Раевский был расстрелян 3 ноября 1937 года.

Причислен к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания.

Игумен Дамаскин. "Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия". Тверь, Издательство "Булат", т.1 1992, т.2 1996, т.3 1999, т.4 2000, т.5 2001.

Источник: fond.ru