Толкования на Псалтирь 118:15

Ст. 15-16 В заповедех Твоих поглумлюся, и уразумею пути Твоя. Во оправданиих Твоих поучуся: не забуду словес Твоих

Пророк обещается быть усердным в исполне­нии заповедей Божиих и не пренебрегать ими. Поэтому, говорит, я постоянно буду поучаться Твоим словам и ходить по путям Твоим. Постоянное же поучение дает ему возможность уразуметь пути Его, как он и продолжает: «оправданиям Твоим поучусь, не забуду слов… Твоих», то есть, слова Твои я твердо сохраню в своей памяти.

«В заповедех Твоих поглумлюся, и уразумею пути Твоя». Поэтому, говорит Пророк, непрестанно буду упражняться в поучении словесам Твоим, и по Твоим путям совершать шествие свое.

В заповедех Твоих поглумлюся, и уразумею пути Твоя

В предыдущем стихе началось указание дома упокоения не для заповедей, а для тех, кои ревнуют об исполнении их, и указывается, в каких местах и в каких занятиях находят они себе покой и удовлетворение. Пред этим сказано, что все наслаждение их – бывать на путях свидений Божиих; возвратись же к себе в дом, чем бывают они заняты? – Садятся исследовать возникающие вопросы о жизни, в ее отношениях к заповедям и делам веры. Урок об этом пророк дает им словами: в заповедех Твоих поглумлюся.

Поглумлюся –αδολεοχήσω. По-славянски, в иных случаях, это слово переводится так: приседеть, сидеть за делом со вниманием и терпеливо, усидчиво трудиться над разрешением чего-либо. Еврейское соответствующее тому слово означает: совопросничать, взвешивать предыдущее и последующее, причины и действия, средства и цели, и притом так, чтобы, отвлекшись от всего, одним этим и быть занятым. Таким образом, здесь указывается на богомысленное размышление, которому обыкновенно посвящают несколько уединенного времени боголюбивые люди, в видах разъяснения всего соприкосновенного исполнению заповедей или делу богоугождения, которым они заняты, принимая в руководство при сем слово Божие, отеческие писания и советы мужей опытных.

Вопросов и недоумений смутительных кто может избежать? И кто может сказать, что он взвесил всевозможные случайности и наперед знает, как когда поступить? Таким образом, частию для разрешения родившихся вопросов, частию для предупреждения их, а всего более для питания Духа богомысленными созерцаниями, как только улучишь время, садись и углубляйся в истины Божии, читая при этом или слово Божие, или Отеческие писания. Самое лучшее время для того утро и вечер, а способ совершения сего делания молитвенный. Молитвою начни, в молитвенном настроении продолжи и молитвою кончи. Ангел хранитель найдет при этом возможность вложить в ум твой нужное именно тебе и собственно в твоих обстоятельствах.

Иные определяют себе читать оттуда столько-то, оттуда столько-то и читают много. Мысли освежаться могут и при этом, но польза получается не вся, а нередко читание обращается почти в бесплодный процесс. Лучший порядок следующий: возьми стишок, войди в него всем вниманием и разлагай его на возможные благопомышления. Это первое дело. В родившихся мыслях ищи сторон, которыми могут они повеять на сердце и привлечь его к себе. Это второе дело. Затем извлеки себе из них уроки и проведи их по твоей жизни, намечая себе, что там так-то надо поступить, а там – так-то. Этим способом стишок пройдет своим содержанием через всю душу и, вышедши из нее, войдет в жизнь в свое время.

Вот единственно плодоносное богомысленное размышление, конечно, не спешное, но дающее больше всякого многочтения и многомышления. «Да этак, скажут, много ли успеешь начитать и обсудить?» – Не много, да много. Иного стишка станет на два и на три приема, иной и неделю займет. Но зато, что так добывается, то становится неотъемлемым, приснопитательным достоянием духа. Иной стишок столько дает от себя света и тепла, что будет возгревать дух многие дни. Дело здесь идет не о научном чтении, а об углублении в Писание, в видах созидания духа и разъяснения многосложных путей жизни. Научникам долг велит много читать, а ищущие созидания духа никак не должны позволять себе читать много.

Основательнее мог бы иной возразить: «Не могу рассуждать, непривычен». Но кто на свете не рассуждает! Возьмите самого простого человека, и тот рассуждает, конечно, в кругу своих дел. Сказанное занятие предлагается уже вступившим на путь заповедей и довольно осмотревшимся на нем. Стало быть, в этой области они не совсем чужие и могут поэтому рассуждать, при всей простоте своей. Дело не в неумении, а или в лености ума, или в его завистности, по которой он хочет захватить побольше и поскорее. Первое оставляет ум в бездействии, а второе подавляет его. Избегающий того и другого, берется за труд обсуждения со смирением и понемножку все подвигается вперед, обогащаясь знанием практической жизни, твердым и многосторонним. На нем исполняется в точности ожидание святого пророка от такого рода занятия: и уразумею пути Твоя. Живущий с разумом по зернышку собирает уроки мудрости духовной, чрез углубление в заповеди Божии, и доходит, наконец, до ясного ведения порядков жизни по Богу, приобретая, наконец, возможность и иных научать, даром что простец и наук никаких не проходил. Опыты этого рассеяны по всей истории людей Божиих в Церкви Христовой.

На пути свидений Твоих насладихся, яко о всяком богатcтве

He сказал просто, как богатством, но как всяким богатством. Я, говорит, ходя путем заповедей Твоих, Господи, радовался о нем, как бы получивший великое богатство. Или я столько радовался на пути заповедей Твоих, сколько другой любя богатство радуется и веселится о всяком богатстве.

Слова Феодорита: Труден путь добродетели, но для совершенных весьма приятен. Для последних и иго Господне благо и бремя легко. Это сказано и в пророческих словах, что ничто не занимало меня в настоящей жизни, ни золото, ни достоинство, ни власть, но вместо всего того веселия богатство для меня—свидетельства Твои. А выражение: всяким богатством, не просто употреблено здесь, но означает всякого рода богатство. Так иное богатство называется золотом, другое—серебром, иное—одеждами, другое—большим количеством земли, которой одна часть засажена, а другая засеяна, другое—пастбищами; все это в совокупности, сравнив с божественными свидетельствами, сказал, что божественные свидетельства столько для него достожеланны, сколько для пристрастных к богатствам—богатство в различных видах. А путь свидетельств сих, по словам Афанасия, значит хождение по внушению их не от скорби, или нужды, но со всем удовольствием.